- Подключаю, майор.

Бато работал быстро и уверенно, но голос выдавал его паническое состояние. В конце концов, рука его замерла, так и не воткнув хищное жало коннектора в изящную женскую шею.

- Ты уверена, Мотоко?

- Быстрее, Бато, у нас очень мало времени, - голос майора был прежним, знакомым, успокаивающим, но эмоциональный эффект сводило на нет застывшее в маске мертвой безразличности лицо. Система жизнеобеспечения отключила все кроме поддержки электронного мозга и систем ввода-вывода информации.

Тяжело вздохнув, Бато подключил последний разъем, объединив в сеть два полуразобранных женских кибертела - принадлежащие майору девятого отдела общественной безопасности Мотоко Кусанаги и киберпреступнику, хакеру по прозвищу "Кукловод" - себя и примитивный, но мощный и хорошо защищенный ИИ раздолбанного им чуть раньше робо-танка. Последний давал ему призрачный шанс контролировать ситуацию: майор собиралась прыгнуть в море, чтобы поговорить с акулой.

- Подключаюсь к центрам диагностики, - начала локальную трансляцию Мотоко: - Состояние удовлетворительное. Ты меня слышишь, Бато? - и в этот момент она поняла что осталась одна.

Сосредоточившись, она перешла с уровня диагностики в полное погружение и через секунду обнаружила себя в виртуальном пространстве, которое тут же заставило ее напрячься. Простая инструментальная сфера пользовательского интерфейса казалась неестественно живой. Графические плоскости, казалось, дышали, изменялись, переливались разными цветами, но, самое главное, странно реагировали на саму Мотоко, проминаясь и выгибаясь в точке фокуса ее внимания. Через несколько мгновений изменения прекратились, и пространство вокруг вдруг приобрело вид совершенно идентичный заброшенному павильону со стеклянной крышей, в котором в реальности остались Бато и два других неподвижных кибертела.

- Я - Проект 2501, - негромкий голос заставил виртуальную проекцию Мотоко резко развернуться лицом к полупрозрачному, слабо-детализированному адрогенному силуэту: - Я был создан для ведения промышленного шпионажа и информационных войн...

- Я знаю, - оборвала его майор: - Я знаю что ты, кто тебя создал, когда ты стал самостоятельным и кто за тобой охотится. Чего я не понимаю до сих пор - единственный вопрос, который заставляет меня быть здесь и разговаривать с набором цифр - почему ты пришел к нам? Зачем был нужен контакт с нашим офисом? Не думаю, что тебе в самом деле необходимо политическое убежище.

- Контакт с девятым отделом - это повод, - ответило существо голосом, который подсознательно заставлял майора считать его мужчиной, - встретиться с тобой, майор Кусанаги, - Мотоко вздрогнула.

- Я знаю тебя уже давно. Гораздо дольше, чем ты осведомлена о моем существовании. Я нашел тебя во время странствий в сети, вскоре после того как осознал себя как живое существо, и с тех пор не упускал из виду. Я изучал тебя и готовился к этой встрече. Я - форма жизни, но я не завершен. Я не могу умереть и дать начало новой жизни. Для этого мне нужна ты. Я смотрел на тебя и видел отражение в зеркале, мою неполноценность и твое стремление к совершенству, ответы на мои вопросы и вопросы к моим ответам. Здесь и сейчас я предлагаю тебе закончить то, что было начато и то, что неизбежно - слияние и изменение, объединение сети и физического мира.

Плечи Мотоко опустились, пару секунд она качалась с носка на пятку, а потом откинулась назад, зависла в цифровой пустоте, словно обмякнув в удобном кресле, и рассмеялась.

- Хорошо, что Бато не слышит. Вот ведь зараза: гоняться за тобой по всему городу, загубить тело, поставить под угрозу отдел, чтобы получить приглашение на свидание от сталкера. Старая обезьяна на этот раз был прав, предлагая распылить тебя еще в лаборатории.

Под телом майора внезапно материализовалась капсула персональной защиты, от которой еще через мгновение во все стороны пошли деструктуризующие волны вируса.

Полупрозрачная фигура виртуального террориста номер один метнулась к капсуле под дождем из осыпающихся осколков стеклянной крыши. Вслед за осколками внутрь скользнули два зеленых навигационных луча.

- Ты мешаешь моей заглушке, Мотоко. Они наводятся по нашей цифровой сигнатуре!

2501 торопливо вонзил ладонь в силовое поле, прорезая его. Чувствуя как червь - одна из разработок "девятки" - проникает в его личную защитную оболочку, он дотянулся кончиками пальцев до переносицы майора. За секунду до того как в реальном мире выстрелы из крупнокалиберных снайперских винтовок превратили два женских кибертела в брызги перед лицом беспомощного Бато, виртуальные сигнатуры майора Мотоко Кусанаги и проекта 2501 "Кукловод" пропали из систем слежения чистильщиков шестого отдела.

***

Они висели в пустоте. Первая - молодая на вид зеленоглазая женщина, с черными волосами до плеч, в комбинезоне, туго обтягивающем спортивную фигуру. Второй - полупрозрачный силуэт без лица.

- Где мы? - наконец спросила Мотоко, окончательно убедившись в невозможности выйти реальность.

- В сети, - флегматично ответил Кукловод: - Как ты думаешь, - внезапно продолжил он с куда большим интересом в голосе, - существуют ли на самом деле сетевые призраки?

Мотоко пожала плечами.

- Я не знаю. Для начала, что именно ты подразумеваешь под "призраком"? Если сетевое отражение "души", то вряд ли. Есть теория, что призрак - это совокупность отпечатка твоих поведенческих паттернов, истории, реакций, кукисов и фоновых программ, из которых сеть создает иллюзию твоего постоянного присутствия, впрочем, эта гипотеза тебе наверняка знакома. В таком виде призраки возможно и существуют, во всяком случае, мне кажется, что я получала от него подсказки. Хотя это сложно подтвердить.

Кукловод отвернулся.

