Неуймин Александр Леонидович : другие произведения.

"Признание-2"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    СПб.: "Геликон Плюс": сборник "Признание-2", 25/10/2007, ISBN:978-5-93682-433-3


ПРИЗНАНИЕ

Второй литературный альманах города Кириши

  
   Содержание:
  
   Поэзия и проза
  
   Виктор Антипин
   Светлана Вишнякова
   Тамара Вяжевич
   Лидия Гонт
   Игорь Денисов
   Петр Дроздецкий
   Александр Евницкий
   Игорь Иванов
   Денис Изгарев
   Ирина Ишимская
   Сергей Колосов
   Наталья Колосова
   Татьяна Котович
   Наталья Куликова
   Дарья Лекомцева
   Александр Леонтьев
   Любовь Лец
   Виталий Лобачев
   Иван Марков
   Николай Минаев
   Ирина Минаева
   Виктор Наумов
   Александр Неуймин
   Александр Неуймин & Александра Полторацкая
   Александр Никифоров
   Константин Пищулин
   Валентина Седлова
   Николай Сергеев
   Михаил Соцков
   Вера Соцкова
   Адольф Судариков
   Евгений Харченко
   Олег Юдин
  
   Дебют
   Софья Абрамова
   Илона Аникеева
   Ольга Иванова
   Алёна Пажаева
   Анастасия Прилипчан
   Екатерина Якушева
  
   Наши гости
   Леданика
   Лифантьева Евгения
   Шимберев Василий
  
  
  
  
  
  
   Поэзия и проза
  
   ВИКТОР АНТИПИН
  
  
  
   ТОЛЬКО ОТОБРАЛИ ТЕНЬ...
  
   (Пассакалья)
  
   По лицу твоему бегут струйки дождя. Их шороховатого прикосновения ты не слышишь. И глаза твои запотели. Тебе не хочется уходить с улицы. Так - и ночь терпима. Пока ты там - некуда деться от дождя и холода...
   Отсюда - с пятого этажа - хорошо видно, как щупальца теней сопровождают редких ночных прохожих: одно щупальце перехватывает другое и некоторое время человек идет как бы в прицеле из теней. Потом одна из них ослабевает и растворяется в серой пористости разбухшего от вязкой влажности асфальта. А там, где фонари скрадываются за пологим углом, одно щупальце цепляется за человека и уводит его за собой в глухую и безжизненную мглу тьмы...
   ... Почти под ногами - лоснятся неоновой зеленью обвисшие лохмы зажиревших за лето тополей. И вдоль поребриков, матово отблескивая, ртутно соскальзывают в жаберные щели дренажных колодцев круто завинченные потоки воды...
   ...Редкие автомобили взбивают в усатые брызги липкую пелену, расплющенную об асфальт дождя. А сбоку - поодаль - хмуро раскачиваясь и сонно прихрамывая - тащатся глухо-немые жуки раздутых пустотой трамваев.
   ... Так бы и и не отлипал от вжившегося в лоб стекла, если бы не капало за шиворот с подвешенной к форточке рубахи.
   ... Но это еще терпимо, потому что там - за спиной - выжженная бессонницей постель. И простыни на ней скорчились в восковые складки, в которых затаились прожилки теней - настораживающие, чужые тебе, - будто там только что кто-то умер, и ёжится там не твое выстывшее тепло, а еще не отошел холод от окоченевшего Его тела... Тут уж Нечего сказать себе в помощь. Все, что можно было сказать - уже сказано. И чего-то мне сейчас никак не понять. Сейчас бы хоть подсказкой наития ухватиться хотя бы за краешек своего смысла...
   Да тут еще - назойливо - как муха о стекло - бьется где-то рядом и вокруг тикание часов - и от него мне никак не избавиться...
  
  
   * * *
  
   - Если нет у тебя опоры ни в чем, кроме службы, а она вдруг потеряла смысл, - сосредоточенно, с передышками выговаривал он, дожевывая уже совсем холодный и сморщившийся кусок мяса, - то можно сказать, что тебе здорово не повезло... - Он шумно передохнул, выпил свою рюмку, и в сторону - будто в пустоту - заключил: - В таких случаях выручает только состояние духа твоего...
   ... В тот вечер я изрядно утомился на службе, и - как всегда - зашел в этот обжитый маленький ресторанчик, где всегда было тихо и опрятно, и на мизерном подобии сцены - как всегда - органола мягко вела мелодию грустной, но выздоравливающей песни без слов, а ударник и обе гитары были в полном согласии с ней, и это умиротворяющее
   состояние распространялось на все пространство этого помещения, оно ничем никак не нарушало покоя и тишины, и я там часто, слишком часто - почти хронически - приходил в себя. И на сей раз уже входил в состояние той звериной простоты, когда хочется вдруг просто полаять, или повыть: просто, совсем просто, и - непозволительно от души...
   Мне не раз и не два хотелось хоть как-нибудь поблагодарить их, но меня смущала именно та девушка, которая играла на органоле, и я даже опасливо и тайно подозревал - уж не влюбился ли я в нее...
   ...А его я узнал сразу, хотя он был спиной ко мне - тоже лицом к эстраде. Обычно он сидел где-нибудь в стороне, будто в тени, и медлительно, словно совершая ритуал, занимался едой, потом не спеша тянул кофе, а иногда даже почитывал какую-нибудь книжку, а теперь - с чего бы? - он приземлился почти у самого оркестра...
   Невольно я начал припоминать, как он читал лекции по диамату, и что аудитория была всегда полна. По тому, как он говорил о своем предмете, казалось, что ни на что другое, кроме сухого сосредоточенного мышления просто-напросто неспособен. И еще - он умудрялся оставлять до перерыва сколько-нибудь времени на произвольные вопросы, и
   ответы на них всегда были очень ясными и красиво исчерпывающими...
   ... Теперь же было очевидно, что он уже не мало пьян, а на столе громоздились еще бутылки с коньяком и шампанским, и с набором замысловатых закусок, с которыми очень даже элегантно справлялся.
   И - вдруг - он встал, не совсем уверенной походкой подошел к органистке и стал что-то наговаривать ей на ухо. Она с чем-то долго не соглашалась, но в конце концов мягко отмахнулась от него, сказала что-то ребятам, они тут же ушли на перерыв, а он по-домашнему уселся на ее место...
   За кафедрой, на лестничной площадке - с неизменной трубкой в зубах, или в деканате - всегда в одном кресле - в самом углу за стеллажами - он всегда бывал обособленно сдержанным, и - даже скованно неловким - будто ему было некуда деться, будто он не на своем месте.
   А тут - он - чуть-чуть покачиваясь на винтовом стуле перед органолой - будто утрамбовывая сидение или втираясь в него - внимательно установил регистры, осторожно попробовал, помолчал, и - внезапно мощно - выдохнул густым и гармоничным аккордом...
   Равномерный вязкий гомон всколыхнулся, дернулся и настороженно затих, готовый вот-вот сорваться до ропота, - но он будто перестал существовать, и казалось - никто, ничего не понимал, никто ничего не чувствовал, кроме ощущения, что ими завладела какая-то неведомая воля, она и меня прихватила - это была одна из моих любимых прелюдий Баха - до-минорная, N 546 по BWV, и я боялся - не собьется ли ее главная тема, она мне так же дорога и близка - как и Пассакалья...
   ...Там должна быть ищущая выхода, до предела нагнетенная Боль, стиснутая силками своей земной плоти, она старается выпутаться из них, чтобы вырваться - вырваться на Свободу, в совсем по-иному мучительное и сладостное - как экстаз - предощущение просветленного памятства. Но ей никак не заступить на какую-нибудь твердь, ее раскачивает, сносит в какой-то густо просветленный мрак, и - и когда
   воображению удается ухватиться за гриву восходящего аккорда, когда - еще немного! - и она сможет осуществиться в своем страстном исступлении, где-то - на самом краю вожделенной Свободы - едва обнесет ее холодом неживой беспространственной бездны - Душа шарахается назад, и рухнуть бы ей в тартарары - но ее мягко подхватывают теплые руки хаоса Бытия, снова укачивают ее, убаюкивают, - и она уступает Земной Воле: куда ей там - в Свободе - без своих земных страстей: без глаз, губ, осязания и плоти - без этого она в плену, а потому - из всех доступных ей свобод, она - Душа - предпочитает свободу выбора своего Земного рабства...
   ... Может быть тогда - пять лет назад - я мог думать как-то иначе, но он выдержал тему и даже раскачал ее, и раскачал до того, что вот-вот - и произойдет чудо: все вокруг станет сплошным нерасклавишенным звуком, которым зайдутся сейчас же эти стены, этот каменно-бесстрастный пол... Инструмента не хватало, а - а надо было еще, еще... вот-вот, и - измученная сдержанность звучания сорвется в нечленораздельный вопль... Тут бы чуда!- а чуда не произошло: еще чуть-чуть - и полетела бы пайка в усилителях, рассыпались бы звуковые колонки...
   За что он истязает этот - не приспособленный к такому инструмент?...
   ... А мелодия, взлетев с аккорда и на секунду захлебнувшись падением - затихла, но затихла так, что все ждали ее появления откуда-то вновь.
   Качка постепенно прекратилась, где-то звякнул фужер, кто-то уронил номерок на пол, послышались покашливания - и включился гул.
   А он, разогнувшись спиной, медленно поднялся и сутуло пошел к своему столику.
   Уже взявшись за спинку стула - он увидел меня, чуть-чуть огрузло сел, потом вдруг обернулся и жестом пригласил к себе.
   Я его не понял - ведь при встречах мы лишь почтительно раскланиваемся, и все! Но он обернулся снова и более решительно повторил жест, и мне ничего не оставалось, как исполнить его желание. Когда я перебрался к столу он суетливо задвигал локтями, просматривая на свет фужеры и рюмки - чистые ли они, потом сутуло разлил шампанское и коньяк.
   - Ну, друг мой, за Дьявола, что ли?
   Выпили, помолчали, - я ведь не знал, к чему все это.
   - Видишь ли, люди живут по неизлеченным до сих пор законам - суетятся, дергаются - будто у них забот невпроворот. И - так и будут жить дальше. Особенно с определенного возраста. А ведь многое уходит вовсе не от возраста, а от смутного предощущения неминуемой старости... Счастливы те, кто умеет не суетиться и не спешить...- он налил еще и - пристально глянув на меня - провозгласил: - Ну, а теперь за Баха. Он умел не спешить...
   Мне не терпелось узнать - к чему все это, но спросил:
   - Вы давно играете?
   - Лет двадцать, не больше. Друг у меня был. Отменный, настоящий врач. А я сердцем прихварывал. Вот он и надоумил лечиться музыкой, - потом встревожился: - Что-нибудь не так?
   - Нет. Вы отлично сработали Баха.
   Он почти улыбнулся:
   - У Баха я почти как дома. Умеет выжимать все соки. Иногда сделает таким бесплотным - аж невмоготу. А когда одичаешь от этакого высвобождения - то тут уж как угодно - да лишь бы обратно, во свою плоть, во свое естество, чтобы хоть еще покорчиться в себе. От этого и счастлив донельзя...
   Мне было интересно его философическое настроение, а он будто уловил мое любопытство, кратко обсказал ситуацию в институте и внезапно заговорил о каком-то своем побочном интересе:
   - Вот большинство счастливых - в кавычках! - людей чуть ли не смакуют пресловутый тезис, что бытие определяет сознание. Здесь есть какая-то недомолвка - если, конечно, вдуматься: или бытие рулит сознанием, или же сознание хоть в какой-то мере в силах регулировать бытие? Или перевод этого классического перла не точен?... Тут главное в ударении, в акценте. В грамматике говорится, что есть тема - как предмет сообщения, есть рема - означает предикат - содержание сообщения. Во-первых - что из них важнее: предмет, или его содержание? А во-вторых - по грамматике - тема-предмет ставится на первое место в предложении, а рема-содержание - на второе... А что если этот предмет - замкнут наглухо, и внутри у него или бяка какая-то утаена, или он лишь видимость, скорлупа - а внутри абсолютная пустота? Да что тут говорить - тебе, небось, знакома такая оверкилья?...
   ...Мне стало трудно представить себе, как он послезавтра войдет в аудиторию, с чего начнет, как и о чем заговорит сначала - для разминки, как будет отвечать на вольные вопросы, как будет сидеть в полутьме за стеллажом, как будет раскуривать безвылазную изо рта свою кривую трубку...
  
   * * *
  
   ... По лицу твоему бегут струйки дождя. Их шороховатого прикосновения ты не слышишь. И глаза твои запотели. Надо бы отстраниться и протереть окно. Только вот между тобой и улицей тут же встанет решётка отсвечивающих в стекле твоих морщин. Ты потребуешь с них ответа - почему такое с тобой происходит, что ты не знаешь, что тебе делать и куда деться - а сам забыл их язык, совсем потерялся и запамятовал - чего же те-
   бе не хватает.
   Правда - сегодня вечером тебе хотели помочь:
   - Я-то все помню и кое-что понимаю, - сказала она, - но что от этого толку...
   - Разве этого мало?..
   - Не знаю... Но неужели ты не понимаешь разницы между тем, что помнишь, и тем - чего не забыть?...
   Ты старательно искал что-нибудь под пепельницу, чтобы сосредоточиться хотя бы на сигарете.
   -Ты похож на эмигранта. Тебе некуда вернуться... И честно-то говоря - я тоже чего-то важного не могу понять...
   И ты пошел.
   Пошел, стараясь поскорее скрыться от подслеповатой пристальности ее окон и твердил:
   - Иди и не оглядывайся...
   Отодвинув штору, она, как всегда, смотрит и чего-то ждет от тебя. Ей больно, но тебе от этого не легче. Стоит только выйти из этой походки - будет уже невозможно не обернуться. А она завалится на диван и начнет реветь. Хотя - нет: ревут уже от облегчения...
   ...И - как всегда - все начнется сначала. А тебе все никак не понять чего-то...
   Да тут еще - назойливо, как муха о стекло - о у тебя не получится даже этого - прихлопнуть ее...
  
   * * *
  
   ... А потом он стал катастрофически пьянеть.
   - Ты ничего не видишь, ничего не слышишь и ничего не чуешь, - мотал он головой, - секи за ней, недотепа, - он попытался похлопать меня по плечу, но тут же уронил солонку и фужеры.
   Медлительно восстанавливая порядок, он искоса, будто прикидывая что-то в уме, поглядывал на меня, а когда все встало на свои места, решительно поднялся, почти армейской походкой дошел до оркестра и говорил довольно долго о чем-то девушке, которая играла на органоле, и когда - наконец-то - она кивнула ему в мою сторону - он, вроде бы воодушевленный чем-то, вернулся и стал шарить по столу, приговаривая: - Третья пара посуды нужна, третья нужна, нужна самая чистая - для самого нечистого духа, но чистого уже ничего не было...
   Рюмку и фужер пришлось выпросить у официанта, и когда оркестр снова пошел на перерыв - она подошла к нам и спокойно села.
   Меня поразили ее прямой грановитый нос и крутые, терпкие - как застывший - крепчайший черный чай - глаза.
   - Ну, и зачем вы это придумали? - кивнула она в сторону сцены.
   - Так это я для себя, и только лишь для себя... Ведь не каждый же день случаются пятьдесят лет! - он почти возмущенно посмотрел на нее. - А это мой старый друг, можешь познакомиться.
   Она чуть отстранилась и оглядела меня.
   От ее взгляда во рту стало жарко и горько, и глаза заело - как от дыма у костра.
   - Завтрашнее прошлое мы сотворили уже позавчера, - чуть запинаясь забубнил он, - и тут уже ничего не поделаешь: такова уж Теория Относительности человеческого Бытия... Так что - давайте, выпьем за это, - и он тут же наполнил посуду.
   Мы выпили, а она чуть-чуть пригубила шампанского и сквозь него рассеянно и грустно рассматривала то его, то меня. Мы все спокойно молчали, пока она не спросила его:
   - Что же это за философия такая?
   - Это не моя выдумка, это его изобретение, - кивнул он на меня, - все-таки он уже профессиональный психолог. - Помнишь, - обратился он ко мне, - я балаболил тебе о теме и реме? Я хотел тебя на аллюзию навести... Вот, например, есть лозунг такой: Знание есть Сила! А что, если переместить ударение или интонацию, если поменять местами: тема - Сила, а рема - суть - Знание? Тогда свойства знания станут предметом расследования, и это - уже сама психология человека.... - он обернулся к ней: -Он ведь и сам все это прекрасно знает, я просто этаким маневром хотел узнать - чем он сейчас конкретно занимается, -и снова ко мне: - Помнишь, как чертовски прозорливый Юра Лотман говорил: зависимость от бытия и общественного сознания - это сфера жития мирского обывателя, но как только человек осознает себя и обстоятельства - он уже становится личностью, и его сознание - а не сила обстоятельств - ставит перед ним его индивидуальные, личностные задачи, за которые он иногда и голову готов положить на плаху...
   Поднатужившись я припомнил, что моя курсовая была о возможности психофизиологического обосновании прогноза и меня едва не заставили переделать эту работу. Значит он когда-то и как-то читал это. И странно - что он не забыл об этом моем эксперименте. А она снова чуть отстранилась и с любопытством уставилась:
   - И что же из этого следует?- с мягкой хрипотцой спросила она.
   - Да так, ничего особенного. Просто человек почему-то почти всегда поступает по-своему, именно так - и никак иначе. И вовсе не из-за упрямства, из гонора или просто по глупости он так ведет себя - за этим стоит какая-нибудь индивидуальная установка... Тут главное - надо верно понять психофизиологические доминанты... Вот этим и занимаемся, - ответил я прежде всего ему, - но говорить об этом здесь - вряд ли имеет смысл...
   Зачем это он так, спьяну, - подумал я, - ведь видимся же, и если ему это на самом деле интересно, то мог бы найти другое время, место и состояние...
   А он, будто отчуждаясь от чего-то, налил всем, выпил свое и снова налил себе.
   - Я не знала, что он может так напиваться, - сказала она мне на ухо, - постарайтесь его домой отвести, ладно?
   - О чем это вы там шепчетесь? - спросил он исподлобья. - Лучше бы потанцевали.
   - Нет, надо идти, я и так задержалась - ради вашего дня рождения: всего-всего доброго вам и крепкого здравия, но уже поздно, вам домой надо.
   Только тут я услышал, что оркестр уже играл.
   - Выпить надо, ребята!
   - Нет, мне пора, - решительно сказала она, - а вам домой надо.
   - Не хочу я домой, н-е х-о-ч-у! - чуть ли не с яростью замотал он головой. - Не хочу домой, нечего мне дома делать...
   Но она наклонилась к его уху и внушающе повторила:
   - Вам домой надо! Я зайду к вам, до свидания!
   - Пока!!!
  
   * * *
   ... - Иди и не оглядывайся.
   Отодвинув штору, она, как всегда, смотрит и чего-то ждет. Стоит только выйти из этой походки - и уже будет невозможно не оглянуться. И - как уж повелось - все начнется сначала...
   Подумай хотя бы о том, о чем было недосуг или невдомек позаботиться вовремя...
   Вон до того угла тебе не скрыться от подслеповатой пристальности ее окон... Так что - иди, иди - не оглядывайся...
   ... Ну, вот, я и дома, и - что из этого...
   Стекло уже наглухо запотело. Или это запотели твои глаза? Неужели подперло поплакаться? Нет - этого у тебя никогда не получалось. Ни слезинки - за всю жизнь. Конечно, бывает, что отпотеет вот так - и все. Да иногда душно случается - до тошноты. А вот выплакаться в собственную жилетку, да еще и каким-нибудь эзоповским языком в виде "неотправленного письма", символических стихов или залихватски лирической прозы - это, хоть и рисково - но все-таки позволительно.
   Такие вот обстоятельства -"Кесарю - кесарево". ... Где-то, когда-то, кто-то внушал мне, что нормальному человеку должно быть плохо, и избавление от этого плохо - и есть суть жизни...
   ... Тогда я изумлялся, насколько удивительно смирение людей с тем, что во многом приходится уступать дорогу и раскланиваться перед Ее Превосходительством - Действительностью, и, морщась от унижения и боли - все-таки держать при себе фиговый спасательный жилет иллюзий и надежд...
   ... В те времена я пробовал следовать заповедям стоиков, которые долдонят, что человек свободен, и если есть возможность жить, можно жить и хорошо. И еще: у человека нет несчастий, кроме тех, которые он сам считает несчастиями, и если тебя что-либо огорчает в твоем настроении, то кто мешает тебе исправить твой образ мыслей...
   ... Вот эти-то - последние - слова, которые на уровне лукавства рекомендуют смирение и повиновение.
   ... Нет уж - дудки! - что угодно, но только не это.
  
  
   * * *
   ... С официанткой расплачивался уже я, и мы по нюху добирались до его дома. А по пути он невнятно бормотал стихи - потом я увидел их черновики:
  
   ... не хочу я ничего до "пока"...
   ... ждать муторно - когда случится...
   ... по стенам кельи тишина струится...
   ... и даже нет для вдоха - ни глотка...
   ... и нет мне права ревновать тебя...
   ... ну, а любить-то - я имею право?
   ... мой след с твоим не состремится там...
   ... в том мире - где моих следов не снится...
   ... ночь-в-ночь - на письменном столе...
   ...не стереть с листа следы от стужи...
   ... но Кто к Чему меня посмеет ревновать...
   ... и в сумерках погасла тишина...
   ... и Кто-то позовет меня на ужин...
  
   Хорошо, что он жил на втором этаже - тащиться недалеко.
   Он достал ключи, как снайпер прищурился - и с ходу попал точнехонько в замочную скважину, ногой откинул дверь, пропустил меня вперед, а сам - прямым ходом рухнул на просторнейший старинный диван с массивными, но мягкими валиками и спинкой, и - скомандовал:
   - Трепаться хватит. Запирай дверь. Там щеколда есть. Это раз. Ехать тебе некуда. Никто тебя не ждет. Так что спать будешь здесь. Это два. Если захочешь - утром пороешься на этой свалке, - он указал на высокие стеллажи вдоль стен, на которых в полном развале, кое-как цеплялись друг за друга разномастные по размерам и по потрепанности книги и журналы.
   В углу - левым боком к окну - стоял шикарный, очень просторный, какого-то теплого дерева наверняка антикварный письменный стол, над ним - трехэтажная полка, на которой книги - не так, как на стеллажах, а в каком-то особом порядке. На второй полке, на жестком паспарту стояла репродукция Ван-Гога - художник идет на этюды. Как-то в начале лекции он говорил, что от палящего солнца - деревья вдоль обочины сельской дороги не отбрасывают от себя ни малейшей тени, а фигура идущего художника - как в зеркале отражается на дорожном песке...
   Справа от стола - через венский стул - стояла почти новая органола, над ней нависали мощные звуковые колонки, а рядом - притулилась этажерка, битком загруженная нотными тетрадями и альбомами...
   - На что глазеешь? - с угрюмым, изможденным интересом, но - не поднимая головы - догадался: - А-а! Это он... Но помоги раздеться и я пошел к себе спать, а тут тебе - за валиком - есть чистое белье.
   Он ловко помогал раздеть себя:
   -Вот та-а-ак, - сказал он и завалился на бок, чтобы мне было легче высвободить его руку из рукава, - вот та-а-к, - перевалился он на другой бок, я вытащил из-под него плащ, отнес его на вешалку и разделся сам, а он - опираясь рукой о что попало - скрылся за дверью другой комнаты...
  
  
   ... Зато одевать его в последний раз было не совсем просто, хотя служительница морга была и приветлива и сноровиста:
   - Вот так! Еще чуть-чуть! А теперь - вот-вот - вот так! - и все это - переваливая его с боку на бок. - Ну, вот и обрядили хорошего человека - выглядит просто как академик, а?...
   Накануне я был в морге и видел - как его основательно распотрошили: со вспоротым животом - и внутренности в эмалированном тазу рядом, со вскрытым черепом, задранным почти на самое лицо скальпом - он был похож на разбитую куклу. Кто-то объяснял мне что-то - почему так - ведь умер-то он от сердечной недостаточности! - но я ничего не понимал и уже не припомню. И, помогая одевать его, я удивлялся - как умело придали ему изначальный вид, хотя грудь и голова все равно чудились неуловимо выпуклыми...
   Насмотревшись всего этого, я решил не идти на похороны - лучше пойду к нему домой, а она - может быть - потом мне все расскажет...
   Да я и сам знаю, что сначала гроб будет стоять в актовом зале, будут пышные венки и веники разномастных цветов, потом - на кладбище - запоют свои лукавые песни те, кому было с ним тесно и неуютно, кто помог двум инфарктам прихватить его, чтобы он не очень-то вольничал с Диалектическим Материализмом, ну - и так далее. И эти хвалебные псалмы будут исполняться не от уважения к нему - а от чувства облегчения. А потом - ... ну, и - так далее, по каноническому у нас сценарию...
  
  
   * * *
  
  
   ... Сейчас так не трудно усомниться в своем пребывании здесь: стоит только отойти от окна - за которым стелется молочный туман рассвета - тут же тебя насквозь прошибет холодным безразличным светом зажженной с вечера люстры, и распялит твои хилые тени на отчужденные плоскости стен.
   ... А - может быть - и нет...
   Здесь ли ты - или тебя уже нет? Будто без малейшего всплеска выпал отсюда, и то,
   что еще осталось здесь - это всего лишь четыре воображаемые, вертушкой разбегающиеся из-под ног тени, которые схлестываются где-то над головой, а внутри этого пустого пространства - абстрактно чистое твое сознание: неприкаянное, вроде бы и мыслящее, но до ужаса нелепое - как погремушка! - невозмутимое в своем бесплодии...
   Как землепашец различает соль земли - так ты различаешь миражи бессонниц.
   Однажды я ехал в деревню, дорога пошла по вспаханному полю, накануне ты насмотрелся Ван-Гога и восхитился вслух:
   - Какая она красивая!
   А сидящий рядом мужик так криво ухмыльнулся и процедил сквозь зубы:
   - Толку-то, что красивая, бесплодная она...
   Ты присмотрелся к суровому своему соседу и изобрел слету этакую "диалектическую" философему: или она потому и красуется - что бесплодная, или же бесплодна потому - что красуется?..
   То была забава, а теперь подперло как-то выкарабкиваться из натуральной относительности. Где-то непременно должно быть начало, и ради этого надо как следует постараться и отыскать - где, когда и чем приморозило тебя бесплодием...
  
  
   * * *
  
   ... С того утра - после его полувека - мы частенько встречались у него дома. Нередко заходила к нам и она - мы ее обозвали весьма безобидной кличкой - Нота, его нарекли Профи, а меня - как рядового - Студент.
   Когда мы бывали вместе - втроем - все мысли и эмоции располагались там, где и как им положено быть. Но, как только мы с ней оставались наедине - внутри меня начинались или какая-то бешеная кутерьма, или заморочная опустошенность, или же меня нечто дистанциировало от нее на расстояние недосягаемости. Может потому, что мне
   мнилось, будто они связаны чем-то личным? И каково же было мне узнать, что она ему всего лишь племянница? - целую неделю ходил глухонемым полудурком... У Профи была тяжелая задача: прекрасно зная историю и онтологию философии, он хотел спасти истинную суть Гегелевской Диалектики и утверждал, что в основе основ лежат не три закона - а два: отрицание отрицания и единство и борьба противоположностей, а переход количества в качество - это уже закономерность иного порядка. А матрица истинной триады - вовсе не силологизм, а "нулевой цикл" диалектического познания Природы Мира: Бытие и Ничто - как отрицаеие отрицания, и Становление - как процесс единства и борьбы, в результате чего и является Наличное Бытие, из которого и следуют и количество-качество, и форма-содержание, и - т.д. и т.п. Но - Гегель ведь не материалист, а всего лишь объективный идеалист, а потому его непременно необходимо переоборудовать под материализм...
   Меня же интересовало не понятие, а сущность и плоть Самосознания на почве психофизиологии. И то и другое - вопросы дискуссионные, а всякие попытки дискуссии приводило к таким разборкам, что пух и перья забивали глотки спорящих "во имя истины".
   Мы с Профи тоже иногда спорили до хрипоты, но как только Нота возлагала свои ладошки на клавиши органолы - все пребывали в состоянии согласия. Потом на винтовой стульчик усаживался он и уже с ней о чем-то спорил или соглашался, потому что по природе своей он был заядлый Забияка. Мы с ней знали, что он втихомолочку еще и "стишки пописывает", но даже нам он их не показывал.
   Несколько раз я заходил на его лекции и поражался его интеллектуальной маневренности - чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Я вглядывался в лица студентов, и о некоторых думал: этот-то - не пропадет, а тому - все до лампочки, то есть - как всегда, и слава Богу.
   Но каждый раз, уходя от него - мне казалось, что я там что-то забыл, чего-то не осилил понять, в чем-то не посмел признаться, потому что с некоторых пор стал терять уверенность в себе: осилю ли то мое желание, которое живо лишь во мне, которому нет выхода на свет, да и случится ли когда-нибудь этакая счастливая возможность, даже если меня за глаза "величают" идеалистом или фантазером?..
   Зато по отношению к ней - я сам себя клял этим словом:
   - Тоже мне - фантазер нашелся.
   В этом не было ни трусости, ни робости - тут между нами стояла преграда, которая как клеймо - "неудачник". Моя же работенка на хлеб насущный - мне же самому казалась совершенно никчемной, пустопорожней, или - как говорится - из пустого в порожнее...
  
   * * *
  
   ... Часы уже устали насиловать твои уши. Свет люстры уже растворился в свете с улицы. Хорошо быть одному, когда ничто и никто не раздражает и ты не обязан обдумывать - о чем и как сказать или ответить.
   В этом мире есть некий полюс отчуждения. Физически - это точка максимальной концентрации твоего сосредоточенного внимания во всей пространственно-временной бесконечности и безмолвии. И это единственное, что не уйдет от тебя. Все остальное - "суета сует и томление духа".
   Все это - то являет себя, а то - уходит. Заявляясь - не приветствует, уходя - не прощается. Иногда кажется - уходит навсегда. Ну и пусть уходит. Значит, так Этому надо - чтобы уйти. А полюс отчуждения можно перенести на другую точку сосредоточения, одев в тепло воображаемой ее плоти.
   А если связался с суетой - то знай: в ней всегда и обязательно что-то должно уходить, что-то должно кончаться.
   И считается - это для того, чтобы продолжаться.
   Конечно, будет больно и непонятно до тех пор, пока не потратишься на осмысление того, что кончилось.
   Когда осмысленное отчуждается - становится легко, будто освободился от бремени вины перед чем-то. Значит, суетному человеку должно быть плохо, и это извечное избавление от плохо - вероятно и есть то, что называется жизнью.
   Все-таки есть различные ипостаси Бытия - от существования до исчезновения.
   Хорошо это или плохо - ты пока еще не знаешь.
   Хорошо или плохо - если она с кладбища придет туда. Ведь она знает, что ты там один - уже без него.
   Вот ты и иди, иди туда - куда так часто хотелось вернуться...
  
  
   * * *
  
   ... До его дома - с четверть часа спокойного хода.
   Я открыл дверь и минуту постоял на пороге - своего рода декомпрессия,
   Потому что без него - его жилище стало жильем Ноты, потому что юридически она его единственная наследница - как племянница. Мне непонятно - почему она так настойчиво попросила, чтобы к ее приходу - когда? и если? - я был здесь. Но эта дума лишь легким поветрием дала о себе знать: даже если и не придет - Профи именно мне поручил разобраться с его бумагами.
   В обоих комнатах мы с Нотой навели относительный порядок - с оглядкой на его претензии - когда он вернется...
   В первую очередь я поставил чайник на газ, достал из сумки литровку коньяка из "Березки" и выложил его любимый винегрет с треской.
   Так и помянул его - один-на-один с его явственным присутствием. Потом взял с полки репродукцию Ван-Гога - как художник идет на этюды, черной лентой обернул правый нижний угол - так, что тени стало не видно, прислонил ее к зеленой вазе с сосновыми лапами и поставил ее посередине стола...
   Только после третьей порции коньяка и четвертой толстой, синего цвета "философской" тетради - скрябнул замок.
   Я обернулся, она подошла к столу, увидела репродукцию с лентой и, тихо охнув, пошатнулась и буквально вцепилась в мои плечи - чтобы не осесть.
   - Как... как... как ты мог... как ты смог так... - шептала она.
   - А как иначе? Неужели выставлять его улыбающуюся физиономию - для приятственности впечатления? Это же его самая любимая картина!- нарочито-назидательно ответил я и добавил: - Сходи на кухню, там чай есть, хороший валютный коньяк и винегрет с треской, - выпей, закуси.
   Медлительно, пришаркивая, она вернулась минут через двадцать, облокотилась на мои плечи и через голову наблюдала - как я просматриваю синие тетради.
   - Извини, я поняла это, - кивнула она на Ван-Гога, и тебя - тоже поняла... И - пожалуйста! - извини за эмигранта вчерашнего... А в зеленую тетрадь со стихами ты еще не заглядывал?
   - Мы же уговорились, что она - твоя...
   - Ну, не совсем же моя, - мы вместе ее листать будем...
   - Я уже притомился. Давай еще по чарочке?
   - Если только чуть-чуть, - мы присели за кухонный столик и она пытливо спросила: - Ну и как? Там есть что-нибудь на выход?
   - Только если кое-что, и то - пока что - совсем немного. А остальному - свое время еще будет.
   - А помнишь, как он тогда играл до-минорную?
   - Да, все хорошо помню... Ну и ...?
   - Мы не уходим отсюда, ладно?
   - А я?...
   - Сказано же: мы не уходим отсюда, - мы, оба...
  
   P.S. - по заметкам 1972г.
  
  
  
  
   Светлана Вишнякова
  
  

Акварельные кони

   Мне приснился странный сон. Акварельные рыжие лошади, уронив свои головы и вытянув шеи, пили с листа акварельную реку. И я проснулась со странным чувством тихой грусти. Терпкой, как вкус айвы. В синем сумраке обычного утра во мне переливаются тонкие рыжие шеи акварельных лошадей, вытянутые от напряжения. В этом напряжении чувствую какую-то тревогу. Наконец, решаюсь разорвать это утреннее колдовство. Включаю свет. Лампочка мохнато повисает под потолком. И в этом рыжем клубке читаю свою тревогу.
   Рыжие лошади были нарисованы.
   Мой день пришел и ушел, не оставив следа в душе. Я закрываю за ним дверь без благодарности. А за порогом колдует вечерний город. Синь вечерняя, разведенная призрачным светом фонарей. Дождь косой. Окосел от холода. Ветру хорошо. Забавляется. Проведет мохнатой лапой по струнам дождя, и он зазвенит жалобно. То радует дождь, как парус. Но город - слишком большая лодка, чтобы ветер мог ее сдвинуть. Паруса дождя безвольно обвисают. На мокром лице асфальта - грусть. Вместе с дождем он точит слезы. Они собираются в неровности и углубления и образуют моря грусти.
   Веткам холодно. Они голые. Стыдятся своей наготы. Зябко жмутся друг к другу. Кажется, нет безотрадней зрелища.
   Нам достались от природы только этот дождь, ветер, ветки. Хочется жадными глотками пить эту грусть. В ней все то, чего нам так не хватает - тишина и спокойная мудрость: грусть для того, чтобы радость стала желанней во стократ. Теперь я, наверняка, знаю причину тревоги. Лошади, хотя бы во сне, должны быть живыми.
  
   Девушка с бегемотом
   Посвящается любимой Т.Г.Р.
  
   Весна. Апрель. По весеннему солнечному утру идет тоненькая большеглазая девушка. Рядом с ней, важно давя солнце в лужах, вышагивает бегемот. "Этого не может быть", - скажите вы.
   Может быть, вы и правы...
   Они познакомились вчера вечером. Фонари самовлюбленно засматривались в лужи. Капли тихонько звенели на ветру. В воздухе пахло арбузными корками. По всем приметам пришла весна - время неясного томления и обострения хронического одиночества. Известно, что настоящее одиночество можно почувствовать лишь в толпе спешащих, снующих, бредущих по домам горожан. Где нет ни до кого дела. Когда одиночество достигло опустошающей высоты, девушка столкнулась с ним, шагнув в переулок.
   Он был большой и толстый. Маленькие глазки посмотрели на нее с пониманием. "Будьте моим бегемотом!" взмолилась девушка с зелеными глазами. И они пошли рядом.
   Всю ночь он вздыхал на балконе. Балкон и не думал от этого обваливаться. Он вздыхал о том, что было бы, если бы их пути не пересеклись. Что ни говорите, бегемот - очень нужная вещь в хозяйстве романтических девиц.
   Итак, весна, апрель. По весеннему солнечному утру идут девушка и бегемот. Несмотря на то, что этого не может быть, "потому что не может быть никогда".

* * *

   Когда я обрету вечный покой,
   Солнце будет упрямо всходить и заходить...
   Интересно, кому повезло больше?

* * *

   Я, как глина на гончарном круге.
   Жду тепла и умения человеческой руки...
   Круг мой давно вертится.

* * *

   Жизнь состоит из пустяков, мелочей и подробностей...
   Блажен, кто радоваться им умеет!

* * *

   Капля, чуть помедлив
   устремилась вниз
   чтобы, последний раз блеснув на солнце,
   пропасть в талом снегу...
   Короткая, но едва ли самая бездарная судьба!

* * *

   Прошел апрель...
   А синие вечера так и не наступили.
   А, может, они были, но не для меня?

* * *

   Сирень цветет, как 20 лет назад.
   В старинном парке на берегу седой реки...
   Так от чего же сердце щемит и щемит?

* * *

   Красивая женщина улыбнулась.
   Мне нет до нее дела.
   Пыль на дороге заклубилась.
   Золотистым облачком.

Мой вернисаж.

  
   Рафаэль.
   У юной мадонны
   Нежная улыбка и грустные глаза.
   Она шагает по облакам,
   прижимая к сердцу
   голопузого младенца -
   Бога-сына.
   Я смотрю на нее
   и думаю:
   Что же было в начале?
  
   Морис Утрилло.
   На кривых улочках Парижа
   у Мориса Утрилло
   Ветер рвет со стен обрывки газет
   и мое сердце.
   Они трепещут на ветру,
   не давая забыть,
   что все проходит,
   как стерлась от дождя и времени
   улыбка розовощекого циркача
   на старой афише.
  
   Питер Брейгель.
   Мы бедные слепцы.
   Не знаем, откуда пришли
   Не знаем, куда придем.
   Улыбка блуждает по нашим лицам.
   Наш проводник - надежда.
  
   Нико Пиросмани.
   Простаку Пиросмани
   Всё нипочём.
   Нет ли денег, холста или счастья,
   На клеёнке он нарисует
   Счастливую жизнь
   Где все люди и звери - братья.
  
   Марк Шагал.
   Вздыхая и посмеиваясь,
   с кистью наперевес
   Марк Шагал летит
   над землей.
   Бог вложил в мою руку перо,
   а в немощное тело
   бессмертную душу,
   чтоб -
   в который раз -
   я могла удивиться
   как мир велик
   и прекрасен.
   Воспарив над квадратом
   ствола,
   Я улетаю туда,
   Куда Марк Шагал
   Не летал.

* * *

   Как странно!
   грязный мартовский снег
   без труда из земли прорастет
   невинным ёжиком.
   Нам возвращение своё
   Нужно перед кем заслужить?
  
  

* * *

   Е.П.
   За окном красивая осень
   разлеглась кленовыми листьями
   в элегантных лужах
   всегда модного
   цвета мокрого асфальта.
   Ах, осень кокетка!

* * *

   Очень хотелось
   первого снега
   яркого белого до ломоты на зубах
   И когда он пошел
   так некстати
   крупными хлопьями
   на ещё зеленую листву
   таял в воздухе
   не долетая
   до лоснящегося асфальта
   Стало жаль себя,
   первый снег...
   снег последний?

* * *

   Последняя электричка
   нервно передернувшись на стыке
   скрылась из виду.
   Я закрываю глаза
   и вижу зеленую гусеницу.

* * *

   В мареве апрельского дождя
   Вытянутые
   серебристые тела
   фонарных ламп
   плывут над улицей
   как журавлиный клин.
   А журавли
   пережидают дождь?

* * *

   Я - трава
   очень зеленая
   Я имею место быть
   между синим небом
   и жирной землёй.
   И мне нет никакого дела
   до философии
   политики
   религии.
   Я имею место быть.

* * *

  
  
  
  
   Время.
   Ночь -
   бессонница
   нелепица.
   День
   не клеится,
   не лепится.
   Утекает сквозь
   белые пальцы тоски
   Сочится по капле -
   Время.
   Кончается день,
   кончается год,
   кончается век.

* * *

   Ледяного молока туман
   вдоль реки
   Кровь осин бинтовать
   безутешно пытается.
   Облетит на землю листва
   и на ней с Покрова -
   туман
   Бесконечную зиму
   снегом промается.

* * *

   Ночь - линялое полотно.
   Луна - окровавленный
   рыбий пузырь.
   Господи, как больно писать стихи
   дождевыми дорожками по стеклу.
   Господи, как больно любить
   солеными дорожками по щекам.

* * *

   Пока мы громко кричали,
   Картинно ломая руки,
   Безмолвно глаза закрыла,
   Отпустив наши души на покаяние,
   Любовь покинула нас.

* * *

   В три сорок
   Стрелки, как черные птицы,
   с надеждой хлопали крыльями.
   В половине шестого
   беспомощно повисли.
   Колченогое время
   так - так - так
   жалко заковыляло,
   не попадая в такт
   чуть живому загнанному сердцу...
   Душа стекленеет от страха.
   Вдруг не дождусь...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Тамара Вяжевич

Сказка о солнечном лучике по имени Перекати-Облако

Посвящается Олеженьке

   Жил-был на свете солнечный лучик. Он гонял по небу на своем солнечном мотоцикле и мог перескочить любое облако, поэтому его так и прозвали - Перекати-Облако. А еще он был очень маленьким и озорным. И ему хорошо и весело жилось.
   Однажды Перекати-Облако услышал разговор мамы-Солнышка с соседкой-Небушко.
   - Ты очень их балуешь, - говорило Небушко, - люди неблагодарны.
   - Но я их люблю, - ответила мама-Солнышко.
   - Мама, а что такое любить? - спросил Перекати-Облако вечером, когда мама-Солнышко закатилось домой.
   - Спи, спи, уже поздно, завтра тебе расскажу, - сказала мама, поцеловав своего сыночка.
   А назавтра над землей нависла большая туча. Стало темным-темно. И страшно. Грозе был дан приказ: погубить все, что растет на земле и расцветает.
   Мама-Солнышко позвала своего малыша Перекати-Облако и говорит: "Домчись до земли, скажи людям, чтоб спрятались сами и укрыли поля свои - буря идет великая".
   Завел свой солнечный мотоцикл Перекати-Облако и только его видели. А гроза - за ним. Кинула перед ним кучевые облака, превратились они в глубокую реку. Но Перекати-Облако был смелым, на всем ходу перемахнул через реку. Быстрее ветра летит дальше.
   И вдруг навстречу выскочила огненная молния и как ударит в мотоцикл! Разрядились солнечные батарейки, остановился Перекати-Облако, думает, гадает, как на землю ему успеть. А черные тучи стеной встали. Путь ему преградили. Вытянулся тогда Перекати-Облако в тоненький лучик - тоньше иголочки - и как кольнет толстую тучу. Ойкнула туча и в сторону откатилась, а Перекати-Облако со скоростью света бросился на землю.
   А злые тучи давай по нему из градомета палить: ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды...
   Еле долетел Перекати-Облако до земли. Успел. Сказал людям, чтоб они продержались, ветер на помощь с юга идет.
   Спрятались люди в свои дома. А у солнечного лучика Перекати-Облако нет сил к маме вернуться. Скользнул он под лист лопуха, сидит, не плачет.
   Долго ли, коротко ли, вот и ночь прошла. А утром ветер прилетел, тучи разогнал. Побежали на землю солнечные лучики - братца искать.
   Нашли, обрадовались, маме-Солнышку показывают. Взяла мама-Солнышко своего малыша на руки, прижала его к сердцу и говорит: "Молодец, Перекати-Облако, вот ты и узнал, что такое любить. Любить - значит жалеть, помогать тем, кого любишь...".
  
  
  

Солнечная шляпа

Посвящается Ярославушке

  
   На одной высокой горе жил добрый волшебник, у которого была волшебная шляпа.
   У подножия горы расположилось небольшое королевство, и там жили обыкновенные люди. Они были то добрые, то злые, в зависимости от настроения.
   Добрый волшебник знал каждого жителя королевства. Когда кто-то злился, он подходил и надевал на него солнечную шляпу, тот начинал улыбаться, становился добрым и просил прощения у всех, кого обидел. И никто не знал, почему так происходит - ведь волшебника и его солнечной шляпы никто никогда не видел.
   Однажды волшебник улетел в другое царство, туда, где шла война, чтобы ее остановить...
   А в маленьком королевстве все пошло шиворот-навыворот: дети перестали жалеть своих старых родителей, братья и сестры отвернулись друг от друга, никто не любил никого...
   Главной подстрекательницей была дочь самого короля:
   - Я торопилась к Вашему Величеству, - жаловалась она королю, - а карета главного Скомороха не уступила мне дорогу.
   - Этот грубый люд, - поддакивала ей вторая сестра, - не уважает Ваше Высочайшее Высочество: когда мы гуляли с принцессой в саду, они нам не поклонились...
   - Как они смеют! - закричал король. - В тюрьму их, повесить, выгнать из королевства!
   - Смилуйся, великий король! - умоляла его третья сестра, самая добрая и умная. Но король ее даже слушать не стал.
   Печально стало в королевстве, словно опустилась темная ночь. Не пели птицы, не улыбались люди. Закрылись в своих домах, как в ракушках. Только один мудрец поглядывал на высокую гору, ожидая чуда. А если кто ждет его, оно сбывается.
   И чудо случилось...
   Однажды над высокой горой, в голубом небе люди увидели что-то похожее на солнечную шляпу. Казалось, само солнце приняло очертание шляпы.
   От нее шел необъяснимо радостный свет, от которого люди стали видеть не только глазами, но и сердцем. С ужасом увидели они все содеянное ими зло. Они побежали на высокую гору, упали на колени, зарыдали... Это было великое покаяние...
   И добрый волшебник простил грехи их. И каждому в знак великой милости дал по кусочку солнечной шляпы. Теперь она, как радуга над головой у каждого человека. И чем человек добрее, тем она больше. От добрых дел она растет и становится похожей на солнечную шляпу...
  
  
  

У каждого человека бывает мечта.
У кого-то она сбывается, у кого-то - нет.
Эта сказка - о мечте.

Сон...

На веревочке

Посвящается Пашке, Димке

   Жило-было сонное царство. Там все очень любили спать. И засыпали на ходу: кто стоя, кто сидя. И всем снились удивительные, иногда цветные сны. Они смотрели их, как кино.
   Но однажды все проснулись. И ужаснулись: оказывается, им нечего есть. Ничего не посажено, ничего не собрано, ах, беда какая!
   Кинулись они в другое государство: "Продайте нам хлебушка".
   - Нет, нам самим не хватает, - отвечают те. Кинулись они в третье, и там отказали.
   Думали-думали: что же делать? И вдруг один мудрец сказал: "А давайте-ка мы сны продавать будем". Так и порешили.
   Поскакали гонцы во все концы: "Продаются сны, продаются сны...".
   И побежал народ покупать: кто приключения просит, кто ужасы, кто о пришельцах из космоса... А один мальчик, у которого не было никого на всем белом свете, принес копеечку и попросил: "Дайте мне такой сон. Чтобы в нем и мама, и папа были, и сестренка, и дедушка, и бабушка, и чтобы он никогда не кончался".
   Задумались в сонном государстве: как же сделать, чтобы сон никогда не кончался? Самим это в диковинку.
   И придумали. Дали этому мальчику сон... на веревочке.
   И так обрадовался мальчик, что смотрел этот сон и днем, и ночью. И тут случилось чудо: сон перестал быть сном. И теперь у этого мальчика на самом деле есть и мама, и папа, и сестричка, и дедушка, и бабушка, и все его очень любят...
  
  
  

Кто самый необыкновенный?

Посвящается всем, кто меня любит

   Однажды заспорили на огороде овощи: кто из них самый необыкновенный.
   - Я, - гордо пропищал маленький, зеленый пупырчатый огуречик, выглядывая из-под большого круглого листа, как из-под зонтика.
   Огуречик-выскочка очень любил власть.
   - Нет, я, - жеманно сказала круглая зеленая помидорина.
   Для нее главным было богатство.
   Все растения удивленно посмотрели на них: что может быть необыкновенного в привычном огурце и помидоре? Огурец как огурец, помидор как помидор. Обыкновенные овощи.
   - Вы не смотрите на меня, что я такой маленький, - сказал огуречик, - к завтрашнему дню я вырасту и буду большой. Кто из вас так быстро может вырасти?
   - Подумаешь, - сказала помидорина, покачивая круглыми зелеными боками, подставляя их солнцу. - Ты всегда будешь зеленым, а я сегодня зеленая, а завтра стану красной. Кто так может?
   Некоторые растения с ней молча согласились.
   - Да какое же это чудо? - возмутилась растущая рядом клубничка. - Многие фрукты и овощи так могут: сегодня они зеленые, а завтра - красные. Вот я, например.
   - И я, - высунула из земли свой красный носик редиска. - Это - закон природы.
   Покрасневшая от стыда помидорина гордо отвернулась.
   - Да что вы попусту спорите, - вмешался высокий стройный пырей. - Самый необыкновенный среди вас - это я.
   От этих слов негодующе зашелестели все грядки на огороде.
   - Ты? Посмотри на себя: самый ненавистный сорняк. Тебя полоть не прополоть, не приносишь людям никакой пользы, одни заботы!
   - Ах, какие вы глупые! - Заявил пырей, покачивая своими тоненькими листьями-линеечками туда-сюда.
   - Вот ты, огуречик, - сказал он, - вырастешь большой, будешь командовать всеми толстолобыми огурцами на огороде, а чуть тебя морозец прихватит, и все, - сгнил. Или ты, помидорина, первый туман тебя может погубить. И не помогут вам ни власть и ни богатство. А я среди вас самый необыкновенный, потому что никогда не болею, и вредители меня не едят. Я все время двигаюсь, - и он закачался вправо, влево, как бы делая зарядку, - веду здоровый образ жизни и никому не завидую.
   На огороде стало тихо. "А ведь и правда, - подумали все. - Главное - это здоровье".
  
  
  
  

Пародия

А нынче дожди.
Для ремонта растений даны и даримы.

В.Соснора

   А нынче дожди - кругами.
   Даримы они богами.
   Работают до седьмого пота -
   Словно солдат рота.
   Растения ремонтируют,
   Травку они оперируют.
   А нынче - дожди.
   Читатель, меня обожди.
   Вот ботинки в ремонт снесу
   И больше о них напишу.
  
  
   Одиночество
  
   Бессонница на ресницах,
   Жгучая, как крапива.
   Ворочается, не спится,
   От собственного бессилья.
  
   Вот оно - одиночество,
   Горькое, как полынь.
   Плачется иль хохочется -
   ВсК один на один.
  
   Что между нами ранее
   Было любимо, значимо,
   Солью ложится на раны,
   Что в одиночестве значим мы?
  
   Вот оно, одиночество,
   Горькое, как полынь.
   Плачется иль хохочется -
   ВсК один на один.
  
