Аннотация: Этот рассказ немного об актуальной темы карантина, но в целом о восприятии реальности
Итак, Ты в совершенстве постиг,
Что этот мир порожден воображением.
Он нереален, и <будучи> невозникшим,
Не может и исчезнуть. љ
Чатух-става, Гимн преодолевшему Сансару
Часть первая
-1-
My favourite drug
С каждой ночью становилось все холоднее. Бункер все больше напоминал мне холодильную камеру, сырость словно просачивалась сквозь его стены и постепенно наполняла собой все помещение. А когда во внешнем мире шел дождь, находиться здесь становилось и вовсе невыносимо, с потолка то и дело что-то капало. От этого треклятого холода я не мог спать по ночам, а еще я переживал за Майю. Она просыпалась каждый час, ее трясло как в лихорадке, зуб на зуб не попадал. Я думал, не дай бог, она заболеет, а у нас здесь ни врача, ни лекарств. Иногда я на время забывался беспокойным сном, мне снились какие-то беспорядочные кошмары, снилось, что она умирает, или что Бенджи и его приспешники наконец достигли своей цели, а потом меня словно било током, я подскакивал на кровати, хватал ее за руку, украдкой прислушивался к ее пульсу, вроде бы дышит. А порой было и совсем жутко, я просыпался, а она не спит, глаза широко раскрыты, лежит и смотрит в одну точку, бледная как привидение.
- Ты в порядке? - я слегка дотрагивался до нее.
Она едва заметно кивала.
- Держись, любимая, нам надо держаться. Мы справимся вместе.
Помимо этого чертового холода и сырости у нас была еще одна проблема, не менее серьезная. Лунатизм Тони. Он уже пару раз прорывался к главной двери, несмотря на все предосторожности. Несколько раз утром я заставал его лежащим прямо у входа, а на днях я обнаружил какие-то царапины на двери и валяющийся рядом молоток, и как он его только нашел? Когда я спросил его, что он тут делал, он заявил, что ничего не помнит. А Рита и вовсе накричала на меня, чтобы я оставил ребенка в покое. Неужели она не могла понять, что эта странная склонность мальчика к хождению по ночам могла обернуться для нас большой бедой? Один неосторожный шаг, и нас обнаружат. У нас не было права на ошибку. Я пробовал потом поговорить и с Майей, но она ответила мне, что сейчас нам надо держаться вместе, в конце концов, мы единственные люди, у которых еще был шанс на спасение.
Под утро ее сон становился спокойнее, и я порой любил наблюдать за тем, как она спит. Я вообще любил смотреть на нее, неспешно изучать ее тело, ее стройные ноги, ее выступающие ключицы, под левой татуировка вензелями This too shall pass, ее маленький шрамик над верхней губой, придающий ей какой-то необъяснимый шарм, когда она улыбалась, ее прекрасно очерченные скулы, ее густые тяжелые волосы, раскинувшиеся змеями на подушке. Во сне она была такой беззащитной, что мне хотелось просто обнять ее и защитить ото всех опасностей этого мира. Я брал ее за руку и так порой и засыпал, не отпуская ее, на пару тревожных часов, пока все не проснутся.
Разбудил меня, как и обычно, резкий голос Риты и крики Тони. Рита чем-то шуршала, очевидно готовила завтрак, Тони вертелся у нее под ногами и орал, что голоден.
- Сыночек, успокойся, сейчас я сделаю тебе бутерброды.
Окончательно проснулся я от того, что на кухне чем-то громыхнуло, должно быть, Тони что-то уронил. Я вышел к ним на шум. Они сидели за столом, Тони уплетал бутерброды, Рита насыпала себе в чашку пакетик растворимого кофе.
- Доброе утро, - поздоровался я, хотя утро не казалось мне таким уж добрым.
- Доброе, - буркнула Рита, - Еда кончается, тебе надо идти за покупками.
Кодовым словом "идти за покупками" мы называли мои ночные вылазки со взломом магазина во внешнем мире. Эта миссия всегда возлагалась на меня, Майю я бы ни за что не пустил, Рита была для этого слишком трусливой, а Тони недостаточно взрослым.