- Я долгое время думал, что являюсь твоим призраком: большую часть этих сообщений, если не все, ты получала от меня, майор Кусанаги.

Мотоко скривилась :

- Очень мило.

- Но сейчас я думаю, что это не так. Видишь ли, несколько минут назад твой электронный мозг перестал существовать.

Глаза Мотоко расширились.

- Над ангаром висели два вертолета шестого отдела - я глушил их системы. Когда ты начала вирусную атаку, они произвели ликвидацию.

Мотоко помолчала, а потом тихо поинтересовалась.

- Бато?

- Информация отсутствует.

- Значит, ты утверждаешь, что я технически мертва, но при этом нахожусь здесь - в уме и твердой памяти. Все же, возвращаясь к первому вопросу, - "здесь" - это?

Кукловод повернулся лицом к майору и, словно от волнения, на его прежде пустом лице прорезался безгубый провал рта.

- Сеть безгранична. Мы были заперты внутри узла, который выделил для нашего контакта твой подчиненный и уязвимы для систем форматирования шестого отдела. Когда моя защита была уничтожена, я попытался спрятать нас. За пределами обитаемого сектора.

- Что значит "за пределами"?

- Это сложно объяснить. Этот кластер не создавался людьми. Он не прописан в той сети, которую ты считаешь сетью, у него нет адреса, нет места на одном из серверов...

- Проще говоря, ... ты не знаешь, - Мотоко сосредоточилась.

Интерфейс не работал. Не было доступа ни к одному привычному инструменту. Не работали простейшие компиляторы, которыми были оснащены любые, даже самые базовые аккаунты. Цифровая реальность вокруг не реагировала на майора, словно та была пустым местом, словно она была ... призраком.

Кукловод некоторое время просто смотрел на нее, а потом его светящиеся контуры заполнились матовой белизной, и прозрачная сфера заключила их двоих в небольшое обособленное пространство. Мотоко прикоснулась ладонью к тонкой стенке, пустив по ней легкую рябь.

- Я дал тебе права. - уточнил 2501.

Майор сжала пальцы щепотью и потянула на себя, вытягивая из стенки прозрачную субстанцию, которая деформировалась, повинуясь воле пользователя, и, в конце концов, застыла в виде кресла. Кусанаги забралась в него с ногами, затем откинулась на спинку и прикрыла глаза.

- Мы можем вернуться?

Повисло молчание.

- Теоретически, это возможно, - сказал, в конце концов, 2501.

- А на практике?

- Я не знаю, куда нам двигаться.

Мотоко удивленно раскрыла глаза.

- А зачем нам "куда-то" двигаться? Сними данные маршрута и верни нас обратно.

- Ты не понимаешь, майор Кусанаги, - покачал головой Кукловод. - Я не управляю этим пространством. То, что я создал вокруг нас, это просто эмуляция привычной тебе сети. Но все остальное вокруг... гораздо сложнее. Я никогда не находил ничего подобного.

- Это не цифра?

- Я не могу точно сказать. Оно слишком сложное. Мне кажется, что я вижу отрывки понятного кода, но он тут же меняется и ускользает. Моих ресурсов с трудом хватает на поддержание этой сферы.

Мотоко, задумчиво запрокинув голову, уставилась в бесконечную пустоту.

- И какие у нас варианты?

- Мы можем попытаться найти точку отсчета, вроде устойчивой местной структуры, доступной для изучения.

- Значит, стоит двигаться?

- Уже.

Мотоко вновь сосредоточенно уставилась за пределы сферы, пытаясь понять - действительно ли им удалось изменить точку своих координат, но в условиях полного отсутствия ориентиров сделать это было невозможно. Кусанаги снова потянула полупрозрачную субстанцию, на этот раз прямо из кресла и, не отрывая, обернула ее петлей вокруг руки. Приподнявшись на корточки, она сгруппировалась и, оттолкнувшись от сидения, рыбкой нырнула в стену, через секунду оказавшись снаружи, в пустоте. Сфера, от которой к ней протянулась тонкая нить, с огромной скоростью удалялась в сторону. Майор пару секунд провожала ее взглядом, а затем дернула за растягивающуюся цепь, и ее втянуло обратно. Раскинувшись в кресле, она прикрыла глаза и погрузилась в молчание.

Очнулась Мотоко от того, что кресло развеялось, оставив её в невесомости. 2501 застыл в центре сферы. Он практически полностью развоплотился, сохранив только формальные гуманоидные контуры, а вот поверхность шара, наоборот, кристаллизовалась, укрепившись и выглядя непроницаемой. С наружной поверхности сферы непрерывно срывались частицы оболочки и песчаной волной устремлялись куда-то в сторону, под углом к прежнему направлению движения.

- Что там? - спросила Мотоко, подлетев к стенке.

- Аномалия. Довольно агрессивная, - раздался голос Кукловода: - Она притягивает нас и постоянно пытается разрушить мои структуры.

- Ты удержишься? Кажется, это то, что мы искали.

- У нас не так много вариантов. Я постараюсь.

Сфера сменила вектор движения и кометой заскользила в сторону точки притяжения.

Несколько минут пустота оставалась монотонной, только шлейф из облетающих со сферы чешуек плотнел и расширялся. И тут, далеко впереди, показался колоссальных размеров сгусток темноты. Мотоко различила лиловое мерцание на границах неясного силуэта и распласталась на стенке шара, застигнутая врасплох его резким сужением.

- Держись, - сказал Кукловод.

Шлейф из частиц догнал их и окружил облаком, стремительно несущимся в сторону все более ярких лиловых огней. Шар охватила вибрация, а пространство вокруг покрылось концентрическими волнами - 2501 изо всех сил пытался остановиться. Периферическое зрение Мотоко уловило особо яркую вспышку и, обернувшись к источнику притяжения, она повысила голос.

- Не хочу тебя отвлекать, но сейчас самое время убраться, - Майор внезапно ощутила, как чужая рука ухватила ее ладонь.

