Казимир Бобров, поэт-неудачник и знаток калужского бренди, сидел в своей каморке, прислушиваясь к скрипу мышей за стеной. Они, казалось, обсуждали его последнее стихотворение - и, надо признаться, куда более благосклонно, чем редакторы толстых журналов.
Первой его любовью была Людмила, работница хлебозавода. Афродита хлебобулочных изделий и ванильных сухарей. Она приходила к нему по вечерам, когда в булочной заканчивался его любимый "Бородинский", приносила Казимиру пару буханок и читала его стихи - правда, исключительно те, где не упоминалась "Столичная". Людмила была женщиной практичной: стихи она ценила ровно настолько, насколько в них упоминалось про любовь.
- Ты, Казимир, мизантроп, - говорила она, закуривая папиросу. - Забитое существо, которое боится общества. Надо встречаться, заводить друзей.
- А ты, Людмила, шалава, - отвечал Казимир, отхлёбывая "Зубровку" из горлышка. - Знаю твоих друзей... По ресторанам... Бегаешь за богатыми мужиками.
В такие моменты он чувствовал, как в груди закипает что-то горькое и жалкое, и тут же хватался за карандаш, чтобы излить это в стихах:
"Ты - как водка без закуски,
Горький вкус на губах.
Я - поэт без одобренья,
Ты - любовь без похмелья.
Но когда 'Столичная' кончается,
Ты уходишь за новой бутылкой...
А я остаюсь с пустотой
И рифмами дешёвыми."
Людмила, услышав это, лишь презрительно морщила нос:
- Опять про водку? Неужели в твоей душонке больше ничего нет?
Казимир сжимал кулаки, чувствуя, как унижение подкатывает к горлу. Он хотел закричать, что настоящая поэзия - это боль, что он пишет кровью, а не чернилами, но вместо этого глухо бубнил:
- Ты просто не понимаешь высокого...
Их роман закончился в тот вечер, когда Людмила, развернув обещанный "сборник стихов" посвященного ей, обнаружила блокнот с черновиками и счётом из прачечной.
- Это что?! - воскликнула она, тыча пальцем в исписанные листы.
Людмила швырнула блокнот в угол, где его тут же обнюхала соседская кошка, и ушла, хлопнув дверью. Казимир вздохнул, допил "Беленькую" и принялся сочинять новое стихотворение - о женщинах, которые не понимают высокого искусства.
А на улице между тем шёл дождь, и где-то вдали, в том самом ресторане "Яр", смеялся какой-то богатый мужик.