  
  
   Лидия Гонт
   На далекой волне отзвучала
   моей юности звонкая медь,
   все, что жизнь на заре обещала,
   поспешило в пути отмереть.
  
   Но осталась звучать одна нота,
   неумолчный, настойчивый звук,
   будто нежил, спасал его кто-то
   теплотою невидимых рук.
  
   И сейчас он звучит, не смолкая,
   но не где-то вдали, а в душе,
   недоступен, как музыка рая,
   но дарующий радость туше.
  
   2001 г.
  
   Разговор с непогодой
  
   Затяжная непогода
   с середины октября,
   серость, тусклость -
   что за мода?
   зря нахваливаешь, зря
   и с завидным постоянством
   предлагаешь свой товар,
   назвала бы хулиганством
   каждый день твой, но
   он стар.
   Принимать его с почтеньем
   мне воспитанность велит.
   Он приходит с утвержденьем:
   "Непогода - монолит".
  
   * * *
  
   Июнь в огранке холодов,
   листвы живого изумруда,
   дождей обильных и ветров,
   но с зелени снята запруда.
  
   И табуном, не знавшим пут,
   листва и травы рвутся к свету,
   венок торжественно плетут
   нежаркому сырому лету.
  
   Шатрами зелени объят,
   любых тонов, любых оттенков
   воспрянул к жизни старый сад,
   поправ усталости застенки.
  
   Зашевелился под дождем
   и ветхий тополь-оборванец,
   живые соки бродят в нем,
   коль брызжет зелени румянец.
  
   Сильна листвы зеленой прыть,
   цвет жизни в ней царит недаром.
   Он весь в стремленьи жить и жить...
   И нас пленяет этим даром.
  
   Июнь 2004 г.
  
   * * *
  
   Мне не понять души моей никак
   и стих рождается не мне в угоду.
   В тройном сплетеньи явный кавардак,
   В моем дому он сеет непогоду.
  
   Люблю прибраться в доме, не спеша,
   противница я пятен, пыли, грязи,
   но со стихами свяжется душа,
   мне не разрушить их теснейшей связи.
  
   Откуда эта жажда красоты
   и нежности, и плавности полета?
   Твержу им: - Надо больше простоты, -
   В ответ: - Зачем? Проста твоя работа. -
  
   Взмывает тих в заоблачную даль.
   Душа уж там давно, дрожит в экстазе.
   - О, Боже, как мне их обоих жаль, -
   твержу, мусоля пыли след на вазе.
  
   2001 г.
  
   Сонет
  
   Как изысканно одет
   стародавний друг сонет.
   Отлежался фрак в комоде
   и теперь опять вот в моде.
   Примеряем, впору вроде.
   Тут и рифмы на подходе.
   И сомнений больше нет:
   будет он, как встарь, воспет.
  
   Только мыслей бы глубинных,
   а не мелких, голубиных
   и еще бы юмор тонкий,
   чтоб не бухал в перепонки.
   Вот тогда бы все, как прежде.
   Пребываем, ждем в надежде.
  
   2001 г.
  
  
   Август
  
   Зови меня, зови, тревожь
   безмерной щедростью посулы,
   буди во мне азарта дрожь,
   его вещательные гулы.
   О август - прелесть летних дней,
   предтеча будущей охоты,
   ты люб мне тяжестью ветвей
   и легким веяньем дремоты.
   Уже неистовость лучей
   утихомирило светило
   и раскаленность знойных дней
   на негу бархата сменило.
   И льются в душу голоса
   предчувствий радости, удачи,
   и шепчут зрелые леса:
   _ Все будет так, и не иначе.
  
   21.09.2002 г.
  
   Мать-и-мачеха
  
   На пригорке, у дроги,
   россыпь солнечных монет,
   был вчера еще убогим
   тот пригорок, без примет.
   А сегодня поутру
   только гляну, обомру:
   стал пригорок золотым,
   ярким светом налитым,
   нежно дышащим, живым.
   Подбегу, чтоб убедиться:
   что такое там творится?
   Тот пригорок иль не тот?
   Вдруг улыбка во весь рот:
   мать-и-мачеха цветет!
   Первоцветом среди трав
   и такой веселый нрав:
   на пригорок заберется -
   ликом солнышка смеется,
   рассмеется вдоль обочин,
   километры... все хохочем.
  
   2003 г.
  
   Ожидание весны
  
   Зима уже стара, пресна,
   прислушайся, взгляни в окошко,
   где там неведомая стежка,
   которой прибежит весна?
   Ударит лучиком в стекло,
   распустит петельки узора
   и станет в комнате светло.
   Все это будет очень скоро.
   Осталось ждать совсем немного.
   Лучей обрушится поток,
   уже не стежка, а дорога
   проляжет скатертью у ног.
   У резвых ног весны младой,
   азартной, яркой, торопливой.
   Зима покажется каргой,
   отменно злобной и сонливой.
  
  
  
  
   Игорь Денисов

0x08 graphic
Тот, кто сидит внутри.

1

(level 4)

   ...Коридор неожиданно перекрыла стена из цельной каменной глыбы. Лили растерянно остановилась. Оставалось только два варианта: либо вверх, через люк в потолке, по лестнице из ржавых металлических скоб; либо вниз, где ждала непроглядная тьма. Лили решила сперва взглянуть на карту Возникший перед ней голографический чертёж ответов на вопросы не давал. Красная линия, выделенная жирным пунктиром, должна была указывать направление движения, но, к сожалению, обрывалась прямо на этом месте.
   Приходилось разбираться самой. Отключив голограмму, Лили вплотную приблизилась к лестнице и взглянула наверх. Люк как люк, ничего необычного. Не менее десятка точно таких же пройдено ею за время блужданий по этим мрачным катакомбам, и ни один из них не таил в себе серьёзных опасностей Некоторые, правда, вели в тупик, поэтому, хочешь - не хочешь, приходилось возвращаться назад, теряя драгоценное время.
   Девушка вздрогнула. Время! Его выделено на выполнение задания не так уж и много, а она так далека от цели. Ещё и рассусоливает, как сопливая девчонка: идти - не идти, опасно - не опасно. Разве этому обучают в Межгалактической Школе Десанта. Конечно, нет. Лили прекрасно помнила главную заповедь "звёздно-чёрных беретов" - задание должно быть выполнено полностью и в срок. Причины, повлекшие за собой провал, уважительные или нет, в расчёт не принимались.
   Выругавшись, Лили начала карабкаться по лестнице, выкинув из головы всяческие опасения. Вмиг преодолев все ступеньки, она добралась до люка и толкнула его. Металлический диск со скрежетом двинулся в сторону. Открылся он довольно легко, без напряга, но вдруг раздался сухой щелчок, а следом негромкие пищащие сигналы. "Бомба", - успела сообразить десантница. Потом был взрыв и темнота.

(reset)

   Лили тряхнула головой и открыла глаза. Наверх дорога заказана. Что-то подсказывало: там -смерть. Девушка присмотрелась более внимательно и обнаружила "растяжку". Тонкая проволоке тянулась от люка к выемке в стене. Такую ловушку заметить непросто: враг, установивший её, прекрасно знал своё дело. Обычно человек выбирает более лёгкий и понятный путь, хотя понятный не всегда значит правильный.
   Лили поправила берет и, не сомневаясь ни на йоту, шагнула в чёрную пустоту колодца.
   Высота оказалась небольшой. Мягко приземлившись на гладкий пол, девушка нащупала под ногой какой-то выступ и не долго думая надавила на него. Через секунду раздалось механическое гудение, еще через секунду рядом отворилась дверь. Лили шагнула в проём...

(level 5)

   ...И остановилась, ослеплённая ярким дневным светом, исходящим от звезды с удивительно белым окрасом, висевшей на самом краю горизонта. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались унылые барханы. Пустыня. Только песок да иссушенные кусты кое-где.
   На первый взгляд ничего угрожающего вокруг не наблюдалось. Полное спокойствие и мёртвая тишина. Но Лили была далеко не новичком в своём деле. Она прекрасно знала, какие опасности порой таят такие вот, мирные с виду, пейзажи. Голубая, весело журчащая и веющая прохладой речушка
  
   неожиданно превращается в сжигающий всё на пути огненный поток. Легко плывущие по небу пушистые облачка вдруг срываются вниз, набирая такое ускорение, что планеты от их удара раскалываются пополам, а все их обитатели развеиваются в молекулярную пыль. Стайка симпатичных зверьков может оказаться засадой из злобных монстров, натасканых на самые изощрённые убийства Вселенная жестока и непредсказуема.
   Лили нащупала на широком кожаном поясе, который являлся в своём роде хранилищем оружия небольшой чёрный цилиндр и, предварительно свернув верхнюю часть, бросила его на песок. Цилиндр упал и зашипел, повалил густой белый дым, а когда он развеялся, рядом стояла девушка в звёздно-чёрном берете и жёлтом, под цвет пустыни, костюме. Это была точная копия Лили, так называемые "фантом".
   - Иди, - спрятавшись за дерево, сказала настоящая Лили.
Голографический двойник, подчиняясь приказу, двинулся в глубь пустыни.
   Хитрость удалась. Не успел "фантом" пройти и нескольких метров, как из песка появились существа маленького роста, с кривыми ногами и пышной огненной шевелюрой, спадающей на глаза Они открыли ураганный огонь по двойнику Лили, стараясь расстрелять, взорвать, раздавить его мощью своего оружия, но, естественно, безрезультатно. Ведь "фантом" - мираж, рассчитанный на обман соперника. Он существует некоторое время, после чего сам собой испаряется.
   Теперь Лили увидела всё, что ей было нужно. Уже не скрываясь, она вышла из-за дерева и. выхватив два бластера, шарахнула по карликам с обеих рук одновременно. Штрихи лазера пронзала воздух с оглушающим визгом, разрывая врагов на разноцветные осколки. Девушка била прицельно, без суеты, и, когда "фантом" перестал существовать, огневолосые почти все были уничтожены. Лишь единицы, сообразив, наконец, в этом грохоте, где истинный враг, повернули оружие против настоящей десантницы.
   "Всё, ждать больше нечего", - решила Лили. Где-то там, за барханами, находилась цель её задания -смысл жизни воина, - и она дойдёт до неё. Обязана дойти.
   - Полностью и в срок, - прошептали губы. Лили побежала к горизонту, отстреливаясь на ходу от
мерзких карликов.
   А те не отставали ни на шаг. Они семенили следом, словно мелкие надоедливые насекомые, издавая такой писк, что уши закладывало. Они стреляли, взрывали, бросались под ноги, жертвуя собой, но не смогли создать Лили преграды. Слишком мало их осталось после устроенного десантницей ловкого трюка с "фантомом", поэтому она не обращала внимания на их жалкие попытки, легко уворачиваясь от выстрелов и перепрыгивая заметные на песке мины. Но стоило какому-нибудь рыжему коротышке встать у неё на пути, как тут же вспыхивала молния, оставляя от наглеца одни воспоминания Бластер - страшное оружие, а в руках отличного стрелка - вдвойне.
   Вскоре перед Лили возник великолепный замок из ярко-зелёного камня. Его остроконечные башни, словно иглы, пронзали голубое небо и терялись где-то в неведомой высоте. Широкий хрустальный мост, переброшенный через наполненный водой ров, заканчивался распахнутыми в приглашении воротами, а там, за воротами... Сердце Лили заметалось в груди, намереваясь вырваться наружу. За воротами находилось то, за чем она так долго шла. Цель!
   Голова закружилась от волнения, ноги сами собой ускорили шаг. Ещё немного, буквально несколько десятков метров... И вдруг новая напасть.
   Они появились из ниоткуда, словно по волшебству, заполнив собой полнеба. Чёрные, как сама ночь, птицы с мощными крючковатыми когтями, в которых каждая из них несла круглый блестящий шар. Лили оказалась не подготовленной к нападению. Шары, выпущенные из цепких лап, с рёвом неслись вниз и разрывались при ударе о поверхность земли на десятки остроконечных шестилучёвых звёздочек, веером разлетающихся по кругу. Лишь только первые осколки этого страшного оружия достигли цели, раздирая комбинезон и вгрызаясь в тело подобно прожорливым металлическим монстрам, девушка задёргалась, запаниковала и, как говорят десантники, "проспала внимание", превращаясь в беззащитную жертву. Ей не оставалось ничего, кроме как воспользоваться остановкой
  
   реального времени, которая применялась только в исключительных случаях.
   Мир вокруг Лили замер, превратившись в цветную картинку. Птицы, шары, огневолосые карлики застыли на месте, давая ей возможность оценить обстановку и подумать. Решать нужно быстро. Минуты, отпущенные на выполнение задания, не остановились, они продолжали отсчёт в прежнем темпе.
   Лили осмотрела снаряжение. Не густо. Пара бластеров, один из которых почти пустой, штук пять гранат, огнемёт с последним зарядом и всё. С таким арсеналом уничтожить стаю птиц-убийц, не поддающихся счёту, невозможно. Но шанс оставался. И шанс вполне реальный, если учесть, что автоматическая аптечка была под завязку наполнена медикаментами.
   Рывок - вот решение. Стремительный рывок до ворот. Не стоит размениваться на бойню с чёрными посланцами небес, неравную и заведомо проигранную. Просто бежать к замку, к цели.
   Сосчитав в уме до трёх, девушка отключила остановку времени.
   Лили ещё никогда так не бегала. Она летела, разрезая горячий воздух и оставляя позади себя тучу сухой песчаной пыли. Все её чувства сконцентрировались лишь на каменных воротах, и они были всё ближе. Птицы не успевали вовремя сбрасывать шары, и те, в основном, взрывались позади, но некоторые всё же достигали цели. Тогда с лёгким гудением включалась аптечка, впрыскивая в организм Лили различные кровоостанавливающие и стимулирующие препараты - последние разработки военной медицины.
   Десантница почти добралась до цели. Израненная, обессиленная, она взбежала на мостик и оказалась перед входом в замок. Лили чуть замешкалась на пороге, будучи уверенной, что наконец-тс теперь ей ничто не угрожает, но ошиблась.
   В правом верхнем углу единица сменилась нулём. Время вышло. Задание не выполнено.

(game over)

2

(4)

  -- Чёрт! Чёрт! Чёрт! - выругался Иван и раздражённо стукнул по клавиатуре. - Всего одной жизни
не хватило. Это всё катакомбы, будь они неладны. Если бы не та бомба, я такого бы шороху навёл - мама
не горюй!
  -- И что? - перебил его стенания женский голос.
  -- Как что? - удивлённо спросил Иван, потягивая занемевшие мышцы. - Интересно же до конце
дойти, особенно если игра такая сложная.
  -- Ты мне не ответил, - продолжал голос. - Ну, дошёл до конца, а дальше что? Зачем всё это нужно?
  -- Да ну тебя, Танька. Почему... зачем... Нравится мне. Вот ты от женских романов тащишься, так
ведь? Всякие там сю-сю, му-сю, любовь до гроба и прочая лабуда. А я от компьютерных игр. И чем игра
круче, тем мне интереснее. Развлечение, между прочим, ничем не хуже других.
   Собеседница Ивана, девушка лет шестнадцати в синих новеньких джинсах и в футболке с изображением Че Гевары на груди, аккуратно закрыла книгу, которую только что читала, и, положив ее на столик, решительно выкарабкалась из глубокого кресла-ракушки.
   - Развлечение развлечению рознь, - сказала она, поправляя выбившиеся из причёски волосы. - Я-то
хоть романы читаю, пусть не шедевры литературы, но всё же... Характеры людей описываются
взаимоотношения между ними. Что-нибудь полезное для себя почерпнуть можно. А что толку в этих
твоих "стрелялках", "ходилках"? Бестолковое времяпрепровождение. Одни идиоты программируют
чушь, другие с ней мучаются. Ну, первые деньги делают. А вторые? Извини, конечно, Ванечка, но, по-моему, это примитивно. Не могу я понять, когда взрослый человек часами гоняет мультяшного героя по экрану, словно дитя малое.
  -- 0x08 graphic
Да, ты, действительно ничего не понимаешь. Самого главного не понимаешь. На время игры для
всего возникающего перед тобой виртуального мира ты становишься богом.
  -- Ну ты и загнул, - с улыбкой перебила девушка.
  -- А как ещё сказать? Вот, к примеру, Лили. Она же ведёт себя, словно живая. Бегает, прыгает,
стреляет и думает - да, да, не смейся, Танька, - именно думает, что делает это сама. Но я-то знаю, что тс
или иное принятое ей решение зависит от того, какую кнопку на клавиатуре нажму я. Поэтому меня
справедливо можно назвать, если не богом, то... вот, придумал. Я -тот, кто сидит внутри своих героев v
принимает за них решения. Понятно?
   Таня покрутила пальцем у виска.
   - Понятно, что у тебя крыша съехала. Ладно, "Высший Разум", я тороплюсь.
Она натянула узкий шерстяной свитер и вышла в прихожую.
   - Извини, - крикнул из комнаты Ваня, - провожать не пойду, хочу ещё раз попробовать. Теперь
точно получится.
   Когда девушка заглянула в комнату, он уже сидел за компьютером, сгорбившись, словно старик. На мониторе светилась надпись: "Лили. Зачислена в команду после окончания Межгалактической Школь Десанта. В совершенстве владеет любыми видами оружия. Великолепная подготовка и незаурядные физические данные. Способна в одиночку выполнить любое задание командования."
   - Иван, я ухожу, до свиданья.
   - Угу, до завтра.
Девушка вздохнула...

(5)

   ... И вышла из квартиры, тихонько закрыв за собой дверь. Улица встретила Таню свежим морозным воздухом, голубым небом и ярким декабрьским солнцем. После недельной оттепели зима, наконец, попыталась отобрать власть у затянувшейся осени. За прошлую ночь температура опустилась далеко ниже нуля, превратив жидкую кашицу на дорогах в бугристый каток, как на проезжей части, так и на тротуарах.
   Таня скользила вдоль витрины самого большого в городе супермаркета с многообещающим названием "Весь мир", высоко подняв воротник и засунув в рукава дублёнки руки. Было довольнс холодно, а перчатки, судя по всему, остались у Ивана.
   "Ну вот, позанимались называется, - со злостью думала девушка. - Мне-то что, я хоть сейчас вступительные сдам, а этому балбесу с его подготовкой прямая дорога в путягу. В крайнем случае, е какой-нибудь вшивенький техникум. Никакого самолюбия у человека".
   Они дружили с самого детства. Жили в одном доме, учились в одной школе. Ванька был старше её на год, поэтому благополучно завершил среднее образование ещё в прошлом году. Чтобы продолжить дальнейшее обучение, не расставаясь, Иван решил подождать, пока подруга окончит школу, используя свободное время для самоподготовки. Три дня в неделю они встречались у него на квартире, где Таня пыталась вдолбить в Ванькину голову знания, необходимые для поступления в престижный ВУЗ Конечно, можно было не стараться прыгнуть выше головы, а подобрать что-нибудь средненькое, однакс Таню это не устраивало. Она считала себя человеком, способным взять от жизни всё. Она ставила пере;: собой цели и, во что бы то ни стало, добивалась их.
   Первая цель - окончить школу с золотой медалью - уже не за горами. Девушка не сомневалась, что получит её в начале лета вместе с дипломом отличника. Вторая - поступить в хороший институт, Таня ещё не выбрала в какой. Второе высшее образование она собиралась получить уже в Европе. Дальше девушка пока не заглядывала, знала только, что выполнит задуманное.
   "А если Ванька рассчитывает на халяву вместе с ней проскочить, то зря надеется. Никто его за ушу тащить не будет. Неужели он не понимает, что с такими знаниями, как у него сейчас, ему не светит никакое приличное заведение. Надо готовиться, а не в игрушки целыми днями играть, словно..."
   На этом Танина мысль прервалась, потому что, внезапно поскользнувшись, девушка шлёпнулась на тротуар, пребольно ударившись мягким местом. Чуть не плача, она поднялась, стряхнула с дубленки мелкую ледяную крошку и, бросив случайный взгляд на другую сторону улицы, заметила приближающееся маршрутное такси. Идти далеко, а остановка маршрутки -- вот она, рядом. В кошельке ещё оставалась кое-какая мелочь, да и зелёный сигнал светофора загорелся кстати.
   "Успею", - подумала Таня и, не глядя по сторонам, поспешила через дорогу.
   "Девятка" появилась внезапно. Девушка успела заметить цифру пять на номерном знаке, паутину скола в левом углу лобового стекла и огромные, полные ужаса, глаза водителя, когда автомобиль наехал на неё. Протащив Таню за собой метров десять легковушка крутанулась на льду и врезалась в металлические разделительные ограждения.
   Мир лопнул. В правом верхнем углу загорелся красный предупреждающий фонарь.

(deja vu)

  
   Было больно. Даже очень.
   Таня, чуть не плача, поднялась, стряхнула с дублёнки мелкую ледяную крошку и, бросив случайный взгляд на другую сторону улицы, заметила приближающееся маршрутное такси. Идти далеко, а остановка маршрутки -- вот она, рядом. В кошельке ещё оставалась кое-какая мелочь...
   "Стоп, кошелёк, - девушка остановилась у самого края проезжей части, хлопая себя по карманам. -Так и есть, забыла у Ивана вместе с перчатками. Что за день сегодня такой, сплошное невезение".
   Неожиданно прохожие, переходившие улицу, с криком шарахнулись в сторону. Белоснежную "девятку", слишком быстро подкатившую к перекрёстку, занесло при торможении, протащило через пешеходный переход и, развернув на 180 градусов, впечатало в заграждения. Водитель, выбравшись из кабины, стал с трагическим видом осматривать последствия аварии, жалуясь собравшимся зевакам на гололёд и дорожную службу.
   "Странно, - подумала Таня. - Я как будто раньше уже это видела". Чувство "дежа вю" былс настолько сильным, что девушка могла поклясться в том, что знает одну из цифр номера автомобиля -пятёрку.
   Подойдя поближе и заглянув через головы любопытных, Таня убедилась в своей правоте. На заляпанном грязью, вероятно оставшейся с прошедшей оттепели, она прочла - 575.
   "Удивительные воспоминания иногда преподносит нам наша ложная память", - подумала Татьяна и поспешила домой, не догадываясь о том, что количество её жизней сократилось на одну, и этим фактом остался очень недоволен тот, к кому тянутся все ниточки решений. Нет, не бог. Просто тот, кто сидит внутри.

Создатель.

  
   В начале было Ничто. То есть не просто Ничто, а Совсем Ничего. Затем появилась боль. Не сильная, но нудная. Она била ровными толчками откуда-то изнутри, словно пытаясь прорваться сквозь эту пустоту и наполнить собой всё вокруг. Вследствие ударов стало появляться что-то осмысленное Сперва тоненьким ручейком, а затем бешеным потоком, это "что-то" ворвалось в мир и вспыхнуло родившимся сознанием.
   Он понял, что существует. Незаполненная вселенная вращалась вокруг Него в сумасшедшем темпе, нагоняя животный страх и растерянность перед бесконечностью. Ему хотелось остановить её или хотя бы замедлить, чтобы привести в порядок свои мысли, единственное, что было в арсенале. Отчасти это удалось. Он с удовлетворением заметил, что круговая пляска притормозила свой дикий бег, как бы подчиняясь Его желанию. Стало немного легче.
   Первая победа вдохновляла и требовала закрепления успеха. Но вдруг возникла мысль: "Он один в этом мире! Совсем один!!"
   Здесь отсутствовал свет, и всё окутывала тьма, словно накинутый кем-то ради глупой шутки плед Цвета ограничивались двумя - чёрным и очень чёрным. Правда, там вдали, бесконечной дали. вспыхивали мириады звёзд, и хотя Он не мог их видеть, но точно знал, что они - там. Он чувствовал их блеск, но попытки дотянуться до ближайших своим сознанием ни к чему не привели, только усилили и без того надоевшую боль. Тогда пришло решение - создать свой мир, собственный. Нечто грандиозное, не похожее ни на что.
   Эта мысль принесла долгожданное успокоение и наделила Его силой. Он станет богом. Безжалостным или милосердным, Он пока не решил, но всё-таки богом и только им.
   Вначале надо разделаться с давящей и всепоглощающей тишиной. Мир необходимо наполнить звуками - скрипом, шелестом, писком, визгом, хрипом. Они вносят разнообразие и иллюзию пока не существующей жизни. Сжав своё "я" в комок, Он попытался выдернуть из пустоты крошки "не полного безмолвия" для того, чтобы сложить из них чей-нибудь голос. Это было трудно, почти невозможно. И вот, когда отчаяние навалилось, готовое захлестнуть Создателя целиком, послышался отдалённый звук Слабый, но уверенный. С каждым мгновением он становился всё громче и громче, оживляя вселенную.
   А Творец уже переключился на другое созидание. Ему нужен свет. Тонкие нити устремились к чужим мирам, уже созданным и занятым, с целью украсть немного света, от каждого по чуть-чуть. С них не убудет, а у Него появится своя звезда.
   "Соседи" не заметили вторжения постороннего, и отовсюду потянулся яркий свет. Он прибывал непрерывно - пучок за пучком. Смешиваясь с чернотой и друг с другом, лучи далёких светил образовывали свою звезду, пока ещё не слишком яркую, но уже способную бороться с тьмой. Стало заметно теплее, даже жарко. Причём холод отступал очень быстро, просто с невероятной скоростью. Это немного пугало.
   Ещё одна странность не давала Ему покоя. Образовавшаяся звезда имела красно-жёлтый оттенок и чересчур уж правильную форму, без каких-либо изъянов. Создателю это не понравилось: "Может быть, я
   творю слишком быстро, и созданное не успевает за мной?"
   Он попытался замедлить процесс, но было уже слишком поздно. Подчиняясь творческому толчку, мир больше не чтил своего родителя и сам, по инерции, завершал цикл рождения. Свет отвоёвывал всё больше и больше пространства, изгоняя ночь куда-то на задворки мироздания; жар становился всё нестерпимее, до такой степени, что уже заглушал боль; сквозь какофонию звуков отчётливо пробивалась человеческая речь; всевозможные запахи процеживались сквозь разбухшее и готовое взорваться нутро хаоса, выписывая невероятный по своей сложности букет.
   Всё было готово, и с минуты на минуту ожидалось великое чудо.
   " Воды бы,"- подумал Создатель, и небытие лопнуло, как калёное стекло недорогого автомобиля, уступая место яви.
   Семён открыл глаза и вновь закрыл их, ослеплённый ярким солнцем, светившим сквозь немытое окно прямо в лицо.
  -- Ну что, Копелин, проспался? Ни на минуту нельзя оставить. Какое ты давал обещание? Никаких
пьянок, никаких друзей. Вспомнил? В кои веки вырвалась к маме, поверила тебе, а ты... Ни стыда, ни
совести! - Голос жены доносился глухо, как сквозь вату.
  -- Поднимайся, - уже более спокойно продолжила она, - тебе же на дежурство через час. О чём ты
думаешь? Если б я не приехала, так бы и дрых, наверное.
   Тихо скрипнула дверь. Голова у Семёна после попойки гудела, как медный колокол при пожаре Страшно хотелось пить. Кряхтя и стараясь не делать резких движений, Семён Копелин поднялся с кровати. Немного постоял, приходя в себя, затем вздохнул и, избегая смотреть в большое настенное зеркало, направился к холодильнику. Друзья должны были оставить там пиво на опохмел. На данный момент лучшего творения для Создателя не существовало.
  
  
  
  
  
  
   Петр Дроздецкий
  
   Признание
  
   Поэзия, любимая Поэзия,
   Стихов немного в жизни написал.
   И хоть дорога у меня заезжена,
   На ней свои я песни напевал.
   Пусть эти песни в большинстве печальны,
   В своей судьбе никто не виноват ,
   Поделал путь к себе суровый, дальний
   И мне уже не повернуть назад,
   Поэзия , любимая Поэзия,
   Прими меня плохого и хорошего ,
   Давно ищу слова острее лезвия,
   Есть только ты- все остальное брошено.
   И пусть тебе покажется не странным ,
   Любить тебя я буду и во мгле.
   Одну тебя любить я не устану.
   Прекрасней чуда нету на земле.
  
  
  
   Прости
  
   Прости за то,
   что я тебя искал,
   А , отыскав, вдруг понял,
   что устал.
   И за мечту несбыточно-заветную,
   И за любовь, как песню недопетую ,
   Мне до конца ее не донести.
   Прости меня, любимая, прости.
  
   ***
   Я не участвовал в войне,
   Но знаю ,что такое мины
   И как металл горит в огне.
   Вот только кровь
   В огне том стынет.
   И мне никак не позабыть
   Тот взрыв
   И крики в склепе моря
   Я третьим продолжаю жить
   И за погибших спорить.
   Вот и сейчас горит металл
   И чьи-то матери рыдают.
   И где-то человек упал ,
   Не досказав того , что знает.
  
  
  
   АЛЕКСАНДР ЕВНИЦКИЙ
  
   ***
   Мы живём - среди планет и звёзд,
   суетою дел ослеплены.
   Не умея разогнуться в полный рост,
   скинуть груз с униженной спины.
  
   Нас кометы задевают на лету.
   Словно комаров, их отгоняем.
   Мы живём и любим - как в бреду.
   Как в бреду, живём и умираем.
  
   Нам бы - простоты частиц мельчайших.
   Нам бы - величавости планет.
   Нам бы на небо смотреть почаще.
   И на свой, стирающийся след.
  
   Незнакомка
   Смешлива? Легкомысленна? Горда!
   Ей встарь бы поклонялись города.
   Державы перед ней бы пали ниц,
   как перед самою прекрасной из цариц.
  
   Увы! Не те настали времена.
   В толпе безликой прячется она.
   Пустому делу служит как раба -
   забытая, забывшая себя.
  
   Прости, что я посмел тебя узнать
   и имя позабытое назвать.
   Прости, что твой пересекая путь,
   не в силах трон былой тебе вернуть.
  
   ***
   Мы встретимся встревоженно, случайно,
   вцепившись в расходящуюся почву.
   В тех трещинах застрянем мы ночами,
   прикованы друг к другу одиночеством.
  
   Нам странный мир достанется в наследство
   от тех, кто был в нас прежде, - то не мы.
   И вдруг поймём: всё создано - как средство,
   чтоб нам заговорить, - таким немым.
  
   Мы обоснуем малую планету.
   Мы ей отыщем место на земле.
   Там будет нарисованное лето
   снегами покрываться в феврале.
  
   Там будем мы своим несчастьям рады,
   подталкивая вязнущий возок.
   Мы будем вместе. Да! мы будем рядом.
   Мы будем рядом, - если повезёт.
  
   ***
   Огромно небо разлеглось
   над опочившею землёю.
   Им вечно рядом быть и врозь.
   Вот так и ты живёшь со мною.
  
   ***
   Куском остывшей лавы меж камней
   лежать, о прежнем жаре забывая.
   Чем ближе к ночи, тем дышать трудней, -
   как будто в горло мне всадили сваю.
  
   Бездомно телу в вязкой темноте.
   Отвязанною лодкой бьёт о скалы.
   Идут на дно, захлёбываясь, те,
   кому твоей любви недоставало.
  
   Другие - утром встанут и пойдут.
   Но только я не буду рядом с ними.
   Меня они когда-нибудь найдут
   куском остывшей лавы в водах синих.
  
   ***
   Любви уснувшей позвонки
   погладить. Как прозрачна кожа!
   Укрыть получше, - от ангин,
   от боли. Как мы с ней похожи...
  
   Щадим друг друга и молчим.
   Ныряем в книг осенний омут.
   Мотивчик мутный промычим.
   Минуты, мысли, чувства - тонут.
  
  
   Который год играем в прятки,
   себе боясь признаться в том,
   что обескрылели лопатки
   и ангел заплясал шутом...
  
   ЛЕС
  
   Истерзан карканьем вороньим,
   людьми истоптан, разворован,
   беспутной осенью раздет, -
   жить продолжает терпеливо.
   Проходят толпы торопливо.
   И никому возврата нет.
  
   Лишь он, навек застывший странник,
   в путь вышедший куда как рано,
   до цели всё не добредет.
   В движеньи к небесам усталом
   ему чего-то недостало,
   чтобы раскинуться в полет.
  
   Чтоб веткам в крылья воплотиться,
   чтоб стать не ангелом, так птицей...
   Его вселенная звала.
   Уже он Бога видел рядом.
   Ему, как брату, звезды рады...
   Но
   на корнях
   висит
   Земля!
  
  
  
  
   ***
   Деревья сонно молчаливы.
   Всё сказано давным-давно.
   Застывшие ветвей извивы -
   прочесть их слог нам не дано.
  
   Язык растений странен, тёмен
   для шустрой мудрости людской.
   Под топором познанья стонет,
   скрывая тайны, мир лесной.
  
   Уже осталось их немного,
   с землей роднящих небосвод.
   Не отыскав, теряем Бога.
   Во всем Он, кроме нас, живет.
  
   ***
   В асфальт по колено вросшие,
   грустные тополя, -
мне тоже бредится рощами;
   корни мои болят.
  
   По туловище обпилен,
   Втиснут в общий ранжир.
   Скажите, меня убили?
   Или ещё я жив?
  
  
   ***
   Что-то шальное звенело в груди.
   Птицы летали всё ниже и ниже.
   Тучи над миром. Над миром дожди
   крылья простерли. Я Бога - не вижу.
  
   Знаю одно лишь - планета вплыла
   в годы безлюдья. От встречи до встречи
   неузнаваемы наши тела,
   непонимаемы речи.
  
   Скудные крохи любви соберу,
   выйду из тесного века.
   Может, - погибну в случайном бою.
   Может, - найду человека.
  
   ***
   Мне кажется, что я - вокзал
   эпохи долгих скоростей.
   Вчера, сегодня провожал
   друзей, возлюбленных, гостей.
  
   В огромных залах засидеться
   никто не мог и не хотел.
   Зашли бы просто, по соседству -
   без чемоданов и без дел.
  
   Билет купить, ночь переспать;
   проездом, выездом, приездом.
   Мне ж - поезда свои давать.
   И быть большим. Большим и тесным.
  
   Не надоело? Но с тоски
   я ль изменюсь или изверюсь? -
   Ведь я же сделан был таким:
   из кирпичей, весны и ветра.
  
   ***
   Затерян в складках времени,
   зажат меж двух миров.
   Плоть алчущая, бренная,
   скорбящий дух суров.
  
   Спасители, спасенные!..
   Что мне все их слова?!
   Я душу невесомую
   тащу едва-едва.
  
   Споткнусь на бездорожье,
   и выпорхнет из рук.
   Тебя отыщет, боже?
   иль сгинет на миру?
  
   ***
   Печальный мальчик заблудился,
   В толпе бескрайней затерялся.
   Хрустальной вазою разбился.
   Безликим мужиком поднялся.
  
   ***
   Тает жизнь.
   И некому молиться.
   Нечем дорожить
   бездомной птице.
  
   Я устал скитаться,
   видеть боль.
   Время расставаться
   нам с тобой.
  
   Божьей сиротой
   ты в мир вошла.
   И уйдешь чужой,
   моя душа.
  
  
  
   ***
  
   Когда-то я был неплохим музыкантом;
   но сейчас на моей скрипке уцелела
   только одна струна.
  
  
   Я пел, и мои песни нравились людям;
   а теперь мне подвластно лишь несколько
   звуков и слов.
  
   Я много видел, и знал, и мыслил.
   И столько имел друзей и женщин;
   когда-то.
  
   Да, я все растерял, постарел.
   Вижу только одно;
   имею только одно;
   пою об одном, -
   это ты.
  
   И я счастливей, чем прежде.
  
  
  
  
   Игорь Иванов
  
   Женщина, с которой мне легко,
   Милое и нежное создание,
   Женщина, с которой повезло
   Жизненное мерить расстояние.
  
   Разделяет полностью со мной
   Все мои крутые повороты,
   Взяв на плечи хрупкие заботы
   И проблемы. Да не по одной.
  
   Что бы ни случилось - все поймет,
   Лишнего, обидного не спросит,
   Неудачи примет на свой счет.
   Огорчив, прощения попросит.
  
   Выносить характер непростой
   И любить сильнее научилась
   С ней мне повезло - так получилось!
   Повезло ли в жизни ей со мной...???
  
   16 мая 2006г
  
   КОСЫ ДОЧЕРИ
  
   Заплетает мама дочке косы,
   И ложатся пряди ручейком.
   Отвечает на ее вопросы,
   А сама мечтает лишь о том...
   Чтоб у дочери все было гладко,
   И венца безбрачья не нашлось,
   Пусть в семье с любимым будет сладко,
   Чтобы косы резать не пришлось.
  
   Подрастала мамина отрада,
   И порой на кухне вечерком
   Из-за подросткового уклада
   Спорили впустую, ни о чем.
  
   Школа, как мирок неуловимый,
   Дальше институт. В руках - диплом,
   Взгляд девчонки радостный, счастливый,
   Только мама думала о том...
   Чтоб у дочери все было гладко,
   И венца безбрачья не нашлось,
   Пусть в семье с любимым будет сладко,
   Чтобы косы резать не пришлось.
  
   Вышла замуж - годы полетели,
   Стала статной женщиной она,
   Было все - удачи и метели,
   И теперь давно уже сама
   Заплетает милой дочке косы,
   Прядь ложится ровно ручейком.
   Отвечает на ее вопросы
   А сама мечтает лишь о том...
   Чтоб у дочери все было гладко,
   И венца безбрачья не нашлось,
   Пусть в семье с любимым будет сладко,
   Чтобы косы резать не пришлось.
  
   19 июня 2006г
  
   ЛЕТО ПРОШЛО
  
   Все-таки жалко, что лето прошло,
   Листья летят аппликацией желтой.
   Кто-то спешил и пролил молоко,
   И очертания города стерты.
   Серые краски обыденных дней
   Небо прижмется к асфальту дождями -
   Осень по городу ходит кругами,
   Следом по лужам шагаю за ней.
  
   Гонит гусей в небесах на юга
   Северный ветер дыханием свежим,
   Утренним инеем бархатно снежным
   Засеребрится у дома трава.
   Сон сиротливых пустынных аллей
   Свет фонарей мутно белый сочится
   Шорох листвы, словно шелест плащей,
   А тополям больше нечем прикрыться.
  
  
   В этой погоде своя красота -
   Позднее время, печальная маска.
   Скоро наступят уже холода,
   И разыграется зимняя сказка
   Все-таки жалко, что лето прошло,
   Листья летят аппликацией желтой,
   Кто-то спешил и пролил молоко,
   И очертания города стерты.
  
   Где-то отстало и потерялось
   Теплое лето, где все начиналось,
   Где-то рассвета песни звучали,
   Звезды у моря нас тихо венчали.
  
   6 октября 2006г
  
  
   ОСЕНЬ МОЖНО ЛЮБИТЬ
  
   На ветру шумят березы
   Потемневшею листвой.
   Тучи льют на землю слезы.
   Дождь холодный и пустой.
   С раскисающих дорог
   Потекли ручьи в канавы.
   Дождевой ложится смог
   На столетние дубравы.
  
   Зябнут сосны, мокнут ели
   С непокрытой головой..
   На болото гуси сели.
   Перелет прервали свой,
   Чтобы клюквой подкормиться
   И набраться свежих сил,
   Чтобы точно убедиться -
   Их час пробил, наступил.
  
   И деревня загрустила.
   Почернела от дождя.
   Пропиталось все водою:
   Воздух, небо и земля.
   В нехорошую погоду
   Есть спасение одно -
   Находясь у самовара,
   Наблюдать пейзаж в окно.
  
   Отпивая чай из блюдца,
   Да вприкуску с сахарком,
   Ощущать тепло уюта.
   Хорошо иметь свой дом!
   Хорошо, когда родные
   вместе, рядом за столом,
   Говорят непринужденно,
   Не стесняясь, обо всем.
  
   А еще неплохо в бане
   В непогоду париться,
   На полоке веничком
   Докрасна поджариться.
   И по русскому обычаю,
   Чтоб все было по душе,
   Можно выпить чарочку,
   А с другом даже две.
  
   За окошком дождь хлопочет,
   Сырость льнет к стеклу щекой.
   На ветру шумят березы
   Пожелтевшею листвой.
   Стали сумрачнее ночи.
   Все окуталось тоской.
   Знаешь, осень, между прочим,
   Я люблю тебя такой.
   12 января 2007г
  
   ПЧЕВЖА
  
   Странное название твое,
   Может быть, кому-то режет слух.
   Детство проходило здесь мое,
   Пчевжинский впитал сосновый дух.
  
   Обращаю в прошлое свой взгляд -
   Боже мой, ну как туда вернуться?
   В дом, где каждый был всегда мне рад,
   Хочется к родному прикоснуться.
  
   Так случилось, что живу не здесь,
   Что поделать - так порой бывает.
   Ностальгия - сахарная смесь
   Все меня никак не отпускает.
   Пчевжа, благодарен я тебе:
   Половинку здесь нашел свою,
   Нам кричали "горько" в январе
   И с годами все сильней люблю.
  
  
   Подо льдом уснувшая река -
   Символ малой родины моей.
   И пускай она невелика,
   Но считаю я ее своей.
   Странное название твое,
   Может быть, кому-то режет слух.
   Детство проходило здесь мое,
   Пчевжинский впитал сосновый дух.
  
   Белым пухом на Пчевжу лег снег,
   От мороза чуть-чуть захмелев.
   Ускоряется времени бег,
   Я приеду к тебе , я сумею.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Денис Изгарев
  
  
  
   * * *
  
   Раскаты грома слышу за окном.
   Ревёт, беснуясь, непогода снова...
   И грусть опять заполоняет дом,
   И снова я как будто околдован.
  
   Перед камином в кресле развалюсь,
   Прикрою ноги старым одеялом,
   Этого времени чуть-чуть боюсь,
   И всё-таки его мне не хватало.
  
   Сидеть, смотреть на пляшущий огонь
   В такое время - лучшее занятье.
   Меня как будто околдовывает он,
   Накладывая тайные заклятья.
  
   Танцует пламя, и в его тепле
   Согревшись на короткое мгновенье,
   Я вспоминаю о родной земле
   И ощущаю лёгкое волненье.
  
   Волна воспоминаний, накатив,
   Меня охватит грустью и надеждой,
   И слышится таинственный мотив,
   И запахи такие же, как прежде...
  
   Потух огонь, осталась только грусть,
   Вновь подступают разные заботы,
   Но всё же в это время я вернусь,
   Что-то забыв и снова вспомнив что-то.
   25.07.2000г.
  
  
  
  
  
   * * *
  
   Часы тихонько время отбивают,
   Две свечки догорают на столе.
   Не знала ты, что в жизни так бывает,
   Что можно рай найти и на Земле.
  
   Ты каждый вечер ждёшь, не уставая,
   Кровать постелешь и накроешь стол,
   И у окна сидишь, переживая,
   Как бы он мимо дома не прошёл.
  
   Ты ждёшь его - лишь только б появился!
   Разносится по дому бой часов.
   Уж солнца диск за горизонтом скрылся,
   Ночь вяжет паутину странных снов.
  
   Быть может, твоё счастье в ожиданье,
   Быть может, никогда он не придёт,
   Но снова ты готовишься к свиданью,
   И сердце в ожидании поёт.
   2.08.2002г.
  
  
  
   * * *
  
   Налетело, замело снег на улице.
   Всё, что было, улеглось, отошло.
   Может, старое всё стерпится-слюбится,
   И по вьюге меня к ней понесло.
  
   Снег валит. Метель всё кружится, мечется,
   Подвывая в подворотнях дворов.
   Сердца раны этим звуком мне лечатся,
   А впереди уже знакомый порог.
  
   Здравствуй, милая, давай пообщаемся!
   Как житьё, мне расскажи, как в семье...
   В личной жизни что не получается?
   Ну а что уж говорить обо мне...
   А давай забудем старое к дьяволу,
   Ведь прошло уже немало с тех дней.
   Пусть метель всю ночь за окнами балует,
   Пусть зима, а нам вдвоём веселей!
  
   Поздно заполночь уже нас настигнет сон,
   И обнявшись, как и в прошлые дни,
   На диванчике скрипучем уснём вдвоём,
   Завернувшись в смятые простыни.
   12.10.2004г.
  
  
  
   Бригада N7
  
   В строительной бригаде N7
   Давно искоренён национализм.
   Мы строим дом, в котором есть бассейн,
   И в культ возводим плюрализм.
  
   Наш бригадир Михалыч: - Всем привет!
   Видал я этот дом в большом гробу!
   До пенсии осталось восемь лет.
   Хоть на рогах, но всё же доживу.
  
   Дядя Саша, электрик:
  
   -Ребята, не пора ли нам пора?
   Сейчас пошлём Горидзе в магазин.
   Работаем с утра и до утра,
   Ну просто не осталось моих сил!
  
   Бригадир:
  
   - Твоих силов хватает лишь на то,
   Чтоб донести стакан до дырки рта!
   Ты лучше отключи в бассейне ток
   И убери из спальни провода.
  
   Горидзе - сварщик:
  
   -Я грузин - не глупый ишак.
   Дэвушка не видел давно.
   Так нельзя работать никак.
   Где же ты, моя Сулико?
  
   Улугбек Байназаров - казах по кличке Назарбаев
   исполняет восточный мотив.
  
   Бригадир:
  
   Послушай, Назарбаев, хватит выть.
   Тебе здесь не аул и не кишлак.
   Иди вон лучше пошлифуй полы
   И побросай в бассейн ненужный шлак.
  
   Казах:
  
   Кельды бюла докусмы, бригадир,
   Гельды бахша гельдынынын прораб,
   Я на кели-бельды тебе вертел,
   Горидзе баргенгули просто гад.
  
   Электрик:
  
   Ребята, не пора ли нам глотнуть?
   Сейчас пошлём казаха за вином.
   Грамм по семьсот возьмём себе на грудь
   И раздолба... о Господи, достроим этот дом!
  
   Молдаванин Мирча:
  
   Кирпич, кирпич, теперь давай раствор.
   Теперь опять кирпич, опять раствор.
   Опять кирпич, кирпич, теперь раствор,
   И к вечеру дострою я большой глухой забор.
  
   Прораб:
  
   Работайте, ребята, веселей!
   Хозяин обещал большие бабки!
   А ты, Горидзе, не мочись в бассейн
   И убери кирпич с зелёной папки!
   Зачем вчера я пил ерша,
   Ах, как кружится голова,
   Ах, как трещит моя башка...
  
   Подъезжает шеф с охраной:
  
   Зелёный ролс-ройс, малиновый пиджак,
   Пахан с разборки вернулся домой.
   Охрана пела, печатая шаг,
   И пел с ними вместе авторитет крутой:
   -А вот и я ха-ха-ха-ха!
   Ну что, братва, делишки не финты?
   Куда девался идиот прораб?
   Пусть не кидает мне свои понты.
   А ты, Горидзе, помолчи про баб.
   Я вам привёз кассира. Зисельсо-он!
   Подбей-ка дебет с кредитом поди!
   А я поехал, эй, нажми клаксон!
   Ведь новая разборка впереди.
  
   Мойша Абрамович Зисельсон - бухгалтер:
  
   Послушайте, товарищ бригадир.
   Простите, не товарищ? Господин?
   В проектной смете очень много дыр
   И дефицит бюджетной стороны.
   Товарищ Байназаров, хватит ныть.
   А ты, Горидзе, убери ногу.
   Зарплаты, видно, может и не быть.
   Да и аванс вам дать я не могу.
  
   Keesh meen in tohes знаю,
   Этого мне хватает,
   Чтобы евреем здесь быть.
   Но не хочу в Израиль,
   Там ведь иврит все знают,
   Мне там никак не прожить.
   Пусть водку пьёт Горидзе,
   Казах пусть матерится,
   Пускай Михалыч всё и всех в гробу видал,
   И пусть твердят - мол, даже на пузырь не дал,
   О-бой-дут-ся!
  
  
   Электрик:
  
   Ребята, не пора ли нам кирять?
   Чего смотреть на этого жида?
   Отстань, Михалыч, надо мне принять,
   Пока не перерезал провода!!!
  
  
   Царит уют, покой, добро и лад
   В строительной бригаде номер семь!
   Мы пьём уже который день подряд,
   Бросая пузыри в пустой бассейн!
  
  
  
   Мечты Буратино
  
   Вот найти бы мне дублоны,
   Я бы горюшка не знал.
   Я бы ел бы макароны
   И шампанским запивал.
  
   Я б построил себе дачу
   На Канарских островах,
   И катался на просторе
   На высоких на волнах.
  
   Подарил бы всем подарки:
   Дуремару - контрамарки,
   А Тортиле - мармелад!
   Но для этого мне надо
   Отыскать заветный клад.
  
   Ах, как денежки мне милы,
   Ах, как родные милы!
   Фунты стерлингов и лиры,
   Марки, франки и рубли!
  
   Потому что я купил бы
   Шестисотый Мерседес,
   Танцевал бы в ресторанах
   Карамболь и полонез.
  
   Подарил бы всем по чину.
   Дурачку Пьеро - Мальвину,
   Артемону - "Педи грину",
   А Алиске - шоколад!
   Но для этого мне надо
   Отыскать заветный клад.
  
   Вот найду я этот клад,
   Стану умный и большой,
   Заведу повсюду блат
   И любовницу с женой.
  
   Подарю я всем подарки.
   Детям - новые тетрадки,
   Шизофреникам - припадки,
   А маньяку - автомат!
   Но для этого мне надо
   Отыскать проклятый клад!
  
  
  
  
   Чем ближе осень
  
   Чем ближе осень, тем сильней желанье
   Сидеть, задумавшись о бренной суете,
   Смотреть в огонь, так привлекающий вниманье,
   И размышлять о призрачной мечте.
  
   Прошёл по жизни вроде бы немного,
   Но состоянием души я как старик.
   Лежал мой путь передо мной прямой дорогой.
   А я раскис и головой поник.
  
   Зачем? К чему? Вопросы, без сомненья,
   Задать легко, но как найти ответ?
   Бывали в жизни яркие мгновенья?
   Была любовь или, быть может, нет?..
  
   И осенью острее ощущаю,
   Что одинок я и среди друзей.
   На что надеяться, чем жить - уже не знаю.
   Скорей бы осень кончилась, скорей!
  
  
  
   * * *
  
   Не возвращается надежда,
   Уходят мысли и заботы.
   Ты носишь серые одежды,
   Пришла пора платить по счёту.
  
   Весь мир наполнен серым цветом,
   Душа увяла, как цветок.
   Глаза не радуются свету,
   Среди друзей ты одинок.
  
   Холодный свет заполнит небо,
   А в небе - чёрная луна.
   Ты тонешь, не узнав победы,
   В стакане красного вина.
  
  
  
   Это осень
  
   Кто-то развесил над городом серую тряпку неба.
   Ветер треплет её, и она осыпается снегом.
   Кто-то уходит под утро, а кто-то приходит под вечер.
   Где-то есть солнце, а где-то есть только ветер.
   Всё это осень.
  
   Ветер по улицам гонит забытые кем-то газеты.
   Треплет за волосы и затихает, спрятавшись где-то.
   Кто-то приходит под утро, а кто-то уходит под вечер.
   Только по улицам гонит листву ветер.
   Ведь это осень.
  
  
  
  
  
  
   * * *
   Вот и кончилось счастье.
   Было всё так красиво.
   Разрывает на части
   Горя чёрная сила.
   Для чего, я не знаю,
   Это всё начиналось.
   От меня не осталось
   Ничего, что могло бы
   Мне помочь и отвлечься
   От бессилья и злобы,
   От любви и бесчестья.
  