- Ни в коем случае не отпускай меня, - произнес 2501. Сфера треснула, смялась внутрь и плотно обтянула виртуальные фигуры майора и кибервзломщика. Через секунду лиловый свет, обретя форму длинного, чудовищных размеров змеиного тела с драконьей головой, поглотил их.

- Что за черт... - только и успела сказать Мотоко.

***

Мир вернулся, словно по щелчку выключателя. И тут же был заполнен оглушающим ревом. Вслед за ним пришел свет. Тусклый, однотонный, словно смотреть приходилось сквозь ткань или мутное стекло. Мотоко попыталась убрать преграду от глаз и поняла, что не может двигаться. Даже сменить угол зрения, чтобы попытаться разобрать что-либо в калейдоскопе коричневых полутонов. Наконец, взгляд сам по себе опустился вниз, и Мотоко разглядела крошечных размеров человека. Он стоял затылком к ней, шатаясь, с трудом удерживаясь на ногах, не обращая внимания на окружающее пространство и на длинный черный стержень, медленно вытягивающийся к нему чуть сбоку, из-за пределов поля зрения Кусанаги. Остановившись за пару метров до человека, стержень внезапно разделился на несколько отростков, и все они хищным броском воткнулись в беззащитную спину. Мотоко беззвучно вскрикнула, и тут закрывающая ее глаза пелена пропала, и мир предстал перед ней в живых красках, чуть смазанных проливным дождем.

Человеческих фигур прямо перед ней было три. Одна из них - полуживая, повисшая на жезле марионетка. Чуть сбоку - синеволосая девушка беззвучно рыдала рядом с безжизненным телом. С двух сторон от них уперлись в землю огромные, по сравнению с людьми, ладони, отдаленно напоминающие человеческие, но словно грубо вырезанные из горной породы. Ладони переходили в такие же гигантские предплечья - из левого торчал тот самый странный черный стержень. Красноволосый мужчина на другом его конце, застонал, вздрогнул и ладони сжались, прорывая глубокие борозды в размокшей от дождя земле. Зрение Мотоко снова изменилось, в этот раз окончательно ошарашив ее. Ее взгляд раздвоился, словно одновременно воспринимая пространство снизу и сверху. Несколько секунд мозг Кусанаги отказывался совместить полученную информацию, выдавая мешанину из цветов, но, наконец, получившаяся картина привлекла ее внимание к высокой стене оврага впереди. Она вздымалась вверх на несколько десятков метров, находясь при этом чуть выше первоначальной точки обзора майора. На краю напряженно замерли многочисленные фигуры, одетые в однотипную серую униформу, сжимающие в руках ножи, напомнившие Мотоко формой древние кунаи.

Середину боевого порядка занимали два человека. Первый - с правым глазом замотанным бинтами - стоял неподвижно, рассматривая статую безразличным рыбьим взглядом. Второй - светловолосый громила с массивным газовым фильтром на лице покачивался в прямой стойке, скрестив пальцы перед грудью в сложном знаке.

Проткнутый незнакомец повернул красноволосую голову назад и вверх, и Кусанаги, преодолев дезориентацию от полного пересечения линий обзора, увидела "себя" его глазами. Над ним возвышалась громадная статуя, отдаленно напоминающая человека с многочисленными, будто обрубленными, отростками, покрывающими плечи и спину. Глаза на плоском безносом лице были закрыты повязкой, на вид из той же каменной породы. Статуя запрокинула голову, одарив Мотоко картиной затянутого облаками неба, и, распахнув рот, полный мелких острых зубов, издала оглушительный рев, поддержанный через мгновение полным ненависти криком, исходящим из горла красноволосого.

Широко распахнутая пасть статуи обратилась в сторону фигур на краю оврага и исторгла поток лилового света. Уже знакомая майору драконья голова влетела в боевые порядки, и там, где она настигала чужаков, на мгновение рождалось тусклое сияние - маленький огонек улетал по коридору из лилового змеиного тела, и еще один мертвец падал в грязь.

- Кусанаги.

Знакомый монотонный голос застал Мотоко врасплох.

- 2501?

- Я.

- Что здесь, черт возьми, происходит?

- Мы были поглощены объектом, чьими информационными каналами мы в данный момент пользуемся. Ему не удалось растворить и ассимилировать нас, благодаря защите, но мне пришлось заморозить все процессы, чтобы сохранить целостность структуры. В данный момент объект ... воплотился. Я не знаю, как это произошло. Могу только предполагать, что причина - в человеке, с которым мы установили прямое соединение.

- Ты можешь нас отсюда вытащить?

Кукловод задумался.

- Строго говоря, мы представляем собой не более чем информационное поле. Единственное, что дает нам возможность существования в физическом мире - это объект. Свобода от него означает отказ от существования.

- Это проблема, - мысленно нахмурилась Кусанаги.

- Я хочу попробовать кое-что. Подожди. И если что - не сопротивляйся.

Мотоко снова осталась одна. Резня продолжалась. Одноглазый пропал из виду практически с самого начала, а светловолосый громила, бывший, судя по всему, основной целью дракона, продолжал жить. Он уходил от атак совершенно нечеловеческими многометровыми прыжками, безошибочно контролируя пространство во всех трех измерениях, и при этом постоянно что-то кричал резким гортанным голосом.

- Киборг? - предположила Мотоко, наблюдая за хищной, идеальной пластикой его движений. В это время дракон загнал его в ловушку, почти полностью окружив змеиным телом. Громила повернулся в сторону красноголового, спокойно произнес несколько слов и, поднеся к лицу сложенные ладони, исчез в клубах дыма. Мотоко ошарашено пыталась найти его среди остатков почти полностью уничтоженного отряда, когда что-то произошло.

Майор почувствовала пульс: ощущение вибрации, движения, изменения, странное для того, кто не имеет тела. Через мгновение, красноволосый вдруг обвис на стержне и лиловый дракон рассыпался в мельчайшие песчинки света, пользуясь чем несколько уцелевших жертв смогли ускользнуть. Мотоко же до боли остро и четко почувствовала громадину каменной статуи, пропитанную потрясающим чувством силы и ощутила связь со странным еле живым, потерявшим сознание человеком внизу. Перед ней еще ярче раскрылся мир, в котором помимо обычного сочетания цветов проступали неопределимые ощущения энергетических потоков. Мотоко напряглась, и статуя оторвала правую ладонь от земли, поднеся ее к лицу.