Рита сняла с горелки чайник и наклонила его носик к своей чашке. Как раз в этот момент Тони закашлялся, должно быть, чем-то поперхнулся.
-Тони, все нормально, малыш? - у Риты так затряслись руки, что она пролила кипяток на стол.
- Черт, черт, черт! - она со всей силы громыхнула чайником по столу. У нее в глазах уже блестели слезы, и нарастало уже давно знакомое мне выражение панического страха. У Риты в основном было два состояния: либо депрессивное уныние с мировой скорбью в глазах, либо неконтролируемые приступы паники, и чередовались они с пугающей регулярностью раз десять в течение дня, одно плавно переходило в другое.
Тони наконец откашлялся. Рита как будто бы облегченно выдохнула, и я снова смог наблюдать, как ее паника постепенно отступает, уступая место обычной скорбной обреченности, с которой она взяла тряпку и стала тщательно вытирать пролитую воду, изо всех сил пытаясь делать вид, что ничего не произошло. Я сел за стол, тоже насыпал себе кофе в чашку и залил кипятком из чайника, так и стоящего на столе. Кофе был настолько горьким, что пить его в чистом виде было практически невыносимо. Я стоически цедил его небольшими глотками.
- Нам нужно выходить на улицу. Так жить просто невозможно, - Рита нарушила тишину, - Тони не может находиться в двадцати квадратах с утра до ночи.
- Ты же и сама знаешь, что может за этим последовать.
Снова искорка безысходности в ее глазах, нижняя губа слегка подрагивает, а это первый признак, что она готова расплакаться. Похоже паника полностью уступила место унынию. Мне порой даже было забавно наблюдать за ней, изучая словно зверюшку в цирке. Но большую часть времени я ее ненавидел. Она молчала. Нечего сказать. Просто сидит и ждет от меня чего-то одобряющего, но мне не хотелось растрачивать на нее слова, это было совершенно бесполезно, раньше мы с Майей говорили с ней, но все было без толку, она каждый раз неизменно возвращалась к своему обычному состоянию. Поняв, что от меня ей сочувствия не дождаться, она попыталась приободрить себя самостоятельно:
- Надо держаться. Мы же победим их? Победим его?
В ответ я лишь пожал плечами. Она взяла в руки чашку и отхлебнула кофе. Какое-то время мы молчали. Мысленно я мечтал, чтобы это время тянулось как можно дольше, ибо говорить с Ритой по большому счету было не о чем, она была редкостной дурой: кроме ее ненаглядного Тони, ее ничто особо не интересовало. Типичная разведенная мамаша-наседка, которую бросил муж, и чье внимание теперь полностью приковано к единственному сыночку.
Она снова потянулась к чайнику. Резко схватила его, чтобы долить себе воды, но видимо обожглась, потому что вскрикнула как ужаленная:
- Проклятье, проклятье!
Ну и семейка, один вечно орет и давится едой, вторая даже с чайником не в состоянии справиться, словно умственно отсталые какие-то. А вслух я сказал ей:
- Будь осторожней, он же горячий.
И пошел в нашу комнату к Майе. Она уже не спала, сидела в постели, уставившись в одну точку так, как порой делала по ночам.
- Доброе утро, любимая, - я присел к ней на кровать и приобнял.
- Доброе, - она обвила мою шею руками, - Что там такое, ты опять поссорился с Ритой?
- Ничего, она разлила воду из чайника, а потом чуть не обожглась ей. Все как обычно, мне кажется, у нее снова приступ.
- Ей сейчас нелегко приходится, - Майя успокаивающе погладила меня по спине. Да, конечно, очевидно я должен быть терпимее к ее сестре, и очевидно мы не могли не забрать ее, да и сейчас выгнать не можем, она единственная семья, которая была у Майи, надо мириться с ее существованием. Но я ничего не мог с собой поделать. Она внушала мне отвращение.
