Аннотация: Кричащие: "уберите жандарма с улиц!"; могут это делать лишь до тех пор, пока жандарм на посту.
Либер-большевизм
Сотни тысяч лет развивались на Земле высшие формы жизни, чтобы результатом творчества высших сил на лоне Природы явился Человек - сложнейший живой организм. И лишь совсем недавно появилась научная медицина, создавшая умный образ человеческого организма - медицинское знание.
Благодаря этому знанию, медики: врачи и фармацевты могут ограниченно влиять на человеческий организм; но, безусловно, они не в состоянии его создать, руководясь своими знаниями; сотворить из неживой или даже живой материи иных видов, - хотя теперь и предпринимаются попытки выращивания отдельных органов, путем лабораторного генетического скрещивания. Но даже успех таких попыток не изменит общего положения. Любое научно-техническое подобие человека всегда будет лишь роботом, и никогда - человеком!
То же относится и к обществу, как способу существования людей. Человек - животное общественное. Многие тысячи лет формировалась общественная жизнь людей, и только в самые последние века явились науки, создающие умные образы общества: экономика, политология, социология. Они что-то знают об обществе - точно так, как медицина об организме - но, безусловно, неспособны создать общество из людей tabula rasa на основе своих знаний. Любое их создание будет лишь группой, партией или сектой, но никогда - обществом.
В этом общественные науки совпадают с медициной, разница лишь в том, что медицина пока не претендует на сотворение человека из праха земного, как это сделал Господь; а знатоки общества претендуют на создание обществ из ничего, из первозданного хаоса!
Почему так? Вероятно, потому что реальность изучаемая медициной очевидно трансцендентна уму, а реальность общественной жизни представляется соразмерной уму, в качестве продукта умной воли.
На деле, только отчуждение от мира: замыкание субъекта деятельности внутри умного конструирования способно питать подобную иллюзию. Политэкономическому фантазеру невдомек, что субстанцией мира (общества людей) является Любовь; что живет человек только в любви, - тогда как все прочие существования суть временная смерть или сон, все равно поддерживаемый Любовью. Эта истинная реальность общества трансцендентна логике, числам и умным моделям. Попытки творить общественную жизнь, исходя из этих моделей, - всегда разрушительны. Они исходят от толп, образованных политическими сомнамбулами, которые живут в своих снах, и действуют в них же. Взбираясь на фантастические горы, строя небострёмные башни, и добиваясь лучшего против худшего, они способны рвать, ломать и убивать. Любые идейные проекты бывают успешны лишь настолько, сколько в них есть любви. В отсутствии любви они неизбежно рушатся. В Священном Писании это показано на примере Вавилонской Башни.
За историческими примерами нам не нужно далеко ходить! Достаточно вспомнить собирание Земли Русской на основе учения Карла Маркса в 20-м веке.
Содержанием этого знания, или учения, явилась квазиученая модель европейского мира, - как он сложился к тому времени. Христианская мораль, идеалы буржуазной революции и личные притязания соединились в этой модели с наблюдениями над общественными реалиями и начатками социологических знаний. Прекрасно! Однако, спрашивается, был ли создан европейский мир по этой модели? Сохранялся ли он благодаря политэкономическим теориям? Нет! Напротив, толпы, собранные гипнозом социализма, стали разрушать буржуазный мир Европы. При этом сами разрушители и производимые ими разрушения могли существовать только внутри самоподдерживающегося, вопреки теориям, мира. Следующий вопрос: а если бы этого мира не было, то можно ли было построить его на основе политэкономических теорий 19-го столетия? Сомневаюсь.
Тем не менее, европейский мир хотя бы обеспечивал своим феноменом реперные точки, позволявшие прилагать новые политэкономические знания к обществу для редактирования существующих институтов. Чего совершенно нельзя было сказать о России.
Кто и с какого перепугу мог бы основательно утверждать, что Россия 1917 года переживает последнюю стадию развития буржуазного общества, чреватую коммунистической революцией, в лице монополистического капитализма, сверхиндустрии, преобладания пролетариата в составе населения, кризиса буржуазных институтов и т.д. и т.п.?! Никто, кроме сомнамбул, живущих в своих снах.
В России не было европейской реальности, оправдывавшей наблюдения Маркса. Зато было нечто другое - много более нужное для творчества, чем буржуазный мир. В России был хаос! В этом хаосе могли рождаться любые толпы, ведомые любыми идеологиями. Они могли бороться друг с другом, побеждать и разрастаться до целого мира на основе коллективного насилия. И если что-то все же получилось в результате, то - благодаря любви, а не идеологическому насилию.