   Мысли только о том,
   Как ты меня обманула,
   Как впустила в свой дом,
   Душу мне распахнула,
   Но коварный свой план
   Привела в исполненье,
   И случился обман,
   И лишь испепеленье
   В моём сердце теперь,
   Не залечишь той раны.
   Будь же проклят тот зверь,
   Что придумал обманы.
   13.02.2003г.
  
  
  
   * * *
   Обрывки снов, дремоты паутина,
   Неразбериха в мыслях и делах,
   Моей судьбы нелепая картина,
   Моей души отчаявшейся прах.
  
   Искра в душе давным-давно угасла,
   Но всё же хочется надеяться и впредь,
   Что проживу я век свой не напрасно,
   И с чистой совестью смогу я умереть.
   14.09.2004г.
  
  
  
  
   * * *
   Я хотел написать свою самую лучшую песню.
   В ручке кончилась паста, а разум внезапно ослеп.
   Я хотел бы, чтоб мы навсегда с тобой были вместе,
   Но ты хлопнула дверью, теперь не найти мне твой след.
  
   Жизнь бросает меня, как игрушку в потоке цунами,
   Но я верю, как хиппи, в гитару, любовь и цветы.
   Научиться бы жить самому - не чужими мозгами,
   Забывать про обиды и верить в любые мечты.
  
   Я хотел написать свою самую грустную песню,
   Но струна отказалась играть, руки падают вниз.
   И трепещет душа, и сердце опять не на месте,
   Словно струйка весенней капели течёт на карниз.
  
   Я хотел написать свою самую странную песню,
   Но я вроде нормален - насколько нормален весь свет,
   Наступленье весны я встречаю, как будто невесту,
   Может быть, она даст мне хороший и верный совет.
  
   Пусть бросает меня, как игрушку в потоке цунами,
   Но всё так же я верю в гитару, любовь и цветы.
   По совету весны стану жить я своими мозгами,
   Забывая обиды и веря в любые мечты.
   21.02.05г.
  
  
  
  
   * * *
   Странные, странные, странные сны
   Вижу я снова с приходом весны.
   Белою птицей
   душа моя мчится.
  
   Я поднимаюсь над грешной землёй,
   Я обретаю восторг и покой,
   Бедное сердце
   в ужасе смерти.
  
   Я улетаю, прощайте, любите меня...
   Я улетаю в знакомые с детства края.
   Я ухожу туда, где душа обретает покой,
   Я возвращаюсь домой.
  
   Бренное тело не в силах познать:
   Жизнь - это только дорога назад.
   Вечное небо...
   в звёздную небыль...
  
  
  
  
  
  
   Ирина Ишимская
  
   ***
   Жизнь за окном- ее я изучаю,
   Подсматривая времени приметы.
   Как на вопрос какой-то отвечаю
   Кто как прошел , как девочки одеты.
  
   Я все увидеть жажду мирозданье
   В неповторимости мелькнувшего лица.
   Поймать зрачком прекрасное созданье ,
   Запечатлеть и думать без конца
   Об этом образе подсмотренном и близком.
  
   Понять его и все же не понять.
   Отобразить в каких-нибудь записках ,
   Фотографировать, лепить и рисовать.
   Оставить вечно рядом. Ветку, шляпку
  
   Случайно тоже прихватить с собой.
   И душу странную , распухшую как папку,
   В мир опустить, как в омут голубой
  
   ***
   Мир так интересен и я возвращаюсь,
   К тому, с чем была я в пять лет .
   Я счастлива жизнью, воплощаюсь,
   Так , как воплощается свет.
  
  
   Из зернышка что-то такое родится,
   Чему предназначено быть.
   И мне же, Всевышний, о дай воплотиться ,
   Чтоб полностью сущность свою проявить.
  
   ***
   Стихи не пишутся , мой друг.
   Ты говоришь: "Пиши стихи".
   Они всегда приходят вдруг,
   Как дождь и снег.
   А то легки , как ветерок коснутся щек ,
   Все освежив и все размыв.
   Или ворвутся как толчок,
   Как бомбы атомной разрыв.
   Как с рая спущенный Адам
   Ты упадешь на стол и в бред,
   Рыдая вслух, что где-то там
   Остались музыка и свет.
   ***
  
   Жизнь за окном- ее я изучаю,
   Подсматривая времени приметы.
   Как на вопрос какой-то отвечаю.
   Кто как прошел, как девочки одеты.
   Я все увидеть жажду мирозданье
   В неповторимости мелькнувшего лица.
   Поймать зрачком прекрасное созданье,
   Запечатлеть и думать без конца
   Об этом образе, подсмотренном и близком,
   Понять его все же не понять.
   Раскрыть его в каких-нибудь записках,
   фотографировать, лепить и рисовать.
   Оставить вечно рядом. Ветку, шляпку
   Случайно тоже прихватить с собой.
   И душу странную, распухшую, как папку,
   В мир опустить, как в омут голубой.
  
   ***
   Я ангела просила дать советы
   Как мне очиститься и телом, и душой.
   И приготовилась выслушивать ответы
   Перед одной иконой небольшой.
   Мне ангел мой сказал:"Смири гордыню"
   И я подумала, что стану лишь цветком
   Он мне послал художника картину,
   Сюжет которой был мне незнаком.
   Потом слова: "Сама ты знаешь, Ира,
   Как изменяться к лучшему тебе"
   Ко мне пришли из тонкого эфира
   И зазвучали музыкой во мне,
   Как будто я сама их говорила
   И даже я не сразу поняла ,
   Что это светлая, божественная сила
   Ко мне спустилась и в меня вошла.
  
  
  
   Сергей Колосов
  
  
   ОДИНОЧЕСТВО
  
   Одиночество - это выстрел,
   От которого умирают.
   В одиночество не играют,
   Не поспоришь с такой актрисой.
  
  
   Одиночество - это данность,
   Приговор, наказанье свыше,
   Одиночество - это "вышка",
   Это вечность и это усталость,
  
  
   От всего и от всех, от мира,
   Празднеств его и тризн.
   Одиночество - это жизнь,
   Или просто оно - квартира -
  
  
   За замком, на распашку ль, - толку,
   Все равно оно там, где ты.
   Открываешь опять конфорку
   Газовой плиты...
  
   ПРОСТИ
  
   ПРОСТИ МНЕ КАЖДЫЙ СЛОГ И СТУК В ГРУДИ,
   ЗА ТО, ЧТО Я ДЫШАЛ ОДНИМ С ТОБОЮ НЕБОМ,
   ЗА ТО, ЧТО БЕЗ ТЕБЯ Я СЧАСТЛИВ НЕ БЫЛ
   И НИКОГДА УЖЕ НЕ БУДУ ВПЕРЕДИ.
  
  
   ЛЮБОВЬ СВОЮ НЕ СМОГ Я ПРОНЕСТИ,
   А, РАСПЛЕСКАВ, ТЕБЯ ОБЖЕГ СЛУЧАЙНО
   ДУШИ СВОЕЙ БЕЗМЕРНОЮ ПЕЧАЛЬЮ,
   ЗА ЭТО, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ, ТО ПРОСТИ,
  
  
   ПРОСТИ, ПУСКАЙ ПРОЩЕНЬЕМ ПОЗДНИМ, -
   МНЕ ОСОЗНАНЬЕ СВЕТЛО ОБРЕСТИ,
   ЧТО Я ПРОЩЕН, КОГДА ТВЕРДЯТ: "ПРОСТИ", -
   ГВОЗДИКАМИ РАССЫПАВШИСЬ НА ГВОЗДИ...
  
  
  
   РОЗЫ И СВЕЧИ
   Расставаясь для встречи,
   Оставляй за собой
   Розы с цифрою "нечет"
   Ибо друг твой живой.
   Расставаясь навечно,
   Если встреча не ждет, -
   В храме ставим мы свечи
   С цифрой скорбною "чет".
  
   Ну, а наша разлука
   Толь на век, толь на год,
   Потерявши друг друга
   Сердце вряд ли найдет:
   Покаянья, покоя ль, -
   В мире нету числа,
   Отражалось бы в коем
   То, как я исчезал.
  
   То, как ты растворялась
   В предрассветном дыму,
   То, как ты расставалась,
   Не оставив ему
   Ни цветы и не свечи,
   Коим нету числа;
   Уходила до встречи,
   Иль навечно ушла.
  
   Что б ни выпало в мире:
   Толи "нечет", толь "чет", -
   Сердце рифмы все в лире,
   Словно в ступке толчет,
   В мириады песчинок,
   В бесконечную пыль,
   Есть для встречи причина,
   Ибо каждый любил,
  
   Ибо каждый не верил
   В расставанья на век,
   И любил, но не мерил
   Той любви человек.
   Так не раз уходила,
   Так навечно ушла,
   Только роз не дарила,
   Да и свечи не жгла...
   ***
   Под трубный звон воинственных литавр,
   Когда пронзает грудь точеная espada,
   Разрубленный напополам кентавр
   Вливается в обыденности стада.
  
   Кто пастухом в нем будет, кто конем,
   Стреноженным жестокою рукою?
   Взлетают искры к звездам над огнем
   Упругости с бурлящею рукою.
  
   Располовинен был ты иль распят,
   Но, как и он, не выдержав разрыва
   Когда все пастухи устало спят,
   Сорвешься со скалистого обрыва.
  
  
   Наталья Колосова
  
   Осень
   Стволы обнажились,
   Как будто открыть нам
  
   Жестокую тайну
   Все же решились.
   Остался пустяк -
   Прочесть иероглифы
   Черных стволов...
  
  
   Любовь математика
  
   Она была совершенной, как бином Ньютона. Изящная походка напоминала график удлиненной циклоиды. А глаза сияли так, будто она только что разложила подынтегральную функцию. Я подошел и обронил небрежно:
  -- А ведь общая формула для всех простых чисел так и не найдена!
   И услышал в ответ:
  -- А под шкафом искать не пробовали?
   Так вот, слово за слово, и познакомились. Я как услышал, что ее зовут Циля, опять вспомнил циклоиду, ее милые петельки, шаг за шагом обвивающие ось абсцисс.
   Словом, стала для меня Циля центром симметрии. И я оказался для нее не временной величиной. Поэтому вскоре совершил параллельный перенос своих вещественых аргументов в ее уютный сегмент.
   Отношения наши были взаимно простыми, как у числителя со знаменателем в несократимой дроби. И все же было во всем этом что-то иррациональное. Временами Циля походила на монотонную последовательность, и мне тогда хотелось превратиться в бесконечно убывающую от нее геометрическую прогрессию. Но обычно сходимость ряда казалась абсолютной, и ничто не предвещало умножения отрицательных векторов.
   Я утратил бдительность и долго ни о чем не подозревал, хотя ее высказывания чаще были ложными, чем истинными. Но вот однажды Циля загадочно произнесла:
  -- Кольцо - часть плоскости между двумя концентрическими окружностями.
   Почему-то это смутило меня. Вскоре она высказалась яснее:
  -- Не будет ли логично запараллелить наши системы счисления в загсе?
   Тут у меня будто глаза открылись. Так вот где скрывался фокус параболы! Я физически ощущал, как с грохотом рушится гармоническая пропорция. Значит, Циля решила поймать меня на брачный крючок! Стало быть, она такая же, как и все. А мне, дураку, казалась загадочной, как развертка неправильного многогранника...
   Какая грубая ошибка, сколько погрешностей в подсчетах, как отклоняется полученный ответ от правильного результата! Мои чувства к Циле стремительно превращались в бесконечно маленькую величину, эквивалентную нулю. И тогда я твердо сказал:
   -Твоя гипотеза нерациональна. Хочешь заключить меня в замкнутый интервал? Не получится! Я величина более высокого порядка. Считаю, что точку пересечения мы уже миновали. Пора разойтись в пространстве. Ты напрасно считала сочетание наших элементов длительной комбинацией.
   -Не сильно больно ты мне нужен был! Я тебя вычислила! Это была проверочка, ты оказался мнимой единицей. Ну ничего, есть у меня и запасной вариант в скобках!
   Не ручаюсь за точность, но смысл ее речи был именно таким. Наступил экстремум - понял я и вернулся к себе.
   Увлеченный поиском формулы простых чисел, я быстро забыл об этой связи. Но иногда по вечерам с грустью вспоминаю, как мы располагались в одной системе координат...Где ты теперь, Циля?
  
  
  
  
  
  
   Двухтысячелетие
  
   Как только 1999-й проводили, так оно и началось - двутысячье. И пошло разночтение. Кто говорит "двухтысячно первый", кто "в два тысяч втором", и даже где-то слышали "двам тыщам третьему". Двадцать первый век! Вот уже и первое десятилетие к концу идет, а мы все никак не приноровимся правильно год произнести.
   Конечно, к предыдущим числительным было время приспособиться - целых сто лет тренировались! Поэтому и говорили в основном верно, например, "в одна тысяча девятьсот восьмидесятом году". А тут вдруг неожиданно стало две тысячи. Народ и подзапутался, растерялся немножко. И без того проблем через край: то перестройка, то развал Союза, то рыночная экономика, то дефолт. Любой опешит. Кто его знает, как там правильно будет, "за две тысяч пятого" или "в двух тыщи шестого"? Правда, слыхали мы, что некоторые депутаты специально так говорят, чтобы стать ближе к народу, быть подлинными выразителями его лексики, мыслей и чаяний. Но ведь неправильно это!
   А с другой стороны, очень удобно. Можно тестировать публику на предмет мыслительных способностей и находчивости. Например, для желающих занять высокий пост написать на бумажке: "в 2008 году" и попросить прочесть. Сказал "в две тысячи восьмом году" - можешь руководить, а если пошел склонять две тысячи по падежам - еще рановато, подучись маленько.
   Не буду, конечно, загадывать, но надеюсь, что вскоре россияне будут правильно год называть. Может быть, уже к двумя тысячей семнадцатому. А то и еще раньше.
  

НАЧЕКУ

  
   Идти пружинисто, шагать осторожно, зорко осматриваться. Чуть зазевался - пиши пропало. Сжуют, слопают, схрумкают и не подавятся. Джунгли.
   Вошел в магазин - будь начеку. Продавщица мило улыбается? Не расслабляться! Она вовсе не кокетничает, а внимание отвлекает, чтобы ты не заметил дату изготовления на банке консервов, срок реализации которых истек еще в прошлом столетии. Так что будь бдителен, покупатель! К походу в магазин вообще надо тщательно готовиться. Неплохо заранее проштудировать законодательные документы: о налогах, о торговле, о правах потребителя и обязанностях продавца. Конечно, это может занять не одну неделю, но зато будешь вооружен знаниями до зубов. И тогда уже никто не посмеет всучить тебе кусок колбасы с необрезанным хвостиком! И ты сможешь достойно ответить торговцу, который считает, что с такими ногами (рукам, головой), как у тебя, ты вряд ли сможешь найти подходящие туфли (перчатки, шляпу).
   Чуть заглядишься - застанут врасплох. Например, на пешеходном переходе. Некоторые водители с садистскими наклонностями любят уступать дорогу пешеходам. Воображают себя в цивилизованной стране. Им будто невдомек, что как только несчастный гражданин пойдет по "зебре", из-за остановившейся машины выскочит другой автомобиль, водитель которого не столь вежлив. В лучшем случае пешеходу удастся в последний момент выскочить из-под колес и, хватаясь за сердце, продолжить свой путь на трясущихся ногах. А бывает и хуже. Но не станем о грустном.
   И вот что плохо: как только заболеешь, все чувства притупляются. И бдительность тоже. А она ой как нужна в лечебных заведениях! Больной должен собрать в кулак всю свою волю, чтобы не забыть взять с собой страховой полис, резиновые перчатки, шприц, скальпель, тапочки, пеленку и все остальное, что может понадобиться. Этот джентльменский набор пациента может видоизменяться, сокращаться или дополняться в зависимости от диагноза. Например, не все врачи требуют, чтобы к ним входили в тапочках - иногда можно просто в носках. Но тогда придется отдельно сконцентрироваться на том, чтобы носки были без дырок. Можно не брать на инъекции скальпель. Но он необходим, когда требуется взять соскоб с какой-либо части вашего тела. На всякий случай, чтобы ничего не перепутать, лучше брать с собой все вышеперечисленное. Чтобы не бежать потом домой за полисом или тапочками, пропуская очередь к врачу.
   Даже когда едешь отдыхать, нельзя расслабляться. Потому что ты пришел покупать билет в железнодорожную кассу. Казалось бы, все хорошо: и паспорт с собой, и очереди нет, и билетов на нужный поезд навалом. И вот тут-то кассирша произносит нежным голосом: "Распишитесь вот тут, пожалуйста" и подсовывает какой-то документ. Доверился ей, расписался - вот ты и на крючке, плати за полис добровольного страхования! Редко кому удается избежать этих поборов. Ведь если даже ты проявишь принципиальность и откажешься от полиса, кассирша так живописно просветит тебя о случающихся иногда крушениях поездов, что дрогнешь: подпишешь, заплатишь, перекрестишься. И главное, совершенно добровольно!
   Заранее надо готовиться и к вызову сантехника. Недостаточно просто кричать в телефонную трубку: "Приходите скорее! Нас заливает!" Надо подробно и обстоятельно сообщить, какое именно санитарно-техническое оборудование вышло из строя, грамотно назвать все детали, требующие замены. И не дай вам бог перепутать кран-буксу с вентилем, а прокладку с сальником! Лучше всего, конечно, полистать перед аварией специальную литературу, изучить гидравлические процессы, имеющие место быть в системе водоснабжения и канализации. А не сделаете этого - пеняйте на себя. Потому что выживает сильнейший. Таков закон джунглей. Суровый и справедливый.
  

У НАС ВЕСЕЛЕЙ

   Сейчас модно за границу уезжать. И не только на отдых или на заработки, но и на ПМЖ. Нет, вы неправильно поняли, это не связано с обслуживанием санузлов, это расшифровывается так: постоянное место жительства. То есть как заедешь, так и живи там всю дорогу. Конечно, те, кто укатили, теперь нам пыль в глаза пускают. Дескать, за границей комфорт, цивилизация, дороги ровные, чиновники взяток не берут, кошки на лестницах не гадят... И мало кто может честно признаться, что скучища там у них несусветная.
   Но мне одна знакомая всю-всю правду рассказала. Её Валей звать. Ей довелось за одного иностранца замуж выскочить. Первый-то муж у нее был, как и у всех, российского розлива. Сначала пил умеренно, но с развитием демократических реформ стал дозу увеличивать. И наступил как-то у Вали форс - мажорный этап: муж в запое, на работе сокращение, а у соседей сверху сантехника прохудилась. Хоть караул кричи. И вдруг ей случайно звонит подруга и предлагает в мужья иностранца, который не прочь жениться на русской женщине, потому что наслышан об их скромности и непритязательности. Валя сгоряча и согласилась. Как она с мужем разводилась и загранпаспорт оформляла - надо отдельно рассказывать. Да это и не важно. Главное, что в один момент, показавшийся ей тогда прекрасным, она оказалась в цивилизованной европейской стране, где никто не бросает окурки на тротуар.
   Ну вот, и стала Валя там жить со своим иностранцем. Сначала-то занятно было, все в новинку: бытовая техника домашнюю работу выполняет, продавцы вежливо на все вопросы отвечают, на улицах никто семечки не лузгает. Пообтерлась немного, обжилась, и стала на нее вдруг тоска нападать. Бывший муж-алкоголик сниться стал. Ведь между запоями он был очень даже ничего: и цветы без повода дарил, и песни душевные под гитару пел, и мусорное ведро без напоминаний выносил. И соседи почему-то вспомнились. Ну и что, как иногда с потолка вода капала? Не так уж часто они своей дырявой ванной и пользовались. Обычно только по субботам, как и положено по российским традициям, да и то если в баню не успевали сходить. Зато в любое время дня и ночи можно было к ним зайти, соль-спички попросить, чашечку кофе выпить, на мужа пожаловаться. А тут совсем не то. Кругом комфорт, все улыбаются, а попробуй с кем-нибудь по душам поговорить - сразу к психоаналитику сходить посоветуют.
   И главное - нет этой стихийной непредсказуемости, как в России. Ведь что в жизни самое интересное? Это когда не знаешь, что с тобой дальше будет. Сидишь, например, дома, ждешь мужа и гадаешь: то ли он получку за последние полгода принесет, то ли придет без денег и фингал под глаз поставит. С детьми тоже неясность полная. Отметки-то они хорошие приносят, да ведь кто знает, за знания их ставят или школа план по хорошистам выполняет? Куда ни сунься - одни проблемы. То бензин подорожал, то электричество отключили, то муж загулял. Так и колготишься все время. Ну, а не будь этого - что бы мы делали?
   Те, кто всю жизнь за границей живут, коренные иностранцы, конечно, уже попривыкли жить без бытовых проблем. Но наш бывший советский человек все время рвется преодолевать какие-нибудь трудности. А когда их нет - быстро скисает. Так мне Валя объяснила. Теперь живет и мучается. А что делать? Не обратно же ехать!
   Поэтому сто раз надо подумать, прежде чем за границу отправиться, да еще на ПМЖ. От скуки засохнешь!
  
  

РАБОТЯЩИЕ И ЛЕНИВЫЕ

   Всякий знает, что есть работники ленивые, а есть трудолюбивые. Трудолюбивый любит труд. Он всегда берется за любое дело, даже если ничего в нем не понимает. Забирает работу и держит, из рук не выпускает. Сам не делает, но и другим не дает. Бережет.
   А ленивый, он, конечно, не хватается за все подряд. Но если начинает что-то делать, заканчивает в срок. Не любит, видите ли, бездельник этакий, работу надолго растягивать. Ему лень. Он лучше одно дело быстро сделает и за следующее возьмется.
   Трудолюбивого видно сразу. Он трусит по коридорам учреждения с озабоченным видом, сначала в одну сторону, через минуту в другую, а потом вновь этим же маршрутом. Тот, кто знает трудолюбивого давно, уже понял: он что-то забыл, или не доделал, или с первого раза не уяснил и возвращается переспросить. Но непосвященный ни за что об этом не догадается. Человек со стороны, видя сосредоточенный взгляд, торопливую походку, кипу бумаг в руках, скромно жмется к стенке и думает с уважением: "Надо же, как люди трудятся. Себя не жалеют. Даже неудобно такого занятого человека от дел отрывать ради моих пустяковых забот".
   Совсем другое дело ленивый. Он прошел по коридору только раз. А потом легко, ничего не забыв, не переспросив и не перепутав, сразу выполнил задуманное дело. Как орешки пощелкал. Даже не вспотел. Ну и не ленился бы, прошел еще разок, изобразил для вида трудолюбие. Так нет, вы только подумайте, - он сядет и сидит нога на ногу, отдыхает, а то еще и газету возьмется нагло читать! Нет, ты, конечно, читай, но не ленись сверху служебным документом прикрыть! Но на то он и бездельник, что о таких важных вещах совсем не заботится. Трудолюбивому же на это безобразие даже смотреть противно. Он подхватывается и в очередной раз проносится по коридору, чтобы, запыхавшись, пожаловаться:
   -Я, не покладая рук, тружусь на глазах у всех, а этот лодырь сделал все по-тихому и теперь отдыхает!
   После этого ленивца опять и опять нагружают работой, а он продолжает быстро с ней справляться без всяких видимых усилий. Это, конечно, кого хочешь разозлит.
   И ведь лень ему время от времени пройти по кабинетам коллег, чтобы невзначай обронить несколько слов о только что законченном деле. Рассказать, как было трудно, сколько усилий пришлось приложить, какие препятствия преодолеть! Трудолюбивый никогда не забудет это сделать. Утирая пот со лба, он обо всем честно расскажет: и как мучительно долго машина стояла в дорожной пробке, и какая невыносимо тугая пружина на двери смежного учреждения, куда он ездил, и какие там неповоротливые сотрудники. При этом совсем не важно, что другие тоже ездят по этой же дороге в то же учреждение. Раз они ленятся рассказать, как это трудно, пусть не обижаются, что их работу мало ценят.
   Знает трудолюбивый, как правильно уйти с работы вечером. Не раньше других, но не позже начальника. Готовиться к правильному уходу обычно начинает с самого утра. И вообще не ленится изучить все привычки и повадки шефа, чтобы иметь возможность как можно чаще демонстрировать ему свое неиссякаемое трудолюбие. И не только шефу. Трудолюбивый и при коллегах не забудет как бы между прочим обронить: "Выхожу я вчера с работы в 9 часов вечера, и такой вдруг сильный ветер подул!" Это вызывает всеобщее уважение.
   Конечно, лентяй так делать не будет. Не хочет постараться. Ленится даже лишний раз пожаловаться начальству на тяжелые семейные обстоятельства, чтобы выпросить премию побольше. Думает, ему заплатят за работу. Поэтому и ходит неспешно, и лоб лишний раз не наморщит, и не вздохнет потяжелей. И на рабочем столе у него мало бумаг. Другое дело трудолюбивый! У него работа никогда не кончается, всегда перед ним куча документов. Он хватается то за один, то за другой, чтобы хоть что-нибудь успеть. Обычно это не получается, но зато все видят, как человек старался!
  

ГОРДОСТЬ

  
   Почему-то в любви мне ну никак не везет. Проблемы с личной жизнью. И дама я видная, все при мне, а вот поди ж ты.
   Сначала-то, правда, все идет чин-чинарем. Кавалеры клеятся, слова разные говорят:
   - Где мы раньше с вами встречались? - или - Пошли, мочалка, по пиву вдарим!
   В общем, активно оказывают знаки внимания. Но стоит только поближе познакомиться, как все на нет сходит. Наверное, из-за гордости моей.
   Тут было познакомилась с одним. Сразу видно, что порядочный человек, - сам худенький, голос негромкий, курточка старенькая. И действительно, оказался стопроцентным интеллигентом, хоть и без очков. Пригласил не в кабак, а на выставку. Этих, как их, импрессионистов. Я, конечно, ломаться не стала, сразу согласилась. Ну, поехали мы с ним. Сначала-то все хорошо шло. Он даже за проезд в трамвае сам заплатил. По дороге рассказывал про какого-то Ивана Гогова, который сам себе ухо отрезал. Мне это немножко странным показалось... Ну, да ничего, наконец доехали. Вот тут-то все и произошло. Он из трамвая первым выпрыгнул и, подумать только, - руку мне подает! Но я не растерялась, лапу его гордо оттолкнула и громко возмутилась:
   -Я что, больная?
   Видели бы, как он стушевался, залепетал что-то, мол, кажется, на выставке сегодня выходной, и вообще он маме обещал картошки с рынка привезти. А я отходчивая, обиду долго не помню, вот и предложила ему на рынок вместе съездить. Ну их, этих Гогов без ушей, лучше помогу картошку дотащить. Я ведь сильная, раньше тяжелой атлетикой занималась. Он это как услышал - совсем сник. Боком-боком от меня, так и убежал. Даже с мамой не познакомил. А чего я такого сказала-то?
   Догонять его, конечно, я не стала. Гордость не позволила. Но вывод сделала, что с интеллигентами лучше не связываться, а искать кого попроще. И вскоре такой подвернулся. Он вообще-то совсем свернулся. Калачиком. В подворотне лежал. Вижу, холодно ему, бедолаге. Взяла подмышку и домой принесла. На коврик в прихожей положила.
   Утром он проснулся и, даже не представившись, в грубой форме опохмелиться потребовал. Тут, конечно, гордость у меня взыграла. Выставила его за дверь и по лестнице быстренько спустила, пока он не запомнил, на каком этаже ночевал.
   Так что не везет мне с мужиками. Я уж и у экстрасенса была. Ничего такой мужчина оказался, симпатичный. И специалист хороший - только на меня глянул, сразу же определил, что надо карму почистить. И сказал даже, когда именно меня сглазили. В пионерском лагере кто-то позавидовал, что я больше всех металлолома собрала. И точно - было такое! Сразу видно профессионала. Не шарлатан какой-нибудь. В общем, предложил он мне порчу снять и на удачу запрограммировать. Я обещала подумать, а сама все никак не решусь. То ли гордость мешает, то ли денег жалко...
  
  
  
   Татьяна Котович
  
   Номера домов
  
   Когда-то, в пору моего детства, номер на нашем ленинградском доме походил на скворечник. На самом деле, это был маленький железный скворечник с желтой электрической лампочкой внутри, которая, осторожно выглядывая из-под козырька, освещала белую эмалированную дужку с длинноватым названием нашей улицы и родным двузначным номером, еще в раннем детстве наизусть затверженным мною с маминых слов. Выучившись читать, я брала у нашего номера уроки самосознания: я здесь живу, этот номер мой, - думала я, вглядываясь в него. Я признавалась к нему с пристрастным удивлением, как к собственному отражению в зеркале.
   У нашей улицы лицо было вполне добродушное и даже несколько провинциальное, несмотря на многоэтажные, облупленные "доходные" дома с высокими арками и колодезными дворами. Старые ленивые тополя низко наклонились над булыжной мостовой, словно их тянуло прилечь на булыжники, в особенности один из тополей, по толстому стволу которого приятно было прогуляться до первых тяжелых ветвей.
   В кармане у меня шуршали мелкие красивые камешки, подобранные на мостовой среди булыжников. Мы играли в них дома с моей сестрой Любой, бывшей на шесть лет меня старше. Я и теперь помню эту игру. Пять камешков кладутся кучкой на стол, из них в игру сначала берется один. Его подкидывают кверху одной рукой, а ловят в обе тесно сдвинутые ладони, затем опять подкидывают и ловят теперь уже тыльной стороной ладоней, вывернув их лодочкой. Главная сложность заключается в том, что, пока камешек в воздухе, надо успеть схватить из кучки со стола следующий камешек и подкидывать дальше уже сразу два камешка, а затем и три, и четыре, и все пять. Ловкая Люба всегда выигрывала, а у меня камешки рассыпались в воздухе и падали на стол мимо рук. "Надо выше подкидывать!", - смеялась Люба.
   Широкий угол нашей улицы украшала желто-красная бензоколонка, утопающая в кустах радужной сирени. Сирень сладко пахла бензином, а бензин - сиренью. Земляная тропинка заныривала в сиреневые кусты и, срезав угол, выныривала уже на соседней улице, как раз прямо напротив проходной маминого завода.
   С какой бы стороны света не подул ветер, он всегда имел свой запах: то он пах цветочными духами с фабрики "Северное сияние", то ирисками и шоколадом с конфетной фабрики им.Крупской, то свежевыпеченным хлебом с хлебозавода на Лиговке, - так звались наши ближайшие соседи.
   У маминого завода тоже был свой запах. На заводе пахло как из малахитовой шкатулки, которую вдруг открыли через сто лет. С позволения доброй вахтерши я проходила через дощатую проходную во двор, потом, держась за перила, поднималась по наружной крутой каменной лестнице, ведущей сразу на второй этаж. Там, на дверях была надпись: "Посторонним вход воспрещен". Я открывала дверь и попадала к маме, в бухгалтерию. Улыбающиеся накрашенными губами женщины радостно обступали меня, трогали за руки, за плечи, за косички. Потом усаживали за свободный стол и давали бумагу - рисовать. Потом в бухгалтерию приходил камнерез Юсупов, в кожаном фартуке и очках, и приносил мне камешки - поиграть: отшлифованные до прозрачного блеска плитки яшмы, агата и мрамора в разноцветных разводах и узорах, изображающих по моему желанию волны и чаек, горы и леса, дворцы и крепости.
   Мама была влюблена в свой завод и заводчан, сосредоточенно сидящих в цехах под яркими настольными лампами. На черных бархатных подушечках сияли в электрическом свете граненые хрусталики-самоцветы. Рабочие пинцетами перебирали их. Маме на работе подарили книгу "Малахитовая шкатулка" Павла Бажова. Мама так увлеклась книгой, что почти каждый вечер устраивала семейные чтения - то сама читала сказы вслух, то просила Любу, а мы с папой внимательно слушали. Папа в шутку прозвал маму после этой книги Хозяйкой Медной горы.
   Сделавшись старше, я уже стеснялась ходить к маме на завод. Зато полюбила встречать ее с работы. Пройдя по тропинке сквозь сиреневые кусты, я становилась напротив транспортных ворот так, чтобы поверх их мне была видна высокая каменная лестница на второй этаж и круглые часы над лестницей. Наступал миг, хлопала знакомая дверь с надписью "Посторонним вход воспрещен", и на лестнице появлялась мама. У меня почему-то сильно начинало биться сердце. Мама не знала, что я смотрю на нее. На середине лестницы она скрывалась из моих глаз, а я уже летела через дорогу к проходной, чтобы через несколько минут подхватить маму под руку. "Ну, куда пойдем?", - спрашивала мама. И мы шли с ней (две подружки, влюбленная парочка) всегда в одну сторону, мимо дощатого красного забора заводских складов. Из-за забора следила за нами верхушка одинокого тополя, охраняющего склады. "Это наш тополь, - напоминала мне мама. - Я люблю его, он первым начинает цвести!".
   В конце каждого месяца мама приносила работу на дом, и я со своими школьными тетрадями устраивалась с ней рядом за нашим широким обеденным столом. Горячий крепкий чай с сахаром вприкуску, щелканье счетов, тарахтенье арифмометра - так летели наши с ней вечера. Мама, увлекшись, вслух произносила фамилии рабочих, словно каждого по очереди видела перед собой. Она насчитывала им зарплату. Потом приходила из института Люба, позже всех возвращался со службы отец и прямо в шинели проходил в комнату, чтобы расцеловать нас.
   Иногда ночами я долго не могла заснуть от тревожного скрипа, залетающего откуда-то с улицы в наш колодезный двор. Потом я поняла: это скрипел на ветру железный номер-скворечник, висящий над дворовой аркой. Он проржавел и расшатался на своем гнезде и теперь, в ожидании перемен, скрипел и скрежетал ночами на весь дом. И накликал-таки перемены.
   Вначале с нашей улицы исчезли старые тополя, те самые, ленивые, которых так и тянуло прилечь на булыжную мостовую. Их спилили и выкорчевали оставшиеся от них могучие пни. Затем опустевшую улицу засадили тоненькими саженцами черно-ствольных липок. Дальше настала очередь желто-красной бензоколонки, утопающей в кустах сирени. Вот так - вместе с сиренью и вместе с пронырливой тропинкой - бензоколонку стерли с лица земли. На ее месте образовалась перед самым маминым заводом просторная площадь. А потом, как раз в мае, эту новую площадь залили асфальтом, а заодно заасфальтировали и всю нашу улицу, замуровав круглые пестрые булыжники. Декорации сменились полностью - все было готово для нового действия. С тех пор я боюсь перемен, предвестников беды.
   Еще пахло свежим асфальтом, когда мы в необычайно жаркий майский день подвезли автобус с траурной черной полосой к заводу, чтобы женщины из бухгалтерии и рабочие из цехов смогли проститься с мамой навсегда. Она умерла скоропостижно, от кровоизлияния в мозг. "Которая младшая, которая?", - слышала я голоса непосвященных. Им указывали на меня, здоровую и румяную шестнадцатилетнюю девушку. "А мы думали, другая!..", - долетали до меня разочарованные восклицания. Людям больше хотелось жалеть Любу, тоненькую, с бледным заплаканным лицом. Отец в измятом белом кителе, с потной фуражкой в руке, зачем-то уходил на мамин завод и снова возвращался. Много народу пожелало проститься с мамой. Выстроилась очередь. Заводчане проходили сквозь автобус, в последний раз взглядывали на маму и спрыгивали с высокой подножки на новенький асфальт.
   Во дворе ночами стало тихо. Вконец охрипший от скрипа номер-скворечник пропал. То ли это дворовые коты добрались до скворцов, то ли скворцы сами не вернулись. Или, может быть, скворцы и прилетали, но скворечников уже нет как нет. А вместо скворечников с каждого дома глядит по круглому стеклянному зеленому глазу, похожему на кошачий. С наступлением темноты глаз начинал фосфоресцировать. Тогда по всему городу зажглись зеленые номера. Что говорить, они были романтичны, особенно белыми ночами. Их ровное сосредоточенное свечение внушало поздним пешеходам мечтательность, создавало настроение фантастичности, иллюзорности, которыми с давних пор отмечен город Петра. Вот именно, стариной так и веяло от них. Кажется, провиси эти номера дольше, и город окончательно бы рассеялся в собственных воспоминаниях.
   Отец сменил свою красивую морскую форму на коричневый куцый пиджак, стал попивать чуть не еже вечерне, а выпив, вспоминать маму и обижаться на Любу, когда та урезонивала его. Двухэтажное здание маминого завода, осиротев после маминой смерти (как я поначалу думала), дряхлело на глазах, делаясь с каждым днем все приземистее и жальче. Также и красный забор, огораживающий заводские склады, пошатнулся, его доски стали просвечивать, и никто как будто не собирался его чинить. Я встревожилась: уж не зеленые ли, под старину, номера с такой неотразимой силой оказывают свое разрушительное воздействие? Но печальный этот упадок и запущение объяснились иначе, когда в город вступили победители. Однажды я вышла на улицу и не узнала ее. На всех домах вместо романтических зеленых номеров распахнулись огромные белые створки с аршинными черными цифрами.
   Отчетливо видные издалека, с противоположных сторон улиц, из окон летящего по улицам транспорта, эти Новые номера, конечно, явились из белокаменных новостроек, откуда привели к нам в дом и новую хозяйку, мою мачеху. Шли, шли - и дошли до нас, и развесили свои победные железные флаги. И логика у них тоже железная: или разрушайтесь окончательно, или начинайте новую жизнь под Новыми номерами.
   Чувствовалось, что они пришли надолго, если не навсегда. Так оно и оказалось. Люба вскоре вышла замуж и уехала от нас на другую квартиру. На родину Новых номеров, в современные корпуса переселился и мамин завод "Русские самоцветы". Заброшенное старое здание вымерло, выбитые окна заколотили досками и жестью.
   Вот, казалось бы, и все. Больше добавить нечего. Если бы не "золотая лихорадка". Незадолго перед тем забор, охранявший заводские склады, благополучно рухнул. Посторонним вход разрешен!.. Открылась удручающая картина трущоб, которую венчал кривой тополь. Мамин тополь, который начинал цвести первым, оказался крив, потому что выпрямиться ему мешали крыши складских сараев. Сараи сломали, но фигура у тополя одеревенела навсегда. Щепки сарайных крыш глубоко вросли в его кору и торчали в боках, поросшие мхом и цветами одуванчиков. Бульдозер расчистил пространство. Тут и началась золотая лихорадка. Предприимчивые старатели, понаехавшие со всего города, с кирками и молоточками в руках рыхлили с утра до вечера замусоренную землю пустыря под кривым тополем, отыскивая камни: яшму, мрамор, халцедон, агат... Удобно устроившись на цементных пеньках, уцелевших от фундаментов, золотоискатели на глазах у прохожих невозмутимо занимались своими раскопками. Найдя камень, они разглядывали его и делали сколы. Отобранные камни отправлялись в сумки и мешки. Поначалу эти люди вызывали во мне удивление, едва ли не восхищение: вот молодцы, какие проворные! И откуда только они прознали о наших складах! Может быть, и мне присоединиться к ним, порыться в драгоценном мусоре: а вдруг и я найду какой-нибудь Юсуповский камешек!.. С затаенной ревностью я отмечала, что день ото дня на пустыре становилось все теснее и шумнее, - видимо, беззастенчивые копатели напали на золотую жилу.
   Наконец я вздохнула с облегчением, когда осенью привезли на самосвалах песку и засыпали эти прииски. Детвора слетелась на песок, как воробьи на хлеб. Ведерки и формочки, куличики, песчаные туннели, дворцы и дома из песка...
  
  
  
  
  
  
   Миги
  
   Вчера мы ехали с грибами
   По изумрудному шоссе.
   Простор кружился перед нами,
   Июль сиял во всей красе.
  
   Случился миг... Тому причиной
   Движенье, солнце иль простор? -
   Мне жизнь блеснула сердцевиной,
   Мир на меня взглянул в упор.
  
   Пронзительные жизни миги -
   Нам посланы, как благодать.
   Они не вычитаны в книге
   И в книге их не передать.
  
   Они как молния - мгновенны.
   Они выхватывают вдруг
   Из полумрака - лица, стены -
   Что попадет в волшебный круг.
  
   И ни завесы, ни преграды,
   Ни суеты унылой той,
   Что заслоняет наши взгляды
   Бесчувственною пеленой.
  
   Они не смеют длиться долго,
   Чтоб тот, кто духом не окреп,
   От грозового их восторга
   И озаренья не ослеп!
  
  
  
   w w w
  
   Родство по имени, - мы все кому-то тезки!
   Ромашек на лугу - косою не скосить!
   В России имена певучи и неброски,
   Их так легко и радостно носить.
  
   Аукаться в лесу. Окликнуть из окошка.
   И шепотом позвать. И про себя твердить.
   И невзначай обмолвиться оплошно.
   То на снегу, то на песке чертить.
  
   Как песню петь. И поминать как звали.
   Нет собственных имен! Есть праздник именин.
   И праздновать еще не перестали
   Татьян, Надежд, Никол и Валентин!
  
   То ласково, то весело, то строго
   Родные имена звучат со всех сторон.
   Как оказалось, их совсем не много.
   Букет имен, - не так уж пышен он!
  
   Из рода в род мы носим их - все те же.
   Как будто им вовек износу нет.
   О имена! Они все так же свежи.
   А отчества - как с родины привет!
  
  
  
   w w w
  
   Когда на землю сходит небо,
   Оно становится родней, -
   Дождем касаясь тайно, слепо
   Ладоней наших, лиц. Ветвей.
  
   Мы разговоры о погоде
   Всегда имеем про запас.
   Не дождь идет - а небо сходит
   На землю, сплачивая нас.
  
   Милее дом, и речи - проще,
   Висок склоняется к вису.
   Мы небо узнаем на ощупь,
   Когда бредем в дожде, в снегу.
  
   Не то, что в синей оболочке,
   Совсем иное - в ясный день,
   Когда мы все поодиночке
   Свою отбрасываем тень.
  
  
  
  
   w w w
  
   У времени есть дух, есть аромат, есть запах.
   Для современников он трудноуловим,
   Пока на улицах и в многолюдных залах
   Мы слиты с ним дыханием одним.
  
   У времени есть дух. Он всюду: и в одеждах,
   И в новостях, услышанных с утра,
   В разрушенных домах, в газетах пожелтевших,
   И в музыке, летящей со двора.
  
   У времени есть дух. Он, как душа, бессмертен.
   Вдруг сердце защемит от песенки простой -
   И сразу целый мир очнется в звуках этих,
   Нахлынет, как волна, и скроет с головой!
  
   У времени есть дух. С годами он густеет,
   Как облако, приобретая плоть,
   Клубится в памяти - все выше, все грустнее.
   И невозможно грусти побороть.
  
   Мы время познаем умом, сознаньем, знаньем.
   Но что-то свыше есть, неведомо пока, -
   Когда в единый миг единым содроганьем
   Способны мы объять миры, века...
  
  
  
  
   Наталья Куликова

"Я - поэт. Этим и интересен.

Об этом и пишу..."

В. Маяковский

  
   Все нижесказанное посвящаю Поэтам. Тем, кто "...К ногам народного кумира не клонит гордой головы...". Тем, кто непрерывно любит, переживает, мучается, погибает, воскресает...
   Но никогда не мыслит зла, потому как каждый Настоящий Поэт живет
   по Заповеди:
   "Поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они с тобой поступали".
   А ещё Поэты никогда не умирают, ибо "заложникам вечности" этого не дано.
  
   * * *
   Я выхожу из-за кулис
   Простой исписанной бумаги,
   И оживает белый лист,
   Как злой Паяц, как добрый Трагик.
  
   Сменяйте беззаботность лиц
   На неизвестные гримасы,
   Когда пред вами шлёпнет ниц
   Живая плоть стопробной массой!
  
   И пусть - Любить и Ненавидеть!
   Пусть будет больно, как тогда,
   Когда вам свет пришлось увидеть
   И счёт настроили года.
  
   * * *
   Такая уж жестокая забота -
   Назвать вокруг всё именем своим -
   От родины - до Родинок без счёта,
   А повезёт - не сдохнуть молодым.
  
   Лупить! пока не лопнули сосуды,
   Пока не сдаст последняя струна.
   Чтоб у врагов заскрежетали губы -
   Так их назвать! И не сойти с ума.
  
  
   * * *
   Мой киллер был не то, что у других,
   Он как поэт, пальнул почти не целясь,
   Он видел прок от выстрелов таких,
   Он по достоинству ценил такую прелесть.
  
   Спокоен взгляд и руки не тряслись,
   Он весь процесс задумал, как поэму,
   Он не преследовал свою корысть,
   Он вышел жить со мной на эту сцену.
  
   Он не хотел остаться в дураках,
   Он маску снял и не надел глушитель,
   Он ждал аншлага, - был ему аншлаг! -
   В один момент вокруг собрался зритель.
  
   Ни крика: "Занавес!", ни рампы, ни кулис
   В заказанном театре двух актёров...
   Одно вот жаль - не выйти мне на бис
   И не раздать положенных поклонов.
  
   * * *
   Вам! Всем! Немогущим любить,
   Но ценящим мои печали,
   Чтоб с ними походя блудить,
   Как "надо с этим поступить",
   Вы "как-то где-то прочитали".
  
   Как вам не страшно? - по Стихам!? -
   Детенышам моим свободным!! -
   По родничковым головам!!!
   Втесня меня в "одну из дам",
   Не морщась тасовать колоду
  
   Но как бы вам ни "шла" Любовь,
   Я - в ней живу не понаслышке,
   Я - полотер ее полов,
   Я - черт и ангел в сто голов,
   А не геройка вашей книжки.
  
   Вам предрекаю - лет до ста
   Глушить изжоги мутной содой,
   По календарным жить листкам,
   А мне?.... Шнырять по небесам!
   Как умершей от тяжких родов.
  
  
   * * *
   У истории губы поджаты -
   Больше нечего ей говорить,
   Иссяклись родники постулатов,
   За неё нам придётся творить,
  
   Раз опять многоточия множит -
   Место самое - в Небо гуртом,
   Россыпь слов у подножия сложим,
   Чтоб она рассудила потом,
  
   Раз опять стушевалась продажно,
   Ружья в руки другим, распихав,
   Чтобы нам оторваться отважно,
   Под прицелом чуть-чуть постояв.
  
   А пока не окончены счеты -
   С нами, теми, кто выпал из дел,
   Мы летим предстоящим полётом
   Вслед за тем, кто до нас улетел,
  
   В зеркалах улыбаемся смело,
   Двойников не пугаясь уже,
   Всё, что всуе на них накипело,
   Не спеша, занесем на манжет.
  
  
   * * *
   Где ты, Поэт? Живой и Настоящий?!
   Не натюрморт, а истинный Поэт!
   Не "поэтически настроен" - проходяще,
   А тот, кто душу выложит в куплет.
  
   Я жду Тебя! И Ты уже в дороге.
   Хотя пока не ведаешь о том.
   Я - слышу шелест шелковистой тоги.
   И каждый шаг, предчувствующий Дом.
  
   Прости меня за то, что ошибалась,
   Что за Тебя другого приняла,
   Ты знаешь - я с собой не соглашалась...
   Ты знаешь всё! И не подозришь зла.
  
   Ворвавшись ветром, разметаешь груду
   Моих стихов, настраданных Тебе.
   Прими меня такой, как есть, как буду.
   Забудь грехи своей чумной рабе.
   * * *
   Листая Жизнь, как пошлую книжонку,
   Я нахожу, что вещая она,
   Заправлена в тщедушную картонку,
   Но справедливы едкие слова.
  
   Они твердят о том, что на излёте
   Всё было пусто, нервно, напоказ.
   Но главное прочтёшь на развороте -
   На стороне обратной глупых фраз!
  
  
  
  
   Лекомцева Дарья
  
  

Ты, душа моя, истинная парижанка,

дитя европейской цивилизации.

Ты пришла в лёгких сандалиях туда,

где носят косоворотки и смазные сапоги.

(ДИАЛОГ, Ф. Сологуб)

  
  
   Ты спросишь, как я? Всё так же болею
   Дикаркой-весной, живущей в горах,
   Бывает, что снег выпадает в апреле,
   Бывает, апрель замерзает в снегах.
  
   Знакомых три слова. Глупее их нет.
   Нам лучше расставить все жирные точки,
   Я вышлю тебе, запечатав в конверт,
   Апрель наш, разрезав его на кусочки.
  
   Опять мы как все. Но выхода нет.
   Уснём в суете городской колыбели,
   Ты купишь мне вновь прошлогодний билет
   На фильм тот, который уж все посмотрели.
  
   Срываясь, осенние капельки с крыш
   Бегут в ручейки одиноких аллей,
   Я знала всегда, что здесь не Париж,
   Но думала всё же что будет теплей.
  
   Октябрь 2006
  
  
  
  
  
  
   Золотились под солнцем стальным купола,
   Я не знала теперь рассказать мне кому
   То, что вряд ли постигнуть когда-то уму,
   То, что память в душе моей зря берегла.
  
   В доме том занавески из выжженных снов
   И ведущая к дому дорога из слёз,
   Повидавшая много рассыпанных проз
   По просторам давно пожелтевших листов.
  
   А на прутиках вербы висит ожидание,
   Разгулялся не ветер по трубам, а страх,
   У младенцев в огромных грустных глазах
   Всепрощение и понимание.
  
   Я о боли своей по углам не кричу,
   Может быть потому, что так чаша мала,
   Из неё я по будням прилежно пила,
   Так, извольте, наполню теперь, чем хочу.
  
   Я о том, что навряд ли постигнут умы,
   Боль бывает чужая острее своей,
   Сердце вновь, как получится, ты отогрей
   По приходу суровой беспечной зимы.
  
   Ноябрь 2006
  
   Последний
  
   Художник неба снова рисовал
   На окнах позабытого приюта
   Воспоминания о том, как убежал
   Последний человек отсюда.
  
   Разбились пряди сумрачной зимы
   На белом в безмятежные узоры,
   Хотел найти он выход из тюрьмы,
   Но, как и многие, нашёл лишь коридоры.
  
   Он, спотыкаясь, плакал и кричал
   Уставшим лицам: "Где же ваши боги?"
   Но, исчезая, не заметил сам, как стал
   Узором на заснеженной дороге.
  
   Художника-свидетеля зови
   В эпоху бесконечного ненастья,
   А людям всем - хоть чуточку любви,
   Хоть горсточку, но солнечного счастья.
  
   Пускай рисует судьбы злой эстет,
   Живущий вопреки земным законам,
   Пусть, кто-то с болью шепчет: "Бога нет..."
   А кто-то с грустью молится иконам.
   Январь 2007
   У л о в и
  
   Снова толпа в предрассудках утонет,
   Было бы чем строить тактику им,
   Кто-то кого-то случайно уронит,
   Больно двоим.
  
   Бредят. Любовь-это чья-то бравада,
   Кровь стынет в алый нетающий лёд,
   Кто-то к бутылке, я к шоколаду,
   Холодно. Жжёт.
  
   Чтоб не почувствовать злую разлуку,
   Мне бы навеки в белом уснуть,
   Сердца прерывистые перестуки
   Помнишь?.. Забудь!
  
   Волки железные воют и воют,
   Грустно сидеть на бумажной цепи,
   Стань моим ангелом, что тебе стоит?
   Любишь?.. Люби!
  