Майя полезла ко мне с поцелуями, видимо пытаясь отвлечь от мрачных мыслей. И надо сказать, ей это хорошо удавалось, она обвивалась вокруг меня как лиана, такая гибкая и соблазнительная, что устоять перед ней было просто невозможно. Ее поцелуи действовали на меня опьяняюще, я чувствовал себя в этот момент так, словно посреди торжественного приема кто-то внезапно выключил свет, и этим действием как будто дал сигнал, что теперь можно делать все что угодно. Я отключался вместе с ней, я бродил вместе с ней в кромешной тьме, иногда словно натыкаясь на очертания знакомых предметов, в которых я с облегчением узнавал ее волосы, ее скулы, ее плечи, я будто заново вылеплял ее для себя как скульптор, я собирал ее тело, а потом и весь мир по частям, порой словно выныривая в реальность, но новый поцелуй засасывал меня обратно, здесь у меня не было ни единого шанса. Она была моим дурманом, моим наркотиком, ей было невозможно насытиться.
-2-
Вылазка
Когда вечером я стал готовиться к вылазке, Майя подошла ко мне, увидев, что я собираюсь выходить.
- Ты куда? - она смотрит на меня обеспокоенно, взгляд ее скользит по мне сверху вниз, будто она ищет какие-нибудь изъяны, которые могут помешать в выполнении моей миссии.
- Иду добывать нам еду.
- Я с тобой.
- Майя, ты не можешь пойти, - твердо отвечаю я.
- Почему?
- Это слишком опасно. Я за тебя боюсь. - Я беру ее лицо в свои ладони, заглядываю в ее бездонные зеленые глаза, в которых полыхают недобрые искры. Да и сама она словно колдунья, я смотрю на ее тонкие ключицы с выгравированной татуировкой, буквы на надписи вензелями гипнотизируют, рябят как субтитры, спутываются в один клубок.
- Гюнтер, возьми меня, я буду вести себя очень тихо, я обещаю тебе, - шепчет она.
- Не сейчас, любимая, не сегодня. Я справлюсь один, так будет лучше. К тому же, ты еще болеешь, тебе лучше пока оставаться здесь.
- Значит в следующий раз? - она испытующе смотрит на меня. Повисает неловкая пауза. - В следующий раз ты возьмешь меня?
- В следующий раз... - я неопределенно киваю. Я еще толком ничего не решил, но я думаю, что у меня не останется выбора. Она снова наклоняется ко мне для поцелуя. Ее поцелуи сладки как яд, и от них невозможно оторваться.
***
Когда я выхожу из бункера на свежий воздух, мне становится дурно. Если по лесу еще можно как-то идти, то потом становится просто невыносимо. Городской шум волной цунами обрушивается на меня, сбивая с ног, а от резких запахов к горлу подступает тошнота. Я надеваю маску с прорезью для глаз: во-первых, это может спасти от химикатов, которые они распыляют, во-вторых, если вы собрались грабить магазин, без маски не обойтись. На улице темно хоть глаз выколи.
Каждую неделю я выбираю себе новую цель. Все магазины поблизости я уже обследовал, а наведываться в одни и те же слишком опасно, поэтому мне все время приходится выбирать мишень подальше. Я иду дворами, осторожно, крадучись, я боюсь, того и гляди, ненароком откуда-нибудь вынырнет человек или уже завербованный, а попадаться никому на глаза мне не хочется. Я одеваюсь во все черное, сверху плащ с капюшоном, прячусь за темными мокрыми от дождя деревьями, стараюсь слиться с тьмой. А еще я беспрестанно думаю о ней, думаю о том, как важно мне беречь себя, как важно соблюдать сейчас предельную осторожность, чтобы вернуться домой в целости, чтобы у нее было что поесть на завтра, я хочу раздобыть какой-нибудь кофе получше, этот растворимый - дрянной как помои, а еще мне надо достать ей овсяные хлопья, она их очень любит по утрам с молоком, такие хлопья я как-то делал ей, когда мы впервые проснулись у меня дома.