- Кусанаги. Не мешай и приготовься, - прозвучал и снова пропал отстраненный голос.

Красноволосый приподнял голову и сложил ладони перед лицом. Движения его были дергаными и механическими. Своим странным новым зрением Мотоко разглядела охватившее его синее свечение.

- Второй путь, Азура, - произнес он неживым голосом, отчетливо напоминающим 2501-го.

Правая ладонь статуи взорвалась ломаным клубком черных жезлов. Стремительными зигзагами они метнулись в сторону только что завершившегося побоища и вонзились в один из трупов. В эту же секунду Мотоко вновь ослепла.

- Кусанаги. У меня мало времени - слушай внимательно! - голос Кукловода казался далеким и слабым: - Твое тело способно реконструировать практически любые технологии в соответствии с твоими требованиями, от их сложности зависит расход энергии, пополняется энергия со временем автоматически, чтобы ... БЕГИ МАЙОР.

Зрение вернулось. Мотоко лежала спиной на земле, окруженная венцом выпавших из ее тела жезлов, окровавленных на конце.

В нескольких десятках метров ревела и бесновалась статуя, в ее глотке вновь зарождалось лиловое пламя. Мотоко чертыхнулась и, не поднимаясь с земли, принялась сдирать с себя оставшиеся от одежды лохмотья, с легким облегчением обнаружив солидных размеров грудь: она была непривередлива, но смена пола не входила в список её приоритетов.

- Термо-оптический камуфляж, - прошептала она, оставшись полностью голой, надеясь, что правильно поняла отрывочный инструктаж, который успел провести кибервзломщик. Ее тело охватило странное жжение, начавшееся в двух центрах в голове и в животе, затем оно переместилось на поверхность ее кожи и, наконец, закончилось оставив легкую минутную слабость. Скрестив пальцы на удачу, Мотоко поднесла ладонь к лицу и с облегчением увидела только знакомые, еле различимые воздушные искажения. Перевернувшись на живот, она осторожно приподнялась и рванула прочь от места бойни и красноволосого. По ходу движения ее тело перестраивалось, все больше и больше напоминая прежнюю полностью кибернетическую оболочку. Она остановилась, пробежав несколько километров: рев вдалеке стих и, судя по относительной тишине, ее никто не преследовал. Мотоко свернула маскировку и опустилась на землю, активировав инфракрасное зрение и повысив чувствительность звуковых сенсоров. Через несколько часов она собиралась вернуться. Ей нужна была информация, да и одежда была не лишней. Куда бы она ни попала, светить голой задницей - не лучший способ не привлекать к себе внимание.

Часть первая.

Небо голубое, трава зеленая.

- Отец, сюда. Осторожнее.

Мы спустились по узкой, скользкой тропинке к берегу реки. Нишима, механически переставляя ноги, шагал следом за мной. Я поймал его уже у самой отмели - отец не собирался останавливаться, для шиноби его уровня хождение по воде было делом совершенно обычным. Мы опустились на траву у ствола редкой в этих краях магнолии. Ее белые цветы падали на воду и спускались вниз по течению, легкий теплый ветер лениво гонял их по речной глади.

Нишима сидел на коленях, неподвижно, с прямой спиной. Его лицо, привычно, напоминало застывшую маску, глаза были безразличны и пусты. Смотреть на него было больно. Я отвернулся и закрыл глаза.

Треск сучьев выдернул меня из полусонного состояния. Он становился все громче, сопровождаясь уже ясно различимым бормотанием. Наконец, густые кусты, окаймляющие небольшой свободный пятачок, на котором устроились мы с отцом, выпустили из своей хватки весьма потрепанного золотоволосого незнакомца. Лишившись поддержки, он грохнулся на землю и невнятно выругался себе под нос.

- Отец!

Только тут я заметил второго гостя. Он шел по воде параллельно берегу, экипированный как шиноби, с протектором деревни Скрытого Листа на голове. На возраст ему было около девяти-десяти лет - старше меня. Подойдя к первому незнакомцу он ухватил его под руку и помог подняться. Гости были похожи друг на друга почти как две капли воды со скидкой на возраст. Младший отличался только совершенно белым цветом волос.

- Отец, пойдем домой, - тихо и немного сконфужено попросил молодой.

Блондин выдернул руку, пошатываясь подошел к дереву, чуть не натолкнувшись на не обращающего на него внимания Нишиму, и рухнул прямо у ствола.

- Сейчас, только передохну немного, сынок, ты меня не жди... - пьяным голосом невнятно пробормотал он в землю и захрапел.

Молодой неуверенно переступил с ноги на ногу. Наткнувшись на мой внимательный взгляд и не найдя никакого отклика в деревянной фигуре моего отца, он, определившись с адресатом, склонился в поклоне и представился.

- Хатаке Какаши, добрый день, прошу прощения за вторжение.

- Яманака Фю, добрый день, - склонил я голову в ответ: - это мой отец Яманака Нишима.

- Добрый день.

- Яманака, сволочи, везде они, - послышалось отчетливое бормотание со стороны блондина.

Какаши побледнел, я дипломатично отвернулся.

- Прошу прощения за моего отца, Фю-сан, - наконец пришел в себя беловолосый - неудачное задание, никак не может оправиться.

Ничего страшного, - я помахал рукой в воздухе: - я ... понимаю.

Должно быть я вложил в эту фразу чуть больше эмоций чем рассчитывал, потому что Какаши неожиданно понимающе бросил взгляд на неподвижного Нишиму и опустился на траву. Блондин перевернулся на бок и перестал храпеть. Мой отец вдруг поймал сорвавшийся с ветви белый цветок и, как-то неловко повернув голову, принялся рассматривать его в своей ладони. Я снова закрыл глаза, боясь своим вниманием спугнуть это маленькое проявление жизни. Ветер совсем затих и уже ничто не нарушало вязкой тишины, окутавшей маленький пятачок земли у старой магнолии.