   Был бы порыв мой правильно понят
   Осточертевшей Светлой любви,
   Если забудут меня...или вспомнят,
   Не урони. Улови.
   Январь 2007
  
  
  
  
   Весна засиделась у нас во дворе
   На серых, забрызганных солнцем скамейках,
   И гонит, смеясь, её осень-злодейка,
   Кружась в прошлогоднем пустом ноябре.
  
   Звеня, колокольчики в грохот сольются,
   Закрою окно, чтоб не слышать тот звон,
   А кто-то увидел прекраснейший сон,
   А песенки кем-то так звонко поются...
  
   Смеются весной, заливаясь, ручьи,
   Щебечут, о клетках забыв, канарейки,
   Но старые вмиг опустели скамейки,
   Когда друг для друга мы стали ничьи.
  
   Сквозь глянец солнцезащитных очков
   Увижу тебя, так легко усмехнусь,
   Я больше к тебе никогда не вернусь,
   Весна и любовь - это для новичков.
  
   И сердце моё - угрюмый затворник,
   Но это не ставлю тебе я в вину,
   Ведь завтра усталый стареющий дворник
   Прогонит печальную нашу весну.
  
   Июль 2006
  
  
  
   Эта тайна останется в воздухе,
   Ведь не зря её в сердце носила,
   Так волшебник в серебряном посохе
   Прячет всю свою мудрость и силу.
  
   Так художник одной лишь кисточкой
   Нарисует всё н а о б о р о т,
   Так и мы с тобой тонкою ниточкой
   Сшиты крепко краями свобод.
  
  
   Декабрь 2006
  
   Исписан весь лист
   Слезами чернил,
   Есть право на бис,
   Но только нет сил,
  
   "На вы!" не иду,
   Сбегу, подобрав
   Шальную звезду-
   В кровавый рукав.
  
   30.01.07
  
  
  
  
  
   Александр Леонтьев
  
  
  
   Коллегам из ЛОКБ
  
  
  
  
   Уносит лифт на небеса,
   Где каждый день - глаза в глаза,
   И время сжато и спрессовано в мольбе.
   Там, на девятом этаже,
   Как на последнем рубеже,
   Вы ближе к солнцу,
   Ближе к звездам,
   И к себе.
  
  
   Вам над землей всегда парить,
   И на девятом небе жить,
   И нет покоя в растревоженной судьбе.
   Вы на девятом этаже,
   Как на последнем рубеже,
   Вы ближе к солнцу
   Ближе к звездам,
   И к себе.
  
  
  
  
  
   Непогода.
  
  
      -- Непогода, непогода,
   Стынут мокрые слова,
   В отраженьи небосвода
   Мокнут наши острова.
  
   Острова воспоминаний
   В желтом мареве одежд,
   Наш кораблик расставаний
   Мчится по волне надежд.
  
      -- Непогода, непогода,
   Непослушные слова,
   В несмешное время года
   Тонут наши острова.
  
   Острова былых вулканов
   В лаве из застывших слов,
   Наш корабль без капитанов,
   С грузом из вчерашних снов.
  
  
  
  
   Моей Мариночке
  
  
  
   Город на окраине тех далеких лет,
   Вьюга заметала мой одинокий след,
   Совершенно зимняя ты ко мне пришла,
   Совершенно летнее счастье принесла.
  
   И помчались литерным годы - облака,
   Нашей встречи станция - где-то далека,
   В памяти проталинка - вечер при свечах,
   И сиянье Севера у тебя в глазах.
  
   Все слова расхожие, мифы наизусть,
   Но влюбился сразу же - я тебе клянусь!
   Улыбнись любимая, не грусти mon cher,
   Ты всегда невеста мне, я твой кавалер.
  
   Если жизнь не ладится, что-то невпопад,
   Повернемся к прошлому и пойдем назад,
   В город на окраине, что на небесах,
   Где сиянье Севера у тебя в глазах.
  
  
  
   Владимиру Ковалеву
  
  
   На ходу заскочу
   В отходящий поезд,
   Лишь разлук захвачу
   Разноцветный пояс.
  
   Свой душевный недуг
   Брошу на перроне,
   Мне грустить недосуг
   В жизненном вагоне.
  
   За окном поплывут
   Времени пейзажи,
   Мысли вдаль побегут,
   Не догнать их даже.
  
   Только, знаю, - пошлет
   Память телеграммы,
   Детства дружеский шарж,
   Смех и эпиграммы.
  
   До свиданья, друзья,
   Вижу - кто-то плачет,
   Ведь разлука моя
   Ничего не значит.
  
  
  
  
  
   Убегаю...
  
  
   Убегаю от циничных,
   Истерично - эстетичных,
   От "приличных" с пластилиновой душой,
   От манер псевдостоличных,
   От уродов и больничных,
   От напичканных бульварной анашой.
  
   Убегаю от холодных,
   И от умственно бесплодных,
   От вчерашней непогоды затяжной,
   От объятий беспордонных,
   И от слов демисезонных,
   И от чувства, что я в тройке - пристяжной.
  
   Убегаю от скандальных,
   И персон многоканальных,
   Я читаю книгу жизни по слогам.
   Мне б напиться небосвода,
   Добежать до парохода,
   И уплыть к своим бессонным берегам.
  
  
  
  
   Одесса
  
   Что ни дом, что ни улица -
   От величья сутулятся,
   И зовут, и зовут меня,
   В ришельевские времена.
  
   Что ни дом, что ни улица -
   То хохочут, то хмурятся,
   То легенда, то просто быль,
   И столетий святая пыль.
  
   Что ни дом, что ни улица -
   В разноцветии кружатся,
   Под морские мелодии,
   И под ветра рапсодии.
  
  
   Любовь Лец
  
   Ты сейчас далеко, деревенька моя,
   Дорогая моя, незабытая.
   Но как прежде, теперь ты в душе у меня,
   В тихих зорях, дождями умытая.
  
   Там шумят тополя возле окон родных,
   И скворцы спорят шумно и весело.
   Там фиалки цветут на пригорках лесных,
   И черемуха кисти развесила.
  
   И ромашковый луг, и берез кружева
   Будят в сердце и грусть, и волненье.
   Дорогая земля, деревенька моя,
   Ты - родник моего вдохновения!
  
   Ландыши
  
   Ах вы, ландыши! Души безгрешные!
   Сколько вас! Разрослись вы кругом!
   А я слышу, как по лесу вешнему
   Проплывает серебряный звон.
  
   До чего вы душистые, нежные!
   Как родник и свежи, и чисты.
   Словно ангелы - дети небесные,
   Прилетели на крыльях весны.
  
   И бубенчики, словно хрустальные,
   Как подвески на люстре, висят,
   Разливают в просторы бескрайние
   Сладко-пряный густой аромат.
  
   И, любуясь красой их чудесною,
   Майский ландыш взяла я домой,
   А другие с тоской бессловесною
   Покачали мне вслед головой.
  
   * * *
  
   Как в белом море, утонуло
   В снегу притихшее село.
   Кусты черемухи пригнуло,
   Кругом дороги замело.
  
   А я - на лыжи! И на волю!
   Проведать надо лес густой.
   Промчаться по большому полю
   И поздороваться с сосной.
  
  
   И вот я в поле за деревней.
   Слепит сугробов белизна.
   На царство снега с удивленьем
   Глядит знакомая сосна.
  
  
  
  
   ВИТАЛИЙ ЛОБАЧЕВ
  
   ... Да скроется тьма!
   А. Пушкин
  
   Фонарь заглянул в этот мир
   На площадь имени Тьмы.
  
   Смотрит рассеянно вниз:
   Ни души. Не считая вороны,
  
   Прилетевшей в командировку то ли из Костромы,
   То ли из кем-то когда-то воспетой Вероны.
  
   Ворона хромает
   По желтому кругу
   В окружении тьмы, в окружении тьмы...
  
   И, поглядывая на фонарь
   (У-у, повесился, дескать, Иуда),
  
   телеграфирует клювом железным:
   да здравствуем Мы!
   Да скроется свет,
   Появившийся ниоткуда!
  
   23 окт. 93г.
  
   * * *
  
   Ты далеко не божество,
   но что-то есть в тебе такое...
   Амур коварен и жесток,
   из-за угла он сердце колет.
  
   И пораженный наповал,
   небесным силам шлю проклятья.
   Но если счастлив я бывал,
   так только лишь в твоих объятьях.
  
   * * *
  
   Среди ночи пью холодный чай.
   Город сонно дышит за окном.
   Поднимается во мне печаль,
   каменный объявшая мой дом.
  
   Снизу, от земли она растет,
   с первого по верхний этажи.
   Дай ей выход. Ночь - ее восход.
   Небо ей открой и укажи.
  
   Тьма одно лишь измеренье - вверх -
   знает. О колодец для ума.
   Эхом за стеною пьяный смех.
   Вертикальна и бездонна тьма.
  
   Нет тебя. Торжественна печаль.
   Сладостен ее орган душе.
   Среди ночи пью холодный чай
   на высоком тихом этаже.
  
  
   Агасфер
  
   Стоят облака надо мною
   в тяжелом раздумье: куда
   направить над жизнью земною
   свои ледяные стада.
  
   И я не пойму и не знаю,
   что делать, что думать, как быть?
   Какому последнему краю
   проклятую душу вручить?
  
   Тоскует она о покое,
   а он в тридесятой земле,
   за самою дальней рекою,
   за солнцем, живущим во мгле.
  
   1980 г.
  
   ... И коготками цокает ворона
   по мартовскому льду...
   Прими меня, небес волнующее лоно,
   шепчу я на лету.
   Охваченный волшебной бирюзою,
   как метеор погибельным огнем,
   оставив грусть и землю за спиною,
   лечу. Уже на неземном лице моем
   не прочитать о милом и былом.
  
   Я птица черная. И сам себе я темен.
  
   Милая, тело твое - осенняя ночь, смуглой грудью прильнувшая к окнам,
   руки твои - ветер,
   опоясавший спящую землю,
   ресницы твои - крылья птиц, отлетевших далёко, далёко,
   туда, где душа распахнется
   любви и веселью.
   Милая, нежное горло твое - шорох волн о песка голубую шершавость,
   блики млечных бугров - эхо песен весенних и хороводов,
   упругий живот твой - трав нескошенных сладкая жалость,
   а бедра - пустынные береги рек, отраженные в зябнущих водах.
   Милая, пальцы твои в моих - ропот ветром сорванных листьев,
   а туманные волосы - путь, из которого нету возврата,
   а ключицы твои - перепутье полночью мглистой,
   а сосцы твои - два настороженно дремлющих водоворота...
   Милая, речи твои - грусть дождя по небесной обители,
   плечи твои - два завихренья воздушных, с землею
   крылья связующих мудро,
   а глаза твои...
   Их... Их еще в мире не видели,
   потому что
   тело
   твое
  -- изумленное раннее утро.
  
  
   1979 г.
  
   Двойники, или билет в Париж
  
   По-русски стесняясь, Анни Жирардо
   на Невском торгует по-мелочевке.
   На ней безнадежного цвета пальто,
   и глупый цветочек в роскошной прическе.
  
   Из пальчиков тщится выпорхнуть в свет
   товар - проездные билеты.
   Продай мне, Анюта, трамвайный билет
   в Париж, мною лишь
   не воспетый.
  
   Я вдоль-поперек в полуснах исшагал
   Монмартр, Монпарнас, и пляс - ах! - Пигаль,
   и прочие р ю и п л я с ы,
   где хаживал мудрый художник Шагал,
   где Поль Элюар вдохновенья алкал,
   где Сартр тачивал лясы,
   и, без сомненья, мадам Жирардо -
   в простецкой прическе и модном пальто.
  
   Увы! Близок локоть!.. И так искони.
   Пространство людьми прихотливо погнуто.
   И зябнет в тольпе равнодушной Анюта,
   И пьет восхищенные взоры Анни.
  
   А впрочем, меж тою киношной звездой
   и этой работницей сферы торговой
   существенной разницы нет никакой,
   и обе пусть будут здоровы!
  
   1990 г.
  
   ОСЕННИЙ СОНЕТ
  
   Свернувши за угол, я с ветром повстречался.
   Хромая, как Гефест, в отрепьях из листвы,
   как старый ловелас, он под стеной метался.
   Я шляпу приподнял: куда, мол, рветесь вы?
  
   Но, всхлипнув, он исчез. Лишь бурый лист качался
   на фоне сиротливой синевы,
   да фантик от "Весны" растоптанный - увы! -
   лежать под каблуком моим остался.
  
   Вот так и ты с охапкой разных дел
   по жизни тающей неудержимо мчишься -
   там детство потерял, там юность проглядел,
  
   ветшая к невозможному стремишься...
   Но вдруг опомнишься - а вот он и предел.
   И с плачем в дверь минувшего стучишься.
  
   * * *
  
   "... Буду звезда, ветла!"
   А. Вознесенский
  
   Ни звездой не хочу, ни ветлою,
   ни слезой, ни грозой
   - я хочу повториться тобой
   и чтоб ты была мною.
  
   Чтоб познать все те муки и боли,
   что друг другу даем на земле,
   чтоб не сгинула пара любовей
   в этой непредсказуемой мгле...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   "И не надо надеяться, о мое сердце,
   и бояться не надо, о сердце мое!"
   Хайям
  
  
   Я умру, как и все.
   Растворюсь я,
   исчезну,
   не успев осознать, что меня уже нет.
   Эта жизнь
   воплотится в бесплотную бездну.
   Я исчезну на тысячи будущих лет.
  
   Я исчезну на веки веков.
   Мое тело
   примет имя громадное - Небытие.
  
   И зиять,
   и клубиться ему без предела...
  
   И бояться не надо,
   о сердце мое!
  
  
  
   ИВАН МАРКОВ
  
   СПЕКТАКЛЬ
  
   На отшибе деревни сиротливо жалась к земле небольшая избушка, передние окна которой смотрят на южную сторону. Стояла она у крутого склона, покрытого кое-где мелколесьем. Среди молодых тоненьких осинок и березок вместе с жгучей крапивой встречались кустики малины. В траве по сторонам узкой тропинки, ведущей вниз склона к просторному лугу, рано-рано поспевала земляника. Крупная, сочная, сладкая. Конечно, ягод тут много не насобираешь, но полакомиться ими можно. Одним словом - место привлекательное для нас, малышей.
   В избушке жила вдова Полаха с сыном Васькой - сухощавым белобрысым мальчиком и дочкой Райкой, такой же белобрысой, как ее брат. Васька был старше сестрички и уже ходил в школу.
   Жили они бедно. Не раз деревенским бабам Полаха с грустью говорила: "Дом без мужа, как телега без лошади". Бывало, испечет моя мама пирогов или что-то вроде сдобных булочек, намажет маслом и попросит, чтобы я угостил ими Ваську и Райку. Впрочем, угощали их и другие мальчики и девочки.
   Васька у нас, малышей, слыл вожаком. Мы его слушались, ему подчинялись. Он придумывал различные игры, которые порой перерастали в опасные шалости. Но такое случалось редко, хотя и случалось. Он был задушевным пареньком, отнюдь невредным, не драчуном. Сам никого не обижал и другим не позволял это делать. Играть с ним весело и интересно. Такая же общительная и веселая была Райка. Когда их мать уходила на работу на весь день, мы, малыши, собирались в их избушке, учиняя Бог знает что. За какой-то час нашей игры все оказывалось не на своем месте: обеденный стол выдвигался на середину избы, табуретки валялись кверху ножками, стул лежал опрокинутым на спинку. Хаос дополняла раскиданная куда попало одежда. Ясно, что за такие игры Ваське с Райкой ой как попадало! Но со временем все забывалось и все повторялось снова.
   Полаха, все знали, была доброй бабой. Побранив нас за какие-то проделки, а Ваську и Райку шлепнув раз-другой по заднему месту, тут же сникнет, утихомирится. "Что же мне с вами, глупышами, делать-то?" - спросит сама себя, сядет на лавку к столу и тихо заплачет. Тут Васька и Райка с покаянием на сердце за содеянное, тоже заплачут, прося пощады у матери.
   Однажды, когда вдова Полаха рано, с рассветом, ушла то ли косить траву, то ли рожь жать - сейчас не помню - мы, мальчики и девочки, собрались в ее избе. Васька и Райка были очень рады нашему приходу.
  -- Давайте играть в жмурки, - предложила одна девочка.
  -- В жмурки неинтересно, лучше в прятки, - возразила ей другая.
  -- Нет, лучше в жмурки! - настаивала первая.
  -- Жмурки и прятки - игры для малышей, - вмешался в спор Васька, - а мы уже "большие".
   То, что мы себя считали "большими" - ни у кого из нас не вызывало сомнения. И поглядывая на Ваську, ждали, что он предложит. И он предложил:
  -- Спектакль поставим. Назовем его "Гроза".
   Слово "спектакль" мало кто слышал из нас, а если и слышал от взрослых, то не знал, что оно означает. Поэтому уже само слово нас заинтриговало. Да и название "Гроза" обещало быть чему-то интересному.
   Васька стал объяснять, что спектакль - есть игра артистов. И снова никто из нас не знал, кто такие артисты. Взрослые это слово произносят чаще всего с какой-то насмешкой. Похоже, что оно равнозначно слову шут. Ну а шуты, известно всем, это те, что шутят. Вот так примерно мыслил и я.
  -- В игре артистов все должно походить на взаправдашное, - продолжал объяснять Васька. - Сам видел ка учителя школы нарядились кто во что: один надел на себя все поповское, на шею повесил большой крест, другой - изобразил толстого-толстого барина, а некоторые мужиков с приклеенными бородами и баб в сарафанах. Все у них как в жизни: так же ругались, так же толковали о делах, так же сердились мужики на баб, а бабы на мужиков. Теперь понятно что такое спектакль?
  -- Понятно, - хором ответили несколько голосов сразу.
   Распределение ролей ни у кого не вызвало возражений.
   На середину избы поставили стол.
  -- Это домик для тебя, тебя и тебя, - Васька ткнул в грудь двум девочкам и мальчику.
   Принялись мастерить второе "жилище". Его построили из двух табуреток и стула. Сверху накрыли старым серым одеялом.
  -- А это ваш домик, - снова распорядился Васька, указывая пальцем на тех, кому предстояло залезть в жилище, похожее на шалаш. Затем он объявил себя Богом молнии, сестру Райку - богиней дождя. Меня взял к себе в помощники.
   И так, мы трое, причислившие себя к "святым", должны "вознестись" на "небо", которым служили полати из толстых, широких досок. И "вознеслись", прихватив с собой спички, березовый веник, что стоял у дверей рядом с умывальником и ведро с водой.
   ... Спектакль начался. Васька, черкнув спичку, бросил ее на пол. Это значит полыхнула молния. Я катком, которым разглаживают белье, стал громыхать о полати. Райка, обмочив веник в ведре с водой, стала усердно его трясти. И молния, и гром, и дождь - все как взаправдашнее. А люди, что спрятались в тесных "земных жилищах" в это время крестились, как крестятся взрослые при большой грозе.
   Через какое-то время на полу образовалась лужа. Она растекалась во все стороны и там, где половицы имели уклон, вода устремилась по нему в щель, в подвал.
   "Гроза" все продолжалась и продолжалась. Вдруг, совершенно неожиданно, широко распахнулась дверь. Я в отверстие между досок, образующих полати, увидел Полаху - хозяйку избы. Она стояла у самого порога, видимо, не понимая, что происходит. Васька успел еще раз бросить зажженную спичку, которая коснувшись воды, с шипением погасла. Я толкнул Ваську в бок и тихонько сказал, что пришла твоя мать. Он никак не ожидал, что она вернется так рано. Васька побелел как полотно, выхватил у сестры из рук веник, и, минуя ступени, оказался на полу. За ним слезли с полатей Райка и я. Повыскакивали из "жилищ" и их "жители".
  -- Вон из избы! - закричала на нас Полаха. Не ведаю каким образом березовый веник, которым делала дождик Райка, оказался в руках у Полахи. Теперь этот веник хлестал то по Ваське, то по Райке... Что было дальше - не знаю. Мы все, как один, пулей вылетели на улицу и бросились бежать в кусты, что росли на крутом склоне.
   ... Прошла неделя, а, может, и больше, когда мы вместе встретились снова. Встретились и снова играли. Только спектакль был другой, а сценой служила широкая зеленая улица нашей деревни. Главным заводилой по-прежнему оставался Васька.
  
  
  
   Николай Минаев
  
   Судьба
  
   Красавец! Глаз не оторвать!
   В груди широк, спортивно сложен.
   Почтарь. Сизак. Прекрасна стать.
   И смотрит как! В лету надёжен.
  
   Он верен родине своей.
   В нём тяга к дому, мощь и сила.
   Талантом редким почтарей
   Его природа наградила.
  
   Ему лететь. В жару. В туман.
   Вот старт. И птицы взмыли в небо.
   Шестое чувство - не обман.
   И всё же: здесь ни разу не был.
  
   Вперёд, вперёд! Быстрей, быстрей!
   Уверен: дом за этой рощей.
   Нет. Дальше он. Жизнь почтарей -
   Не сахар! Курицей быть проще.
  
   Летит он час, и два, и три...
   Так чемпионы лишь летают!
   А там - не город ли? Смотри!
   Совсем не тот. А силы тают...
  
   Вперёд, вперёд! Всё ближе дом!
   Устал, но надо торопиться!
   Голубка дома ждёт с птенцом,
   Вода, отборная пшеница...
  
   ...В пике сорвался самолёт
   С кривыми острыми когтями.
   Пронзила тело боль, и вот -
   Конец пути под облаками.
  
   Хозяин долго будет ждать
   И ввысь смотреть до самой ночи.
   Жена на ужин будет звать,
   Он почему-то не захочет.
  
   Вот так! Вы спросите - зачем?
   Лишь тот поймёт, чья жизнь такая:
   Полёт и страсть... А без проблем -
   Держи ты в клетке попугая.
   2007г.
  
  
   Мне бы
  
   Годы нас не щадят.
   Как и все, им плачу.
   Мне почти пятьдесят,
   Но я в небо хочу.
  
   Мне бы соколом быть,
   Мне не нужен покой.
   И всё так же любить,
   Так же рваться домой...
  
   Как и прежде, творить,
   Быть у всех на виду.
   И от счастья парить;
   Днём увидеть звезду.
  
   Голубей запускать
   Поутру в синеву.
   Мне б кудесником стать
   Не в мечтах - наяву.
  
   Мне б больных исцелить,
   Дать голодным еду.
   Мне бы зло победить,
   Уничтожить беду.
  
   Мне бы за руки взять
   И детей, и внучат;
   Годы прошлые вспять...
   ...Что ж часы так стучат?
   2007г.
  
  
  
  
   Осень
  
   Здравствуй, Осень! До свиданья, Лето!
   Нет. Скажу - прощай, чтоб быть точнее.
   И опять проснусь я до рассвета;
   Что-то зябко... Видно кровь не греет.
  
   Ночь. Стемнело. И опять не спится.
   День прожит. Он тоже в Лету канет.
   А уснёшь - под утро вдруг приснится:
   Клин гусей куда-то манит, манит...
  
   Может, осень - это дождь и утки,
   Рюкзаки и ружья, и патроны?
   Комары, болота, самокрутки;
   Предков зов и струн душевных стоны.
  
   Осень - уж не месяцы, а годы...
   У твоих детей свои уж дети.
   Всё быстрее катит свои воды
   Вечная Река; всё злее ветер.
  
   Осень - это свыше... Лишь не надо
   В душу бы плевать и метить в спину.
   Жизнь жестока, но она - награда.
   В небо я смотрю - там гуси клином.
  
   2007
  
  
   Привет, Кызылкумы!
  
   Небо. Небо странное - как будто от него исходит ощущение какой-то враждебности. Песок. Жёлтый с оранжевым оттенком. Корявые, полузасохшие на вид деревца - знаменитый саксаул. Это пустыня, хотя местные жители почему-то называют её степью.
   На этой громадной территории Узбекистана с коренным населением... казахами обитает множество мелких зверьков: песчанок, сусликов, тушканчиков. Казахи зовут их всех одним словом - "тшкан", при этом им без разницы, что один тшкан сильно не похож внешним видом на другого.
   Многие из этих грызунов являются носителями микроба чумы, а их блохи - переносчиками этого страшного заболевания. И задача зоологической группы нашего эпидотряда - их отлавливать с целью обнаружения очагов инфекции.
   Мы уже неделю живём в палатках в сорока километрах от райцентра Тамды. Здесь моя зоогруппа пробудет ещё примерно столько же и переедет на новое место - в глубь песков. В шестидесяти километрах к западу от нас лежит прекрасный Учкудук - "три колодца". Сейчас там вместо трёх колодцев современный памятник - три символических бетонных кольца.
   На старых картах наш райцентр носит название "Тамды-булак". Мы каждый день отправляем туда свою машину - вездеход армейского образца ГАЗ-66. Он доставляет от нас материал для врачебно-лабораторной группы эпидотряда - несколько десятков пойманных капканами мёртвых грызунов в специальном ящике-отсаднике, каждый в отдельном мешочке из бязи, чтобы не разбегались блохи.
   Сотни, а порой и тысячи блох тоже едут в лабораторию в пробирках. Они пойманы нашим специалистом с помощью самодельного устройства под названием аспиратор - что-то вроде пульверизатора, работающего на всасывание.
   Из райцентра машина привозит нам три-четыре фляги воды, хлеб, сигареты. Хотя с течением времени некоторые просто вынужденно бросают курить - их лёгкие не справляются с работой во время передвижения по сыпучему грунту, человек задыхается.
   Нашу жизнь среди песков лёгкой и приятной не назовёшь: температура воздуха от тридцати пяти до сорока пяти градусов (а песка - и все шестьдесят), нехватка воды, иногда - песчаные бури; определённый риск заражения чумой.
   Конечно, противочумные прививки нам сделаны, но все-то знают, что гарантий никаких они не дают, а всего лишь "снижают вероятность заражения": укусила чумная блоха два-три раза подряд - организм справится, а уж если больше - можно было и не прививаться. Да вакцина эта и печень здорово сажает.
   Правда, ходят слухи, что где-то в Алма-Ате получен другой, по-настоящему эффективный препарат, который будет использоваться в случае применения противником в войне бактериологического оружия. Но пока эта вакцина засекречена даже от нас.
   Среди девяти членов зоогруппы, которой я руковожу, люди всякие. Приходится иногда и драки разнимать, и воспитывать (взрослых-то!); объяснять, как вести себя с пауками, змеями, скорпионами; как жить в пустыне. А главное, конечно же, - научить всех работать результативно и соблюдать требования режима. Вечером все обязательно измеряют свою температуру тела и заносят данные в журнал, руки постоянно дезинфицируются лизолом.
   Новичкам преподаются премудрости работы с капканами. На глинистых участках пустыни - а они встречаются нередко - трудно установить капкан горизонтально, и песок ссыпается с "пятачка", демаскируя ловушку. В таких случаях рекомендуется сначала плюнуть на "пятачок", а потом его и присыпать. С непривычки один бедолага сначала установил настороженный капкан, а потом вспомнил, что надо плюнуть. Ну и плюнул на "пятачок", сильно наклонившись, и был мгновенно пойман за нос. Очень больно. Нос распух и где-то даже посинел, но не отпал всё же.
   Со временем они превращаются в неплохих ловцов. Но волка ноги кормят, а по пескам, да с тридцатью капканами, да весь день, и завтра тоже... И не дай Бог заблудиться. Найдут ли?
   Заблудиться можно, но у нас как-то все уже научились выходить к своей машине среди однообразного ландшафта. Какое-то чутьё помогает, что ли?
   За шесть лет работы в Кызылкумах, а это двенадцать экспедиций, припоминается единственный случай, когда наш рабочий заблудился в песках. Группа в полном составе, почти что бегом, в течение четырёх часов наматывала километры. Совершенно случайно я наткнулся на него за очередным барханом. Это был полураздетый, испуганный, почти в шоковом состоянии человек, совершенно деморализованный и смирившийся со своим ужасным положением.
   Казалось бы, чего же проще: подняться на вершину бархана и развести костёр из саксаула. На это человек оказался не способен. Находиться без одежды под палящими лучами солнца в пустыне крайне опасно, порой смертельно. Об этом он тоже знал.
   Однажды и мне пришлось испытать на себе всепоглощающее чувство страха, виной которому стал охотничий азарт. На очередном пятикилометровом маршрутном учёте животных мне повстречался довольно редкий обитатель тех мест джейран. Ружьё всегда было при мне. Джейран - это вам не тушёнка. Я предвкушал, какой пир мы закатим в случае моей удачи.
   Антилопа выглядела совсем не пугливой, но неплохо держала дистанцию. Она грациозно перемахивала бархан за барханом, держась всё время чуть дальше верного выстрела, метрах в восьмидесяти от меня. Гонки продолжались не менее часа. Наконец джейрану это всё надоело, и он как сквозь песок куда-то провалился.
   Как мне казалось на тот момент, моя машина должна была быть справа километрах в двух. Но увы. Её там не оказалось, как и слева, и сзади, и... везде. Её просто не было. Вот тогда я в полной мере понял и ощутил, что это такое - остаться один на один с пустыней. Вопрос жизни и смерти встал ребром: я ушёл без воды, хотя другим это делать запрещал.
   Меня охватило совершенно незнакомое чувство, граничащее с паникой. Быстро приближался вечер. Хаотичная беготня не дала ничего, кроме дрожи в коленях. В голову полезли мысли о неизбежном конце, о том, каково будет моим близким родственникам... И вдруг я увидел следы. Свои собственные. Они мне раньше и на ум не приходили. Их было уже много, но это был шанс.
   Я вцепился в свой след, как хороший бультерьер в противника, и, изрядно пригнувшись (след отпечатался плохо), намотал ещё порядка семи-восьми километров и увидел машину. Это была не радость. Это было счастье и чуть больше. Водитель недоумевал и сильно переживал, а я ощутил, что потратил без остатка все свои силы. Мне необходимо было хоть что-нибудь съесть.
   У водителя не нашлось ничего съестного, кроме завалившейся за сиденье луковицы. Я вцепился в неё зубами, как Буратино, хотя делать этого не следовало - через пять минут она полезла обратно. Было противно на редкость.
   С тех пор прошло несколько лет, и я надеялся, что больше со мной такое не повторится. Уж очень не хотелось. Вообще я в приметы не верю, но призрак скорого конца реально снова возник именно во время тринадцатой, последней моей экспедиции.
   Когда водитель сообщил, что у машины вышло из строя сцепление, а потом и коробка передач, я поначалу не слишком обеспокоился. Воды на завтрашний день хватит, а начальник эпидотряда Субботин, конечно же, пришлёт свою машину, догадавшись, что у нас что-то случилось. Ведь лаборатория получала материал от нашей группы ежедневно. За жизнь каждого работника начальник отряда несёт персональную ответственность. Требования режима однозначны: срочный выезд на место, если прервалась связь.
   Жара, как назло, стояла нестерпимая. Прошёл день, воды оставалось мало. Стали экономить особенно. Настроение у всех держалось внешне на вполне приличном уровне, но весёлого было мало. Я терялся в догадках: почему не реагирует Субботин? Лично я его знал не очень хорошо, но он производил впечатление человека умного и надёжного: грамотный специалист, врач, кандидат наук, всегда приветливый, улыбающийся...
   На третий день мы допили остатки воды - полтора литра на десять человек. Каждому досталось по неполному стакану. В пустыне в это время минимальная норма расхода воды на человека - пять литров в день. Ждать, пока зашевелится руководство, больше было нельзя. Надо было спасаться своими силами.
   Я принял решение послать одного из рабочих, местного жителя по имени Озгымбай, за помощью в Тамды. Примерно через полчаса после того, как он ушёл, я увидел неподалёку от лагеря полудикого верблюда. "Корабль пустыни" кормился какими-то колючками, не подозревая, что у него где-то есть хозяин.
   Около наших палаток растительность тоже была, поэтому верблюд не очень-то сопротивлялся, когда мы набросили на него верёвку и подвели поближе.
   На моей карте в восьми километрах от нас была обозначена старая стоянка чабана. Там могло никого не быть, но, возможно, оставался колодец с водой.
   Мы попытались посадить одного из наших ребят на верблюда верхом, чтобы добраться на нём до стоянки и привезти воды. Животное с подобным обращением не было знакомо и выразило своё несогласие такими скачками, что наш доброволец тут же с него свалился. Тогда мы погрузили на верблюда две пустые фляги и втроём (не считая верблюда) взяли курс на возможную стоянку чабана.
   Через три часа показалась юрта, компас не подвёл. По жёлобу бежала солёная вода из скважины, непригодная для питья. Ей поили баранов. Мои ребята набросились на эту воду, пили её, стоя на четвереньках. Я пытался их остановить, но это было бесполезно. До пресной воды оставалось пятьдесят метров.
   Чабан был, конечно, удивлён и крайне гостеприимен. Чай, сладости, даже жареное мясо поглощалось с превеликим удовольствием. А кого-то ещё ждало сильнейшее расстройство желудка. Лечили раствором марганцовки.
   Верблюду активно не нравились две фляги воды на боках, но он всё-таки недовольно плёлся за нами, замедляя и без того далеко не быстрый ход обратно.
   В лагере была обнаружена машина Субботина с одним водителем. Его безмятежные слова повергли меня в лёгкий шок:
   - Субботин спрашивает, чем вы тут занимаетесь, почему не присылаете материал?
   В этот момент мне так захотелось набить морду своему начальнику! Я ответил:
   - Передай Субботину, что машина сломалась и все умерли от чумы и жажды! Ты воды-то хоть нам привёз?
   - Команды не было, - сказал он.
   К этому времени мои молодцы в считанные минуты почти опустошили одну из наших сорокалитровых фляг. Надо было видеть, КАК они пили!
   Через два часа я приехал в эпидотряд, где меня встретил, как всегда, довольный жизнью Субботин. После того, как он узнал от меня о себе много нового, улыбаться он перестал и начал сбивчиво объяснять, что он такого не предполагал, что он думал, мы просто решили отдохнуть от работы денёк-другой...
   Одной моей служебной записки на имя начальника противочумной станции было бы достаточно, чтобы Субботин оказался на скамье подсудимых. Но всё было уже позади, и я решил, что он всё-таки что-нибудь извлёк для себя из этой истории.
   ... А Озгымбай мой дошёл до райцентра целым и невредимым, чему мы все были очень рады.
   Спустя несколько дней пришло печальное известие: в соседнем эпидотряде в одной из зоогрупп был убит ножом повар.
   -Плохо готовил, - по-чёрному шутили рабочие.
   Из Москвы прибыли два сотрудника МУРа, но выявить убийцу среди девяти человек не смогли.
   Моя зоогруппа вынуждена была взять на себя часть работы соседей.
   Это было давно: в восьмидесятые годы прошлого столетия.
   Привет вам, Кызылкумы!
  
   2007г.
  
   Ирина Минаева
  
   Из цикла "Захар Беркут"
  
   Встреча Максима и Мирославы
  
   В тот день мело, и руки стыли
   Под тёплой муфтой меховой.
   Ты с непокрытой головой
   Проехал в вихре снежной пыли.
  
   Ель веткою лицо задела.
   Пронёсся мимо - смех в глазах.
   И снег на русых волосах -
   Нетающий, слепяще-белый...
  
   Что ж повернулся вдруг в седле ты?
   Взглянул - и вихрь тотчас утих.
   От глаз смеющихся твоих
   Прибавилось тепла и света.
  
   Метель утихла, только сердце
   Металось, потеряв покой.
   Откуда взялся ты такой?
   Всю жизнь глядеть - не наглядеться...
  
  
   У распятия
  
   - Милый мой, столько преград между нами,
   Разные боги и разные судьбы...
  
   - Вашего бога совсем я не знаю.
   Ты расскажи мне о вашем Иисусе.
  
   - Он... Он решил умереть за людей,
   Смыть прегрешенья их кровью своею.
  
   Страшною смертью, распят на кресте,
   Умер за всех... Ни о чём не жалея...
  
   Всем всё простив... Что ж молчишь ты, Максим?
   Видишь - для всех нас он сделал так много...
  
   Голос любимый чуть слышно спросил:
   - Разве для этого... нужно быть богом?
  
  
  
   В светлице Мирославы
  
   Дверь скрипнула, и на пороге встал он.
   Качнулись в изумлении иконы.
   Всё замерло. Лишь сердце трепетало
   Волнением, дотоле незнакомым.
  
   Лица коснулась тихо прядь златая,
   И снова взгляд уверен и спокоен.
   И лёд тревоги в нежности растаял...
   Свечу, помедлив, он накрыл рукою.
  
   И падала душа, и вновь взлетала.
   Угодники смотрели вниз с укором,
   Жалея втайне, что их жизнь святая
   Не знала ослепления такого.
  
  
   Тугар Вовк
  
   -Живым берите его, живым!
   Пусть он сполна заплатит за всё -
   За то, что посмел полюбить её,
   Что ею так безоглядно любим.
  
   За то, что молод, собой хорош,
   За то, что взглядом - будто копьём.
   За то, что будет стоять на своём -
   Ни силой, ни хитростью не возьмёшь.
  
   За то, что горяч, во всём горазд,
   За то, что честь ему дорога.
   За то, что продал я душу врагам,
   За то, что он свою - не продаст.
  
   ...Бьётся под сетью - теперь не уйдёт!
   Вяжи его по рукам-по ногам!
   За то, что верен своим богам,
   А бога нашего не признаёт!
  
   За то, что не думает о себе,
   Что благороден - не нам чета.
   За то, что если и дрогнут уста -
   Только в усмешке, а не в мольбе.
  
  
   Из цикла "Отражение"
  
  
   * * *
   Чуть без причины грусть нахлынет,
   Мне вспоминается тотчас
   Взгляд серых, точно лист полыни,
   Искрящихся от смеха глаз.
  
   Ни тёплых слов, ни откровений...
   Полынный взгляд - всегда в упор.
   И всё ж те несколько мгновений
   Мне сердце тешат до сих пор.
  
   Как сладкую до жути сказку,
   Я вспоминаю речи те.
   Был голос твой ехидно-ласков,
   Котёнок, чудо в решете...
  
   То - и глаза бы не глядели,
   То - он соскучился по мне!
   Ну, что тебе я, в самом деле?
   Заноза в теле? Свет в окне?
  
   ...Всегда - беспечный вид. Манеры -
   Как у резвящихся котят.
   Насмешливый, полынно-серый,
   Словно чего-то ждущий взгляд.
  
  
   Развлечение
  
   Твой долговязый силуэт -
   У моей двери.
   Всё сразу: радость ста побед,
   Тоска потери.
  
   Мелькнули волосы до плеч.
   Исчез. Понятно:
   Решил вот так меня развлечь,
   Туда-обратно?..
  
   Что ж, ты захочешь - развлечёшь,
   Я это знаю.
   Трепет, туман... Нервная дрожь -
   Как боль зубная.
  
  
   Лёгкий наезд
  
   Из тебя получился бы классный корсар,
   Конан-варвар - кумир твой недаром.
   Ты б пиастры горстями на ветер бросал,
   Шастая по восточным базарам.
  
   Впрочем, время бы ты проводил, в основном,
   По игорным домам и тавернам.
   Развлекался, хлестал бы бочонками ром
   Да и "травку" курил бы, наверно.
  
   Жуть берёт, как представишь, что волю ты дашь
   Всем повадкам своим и желаньям.
   От тебя не уйти: с ходу - на абордаж,
   Непокорных - на пир пираньям!
  
   Ты завёл бы себе из красавиц гарем,
   Пропадал бы там дни и ночи...
   Чувствую, я тебя растравила совсем.
   Вдруг и вправду в корсары захочешь?!
  
  
   О странностях конкуренции
  
   На улице метель. Слегка морозит.
   А здесь тепло, уютно, гладь да тишь.
   И ты - в своей любимой дикой позе
   На подоконнике моём сидишь.
  
   Цветок задвинут в угол - ну, понятно:
   Ведь он совсем не так, как ты, хорош!
   Возясь там, как в берлоге, вероятно,
   Когда-нибудь его ты разобьёшь.
  
   Взгляд искоса. Подтекст: "Зачем он нужен?
   Красивый?.. Ну, я тоже не урод!"
   "Но ты же не цветок!" - "А чем я хуже?
   Цветёт?.. Ну, вот в углу и пусть цветёт!"
  
   И почему не сесть бы, как все люди?
   Другого места, что ли, не найти?
   Нет, он ютиться на окошке будет -
   Чтоб впечатление произвести!
  
   Да, производишь! Да, неотразим!
   И если хочется - сиди... А впрочем,
   На улице метель, а там - сквозит.
   Лучше иди сюда ко мне, цве-то-чек!!
  
  
   * * *
   Я боюсь, как бы не было поздно.
   Знаю: самое главное - это
   Относиться к тебе несерьёзно.
   Ночью - спать, а не думать, где ты.
  
   И надменность ресниц твоих чёрных,
   И упрямых губ своеволье
   Просто воспринимать отвлечённо:
   Как цветную картинку, что ли?
  
   Вот душа - с ней, конечно, сложнее...
   А с такой, как твоя, и подавно.
   Ну, скажи, что мне делать с нею -
   Удивительной и своенравной?
  
   Взгляд твой - словно огонь на болоте.
   Я боюсь, вряд ли что-то поможет
   Мне забыть: ты из крови и плоти.
   Ты и сам ведь боишься того же?
  
  
   Из цикла "Совпадение"
  
  
  
   * * *
  
   Твои повадки меткого стрелка,
   Всегда готового начать охоту,
   Эти усмешки, взгляды свысока -
   В них словно есть магическое что-то.
  
   Нет, я давно не верю в волшебство,
   Но чем же можно объяснить иначе,
   Что в жар меня кидает голос твой
   И в дрожь - прикосновенье рук горячих?
  
   Любовь?.. Откуда ж было взяться ей?
   Ты всё же магией мне сердце точишь.
   Чем ближе ты, тем власть твоя сильней...
   Ну ладно... что ж... скажи, чего ты хочешь.
  
  
   Люблю тебя
  
   Люблю тебя, как музыку "Дип пёпл",
   Как тишину музейных галерей,
   Как шёпот доверительный и тёплый,
   Как снег, блестящий в свете фонарей.
  
   Как безнадёжное сопротивленье,
   Как авантюрно-сказочные сны...
   Как буйное июньское цветенье
   И аромат нагревшейся сосны.
  
   Люблю тебя, как тайну мирозданья,
   Мерцанье звёзд и месяц молодой.
   Как озера уснувшего дыханье
   И что-то вроде дыма над водой.
  
   Как среди вьюг и бурь - мечту о лете,
   Как свежий ветер в травах на лугу,
   Как безрассудством порванные сети...
   Как всё, что я ещё любить могу.
  
  
  
   * * *
   Когда твои длиннющие ресницы
   Легко касаются моей щеки,
   Мне кажется, всё это только снится -
   Не можем мы с тобой быть так близки.
  
   Таких, как ты, на свете очень мало.
   Ведь это же отпад, экстаз, улёт -
   Живое воплощенье идеала
   Сидит со мной, болтает, кофе пьёт...
  
   Твоя душа... Непостижимо сладко
   Тонуть в её прозрачной глубине.
   Мне жаль, что у тебя нет недостатков:
   Наверно, с ними было б легче мне.
  
   Но и тогда ты был бы всех дороже.
   Всё так же было бы - отпад, улёт, экстаз...
   До головокружения, до дрожи
   Хотелось бы твоей быть - как сейчас.
  
  
   * * *
  
   Хвала любви! Упрёки, сцены, слёзы,
   Которая по счёту ночь без сна...
   Отчаянье, истерики, неврозы -
   Всё это я благословлять должна?
  
   Как тяжкий груз, навешенный на шею, -
   Твои сомнения в любви моей.
   Любить сильней я просто не умею.
   И можно ли любить ещё сильней?
  
   Вроде живу, а жизнь проходит мимо:
   Тебя не вижу я уже три дня...
   Котёнок мой, несносный, но любимый,
   За что же ты так мучаешь меня?
  
   И сколько мне ещё не знать покоя?
   Тоска о том, что было, жжёт, как плеть...
   Представь - попробуй! - что это такое:
   С седьмого неба камнем вниз лететь.
  
  
   * * *
  
   Приступы немыслимой тоски -
   Каждый день с семи до девяти.
   Знаю, что не должен ты придти.
   Всё же жду, рассудку вопреки.
  
   Мне б прижаться к твоему плечу,
   Снова ощутить твоё тепло...
   Счастье - было... Навсегда ушло?..
   Я поверить в это не хочу.
  
   Виновата?.. В чём моя вина?
   Броситься вдогонку не смогла?..
   В сердце - словно острая игла.
   Что же сделать я была должна?..
  
   Всё не так, всё валится из рук...
   Боже, если есть ты - помоги!
   Вновь за дверью чудятся шаги.
   Знаю - не придёшь, и всё же... вдруг?..
  
  
   * * *
  
   Забыть скорей те восемь дней,
   Как сон, тяжёлый и пустой...
   Ты снова - у груди моей,
   Ты снова - мой и только мой.
  
   Опять целуешь всё подряд,
   Опять стихи, опять цветы...
   Неважно, кто был виноват,
   Важно, что снова рядом ты.
  
   Что снова всё - взахлёб и всласть,
   Что был недолгим наш разрыв,
   Что вновь могу к тебе припасть,
   О небе и земле забыв.
  
  
   * * *
  
   Экскурсия по памятным местам -
   Где мы с тобой гуляли этим летом.
   Здесь коноплянку видели, а там
   Цветы с каким-то необычным цветом.
  
   Вот здесь меня ты вдруг поцеловал.
   Здесь, веселясь, пугал густой крапивой
   И мне цветок репейника сорвал -
   Лиловый, восхитительно красивый...
  
   Трава. Поля. Зелёный лес вдали.
   Тепло, светло, и небо голубое...
   Так отчего же сердце так болит?
   Ведь не навек расстались мы с тобою!
  
   Всего лишь на неделю... Вот и дом.
   Кот на машине - как нарочно, рыжий.
   Всё без тебя не так, всё кувырком...
   Когда ж я, наконец, тебя увижу?..
  
  
   * * *
  
   Ненастными пустыми вечерами,
   Когда мы друг от друга далеки,
   Я чувствую: вдруг сердце замирает,
   Словно от боли - или от тоски?..
  
   Я понимаю: радоваться надо
   Тому, что ты - вот именно такой,
   Что раз в неделю ты бываешь рядом,
   Что мне с тобой почти всегда легко...
  
   Так что ж меня с ума порою сводит?
   Ведь я - твоя, и ты - как будто мой...
   Всё так, что лучше не бывает вроде...
   И лишь в висках стучит: "Глаза открой".
  
   Открыла. Вижу, в общем-то, всё то же:
   Я для тебя на свете не одна.
   Пусть так... Люби, как хочешь и как можешь.
   И столько, сколько буду я нужна.
  
  
   * * *
  
   Сокровище моё! Как бы я рада
   Забыть, что между нами есть стена,
   Что холоднее быть с тобой мне надо,
   Что чувства я в узде держать должна.
  
   Тебя схватить бы, утащить куда-то -
   В чертог волшебный иль в шалаш лесной...
   И там, в глуши, как царь Кощей над златом
   Самозабвенно чахнуть над тобой.
  
   Любить тебя без страха, без оглядки,
   Без тяжких дум, мучительных тревог...
   Всем существом почувствовать, как сладко
   Расцеловать тебя - от губ до ног...
  
   Тебя обняв, хотела б целый день я -
   А лучше, ночь - шептать, как ты хорош...
   Каким бы это было наслажденьем!
   Да вот боюсь - не так меня поймёшь.
  
  
   * * *
  
   "Личная жизнь у рысей складывается в основном из встреч и расставаний".
   Бернгард Гржимек
  
   Закрылась за тобою дверь.
   По лестнице помчался вскачь.
   Когда увидимся теперь?
   Не знаю... А тоска - хоть плачь.
  
   Если б ещё на пять минут
   Со мною ты остаться мог...
   Хотя - к чему?.. И дома ждут,
   И всё равно - один итог.
  
   Жизнь рысей - из разлук и встреч.
   Вот так и нам жить суждено.
   Иль нервы, иль любовь беречь -
   Возможно что-то лишь одно.
  
   И всё-таки любви твоей
   Хочу почти любой ценой...
   Я так боюсь любить сильней
   Тебя, рысёнок мой родной.
  
  
   Совпадение
  
   Через силу пророчеств древних,
   Годы странствий
   Мы совпали с тобой во времени
   И пространстве.
  
   Не подходят Тельцам Водолеи -
   Звёзды судят.
   Только я ни о чём не жалею -
   Будь что будет.
  
   Мы совпали с тобой во мнениях,
   Чувствах, взглядах...
   И ни с кем другим совпадений
   Мне не надо.
  
   Знаю: будет порой несладко
   И непросто.
   Всё же вдруг перед нашей загадкой
   Дрогнут звёзды?
  
  
   Виктор Наумов
   В дубовой роще
   У рощи вид осиротелый, в ней не найти былой уют. Листва почти что облетела, и птицы больше не поют. Уж солнце ласково не светит, кусты не шепчутся с травой. Дубы, забыв о теплом лете, Стоят, поникнув головой. Холодный ветер гонит тучи, остатки сена ворошит и оборвать с дубов могучих листву последнюю спешит.
   Брошенная деревня
   В осеннем золоте деревья. Корзина рыжиков полна. Я по пути вхожу в деревню, меня встречает тишина. В душе неясная тревога. Стоят безмолвные дома, провалы окон смотрят
   строго,
   в них запустение и тьма. Деревня всеми позабыта, пропала прежняя краса. Лежит разбитое корыто, в крапиве - ржавая коса. Провисли сгорбленные
   крыши, в колодце с мусором вода.
   Он стука ведер не услышит - ну кто с ведром придет сюда? Оt яблок ветви яблонь гнуться, им крикнуть хочется:
   "Возьми!"
   Сюда уж люди не вернуться, деревня брошена людьми.
  
  
   ***
   Нет в мире краше Петербурга, Но жизнь там протекает бурно. Мне по душе жить в Киришах, Здесь можно шире сделать шаг.
  
   СОЛЬЦЫ
   Известно, что стояло тут давно Бестужевых именье - декабристов. Они ночами видели в окно При лунном свете Волхов серебристый
   И слушали с волненьем пенье птиц,
   Вдыхая свежий ароматный воздух.
   Четы их юных, любопытных лиц,
   Мерцая тускло, освещали звезды.
   Вокруг росли зеленые леса,
   Цвели ромашки белые беспечно.
   И этих мест неброская краса
   Запомнилась им, думаю, навечно.
   Теперь другой - промышленный пейзаж.
   Вот там левей раскидистого дуба
   Войдя легко, неудержимо в раж,
   Дымят большие ГРЭСовские трубы
   За ними в ряд торжественно встают
   Десятки труб, колонн нефтезавода
   По-прежнему лишь птицы тут поют
   И Волхов так же катит свои воды.
   Через него построены мосты
   За ними - восхитителен и молод,
   Как воплощенье формы, красоты
   Стоит солидно современный город,
   На месте, где минувшая война,
   Прошлась огнем.
   В нем среди улиц чистых
   Есть улица Бестужевых - она
   В честь земляков - известных декабристов.
   А здесь машины, баржи, поезда
   Шумят, плывут и проезжают мимо.
   Да, время не оставив и следа
   Именье стерло, что непоправимо
   И словно, строгий соблюдая этикет,
   Его неоднократно дождь оплакал.
   Печально, что на месте нет
   Ни надписи, ни памятного знака.
  