Но цель уже близко, неоновая вывеска супермаркета мигает перед глазами, ослепляет яркой вспышкой. Когда долго живешь в темноте, яркий свет становится физически почти невозможно терпеть. Я достаю из кармана свой набор универсальных отмычек, надеваю перчатки. Замок долго не поддается. Я ковыряюсь с ним минут десять. Ощущение, что каждый раз системы защиты мне попадаются все изощреннее. Наконец мне все же удается взломать его, я аккуратно тяну на себя дверь, прокрадываюсь внутрь. За время своих вылазок я уже более-менее научился ориентироваться в магазинах, товары расположены по секциям, и я примерно помню, что нам нужно в каждой из них. Первым делом я включаю карманный фонарик и иду в молочный отдел, сметаю там йогурты, молоко и сыры - все это продукты первой необходимости. Тони, например, исключительно этим и питается. Затем я направляюсь в отдел с овощами и закидываю в свой рюкзак все, что попадается под руку. Потом очередь хлебного отдела. Беру нам несколько буханок и вожу фонариком по полкам в поисках хлопьев для Майи. Как назло, нет тех, что она любит. Потом я все-таки нахожу их, осталась последняя пачка, тянусь за ней, и она с грохотом падает на пол. Я вздрагиваю от ужаса. Ощущение, что все жители окрестных домов услышали этот ужасающий шум, сейчас сбегутся сюда и вызовут полицию. Я хватаю пачку и бросаю ее в рюкзак, затем опрометью бегу из магазина.
На улице по-прежнему темно и тихо. Никого. Я облегченно выдыхаю, и взвалив свою ношу на плечи, начинаю медленно идти обратно. Кажется, повезло и на этот раз. Теперь можно возвращаться назад.
-3-
План
- Дядя Гюнтер, поиграй со мной! - Тони опять затянул свою шарманку. Ему, конечно, здесь тяжелее всех, совсем еще маленький. Ему нужно больше движения, свободы, в конце концов, элементарно свежий воздух. Или, может быть, общение со сверстниками. В любом случае мы не могли ему обеспечить ни того, ни другого.
- Во что ты хочешь? - терпеливо спросил я. - В прятки?
- Нет, дядя Гюнтер, я уже все места тут исследовал, некуда прятаться.
- Тогда в слова? - Эта бесхитростная игра заключалась в том, что я называл одно слово, а Тони должен был назвать другое, начинающееся с буквы, которой заканчивалось мое слово.
- Скучнааа, - опять плаксиво протянул Тони.
- Морской бой? - уныло попробовал я. Варианты досуга заканчивались, и я уже не знал, чем занять мальчишку.
- Нет, - Тони мотнул головой, - Лучше расскажи мне что-нибудь.
- Например что? Сказку?
- Нет, расскажи мне лучше про Бенджи.
- Бенджи? - удивился я. С чего бы это он про него спрашивает.
- Да. Расскажи мне про него, ведь это из-за него мы здесь оказались. Что ему от нас нужно?
Я глубоко вздохнул. Тема была не из легких, но возможно мальчишке и впрямь нужно было рассказать об этом поподробнее, чтобы избежать его неуемной активности и стремления выйти из бункера?
- Хорошо. Я расскажу тебе. - Я на секунду замолчал, собираясь с мыслями. Как бы это все объяснить ребенку попроще?
- Бенджи - это очень плохой человек, это злодей. Он хочет поработить всех людей и сделать их роботами, - просто выпалил я.
У Тони слегка округлились глаза:
- Но зачем ему это нужно? Что он такое задумал?
- Тебе будет трудно понять ход его мыслей, Тони. Бенджи - это не такой же обычный человек, как мы с тобой. Он мыслит иначе, чем мы. Его цель - бесконечное богатство и война. Он хочет стать властелином Вселенной и ни перед чем не остановится, чтобы этого достичь. Он шел к своей цели постепенно, шаг за шагом, убирая неугодных ему лиц с дороги и прорываясь к верхушке власти. И вот он уже стал правителем города, но ему этого мало, он хочет взять под свой контроль всю страну, а там возможно, и весь земной шар. Он ослеплен жаждой власти, скорее всего, у него просто помутился рассудок, и он вообразил себя новым Гитлером, новым хозяином мира.