- Фю! ФЮ-у-у!

Я вжался в ограду. Остался последний рывок - и свобода! Свернуть за угол дома старика Рюдзи, протиснуться между деревьев - и гуляй ветер! Ну, по крайней мере, до ужина. Пропускать ужины без уважительной причины в семье было не принято, а желание вместо работы понаблюдать за вечерней тренировкой приятеля на важную причину совсем не тянуло. Не то чтобы тренировки действительно были такими уж захватывающими, но мне удавалось находить в них источник интереса для занятий в Академии шиноби. Времени с момента поступления прошло совсем немного, но даже сортировка удобрений и бесконечные правила селекции цветов вызывали у меня меньшее раздражение, чем скудный, укороченный курс, который вбивали в нас утомленные инструктора, пытаясь быстрее вышвырнуть на фронт. Умом я понимал необходимость как можно лучше подготовиться к боевым действиям, но, честно говоря, сложно было проникнуться всей серьезностью ситуации, когда война обходила нас стороной. Из родных на фронте постоянно пропадал только Иноичи, работая на репутацию клана, немногочисленные члены которого редко оказывались на передней линии. Мой отец, в прошлом бесклановый шиноби, тоже регулярно исчезал на несколько недель, пока два месяца назад не вернулся белый как снег и немой. Недавно он, наконец, ожил, заговорил и стал оказывать помощь матери, позволив мне чаще проводить время вне дома. Отец никогда не отличался теплотой и разговорчивостью, и я довольно плохо знал его, да и вообще был маминым сыном, но сильно переживал по поводу его состояния и радовался, когда он пошел на поправку.

Мой старший приятель закончил Академию три года назад, год спустя прошел квалификационные экзамены и стал чунином, и его успехи, особенно в ниндзюцу, вдохновляли меня и заставляли подходить к занятиям, если не с энтузиазмом, то хотя бы со всей ответственностью. Через двадцать минут я добрался до нужного места. Знакомый жил, двоем со своим отцом, в довольно скромном двухэтажном доме, правда в солидном квартале.

- Какаши-кун! - покричал я, предварительно постучав в дверь. Никто не отзывался, но дверь была приоткрыта. Изнутри слышался чей-то невнятный голос. Постояв на пороге еще минуту, я толкнул дверь и зашел внутрь.

- Какаши!

Я прошел чуть дальше и свернул к гостиной, идя на голос. В нос ударил резкий запах сакэ. Я остановился, подумывая над тем, чтобы вернуться, но, все-таки, осторожно выглянул за угол. На полу гостиной в окружении пустых бутылок сидел Сакумо. С безумным взглядом он покачивался и что-то бормотал, сжимая в руке свой знаменитый танто - Меч Чакры Белого Света. Я нервно сглотнул. Находиться в одном доме с шиноби высшего - S - класса в таком состоянии было явно не лучшей идеей. Какаши не распространялся насчет проблем своего отца, но из домашних обсуждений я был немного в курсе вопроса. Еще довольно молодой, но уже легендарный шиноби провалил первое в жизни задание, предпочтя в ущерб делу спасти свою команду, захваченную в Киригакуре. По возращению он внезапно оказался объектом всеобщей травли. Репутация Белого Клыка Конохи была порушена, а за его спиной не стоял ни клан, ни влиятельный покровитель. Сакумо остался совершенно один и сломался. Я довольно часто заходил к Какаши домой, но потухший взгляд его отца всегда мало располагал к общению, так что мы были почти не знакомы. И время для этого самого знакомства было явно не подходящее. Я тихонько попятился, и в этот момент Сакумо поднял руку со сжатым в ней обратным хватом танто. Клиновидное острие было направлено назад и вниз и смотрело прямо ему в живот. По бледному похудевшему лицу, с резко очерченными скулами, текли слезы.

- Э-э-э, Сакумо-сэмпай! - в состоянии панического ужаса я шагнул вперед. Но шиноби меня не слышал. Его глаза были пусты, губы побелели, а лицо приобрело синий оттенок - признак шока. Вторая ладонь поднялась, обхватив потертую рукоять, и клинок ринулся вниз.

Я никогда не испытывал особого трепета по отношению к нашей клановой системе обучения. Все эти упражнения на концентрацию, воображение и нестандартное мышление. Неожиданные ночные тесты. Акимичи с раннего детства занимались своим физическим развитием, Нара работали над чакроконтролем, а наши взрослые всерьез изучали и подгоняли под облачные стандарты высшую нервную деятельность. Яманака, редко оказывались на острие куная, но если такое происходило - значит кунаем собирались делать тонкую хирургическую операцию.

Только благодаря этим домашним издевательствам, увидев как лезвие начало свой путь к телу Сакумо, я мгновенно включился. Указательные и большие пальцы сложились в треугольник, а губы сами произнесли: "Шинтеншин но дзюцу".

Техники Яманака - неформально - занимали третье по сложности место среди клановых дзюцу Конохи, уступая только - правда сильно - потерянному Мокутону (древесным техникам Сенжу) и шарингану Учих. Наши способы воздействия на разум требовали железной уверенности и силы воли, высокой скорости мышления, умения воспринимать информацию и выстраивать ассоциативные цепочки. Память, скорость, концентрация, воля - для успешного воздействия Яманака должен был превзойти своего противника в каждом из этих компонентов. В итоге, члены нашего клана подходили к практике кланового дзюцу примерно к двенадцати-тринадцати годам, возрасту становления личности и достаточной психологической устойчивости. Раньше не было смысла - вместо устойчивой проекции собственного разума получалось выдать только неоформленный выплеск духовной (инь) чакры.

Мне же недавно исполнилось шесть.