  
   Выходной лишь день настанет - Не чета он будним дням, Растворятся киришане По окрестным деревня. И покой душевный ищут, Сидя чинно на крыльце, Кто в Бору, кто в Городище, А кто в Кровином Сельце... Для кого-то нет дороже, Чем любимые места На Пчеве, в Лугу, на Пчевже, В Горчакове у моста. Горожане очень рады Побродить, хоть до темна Вокруг Клинкова, Отрады Кусина, Шелогина. Кто-то искренне тоскует
   О лесах, лугах, полях Возле Смолина, Кукуя, Где родимая земля. Словно птиц залетных стая, Что умчались вдаль с утра, Выходные пролетают -- Уже в Кириши пора. Расставанье. Слезы, вздохи, И прощальный взмах руки. А в деревнях одиноки остаются старики...
  
  
  
  
   Александр Неуймин
  

Агроном

Финалист конкурса "Интервью с вампиром"

     
     
     
      Солнечный зайчик лениво пробежал по старым, выцветшим обоям и замер рядом с иконой. Николай Чудотворец, словно не радуясь подобному соседству, с укоризной посмотрел на вновь прибывшего.
      Старый дом давно проснулся.
      Еще до восхода Марфа проскрипела половицами в коровник, накормила и подоила Чернушку, затем прошла по небольшому огороду и, с трудом подняв здоровенную жердину, открыла парник. Помидоры уныло приветствовали хозяйку вялым покачиванием веточек. Жухлая листва вот уже третью неделю безуспешно пыталась набраться силы.
      Марфа тяжко вздохнула и оглядела свои владения.
      Грядки с картошкой тоже взгляда не радовали. То здесь, то там из под земли пробивались чахлые кустики. Не успев подняться над землей, ботва предпринимала отчаянные попытки загнуться, не оставляя ни малейшей надежды на достойный урожай.
      То же самое творилось во всей деревне. Растения, как им и полагалось, полные сил выбивались из-под земли, но спустя пару дней, словно пораженные недугом, начинали медленно умирать.
      Все началось примерно две недели назад.
      По деревне, с ласковым названием Мамино, словно прокатился мор. Медленно, но верно все, что с таким трудом было посажено в землю, начало погибать. Не помогали ни пестициды с гербицидами, мешками засыпаемые в землю, ни проверенные дедовские методы, вроде различных заговоров. На деревенском совете было решено обратиться за помощью в соседнее село.
      Михалыч, тамошний председатель, поведал, что подобная напасть, словно косой, прошла по всей округе. И Круглово, и Светлое все пали жертвами этой огородной чумы. На многочисленные выкрики "Как быть?" и "Что делать?" Михалыч, пару минут помявшись, рассказал, что все без исключения села и деревни смогли спастись от "недуга" лишь одним способом. А именно, обратившись к Яну - агроному из города. Оказывается, что еще в начале весны, этот самый Ян приезжал в Светлое с лекцией на тему "Новейшие методы биологической борьбы с огородными вредителями". И там же, в клубе, рассказывал, что в прошлом году несколько деревень близ Вологды, захлестнула странная болезнь - растения начинали увядать, а затем и вовсе умирали. И только новые научные разработки позволили селянам одержать победу в бою за урожай.
      Рассказал и уехал, не забыв оставить председателю визитную карточку, тисненную золотом - Ян Инеев. "Специалист по нетрадиционным способам землеобработки". По телефончику, указанному в визитке Михалыч и позвонил. Ян появился спустя два дня. Назвал свою цену. После недолго препирательства со стороны Михалыча, снизил запрошенную сумму на двадцать процентов, и получив аванс уехал. Дня четыре ничего не происходило, а затем всю растительность как прорвало. Травы и кусты прямо на глазах наливались соком, тянулись к солнцу и росли, да еще как росли.
      Когда, уступив натиску селян, Михалыч огласил сумму, запрошенную агрономом, все сначала негодующе заворчали, но затем, здраво рассудив что без помощи можно и всего урожая лишиться, сговорились и выкупили у Михалыча агрономову визитку за два литра Марфиного первача. Тем же вечером Василий сгонял в Светлое на почту и вызвал Яна из города.
      Сегодня агроном должен был появиться в Мамино.
      Марфа подошла к калитке и, прищурив близорукие глаза начала вглядываться в фигуру показавшуюся на дороге в деревню.
     
      Ян размашистой походкой вошел в деревню и, поравнявшись с Марфиной калиткой, уставился на хозяйку белесыми глазами:
      - И кто у вас тут за главного?
      Марфа поправила косынку и попыталась улыбнуться:
      - А ты кто, батюшка, будешь?
      - Меня зовут Ян. Знакомое имя?
      - Как же не знакомое, заждались мы Вас.
      - Заждались, говоришь. Ну, так чего тут стоять веди к председателю.
      - Дунька! - Марфа кликнула внучку, притаившуюся за сараем и с интересом рассматривающую приезжего, - Дунька, бегом к Ивану Ивановичу, скажи, агроном приехал.
      Дунька, поднимая босыми пятками дорожную пыль, бросилась к дому председателя. Мамино огласили радостные детские крики: "Приехал! Приехал"
      Ян довольно прищурился:
      - Хорошо тут у вас, воздух, одним словом.
      - Пойдем, батюшка, провожу. - Марфа вышла на улицу, аккуратно затворив за собой калитку.
     
      На центральной площади перед сельсоветом собралось едва не все население деревни.
      Рядом с председателем стояла сельмаговская продавщица Клавдия.
      Сделав шаг навстречу агроному, Клавдия сунула ему под нос неимоверных размеров каравай, на котором кособоко громоздилась солонка:
      - Откушайте, чем Бог послал.
      Ян поморщился, но кусочек от протянутого угощения все же отломил. Понюхал, есть не стал, повертел в пальцах и сунул в карман пиджака:
      - Спасибо конечно, но давайте к делу. Сколько я беру знаете?
      Председатель пнул некстати подвернувшейся камешек:
      - Ну-у...
      Ян удивленно поднял брови.
      - Не понял, вы деньги приготовили?
      - Не тяни Иваныч! - Марфа дернула председателя за рукав. - Чего гостя смущаешь? Не ровен час, обидится и уйдет. И что тогда делать будем? Все мы приготовили, батюшка, как ты по телефону сказал, так и сделали.
      Марфа вырвала из рук председателя сверток, который до сего момента ловко прятался за широкой председательской спиной.
      - Вот они, родимый, все десять тыщь, как одна копеечка.
      Ян взял сверток и зачем-то его понюхал.
      - Здесь девять пятьсот.
      - Ах ты, паразит! - Марфа стукнула Иваныча маленьким кулачком под дых.
      Не ожидавший подобного поворота, председатель согнулся словно складной метр.
      - Сдурела старая. Я может, обсчитался.
      Переведя дух он вытащил из заднего кармана мятую пятисотку.
      Марфа вырвала купюру и протянула ее агроному.
      - Извини, мил человек, обсчитался он...
      - Бывает. - Ян сложил полученные деньги в рюкзак. - Где тут у вас сарай, пойду я, работать в смысле. С утра меня не ищите, уйду чуть свет. Так, что прощайте люди добрые.
      Сказал и направился в указанном Марфой направлении, прямиком к заброшенному овощному складу.
      - Эй. А где гарантии? - Иваныч попытался преградить агроному дорогу.
      - Слово мое тебе гарантия. Или на мою работу кто жаловался?
      Председатель отрицательно замотал головой.
      - То-то. Не стой на пути.
      Председатель испугано отскочил в сторону, а Ян, под пристальными взглядами жителей Мамино, вошел в темный провал двери.
      Марфа с натугой закрыла тяжелые створки, почему-то никто не поспешил ей на помощь.
      Едва в деревне погасли последние огни, Ян достал из рюкзака киянку и небольшой, сантиметров 30 деревянный колышек.
      Вогнав кол примерно на четверть в землю, Ян принялся ритмично бить по нему деревянным молотком.
      На многие метры под землю стали распространяться волны вибрации.
      Спустя полчаса насыпной пол сарая пришел в движение.
      Из земли сначала появились суставчатые лапки, затем усики, а следом огромное, с крупную собаку размером тело медведки - извечного огородного вредителя.
      Насекомое целиком, выбравшись наружу, оказалось более полутора метров в длину. Оно приподняло переднюю, часть тела над землей и угрожающе зашипело на Яна.
     
      - Завязывай. - Ян улыбнулся и погрозил медведке киянкой.
      Насекомое съежилось, и опало на землю. Несколько секунд его тело сотрясала мелкая дрожь, а затем панцирь лопнул, словно перезрелый арбуз.
      На полу перед Яном сидела обнаженная девушка. Она недовольно уставилась на агронома:
      - Что за манеры, на девушку с молотком?
      - Ну, ты вроде, как и не совсем девушка... была.
      - Раз не совсем девушка, мог хоть вид сделать, что испугался. Неужели ничуть не страшно?
      - Нет, конечно, я же тебя люблю.
      Ян нежно обнял девушку. Она в ответ плотно прижалась к нему:
      - Как все прошло?
      - Как обычно. Пожались, пожались, но деньги заплатили.
      - И как здесь - наверху?
      - Все сохнет и никнет. - Ян улыбнулся
      - Поесть ничего не принес? А то на эти коренья уже смотреть тошно.
      - Вот, - Ян достал из кармана кусок утреннего каравая.- Селяне угостили. Ты ешь Инна, мне готовиться надо.
      - Не торопись, давай хоть немного поболтаем, я уже соскучилась.
      - И я соскучился. Но скоро утро. Тебе уходить надо, а то начнут удивляться - в сарай зашел мужчина, вышла женщина...
      - Да я все понимаю...
      - Не расстраивайся малыш. Это село последнее. Денег заработали хорошо, нам до зимы хватит, а там глядишь и в спячку пора... - Ян полностью разделся и улегся на землю. - Жди меня через три дня на берегу озера.
      - Чего так долго? Три дня? - Инна удивленно уставилась на начавшего менять форму Яна.
      - Выйдешь на улицу, сама увидишь что натворила. - Прошипел Ян. - Ты там почти все сгубила, меньше чем за три дня не восстановишь. А нам Агрономам слово свое держать надо, понимаешь-ь-ь-ь.
      Инна сделала шаг в сторону. На земляном полу извивался громадный, более пяти метров в длину дождевой червь. Сначала медленно, а затем все быстрее червь ввинчивал свое тело в оставленную Инной нору.
      - Удачи. - Инна собрала вещи Яна в рюкзак и, отворив дверь в сарай, направилась прочь из деревни.
     
      Марфа отодвинув занавеску, с тревогой следила за уходящей из деревни девушкой, на спине которой болтался агрономов рюкзак.
      Старуха знала, кого ей сегодня довелось увидеть.
      Еще, будучи маленькой девчонкой Марфа слышала от своей прабабки восточную сказку о древних богах - первых оборотнях на Земле. Историю о Инь и Ян.
      Инь - дарила смерть.
      Ян - приносил в этот мир жизнь.
     
      Кто ж виноват, что в наш урбанистический не верующий век, самым древним на планете оборотням приходится зарабатывать на жизнь таким способом, как это делают Инна и Ян.
     
      Марфа задернула занавеску и перекрестилась, глядя на икону:
      - Прости их, Господи.
     
      ... Над деревней Мамино рождался новый день...
  
  
  
     

Брутальные схватки на бытовом уровне

Финалист конкурса "Кибер Трон"

     
     
      Сковорода угодила Егору прямо между глаз, его отбросило к стене.
      Ольга схватила со стола нож - чтобы окончательно разделаться с мужем. Егор сделал кособокое сальто. Ольга взяла нож за кончик лезвия. Супруг подхватил табурет и кинул им в любимую. Мебель пролетела в миллиметре от жениного виска. Ольга перекатилась, с разворота метнув клинок. Стальная молния с мягким чмоканьем вонзилась в бедро Егору. Тот взвыл и схватился за ногу.
      Из радио романтически загнусила Рената Литвинова: 'Любо-овь, как случа-айная смерть...' Жена торжествующе усмехнулась и дернула с крючка половник. Егор зацепился за полочку со специями, чтобы не сползти позорно по стене. Ольга, держа половник, словно топор, уже заносила его в смертельном ударе. Лицо женщины кривилось в звериной гримасе. Муж закусил губу и попытался вырвать неплотно прибитые деревяшки. Специи посыпались на пол - черт, какие гранаты пропали! Он махнул полочкой, Ольга выгнулась в красивом пируэте и оказалась рядом со стеклянной горкой.
      - Н-на!
      Полочка пушечным ядром влепилась в горку, стекло брызнуло в стороны. Ольга метнулась от осколков, и тут Егор ухватился за люстру, как Тарзан за лиану, с разлету обеими ногами пнул жену в живот, тут же спрыгнув на пол. Провода лопнули, люстра со штукатуркой посыпались на серый кафель. Егор прижался к стене, боль в бедре исчезла, смытая азартом битвы. Ольга ударилась затылком о старенькую газовую плиту. Дверца духовки смялась, кастрюля с борщом опасно закачалась.
      - Сдавайся!
      - Щ-щас! - она тяжело поднялась с пола, хватаясь за покореженную плиту. Егор кинулся к холодильнику, и правильно сделал. Кастрюля, вращаясь, пролетела по кухне и влепилась в обои. Егора передернуло - потеки борща удивительно напоминали мозги. Он рванул дверцу холодильника, схватил первое, что попалось и метко швырнул под ноги Ольги. Банка с солеными огурцами разбилась, жена поскользнулась на прокисшей массе и с трехэтажными матюгами упала на пол.
      Егор подобрал ножку бывшего табурета и точным ударом добил супругу.
        

Game over.

     
     
      ***
      - Ну, как? - Доктор вопросительно уставился на Егора.
      - Великолепно! - Егор глотнул энергетического напитка. - Нога, правда, болит слегка.
      - Ну, а как дела семейные?
      - Доктор, вы не поверите! Но как мы с женой стали посещать ваши сеансы, ссоры прекратились вообще, - Егор с удовольствием закурил. - Да что там ссоры, мы даже ни разу не поспорили!
      Дверь в кабинет главного врача распахнулась и на пороге появилась Ольга.
      - Милый, я готова.
      - Мы, пожалуй, пойдем, у нас сегодня гости...
      - Всех благ, - врач чуть приподнялся в кресле, прощаясь с пациентами.
     
      ***
      Выйдя на улицу, Егор обернулся на неоновую вывеску:
     
     

"Home Mortal Combat"

Центр эмоциональной разгрузки.

Виртуальные поединки на любой вкус!

  
   март 2007г.
  
  
  

Почти страшная сказка о том, почему стоматологи так много зарабатывают...

Существует поверье:

если ребенок,

засыпая, положит под подушку выпавший молочный зуб,

его заберет Зубная Фея

и оставит вместо зуба монетку

или исполнит желание.

     
     
     
      ***
      Давным-давно, почти неделю назад, Стася почувствовала, что передний зубик начал немного шататься. В принципе, никаких особых неудобств ей это не доставляло, правда, было немного больно, если она пила горячий чай из своей новой кружечки, которую Папа подарил на День Рождения. Но без чая человек вполне прожить может - чай не мороженое...
      По настоящему больно стало только сегодня.
      Проснулась Стася, как всегда, раньше всех. Протирая глазки, вышла на кухню и налила полный стакан минералки - "Пузыриков" как называла Мама любимый дочкин напиток.
      С полным стаканом в руках Стася осторожно заглянула в комнату. Родители спали. Старший брат Герка что-то проворчал во сне и отвернулся к стенке.
      Все спят...
      Стася потихоньку вернулась на кухню, отхлебнула из стакана и включила телевизор. На экране любимые "Смешарики" решали очередную проблему. Именно в этот момент Стася увидела ЕЁ.
      Большущая шоколадка одиноко лежала на подоконнике...
      На яркой обертке была нарисована забавная белочка, с энтузиазмом грызущая орешки.
      Стася была уже взрослым человеком, как-никак ЧЕТЫРЕ года, и прекрасно знала, что если на картинке нарисована белочка, да еще и с орехами, то шоколад обязательно будет вкусным. Стараясь все делать очень тихо, Стася развернула свою находку и с наслаждением откусила кусочек. В этот момент пришла БОЛЬ...
     
      ***
      Вот уже пять минут вся Семья безуспешно пыталась успокоить Стасю.
      - Ну, - Мама, утешая, прижимала дочку к груди, - успокойся, сейчас пойдем к доктору, и все будет хорошо.
      - Не хочу к доктору! - Не унималась девочка, - будет БОЛЬНО!!!
      - Конечно, не будет, - Папа очень переживал за дочь, но никак не мог придумать, чем успокоить ребенка. - Герка вон сколько раз ходил к врачу, и ничего, жив здоров. Скажи сын?..
      Герман, склонив голову набок, чуть слышно проговорил.
      - Будут рвать!
      - Не хочу РВА-А-АТЬ!!! - услышав незнакомое, но очень неприятное, словно скрежещущее слово, заплакала еще сильнее.
      - Так! - Мама решительно встала и скомандовала Папе - Я одеваюсь, а ты собирай детей.
      Мама скрылась в ванной, а Папа отправился на поиски детских вещей, разбросанных по всей квартире.
      Герман поближе придвинулся к сестре и заговорщицки принялся шептать ей на самое ухо:
      - Мне рассказывали, что в зубной больнице работает Фея.
      - Какая фея? - Уняв последние всхлипы, спросила Стася.
      - Зубная Фея.
      - Настоящая?
      - Самая настоящая! Про это даже кино есть. Я смотрел. Там тетеньку не пускали на небо, пока она не соберет у ребят много молочных зубиков.
      - И чего?
      - И того! Она подружилась с мальчиком, и все стало хорошо.
      - Фея улетела?
      - Я не помню... Наверное нет. Сама подумай, если она улетит, кто будет собирать у ребят зубки и исполнять желания?
      - Какие желания, мои?
      - И твои, и других ребяток.
      - Как Дедушка Мороз?
      - Даже лучше. Зубная Фея исполняет ЛЮБОЕ желание. Но нужно быть очень смелым.
      - Я хочу посмотреть на фею. Ты мне покажешь?
      - А ты не забоишься?
      - Нет, я уже большая.
      - Если ты будешь очень смелая, ничего не забоишься, будешь как настоящий сказочный герой...
      - Как Алеша Попович?
      - Да. Как Алеша. Если ты будешь отважной и не заплачешь, любое желание исполниться.
      - Папа!!! Мы идем к Зубной Фее.
      Папа заглянул на кухню и удивленно уставился на детей.
      - Куда мы идем?
      - Ты чего, забыл? Зубная Фея возьмет мой зубик, и я попрошу у нее, чтобы у маленьких деток зубки не болели! Правда здорово я придумала?
      - Умница, доченька. Ты у меня такая отважная и смелая.
      - Как Алешенька?
      - Да, доченька, как Алешенька...
     
      ***
      По чистому, недавно отремонтированному коридору стоматологической поликлиники туда - сюда ходили разные люди. У одних лица были грустные - это больные. У других добродушные и приветливые - это врачи.
      Мама, Герман и Стася уселись на зеленом диванчике и принялись ждать своей очереди.
      Стася с любопытством вглядывалась в лица проходящих мимо врачей. Когда открывалась дверь кабинета, пыталась заглянуть туда. И все ждала, когда появится Фея.
      - Ноги поднимаем! - Шаркая китайской шваброй, в коридоре появилась уборщица.
      Все послушно приподняли обутые в бахилы ноги.
      - Понаследили тут, а мне убирай.
      - Баба Даша! - Из дверей кабинета появилась молоденькая медсестра.
      - Ась? - Уборщица приостановила ленивые помахивания шваброй.
      - Будьте добры, принесите салфетки в хирургический.
      - Бегу, миленькая, сейчас родная. - Старушка, мелко семеня, скрылась из коридора.
      Медсестра посмотрела на замершее семейство и, приветливо махнув рукой, сказала:
      - Проходите.
      Мама поднялась с диванчика и взяла Стасю за ручку.
      - Пойдем доченька, сейчас тебя доктор посмотрит.
      - А Фея там?
      - Не знаю Стасенька, наверное, сейчас и увидим.
      ***
      Лампа неприятно светила прямо в глаза, Стася немного морщилась, но совсем не боялась. Девочка твердо решила, что ничего не испугается и, уж конечно, не заплачет. Она хмурила бровки и старалась не забыть загадать желание - ХОЧУ, чтобы у маленьких ребят зубки не болели.
      - Что у нас тут? - К креслу, в котором сидела маленькая девочка, подошел молоденький доктор.
      - У меня зубик болит. Его надо РВАТЬ! - Отважно заявила Стася.
      - Ну, давай посмотрим. Открой ротик. Так...
      - Дядя, а где Фея?
      - Какая фея? - Доктор удивленно посмотрел на Маму.
      - Зубная Фея!
      - А... - доктор наклонился поближе к лицу девочки. - Феи сейчас нет...
      - Как нет, а кому я отдам свой зубик? - На глазах девочки стали наворачиваться слезы.
      Доктор удивленно захлопал глазами, он еще не научился дружить с детьми.
      - Ну не знаю... Слушай, а давай ты оставишь зубик мне, а я передам его фее.
      - Хорошо. - Стася улыбнулась. - Давай РВИ, я готова загадывать желание.
     
      - ХОЧУ, ЧТОБЫ У МАЛЕНЬКИХ ДЕТОК НЕ БОЛЕЛИ ЗУБКИ!!! Ой!!! Мамочка, и совсем не больно!
      - Я же тебе говорила. Спасибо доктор.
      - Да что вы... - Молоденький доктор смущенно улыбнулся.
      - А вы не забудете передать зубик Фее.
      - Конечно, нет, маленькая.
      - Хорошо. - Стася поднялась с кресла. - Ну, мы пойдем?
      -Всего доброго! - Доктор сам проводил Маму и Стасю до двери.
     
      ***
      Доктор присел на стул, продолжая вертеть в руках удаленный зубик.
      - А вот и салфеточки. - В кабинете появилась Баба Даша. - Что тут у вас Олег Александрович? Давайте уберу.
      Доктор посмотрел на зубик.
      - Возьмите...
      - Какой маленький. - Старушка принялась заворачивать зубик в салфетку.
      - Девочке только что удалил, первый, - Баба Даша едва заметно вздрогнула. - Вы не поверите, мне и делать ничего не пришлось такое ощущение, что САМ ВЫПАЛ.
      Старушка шумно вздохнула.
      - Девочка ничего не попросила?
      - А то! Попросила. Представляете, такая маленькая и такая смелая, и даже не для себя желала - для всех детей.
      - Что она сказала?
      - Она загадала - чтобы у всех маленьких детей не болели зубки.
      - Понятно. - Баба Даша шаркающей походкой вышла из кабинета.
     
      ***
      Если бы в коридоре не горели лампы дневного света, кто-нибудь, возможно, смог бы увидеть трепетное свечение за спиной старенькой уборщицы, словно воздух взбивали крохотные радужные крылышки.
      Но в коридоре было очень светло, и потому все посетители видели лишь маленькую старушку в чистеньком халатике.
      Монетки за добровольно отданный зубик уже волшебным образом очутились на счете поликлиники, а что касается желания маленькой девочки - клятва, данная много веков назад Эскулапу, не оставляла старушке выбора...
      Зайдя в свою маленькую каморку, Зубная Фея достала из кармана потертую волшебную палочку...
     
      С этого дня у всех маленьких детей в городе перестали болеть зубки.
     
     
      Февраль 2007.
  
  
  
   Александр Неуймин & Александра Полторацкая
     

Собаке дворника, чтоб ласкова была...

     
     
      Опять, СВИНЬЯ, нажрался. И что ж ты с ним делать будешь! Третий день уж пьет, подлец. А кишки-то есть просят, и на улицу хочется, отправить, так сказать, естественные надобности, третий час как хочется...
      А он лежит. Посмотрите на него, как есть овощ, валяется на диване и аж не дышит. Помню, когда еще щенком был, так я этого всякий раз сильно пугался, людей на помощь звал.
      Потом ничего, привык.
      И всегда, подлец, дверь запирает! Какого пса, спрашивается? Кому он нужен? Одно слово - ДВОРНИК...
      У нас и красть нечего. А мне тут сидеть, муки выносить нечеловеческие. Поначалу я еще бороться пытался, как-то, помню, даже подкоп хотел сделать, так не копается - пол-то не земляной, бетонный. Только линолеум зря расцарапал, ох и влетело потом по загривку! Эх, вот были времена...
      Во младенчестве мне конечно все по иному мечталось...
      Когда ХОЗЯИН меня подобрал, я еще совсем неразумный был, так он кормил меня молоком, как сейчас помню, картонный пакет, под когтями еще так хрустит. Хорошо было. Сейчас картонные пачки только от "Беломора" валяются, совсем не то - воняют и не хрустят. Скоро совсем ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ облик потеряет...
      Что дальше будет, видно со всей прозрачностью - наложу кучку, а там хоть трава не расти. А руки распускать начнет - так и знай, покусаю. Сам виноват, надо дверь открывать. Или хотя бы окно. Мы ж на первом этаже живем. А вот что еще на ум приходит - сижу я тут, держу все в себе, а потом ну как не выйдет? И очень просто будет - помру от запора и голодного заворота кишок одновременно! А ХОЗЯИН и не думает об этом. Дверь запирает, и все, сиди.
      А жрать-то как хочется ...
      - М-м...Фил-липп Фил-липпыч...к-р-рх, - это ХОЗЯИН очнулся. Я подбежал к нему, вдруг помочь надо. Нет - на бок повернулся и захрапел, свинья.
      Завыть, что ль? Да без толку это. Никто не откликнется, у всех свои проблемы. Болоночка с седьмого, правда, отвечает. Слышно потом, как хозяйка ее за шкирку и - тапочкой, тапочкой. Жалко дуру. Так что молча будем страдать, как благородным псам полагается. Хотя благородный из меня, как из Полиграф Полиграфыча незабвенного.
      Как этот БУЛГАКОВ, стервец, собак понимал! Истинно сердце у него собачье, хоть и человек. Зуб даю, оборотень был. ХОЗЯИН мне маленькому его читал. И аж слезу пускал, говорил: "Вот ведь, как людей знает! Как пишет, а!" Раньше у ХОЗЯИНа много книжек было, вечерами мы с ним читали. Образовать меня хотел, сердешный мой.
      А теперь книжек и нет никаких, распродал все, а деньги - на водку. Только и остается вспоминать, как он сидит в скрипучем, продавленном кресле, а я голову этак ему на колени и зажмурюсь. Он за ушами мне треплет, и читает. Вслух. И такое чувство невыразимое, благостное где-то под ребрами разрастается...эх!..
      Все. Сил моих больше нет. Последнее средство остается. Ох, и не люблю я это, больно до ужаса, весь наизнанку выворачиваешься. Все косточки до единой потом ноют, лапой пошевелить невозможно. Шерсть вся вылезает, и таким себя беззащитным под сквозняком чувствуешь. А самое главное - хвостом не повилять, и уши не навострить, вот что обидно!
      Но делать нечего, жить-то хочется, и желательно с куском мяса в миске.
      ***
      ПЕС лежал в уголке, закрыв глаза. И так плохо было ему, что и скулить уже не получалось. Он нерешительно глянул вбок, может, ХОЗЯИН сейчас очнется, тогда не надо будет этого всего... Но нет, бревно сопело и наполняло комнату тошнотворным перегаром. Еще чуть-чуть потянуть время, еще немного, пожалуйста!
      Спазм в желудке, совсем уж сильный и долгий, решил дело. Пес на дрожащих лапах поднялся с коврика, и выцапал из-под него затрепанную, засаленную от старости книжку. Истертые буквы на обложке складывались в непонятные слоги: "М...Б ...га...в", и чуть пониже: "Со...чье С...р..е". Единственная книга, чудом оставшаяся в доме, давно уж забытая Климом-дворником.
      Носом разворошив страницы, пес замер, уткнувшись в пожелтевшие от времени листы...
      ***
      -- Глянь, Климыч тверезый! Пипец! - удивился Петрович, выглянув в окошко. Михалыч по кличке Хрюк поднялся с матраца, не поверив корешу.
      -- Во, б..., дает! - согласился Хрюк минутой позже. - Так у него ж сегодня получка. Вот и выезживается перед начальством
      -- Да?! - у Петровича разгорелось внутри. Выпить хотелось до смерти. - Пойдем договоримся. А?..
      Хрюк заупрямился по всегдашней своей привычке, поэтому Петрович пошел один.
      -- Клим, а Клим! Климыч! - Дворник вздрогнул, как будто его хлыстом ударили, и резко обернувшись зыркнул на Петровича.
      - Ну?
      - Здорово, Клим! Чего не здороваешься-то? - разулыбался Петрович.
      - Чего надо? - как гавкнул прямо. Петрович решил было обидеться, но тут вспомнил, зачем пришел.
      -- Слышь, Клим, у тебя, кажись, получка, да? - заискивающе обратился он.
      -- Получка? - Клим удивился.
      -- А то не знаешь? - но Петрович подавил в себе зверя и вежливо спросил: - Так позовешь нас, ага?
      -- Это я удачно зашел, - буркнул дворник себе под нос, повернулся к Петровичу спиной и зашаркал метлой, будто и не было разговора.
      От такой обиды Петрович аж прослезился. А еще ДРУГ называется. Вместе пили, а теперь и внимания не обращает, гад.
      Пришлось идти обратно, к Хрюку.
      ***
      После обеда Клим все же решился и заглянул в тесную комнатушку бухгалтерии ЖЭКа.
      Алка оторвалась от созерцания квартального баланса и уставилась на Клима. Первое, что ее поразило - свежий вид дворника. Никакой похмельной мрачности и в помине не было.
      -- Здравствуйте, - улыбнулся Клим.
      -- Здравствуй...те, - растерянно ответила Алка.
      -- Я ведь сегодня зарплату получаю, верно? Ну, в общем, вот...- и дворник совершенно непостижимо стушевался. Это было совсем на него не похоже.
      "Вот оно! Влюбился!" - Алка аж задохнулась.
      "Да, точно, все объясняется, вот почему он протрезвел, приоделся. Для нее! А любовь греет, вот и помолодел как! Все ясно. Ну совсем как во вчерашнем любовном романе, и карты все верно нагадали позавчера."
      Алка кокетливо поправила непокорный локон.
      В душе пели соловьи...
      -- Привет Клим, хорошо выглядишь! - Светка бестактно ворвалась в комнатку. - Офигеть можно! Побрился! Давно не видели, кстати. Чего пришел?
      Соловьи заткнулись и улетели. Алка подарила желчный взгляд дуре Светке. Та не поняла:
      -- Ты чего?
      Алка зарылась в бумажки. Настроение испортилось основательно.
     
      ***
      Какой я Клим! Так и хотелось им всем рявкнуть: "Да Филипп Филиппыч я! Неужели не видите!" Слепые люди. Только кошки окрестные узнавали, чуть с ума не сходили - запах псиный, а образина человечья. Хе-хе.
      Филипп Филиппыч вышел из магазина и полной грудью втянул воздух.
      И запахи тусклые... Не те запахи...
      Картошку купил, молоко купил, еще по мелочи купил, всего кроме водки. Будет с него...
      Так, сейчас все положим в холодильник, картошку вариться поставим. Да, а корм собачий? Купил, Слава Мослу, вот мешок стоит.
      ХОЗЯИН спит, подлец, и не шелохнется, а дверь-то у нас скрипучая. Открыть форточку, чтоб перегар вышел, или простудится? Чуть-чуть можно, а ХОЗЯИНа укроем пледом, и все хорошо будет.
      Ф-фух, убегался. Нет, хорошо все-таки собакам. И Алка хороша. Как я зашел в эту...как ее...бухгалтерию, вот! Так она словно сучка в течку, хотя я ни сном, ни духом! Эх...
      Моя воля, так постановил бы закон - всем человекам при рождении напрочь резать этот центр фантазий в мозгу, или где он находится. Столько проблем от этих фантазий, уму непостижимо.
      Проще надо жить. Всему свое время, надо - поел, надо - поспал, надо - случился. Слушать надо природу, как МЫ ее слушаем, и все утрясется.
      ХОЗЯИН совсем природу не слушает, оттого и пьет, и болеет. Вот раньше...
      Раньше он был добрый и ласковый. Подобрал он меня, от мальчишек спас. Мамаша моя, от которой я только теплое брюхо и молоко помню, пропала неизвестно куда, а мы, щенята, в коробке остались, где она нас рожала. На свалке жили. Мальчишки нас разыскали, и придумали отличную забаву - решили нас утопить. Всех братьев потопили, остался я. Когда нос мой в воду уже окунался, думал - все, смерть пришла, - тут он меня и спас. Распугал поганцев метлой, выловил из речки, куда мальчишки уронили от испугу, обогрел, домой принес и молоком из пакета напоил. С тех пор, кстати, я воды до дрожи боюсь.
      Что там мой ХОЗЯИН? Ага, скоро проснется...
      ***
      Выключенная картошка томилась в кастрюле, комната проветрилась, из угла раздалось тихое поскуливание.
      Проснулся, значит, ХОЗЯИН. Небось удивляется... как это так?..
      Филипп Филиппыч решительно поднялся с табуретки, прошел в комнату и откинул в сторону собачий коврик.
      На полу беззащитно лежала засаленная книжка.
      Подхватив старый томик, Филипыч, уже не спеша, вышел во двор и направился в сторону догорающего у забора костра. В дворницкой истошно взвыл ПЕС...
  
   Ноябрь 2006.
  
  

Игра в ассоциации

Второе место в конкурсе "Наследники Толкиена V"

     

Ассоциация первая - ЛЮБОВЬ.

      Любовь...
      А что Любовь для меня?
      Дайте-ка подумать...
      Любовь, как я это себе понимаю - суть понятие растяжимое.
      Я, например, Люблю красный цвет, Люблю родителей, Люблю собачек, Люблю читать...
      А вот остальные...
      Ну, не знаю...
      Чего только люди не любят, и притом всеми возможными способами.
      Иногда это так забавно...
      Ну скажите мне, что за привычка задавать глупые вопросы?
      Вот и сейчас, подошла одна такая - с блокнотиком и пером самописным. Стоит, зараза, пустыми глазами хлопает, губки дует:
      - Скажите, как по вашему, это из-за несчастной любви?
      - Да хрен его знает, - я стараюсь побыстрее пробраться меж плотных рядов журналистов. И откуда они только узнают ГДЕ, да ЧТО... Ну не понятно это для меня. И почему именно здесь? Почему сейчас, когда для меня важнее всего побыть одному, здесь толпа этих "Любителей Горячих Новостей". Неужели им не противно? Хотя может у них любовь? Ну да, такая вот ЛЮБОВЬ - грязная и мерзкая...
      А я люблю "Главпродукт ХРЕН ЯдРеНыЙ". На баночке написано. Красненьким и синеньким по желтенькому. Стекло прозрачное, у горлышка волнистое. Крышка белая, на крышке пропечатано "24.09.2006.АН". Сейчас мы ее в пакетик и в вещдоки... Так бы тебя и расцеловал, хрен ядреный... Люблю таких преступников, и тебе отпечатки, и слюна, с слепок магической ауры, да такой замечательный, что хоть в учебник по Магкриминалистики вставляй... мои светлые мысли были прерваны самым беспардонным окриком:
     -- Темный!
     -- Чо? - я резко обернулся и вскинул лук.
     -- Кончай давай, жрать хочу! - когда я понял кто оторвал меня от дела, то несколько успокоился, уж больно забавно он сморщился оказавшись у меня под прицелом.
      - Ой, жрать он хочет. Пошел бы и пожрал, там рядом забегаловка для таких, как ты. Гоблин несчастный.
     -- На себя посмотри, эльф патлатый!
      Н - да, ворчать надо было потише. Забыл как-то, что у гоблинов слух отличный. А этот к тому же и стажер. Значит, обидчивый, как ребенок.
     

Ассоциация вторая - РОДЫ.

      Роды...
      В смысле, когда одно существо производит на свет другое (часто себе подобное).
      Представили?
      Вот и я...
      Видел я роды однажды...мой вам совет, бегите от рожающих как можно дальше - единственное толковое, что вы сможете сделать...
      Напоследок я осмотрел еще раз место происшествия. Полный разгром, это как водится. Девица с перерезанным горлом и мужик с ножом в спине. Оба как только что родились. Голые и в крови
      Эх... Ну что бы мужику стоило нож не в спину себе воткнуть, а в грудь. И была бы милая бытовая драка, порезал изменщицу, и сам убился. От раскаяния. Не подумал покойничек, не подумал, а мне разгребать.
     -- Ну скоро ты там?
      Тьфу ты, ну что с него возьмешь, стажер, одно слово.
      - Ну иду уже, иду. - сказал и собрав вещдоки в походную торбу, двинулся к дверям.
     
     
     

Ассоциация третья - ПИЩА.

     
      Пища...
      Вот это вопрос-вопросов.
      Часто все придавались мыслям о хлебе насущном?
      Я часто...
      Притом он - хлеб наш насущный, как не странно бывает самым разным, не всегда к хорошо всем известному продукту питания имеет прямое отношение.
      Ну, например:
      - Так женщину хочется, щас умру...
      Прям таки и умрешь? ЛОЖЬ!!!
      Никто еще от этого не умирал.
     
      Но поесть, а особливо поесть вкусно и питательно, это, скажу вам прямо первейшее для каждого эльфа дело. Наверное поэтому все постоянно шутят над нашим выпирающим брюшком...
     
      Повел я стажера, конечно, не в забегаловку, а в приличное место через квартал отсюда. Там шеф-повар знакомый, не отравит. Для гоблина чересчур шикарно, но я не собирался из-за него обижать мой бедный желудок.
      - Жили у бабу-уси, ейе,
      Два весе-о-лых гу-уся, охо-о...
      А-адин белый, другой серый,
      Вот такие гу-уси, та-ра-ра, м-м...
      Я поперхнулся. Стажер Федя кинулся на помощь, но я успел пригнуться. Маленькая, но до неприятности костлявая ладошка со свистом пронеслась над головой, и мой кашель прекратился сам собой.
      Обожаю стажера.
     
     

Ассоциация четвертая - БРАНЬ.

     
      Брань...
      Не, ну конечно можно прикинуться, что имеется в виду "ПОЛЕ БРАНИ" - это, кто не знает, когда молодой, сексуальный, умный, но несколько раненый капитан, или рядовой, кому что больше нравиться, преодолевая последний Рубикон водружает таки полковое знамя над позициями поверженного противника...
      Здесь другое...
      Здесь, извините господа - тупо МАТ.
      Наш родной эльфийский мат. Помните как у классика? "О сколько на мгновений чудных, готовит матерщины дух..."
      Отдышавшись я удивленно посмотрел посетителей:
      - Здесь что, никто не понимает эльфийский?
      Я огляделся - похоже, никто. Все мирно чавкали под нежный джаз. Страдал саксофон, томилась певица в красном платье-чулке, кстати, отличный голос. Это она, что ль, такие шуточки отмачивает? Надо познакомиться.
      Меня разобрало. Это ж надо, в таком пристойном кафе, с вежливыми официантами и чистыми скатертями, с великолепным поваром и собственным оркестром, и поют эльфийскую непристойную! Как хорошо, что я здесь один из всех эльф, и больше никто не понимает вообще, что делают эти гуси с, так, сказать, бабусей...
     -- Ты чего? - сейчас Федя опять позаботится.
     -- Нет-нет, все нормально, поперхнулся просто. Не надо!
      Федя опустил занесенную рученку и обратил взор на сцену. Я занялся своим картофелем. Ни ногой сюда больше! В кафе едят, а не ржут, как лошади. Федя заслушался! Знал бы он, что слушает! Ой, не могу!
     -- Ту эс ламмин, ах-ха-ха, ик!
      Орки в твою печень, досмеялся...
     
     

Ассоциация пятая - ТЕЛО.

     
      Тело...
      Тело бывает роскошным.
      Нет, конечно, бывает как у меня, и в принципе с таким телом тоже жить можно. Но, иногда, встречаются поистине РАСКОШНЫЕ тела...
      Вот у певички тело на твердую четверку, а у барменши - это ПЯТЬ.
      Но вернемся к моей телесной оболочке, или организму, тут уж как вам будет удобнее...
      Так вот, старая эльфийская песня о проблемах арнитофилии возымела на мой организм самое недвусмысленное действие. А именно - заикало. И вовсе не потому, что кто-то или что-то меня принялось вспоминать, а потому как на продолжительный смех у нас с моим телом всегда одна реакция - мы ИКАЕМ...
     
      Так, успокаиваемся, икоту заедаем. Опа, стажер вытаращился. А в глазах отражается красное, значит, кто-то рядом...
     -- Вам понравилось? - Федя бурно закивал, но певица оставила его без внимания. Обращалась она ко мне.
     -- О да! В высшей степени, - правильно, стажер, придвинь даме стул.
     -- Я старалась. Для вас, - мурлыкнула девушка в красном чулке-платье.
     -- О, польщен, - это она не знает, кто я. Полицейский я, не хрен ядреный. Тьфу, прицепилось.
     -- Я вас знаю. Вы Серсо Рамирэль, а я Омина, можно просто Оми. И я не возражу против вашего присутствия в моем номере в 7 вечера завтра, - певица элегантно пригубила вина, сверкнула очами и шикарно удалилась.
      Федя сглотнул. Ах да, гоблин же не привык к такому обществу. Я стал резать остывший картофель.
     -- Тебе что, по фигу? - Федя вылупился на меня.
     -- Ты что? Как может быть по фигу такой картофель и такое мясо?!
      Стажер замолчал. Потом вздохнул.
     -- Ну хорошо. Скажи хотя бы, о чем она пела.
     -- Ты уверен, что хочешь это знать?
     -- Уверен.
     -- Точно?
     -- Точно!
     -- На все сто?
     -- Да не тяни ты, Темный!
      Мой бедный невинный гоблин. Я и рассказал.
      После того как гоблин пришел в себя мы направились в участок...
     

Ассоциация шестая - ИМЯ.

      Имя...
      Забавно, но все известные мне разумные существа, предают ИМЕНИ гораздо большее значение, чем оное заслуживает.
      Я не в коей мере не принижаю магического значения имен, но...
      Знавал я одного эльфа, которого вырастили горные тролли, со свойственной им прямотой назвали приемные родители найденыша- Дерьмо. До пятнадцати лет он и не подозревал, что его имя значит. Когда узнал конечно расстроился, и даже некоторое время с приемной семьей не общался, а потом все утряслось...
      Так вот, дамы и господа, пах тот эльф, как и прочие эльфы - свежими розами, срезанными на северном ветру...
      А вы говорите: "Что в имени твоем?"
      Оми.
      Ее зовут Оми. Интересно, а не та ли это Оми...
      Мысль спорхнула вспугнутой пташкой. Еще бы не спорхнуть, Федя в меня врезался. Стажер зеленый, на ровном месте спотыкается!
      Федя мычал и указывал на свои ноги. Что, ну что ты мне показываешь? Грязные обломанные ногти? Волосы на пятке? В гробу я видал твои прелести! Г-гоблин! Чтоб тя орк! Ложись!.. Бахнул взрыв.
      Зря я на него взъелся. Стажер показывал мне вовсе не на ноги, а под ноги. Большая разница. Потому что Федя дернул за растяжку. Не послушайся он меня, и я бы его действительно видел в гробу. И себя тоже, я верю в загробный мир. А так Федя грохнулся, я шмякнулся, и осколки пролетели над нами.
      Лёжа в пыли, я лениво наблюдал как из дыма появляется чуть пошатывающая фигура...
     

Ассоциация седьмая - ДОВЕРИЕ.

      Доверие...
      Если разобрать слово по составу получим недвусмысленное - ДО ВЕРЫ.
      А именно, до того как мы кому-то поверим, мы ему оказывает ДОВЕРИЕ - проще говоря, верим авансом.
      Иногда зря...
      Многие в нашем управлении считают, что доверять нельзя никому.
      Я в их числе!
      Особенно я не доверяю седым мужикам благородной наружности, ну этим...
      ... предсказателям в пятом поколение...
     
      Из дыма и пыли прямо на нас вышел седовласый мужик благородной наружности - наш городской пророк.
      ПРО РОК эта сволочь никогда и никому не рассказывала, а вот про попсу, или Эстрадных исполнителей, так это пожалуйста...
      Пророк внимательно посмотрел на нас со стажером, и, убедившись, что мы еще не пришли в себя после взрыва, а значит убежать на сможем, ехидно улыбнулся:
      - Одумайтесь, ибо грешны вы во грехе, а грех ваш грешен грешной грешностью!
      - Ну все, поймал. - я сел и принялся приводить мундир в порядок.
      - Одумайтесь! - Пророк явно приободрился.
      - Вот заладил, старый пень. - гоблин вылез из лопухов и теперь с нескрываемым интересом разглядывал образовавшуюся после взрыва воронку. - Чего ты его слушаешь? Заняться больше нечем? У нас с тобой дело не раскрытое.
      - Часы отмеряют последние минуты! - Пророк медленно но верно скатывался в пропасть речевого экстаза. - Ровно в полдень наступит Апокалипсис и умрет славный град! Вносите деньги в кассу божественного спасения! Всего за пять сольдо вы получите освобождение от всех своих прегрешений. Наши индульгенции - самые индульгентные в мире!
      - Пошли уже! А то я ему сейчас врежу, и тебе придется меня арестовать. - гоблин потерял всяческое милосердие к блаженному... впрочем я его понимаю.
      - Ладно тебе. Вон смотри, принцессу опять украли...
      Гоблин сощурился и тихо выругался:
      - Вот ...ть, красавица!
     

Ассоциация восьмая - КРАСОТА.

     
      Красота...
      Вы можете со мной спорить до потери передних зубов, но красивые бабы существуют!
      Где они живут и как их зовут, для меня (достигшего возраста 330 лет) остается загадкой.
      Но они ЕСТЬ!!!
      Эта же сука была страшная как все мои похмельные понедельники.
      То-есть - вроде и женщина, но рядом с ней хочется не возбудиться, а УДАВИТЬСЯ!!!
      Мало того, явно понимая всю свою ущербность это сволочь постоянно инициировала собственные похищения. Условия всегда были одни и те же:
     -- похититель крадет принцессу.
     -- тащит оную через весь город, чтоб все видели, что она кому-то нужна.
     -- насилуют в темной подворотне до полного принцессиного удовлетворения.
     -- в случае не получения принцессой вышеупомянутого удовлетворения похитителя волокут на плаху...
      Надо ли говорить, что на данные условия соглашаются только приговоренные к смертной казни...
      ... а палач еще ни разу не остался без работы...
     
      Похитители уныло выволокли принцессу на середину городской площади. И оросив в пыли начали обреченно пить из бассейна.
      Из переулка показалась королевская кормилица:
      - Похитили нашу красавицу! Задумали аспиды страшное! - достигнув середины площади кормилица устало взгромоздилась на оградку городского фонтана. С жалостью, взглянув на обреченных, спросила:
      - Не пробовали?
      Резко отскочив в стороны похитители нервно закачали головами: "Дескать, нет, матушка не пробовали".
      - И правильно, - кормилица затянулась папиросой, от которой чувствительно попахивало травкой. - Дольше ждешь. Дольше живешь!!!
     
      ...На площади появился пророк:
      - Одумайтесь...
     
      ...подбежавшая к нам певичка, ну та - в красном платье-чулке, переведя дыхание выдавила:
      - Я знаю, кто совершил убийство...
     
      ...гоблин весь превратился в слух...
      ...мне очень хотелось поскорее закончить со всем этим...
      И тут, Город начал рушиться...
      Видимо пришло ВРЕМЯ.
     
     

Ассоциация девятая - ВРЕМЯ.

     
      Время...
      Время приближалось к обеду...
      Вот сейчас откроется дверь и в детскую заглянет мама.
      Мама строго посмотрит и скажет:
      - Быстро убирай игрушки и иди за стол.
      Сережа послушно начнет складывать кубики в коробку.
      Исчезнет ГОРОД, так любовно возводимый им все утро, исчезнет городская площадь с фонтаном...
      ...Эльф и гоблин так и не узнают, что хотела сказать им певичка в красном платье-чулке...
      ...Пророк так и не будет услышан...
      ...Прекрасная принцесса так и не найдет своего ЕДИНСТВЕННОГО...
     
      Игра закончилась...
     
      Что поделаешь...
      Взрослых надо слушаться!
     
      Ноябрь 2006
  
  
  
  
  
   Александр Никифоров
  

Из новой книги " МАБУТА, первое положение"

  
   Витька, так скандально покинувший друзей, был с сопровождением доставлен назад в военный городок, на гарнизонную гауптвахту.
   В маленькой камере, кроме него, оказалось еще трое "сидельцев" в погонах сержанта и двух рядовых срочной службы.
   Сержант с " пофигистким выражением лица, которое присуще " дедушке" срочной службы, и дающее неоспоримые права на льготы и привилегии армейской жизни, оказал вновь прибывшему почет и уважение.
   - Я приветствую тебя, как первого партизана, с которым мне довелось встретиться на губе, хотя я тут давно уже не гость, - сказал он, пожимая Витьке руку.
   - А вы " фазаны",- повернулся сержант к рядовым, мирно сидевшим на деревянном топчане, занимающим половину камеры,- Лётом " прадедушке" закурить, и место, место освободите уважаемому человеку.
   Солдаты соскочили с топчана. Один из них протянул Витьке, сигарету, другой достал боковинку коробка, чиркнул по ней расщепленной на двое спичкой, ловко зажег и дал "прадедушке" закурить.
   Витьке, сразу вспомнившему, что такое " армейский дед", стало невообразимо хорошо.
   Он растянулся на топчане, и попыхивая дымом в серый, давно не беленный потолок, приготовился слушать обычную в таких случаях лекцию о здешних порядках: о том что нельзя, но можно, если очень захотеть, и что можно, но совсем не хочется. По опыту своей службы, полной таких отсидок, Витька, знал, что такие беседы заканчиваются одним- дембель неизбежен, как крах капитализма.
   Под монотонные наставления сержанта, он уже начал закрывать глаза, чтобы после пережитых событий предаться отдыху, но начинающую дремоту прервал звук поворота ключа, затем скрип открываемой двери...
   - Если " кусяра", то полный каюк,- предупредил сержант.
   В камеру бочком протиснулся прапорщик, с лицом до того квадратным, что Витька, ясно себе представил- все его деревенское детство и отрочество, прошедшее на цельном парном молоке и натуральном масле, и все те три класса и восемь коридоров, составляющих его образование, не считая начального военного.
   - Ты. Чее? Мабута, оборзел?- вперил прапор маленькие глазки, казавшиеся бусинками на огромном лице, в продолжавшего курить, Витьку.
   - Али мы в Сочах, на пляжу разлеглись? Счас я с тебя мигом дурь выбью. Забыл, небось, как бритвочкой очко драить? Шагооом, марш за мной!
   Витька посмотрел на замеревших и казалось не дышавших остальных "сидельцев", ища поддержки и сочувствия, но увидев выражение ужаса на их лицах, молча поплелся за прапорщиком.
   Он внутренне съёжился, глядя на покачивающуюся впереди огромную спину, уже определив для себя, что возражать и противоречить будет себе дороже.
   Дойдя до конца коридора " квазимодо" в мундире советского прапорщика, открыл дверь за которой, Витька увидел ряд умывальников и унитазов.
   - Почисть! Чтоб горело, как кремлевские звезды,- издал прапор рыкающий звук, отдаленно похожий на смех,- через час доложись.
   - А тряпку можно, товарищ прапорщик,- заикаясь от страха перед прапорщиком и увиденным фронтом работ, спросил Витька.
   - Можно козу на возу, или слона с подставки, а в Армии- разрешите,- поправил прапорщик,- тряпка в углу за батареей.
   Прапор повернулся и стуча огромными сапогами, не хуже слона, которого помянул, двинулся по коридору, проверять порядок в сложном механизме, вверенной ему, как коменданту, гарнизонной гауптвахты.
  