Тони растерянно моргал. Наверно, то что я говорил, было трудно понять семилетнему ребенку. Ему бы сейчас играть во дворе с такими же беззаботными мальчишками, как и он, а не слушать о коварных планах безумного Бенджи и о судьбах мира. Некоторое время он молчал, видимо собираясь с мыслями.
- А зачем ему для этого роботы? - наконец спросил он.
- Роботы способны более эффективно вести войну. Сотрудники Бенджи приходят к ничего не подозревающим людям домой и дают им специальные таблетки, которые подавляют все эмоции и чувства и стирают память. Потом они разлучают семьи. Из мужчин готовят отборных солдат, способных выполнять любые приказы. Человек просто становится бездушной машиной, роботом. Женщин они также учат убивать, пытаясь сделать из них таких же солдат, как и мужчин. А детей и вовсе убивают за ненадобностью.
На лице Тони застыло выражение полнейшего ужаса, а из глаз брызнули слезы.
- Это значит, что и меня убьют, дядя Гюнтер?
- Не бойся, - я успокаивающе погладил его по голове, - С тобой ничего не случится, пока ты здесь. Здесь ты в безопасности.
Тони сдавленно рыдал. Похоже, я все-таки напугал ребенка.
- П-поэтому мы и здесь, да? - сквозь слезы пролепетал он.
- Поэтому мы и здесь, - подтвердил я его догадку, - Мы сбежали сюда, как только стало известно о планах Бенджи. Потому мы и приняли решение укрыться в этом бункере и подождать, как будут развиваться события. Вести пока приходят нерадостные, с каждым днем завербованных людей становится все больше. Очевидно, что Бенджи готовит большую войну. И пока что самое разумное для нас - оставаться здесь.
- Дядя Гюнтер, - мальчик на несколько секунд задержал дыхание, а потом выпалил, - Мне страшно.
- Не бойся, Тони. Мы с твоей мамой позаботимся о тебе, - я потрепал его по волосам, - Этот бункер достаточно надежный. Он под землей и скрыт от посторонних. Бенджи будет нелегко найти нас. Все будет в порядке. Я тебе обещаю.
***
Ночью мне снова не спалось. Я лежал, укрывшись одеялом и курткой сверху, уныло рассматривая потолок. Майя спала рядом, я настороженно прислушивался к ее прерывистому дыханию. В такие минуты я любил подумать о своем, повспоминать. А все мои самые прекрасные воспоминания и мгновения жизни были связаны с ней. Одним из самых счастливых был для меня тот день, когда она согласилась стать моей невестой. Это было холодным августом, мы с ней были на побережье. На небе собирались сизо-серые тучи, заволакивая собой горизонт, а море штормило так, что волны заливали добрую половину берега. На Майе было летнее белое платье без рукавов, совсем не уместное для такого прохладного дня. В ее волосы был вколот цветок. Она сидела на песке, задумчиво что-то чертя ракушкой. Я говорил ей, что люблю ее и что хочу, чтобы мы были вместе навсегда, а еще требовал, чтобы она взяла мою куртку, чтобы не замерзнуть. Она смотрела на меня с каким-то лукавым прищуром и утверждала, что ей вовсе и не холодно. А потом пошел дождь, мелкий и острый, такой обычно бывает осенью, морось, падающая с неба и наводящая неизбывную тоску. Но мы с ней не уходили, мы продолжали сидеть на берегу и задумчиво созерцать море так, будто мы здесь в последний раз, и другой такой возможности никогда нам больше не представится. Мы лежали с ней на мокрой земле, я целовал ее, она извивалась подо мной как змея, ее платье сбилось и все испачкалось в песке. А потом я фотографировал ее на фоне моря, и она говорила мне, что этот день очень важен для нас обоих, и что нам нужно его запечатлеть, навсегда запечатать в нашей памяти, чтобы потом просматривая эти фотографии долгими зимними вечерами, он снова оживал перед нами, нам надо было сохранить эти важные моменты, бережно запрятать их, чтобы когда нам станет нужно, в целости и сохранности выпустить вновь, как джина из бутылки. А потом мы возвращались с ней обратно, я шел, повесив куртку на плечо, ботинки жутко натирали ноги, туда забился песок. Эти фотографии остались теперь где-то в другой жизни, в моей старой квартире. Они вышли у меня особенно хорошо, хотя я никогда этому особо не учился: краски насыщены до предела, тучи глубокого серого цвета, отливающего в синеву, висят до того низко, что практически сливаются с морем, тускло-желтый песок, на котором еще виднеются отпечатки ее ног, но их вот-вот смоет волна. Майя пристально смотрит в объектив своими колдовскими изумрудными глазами, гипнотизируя своего фотографа, будто вынимая из него душу.