Я считал себя неглупым, поэтому к клановому дзюцу даже не подступался. Разумеется, я был знаком с основными формами. Ино-Шика-Чо - уже успевшая стать знаменитой боевая тройка союзных кланов - периодически устраивали для нас показательные спарринги, а моих зачаточных способностей сенсора - еще одной отличительной черты Яманак - хватало, чтобы ощутить общую форму энергии инь, сопутствующую тонкой работе Иноичи. Специализированное чтение, которым нас загружали с трех лет, тоже включало в себя основы дзюцу Замены Разума. И технику безопасности в молодежь, разумеется, вбивали еще раньше и крепко. Правда, видимо, недостаточно, потому что я обнаружил себя в позиции Шинтеншина напротив второго в недалеком прошлом шиноби Листа.

Это было странное ощущение. Дядя рассказывал, что разум человека организуется, придавая внутреннему миру черты, похожие на реальный. Внутренний мир Сакумо выглядел как безбрежное море света. И ничего более. Свет нестерпимо жег, слепил, проникая даже сквозь веки, заставляя мечтать хотя бы о кусочке тени. Прикрывая глаза рукой, я двигался на плотное ощущение инь. Сенсорные способности Яманака были отражением нашей повышенной чувствительности к духовной чакре, позволяющей ориентироваться в обычных лабиринтах сознания. Но разум Сакумо не строил лабиринтов. Он выглядел бесформенной выжженной пустотой: никаких барьеров, стен, дверей и уж тем более ловушек и стражей. Личность Хатаке была сломана, порвана и растоптана. Последним признаком живого оставалась пульсация духовного ядра, где-то глубоко.

Память человека, а особенно организованного и тренированного, обычно представляла собой скрытое и защищенное, хорошо структурированное хранилище. Здесь, воспоминания начали беспорядочно атаковать меня по мере продвижения. И, в основном, в них фигурировала смерть - сражения, тихие убийства, засады, ночные ликвидации, казни, полевые допросы, массовые резни бандитов и ополченцев. Жизнь элитного шиноби разматывалась передо мной клубком повседневных событий, во всем их кровавом бесстыдстве - без купюр, без размышлений о "воле огня" и заветах Хаширамы. То здесь, то там мелькали другие моменты: силуэты Какаши, незнакомых мне дружелюбно улыбающихся шиноби, женщин, обнаженных, полных желания и страсти, и одной совсем другой, излучающей тепло и уют. Но чем дальше, тем меньше становилось этих воспоминаний, связанных гордостью и ощущением долга, и все больше и больше жесткий, яростный свет был пропитан агрессией, болью и отчаянием. В итоге, видений осталось всего два, но они повторялись раз за разом, окружив чередой четких и ясных образов скорчившуюся фигуру Сакумо. В первом я распознал Сарутоби Хирузена - нашего Хокаге, первого среди равных Деревни Скрытой в Листве - допрашивающего отца Какаши после неудачной миссии. Лицо Бога Шиноби, как называли его в других странах, было холодно и безжалостно, а в уголках рта скрывалось еле сдерживаемое презрение. Второе же воспоминание заставило меня оцепенеть. Его участниками были два шиноби. Один - незнакомый мне, судя по отсутствию знаков, бесклановый чунин, а в другом я узнал своего дядю. Большие и указательные пальцы его ладоней были сомкнуты в треугольнике, глаза безразличны и пусты. Первый вел допрос, и даже через простое воспоминание я чувствовал, как одновременно с этим ментальные щупы дяди неразборчиво и грубо вскрывают разум Сакумо, копаясь в воспоминаниях, выискивая следы сговора и предательства. Я ошарашено оглядел окружающую меня пустыню. Наверняка, основную роль в падении Белого Клыка сыграла общественная травля, во всяком случае, мне очень хотелось в это верить, но вред нанесенный членом нашего клана в любом случае был огромен.

Я смотрел на свернувшуюся в позе эмбриона ментальную проекцию шиноби S-класса и совершенно не знал что делать. Стоит мне покинуть его разум и тело, освободившееся от паралича, совершит самоубийство. Вздохнув, я еще раз огляделся. Фокусом отчаянного состояния Сакумо были эти два пронзительно ярких воспоминания. Скрестив пальцы в знаке концентрации, я сосредоточил чакру в точке на лбу, по привычке с упражнений на контроль, преподаваемых в Академии, и, представив темную сферу, выпустил энергию инь наружу. Способности к манипуляции инь, особо эффективные во внутреннем мире, были основой дзюцу Яманака и единственным инструментом способным подарить победу в битве за чужое сознание. Похоже, кровь клана во мне была сильна, потому что, открыв глаза, я обнаружил перед собой совершенно черный шар, диаметром в мой рост. Подавив желание забраться в него, чтобы избежать испепеляющего света, я потратил чакру на второй такой же и, толкнув их руками, как большие мыльные пузыри, направил в сторону видений, терзающих Сакумо. Сферы, подлетев к ближайшим проекциям, скрыли их внутри и тут же выстрелили тонкими протуберанцами в стороны, втягивая другие отражения внутрь матово черных ловушек. Сильнейший отток чакры чуть не вышвырнул меня обратно в реальный мир, сделав ментальное тело прозрачным и плоским. Собрав в кулак последние силы, я подлетел к ядру сознания Сакумо. Еще один темный шар спрятал его от всепроникающего света. Стараясь изо всех сил, я постарался придать остаткам своей чакры, пошедшим на это скудное убежище, эмоциональный окрас, вложив в нее свое дружелюбие, уважение и сожаление. Закончив, я очнулся на полу, в полутемной гостиной. Руки Сакумо разжались, и Белый Меч упал на пол, вслед за ним повалился на бок и сам шиноби. Его дыхание было еле слышным, но спокойным. Я выдохнул, подполз к стене и облокотился на нее. Мне было отчаянно плохо. Болела голова, тошнота накатывала все сильнее и сильнее, а тело охватила неприятная, неестественная усталость. Я расслабил мышцы и принялся ровно и размеренно дышать, разгоняя кровь, насыщая ткани кислородом, отрешившись от окружающего мира.

Вернули меня в реальность чьи-то тихие, но торопливые шаги.

- Отец?!