   К концу отведенного часа, Витька почти закончил работы на порученном участке.
   Унитазы с умывальниками сверкали, и хотя этот блеск, даже и близко не напоминал блеск кремлевских звезд, но звезды ведь через день, а то и чаще не скребут бритвенным лезвием, вообще уничтожая блеск.
   Оставалось навести последний штрих- провести мокрой тряпкой по полу, но Витька тянул время.
   По его расчетам, прапор вот-вот, должен податься домой, отдыхать после трудов праведных. А накопленный Витькой, армейский опыт пребывания на "губе", напоминал ему о том, что если тебя выпустили из камеры на работы, то весь персонал этого заведения озадачен лишь тем, как бы арестант не остался без работы.
   Он сидел на подоконнике, ожидая смены караула, а вместе с ней проверки и возращения в камеру.
  
   Квадратному прапорщику, Фролу Игнатьевичу, в это время было не до арестанта.
   К нему на службу пришел давний друг, еще по школе прапорщиков- старший прапорщик Бабичев, занимающий ответственейшую должность: начальника продовольственного склада полка.
   Визит друга с такой должностью означал- накрытый, из излишков продовольствия , стол.
   Спирт, выменянный на те же излишки, у прапорщика, начальника аптеки полка.
   Истину:- не прапорщик красит должность, а должность прапорщика, они давно проверили на деле.
   - Ты пойми меня, Игнатьич, хоть мы с тобой и прапора, а без нас никуда. Прикинь, вот сегодня: приходит командир,- Выручай, Семеныч, у моей именины, подкинь на стол.
   А где мне, друг любезный, на всех напастись? У самого трое, и своя опять с "икрой",-
   разливая по стаканам спирт, сетовал на свою жизнь Бабичев.
   - Хорошо , если б один командир, а то еще вся эта мелюзга, начиная с ротных одолевает.
   А где на всех взять, да чтоб себя не обидеть?
   Они со звоном сдвинули стаканы, и начали медленно закусывать, размышляя о своей первейшей роли в Вооруженных силах.
  
   Витька кипел от негодования. Устав ждать, решив, что про него окончательно забыли, он решил действовать самостоятельно.
   Открыв дверь, осторожно выглянул в коридор. Там было пусто, только в конце коридора слышались приглушенные голоса.
   - Бог не выдаст, свинья не съест,- решил он.
   Пройдя коридор, остановился у двери, из-за которой доносились обрывки разговора.
   Перекрестившись, Витька робко постучал.
  
   - И не говори , Семеныч, у меня тоже...- прервал ответ Игнатьич, услышав стук в дверь.
   Реакция на стук ветеранов-тыловиков была мгновенной.
   Открыв дверь, Витька увидел двух пожилых прапорщиков , внимательно изучающих прессу. Незнакомый читал, судя по обложке какой-то военный журнал, а " квазимодо" с головой ушел в изучение газеты " Красная звезда".
   Незнакомый прапор оторвался от журнала, и посмотрел на виновника прерванного застолья. Увидев, что это рядовой, да еще и партизан, он рявкнул командным голосом,
   - Вас, что товарищ рядовой, не учили? Перед тем как войти, нужно спросить разрешение! Затем представиться! То есть громко, четко назвать свое звание и фамилию! Вы не выполнили ни первого, ни второго. Отсюда следует, что солдат вы, никудышный, и Устава не знаете.
   У Игнатьича, от слов друга в восхищенье заблестели глаза.
   Витька, сразу смекнул, что его хотят разыграть, эти два старых вояки, решившие раскрасить свои серые армейские будни.
   Он решил действовать по - русски на " авось", куда кривая выведет.
   Четко выполнив "кругом", он вышел из комнаты, закрыл дверь, и громко постучал.
   Услышав,- Войдите,- открыл дверь, и с порога гаркнул,- Разрешите войти! Рядовой Симонов!
   Незнакомый прапорщик, на его крик, милостиво кивнул головой.
   - Товарищ старший прапорщик! Разрешите обратиться к товарищу прапорщику?- проорал
   Витька.
   Получив в ответ, еще один разрешающий кивок, он продолжил игру на " публику".
   - Товарищ прапорщик! Ваше задание выполнено! " Очки" горят, умывальники сверкают. Следую к месту временной дислокации в виде камеры, не мог нарушить Устава, и не доложить, согласно приказу, о проделанной работе по уборке мест общего пользования.
   Произведена тщательна чистка лезвием четырех унитазов, трех умывальников, сделана влажная уборка пола.
   - Вольно, вольно,- от довольной улыбки на лице прапорщика, совсем пропали глаза.
   - Видал, орла, Семеныч?- то ли с вопросом, то ли с одобрением посмотрел он на друга.
   Слитые крепкой дружбой и спитые долгой службой, они понимали друг друга, по взгляду
   - Садись,- кивнул на стул с собой рядом, Семеныч,- как звать?
   - Виктором,- товарищ старший прапорщик, - Витька еще не вышел из образа примерного солдата.
   - Давай, Витя, без чинов. Спирт пьешь?
   - Пью все, что горит, остальным запиваю,- Витька поудобнее уселся на стуле.
   - Наш человек. Сразу видно служил, не дурака валял,- водрузил Семеныч, на стол бутылку.. Игнатич. Достал закуску, и стол обрел прежний вид.
   - На "гражданке" закусон послабже будет,- оценил Витька, устраиваясь еще основательней.
   - А то? Мы чай не последние люди в Армии. Так ведь, Семеныч?
   - Об этом и толковать не стоит,- ответил тот , разливая спирт.
   Витьке, уже чувствующему привычный вкус спиртного во рту, они казались не только не последними, а первейшими и милейшими людьми, на всем белом свете.
   - Поднимем стаканы за Родину - мать, пока мы живые и есть в ней, что взять,- выдал тост Семеныч.
   Зазвенело стекло граненных стаканов. Застолье начало набирать новые обороты, приняв на равных правах нового участника.
  
  
   - Артиллеристы! Сталин дал приказ! Артиллеристы! Зовет Отчизна нас!- подпевал Витька своим собутыльникам, не совсем, правда понимая, причем здесь тыловая служба прапорщиков и доблестные артиллеристы. Но тыловики не прерывали его пение, и он в благодарность за это, прославлял артиллерию, громче всех. Два раза уже к ним заглядывал начальник караула с требованием прекратить пение, которое слышно на весь гарнизон, но оба раза приняв на "посошок", забывал зачем пришел и удалялся к исполнению своих обязанностей. Сумка Семеныча, казалась бездонной, и только приход его жены, худощавой особы с выпирающим вперед огромным животом, прервал
   " дцатую" по счету песню.
   Витька, как воспитанный человек, попытался предложить даме свой стул, но тут же был отодвинут в угол не по- женски сильной рукой., и вспомнив такие ситуации на гражданке, решил переждать все в более спокойном месте.
   - Опять нажрались господа офицера,- сильно окая, начала женщина свое вступительное слово,- как ни прошу, все бесполезно. Забыл, что дома трое ртов голодных, жена совсем беременная. Только водяру хлещет.
   - Кто это голодный,- попытался возразить Семеныч.
   - Молчи! Пьянь складская. Вот выгонят с армии. Куда? Опять в деревню, хвосты коровам крутить?- она с силой треснула Семеныча по затылку.
   Витька втянул голову в плечи, ожидая более тяжелого продолжения.
   - Подъем! Опоек!- дама за воротник кителя рванула Семеныча со стула, ставя на ноги,
   - Сейчас домой придем, я с тобой разберусь, я тебе мозги вправлю,- приговаривала она толкая мужа к двери. Вытолкав его за порог, она попрощалась, обращаясь к Витьке,
   - До свидания, молодой человек.
   - До свииидания,- нараспев ответил тот.
   После безвозвратной на сегодняшний день, потери друга, Игнатьич, видно не раз теряющий за столом друзей, невозмутимо нетвердой рукой, наполнил стаканы.
   - Миновало вроде,- в виду отсутствия угрозы, перебрался Витька за стол.
   - ох! Эти бабы! Ни хрена не понимают. У меня вот тоже... На службе накувыркаешься, еле ноги домой тащишь, а они разве поймут?- вздохнул тот, кивнув на дверь.
   - Ты тоже с гражданки, разве военного человека поймешь?
   - А чего они на гражданке? Задом наперед ходят? Тебя вон домой не пустят, так ты сюда придешь. Сыт , пьян и нос в табаке. Опять же ученья тревоги- хоть по каплям, но свобода.
   А меня выгонит? Я куда? На коврик перед дверью? Не, Игнатич, баба, она и в Африке баба. Я вон, со своей пять лет живу, а был бы умнее, давно бы убил , и уже бы отсидел.
   А с другой стороны, и без них никуда, - не согласился Витька
   -Это верно,- Игнатич залпом опрокинул стакан. Витька следом осушил свой.
  
   Витьку сильно трясли за плечо. Сопротивляясь он всячески пытался оттянуть свое пробуждение, стараясь отодвинуться по топчану , подальше от места, где ему не дают спать. Наконец устав от тряски, поняв, что от нее не спрятаться, он медленно, но окончательно стал пробуждаться.
   - Симонов! Подъем! Хорош ночевать.- стал прорезываться слух.
   Через начинающие открываться глаза, до его полумертвого после вчерашнего сознания, стали добираться очертания офицера.
   - Что алкаш? Нажрался? Мало сам, да к еще и деда угробил.
   Витька с трудом приподнял голову, и спустил на пол ноги. Офицер оказался старшим лейтенантом.
   - А чего Игнатич? Ласты завернул?- Витька плохо соображал.
   - Ты чего?- покрутил старлей у виска,- совсем с катушек съезжаешь? Да чтоб деда угробить, цистерну надо.
   - Тьфу-ты. А я уж о нехорошем подумал. Врезали то мы как надо.- потихоньку Витька обретал сознание.
   - "Артиллеристов пели?"
   - Много пели, а еще больше пили,- вздохнул Витька.
   - Я понимаю, как туго тебе и искренне сочувствую. Иди умывайся, машина за тобой пришла.
   - А с Игнатьичем попрощаться. Состояние такое, что лучше бы умер вчера.
   - Требуешь продолжения банкета. Так там хрен , что осталось. Караул все подмел. Давай шевелись. Ждут тебя,- старлей вышел, оставив дверь камеры открытой.
  
   Первым встречающим его в роте оказался Васька, который по давней старшинской привычке, околачивался у штаба.
   Придав лицу ответственный и озабоченный вид, с новыми желтыми лычками на погонах он дефилировал возле штабной палатки, пытаясь попасться на глаза начальству. Услышав, шум подъезжающей машины он быстренько занял выгодное место, и приготовился встречать подъезжающее начальство. В том, что оно должно прибыть, он не сомневался, зная, что перед отправкой на целину, все норовят отметиться и дать побольше напутствий.
   И он был здорово очарашен, увидев вместо начальства, вылезающего из "уазика" Витьку.
   Старшина быстро поменял выражение лица, и радостно улыбаясь, пошел навстречу.
   - Пламенный привет декабристу,- обнял он арестанта.
   - А декабристы- то, каким боком?- не понял Витька.
   -Так тоже за народ страдали,- блеснул познаниями истории Васька,- тебя, как и их похоже, там в казематах, жестоко пытали?
   -Хуже. Напоили, а опохмелить забыли. Чего, плохо выгляжу?- Витька в сердцах плюнул на землю.
   -Если б сейчас к церкви, на похмелье бы точно заработал.
   Из палатки вышел ротный.
   - Какого взвода, старшина?
   - Из третьего, товарищ подполковник, вытянулся в струнку, дождавшись своего, звездного часа старшина.
   -Вот и отведите этого разгильдяя к своему командиру. Да поучите его службе, если его, на срочной не научили.
   - Есть научить! Есть отвести!- сыпались из Васьки ответы. Витька с удивлением наблюдал за ним. На его глазах , тот мгновенно превратился в ярого уставника, всем своим видом выражающего готовность лететь, бежать, ползти, живым или мертвым, но выполнить приказ.
   - Идите,- подполковник с удовольствием оглядел старшину, оценив его недюжинное рвение.
   - С такими талантами, ты к концу целины, смотри в генералы не вылези,- сказал Витька, дождавшись ухода ротного,- моли бога, что на срочной не встретились. Хрен бы до дембеля дожил.
   - То-то ты в рядовых ходишь,- без начальства Васька опять стал ласковым,- пошли покормлю голодный наверное?
   - А чего нибудь, "обезболивающего нет?
   - Чего нет, того нет. А так тушенка, масло, сахар.
   - Удивил. Я на "губе" закусывал так, что тебе и не снилось. И спиртяга еще натуральный,- Витька, почмокал губами, вспомнив вчерашнее застолье.
   - А чего ж не остался?- спросил старшина.
   -А меня спросили? Силком в машину затолкали и в обратный путь. На " губе" люди по пять суток сидят, а меня на ночь и обратно.
   - Всех " губой" пугают, а тебя куда ни кинь, везде хорошо.
   - Нормально. Вот с Игнатьичем не дали попрощаться, это плохо.
   - А это кто?
   - Золотой человек. Тоже, между прочим, кусок. Но тебе до него , как до Москвы раком.
   Васька ,не отвечая, обиженно засопел. Остальную часть пути преодолели молча.
  
   Константин Пищулин
  
   Чайка
  
   Однажды ко мне на плечо внезапно спустилась чайка.
   Зная, что это неспроста, взял её я в руки и стал смотреть на неё пристально, пристально, а чайка, и не все чайки такие, стала петь:
   "В том краю,
   Среди базальтовых скал
   Одна дева, дева жила,
   И весь день, целый свой день
   Она пряжу, пряжу пряла.
   Неустанным из года в год
   Был припев её чист, могуч,
   Что сливались, свивались
   Как бы сами собой
   Её нити в узор, в узор".
   И чайку спросил о песне той,
   Где та дева, та дева живёт?
   И ответила мне, свой взор обратя,
   Сказав лишь немногое - да.
   " Из нити в узор,
   Из узора ввысь,
   Всё ввысь поднимаясь, летя,
   Там, за гранью времён,
   Среди базальтовых скал
   Встретишь, встретишь её".
   И взмахнула крылом, полыхнула огнём,
   Вдруг в небесах растворясь
   И не ведала та, что песня её
   Меня обратила вспять.
   С тех пор я пою, куда не смотрю,
   Всё вспоминая слова,
   Что "в том краю,
   Среди базальтовых скал,
   Одна дева, дева жила".
  
   Неугасимый ритм
  
   Когда в вышине
   мерцает звезда,
   Когда ты,
   сияя,
   выходишь одна,
   Когда море,
   играя,
   бросает суда
   Ответь мне в надежде
   когда же, когда?
   Когда ты,
   о небесная,
   свой взгляд обернёшь,
   Когда небо
   в красках
   кругом обойдёшь,
   Когда
   благосклонно
   откроешь врата
   Всем тем,
   кто стремится,
   стремится туда?
   И ты,
   лучезарная,
   стебли совьёшь,
   Соткёшь небо новое,
   кругом обовьёшь.
   И прежде печальное,
   вспыхнув вослед,
   Быстро исчезнет,
   где нового нет.
   И тогда
   то стремленье
   звёзды зажжёт
   И тогда
   небо синее
   даст небосвод.
   И тогда,
   в кругу тех,
   кто танцует с тобой
   Ты откроешь
   незримое
   тем, кто святой!

Манифест

   Творчество возможно.
   Из всего, что есть, всегда можно творить изумительные вещи.
   Главное - это действие, прямая решимость совершить не возможное, и знать при этом, что здесь и сейчас, в твоём действии тебе помогает весь мир, как обозримый, так и необозримый.
   Тогда всё, нужное тебе, будет складываться для тебя, именно так, как ты этого хочешь.
   Возможно всё.
   Открытое действие постоянно открывает новые пространства.
   Они вкладываются, как должные в ранее не представимые формы.
   Нет невозможных форм, всё может быть произведением. Суть его - состояние, особый настрой, температура возвышенности.
   Стойкость формы возможна от воли, от всесокрушимой воли следовать духу твоего особого состояния.
   Главное, понять границы состояния, и, зная это, выступать и строить.
   Тогда возможно всё, и здание твоё не упадёт, не рухнет.
   В работе не должно быть никакой слабости.
   Ты создаёшь контейнер силы, заряжаешь его страшным напряжением твоего настроя.
   Произведение, просто необходимо напряжено и дышит своим (твоим) состоянием.
   Магнит силы просто ужасен.
   Час его никогда не пробьёт.
   Времени нет, творчество возможно.
  
  
   Слово
   Сердце одобрит,
   Слово живёт.
   Молчание зорко.
   Небо ждёт!
   Слово - есть меч, отсекающий, словно из глыбы гранита, нужное изваяние.
   Надо стремиться к тому состоянию, чтобы каждое, тобою произнесённое слово, было подобно огню, сжигающему лишнее и ненужное.
   Слово, в своём сердце магично, и обёрнуто в одежды, как самое настоящее живое существо. Беречь слово, это то же самое, что беречь хлеб, только качество сохранения и сдержанности намного плодотворнее.
   Чтобы родилось слово, дисциплинированное молчание должно поселиться в сердце, хотящего что-либо произнести.
   И если молчание нашло в сердце твоём родину, тогда любое, тобою произнесённое, слово будет действенно настолько, что трудно даже представить.
   Итак, слово - есть меч, слово - есть огонь.
   Слово, рождающееся из молчания, подобно внезапной молнии, прободающей пространство. Так как пространство всегда вместит молнию, то слово всегда вместит огонь, если сердце, твоё сердце, умеет молчать.
   Настрой внутри себя слово, и спой гимн молчанию.
   Слова гимна - тайна, но сердце всегда сможет вспомнить эти слова.
  
  
   Феерия красоты
  
   Любовь подобна парусам бригантины, которая, неведомо куда, несёт по водам безбрежности, нас, навстречу звёздам.
   Бескрайние просторы звёздного неба лишь говорят о беспредельном пространстве, полном неисчислимых возможностей.
   Нужно полюбить, и, отдаваясь свободе могучих парусов, отправиться в неизмеримые странствия.
   Именно те странствия, которые наполняют сердца искателей бесчисленными тайнами мироздания. И можно быть уверенным, что в этих то тайнах как раз и сокрыто то, что так неизмеримо близко каждому любящему сердцу, то не сказуемое, то труднообъяснимое, то, что так знакомо - близко определяется нами как - любовь, и всё же находится в отдалении от нас.
   И вот, зная это, открытым взором созерцая бесчисленные галактики дивных солнц вселенных, улыбаешься своей мечте...
   Поэтому, друг, покажи мне человека, чьё сердце не исполнило свою мечту после видения столь дивного света, образа своей звезды, своей возлюбленной.
  
  
  
   Тамара Севернина

Войнам интернационалистам посвящается

  
   В День флота Военно-морского
   Плыл кто только мог
   В фарватере узком
   На праздничном Невском проспекте...
   И вдруг среди полдня июльского
   Взгляд мой продрог:
   Сидел в инвалидной коляске,
   Без рук и без ног,
   Красивый десантник
   В отглаженной форме
   И в ярком, как небо, берете...
   Ты многое видел,
   Ты чувствуешь, Невский проспект,
   Как непоправимо
   Обижена молодость эта?
   С любимою девушкой
   Мог он гулять до рассвета,
   Но солнце померкло,
   И света в глазах его нет.
   Лежат на коленях десантника
   Горстка монет,
   Десятки потёртые...
   Как мы щедры на излишки!...
   Засуну я деньги поглубже
   В измятый пакет,
   Чтоб ветер их не отобрал
   По привычке воришки...
   Машины, как в панике, мечутся,
   Дождь моросит.
   На Невском непраздничном
   Хочется мне оглянуться.
   И словно стрелою укора,
   Вновь сердце пронзит
   Взгляд мученический,
   Пытавшийся мне улыбнуться.
  
  

30 июля 2004 год

  
  
  
  
  
  
   От детских фантазий
   Богатыми были,
   Делились последним
   И злом не дышали
   К нам с чёрными мыслями
   В дом не входили,
   Хотя мы открытыми
   Двери держали.
   Замки и решётки,
   Собаки цепные,
   Заборы до неба
   И сигнализация...
   Спасут ли нас двери
   Двойные, стальные,
   Коль душ не касается
   Цивилизация?!
   За что их судили?
   Во что их рядили?
   Пустой кошелёк ли
   Мечтает, душа ли,
   Чтоб с чёрными мыслями
   В дом не входили,
   Чтоб снова открытыми
   Двери держали.
  
  
  
  
  
  
  

2 сентября 2005 год

  
  
  
  
   Романс
  
   Багровеет закат.
   Ветер с чувством
   Целует запястья
   Непростившихся роз,
   Утомлённых
   Вниманием чужим.
   Возвращайся в наш сад,
   Где с тобой мы
   Светились от счастья,
   Возвращайся в наш сад
   К истомившимся
   Розам моим.
   Багровея, закат
   Нам готовит
   Вино для причастия,
   Чтоб напомнить сердцам
   Им ниспосланную
   Благодать.
   Ты вернулся в наш сад,
   Чтоб, как прежде,
   Светиться от счастья,
   Чтобы розам в саду
   От безвременья
   Не увядать.
  
  
  

31 октября - 4декабря 2006 год

Племяннице Нине

посвящается

   Роскошная свадьба
   В коттедже гуляла.
   Дул ветер с залива,
   И было свежо.
   Безвестная птичка
   О свадьбе узнала,
   Запела так искренне,
   Так хорошо!
   Она позволяла
   Такие рулады,
   Что были транзисторы
   Отдыху рады.
   Так скромная птичка
   Средь колкой хвои
   Учила нас всех
   Признаваться в любви.

9 июня 2006 год

Ю. А. Ширнину

   Трагичность минора
   и оптимистичность мажора...
   На сцене маэстро
   искусством богов удивлял.
   За чёрной, во фраке,
   подвижной спиной дирижёра
   Рождалась стихия,
   которою он управлял.
   Святейшие духи парили,
   и мучилась нечисть.
   И голос страдающих скрипок
   прощал и дышал.
   Казалось качнулась
   на кончике палочки вечность.
   Усилием воли
   её дирижёр удержал.
  
  
  

23 - 24 декабря 2006 год

   Я всем должна... Молочнице-зиме,
   Поившей даром молоком холодным,
   За правду - сытым, за урок - голодным,
   Всем, кто не дал душой зачахнуть мне,
   Кто вызвал сострадание и скорбь,
   Кто стал негодования причиной,
   Кто, чувствуя луны тяжёлый горб,
   Нёс людям свет достойно, благочинно.
   Я всем должна... Кольчугой из стихов
   Господь спасал меня на бранном поле.
   Я не мирилась с подлостью, и вновь
   Сжимало грудь тисками резкой боли.
   Дарительнице сокровенных чар,
   Любви моей вселенской, необъятной,
   В бой за меня с упорством янычар
   Бросавшейся без страха, безоглядно,
   Должна отдать по солнцу, по ростку,
   По вздоху, по улыбке, по крупице,
   По чистой капле, словно по глотку,
   Всего, чем может счастье насладиться.
   В урочный час, у Бога на виду,
   Дойдя до рокового поворота,
   Со всеми рассчитавшись, я уйду,
   Тихонько в вечность притворив ворота.
  
  

19 ноября 2005 год

  
  
   Уж лучше открыто услышать: "Химера!
   Всё творчество ваше химера и блажь!.."
   Страшнее завистник с лицом лицемера,
   Он шаркает ножкою: "Искренне ваш..."
   Потом, за спиною, достанет иголку,
   Сарказмом стремясь побольнее задеть,
   И книгу забросит на пыльную полку...
   Чтоб душу понять, надо душу иметь.
  

19 мая 2005 год

  
  
  
   Он нас не заметил спросонок,
   Попали мы в сказку, когда
   Пил воду счастливый лосёнок
   Из солнечной лунки пруда.
   С улыбкою утренней тихой
   Минутная сказка была...
   Заботливо мама лосиха
   В леса смельчака увела.
   Живущие со мной
   В одном тысячелетии,
   Достойные любви,
   Я благодарна вам
   За то, что солнце вновь
   Спешит к нам в предрассветии,
   За требовательность
   И трепетность к словам.
   Я благодарна всем,
   Правдивым, настоящим.
   Любовь, добро и свет -
   Вне злобы, вне времён.
   Огарок от свечи
   Становится манящим, -
   Мал язычок огня,
   Но он не побеждён.
   Изменчив лик земной:
   То пасмурно, то ясно, -
   Как солнце повернёт,
   Так он и освещён.
   Вглядись в мой горизонт
   И не грусти напрасно -
   Нет у моей души
   Несолнечных сторон.
  

Ноябрь - 2006 год

  
  
  
  
   Ты образован и умён,
   Как подобает быть поэту.
   Услышь созвучие времён!
   То, чем гордишься, унаследуй!
   Иному от избытка слов
   До смысла мыслей не добраться.
   Учись, чтоб, как Иван Крылов,
   Мог над пороками смеяться.
   Писак в Российских землях тьма
   И много истинных поэтов.
   Что горе наше от ума,
   Знал Александр Грибоедов.
   Века бегут водой в песок.
   Мы - те же попугаи в клетках:
   Чеканит глупость голосок.
   Мечта - в садах на райских ветках.
   И лишь созвучие времён
   Своей гармонией внушает:
   История не обветшает,
   Отечество не оплошает, -
   Подарит миру миллион
   Великих дел, святых имён.
  

22 мая 2006 год

Трагически погибшему автору-исполнителю

Денису Изгареву

  
  
   Ни кровинки в лице.
   Небо бледное сиро.
   Чтоб расчистить путь к солнцу,
   Надо к небу тянуться.
   Я тянусь, став пришельцем
   Грядущего мира,-
   Облака под рукою,
   Как бумажные, мнутся.
   Мы Творцом рождены.
   Мы творцы по природе...
   Что-то рвётся в груди.
   Звуки голоса рвутся...
   Человек не уходит!
   Человек не уходит,
   Если песни его
   И стихи остаются.
  

1 июня 2006 год

  
   Утро тешит безветрием.
   Город притих.
   Благодать на нас
   Божья пролилась.
   Если я помолилась
   За ближних своих,
   Значит, я за себя
   Помолилась.
   Мы едины с тобой,
   Соотечественник,
   В День России
   Горды и едины.
   Если каждый из нас
   К её сердцу приник,
   То не будет
   Суровой годины.
   Крышу неба надёжнее
   Я укреплю,
   Чтобы в бурю она
   Не свалилась.
   Если я помолилась
   За землю свою,
   Значит, я за себя
   Помолилась.
  

14 июня 2006 год

   Судьбы лукавство и коварство
   Лечу я шёпотом молитв.
   Молитва - лучшее лекарство,
   Когда душа моя болит.
   Умолкла русская гармошка,
   Как после праздника, тиха.
   Мне воздуха - хотя б немножко,
   Чтоб раздышать её меха.
   От непосильного труда ли
   Ты надсадила голос свой?!
   Мы и смеялись, и рыдали,
   Когда звучал он, боевой.
   Забудь уныние, трехрядка,
   Дряхлеть, пылиться не для нас!
   Тряхнем кудрями - для порядка,
   Дадим душе пуститься в пляс!
   Чтоб шла мелодия из сердца,
   Глаза закроет гармонист.
   Выделывает он коленца,
   Народом признанный артист.
   Комок подступит к горлу, если
   Он удостоит похвалы.
   Протяжны, жалостливы песни
   И задушевностью теплы.
   Откроется душа народа,
   Как свет небес, как ширь полей,
   И огрубевшая природа
   Ребенком прислонится к ней.
   Россия, ты ли не трехрядка?!
   Сыграй судьбу свою на бис!
   И стародавнего порядка -
   Быть голосистой - не стыдись!
  
   13 декабря 2006 года
  
  
  
  
   * * *
  
  
   Не из легких работа
   Оставаться собой.
   Лучше быть звездочетом,
   Чем казаться звездой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Я не гость именитый,
   Не хозяин сердитый,
   От бескрайнего поля
   Я - краюха земли.
   Просто лодка без днища,
   Просто дым пепелища,
   Но меня еще ищут -
   Целой - предки мои.
   Пращур, мне не знакомый,
   Но оставивший снасти
   И кору для растопки
   Моего очага,
   Завещал мне душою
   Не распасться на части,
   По частям ей не выжить,
   Ведь дорога долга.
   Жизнь идет дровосеком,
   Сосны плачут смолою,
   И метет по сусекам,
   Сокровенным, зима.
   Счастье, если прикроет
   Меховою полою
   Родовые именья -
   В два окошка дома.
   Я не гость, не хозяин,
   Просто неба частица,
   Незабудок небесных
   Неизмятый клочок.
   И душа так просторна,
   Что любовь уместится,
   От людей не закрывшись
   На железный крючок.
  
  
   28 июня 2006 года
  
  
   В старинном парке
  
  
   Вместе в радости, в горе
   Эти гордые липы.
   Не предать свои корни,
   Как они, мы могли бы?
   Сколько тайных свиданий
   Помнят эти скамейки
   И признаний, и клятв,
   Что давались навеки!
   О! Какими глазами
   Звезды здесь зажигались!
   И с какими словами
   Здесь поэмы слагались!
   Здесь неприкосновенны
   Пестротканые клумбы,
   И холеные ручки,
   И горячие губы.
   Ветка с веткой срасталась,
   След на след налагался.
   И в туманную заводь
   Город отодвигался...
   Ветерок приобнимет,
   Если вам одиноко,
   Не повеса - романтик
   До последнего вздоха.
   В обрамлении лунном
   Строгих статуй фигуры.
   Как они воплощали
   Идеальность натуры!
   Легких листьев палитра
   Огнедышащих красок
   Превращалась в последний
   Их прижизненный праздник.
   Корни старых деревьев,
   Словно пальцы, дрожали,
   Но из сил из последних
   Эту землю держали.
  
  
   Ноябрь - декабрь 2006 года
  
   Весеннее настроение
  
  
   Тепло - как до снега.
   Любовь - как до свадьбы.
   Цветы - на одежде.
   Цветы - за окном.
   Душа молодеет.
   Весь город, как табор, -
   В движеньи и в песне.
   И весело в нем
   Грачам прилетевшим,
   Воронам встречавшим,
   Домам в окруженьи
   Травы молодой,
   Ручьям-одногодкам,
   Счастливо журчащим,
   Дорогам, умывшимся
   Талой водой.
   И первый кораблик
   Мальца - белокрылый,
   И новые сборы
   Старух у крыльца.
   Когда-то и где-то
   Все это уж было,-
   Весне, как и жизни,
   Не будет конца!
И мы бесшабашны,
   Когда новизною
   Весенней, пьянящей
   Наш дух одержим.
   Как будто с болезнью,
   Простимся с зимою,
   Как дети, встречать
   Ледоход побежим.
  
  
   01 марта 1982 года
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Валентина Седлова
  

Да минует меня чаша сия...

   ... Отчего, отчего мне так душно, Господи? Водолазка - удавкой на шее... Чья это холодная, злая рука так больно сжимает мне сердце?
   Теперь уже поздно просить, чтобы чашу пронесло мимо: горечь питья уже на губах. Осталось только испить всё до дна...
  
  -- ... Пойдём, погуляем? - прошептала робко в телефонную трубку. - В
   парке так хорошо сейчас...
   Несколько секунд трубка удивлённо молчала. Это время показалось вечностью ... Наконец, раздался знакомый голос:
  -- ... Конечно, как раз собирался... Вот только не с тобой...
   Трубка выскользнула из разжавшейся ладони и сбежала от ответа на рычаги. А в голове проносились обрывки последней встречи...
   ...Это было начало осени, бабье лето. Он сидел на чём-то сером, шершавом, холодном и, опустив голову, ронял куда-то вниз, в асфальт странные и страшные слова:
  -- Я не люблю тебя больше, но ты мне нужна, понимаешь?
  -- Нет, - призналась откровенно.
  -- Ну,... как женщина..., - замялся он. И вдруг неожиданно схватил за
   руку, втащил в подошедший автобус...
   Вышли за городом. Сразу узнала место. Летом любили бывать здесь с друзьями. Тогда было шумно и многолюдно: прокатные лодки на лодочной станции и ребятня, с визгом прыгавшая в речку Воронку. Весело и хорошо...
   ...Теперь пустой пляж вызывал неприятное чувство. И сломанные доски причала торчали грустно и страшно, как кости при открытом переломе...
   Он всё больше распалялся, говорил горячо и быстро, пытался в чём-то убедить, добивался близости прямо здесь, на ковре из желтых и красных листьев... Двигаясь мягкой, упругой, кошачьей походкой, он оказался рядом, обнял, до боли сжав в своих сильных руках... Этот порыв испугал, поэтому вырвалась и побежала. У него осталась только легкая спортивная курточка. Догнал быстро и без особого труда - спортсмен-легкоатлет всё-таки...Железно стиснул тонкое запястье.
  -- Оставь, мне больно, - сказала больше с испугом, нежели с презрением
   или раздражением. Напугал зверь, так неожиданно проснувшийся в нём...
  -- А мне, думаешь, нет?... Дура..., - сказал он зло и отпустил руку.
   Автобус подошел как-то сразу. Видимо, это был тот же самый, на котором они сюда приехали... Надо же! Всю дорогу молчала, а под конец вдруг громко, с упрёком заговорила, забыв, что вокруг полным-полно народу. Потом выскочила на первой попавшейся остановке, не дав ему даже опомниться...
   ...Звук собственного имени вырвал из тяжёлых воспоминаний. Кто-то дёрнул за руку. Первое, что увидела, придя в себя - чёрная холодная вода и две плывущие по ней грациозные птицы с длинными шеями. Две тонкие ниточки, конусом тянулись от их лап - чем дальше, тем шире... Потом, откуда не возьмись, возникли очки и смешные, всклокоченные рыжие вихры институтского знакомого.
  -- Ты что, с ума сошёл, Володька?
   Он молчал и продолжал упорно тащить её подальше от воды.
   - Да, да, конечно...,- бормотал он, оценивая постепенно увеличивающееся расстояние до пруда с лебедями.
   Наконец, сочтя расстояние безопасным, Володька остановился, но ладонь из своей всё-таки не выпустил. Поправив указательным пальцем свободной руки очки, взглянул, встревожено, прямо в самые глаза и строго спросил:
  -- Ты что, топиться сюда прибежала?
  -- Говорю же, свихнулся, - сказала зло и задиристо.
   Он ещё раз внимательно посмотрел в глаза, и сказал уже мягче:
  -- Давай-ка, я тебя до общаги провожу.
   Предложил, видимо, не слишком рассчитывая на ответ, не сводя с лица настороженного взгляда. Как-то сразу обмякла, едва не рухнула ему на руки.
  -- Пожалуй. Мне что-то действительно нехорошо...Ты уж прости...
  -- Да ерунда, нормально всё, не переживай...
   В пустой, холодной, неуютной комнате не горит лампа. Сквозь щёлку неплотно закрытой двери в комнату пробиваются узкая полоска света и звуки: обрывки фраз, то вспыхивающие, то исчезающие. Временами из распахнувшейся двери напротив вырывается хриплый баритон, сначала певший о двух судьбах - кривой да нелёгкой, а потом захлебнувшийся какой-то звериной тоской в просьбе:
   "Проведите, проведите меня к нему,
   Я хочу видеть этого человека!"
   Иногда доносится смех, а порою из одного конца длинного коридора в другой проплывает странная, мелодичная фраза на чужом, горячем, страстном языке.
   ... Отчего, отчего мне так душно, Господи? Водолазка - удавкой на шее. Чья это холодная, злая рука так больно сжимает мне сердце? И уже невозможно упросить, чтобы чашу пронесло мимо: содержимое почти всё выпито, уже скоро появится дно, и чем оно ближе, тем питьё становится горше. Осталось только одно - постараться принять всё достойно...

... И был свет...

  
   Болело сердце, и в глазах была привычная, но от того не ставшая менее противной тяжесть. И когда зашуршала поставленная твоей рукой пластинка, я просто закрыла их, чтобы раздражение от боли не мешало слушать музыку.
   Поначалу темнота вокруг была обыкновенная, серая, но со звуками органа она сгустилась до кофейно-чёрной, бархатной и мягкой, как когда-то в детстве лист бумаги из набора для ручного труда. Что-то ударило в грудь, туда, где было сердце. Может быть, волна густых, низких звуков?
   Из темноты внезапно возникла рука. Она светилась молочно-матовым, белым светом. От этого темнота вокруг стала ещё гуще. Я почувствовала прохладу лёгкого, едва ощутимого прикосновения к сердцу. И боль в нём затихла, ушла. А когда она совершенно исчезла, что-то наверху распахнулось, темнота растворилась, и был свет.
   Сначала в сияющем потоке разобраться было трудно, к тому же тянуло вверх. Там уже ждала женщина. Ветер овевал её, играя складками одежды.
   Спутница моя протянула узкую бледную руку, и под щемящие, пронзительно-нежные звуки мы вместе поплыли. Я видела внизу островки зелени, голубые ленточки рек и пятна озёр. Иногда там было нечто, напоминавшее разбросанные детали от детского конструктора.
   Появившаяся на горизонте тёмная точка, разрастаясь, превратилась в весёлого толстого человечка, который обнимал виолончель и с беззащитной по-детски улыбкой водил смычком по её струнам. Потом проплыл, крутясь и раскинув все четыре лапы и роскошный хвост, пушистый кот. И очень близко, почти рядом со мной загорелись зелёными огоньками его внимательно-настороженные глаза.
   Облака сгустились, образовав упругую, плотную массу, по которой я, уже в одиночестве, отправилась дальше и увидела женщину с младенцем на руках и печальным взглядом огромных глаз. Она была какая-то воздушная, неземная, словно вся состояла из одного лишь сияния.
   Внезапная яркая вспышка - и передо мной возникла необыкновенной красоты мужская фигура в белых одеждах, с длинными белыми волосами, влитая в белый престол с облаками. Только одно мгновение дано мне было видеть его. Полоска ткани, бывшая моей одеждой, затрепетала снежно-белым стягом, и я вдруг заскользила вниз с такой скоростью, что уже не могла различать, где кончился свет, и вновь наступила тьма.
   Потом снова был свет... Только уже земной, привычный, серый. И на афише перед глазами замелькали остатки декораций на берегу озера, проявившиеся в зеркале, парик на болванке и бусы, стекающие в открытый ящик трюмо...
   И снились мне сосны и голос гитары...
  
   Жаль, что уже ничего не вернуть. Всё давно прошло. Остались только воспоминания. Но я не изменила своим привычкам и по-прежнему люблю иногда вырваться из своей провинции в большой, каменный, суетливый город, чтобы посидеть на маленькой, тесной, прокуренной кухне, поболтать за чашкой чая или кофе с его удивительной женой о всякой необходимо-важной ерунде. Теперь это - счастье моё, и ради него отдать можно многое.
   ... Вёсла лодки уверенно погружались в светлую, прозрачную воду озера. Настолько прозрачную, что можно было спокойно рассматривать дно. Мне страшно захотелось попробовать эту светлость на ощупь. Она оказалась холодной.
   В душе моей давно уже не было так светло и радостно. Эта тихая, светлая радость осталось после концерта, который только что был там, на берегу, в уютном велюровом зале. На сцене перед притихшими зрителями стоял высокий, красивый человек с гитарой. Тёмные волосы, чуть тронутые на висках сединой, приятный тембр хорошо поставленного голоса, пальцы, перебирающие струны... И реальное ощущение тепла и света, исходивших от него.
   Что он пел? Всего теперь и не вспомню. Но в душу запали, остались там навсегда слова одной из песен: "Уходя, оставить свет - это больше, чем остаться..." и его незабываемый, чарующий голос...
   Спокойную гладь озера вряд ли сильно беспокоили плески наших вёсел. Она лениво расступалась под натиском острого киля лодки, нежно журчала по крашеным доскам дна. Волны быстро сходили "на нет", стекленели в покое. Нас в лодке трое, все мы молоды и, каждый по-своему, счастливы. А плывём мы туда, куда, дразня сквозь золотисто-коричневые стволы сосен, призывно манят красные языки огня. Там нас уже ждёт наш "лесной человек"- Димка.
   Конечно, он и сам превосходно справился бы с приготовлением нехитрой, почти походной снеди. Но, словно мотыльки на зов огня, на именитого гостя слетелось столько женщин... И, конечно, они сразу же взяли власть в свои руки. Но разве не жестоко было бы лишать их этого? Ведь только для того, чтобы в этой своей власти утвердиться, они и ворчат иногда, что надоели им стряпня и постирушки.
   Впрочем, тогда я ещё не умела так думать... Да и можно ли вообще думать, когда ты так весело и безнадёжно счастлива? О, как опасно такое вот полное счастье! Оно застилает глаза, полностью парализует волю, подчиняя любимому человеку, лишая даже малейшего желания думать, делая абсолютною, просто полною дурой. Только ведь и мудрее этого состояния быть не может уже ничего, но мудрость эта совсем не житейская, а какая-то иная.
   И вот уже начищена ровными кругляшками картошка, и мы моем её в озере, присев перед ним на корточки. И рыжие лисички прекрасны на белом, размятом картофеле. И вовсе не напрасным оказалось захваченное нами сливочное масло.
   И тут появился он, сразу и всецело завладев общим вниманием. Устроившись уютно на бревне, что-то рассказывал. Да нет, не рассказывал. Играл, словно всё ещё стоял там, в круге света на деревянном помосте. И так удивительно, восторженно был красив в своём бежево-серо-белом пуловере с длинным блестящим ворсом. Пламя костра отражалось, плясало в его глазах, пряча от всех их глубокую грусть и усталость. Простите, что я разглядела их. Наверное, слишком близко сидела...
   Мне не хватило ложки, и он, как маленького ребёнка, кормил меня со своей. У него это получалось весьма ловко. Я же своё смущение пыталась спрятать за смехом. Получалось довольно глупо.
   А потом он начал петь. Ласково и просто выговаривая каждым звуком всю красоту и мудрость опыта, оплаченного серебром на висках.
   Его голос, звук гитары, все ночные лесные шумы переплавило и смешало с золой золотое пламя костра, выстрелив искрами звёзд в чёрный бархат ночного неба.
   Расходились все шумно, весело и далеко за полночь. Он шёл впереди, окружённый со всех сторон многочисленными поклонницами. По устланным коврами и обставленным роскошной мебелью холлам, я проводила дорогого гостя до предназначенного ему номера. По пути он попробовал на ощупь качество кожи на диванах и креслах и, кажется, одобрил его.
   Оставшуюся часть ночи я металась на роскошной импортной кровати в своей комнате, проклиная жаркие, липкие простыни и уснула только под утро, свернувшись по-детски, калачиком. И снились мне сосны, костёр, озеро, его голос и звуки гитары.
   Утром мы его шумно и весело провожали. В мыслях своих он был уже где-то совсем далеко и оттуда, из своего далека, дотянулся губами до моей щеки. Дверца машины захлопнулась, а когда она скрылась за соснами, все провожавшие разошлись, грустно шурша гравием, которым были отсыпаны дорожки. Только что оставленная гостем комната ещё хранила следы его пребывания: мокрый пол в душе, смятая постель. Было тихо и грустно. Я сидела и вдыхала воздух, который был полон воспоминаний о нём.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Памяти М.И. Цветаевой
   Над сонной Москвой малиновый
   Лениво плыл Благовест.
   Настойкой горькой, рябиновой
   Заря стекала с небес.
  
   Гуляли ветры осенние,
   Горела в кострах листва.
   Был праздник ее рождения.
   Вернее, нет - Рождества.
  
   А где-то далеко, задолго
   Взошла уже та звезда,
   В которой ее Елабуга
   Записана навсегда.
  
  
  

***

   Странный сон мне какой-то снится-
   Сердце долго его не забудет:
   Три совсем необычные птицы -
   То, что было, что есть и что будет.
  
   То, что было - ввысь розовой чайкой,
   Удивительной, редкой взметнулось.
   Ну, попробуй его поймай-ка-
   Вон оно, в облака окунулось!
  
   Настоящее (знать, по вере)
   Под сплошным проливным дождем
   Скачет маленьким, серым-серым
   И продрогшим совсем воробьем.
  
   А грядущее - это ворон.
   Очень мудрая, старая птица...
   Словно небо ночное черен,
   Где-то там, в облаках кружится.
  

***

   Отпусти ты меня, отпусти!
   Дай свободно вздохнуть!
   За ненужную боль прости.
   Дальше - разный нам путь.
  
   Не кляну, не корю, не молю.
   Пусть что было - моя вина!
   Как любила, и как люблю.
   Это знаю лишь я, одна.
  
   Впереди над моей дорогой
   Только тучи, дожди, ненастье.
   Уходя, ты забрал не много -
   Счастье.
  

***

   Я хочу просыпаться
   От тепла твоих губ,
   Я хочу наслаждаться
   Силой ласковых рук.
  
  
   Под таинственный шепот
   Моря в синем краю
   Чтобы ты, а не кто-то
   Вдруг сказал мне: "Люблю!"
  
  
  
  
   Николай Сергеев
  

Лондон II

  
   Я перестал бродить по улицам,
   В трамваях ездить перестал:
   Собаки лают, люди хмурятся...
   А может, просто я устал.
  
   Все хуже сплю, все меньше думаю.
   И чай безвкусен, и стихи.
   Я потерял звезду мою
   В разгулах питерских стихий.
  
   Когда ж нет сил скулить и прятаться,
   Я выхожу в полубреду
   И жду, что с неба Лондон свалится,
   И я по Лондону пойду
   Январь 2005
  
   * * *
  
  -- Допивай скорей свой кофе -
   Нам сегодня до Голгофы
   Собирай свой чемодан
   Провожай Прекрасных Дам
   Путь неблизкий... для души
   Ради Бога, поспешим!
   Вот твой плащ, вот сапоги,
   Вот друзья, а вот враги
   Ключ? А ключ оставь ворам...
   На дорогу со двора
   Мы помчимся что есть сил
   И водителю такси
   Отдадим последний цент!..
  
  -- А чего там, рок-концерт?
   2006 г.
  
  
   * * *
  
   Собираясь отплыть куда-то,
   Улыбнувшись прощальным лицам,
   Перед тем как рубить канаты,
   Перед тем как рычать и злиться,
   Не считая себя пророком,
   Не имея претензий личных,
   Говорю невзначай, негромко:
   "Уберите из лодки лишних!"
   лето 2006 г.
  
  
   * * *
  
  -- Если хотите - да, я романтик!
   И что вы теперь со мной сделаете?
   Столкнете на пол с кровати,
   В ночную пургу оденете?
   Из книжки с корнем мой телефон,
   Из кошелька - мое фото,
   Слезами из глаз и из сердца вон -
   И завтра же вновь на охоту...
  
   А если я не признаюсь,
   Скажите, что будет с нами?
   (- Ах, что за вопросы, не стану слушать...)
   Пожалуй, признаться лучше...
   Декабрь 2006
  
   * * *
  
   Я оставил тебя у сердца
   И отдал от парадной ключик.
   Тебе некуда будет деться -
   Ты не сможешь меня не мучить.
  
   2006 г.
  
  
  
   П Р И Х О Д И
   А. Федоренко
  
   Вслед за ночью будет утро -
   Звезды скроются из глаз.
   Сон - не жизнь, а лишь "как будто".
   Не собраться ли у нас?
  
   Заклюют тебя вопросы,
   Коль ты вечером один.
   Приходи - и будешь гостем.
   Мы дождемся - приходи.
  
   Без тебя и чай - не сахар,
   Кот подавно не учен.
   Брось сомнения и страхи,
   Ведь жалеть тебе - о чем?
  
   Разорвут тебя заботы,
   Коль ты вечером один.
   Помнишь песню про субботу?
   Так и будет - приходи.
  
   Мы споем смешные песни,
   Сочиняя на ходу,
   Поглядим на звезды вместе:
   "Мне бы ту!" "А мне - вон ту!"
  
   Выпьет соки телевизор,
   Коль ты вечером один.
   Нам немного надо в жизни.
   Ты нам нужен. Приходи!
   2006 г.
  
  
  
  
  

ДИАЛОГИ В СТИЛЕ ЛАЙФ

Диалог первый. Подоконник.

   Обычный средней руки подоконник. На подоконнике цветы, между ними
   Кактус. Справа налево осторожно крадется Кот. Кот (останавливаясь перед кактусом) - Мда... Кактус - Не подходите! Брысь! Я вас... укушу!
   Кот -- Да что вы меня пугаете? Думаете, я вас не знаю? Вы этот... как его... кактус. Который с колючками. А поставлены тут для охраны. Чтобы всякие посторонние не проникали и не ели мою колбасу! Кактус - Ух ты, а я и не знал. Я думал - для красоты... Кот - Да какая в вас красота? У вас даже хвоста нет.. .(для наглядности демонстрирует свой, поистине роскошный хвост) И цвет какой-то вульгарный... Как у травы.
   Кактус (агрессивно, ибо обиделся) - Не нравится - вот и не лазьте сюда! Идите... на пол, не приставайте... к дежурно-обязанному! Кот - А я к вам и не пристаю. Нужны вы мне как зайцу бантик. Я к пальме иду! Кактус (с интонациями вахтера) - Зачем? .Кот - М-м-м... С секретным предписанием! Кактус - Пропуск есть у вас? КотУ Какой к чертям пропуск?! Сказано же - полнейшая секретность!
   Кактусу нечего возразить, и кот пытается обойти горшок, но не может. Кот - Ах, ну что ж вас поставили-то прям на дороге! Другого места не нашли. Кактус (с достоинством) - Стратегически важный объект!
   Кот -- Ну и что мне теперь делать? Дайте-ка я вас подвину... (пытается сдвинуть горшок)
   Кактус - Но,но,но... Я упаду! Я при исполнении! Караул! Помогите! Двигают! Кот (прекращая двигать горшок) - Как вы, кактусы, оказывается, громко кричите. Я же вас, в конце концов, не ем... Кактус (истерично) - Вы хуже, вы меня жизни лишаете!
   Кот (флегматично) - Полетали бы зато... перед смертью. Неужели вам никогда не хотелось хоть ненадолго оторваться от земли...
   Кактус (перебивая) - Упаси меня Боже! Растущий в почве летать не может. Кот (вздыхая) - Кошки тоже не могут. Разве что в самолетах, (мечтательно) Или в космических кораблях... (постепенно вскипая) А вот интересно, почему всяких белок-стрелок то и дело в космос берут, а кошек до сих пор не сподобились? О чем они там в своем ЦУПе думают?! Собаки, они ж вести себя не умеют, вещи портят, пахнут как бомжи... А уж если залают!.. Сплошной мат! И вот представьте - встретилась им на пути внеземная цивилизация. Первый контакт! А они на них - матом! Это ж позор на всю Вселенную! Люди, впрочем, не лучше. Хозяин вчера...
  