Но, будем справедливы! Прежде чем идейные сомнамбулы марксизма смогли начать освоение русского хаоса, этот хаос должен был явиться. Раньше, чем большевики начали строить свою Башню до Рая, кто-то разрушил русский мир.
Кто же? Ответ известен: то были русские "европейцы"; иными словами, русские, получившие европейское образование и усвоившие... - нет, не европейское сознание; но - "рацио" ученых кругов и партийную идеологию.
Несчастным было невдомек, что европейский мир, складывавшийся столетиями, мог родить и содержать университетских профессоров и партийных идеологов, но - отнюдь не обратно: политическая интеллигенция никогда не могла родить и содержать буржуазный мир своими умными общественными практиками.
Чтобы быть либералами или консерваторами, монархистами или демократами, и выбрать своим образом жизни публичное исповедание политических представлений, нужно было принадлежать европейскому миру.
А что же вне этого мира? Только беспочвенный "Я-образ"; самоидентификация в составе инфантильных групп, отчужденных от мира русского в своей ментальности, и одновременно принадлежавших этому миру как патерналистскому.
Неслучайно современники русского революционного действа утверждали, что все освободители и преобразователи российского общества могут существовать в таком качестве только до тех пор, пока на улице стоит царский жандарм. И они были правы!
Из сказанного нами должно быть понятно, что, если западные политиканы со своими рецептами еще могли выступать "медиками" в отношении европейского "социального тела", то их российские сомнамбулические копии в отношении русского общественного организма могли выступать в лучшем случае, как рвотное. Соответственно, русский мир их изрыгнул! И вернулся восвояси из неудавшейся прогулки в западный парламентаризм.
Именно, царский патернализм сменился патернализмом советским, - поскольку только в этом традиционном устроении и могла сохраниться Россия.
Отсюда, повторение истории в конце советского периода: новая европеизация теперь уже советской интеллигенции, и новая беспочвенная "либерализация", с тем же результатом, что в 1917-м году - развалом теперь уже советского русского мира.
И на публичной сцене всё те же сомнамбулы, не способные понять, что для подковывания мало быть кузнецом и сделать подковы - нужно прежде лошадь иметь! Чтобы предлагать рецепты лечения больного, нужно самого больного для начала иметь!
А его-то как раз и нет: нет складывавшегося веками буржуазного общества, нет европейского обывателя, которого ложно представляют индивидуалистом и независимым кузнецом своего счастья. Напротив, это мы - индивидуалисты; а они - самые завзятые "колхозники"; очень легко организующиеся. Всякий немец входит в бесчисленное множество "ферейнов", союзов, кооперативов, фондов, обществ, компаний и т.п. Именно поэтому в Европе снижена роль государства: из-за высокой способности обывателя самоорганизоваться. А мы на одной лестничной площадке не способны объединиться, и даже не знаем, порой, кто живет за соседней дверью.
Вторая черта европейца, которой русские не располагают, это правосознание и привычка жить в правовом пространстве. Суд для европейца это не институт наказания грешника, а обиходное общественное заведение, такое же как общественный туалет. То есть, европеец в массе своей - сутяжник; а русский ненавидит сутяжника и решает все полюбовно или по "беспределу". Массовому человеку-сутяжнику отвечает на Западе складывавшееся веками городское правовое пространство, в котором он привык жить. В этом пространстве судебная власть много важнее административной. Ничего подобного нет у нас.
Поэтому нам не подходят политэкономические рецепты, выработанные европейцами ДЛЯ СЕБЯ!
Сколько можно повторять в публичном пространстве одно и то же примитивное заклинание: уберите, мол, с улиц жандарма, и освобожденный народ сотворит социально-экономическое чудо!?
Не сотворит! Зато расцветёт криминал: воровство, разбой и мошенничество.
Сказанное теперь хорошо иллюстрируется всплеском хищного ростовщичества, закабалившего всю Россию. Такое у нас мелкое предпринимательство, умножающее деньги, украденные по крупному.
Слава Богу, народ наш всё понял и отвернулся, в массе своей, от либерал-большевиков, фанатично верующих в абстрактные ценности так называемой "демократии". Эти новоявленные врачи хотят лечить Россию, но больны как раз они. Потому и хочется воскликнуть вместе с Евангелистом Лукой: Врач, исцелися сам! (Cura te ipsum!)