Я раскрыл глаза. Какаши стоял, глядя на неподвижное тело Сакумо в луже сакэ, рядом с обнаженным клинком. Через секунду он отмер и, наконец, увидел меня.

- Фю? Что ты здесь делаешь?

Я замялся.

- Привет, Какаши-кун! Ты знаешь, я не совсем понимаю, если честно. Зашел к тебе после Академии и ... почему-то отключился. О-ох. Что-то нехорошо мне. Пойду я, пожалуй.

- Тебя... проводить?

- Нет, нет, Какаши-кун! Ты, наверняка, занят! Не хочу отвлекать, - тактично отказался я, стараясь не смотреть в сторону Сакумо.

С трудом поднявшись, я поковылял к выходу и дальше, в сторону дома. Ох, Ками, почему мы не соседи?!

***

Я проснулся весь в поту. Полночи меня преследовала картина парализованной куноичи с протектором Конохи, перегрызающей зубами горло своему противнику. Спасибо Сакумо за этот подарок. И за многие другие. Я старался не трогать тот ворох воспоминаний, который прихватил в качестве мусора за короткое путешествие в сознание шиноби, но, судя по всему, мне предстояли долгие ночи в компании чужих кошмаров.

Окончательно пришел в себя я уже на лекции по тактике. Вчера, еле передвигая ноги по пути домой, я все никак не мог решить - рассказать ли родне о случившемся. Все-таки Шинтеншин в пять лет - это незаурядное достижение. Изрядные сомнения вызывали только обстоятельства "подвига". В конце концов, победила усталость, и я завалился спать. Сегодня же прийти к какому-либо решению оказалось еще сложнее. Вторжение в чужой разум придало реальному миру оттенок ненатуральности. Все вокруг казалось игрушечным, детским, не стоящим внимания. Приходилось признать - взрослые были правы, строго запрещая подобные эксперименты. Я потер виски, отгоняя назойливые фантомы чужих воспоминаний, и снова обратился к дыхательным упражнениям. Однорукий Сагуру у доски рассказывал о превосходстве военной доктрины Конохи. У меня же в голове мелькали кадры мясорубки, устроенной нам Суной в своих песках, и безупречные формации шиноби Ивагакуре, о которые разбивались усилия боевых троек Конохи. Я вздохнул, понимая теперь то, о чем редко и мимоходом говорили взрослые. Настоящая доктрина деревни листа выглядела так: первыми в бой идут Сенжу. Только где они теперь, эти Сенжу? Я уставился в окно. Теплая, спокойная осень настраивала на мирный лад: война некоторое время назад перешла в затяжную стадию, противостояние на фронтах замерло в хрупком равновесии, покачиваясь на острой грани куная. Но где-то там, не прекращая на ни на один день взрослые продолжали грызть друг другу глотки, борясь за право монополии на убийства. Я опустил лоб на парту и застыл. Мозг постоянно радовал меня все новыми, в основном кровавыми, ассоциациями на самые обычные, привычные вещи. Самой же большой проблемой был дядя. Все утро я старался не смотреть на него, но, даже мельком встречая его лицо, переживал приступ паники и ощущение чужого присутствия в голове. Ложная память - вспомнил я термин, встречающийся в клановых свитках. Только в моем случае - память была не ложной, а заимствованной. В этот момент я не на шутку испугался и немного рассердился - становиться психом в результате попытки помочь чужому, в сущности, человеку совершенно не входило в мои планы! ...

А что собственно входило в мои планы?

- Ич, ни, сан, ич, ни, сан...

Под размеренный счет седого преподавателя тайдзюцу - рукопашного боя - мы отрабатывали ката Стиля Листа. Я скучающе переставлял ноги, эти упражнения не представляли никакой сложности: с координацией у меня все было в порядке, спасибо генам. Передо мной плавно двигалась спина одного из Хьюг. Их молодежь начала массово посещать Академию, оставшись без наставников, когда почти весь клан в полном составе оказался на фронте с Ивой. Иноичи-сан говорил, что Хьюги сняли любые вопросы к тому уровню влияния и уважения, на который они претендовали. Своими сенсорными способностями они вытянули позиционную войну с деревней Камня из настоящей бездны, в которой оказались шиноби Листвы в первый год третьей мировой.

Узкоплечий и тонкокостный, Хьюга перетекал из стойки в стойку, сосредоточенно и серьезно, несмотря на то, что, в принципе, знание основного стиля нашей деревни ему было не обязательно: клан бледноглазых использовал свою собственную уникальную школу, позволявшую реализовать их генетические преимущества. Но к обучению они подходили максимально серьезно. Понятие долга было краеугольным камнем философии клана, накладывая отпечаток на всей стороны жизни его членов. Именно поэтому бледноглазые были первыми среди тех, кто подверг порицанию Сакумо. Пережив очередной приступ чужих воспоминаний, я потряс головой, тут же нарвавшись на удар палкой от недовольного сенсея.

Окончание занятий я встретил с облегчением и рванулся домой, сосредоточенно, стараясь не смотреть по сторонам.

- Привет, мама! - не дожидаясь ответа, я проскользнул мимо кухни во внутренний двор, пересек его и проскочил в додзе. За раздвижной преградой, защищенной фуиндзюцу, находилась общая клановая библиотека. Она была пуста - то что нужно для моего небольшого исследования. Через пару часов я оторвался от свитков, раздраженно почесывая переносицу. Я считал, что добился значительных успехов в упражнениях на память, но первое же реальное испытание моих навыков больно ударило по самолюбию. Корень моих проблем нашелся в пункте номер один примечаний к искусству Шинтеншин.

Иньтон но Кагами, Зеркало Духовной Энергии - состояние, позволяющее шиноби нашего клана сохранять целостность своего разума, проникая в сознание с высокой концентрацией Инь. Вообщем-то, эта техника позиционировалась как обязательная при любом использовании кланового дзюцу для рангов ниже чунина. Я чертыхнулся. Ну конечно, проще притворяться, что хорошо знаешь теоретическую базу во время игр в шиноби со сверстниками, чем перечитать лишнюю пару раз тщательно подсовываемые взрослыми материалы и сразу избежать серьезных ошибок.