   0x08 graphic
Слышится шум из соседней комнаты. Кот сразу замолкает, боязливо
   присев.
   Кактус (примирительно) - Вы не волнуйтесь так, вы лучше подумайте - может, они вас наоборот берегут. Кот - Как это - берегут?
   Кактус - Ну, там, на неведомых дорожках следы невиданных зверей. Кто его знает, какие они, эти звери...
   Кот (задумчиво) - Действительно... (выгружаясь) Ну ладно, до космоса далеко, а вот до пальмы всего лишь вы. (в сторону) Надо спешить, а то скоро хозяйка из магазина придет! Кактус - Попробуйте прыгнуть...
   Кот оценивающе смотрит на кактус. Кактус (поспешно) - Другого выхода нет!
   Кот - Я вам, знаете ли, уже не мальчик - через кактусы прыгать. Соседи увидят - засмеют... (осознав безвыходность своего положения) А вы... вы высокий7 Кактус (гордо) -- 12 сантиметров, не считая колючек. Кот - Мда, я таким был Бог знает когда... Ну ладно... (группируется для прыжка) Да помогут мне Феофанова с Исинбаевой! (прыгает и перепрыгивает) А ведь могу, оказывается!
   Кактус (выдавая плоды полуминутных размышлений) - Кстати, это плохая примета. Расти больше не буду. Кот - Вам и не надо. А то как я тогда назад попаду?
   Кактус - А зачем вам назад? Прыгните на пол - и дело с концом. Могли бы, между прочим, и сюда также...
   Кот (с тщательно скрываемым уважением) - А ведь вы, растения, пожалуй, не глупей аквариумных рыбок. Только вы, слава Богу, на месте стоите, а они под водой взад-вперед носятся как электровеники... Ох, и намучался я с ними в свое время! (кактус сочувственно молчит) Ладно, я пошел, а то времени в обрез... Кактус (с некоторым облегчением) - Пальме привет! Кот - Непременно...
   Отходит на другой конец подоконника, к пальме, и начинает ее есть. Кактус (кричит) - Эй, что вы делаете! Прекратите немедленно есть! Это же незаконно! Она живая, в конце концов! Эй! Хозяин! Кто-нибудь! Кот (кричит) - Успокойтесь, mon cher, по-моему, ей даже нравится! Кактус (кричит) - Вы эгоист! Вы мной воспользовались! А ведь я знал, что так будет, я сразу сказал себе: "Этот кот не так прост, как кажется, он что-то затевает..." Но когда же я слушал самого себя? Кот (не отрываясь от пальмы) -- Слушайте! Слушайте! Кактус - Ах, если бы я мог хоть чем-нибудь помочь! (пальме) Крепитесь, помощь близка! (коту) Учтите - я всем расскажу! Вся квартира услышит ваше истинное лицо! Вы как - не боитесь позора?
   Кот (отрываясь от пальмы) - Хозяев я боюсь, вот кого... И вообще - не отвлекайте меня, а то не успею!
  
   Входит Хозяйка.
   Хозяйка (не слишком гневно) - Ах ты, негодник, опять полез в мои цветы! А ну, брысь! Брысь, я сказала!
   Кот (спрыгивая на пол) - Ну вот, накаркал! (порывается уйти) Хозяйка (елейно) - Ах, мой сыночек обиделся... А я ему фарш принесла. Будем есть фарш?
   Кот-Мр-р-ря-о-о-у!!! (убегает) Хозяйка - Ну, пойдем на кухню, (уходит)
   Кактус (после непродолжительной паузы) - И так - каждый день! А меня, конечно, опять не польют... Забудут.. .(вздыхает)
   Пауза. Кактус печально смотрит в окно.
   Кактус (медленно, будто бы в трансе) -- Вот взлетел воробей... Не начать ли мне тоже... мечтать.
  

ЗАНАВЕС

  
  
  
   Михаил Соцков
  
   КвазиБог
  
   Сначала они бежали. Бежали по пустынному серому коридору. Всей толпой. Безмозглым испуганным стадом. Двенадцать человек плюс четыре Игрока. Они знали, куда стремились. В ту самую одинокую комнату, якобы в самом центре. В которой нет смерти, поджидающей их повсюду, и каждый раз неожиданно выскакивающей из-за угла, каждый раз унося чью-то жизнь в темно-бордовом фонтане кровавых брызг... Они стремились в безопасное место - если здесь вообще такое было...
   И они достигли ее - все, кто остался. Девять человек плюс два Игрока. Проход в эту комнату, Которая Безопасна, проходил под изящной аркой, совершенно неуместной здесь - в лабиринте унылой серости, угрюмо-холодного бетона... и смерти. Но, когда они уже входили внутрь, один из них дернул какой-то рычаг на стене... Один из них был предателем.
   Предателя свалили с ног и связали, но рычаг каким-то неизвестным образом растаял и втек в бетон стены. Тут же бетонные створки стали съезжаться друг с другом - красивая арка на самом деле была замаскированной дверью. В смыкающуюся пасть сумели втащить только Павла Ивановича. А створки съехались и сомкнулись, не оставив даже щели, разделяя тех, кто остался там и тех, кто успел войти.
   Пять человек - и ничего стоящего. Только Павел Иванович. Но какой он, к чертовой матери, Игрок?
   Ожидание всегда растягивается на манер резинового жгута... Для четверки обреченных несколько секунд тишины поравнялись с вечностью. В такие мгновения хочется подтолкнуть пальцем медлительные стрелки на циферблате. Вот только ни у кого из присутствующих часов не оказалось. Был, правда, Витькин хронометр, который "гакнулся" во время бегства. Так что пришлось вдумчиво растоптать бесполезную теперь вещицу ботинком, превращая в мелкое механическое крошево - чтобы не питать эфемерных надежд.
  
   Засевшие в этих четырех стенах люди молча ждали неизвестно чего. Не было напрасных надежд, и не было никаких шансов.
   Вернее, был... один.
   - Ну, что ж, - вставая, сказал немолодой уже, высокий человек в белой рубашке и черных брюках. Шагнул к массивной железной двери. Еще минуту назад ее здесь не было. И как она здесь появилась - черт знает. Здесь ничего нельзя сказать наверняка...
   - Пал Иваныч, погодите, - связанный предатель зашевелился в углу, пытаясь подняться, бухнулся на колени, - Надо идти по Красной. Попробуйте...
   - А что такое? - строго спросил Павел Иванович, неторопливо засучивая рукав, - Колись, Витя, ежели начал...
   - Ну, я точно не знаю, - Витя смущенно шевельнул руками за спиной, - Просто краем уха слышал, будто, де, Первая ветка самая, мол, безопасная...
   Павел Иванович промолчал, задумчиво поглаживая пистолет. Один раз он уже поверил этому человеку. Верить ему теперь?.. Впрочем, в их ситуации любой, даже самый никчемный вариант может оказаться чем-нибудь стоящим. Он взглянул на остальных.
   Преступник Алексей сидел себе в уголке, неосознанно теребил свой ошейник особо опасного. Наверное, он все еще ждал, когда же "большой брат" наконец-то опомнится и нажмет кнопку на дистанционном пульте этого стального кольца. Тогда придет в движение стальная струна, скрытая под широкой прочной полосой. И, смыкаясь в петле, наконец-то перережет ему глотку... Бедняга. Он еще не усвоил всех правил игры...
   Мария отвернулась к стене, пряча лицо в холодный серый бетон. Судя по всему, ее "прихватили" прямо с дискотеки - разодета, как проститутка. Единственная девушка в этой мясорубке. Оставить ее с этими двумя? Павел Иванович подошел к ней, взял за локоть, разворачивая к себе. Стоя отвернувшись, она дернула рукой, но уже через мгновение бросилась к нему, расплакалась у него на груди.
   Павел Иванович провел ладонью по светлому шелку ее волос. "Славная девочка, - подумал он, - Хорошая актриса".
   - Тихо, тихо, - шепнул он, отстраняясь, - Все будет хорошо.
   Ох, самому бы в это поверить...
   Предатель полулежал у стены, разглядывая девушку, опираясь на стену плечом. Приблизившись, Павел Иванович толкнул его в бок носком ботинка.
   - Подъем, - просто сказал он, - Поднимайся.
   - Иваныч, ты это чего? - Витя удивленно вытаращил глаза, - Зачем это еще?
   - А, твою мать во все дырки! - Иваныч выхватил пистолет, ткнул связанного стволом в висок, - Встать! Я сказал, встать!
   Предатель забарахтался, но, получив полновесного пинка, вскочил, испуганно косясь на вороненую сталь оружия. Его колотила дрожь. Подтверждая страшную догадку, Павел Иванович пояснил:
  -- Со мной пойдешь!
   Уже выходя в мрачную серость коридора, Павел Иванович обернулся на пороге. Алексей, казалось, полностью ушел в себя, Мария смотрела с грустью.
   - Все нормально будет, - сказал он. И добавил специально для девушки: - Я вернусь.
  
   Серый бетонный коридор - откуда, интересно знать, здесь так светло? На потолке только темные полусферы видеокамер. Под ногами два метра ширины, ярко-красная полоса вдоль всего маршрута... Да кое-где темные пятна, очень похожие на кровь...
   Шли очень медленно, как по минному полю. Старательно выверяли каждый шаг, словно в болоте. Будто что-то выискивали... И очень боялись найти.
   На первой развилке, где еще остывало пронзенное стальными лезвиями тело, они остановились. Павел Иванович нерешительно осмотрелся. Справа, слева, позади - все одно и то же. До поры. Но куда теперь? Виктор замер в отдалении. Павел Иванович сделал шаг вправо - и остановился. Взглянул влево. Перевел взгляд...
   Перед ним была стена. Только что здесь был проход - и вот на тебе. Ну что ж, значит, выбора нет. Павел Иванович махнул предателю стволом, приказывая идти. Они свернули влево. Молясь всем богам, чтобы направление оказалось верным. Предатель молча семенил впереди, старательно вглядываясь в пол и стены, прислушиваясь после каждого шага и, кажется, даже принюхиваясь. Павел Иванович шел за ним след в след, осматривая стены и потолок, держал его на мушке. А впереди...
   Впереди грандиозная по своим масштабам ветвистая сеть Лабиринта. Начиненная смертью. К этим бесконечным поворотам и тупикам нет никаких планов, никаких карт или систем. Оставалась интуиция, но и она трещала, как счетчик радиации...
  
   Со времени ухода Павла Ивановича прошел, наверное, от силы час. Но Марии казалось, что минула вечность. Она нервно расхаживала взад-вперед, грызла ногти, не зная, что предпринять.
   Идти за ним - заведомая смерть. Да и как его найдешь... там? Но и сидеть вот так, ничего не делая, было невыносимо.
   Преступник так же сидел в углу, подстелив куртку своей тюремной робы, сжимая ошейник двумя руками, смотрел в пол.
   - Он не вернется, - сказал Алексей. Мария прекратила мерить шагами пространство, прищурившись, посмотрела на него. Преступник поднял взгляд.
  -- Он не придет.
  
   Впереди что-то было. Что-то наваливалось на него с каждым шагом, словно говоря: туда идти нельзя! Потому что там...
   - Стой! - крикнул Павел Иванович, чувствуя, как взмокли виски. Предатель - бледный, как мел, - замер на полушаге, на полувздохе. Павел Иванович подошел ближе, молча ткнул пальцем...
   От пола до потолка шла ровная тонкая щель по обе стороны коридора. Разглядев ее, предатель побледнел еще больше.
   - А если бегом попробовать? - шепотом спросил он, - Проскочим?
   - Бегом, говоришь?.. - Павел Иванович проследил взглядом размытое бурое пятно на бетоне. Этот, видимо, бежал очень быстро... Покуда не схлопнулись стены, размазав беднягу. Словно муху.
   "Что мухи для мальчишек-шалунов, то для Богов - мы. Они нас убивают для забавы*..."
   - Идем назад, - Павел Иванович вытер испарину со лба, - Что-то жарковато здесь...
   "Игрок", - подумалось ему. В этом деле нужен Настоящий Игрок... Но все Игроки были перебиты еще в самом начале. По необратимой воле громадного искусственного интеллекта, бездушного наблюдателя. И жестокого палача. В одном лице.
   Спустя полчаса после начала в живых осталась лишь кучка трусливого сброда. "На десерт".
  
   - Они не вернутся, - преступник поднялся, сам заходил по комнате, разводя руками, - Отсюда нет выхода. Весь смысл в том, что отсюда нет выхода!...
   - Стой. Прекрати, - Мария вытянула руку, пытаясь его утихомирить. Но Алексей уже был во власти паники.
   - Здесь кругом смерть! Здесь кругом ловушки! И эта чертова комната...
   - Хватит! - девушка сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Преступник посмотрел на нее взглядом безумца. Подошел вплотную и, схватив за плечи, грубо встряхнул.
   - Ты что, еще не поняла? - глядя в глаза, прошипел он, - Нам. Отсюда. Не выйти! Все это - одна большая западня. И эта комната - самая главная ловушка! Те двое наверняка уже мертвы, а значит, скоро сюда придут мальчики с "калашами", тогда и нам крышка!
   - Перестань! - Мария, чуть не плача, пыталась его оттолкнуть, кое-как вырвалась из захвата, отскочила к противоположной стене, - Успокойся. Надо лишь подождать...
   Преступник неожиданно оказался рядом, в ярости хлестнул ее по лицу. Девушку отбросило в угол, она больно ударилась затылком. Алексей уже был у двери.
   - Сиди и жди, безмозглая дура, пока не прибьют! - выкрикнул он в бешенстве, - А я еще побрыкаюсь!
   С этими словами преступник отвернулся, чтобы открыть тяжелую створку в рыжих разводах ржавчины...
   - Стоять! - Мария вставала, держась за стену, сжимая в пальцах небольшую черную коробочку. Она направляла ее так, словно это был пистолет. Алексей медленно обернулся. Он сразу узнал этот предмет.
  
   А может быть, это по правилам? Игра без игроков. Без выбора действий. И без победителей. Игра... для кого? Для старенького компьютерщика из большой и солидной фирмы? Для Витька, Марии, Алексея? Или для...
   Сумрачное чрево лабиринта вывело их к очередной развилке. Предатель все так же шел впереди, чувствуя между лопаток прицельный взгляд дульного среза.
   - Ты слышал теорию, что убийца всегда возвращается на место своего преступления? - спросил за спиной Павел Иванович.
   Витя застыл от неожиданности, медленно повернулся, делая недоуменные глаза. Не опуская оружия Павел Иванович мотнул головой в сторону. Предатель посмотрел туда же. Едкая усмешка скривила его лицо... Человек висел здесь, наверное, уже несколько часов. Брючный ремень тянулся от шеи к неведомо как оказавшемуся здесь крюку в стене.
   - Твоя работа, - подтвердил Павел Иванович, - Это ведь твой ремень?
   - Дурень ты, Иваныч. Он такой же предатель, как и я! - Витя снова усмехнулся, но тут же согнулся пополам от резкого удара в живот. Закашлялся, сползая хребтом по спине.
   - Ты ври, да не завирайся! - Павел Иванович силой поднял предателя на ноги, толкнул вперед, - Шагай. И помни, гнида, что ежели что - ты у меня до следующей ловушки не доживешь...
   0x08 graphic
* - В.Шекспир "Король Лир"
  
   В этот миг что-то щелкнуло в подсознании предупреждающим сигналом. Но было поздно.
  
   Ибо часть пола, которую Витя только что преодолел без проблем, разверзлась под ногами Павла Ивановича. Открывая ровные ряды металлических копий на дне глубокой
   каменной ямы. В нелепом падении Павел Иванович инстинктивно дернул руками. Выстрел оглушающим хлопком разнесся по всей длине прохода. Второй. Третий...
   Предатель дернулся, замерев на секунду, опустил взгляд. На животе медленно расползалось кровавое пятно. Жуткая боль пронзила его тысячей клинков, рвущих нутро. Витя осел на колени, со стоном завалился на бок.
   Павел Иванович к тому времени был уже мертв!
  
   Преступник неосознанно схватился за ошейник, все его внимание занимала плоская черная коробочка у Марии в руках.
   - Откуда у тебя Это? - глухо спросил он, во все глаза глядя, как тонкие девичьи пальчики нащупывают одну-единственную кнопку на черном пластиковом боку.
   - Павел оставил. Эта штучка по правилам была у него, - девушка белозубо улыбнулась, - А ты так и не уяснил сути?
   В следующий момент Алексей рухнул на колени, хватаясь за шею, захлебываясь собственной кровью. Упал лицом вниз. Ошейник неплохо сделал свою работу. Мария нажимала и нажимала на кнопку дистанционного пульта, до тех пор, пока тело преступника не перестало дергаться.
   Вот так. Девушка брезгливо отбросила пульт, порывшись в кармане юбки, достала носовой платок, вытерла вспотевшие ладони.
   По правилам Игры победитель будет только один. Тот, который выживет. Если Павел с предателем уже мертвы, то сейчас прозвучит сигнал. Означающий, что это она - Мария - Победитель...
   Громкий металлический лязг раздался откуда-то сверху. Мария вскинула голову. Она еще успела испугаться. Видя, как многотонная плита, бывшая когда-то потолком, сейчас падает вниз... Она так и не успела закричать.
  
   О! Лабиринт являет собой сложную запутанную систему смертельных ловушек. И эта "комната безопасности", без сомнения, является лучшей в этой кровавой игре...
  
   Павел Иванович стянул с головы шлемофон, потер глаза, словно отходя ото сна. Ну, программисты-"реалисты", блин, создатели. Напридумывают же... КвазиБожия...
   Устало откинувшись в кресле, Павел Иванович нашарил кнопку звуковой записи.
   - Замечание номер четыре, - устало продиктовал он, - Схема эмоционального контроля сбоит на втором уровне. Требуется доработать проявления чувства привязанности.
   Отключив запись, подхватил со стола тонкий журнал. "А все-таки хорошая актриса", - подумал он. Мария - восходящая звезда телесериалов - улыбалась ему с глянцевой обложки.
   А вообще-то, ничего себе штучка. Игра... В русскую рулетку - с полностью заряженным револьвером. И очень здорово повезет, если в барабане окажется хоть одно пустое гнездо...
   И кто, интересно, будет в это играть? Это в других играх можно выйти в любой момент. А здесь... Без выхода. Без какой-либо свободы действия. Без выбора... Очень странная эта игра...
   ... Очень странная эта игра -
   Быть свободным и быть молодым.
   Ты, конечно, пройдешь на "ура" -
   Если выйдешь отсюда живым...
   Но к делу. Времени мало, а работы еще выше крыши. Тестирование этой игрушки надо закончить к девяти часам. Ох, тяжел ты, хлеб испытателя. Павел Иванович надел "виртуальный шлем", погружаясь в призрачный мир Искусственной Реальности...
  
   "Вас приветствует КвазиБог. С этого момента Вы являетесь участником Игры, а значит, от Вашего желания теперь ничего не зависит..."
  
  
  
   24.11.06
  
   Авторы
   Наверное, труднее всего рассказывать, когда не знаешь, с чего начать... А впрочем, что тут начинать? Вот же Он.
   Невысокий и худой хорошо одетый пожилой человек с тросточкой никак не выдавал себя. И только взглянув на его перстень из непонятного черного материала на безымянном пальце левой руки, можно понять, что это, действительно, Он.
   Может быть, вы не видели ни одной его картины, но те немногие, которым посчастливилось знать его лично, превозносили его до небес. Да, да, судари мои, снимите ваши шляпы, ибо перед вами - ХУДОЖНИК.
   Вы, конечно, можете возразить, мол, как это так - чтобы Художник, и вдруг, сегодня, да еще в Питере - да может ли быть такое? Ну, может -не может, а что есть, то есть. Именно сегодня, в этот теплый - хоть и пасмурный - осенний день, именно в Санкт-Петербурге, именно Художник подходил к белеющим скамьям на Стрелке Васильевского острова.
   А теперь обратите внимание на другого немолодого человека. Да, на того, в летнем пальто, сидящего на скамье. Седого, с проницательным и немного лукавым взглядом. Вполне вероятно, что вы ни разу не читали его книг, но уж поверьте мне, это - ПИСАТЕЛЬ.
   Впрочем, взгляните - они уже поздоровались. Теперь давайте "заткнемся в тряпочку" - не будем им мешать...
  
   - Ну, здравствуй, - сказал тот, кого называют Писателем, поднявшись, чтобы поприветствовать Художника, - Хороший день. Ты постарался на славу.
   - Да, наверное, - с легкой улыбкой ответствовал Художник, пожимая протянутую ладонь, посмотрел в затянутое тучами небо, - В это время погода стоит изумительная...
   - Ну, не прибедняйся, - усаживаясь, сказал Писатель, - Уж кто-кто, а я-то знаю, что к шаблонам ты не очень-то привык.
   Они сели спиной к Неве, разглядывая величественную высоту Ростральных Колонн. Внизу, у воды, пестрели цветы и костюмы, белели платья невест. Небольшие группы музыкантов - в основном, барабаны и трубы - старательно наигрывали бессмертное творение Мендельсона. Не слишком-то похоже, кстати.
   - Очередной намек Музыканту, - Писатель оглянулся через плечо, - Мелодичности бы побольше...
   - А ты, как всегда, безупречен, - усмехнулся Художник, - Чернильная твоя душа... Что это у тебя?
   Неподалеку от них остановился черный лимузин в сопровождении лощеных иномарок. Кольца с колокольцами, цветы, ленты и воздушные шары - очередная группа жизнерадостных людей пыталась показать пышность свадебного торжества. Чуть склонив голову Художник разглядывал "молодых" сквозь ироничный прищур век. Рядом с туповатым на вид, нескладным юношей невеста казалась самой настоящей богиней.
   - Ах, это... - Писатель едва взглянул на молодоженов, - Да так... Он начинающий делец, игровые клубы у него, вроде. Она - обычная клуша, выходит замуж по расчету. За деньги, то есть.
   - И как ты это объяснил?
   - Как обычно, - пожал плечами Писатель, - Встретились в ночном клубе. С первого же свидания она затащила его в постель. А потом - в ЗАГС... Он не особенно-то и сопротивлялся. Сейчас это модно.
   - Мдааа... - вздохнул Художник, - Сколько я тебя знаю... Вот что, друг мой древний, похоже, что с возрастом ты становишься все большим циником.
   - Вот уж ничуть! - засмеялся Писатель, - "Каким я был, таким я и остался!" зато ты с возрастом прям-таки весь расцвел... Холстяная твоя душа!
   - Расцвел, - снова вздохнул Художник, - А еще - устал. Недавно прошение подал. В отставку.
   - А ОН что?
   - Ну, что ОН! Уговаривал: рано, говорит, еще...
   - Конечно, рано! - горячо воскликнул Писатель, - Ты посмотри вокруг! Куда ты сейчас уйдешь? А это все? Мы столько времени старались, трудились, корпели, потели, радовались даже самым пустячным успехам и - на тебе - приплыли... бурлаки на Волгу...
   Писатель махнул рукой и стал смотреть наверх, на одну из пылающих чаш.
   - Ну, а этот у тебя что? - вдруг полюбопытствовал Художник, - Девушку ждет?
   Молодой человек стоял в стороне, возле самой колонны, нервно курил, постоянно осматриваясь.
   - Ага, - без особого интереса отвечал Писатель, - Полчаса как.
   - Ну, тогда это не совсем верная формулировка...
   С этими словами Художник поднял руку, собрав пальцы так, словно сжимая кисть. Без особого труда он нарисовал парню большой букет ярко-алых роз, сверкающих, как пламя. А потом стер из его пальцев сигарету.
   - Вот так, - сказал Художник, вытирая с рук невидимые краски, - Теперь - как и должно...
   Писатель взглянул на работу.
   - Неплохо, - одобрил он, - Только зря, я думаю. Таких, как он, часто накалывают на пирсе.
   Когда-то давно Писатель был моряком, и еще не растратил до конца своего матросского ухарства.
   - Циник! - твердо определил Художник, - И не жалко тебе так с людьми?
   - А! - отмахнулся "циник", - Дальше в море - меньше горя. И потом, трудности закаляют характер.
   - Или ломают совсем, - пробормотал Художник, наблюдая, как молодого человека с цветами грубо отпихнул с дороги какой-то бритоголовый бугай в дорогом прикиде, с золотой цепью на шее.
   - Ну, а этот вот как тебе? - спросил он, рукоятью трости указывая на нахала, торопливо садящегося в модную глянцевую иномарку.
   - Э!.. - Писатель сделал неопределенный жест, сверкнул перстень, целиком из какого-то черного камня - такой же, как у Художника - и пояснил, - Никчемный материал. Куда приткнуть эту бестолковщину - не знаю. Бывает так. Напишешь, чтобы сюжет подправить, а потом не понимаешь, что делать с такими вот... придурками.
   - А разве не из персонажей? - Художник с любопытством разглядывал обладателя иномарки, которая почему-то не желала заводиться, - Внешность колоритная...
   - Наверное, был когда-то, - опять пожал плечами Писатель, - В далекой молодости. Но, ты же сам видишь, даже краски со временем блекнут.
  
   ...Вокруг них тихо увядала осень. Желтые листья трепетали на слабом ветру, чтобы в один прекрасный печальный миг сорваться с ветки и закончить жизнь несколькими метрами полета к земле. Станцевав свой плавный последний танец...
   - Маемся, - задумчиво промолвил Художник, - Ищем нестандартные пути. Чтобы толково все получилось. А когда находим - сплошная бестолковщина лезет...
   Молодой человек с большим букетом роз чувствовал себя очень неуверенно под любопытными взглядами прохожих. Посматривая на него, Писатель расправлял на коленях невидимую стопку бумажных листов.
   - А ведь хочется-то чего? - словно бы сам себе продолжал Художник, - Хочется, чтобы все было хорошо. И пусть бы делать все по шаблону, Бог с ним...
   Писатель, казалось, не слушал. Бросая быстрые взгляды на жертву своих сочинений, он также быстро что-то строчил. Художник вдруг представил себе, как снежно-белые прямоугольники листов быстро наполняются аккуратными строчками прописи... Под руками Писателя медленно стали проявляться листы бумаги, по которым сноровисто скакала черная авторучка...
   - Перестань, - не отрываясь, ответил Художник, - Мешаешь...
   Он настрочил еще несколько фраз, исправил кое-какие слова. Добавил что-то на полях, и...
   - Ээээй!
   Звонкий голос раздался от Дворцового моста. Парень с цветами обернулся, улыбаясь, разыскивая кого-то взглядом. Махнул кому-то рукой...
   - Давай! - буквально подпрыгнув на месте, Писатель подтолкнул Художника локтем, - Ну, быстрее!
   Без излишней суетливости Художник повел ладонью, прорисовывая линии и цвета, и вот уже стройная девичья фигурка мелькнула в толпе, быстро приближаясь, махала ручкой. Прицельно сощурившись, Художник довел несколько линий, набросил пару точных мазков... Двое встретились здесь, улыбаясь, глядя друг другу в глаза.
   - Получилось, - неуверенно произнес Писатель.
   - Получилось, - подтвердил Художник, - Все хорошо получилось.
   Молодые люди уходили от них вдвоем, в сторону Биржевого моста и дальше... к своему будущему. Радостно-счастливые оттого, что у Авторов все получилось, как надо.
  
   Художник и писатель сидели еще, беседуя ни о чем, разговаривая о мелочах, разглядывая, присматриваясь. Оценивая свою работу. Автор этого города и Автор этого дня. Древние, как сама Жизнь...
   Боги нашего Мира!
  
  
   09.10.2006
  
  
   Двое встретились...
   Наверное, непростая выйдет история и слишком уж нереальная, чтобы можно было в нее поверить. Но ведь это происходило под Новый Год, а под Новый Год случается всякое.
  
   В общем, был Новый Год. Люди веселились, поздравляли друг друга, запускали петарды, выпивали и радовались празднику, гуляя на площади возле Елки.
   Елка была кривоватая и чем-то напоминала щипаную курицу. Так случилось потому, что все более-менее красивые елки чуть раньше разобрали городские чиновники, с высокой башни наплевав на то, что останется Городу.
   Однако же Елка была. И люди пришли к ней, чтобы погулять вокруг, встретить друзей и знакомых, подышать новогодним воздухом, немного простудиться. Причем каждый считал своим долгом принести и лично поджечь какую-нибудь петарду. Поэтому вокруг стояли сплошные вспышки, хлопки, выстрелы и взрывы, отчего праздник изрядно напоминал боевые действия. Однако же Праздник был.
   А с неба, прямо из ночной темноты, прорезаемой вспышками ракет, падали на происходящее пушисто-белые хлопья снега. Снег шел со вчерашнего вечера, хотя до этого не выпало ни снежинки, и кое-кто опасался, что снега этой зимой не будет вообще. Однако Снег все-таки выпал. Потому что так пожелал один Чудак.
   И пусть мало кто называл его Чудаком, потому что мало кто знал, что он умеет делать Чудеса. А он просто так их делал, когда слишком допекала обыденная человеческая материальность, и очень хотелось Чуда...
   В общем, был Снег, был Праздник, была Елка, и было много веселящихся людей. Он ходил в толпе, радуясь сделанному Чуду. Он заглядывал в лица, иногда здороваясь с немногочисленными знакомыми, но ни к кому не проявлял интереса. Наверное, он искал Ее...
   А она наверное, была из рода Ангелов, что не узнанными приходят иногда к людям. У нее были друзья и подруги, у нее был парень - ведь она хотела жить и радоваться Жизни. Она была в одной из веселящихся компаний молодежи, где-то здесь, ему нужно было только обернуться... И он обернулся.
   Их взгляды встретились на миг.
   Собственно, им было глубоко наплевать, как выглядит тот, в чьи глаза они сейчас смотрят. Но они сразу увидели главное - у них были Крылья!..
   Мир вокруг них замер от удивления. Они смотрели друг другу в глаза... Замерли в воздухе белые перья снега. Замерли искры петард, замерли огни на елке, замерло веселье - замерло все вокруг... В густой неподвижной тишине слегка захрустел снег под их ногами. Она вышла из-под лежащей на ее плече руки молодого человека, осматриваясь чуть удивленно.
   Их пальцы сплелись так крепко, словно они повисли над пропастью - каждый над своей бездной - и очень боялись упасть туда. Во тьму и одиночество.
   - Давай улетим отсюда, - предложил он.
   Их взгляды встретились вновь...
  
   Они взмыли в темнеющую высь, разгоняя рутинную тоску человеческого мира быстрыми взмахами золотистых крыльев. Прорезая слои облаков, они взлетали все выше, к самому сиянию звезд. Там, за пределами небес, их встретило Солнце!
   Огненно-горячий свет обнял их, сливаясь с золотом их сердец. Они увидели, как красив и величественен медленный танец Вселенной.
   Движение солнц, пульсаров и сверхновых сомкнулось вокруг них, позволяя им влиться в кружение вальса, помогая двум маленьким фигуркам с гордым именем Человеки Встать Во Весь Рост, выпрямляясь, под вечную тихую музыку Мира.
   Они были вдвоем. Они слышали музыку - неостановимую пульсацию Жизни. Он танцевали. Рука в руке, глаза в глаза. Мелкие звездные искры Млечного Пути кружились в ногах, слегка касаясь щиколоток. Они были вдвоем. Боги - Он и Она. Единственные - друг для друга.
  
   Но... что-то случилось вокруг. Стальной нитью кометы прорезав происходящее, легкая тень пала на ее лицо. Он с ужасом прочитал печаль в ее взгляде. С жестокой болью в душе она отступила назад, закусив губу, уходя, вырываясь из его объятий. А он стоял в одинокой растерянности, среди ненужного ему сияния Вселенной. Он сделал шаг - она молча покачала головой, пряча от него ставшие влажными глаза...
   Момент, застывший в своем ожидании, встретил их неожиданное возвращение легким морозцем и тишиной. В следующий удар сердца тишина закончилась. Шум и праздничное веселье толпы обрушилось отовсюду, размывая единение двоих. Мир очнулся от столбняка и снова падал снег...
   Оглядываясь, Она уходила от Него, уводимая кем-то веселым и пьяным. А Он стоял в одиночестве, опустив голову, не понимая, что же он сделал не так.
   Конечно же, нереальная получилась история. Ну, в самом деле, можно ли поверить в то, что после долгих лет поисков, постоянных ошибок Они, наконец-то, встретились... И разошлись так просто.
   Стоит ли на этом заканчивать? Не знаю. Жизнь - слишком реалистичная штука, особенно для того, кто умеет быть Чудаком. Но...
   Он резко обернулся, будто увидев новое лицо. Хотя нет, не так. Ведь Он уже давно научился видеть в людях Главное. А главным было то, что кому-то еще в этом, слишком реалистичном, мире очень хотелось Чуда.
   Маленький мальчик с грустью смотрел в прорезаемое вспышками Небо, словно потерял там что-то... Что-то волшебное. Пальцы ощутили привычный зуд, когда он подошел, присаживаясь на корточки рядом.
   - Я видел Ангелов там, наверху, - сказал мальчик, по-прежнему глядя вверх, - А потом они исчезли...
   - Ну, это еще можно исправить, - улыбнулся Он, доставая из кармана только что сформированное Чудо, - Вот так.
   - А, - разочарованно произнес ребенок, взглянув на то, что лежало на ладони, - Папа таких много купил.
   - Много, да не тех, - улыбаясь, сказал Он, прокручивая в пальцах фейерверк, - А эта вещь - волшебная.
   - Почему? - в детских глазах появилось любопытство, но еще не исчезли осколки почти взрослой печали.
   - Сейчас я зажгу этот... - он посмотрел на цветастую этикетку, - ..."Огненный фонтан" - и пока он горит, ты смело загадаешь желание. А на следующий Новый Год посмотри вверх - и ты снова увидишь Ангелов!
   Он щелкнул зажигалкой, поджигая коротенький фитилек, поставил фейерверк в снег и молча ушел в темноту. Маленький мальчик, желающий волшебства, смотрел на взлетающие снопы искр и вдохновенно шептал что-то про себя.
   А Он уходил прочь, с радостной улыбкой загадывая новое Чудо. Не для себя - просто чтобы на следующий Новый Год один, поверивший в чудеса, ребенок смог бы снова увидеть Ангелов...
  
  
  
   Вера Соцкова
  
   Повстречалась бабушка-травница, Погадала за медный грош, "Брось клубочек, куда покатится- там и счастье свое найдешь".
   Покатился клубочек маленький,
   Я за ним пустилась вдогон.
   Под ногой камни с травами плакали,
   Мне не слышен был этот стон. Как бежала, куда и долго ли - Я не думала и не видела, Сколько раз меня предали-продали, Скольких я мимоходом обидела.
   Вдруг пропал клубочек насмешливый,
   На пути - снова бабушка-травница:
   "Что, нашла ли счастье, сердечная?
   Поняла ли дорогу, странница" "В рай взлетала, и в ад я падала, Называлась и "стервой", и "лапушкой" Радость знала и слезы глотала я, Только счастье-то где же, бабушка?"
   "Ах ты, глупая, что наделала,
   Остудила в пути свою душеньку!
   Да зачем же ты в сказки верила!?
   Ну, зачем обещанья слушала!? Для того за клубком заговоренным Я послала тебя в дорогу, Чтобы всю свою жизнь ты помнила - Счастья нет за родным порогом!"
   "Ой, спасибо, бабушка добрая,
   Помогли твои наговоры:
   Дети рядом - счастье-то вот оно,
   В них надежда моя и опора!
Все терпели, не бросили дурочку,
   Были рядом, жалели, любили!
   А душа Что ж, пусть будет Снегурочкой! Лишь бы дети здоровы были!" 2005
  
  
  
   ***
   Кто ты - радость или беда?
   Ты отрава или отрада? Ты останешься навсегда Иль до первого листопада?
   Зачаруешь, иль очаруешься?
   Зацелуешь или погубишь?
   Испугаешься или влюбишься?
   Рядом будешь или забудешь? Сладкий яд или горький мед, Добрый век иль дурная слава? Ты падение или взлет? Ты отрада или отрава?
   2005
  
   ***
   Поцелуй холодных губ Мое сердце не разбудит, И объятья твоих рук Мне спасением не будут, Слов напрасных паутина Не удержит и не свяжет, Лишь потерянное время О себе досадой скажет. Ни любви, ни веры нет, И надежда тихо тает, Глаз моих последний свет Неуклонно угасает. Пусто, холодно одной, Стынут руки, никнут плечи, Свои крылья надо мной Расправляет черный вечер. Глаз бездонной темнотой Заглянул мне прямо в душу, И теперь уже никто Холод сердца не нарушит. Ни печалей, ни разлук. Только холод и покой. Черный вечер - верный друг Навсегда теперь со мной.
  
  
  
  
   Адольф Судариков
  
  

Познай и возлюби

   Мы- дети жертвенной страны
   С такою сложною судьбою,
   Так полным горем и бедою
   До наших дней со старины.
   Скажи, ты можешь не любить
   Сосновый бор, как в сказке, древний?
   Скажи, ты вправе ли забыть
   Следы усадеб, склон крутой,
   Ивняк над быстрою речушкой,
   Где пацанята и девчушки
   Резвились в наготе святой?
   Гляделись, словно в зеркала,
   В твои глазенки голубые,
   С расщепом кедры вековые,
   Слезой застыла их смола.
   В воображенье сохрани
   Рассказ про добрую старушку,
   Про в лужу вмерзшего пьянчужку...
   И этим жажду утоли
   Всю горестную боль познать
   Отчизны, Богом обойденной,
   До опустенья доведенной,
   И повернуть захочешь вспять
   Земли твоей суровый рок,
   И вкусишь высоту гражданства,
   Вместив российские пространства
   В рожденья скромный уголок.
   Течет по нашим жилам кровь
   Ста на десятки поколений -
   В их честь зажги огонь творенья
   И пестуй к Родине любовь!

Да возродится Русь!

   Тебе напоминать я стремлюсь,
   О, русич!, стоны милых далей,
   Когда от предков отторгали
   Нас, чтоб стереть понятье - Русь!
   Как худо ныне осознать
   Умом и сердцем призываю
   И на коленях умоляю
   Российское чело поднять.
   Преграды, путы обори,
   Сыщи истоки родословной,
   Но не частицею условной -
   Себя ПОТОМКОМ сотвори!
   В святые письмена вводи
   Блокаду, Бор Мясной, Орешек,
   Наследуй всем, кто пал безгрешен,
   Неправдой правду е роди.
   Раба в себе навек убей,
   Не возвеличь дну породу
   И наши малые народы
   Обидеть никогда не смей.
   Пусты словеса не бай,
   Сплотись под красно-бело-синим
   На возрождение России
   И жизнь свою тому отдай!
   Не отврати от тягот лик,
   Возможь посильное едину
   И в нашу трудную годину
   С тобой возможет весь Язык.
   Духовной силой воскреси
   Свою способность на деянье
   И с миром общины слиянье
   Руси во славу принеси!
  
   Январь-февраль 1990 г.
  

Осенние сумерки

   Откурчавились, оттрепетали
   Кущи наших российских лесов.
   Затуманились скромные дали,
   Ждут покорно приход холодов.
   Перепутье. Предзимье. Усталость.
   Словно саван лежат облака.
   Краски стерты. Всему отмечалось...
   Неуклюже ложится строка.
  
   Мать Россия, опять перед миром
   Распахнула в огляд наготу,
   Но для нас остаешься кумиром
   За святую свою простоту.
   Не уйти от невзгод, лихолетий,
   Что так часто терзают тебя.
   Пуст и закром, и двор, и подклетье,
   Не родит, как бы надо, земля.
  
   Не стряхнуть тебе путы тиранов,
   Воли вольной не помнишь века,
   Не везет тебе на капитанов,
   Тяжелы твоей лодиь бока.
   Безразличье, тупое безволье,
   Вера в чудо и древний "авось",
   Дела, духа ленивое поле
   Почему тебе впору пришлось?
  
   У народа во всем притерпелось.
   Каждый жив лишь одним только днем.
   Усредненная властвует серость,
   Ни один не пылает огнем.
   Через что нам еще продираться?
   Век на финиш катится, а мы
   Так и будем в потемках скитаться?
   Девяностый, дай шанс для страны!
  
   Октябрь-декабрь 1989 г.

Напраслина

   Начинали за здравие путь:
   "Череда программ - по плечу!
   Никому нас с пути не свернуть -
   Ни Иуде, ни палачу!"
  
   Наяву убаюкал всех
   "Победивший социализм"
   И поставил страну - во смех! -
   В добровольную позу для клизм.
  
   Била жизнь ключом! (Не совру!)
   По башкам! По горбам! Держись!
   Разбазарили жизнь на труд...
   Ухайдакали труд на жизнь...
  
   Январь-апрель 2003 г.
  
  

Перечитывая гения поэзии

А.С. Пушкин

"...Друг мой, ты совсем не вспоминаешь

о моем долге тебе, а пишешь все

о мадмуазель Керн, которую я намедни

с Божьей помощью..."

А потом появилось "Я помню чудное

мгновенье..."

   Мне видится теперь, что все тщета.
   Мне верится сейчас, что жизнь прекрасна.
   Соседствуют и духа нищета
   И вечная любовь, все ежечасно.
  
   Замешан Богом мир добром и злом.
   Как часто мы не знаем чувство меры!
   И наши души падают в излом.
   По тонкой грани меж грехом и верой.
  
   Мы помним "...гений чистой красоты..." -
   Огонь сердец и разошлись дороги.
   И тут же топчем нежные цветы:
   Я с ней поспал, взыскав на помощь Бога.
  
   Нам нужен пламень солнца орхидей,
   Что б отвести все адовы угрозы.
   ...Не преклонив колени каждый день,
   Мы, не молясь, любви сжигаем розы...
   1992 г.

Не гоните

к встрече однокурсников

   Запрягите, поскорей запрягите
   Истомившихся в покое лошадей.
   На дороженьку крестом благословите,
   Чтоб вернуться нам с наветренных путей.
  
   Гривы густы, бабки крепки, грудь широка,
   В белой пене золотые трензеля!
   Вы несите, вы несите нас в далеко
   К месту встречи, где заждались друзья.
  
   Говорите! За беседой говорите...
   Как нам любы дорогие голоса!
   Посмотрите, и добрее посмотрите,
   В нам знакомые всем с юности глаза.
  
   Не гоните! Бога ради, не гоните
   К краю жизней наших тройки вороных...
   Подождите! Не гоните! Подождите!..
   Мы еще не нагляделися на них!
  
   Январь 2003 г.
  
  
   Евгений Харченко
  
  
   ВОТ И ПРИШЛА В МОЙ ГОРОД ОСЕНЬ...
   КАПЛИ ЛЕТЯТ ЗА ВОРОТ, ЗЯБКО...
   КАК МНЕ БЫЛО ХОРОШО, ОЧЕНЬ...
   А ТЕПЕРЬ НЕХОРОШО, ГАДКО...
  
  
   НУ ПОЧЕМУ НИ ДУШИ, НИ ЧАСТИЦЫ ВОКРУГ?
   ПОЧЕМУ НИКТО НЕ ХОЧЕТ МНЕ ПОМОЧЬ?
   ПУСТЕЕТ, МРАЧНЕЕТ УЛИЦА ВДРУГ,
   А ДВОЕ В ПАРКЕ ЦЕЛУЮТСЯ ВСЮ НОЧЬ...
  
  
   07.06.77.
   И.А.
  
   СОБУТЫЛЬНИКИ
  
   СОБУТЫЛЬНИКИ МОИ! СОБУТЫЛЬНИКИ!
   РАЗМЕНЯЛИ ВЫ СЕБЯ НА ПОЛТИННИКИ!
   РАЗМЕНЯЛИ ВЫ СЕБЯ НА ДЕСЯТОЧКИ,
   И НАД ВАМИ ВОРОНЬЁ, А НЕ ЛАСТОЧКИ!
  
   И НАД ВАМИ НЕ КЛИНКИ, НЕ ОБЪЯТИЯ,
   А НАД ВАМИ ЛИШЬ ВЕНКИ, КРЕСТОСНЯТИЯ!
   И НАД ВАМИ СУЕТА ВСЕБОЛЯЩАЯ,
   А ПОД ВАМИ ЛИШЬ ЗЕМЛЯ НАСТОЯЩАЯ!
  
   ПО КОТОРОЙ ХОДИМ МЫ СПОТЫКАЮЧИСЬ,
   И ДРУЗЕЙ В НЕЁ КЛАДЁМ БОЛЬЮ МАЮЧИСЬ!
   И НАДРАВШИСЬ В ВЕРБНЫЙ ДЕНЬ САМОГОНОЧКИ,
   СКОРБНО СЛЕЗЫ СВОИ ЛЬЁМ В ПОЛЛИТРОВОЧКУ!
  
   В НОСТАЛЬГИЧЕСКИЙ ПОРЫВ ОКУНАЕМСЯ!
   НЕ НАЙДЯ СВЯТЫХ МОГИЛ - НАПИВАЕМСЯ!
  
   АХ! КАК ХОЧЕТСЯ ПОЗНАТЬ ВСЕПРОЩЕНИЯ!
   НО ЛИШЬ В ВЕРЕ МЫ НАЙДЁМ ОЧИЩЕНИЕ!
   АХ! КАК ХОЧЕТСЯ ПОЖИТЬ! АХ! КАК ХОЧЕТСЯ!
   АХ! КАК ХОЧЕТСЯ ЛЮБИТЬ! ДА УЖ НЕ МОЖЕТСЯ...
  
   СОБУТЫЛЬНИКИ МОИ! СОБУТЫЛЬНИЧКИ!
   РАЗМЕНЯЛИ ВЫ СЕБЯ НА ПОЛТИНИЧКИ!
   РАЗМЕНЯЛИ ВЫ СЕБЯ НА ПОЛТАШЕЧКИ!
   И НАД НАМИ ВОРОНЬЁ, НО НЕ ПТАШЕЧКИ...
  
  
   08.04.05.
  
   ИРИНЕ
  
   УЕЗЖАЮЩАЯ! УЛЕТАЮЩАЯ!
   УХОДЯЩАЯ В НИКУДА!
   И У ГОСПОДА ВЕРЫ ПРОСЯЩАЯ,
   И ПРОЩАЮЩАЯ, КАК ВСЕГДА!
  
   НЕ МОЛЯЩАЯСЯ, НО ОПУСКАЮЩАЯСЯ
   В ВОЛНЫ ВСЕОЧИЩАЮЩЕЙ КРОВИ!
   ВСЕПОНИМАЮЩЕЙ!
   ВСЕПРИНИМАЮЩЕЙ!
   ВСЕПОГЛОЩАЮЩЕЙ
   ЛЮБВИ!!!
  
   НО, В ОБИДАХ СВОИХ КРИЧАЩАЯ,
   И ТЕРПЯЩАЯ МНОГО ЛЕТ,
   ПОДНИМАЕШЬ МЕНЯ, ПРОПАЩЕГО,
   И ДАРУЕШЬ НАДЕЖДЫ СВЕТ!...
  
   31.10.01.2.45.
  
  
   ТЕБЕ
  
  
   ЧТО? РЫДАЕШЬ, РОДНАЯ?
   ЧТО? МАЕШСЯ?
   ЧТО? ЗОВЁШЬ ПОЗАБЫТУЮ ГРУСТЬ?
   БЕЗ МЕНЯ НЕ УМРЕШЬ,
   НЕ ОСЛАВИШЬСЯ
   Я ВЕДЬ БЫЛ У ТЕБЯ?
   НУ, И ПУСТЬ!
  
   Я ВЕДЬ БЫЛ У ТЕБЯ, НЕСРАВНЕННАЯ!
   Я ВЕДЬ ПИЛ ИЗ ЛАДОНЕЙ ЛЮБОВЬ!
   И КОЛЕНОСУДЬБЫПРЕКЛОНЕННАЯ
   В ПЛОТЬ ВХОДИЛА МОЮ ТЫ И КРОВЬ!
  
   НЕСРАВНЕННОСТИ, НЕСОИЗМЕРНОСТИ
   РАЗРУШАЮТ ПОТОК ЗОЛОТОЙ,
   А НАДЕЖДА ПОЁТ В ЭФИМЕРНОСТИ,
   В ГЛОТКАХ СТЫНЕТ РЕГИСТР НЕМОЙ!
  
   МЫ В ГРЕХАХ ЗАСЫПАЕМ, И ПРЯЧЕМСЯ
   ОТ СЕБЯ, ДУШИ КОМКАЯ ВНОВЬ!
   МЫ С ТОБОЙ НИКОГДА НЕ НАПЛАЧЕМСЯ!
   ПУСТЬ НАД НАМИ ПОПЛАЧЕТ ЛЮБОВЬ....
  
  
  
   15.10.05. 15час.
  
   Мы выжимаем ощущений краски
   На холст души, смакуя жизни хлеб!
   И на себя напяливаем маски
   Характеров, обличий и судеб...
  
   12.82.
  
   Звон уставших часов в ночи
   Вновь пугает своей безысходностью
   О бессилье своем не кричи,
   Не терзайся своей непригодностью...
  
  
   Постарайся так сделать, чтоб вдруг,
   Радость жизни прихлынула в сердце,
   Чтоб луч света разверг ночи круг
   И ты смог на него опереться...
  
   01. 80.
  
   Олег Юдин
  
  
   Витькина игрушка.
   Рассказка.