Это было не так уж и давно, прошло всего пару месяцев, а ощущение, что прошла целая жизнь. Ощущение, что море, песок и весь этот холодной августовский день были в какой-то нашей другой жизни. Настолько далекой от нас теперь, будто этого всего и не было. Хорошо, что мы хотя бы сделали фото на память. Жаль, что я не смог их найти.
-4-
Опасность надвигается
Меня разбудил глухой стук в дверь и чьи-то крики:
- Гюнтер, открой, я знаю, что вы там! Открывайте!
Майя тоже проснулась, глаза широко раскрыты и с каким-то первобытным ужасом смотрят в одну точку. Это он, - прочел я у нее по губам.
- Это Бенджи, - кивнула она, будто подтверждая мой немой вопрос.
- Черт, черт, черт! - воскликнул я и вскочил с кровати как ужаленный. Надо что-то делать, но что я не представлял. А из-за двери доносились новые окрики:
- Открывайте дверь! Я знаю, с вами ребенок. Отдайте его нам. Ему будет лучше здесь, с нами, мы позаботимся о нем.
Я настолько растерялся и испугался, что на секунду как будто оцепенел. Вот и настал этот страшный день. Конечно, мы знали, что рано или поздно он наступит, что Бенджи отыщет нас, у него были свои шпионы повсюду, но, чтобы настолько скоро, такого не ожидал никто. Я вопросительно посмотрел на Майю, будто спрашивая у нее совета. В критических ситуациях я часто полагался на нее, мне казалось, она всегда знает, как следует поступить правильно. В ответ она приложила палец к губам:
- Тихо. Мы будем делать вид, что нас здесь нет. Пусть они подумают, что ошиблись.
Я выдохнул и как будто бы снова обрел способность двигаться. Да, несомненно, так и следовало поступить. Вести себя тихо и не привлекать внимания. Она всегда знала верное решение. Без сомнения, нашими силами с Бенджи и его агентами не справиться.
- Иди проследи за Ритой, - снова шепотом сказала мне Майя.
Я кивнул в знак согласия и прошел на кухню. Рита стояла там, смертельно бледная, в глазах паника, того и гляди сейчас все испортит. Я подошел к ней и зажал ей рот рукой, а потом прошептал на ухо:
- Тихо. Молчи.
- Гюнтер, открывайте! Хватит прятаться там! Это Бенджи! - снова командные окрики, а потом барабанный стук в дверь, ощущение, что стучат чем-то тяжелым. Возможно, он уже привел сюда свою армию, с ними-то нам точно не совладать. Я почувствовал, как у меня холодеют ладони, как я покрываюсь липким потом, как начинает колотить озноб, страх проникал в меня все глубже с каждым ударом по двери, постепенно наполняя собой все мое тело. Это был даже не страх, это был какой-то дичайший животный ужас. Наверно, такие чувства испытывали наши предки, сидя у себя в пещере, в которую посреди ночи ломился мамонт. Еще немного, я и сам закричу или упаду в обморок, где уж тут контролировать Риту. В этот критический миг чья-то рука сжала мою. Я будто на секунду снова вернулся в текущий момент.
- Я рядом, - услышал я ее журчащий успокаивающий голос словно мурлыкание кошки. Майя здесь. Зеленые глаза будто пронзают меня насквозь, возвращая к жизни. Она слегка улыбается. Все будет хорошо. Все будет в порядке. Я уже не могу понять, то ли это она мне говорит, то ли я сам себе повторяю.