Их три брата: Борька, Витька и Сева.
Сева совсем взрослый. Ему некогда, но, если что, он порядок наведёт!
Борька тоже взрослый. Творческая личность. Самоделкин!
А Витька ещё почти всё время спит.
Вот Сева и предложил, а Борька сделал.
Получилось что-то вроде компьютерной игры. Только интереснее: можно развивать Витькино сознание даже во сне. Пусть братишка растёт, радуясь!
Включаешь программу, настраиваешь поле - и сон Витьки становится почти реальностью. При чём, если есть время, за сном и Севе с Борькой можно наблюдать. И корректировать что-то в случае необходимости.
Программу, конечно, описывать я не буду. Как создавались принципы, уровни, подуровни, переходы, условия взаимодействия, защита и воспроизведение, а также вход, выход, основной и другие каналы - очень интересно и при желании можно у Борьки уточнить.
Но скажите честно, если у вас есть компьютерная игрушка, что вы станете делать: анализировать программу или играть? Признаюсь, мне знакомы двое, которые предпочли бы первое, но в общей сложности у меня знакомых гораздо больше.
Сначала, как ни странно, Витьке снилась программа. Борька даже подумал, что где-то сделал ошибку, но тут Витька превратился в рыбу и спас царя от потопа.
- Во даёт! Совсем как взрослый! - одобрительно воскликнул Сева - у
него как раз была пара свободных минут.
Ещё Витька был черепахой и нырял за волшебным нектаром на самое дно океана.
Потом превратился в вепря и извлёк своими клыками Землю из вод второго потопа.
- Не зря говорят, что человек растёт во сне, - вслух подумал Борька и
усложнил программу.
В Витькином сне появились недобропорядочные личности, которые попытались взять сон под свой контроль. Но Витька не оплошал: то в льва превратится и убьёт их, то притворится карликом и обманет. Обманывать, конечно, нехорошо. Но тут уместно заметить, что недобропорядочные сами ставили условия, а Витька их всегда выполнял. Они, например, скажут: "Убей нас там, где мир не погрузился в воду!" - а вокруг - океан. Витька вырастет так, что океан ему - по щиколотку, положит их на свои колени и -получите! Тут уж ничего не попишешь: игра есть игра, а играть надо честно!
Но самое интересное началось, когда во сне люди появились! Они, конечно, и строили, и путешествовали, и торговали, и воевали - не в этом дело! Некоторые из них, таких, конечно, было немного, верили в существование Витьки и даже говорили: "На самом деле нас нет. Мы существуем лишь потому, что снимся Витьке." Были даже такие, которые утверждали, что у Витьки ещё и братья есть: Борька и Сева!
Событий во сне происходило всё больше, игра усложнялась. Витька каким-то ему одному известным образом научился не вовлекаться, а наблюдать все их со стороны.
"Когда проснётся, надо уточнить, как это у него получается," - подумал Борька.
Потом старшие братья обнаружили, что Витька иногда вовлекается, чтобы откорректировать события сна и направить его в нужное русло. Делал он это приблизительно так: в определённый момент сна он отождествлял себя с каким-нибудь из его участников и устами и действиями последнего вдохновлял снившихся на благотворные для поля сна преобразования.
Сначала Витька заметил, что люди сна увлеклись войнами и колдовством - превратился в царя и показал примером своей жизни, каким должен быть идеальный человек.
Борька Витьку зауважал! Сева - тоже.
Потом случилось так, что люди сна стали слишком мрачными и серьёзными. Тогда Витька снова появился среди них и сказал:
- Ребята, ритуалы это хорошо, но надо же порой и улыбаться. Жизнь, как ни крути - игра! - а заодно переубивал всех злодеев, которые опять во сне расплодились.
Со злодеями к тому времени проблема стала обостряться, но Витька не унывал: непонятно, то ли передал он как-то, то ли Борьке с Севой самим пришло это в головы в результате наблюдений за Витькиным сном, но во сне стал периодически появляться Мастер - Витькин друг и соратник. Он тоже вразумлял и учил людей сна. Они Мастера то обожествляли, то убивали, то игнорировали - но всегда помнили и чтили после его ухода. Хотя поступали всегда вопреки его советам. Разум их стал до того изворотливым, что, даже нарушая рекомендации Мастера или Витьки, они могли легко доказать себе и ближним, что свято чтут заветы и следуют им.
Один раз Витька превратился в принца, который, узнав, что во сне есть старость, болезни и смерть - а от него это тщательно скрывали, - отказался от престола и стал пробуждённым.
Но сон продолжался!
Люди сна становились всё более запутавшимися в своих сонных идеях.
Однажды Витька почувствовал, что для решения следующей задачи необходимы качества не только его и Мастера, но ещё и особенная сила прощения и самоотверженности: этот проход в Витькином сне был особенно узок, и пройти его мог только совершенный ребёнок, а Витька уже основательно подрос. Так во сне появился Витькин сын.
Он рассказывал людям сна притчи о царстве Витьки: как там хорошо и что надо делать, чтобы туда попасть. Ещё сын исцелял людей сна силой их веры. Люди сна его слушали-слушали, благодарили-благодарили да и распяли на кресте.
Так сын Витьки появился рядом с Борькой и Севой. Братья очень удивились, но виду не подали.
Потом люди сна стали совсем глупыми: они изобрели тысячи способов самоуничтожения и продолжали изобретать всё новые и новые.
- Да ну их в самом деле! Сотрём программу и дело с концом! - сказал
Сева и хотел было уже будить Витьку.
Борька молчал. Витькин сын сказал:
- Я обещал им, что пришлю Утешителя.
Тут из кухни донёсся голос Мамы:
- Брахма! Шива! Иисус! Будите Вишну, обед - на столе. Скоро Папа
придёт.
Мама появилась в комнате.
- Что тут у вас? - спросила она.
- Не знаем, как спасти людей сна. Они стремятся уничтожить себя и
даже не замечают этого! Что делать? - наперебой заговорили дети.
- Им надо показать, как хорошо у нас дома, и научить, как сюда попасть,
- улыбнулась Мама.
- С этим можешь справиться только ты!
- Пожалуйста, Мама, войди в сон, научи их!
- Но у меня так много дел...
- Мамочка, пожалуйста!
- Ну, хорошо. Ради такого сна можно отвлечься на пару минут, но потом
- все за стол!
- А если Вишну проснётся - сон не кончится? - спросил Иисус.
- Есть функция сохранения, - успокоил Брахма.
- И они все появятся у нас дома? - обрадовался Шива.
- Те, кто захочет, - ответила Мама и добавила: - Дом у нас большущий,
места всем хватит, - и вошла в сон.
  
  
   Сократу
  
   Сорока строк скороговоркой сорит -
Своих солдат Суворов словно строит.
Стою, смущен, смиренен и смешон.
Стволы слезятся сочно. Сосен сон
Согрет свеченьем солнечной сонаты.
Сакральный смысл смирения Сократа
Сверкающей смолою сохранен.

Сюжет судьбы, сограждане, супруга,
Суда слепого суетливый стыд.
Стекающего сока смерти слугам
Струение спокойствие сулит:
Соперницы спартанцев совесть спит!

Смола судьбы сияние струит...
  
  
  
   Золото
  
   Занавес расстрелянной души:
Небо ночи звездами проколото.
Слов бессильных мертвые гроши...

Умолкаю. Ведь молчанье - золото.
  
  
  
   Дебют
  
   В новой рубрике "Дебют" мы представляем самых юных участников нашего альманаха. Это члены литературного пресс-клуба, который впервые в городе объединил школьников занимающихся литературным творчеством.
   Занятия в клубе ведет Т.Н. Юпатова.
  
  
  
   Софья Абрамова (10 лет)
  
   Два кота
  
   Жили-были два кота. Один - большой Неуч, второй - Школьник. Школьник пошел в гости к Неучу и говорит:
   - Хочешь я тебя читать научу?
   - А учиться надо? - спросил Неуч.
   - Да.
   - Тогда я не хочу учиться читать! - воскликнул Неуч.
   Решил школьник его проучить и отправил телеграмму. Скоро она пришла к Неучу. Неуч крутил - крутил лист, а прочесть так и не смог. И позвал он тогда Школьника и просит умного кота:
   -Прочита-а-а-ай!
   Школьник сказал:
   - Я прочитаю, если ты будешь учиться.
   Когда Неуч научился читать он прочел в телеграмме.

"УЧИСЬ!"

   Прошло два года.
   Кот неуч не только читать стал быстрее всех, но еще и считать для тысячи. И теперь его зовут Умняша.
  
  
  
   Илона Аникеева (16 лет)
  
   Жизнь наркомана
  
   Банда. "Травка". Порошок.
   Шприц. Иголка. Вена. Шок.
   Ломка. Боль. "Червяк грызёт"
   Дни и ночи напролёт.
   Снова шприц. Иголка. Вена.
   Ломка. Боль. Больница. Стены.
   Койка. Капельница. Врач.
   Снятся ужасы. Палач.
   День. Второй. Неделя. Две.
   Вот подросток на столе.
   Маска. Трубка. Пульс. Разряд.
   Очи парня не глядят.
   Смерть. Могила. Плач родных.
   Яд убил ребёнка их...
  
  
  
   Ольга Иванова (15 лет).
  
  
   Молчание
  
   Часы утихли... стрелок бег
   Нарушил новый человек
   Не потому ли сразу, вдруг
   Замкнулся бесконечный круг?
   Отсчитывая новый день...
   И ты не свет, но и не тень,
   И отвлеченная молва
   Сейчас не больше чем слова.
  
   Пожалуй, поздно говорить,
   И не простить и не забыть
   И осени глухой мотив
   Не убедительно затих.
   И разговоры ни к чему -
   Никто не знал, как я живу.
   И умирая молодым,
   Быть может, вспомнишь, кто ты был.
  
   И это грустно и смешно,
   Нелепо, страшно - все одно.
   Однажды будет поздно все -
   И говорить о том - о сем.
   Сейчас я просто промолчу -
   Не потому что так хочу.
   А потому что стрелок бег
   Нарушил новый человек.
  
   Алена Пажаева (10 лет).
  
   Звезда
  
   Чуть затененная туманом
   Горит прекрасная звезда.
   В родстве не состоя с обманом,
   Она правдива и чиста.
  
   Она нам ночью с неба светит,
   Свои богатства не тая.
   Мы за нее с тобой в ответе.
   Нас только двое - ты и я.
  
  
  
   Анастасия Прилипчан (15 лет)
  
  
   Рисую музыку
  
   Дождь бывает очень разный: теплый осенний, унылый осенний, ласковый летний и просто сплошной ливень, навевающий печаль и тоску.
   Когда за окном идет дождь, я стараюсь идти гулять. Я люблю дождь. Но...
   Перед моими глазами встает одиноко бредущая фигура в серебристом плаще, вышагивающая под проливной дождь и гордо подставляющая лицо каплям. Что за мысли в голове этого человека? О чем он думает?

Бесконечный дождь

Падает в мое сердце,

Сердце в ранах.

Позволь мне забыть

Всю ненависть,

Всю печаль...

   Грустная мелодия наполняет сердце. Она заставляет думать над ней, чувствовать ее. Я хочу творить. Прислушиваясь к себе и снова рисую.
   Человек под дождем поднимает голову и поворачивается, уже видно его лицо. Волосы намокли, а в томных глазах чистая голубая грусть, переходящая в тоску. Этот человек - известный в Японии композитор и бывший лидер некогда величайшей в Японии группы "X Japan" - Хаяши Йошики.
   Не одно его произведение уже многими признанны гениальными, родилось под такой дождь.
   Я слушаю песни, написанные этим человеком, а сердце сжимается. Его слова, заставляют меня пережить то, что у меня было; я снова чувствую боль, уже испытываю когда-то... но она отпускает, становится легче чем было, я снова беру в руки карандаш.

Разбитая моя любовь,

Если любовь слепа...

Разбитая моя любовь,

Если рядом со мной свобода.

Никогда не знать,

Никогда не доверять.

"Эта любовь выглядит цветной"

Разбитая моя любовь,

Если будет этот путь...

   Новая мелодия, новые чувства. Уже не одна композиция заставила меня плакать, заставила писать, заставила рисовать. Я - часть этой мелодии, она - часть моей жизни. И на листке бумаги уже появляется красная луна, лицо плачущей девочки, разрушенный город и темная фигура со светлым шаром в руках. И летящие лепестки роз... Это больно. Это трогательно. Но это важно...

Забываю раны конца недели,

Закончил разбег.

Наливаясь, еще не знача во времени,

В грудь вонзится луна.

О... Ржавый гвоздь!

Если столько пролито слез,

Все могли забыть.

Красиво выцветающую

Спящую розу

В своем сердце сохрани...

   А за окном все тот же дождь навевает тоску и депрессию.
   Йошики снова берет, уже весь мокрый, ссутулился и руки в карманах. А в голове новая мелодия...

Когда-нибудь я могу быть старше, чем ты,

Я никогда не мыслю сверх этого времени.

Я никогда не предоставляю себе картины этой жизни.

Для скольких я буду пробовать жить -

Для тебя и для себя?

Я буду стараться, стараться жить с любовью,

Со снами и навсегда со слезами.

   Шепот. Горячий шепот надежды и безнадежности одновременно. Руки сами рисуют чье-то лицо, чьи-то глаза, чьи-то слезы...
   Я который раз спрашиваю "Почему?" и снова получаю ответ:
  

Как я пытаюсь удержать тебя!

Ты проходишь передо мной.

Ты только иллюзия...

   Он любил. Я любила. Он прав. Это все только иллюзия. Разговор во времени, разговор с прошлым, где на все вопросы уже есть ответы.

Все твое в моей памяти

Есть до сих пор,

Блестит в моем сердце.

Расходятся сердца, переливаются

Через край в слезах

И успокаиваются.

Был покрашен в алый -

Это меня успокаивает кто-то,

Уже не говоря.

   Я рисую человека, которого уже восемь лет нет на свете. Человека с ярко-красными волосами. Голова опущена на руки, он дремлет. Но я знаю, что он больше не проснется - и я рисую его так, каким он мог быть при жизни. Я тороплюсь, я ловлю тот образ, навеянный мне. И Йошики снова рядом:

Ты начинаешь бежать.

В чем было заключено главное?

Боль горечь утраты. Йошики успокаивает, утешает. Дает надежду.

Я верил, если время пройдет,

Все превратится в красоту.

Если дождь остановится,

Слезы очистят шрамы души прочь.

Все звезды оденут светлые цвета,

Каждый звук начнет играть,

Наполняя сердце мелодией.

   Я рисую. Я рисую музыку. Музыку Йошики. Нас трое: я, Йошики и дождь. Я рисую. И я говорю "Спасибо" и слышу в ответ:
   Скажи что-нибудь...
   Скажи что-нибудь...
   P.S. Мною были использованы мной переведенные строчки из песни "Endless Rain", "Crucify my love", "Tears", "Kurenai", "Say anything".
  
  
  
   Екатерина Якушева (10 лет).
  
   Ой, как холодно стоять,
   Надо прыгать и скакать,
   Веселиться и резвиться.
   Пусть нас холод сам боится.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Наши гости
  
   Во втором альманахе Киришского литературного клуба вниманию наших читателей представлен новый раздел "Наши гости" .
   В данном разделе альманаха опубликованы произведения трех авторов Интернет Журнала "Самиздат". Все три рассказа участвовали в конкурсах и заняли достойные места.
   Как мне кажется, нашим читателям будет интересно познакомиться с произведениями, представленными в данном разделе.
   А.Неуймин
  
  
  
   Леданика
  
   Живет: Украина,Киев
  
  
    ЗЛЫЕ, ЗЛЫЕ, ЗЛЫЕ ЗЯБРЫ
   Четвертое место в группе на конкурсе "Темный эльф"
     
     В одном замечательном, очень красивом Мире, днем светило солнце, а ночью - луна. Небо было синим, трава - зеленой, а цветы - яркими. Осенью листья становились желтыми и красными, а зимой падал белый мягкий пушистый снег.
     Вот интересно, а почему все замечательные миры так сильно друг на друга похожи? Может, потому, что их придумывает один и тот же добрый бог, который очень любит все красивое и замечательное?
     И о чем бы вы не спросили, все в Мире было очень красивым, но особенно - горы. Они были высокими, на их вершинах лежал голубой снег, а прямо на снегу росли ярко-желтые большие цветы. В мире было очень много разных гор, но самой высокой была гора, которая так и называлась Гора. Правда, на самом деле гора называлась Гора, в Которой Жили Краки, просто это было очень длинное название и потому все говорили просто "Гора".
     А вот краки, которые жили в Горе, были плохими. Очень плохими. И очень некрасивыми: маленькими, длиннорукими, головастыми и заросшими косматой бурой шерстью от кончиков острых ушей и до самых пяток. А на макушках у краков волос не было, зато была специальная белая лысина, которая светилась в темноте. Наверное, так было нужно для того, чтобы краки, когда они ходят по туннелям в Горе по своим важным и злобным краковым делам, не налетали друг на друга.
     У краков в горе было много туннелей, пещер, галерей и переходов. А еще в горе у краков была секретная пещера, в которой текла гром-вода. Краки знали, что гром-вода течет потому, что над пещерой на верхушке горы свила гнездо гром-птица. И когда гром-птица вылетает из гнезда, с ее крыльев, прямо в пещеру краков, течет гром-вода.
     А в Долине у подножия Горы жили добрые зябры. Они были высокие, а волосы у них были очень красивые и такие яркие, что казалось, будто они сделаны из теплого золота. У зябров в Долине были деревни, деревеньки и хуторки. Зябры разводили смешных добрых буков, которые давали молоко, а еще на них можно было ездить. У буков было шесть ног и два крыла. Молодые буки, пока они не стали слишком толстыми, умели летать. Но зябры были очень добрые и потому всегда хорошо кормили буков зеленой травой и душистым сеном, и буки все равно очень скоро становились слишком толстыми. А еще зябры умели выращивать красивицу и ражицу и варить из них вкусную кашу.
     Добрые зябры очень боялись злобных краков, потому что у краков была гром-вода, которая была такая же злобная, как и сами краки. Если гром-вода попадала на дерево или камень - дерево или камень превращались в пыль. А земля в пыль не превращалась, но становилась бесплодной на целых двадцать шагов во все стороны от одной маленькой капли гром-воды. И на такой земле долгих двадцать лет не могли расти ни красивица, ни ражица, ни даже просто бесполезные бурьяны. А вот если хоть капля гром-воды попадала на зябров, зябры умирали и тоже превращались в пыль.
     И хуже всего было то, что краки совсем не боялись гром-воды. Они даже могли в ней купаться. Если бы краки могли вынести из своей секретной пещеры много гром-воды, они бы могли убить всех зябров и сделать бесплодной всю землю в долине. Но злобные краки могли выносить гром-воду только во рту, потому что гром-вода сразу же все кружки, ведра, тазики и фляжки превращала в пыль. Жаль только, что один крак мог вынести из пещеры во рту очень много гром-воды, потому что краки с детства тренировались набирать в рот много-много воды и далеко-далеко и очень метко изо рта эту воду выплевывать.
     Маленький крак Стух тоже учился правильно плеваться гром-водой вместе со всеми остальными маленькими краками. Это были очень интересные уроки - маленькие краки соревновались, кто больше воды в рот наберет, кто дальше всех плюнет, и кто точнее попадет в маленькую мишень на стене пещеры. Стух часто тренировался, и потому у него очень даже хорошо получалось плеваться гром-водой, и Блях часто хвалил Стуха.
     И только когда уже не только Стух, но и все-все-все научились хорошо плеваться гром-водой, старый наставник Блях привел малышей в пещеру, в которой жил кто-то очень странный, и совсем не похожий на краков.
     Этот кто-то был очень высокий, и у него на теле совсем не было волос, а еще он был привязан к большому камню толстой веревкой. Маленькие краки удивились, испугались, остановились у входа в пещеру, и не решались подойти ближе к странному существу. Но наставник Блях сказал, что не нужно бояться этого кого-то, кого он назвал странным словом "зябр", потому, что зябры - это такие специальные слуги краков, которые выращивают вкусную ражицу и красивицу и очень вкусных буков, и потом отдают их кракам. Маленькие краки очень любили лепешки из красивицы и ражицы, и мясо буков тоже очень любили, и потому придвинулись ближе к зябру, а некоторые, самые смелые, даже потыкали в него пальцем.
     Потом наставник Блях сказал, что бывают зябры, которые не любят отдавать кракам ражицу, красивицу и буков. И вот этот зябр, который на веревке, это именно такой зябр. А еще оказалось, что зябры не любят сидеть привязанными в пещере у краков, и зябра нужно сторожить, и маленькие краки по очереди сторожили зябра вместе с кем-то из взрослых краков. И маленький Стух тоже сторожил зябра. Иногда ему даже доверяли немножко сторожить зябра самому, когда у взрослых были другие очень важные дела. Сначала Стух боялся один сторожить зябра, но потом привык и даже радовался, когда не нужно было возить на специальных тележках тяжелых буков в глубокие холодные пещеры, а можно было просто посидеть в пещере.
     Один раз Стух услышал, как зябр поет красивую песню, в которой было много непонятных слов: "солнце", "цветы", "речка". И Стух, который был очень любопытным маленьким краком, спросил у зябра, что это за такие странные слова. Тогда зябр рассказал Стуху о том, как замечательно жить в Долине у подножия Горы, как тепло, когда светит солнышко, какие яркие цветы растут на берегах быстрой речки и какие все зябры, которые живут в Долине, веселые и добрые. Стух ничего не ответил, потому что боялся, что взрослые краки услышат, как он разговаривает с зябром и будут бить Стуха, но ему было очень интересно узнать, почему веселые и добрые зябры не хотят отдавать кракам красивицу, ражицу и буков.
     И потому в следующий раз, когда Стух снова сторожил зябра, а взрослый крак куда-то ушел решать свои важные дела, Стух все-таки не удержался и поговорил с зябром. Потом Стух целых пять дней ходил очень задумчивый, потому что раньше Стух не знал, что гром-водой краки стреляют в зябров, для того, чтобы зябры умирали. Не знал, что маленькие зябры всегда хотят кушать потому, что краки забирают у зябров почти всю ражицу, красивицу и почти всех буков...
     Маленький, а потом уже и не очень маленький крак Стух много раз приносил в пещеру зябру лепешки и невкусные грибы, которые росли в пещерах, и каждый раз узнавал что-то новое про жизнь в Долине. Однажды Стух не смог прийти сторожить зябра. И целых десять дней вообще не приходил сторожить зябра. А когда наконец пришел, то зябр спросил, почему Стуха так долго не было. И когда Стух рассказал, что его очень сильно побили старые зябры за то, что он нечаянно выронил бука в глубокую трещину, когда вез его в тележке в холодную пещеру, а зябр сказал, что в Долине никто никогда никого не бьет и даже совсем не обижает. И тогда Стух понял, что тоже хочет в Долину, где светит непонятное Солнце, где растут загадочные цветы и никто никогда никого не бьет, а значит, и его бить и обижать никто не будет.
     Зябр подсказал Стуху, как можно сделать так, чтобы вместе убежать из Горы в Долину. И уже совсем скоро маленький крак Стух вез по коридору тележку, в которой обычно возили буков, только на этот раз в тележке был не бук, а зябр, у которого на ноге еще болталась веревка, которую Стух еле-еле перерезал перед тем, как спрятать зябра в тележке. Сначала Стух боялся, что вернется старый крак, который ушел ругаться за то, что его обделили ражицей, которую только что привезли из Долины и делили на всех взрослых краков. Потом Стух боялся, что кто-нибудь проверит, что именно он везет в тележке для буков. Когда Стух и зябр были уже почти у выхода из Горы, Стух боялся, что взрослый крак, который сторожит выход, не поверит, что возле подножия Горы остался еще один бук, которого нужно было перевезти в холодную пещеру. И уже тогда, когда Стух и зябр уже почти пришли в Долину, Стух боялся, что краки пустятся в погоню и будут убивать зябров гром-водой. Но зябр сказал, что краки не нападают на зябров до тех пор, пока зябры отдают кракам много красивицы, ражицы и буков.
     Стух так всего боялся, что даже не видел ни солнца, ни неба, ни травы, ни цветов. И только на следующее утро, когда Стух проснулся в доме, в котором жил самый главный зябр, Мечт, и вышел на улицу, он увидел, какая же Долина и правда красивая и замечательная. Все зябры очень хорошо относились к Стуху и внимательно слушали, когда он рассказывал про жизнь краков. А особенно внимательно Стуха слушала Ласка, дочь Мечта. Стух сначала очень удивлялся, что такая красавица и умница, как Ласка, так внимательно слушает его, Стуха и смотрит на него таким ласковым взглядом, и даже не обращает внимания на своего жениха, красивого молодого зябра, которого звали Искр.
     А потом как-то так получилось, что Стух и Ласка много времени проводили вместе и, когда пришла пора справлять свадьбу, никто не удивился, что Стух и Ласка полюбили друг друга, и была очень красивая свадьба, и скоро родился сынок, которого Ласка назвала красивым имененм Дежд. И когда Дежд родился, тоже был очень красивый праздник, даже лучше, чем когда была свадьба. И Стух был очень счастлив тем, что теперь живет в Долине, вот только он очень скучал, когда любимая Ласка много ночей не ночевала дома, потому что нужно было сажать красивицу и ражицу, а еще нужно было ражицу и красивицу полоть, а потом уже вскоре нужно было то или другое собирать. Нет, Стух не боялся за Ласку, потому что рядом с ней всегда был Искр, который обязательно защитил бы Ласку, если бы кто-то решил ее обидеть, а просто скучал за любимой женой.
     А потом Стух скучал еще и за сыном Деждом, скучал и очень гордился, потому что Дежда и двух маленьких зябров выбрали самые мудрые старые зябры и отправили учиться к эльфам. Стух знал, что все маленькие зябры, которых учили эльфы, становились потом очень важными зябрами в Долине. И Мечта, самого главного зябра в селе, в котором жил Стух, тоже когда-то учили эльфы. Стух понимал, что для Дежда очень почетно учиться у эльфов, но все равно все десять лет, которые Дежда не было дома, Стух очень скучал и хотел тоже ходить на поле вместе с Лаской и выращивать красивицу и ражицу, но Мечт поручил Стуху рассказывать маленьким зябрам про злобных краков. И Стух рассказывал маленьким зябрам про Гору, про пещеры, про гром-воду, и очень скучал за Деждом.
     Когда Дежд вернулся домой, Стух даже сразу и не узнал сына, так он вырос и возмужал, такими длинными и волнистыми стали его золотистые волосы, которые Дежд, как и все зябры, заплетал в красивую косу. А еще эльфы подарили Дежду замечательный лук и Дежд показывал всем зябрам, как здорово он научился стрелять и как метко попадал в любые мишени. Радовался Стух тому, что Дежд вернулся, но радовался не долго, потому что Дежд, а вместе с ним и Ласка все время где-то пропадали, а Стуха с собой не приглашали. Стух обижался, грустно сидел на бревнышке возле дома и ждал жену и сына.
     Однажды ночью Стух проснулся от того, что в деревне зябров было очень шумно. Когда Стух вышел на площадь, чтобы узнать, что же случилось, он увидел своего сына и двух зябров, которые тоже были у эльфов. А еще на площади была маленькая крака, которая испуганно плакала, привязанная к веревке, которую держал один из зябров.
     Стух подошел поближе, и как раз услышал, как Дежд рассказывал про свой поход в Гору вместе с двумя друзьями-зябрами. Стух не знал, что Дежд, который выглядел совсем как зябр, на самом деле совсем не боялся гром-воды, потому что был сыном крака. Стух даже никогда про это не думал. А эльфы думали, и зябры тоже. И потому Дежд и еще два зябра пошли воевать с краками. Дежд шел первый, потому что не боялся гром-воды. И когда краки выплевывали на Дежда всю гром-воду, приходили зябры с дубинками и луками и убивали краков.
     И один зябр, который был у краков вместе с Деждом, рассказал про пещеру, в которой было много маленьких краков и один взрослый крак, и что у маленьких краков даже гром-воды не было, и потому их было очень просто убивать. И Дежд рассказывал, как он забрал с собою маленькую краку, чтобы она потом родила много краков или зябров, какая разница, которые не будут бояться гром-воды и будут убивать краков. А еще Дежд очень смеялся, что краки такие глупые, и что, кроме гром-воды, у них больше нет никакого оружия. И все зябры тоже очень смеялись. Только маленькая пленная крака все время плакала.
     Стух закрыл глаза, потому, что ему было больно видеть слезы маленькой пленной краки.
     А еще Стух очень захотел у кого-нибудь спросить, почему же злые, злые, злые зябры убивали маленьких краков, ведь краки маленьких зябров никогда не убивали.
     Но не спросил. Потому что умер. От счастья - так сказали зябры.
     И Стух так никогда и не узнал, что похоронили его зябры очень торжественно, со всеми почестями. И первого сына злобной пленной краки добрые красивые зябры назвали в его честь, в честь отца героя...
  
  
   Лифантьева Евгения Ивановна
   Живет: Россия, Омск
  
   Лифантьева Евгения Ивановна ака Йотун Скади
   Профессиональный газетчик (по диплому Иркутского университета), журналист. Теперь, после того, как заболевание графоманией перешло в тяжелую форму, - верстальщик. Чтобы освободить мозги для творчества. Увлечения: ролевые игры, историческая реконструкция. Живу в Омске.
   Не знаю, сколько опубликовала за жизнь очерков, репортажей и интервью. Не считала. Наверное, несколько тысяч, если учесть, что в различных газетах проработала почти двадцать лет, и каждую неделю писала несколько крупных материалов.
   Литературных публикаций немного: рассказ "Убийство на планете Рок" вышел в сборнике "Аэлита-003", рассказ "Дикая девка" - в украинской газете "Инопланетянин".
  

Урбан

Полуфиналист конкурса "Блэк-Джек-6"

   Аннотация:
Я придумала его, чтобы не бояться. Только не думайте, что я трусиха. Вовсе нет. Просто я живу в "Шанхае". Конечно, не в китайском Шанхае, а в нашем, сибирском.

0x01 graphic

     В каждом сибирском городе есть свой "Шанхай": разваливающиеся халупы частного сектора, двухэтажные деревянные бараки без теплой воды и канализации, навечно замороженные стройки... Рабочая окраина. Совсем рабочая совсем окраина. А дальше, около объездной, - полдюжины панельных "свечек". В одной из них я и живу. И, естественно, каждый день езжу на работу. И с работы...
     Глупая "маршрутка", вместо того, чтобы промчаться по "объездной", заруливает со стороны центра в путаницу "шанхайских" улиц и останавливается возле стройки. Хотя обитатели "Шанхая" не ездят на "маршрутках". Вообще непонятно, ездят ли они куда-то, как и зачем они живут. И на что пьют...
     В прочем, это не важно. Если я возвращаюсь достаточно рано, часов в шесть-семь, то есть шанс найти попутчиков. В компании спокойно минуем "Шанхай". Но у нас в фирме бывают авралы, и тогда домой удается попасть лишь заполночь...
     Вот я придумала Урбана, чтобы не так страшно было темными осенними вечерами ковылять по колдобинам. Ведь нужно пройти возле мертвых окон недостроенного дома. Дом длинный и мрачный, как крепостная стена, а окна - словно вырванные глаза. Когда-то в них были рамы, но вороватые "шанхайцы" давно унесли со стройки все, что можно отломать. Потом нужно проскочит мимо бараков, из окон которых в любое время суток орет какой-нибудь Круг, а во дворах что ни день - то праздник: пьяные пляски да короткие злые драки.
     - Эй, тетка! Выпить хочешь? Гуляем!
     - Некогда.
     - У-у-у, сука!
     Дальше - одноэтажные хибарки с заколоченными ставнями, глухие заборы, высохший бурьян в человеческий рост...
     Здесь нет фонарей. Здесь нет асфальта.
     Лишь вязкое ощущение опасности, сочащееся из каждого проулка.
     Я придумала его - огонь среди огней и тень среди теней. Дух города, в котором соединилось все: и строгие перспективы центральных проспектов, и эти вот "шанхайские" закоулки. Это он заставляет сладко ныть сердце, когда смотришь на последние закатные отблески в окнах дома напротив. Он - в замысловатых резных наличниках старинного "купеческого" дома. В мальвах, которые с упорством фанатиков выращивают в своих палисадниках "шанхайские" старушки. В кованом фонаре на центральной улице. В смешном искусственном попугае, которого прицепили на растущий рядом с офисом тополь шутники из одной компьютерной фирмы...
     Урбан невидим, но он есть. Если взять его в спутники, когда возвращаешься домой заполночь, то ничего не произойдет. Можно пройти рядом с пьяной кодлой - и никто не обратит на тебя внимания. Урбан защитит, укроет, отведет ненужные взгляды...
     Я люблю мой город, каким бы грязным и бестолковым он ни был. Ведь он - не только "Шанхай".
     Я - в городе, город - в душе.
     Клятва кровного братства. Братства с Урбаном.
     А сестренок не бросают, даже таких заполошных, как я...
     Словно Урбан, я скольжу по улицам "Шанхая". Невидимая, сливающаяся с домами и заборами. Я есть, но меня нет. Нет для того, что опасно. Я прохожу мимо...
     Не всегда.
     Трое на перекрестке: то ли удолбанные, то ли просто пьяные. Идиотский гогот. Сдавленный женский крик...
     Что-то толкает меня в спину:
     - И чо вы от девушки хотите?
     До ментов не дозвониться, но можно "загрузить базаром", как выражается мой оболтус-сын. Заморочить головы пьяным - на это большого искусства не надо...
     Но парни вдруг испуганными крысами срываются с места, а девушка начинает верещать - тонко и безумно.
     - Чо орешь, дура? Все хорошо...
     Девчонка прекращает визг, теперь она просто рыдает, размазывая по мордашке косметику:
     - Кошелек взяли... Сотовый... Топик рвали...
     Меня разбирает смех. На девице - кофточка из эластичного микротрикотажа. У меня есть такая же, на нее автомобиль подвешивать можно: резинка резинкой.
     - Ты, вообще, как тут оказалась?
     - Люська... Адрес... Дома нету...
     Из всхлипываний и попыток высморкаться вычленяю смысл: некая Люська пару недель проработала в одной фирме с этой центровой куколкой, заняла сто долларов и скоропостижно уволилась. Адреса же, скопированного бухгалтером фирмы с паспорта дамочки, в природе не существует. Что ж, обычная история для "Шанхая", кто тут только ни прописан...
     - Не найдешь ты эту Люську. Нет ее и никогда не было. Езжай домой.
     - Уже поняла, - всхлипывает девчонка. - Они ж все забрали-и-и!
     - Ладно, давай провожу, посажу на маршрутку.
     Возвращаемся на остановку. Я нашариваю в кармане деньги, вытаскиваю первую попавшуюся купюру. В свете единственного на всю округу фонаря она блестит специфической зеленью. Сто "баксов". Ничего себе! Откуда у меня баксы? Еще час назад их не было...
     Снова лезу в карман, на этот раз вытаскиваю честный "червонец":
     - На - на "маршрутку". И - за твою Люську.
     Девушка осторожно берет доллары. И вдруг шепчет:
     - Так это правда? Ты - тот самый Урбан? Который помогает, когда хочет?
     - С чего ты взяла?
     - Мне одна девушка рассказывала. У каждого города есть свой Урбан.
     От неожиданности я не нахожу, что ответить. Откуда она может знать мою сказку?
     Подъезжает "маршрутка", и девица, поелозив жаркими губами по моей щеке, запрыгивает в ярко освещенный салон.
     А у меня начинается истерика. Потому что только сейчас приходит страх. В одиночку против троих... Дура! Они же могли положить меня на том же перекрестке - для коллекции...
     От смеха я не могу стоять, плюхаюсь на железную раму, оставшуюся от лавочки. Вытираю выступившие слезы и - заодно - щеку. Интересно, почему некоторые считают, что, измазав кому-то лицо помадой, они делают этому кому-то очень приятно? Была бы я парнем, может, и оценила прелесть прощального жеста случайной знакомой...
     Давно проверено: чтобы успокоиться, надо найти тему, которая отвлечет от воспоминаний об опасности. Думать любую глупость.
     Например, о том, как страстно эта куколка ко мне прижималась. "Розовая", что ли? И эти крысюки как-то нестандартно быстро удрали...
     И тут до меня начинает доходить. Если Урбан - не сказка, то он может, наверное, не только "отводить глаза". С тем же успехом он может заставить видеть что угодно. Двухметрового амбала в полковничьих погонах. "Смотрящего" района во плоти. Личный персональный ужас для каждого. Ужас, от которого перехватывает дыхание, а ноги становятся ватными... Интересно все же, что привиделось парням? А девчонке этой? Рыцарь-спаситель, о котором мечталось ночами, только в трепаных джинсах и женской куртке?
     И все-таки... Набираю полную грудь воздуха.
     Урбан... Город... Я - в городе. Я - город.
     По моим жилам струятся потоки автомобилей. Мое тело - камень домов и асфальт мостовых. Моя душа - везде и нигде, она плывет над городом, она охватывает его сразу весь. Я знаю все, что происходит в городе. Потому что это происходит со мной.
     Вот маршрутка, в которой едет домой глупая девчонка. Что ж, теперь с ней все будет хорошо...
     Вот, завывая и переливаясь огнями "мигалок", мчится по проспекту "реанимация". Кого везет? Не важно. Но человек хороший, нужный городу. И город помогает, как может, расшвыривая к обочинам встречные машины.
     Вот багровые всполохи: опасность. Серьезно. Нефтезавод. Что-то там не так. Но вокруг - зеленая людская суета. Этим и помогать не нужно, сами справятся. Багровое гаснет, а от завода к жилым кварталам ползет желтизна ядовитого смрада. Гипертоники будут хвататься за сердце, а аллергики - за носовые платки, матеря власти и экологию. Но это все лучше, чем если бы взорвалось то, что могло взорваться...
     Вот бело-золотистый свет почти в центе города. Вот еще один такой же, вот еще... Что это? Понятно: церкви. Наверное, сегодня какой-то праздник, люди молятся.
     Вот еще свет - теперь уже над концертным залом. Чистый, искрящийся... Интересно, кто там сегодня поет? Или играет?
     Грязно-бурые пятна жилых кварталов. И все-таки то тут, то там мерцают отдельные искры. Это люди, которые умеют светиться. Не так много, как хотелось бы, но они все же есть. Благодаря им город продолжает жить.
     И я, наверное, тоже нужна городу. Для чего? Может, чтобы написать об его беспокойной, такой разной душе. Чтобы выразить словами то, что он сам может рассказать лишь линиями крыш и голых ветвей на фоне звездного неба...
     Не загордись только, Урбан-Урбания...
     Я прихожу в себя. Понимаю, что сидеть поздним осенним вечером на автобусной остановке - это не лучшее времяпрепровождение. Надо топать домой. Туда, где меня ждут. И нужно еще зайти в круглосуточный магазин, купить на ужин сарделек. Их привезли сегодня, они свежие и вкусные.
     Откуда я знаю? Не знаю. Но последнее время я часто ловлю себя на том, что заранее знаю такие вот мелочи - не принципиальные, но в которых не стоит ошибаться, чтобы не испортить себе настроение.
     Может, это - тоже маленький подарок Урбана?
     Кроме отсутствия страха.
     Если не бояться, то понимаешь, что у глухой окраины есть своя прелесть. Здесь пахнет не бензиновым чадом, а прелым деревом. И фонари не мешают видеть звезды.
     Легко шагаю, скольжу сквозь "Шанхай", которого не боюсь.
     Я - огонь среди огней и тень среди теней. Я - тот, кто приходит, когда нужен. Я - ветер в кронах деревьев и шорохи сонных птиц в садах. Я - странная, нелогичная любовь людей к не очень-то ласковой земле, на которой они живут.
     Я - Урбан, который есть у каждого города.
  
  
  
  

Уличный кот, живущий в последний раз

  
   Идея: компания Wizards и Бенедикт, принц Амберский-ОМский

Саблезубый уличный кот нападает, если может. Ему надо утолить голод, который накопился за восемь предшествующих жизней.

Magic The Gathering, 9-я редакция.

  
   В городской телефонной сети жили короткие замыкания. Не верите? Как хотите. Конечно, это были не те воняющие горелой изоляцией недоразумения, которые усталые электрики поминают русским нелитературным. Нет-нет. Они лишь назывались так, потому что надо же как-то их было назвать.
   Одни считали их еще непознанным явлением природы, другие - душами умерших фидошников. Третьи, самые романитичные, - гостями из параллельных пространств. Но сути это не меняет. Короткие замыкания были. Факт, с которым нельзя не согласиться.
   Жили они, не смотря на то, что назывались короткими, чрезвычайно долго. Можно сказать бесконечно. То есть во времени их жизнь была совсем даже не короткой, а весьма длинной. А вот в пространстве они были очень маленькими. Просто никакими. Как точка, у которой не ни высоты, ни длины, ни ширины. В прочем, отсутствие столь важных качеств не мешало им чувствовать себя превосходно и быть живыми и веселыми, как апельсиновый сок.
   Мало того, с каждым годом замыканий становилось все больше. А как вы думаете, почему с наступлением информационной эпохи исчезли знаменитые привидения? Думаете, развеялись, как дым? Как бы не так!
   Если бы они продолжали обитать только в телефонной сети, то, скорее всего, возникла бы проблема перенаселения. Но наши отважные маленькие герои освоили всевозможную бытовую технику. Которой, к счастью, тоже становилось все больше и больше.
   Любая вещь, отмеченная присутствием короткого замыкания, начинала вести себя не совсем так, как ей положено. Пораженные холодильники, например, дрожали мелкой дрожью и выли, как турбореактивные самолеты. А телевизоры! Бедная, бедная электроника! Ну не виноваты сделавшие ее трудолюбивые корейцы, что в русских новостях передают то, от чего короткие замыкания возбуждаются и становятся агрессивными! В результате даже самый качественный кинескоп покрывается буро-зелеными пятнами и в конце концов отказывается работать...
   - А при чем тут кот? - Спросите вы. - При чем тут уличный кот, одноухая помойная тварь, украшенный многочисленными шрамами ветеран боев с бродячими собаками? При чем это жуткое создание, при появлении которого все самцы из племени кошачьих благоразумно прячутся по темным углам, а дамочки, наоборот, стараются пройтись рядышком, кокетливо подергивая хвостиками? Вы же сами не разу не видели, как идет такая кошечка через двор: лапки ставит аккуратненько, брезгливо перешагивая даже намек на грязь, головку ушастенькую свою держит так гордо и независимо, словно ничто, происходящее вокруг, ее не касается. Но ведь напряжена девочка, ох как напряжена! Как кабель под током, того и гляди - искры посыпятся.
   - При чем тут кот? Пока - не при чем.
   Просто в прошлой жизни был он "Мяуторолой".
   По-настоящему, конечно, телефон назывался "Моторолой". Это был старый заслуженный аппарат, здоровый "кирпич" со съемной антенной и большими, словно на ноутбуке, клавишами. За свою недолгую жизнь он сменил много хозяев. Когда-то им даже гордились. Но век у телефонов короче, чем у хомячков.
   - А при чем тут хомячки? - Опять спросите вы.
   Ну, хомячки-то тут как раз совсем ни при чем. Даже саблезубые. Рядом с уличным котом нет места ни одному хомячку. Разве что в качестве ужина. Но это совершенно не важно. Важно то, что "Моторолу" в конце концов отдали маленькой девочке по имени Маша. Маша даже еще не училась в школе. А что вы хотите? Скоро мобильников не будет только у грудничков, которые не способны самостоятельно нажимать на клавиши. А Маша была умненькая девочка, очень развитая для своих лет. Она могла позвонить маме и сказать, что все хорошо, и даже Петька из третьего подъезда не ставил ей подножки, а, наоборот, угостил "Орбитом". Родителям-то, по большому счету, ничего другого и не нужно, кроме как знать, что у детей все хорошо...
   Но Маша была все-таки маленькой девочкой. Порой она забывала покормить телефон электричеством (а старые "Моторолы" очень прожорливы, есть хотят часто и много). Но как только Маша замечала, что экран ее любимицы погас, она заворачивала аппарат в носовой платок и клала в кроватку, принадлежавшую раньше Барби. Шнур от зарядки походил на капельницу, а "Мяуторола" - на тяжелобольного. Маша сидела рядом и приговаривала: "Ну миленькая, ну хорошенькая, ну потерпи маленечко"...
   Конечно, при таком обращении телефонный аппарат не мог оставаться прежней пластмассовой пустышкой. Однажды в "Мяуторолу" вселилась неприкаянная душа. Может быть, бывший ее владелец никогда не слышал ласковых слов, и душе очень захотелось, что бы хоть кто-то называл ее "миленькой" и "хорошенькой"... Кто знает? Короткие замыкания - загадочное явление.
   - Но как? Каков механизм вселения души? - Поинтересуетесь вы.
   Все просто. Стоит включить любой электроприбор в сеть, как сразу же появляется вероятность проникновения в него короткого замыкания. Да что электроприборы! Бывает, сидит обычный человек, разговаривает по телефону. А короткое замыкание прямым ходом из динамика - ему в мозг. И замыкает там. Что? Ну, в мозгах всегда есть что замкнуть. И вот перед вами уже не просто человек, а тот, про кого можно написать рассказ. Или историю болезни. Потому как при наличии короткого замыкания в голове никто не остается простым и обычным.
   Но все когда-нибудь заканчивается. Маша пошла в школу, и к 1 сентября ей подарили новый телефон. Детские привязанности непрочны, поэтому старый аппарат девочка забросила в ящик стола, где он валялся вместе со сломанными ручками и другой канцелярской дребеденью. И "Мяуторола" умерла. Совсем. Потому что последнее время существование изношенной никелевой батареи поддерживалось только благодаря наличию бессмертной души.
   Сложно сказать, как из квартиры в новой "элитке" короткое замыкание переместилось в подвал разваливающейся "хрущебы" на рабочей окраине. Вы, наверное, не раз видели такие дома. Подъездные двери давно выломаны. На лестницах воняет кошками и бомжами. Да и официальные обитатели "хрущеб", имеющие постоянную прописку, внешне порой мало отличаются от бомжей. В таких домах в любое время дня и ночи можно купить самогон или "ханку", а глупая малышня копается в песочницах не сотовыми телефонами, а найденными тут же пустыми шприцами.
   В тот самый миг, когда Маша на перемене с гордостью достала новый мобильник и позвонила маме, чтобы сообщить, что получила пятерку по арифметике, один из обитавших в подвале "хрущебы" котят ощутил внутри себя непонятные изменения. Какое-то смутное беспокойство, странное желание выползти из уютной коробки, в которой родился. Какие бы опасности ни угрожали ему в большом мире...
   Естественно, судьба существа, наделенного неприкаянной душой, не могла быть обычной. Даже если это существо - не человек, а всего лишь котенок. Иначе откуда взялся бы кот Мебиуса, гуляющий сам по себе. Как ему удается так извернуться, не знает никто. Но факт есть факт - гуляет. Или - кот Шредингера, который уже многие годы подряд подыхает в черном ящике, приводя в недоумение все новые поколения ученых.
   - Ну, а что же тот самый уличный кот? - Спросите вы.
   Да ничего. Жив пока. Если бы звери умели складывать саги, то жизнь этого кота, полная кровопролитных сражений и романтических влюбленностей, была бы не менее громкой, чем история, например, Зигфрида. Или короля Артура.
   И если вы встретите его однажды - киньте ему кусок колбасы. Честное слово, он достоин этой малости.
  
  
  
  
  
  
  
   Шимберев Василий Борисович.
   Живет: Россия,Санкт-Петербург
  
   С 1997 года по настоящее время профессионально занимаюсь написанием юмористических текстов. Опубликовал на апрель 2007 года около 3400 рассказов в более, чем 40 отечественных и зарубежных "бумажных" изданиях.
  Опубликовал книгу "Хроники великого перелома" Спб, Лицей, 2000 год.
  Мои рассказы помещены в следующие сборники:
  1. Антология сатиры и юмора "Клуб 12 стульев" М.,ЭКСМО пресс, 2001г.
  2. Тайм-аут в обложке М., ВЕК, 2001г.
  3. Антология сатиры и юмора "Одесский юмор" М., ЭКСМО пресс, 2004г.
  4. Магазин Жванецкого М., ЗебраЕ, 2006г.
   
  Лауреат премии "Золотой теленок" Литературной газеты за 2001 год
  

Мои любимые игры - 1

Финалист конкурса "Кибер Трон".

Конкурс проходил под лозунгом - "лучший рассказ о компьютерных играх"

  
   Аннотация:
На правах рекламы
  
      АЛКОГОЛИК НА СКЛАДЕ
     
      Наконец-то на рынке компьютерных игр появилась новинка, полностью основанная на событиях реальной жизни россиян. Итак.
      Игра начинается с информационного видеоролика, повествующего, как трое веселых друзей Коляныч, Митрич и Васёк выпили бутылку палёной водки и принялись куролесить по городу. Васёк попадает в вытрезвитель, Митрич по ошибке вламывается в квартиру Коляныча, а сам Коляныч - проваливается в люк и с душераздирающим воплем 'Ёёёёёё' секунд 30 увлекательно путешествует в лабиринте канализации и, наконец, попадает на секретный склад, организованный военными на случай атомной войны.
      Сюжет 1. Коляныч пытается синхронизировать движения рук и ног, чтобы выбраться из огромной лужи нечистот. При настройке игры пользователь может выбрать количество выпитой водки и, соответственно, степень непокорности собственного организма к выполнению задачи. На высшем уровне сложности (более 1,5 литров) необходимо всё время держать голову Коляныча выше желудка. В противном (я бы даже сказал - очень противном случае) лужа нечистот постепенно увеличивается и поглощает Коляныча с головой. Есть только один способ выбраться из лужи - нырнуть на самое дно и зубами вытащить затычку сливного устройства.
      Сюжет 2. На поверхности Коляныч подвергается нападению группы маленьких зеленых чертиков. Тело Коляныча практически не поддается управлению с клавиатуры или мышью. Слава богу, что и чёртики существуют только в его воображении. Главная задача Игрока правильно группироваться при падениях, чтобы фонари, постепенно покрывающие лицо Коляныча не полностью закрыли ему глаза...
      Сюжет 10. 'Дверь'. Некоторое время Коляныч стоит перед закрытой дверью и смотрит на нее глазами, полными изумления. Или не смотрит, если он неудачно прошел предыдущий сюжет. Потом пытается её открыть. Неудачей кончаются попытки поворачивать ручку, дергать дверь на себя или пинать её ногами. Если Игрок ничего не предпринимает в течение 10 секунд, то Коляныч самостоятельно разбегается и ударяется о дверь головой. После каждого такого удара рядом появляется ещё одна дверь, и выбрать из них настоящую становится всё труднее. Проблема решается выпиванием поллитры, спрятанной во внутреннем кармане куртки Коляныча. После опохмелки туман, застилающий все мелкие детали игры рассеивается, и Игрок видит на двери электронный замок с кодом из одного числа (или из нескольких, по количеству ударов головой о дверь). Число соответствует количеству матерных слов, произносимых Колянычем после каждой неудачи. Это число фиксируется в левом нижнем углу экрана между процентом алкоголя в крови и концентрацией паров сероводорода в воздухе...
      Сюжет 24. 'Сторож'. Сразу за дверью Коляныча ожидает разбуженный складской сторож с берданкой. Сторож непрерывно стреляет и задача Коляныча увернуться от зарядов соли, схватить сторожа в охапку и дышать на него перегаром в течение трех-четырех секунд. После этого сторож убегает и до конца игры Коляныча не беспокоит...
      Сюжет 35. 'Продуктовая кладовая'. Коляныч попадает в кулинарный рай. Его руки, практически не слушаясь сигналов с клавиатуры, хватают с полок деликатесы и засовывают их в рот. Если не предпринять защитные действия, Коляныч вскоре падает от переедания и на него опять набредает Сторож... Единственный способ уберечься - это вернуться к луже нечистот, выловить оттуда дохлую крысу и всё время держать её перед глазами...
      Сюжет 46. 'Жена'. Из стартового видеоролика мы знаем, что дружок Коляныча Митрич по ошибке вламывается в дом к Колянычу и пристает к его жене. Колянычева жена, бывшая чемпионка по карате несколькими красноречивыми жестами отрезвляет Митрича, узнает у него о судьбе мужа и, вооружившись скалкой, бежит на улицу и отважно прыгает в люк. Задача жены - нанести удар по голове Коляныча. Задача Коляныча, - соответственно, увернуться. Главное в этом сюжете - не пытаться увернуться полностью а просто подставлять под скалку менее важные части тела. При этом Игрок должен правой кнопкой мыши открыть специальный 'Словарь нежных слов' и пытаться найти выражение, с которым Коляныч обращался к своей жене до свадьбы. Это выражение 'зайка моя'. После произнесения волшебных слов жена Коляныча роняет скалку, плачет и в дальнейшем становится ему верной и преданной помощницей...
      Сюжет 57 'Охранники'. Добравшись до выхода со склада, Коляныч и его супруга натыкаются на группу вооруженных охранников, вызванных протрезвевшим сторожем. Грубые попытки силового прохождения охраны, незаметного проскальзывания за ящиками и состязание с охранниками в скорости передвижения успеха не приносят. Существуют пиратские версии, где для прохождения охраны Коляныч вынужден отдать супругу на растерзание похотливым головорезам или вызвать их на соревнование - кто больше выпьет. Нет. В настоящей, лицензированной версии игры Коляныч с женой проходят мимо охраны прыжками друг через друга (чехарда). Изумленная охрана теряется и вымещает свою досаду на неудачно подвернувшемся стороже.
      Коляныч с женой выходят со склада на поверхность. Коляныч торжественно клянется жене не брать в рот ни капли спиртного. А за углом Митрич с Васьком выливают бутылку водки в медицинскую грушу для постановки клизмы и при этом скабрезно хихикают...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   67
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"