Наконец стуки прекратились. Похоже, он ушел. Я шумно выдохнул. Опасность миновала. И с чего я так испугался. Словно сам не свой...
- Кто это был? Это Бенджи? Почему они хотят забрать Тони? - неожиданно подала голос Рита, выведя меня из задумчивости. Ах да, в самом деле, на секунду я и забыл, что она здесь.
- Должно быть, Бенджи каким-то образом узнал о нашем местонахождении. Я не знаю, зачем ему нужен Тони. Я думаю, ему нужны все мы, Тони всего лишь предлог, чтобы выманить нас наружу.
Рита какое-то время молчала. Вид у нее был как у выброшенной на берег рыбы, глаза округлены, того и гляди сейчас вылезут из орбит, рот беззвучно открывается, словно она пытается озвучить какую-то мысль, но не может. Я уже улавливал в ее глазах знакомые искорки начинающейся панической атаки. Новый приступ не заставил себя долго ждать. Все ее лицо исказилось в каком-то беззвучном рыдании:
- Нет! Только не Тони! Они не могут его забрать! Они не посмеют забрать моего мальчика! Он единственное, что у меня осталось! Я убью их всех. Нет, это ты, Гюнтер, ты убьешь их всех! - она подбежала ко мне и начала в истерике колотить меня кулаками по груди, - Ты должен спасти нас! Мы твоя единственная семья!
Она захлебывалась от слез. Я ненавидел ее приступы. В эти минуты ее было просто не остановить. Если она такое устроит в следующий приход Бенджи, нам конец. Я схватил ее за руки и хорошенько встряхнул.
- Успокойся. Прошу тебя, успокойся. Мы с Майей найдем способ защитить вас.
Рыдания перешли в тихие всхлипывания. Красные от слез глубоко запавшие глаза смотрят на меня с надеждой. Она переходит с приказов на просьбы. Конечно, а что ей еще остается.
- Ты же знаешь, что у меня больше никого нет. Я потому сюда с вами пошла, чтобы вы меня защитили с Тони. Ты же знаешь....
Еще бы мне не знать. Какая она была жалкая в этих ее мольбах о помощи, в этих истериках. Всю жизнь привыкшая прятаться за спиной мужа и ни к чему неспособная сама, теперь она пыталась найти себе новых покровителей. Я ненавидел ее также сильно, как любил Майю. Мне было отвратительно в ней все: приступы паники, ее ничем непримечательная внешность, волосы, вечно собранные в пучок, ее пронзительный высокий голос, порой срывающийся на визг, ее стремление строить из себя героиню древнегреческой трагедии. Даже ее ребенок Тони был мне отвратителен. В конце концов, Бенджи зачем-то пришел за ним, кто знает, если бы мы с Майей были одни, возможно нас бы никто никогда и не нашел? И во всем, что случилось сегодня, была их вина, их, Риты и ее сыночка. И теперь по их милости нам надо было решать новые свалившиеся на нас проблемы.
-5-
We will kill them all
Майя сидела на кровати по-турецки, закрыв глаза и слегка покачиваясь. Я видел, что ее что-то терзало, должно быть, вся эта дурацкая ситуация с Бенджи, а, может, с ее истеричкой-сестрой, трудно было понять наверняка. Я взял ее за руку, пытаясь успокоить:
- Послушай, что бы это ни было, не стоит переживать. Я тебе обещаю, что мы со всем справимся.
Она выдернула руку и на секунду прижала пальцы к своим вискам. Сидит с закрытыми глазами, качается как маятник, будто йог на медитации. Между нами повисает тяжелая тишина, время словно огромное полотно Вселенной простерлось прямо над нами, а сквозь его непроходимую пелену просачиваются минуты, проникая в нашу комнату, падая дождевыми каплями с потолка, и своим падением словно запечатывают уникальный миг, который мы сейчас проживаем. Проходит несколько таких минут напряженного молчания, которые кажутся мне сейчас бесконечными часами, и наконец она нарушает его, открывает глаза, словно просыпается от зимней спячки. Она спрыгивает с кровати, подбегает ко мне и берет меня за руки, в ее глазах полыхают озорные искорки.