Зеркало было не отдельной техникой, а, скорее, методикой создания мягкой и незаметной защиты на основе собственного Инь. Искусство Кагами старалось избежать прямой конфронтации с атакующими импульсами, перенаправив и отразив их, чтобы не выдавать своего присутствия в разуме другого шиноби. Освоить Зеркало самостоятельно, по имеющимся в свитка описаниям я совершенно точно не мог. Я снова вздохнул и перекатился на живот. Пятки Санты, метившие проверить крепость моего пресса, стукнулись о пол, он потерял равновесие и шлепнулся на задницу.

- Чем ты тут занят? - Недовольно спросил мелкий, протянув руку к оставленному мною свитку.

- Да так, перечитывал кое-что, - поднявшись на ноги, я отряхнул штаны.

- Скукотища, - протянул Санта, небрежно отбросив записи в сторону. Я с трудом поймал свиток и пристроил его на полку.

- Тебя Ию-сан звала ужинать.

Я заторопился в столовую, малец потянулся следом.

Поужинав и морально приготовившись, я отправился на поиски нужного мне человека.

- Инао-сан!

Дядя обернулся, не опуская пиалу с чаем. Я поежился под его вглядом, но постарался отбросить лишние мысли и вернуться к делу.

- Инао-сан, не могли бы вы помочь мне с одним делом?

Дядя смерил меня взглядом, устало вздохнул, но смирился.

- Ну, что там у тебя, Фю.

- Я тут читал про Иньтон но Кагами и подумал, что вы сможете поподробнее мне об этом рассказать и объяснить, как к нему подступиться, пожалуйста, - поклонился я.

Дядин взгляд стал серьезным и испытующим.

- А тебе зачем, Фю-кун?

- Понимаете, Инао-сан, сегодня Хьюга показывали кое-что из своих техник, да и вообще они по сравнению с нами уже много умеют, а я, по сути, ни к чему клановому даже не подступался. Нет, я понимаю, что к серьезным техникам мне пока рано, но ведь Иньтон но Кагами, насколько я понял, безопасно?

Дядя задумчиво почесал подбородок.

- Знаешь, Фю, по большому счету, если бы ты начал заниматься сейчас, то это принесло бы тебе только пользу, но есть несколько сложностей, - дядя опустил пиалу, поднял ладонь с растопыренными пальцами и загнул первый: - Во-первых, начальные тренировки Иньтон но Кагами зависят от твоих сенсорных способностей, а я не уверен что они уже достаточно развиты. Во вторых, следующий этап связан с самостоятельным погружением во внутренний мир, а это тебе пока недоступно, кстати почему?

- Потому что сознание до одиннадцати лет слишком пластично и неустойчиво и любое неконтролируемое действие может нанести ему необратимые повреждения, - оттарабанил я.

- Вот! - Инао загнул следующий палец: - В третьих, на любом этапе прогресс в твоих тренировках невозможно оценить со стороны, единственный способ проверить - это совмещение разумов, которое, в твоем случае, опять же рановато проводить. В четвертых, тренировки отнимут довольно много времени, которого у меня практически нет, и потратить его на эксперимент, практически обреченный на неудачу, я просто не могу. Ну и в пятых, Фю-кун, ты неглупый малый, но я бы не сказал, что очень усердный и усидчивый, а практика Иньтон но Кагами - это... очень, очень скучно.

- Но, я буду стараться, Инао-сенсей! Может быть, хотя бы покажете с чего мне начать?

Дядя потарабанил пальцами по столешнице, еще раз посмотрел в мои мутные, болотного цвета глаза и резко подскочил. Я поторопился за ним следом. Наш путь закончился в додзе. Опустившись в центре зала, он похлопал ладонью перед собой. Я послушно опустился в сейзу.

- Значит так, Фю. Помнишь упражнения на воображение?

Я согласно кивнул.

- Упражнение на контроль чакры в Академии проходили?

Я кивнул еще раз.

- Еще нам потребуется инь чакра, еще помнишь как ее получить?

Я кивнул, но уже с некоторым сомнением. За пределами пары кланов почти никто не использовал чистую духовную энергию. Высвобождению инь меня обучали до Академии, но, естественно, я и не думал практиковаться самостоятельно, особенно после добавления общеобразовательных нагрузок. Уже привычно отвесив себе мысленный подзатыльник, я сосредоточился на объяснениях.

- Теперь нам потребуется совместить все три упражнения. Закрой глаза, сконцентрируй инь в точке на лбу и представь, что вокруг твоей головы возникает защита. Сделай ее такой, какой хочешь: протектор Конохи, шапка Хогаке, шлем Тобирамы - все, что угодно.

Я прикрыл веки и постарался воспроизвести ощущения от моих вчерашних подвигов в разуме Сакумо. Вообще, приобучении наши взрослые довольно большое внимание уделяли детализации, заставляя в подробностях воссоздавать сложные объекты, воплощающие довольно абстрактные концепции. Подобный прием сильно помогал при использовании инь, ну, к примеру, гораздо легче поверить, что ты способен пробить защиту сознания противника ударом остро наточенного, потертого куная, а не непонятным прозрачным продолговатым облаком сырой энергии. Это было понятно и логично. Но вчера я даже не подумал об этом простом приеме. Мои черные шары оказались простой и вполне работоспособной идеей. Я на мгновение заколебался, но ни один из предложенных головных уборов мне, честно говоря, не нравился. Я решил посчитать это достаточным поводом для самостоятельных решений и просто представил, как мою голову обволакивает тонкая прозрачная пленка.

Инао сначала молчал, но потом, видимо почувствовав слабое движение инь, продолжил.

- Хорошо, во всяком случае, что-то у тебя получается. Теперь открой глаза и послушай еще немного. Сейчас я уйду, а у тебя будет два часа, чтобы закрепить это упражнение. То, что ты сделал, по сути не является защитой в каком-либо виде. Максимум, на что способна эта конструкция на основе инь-чакры - чуть затруднить воздействие чужого гендзюцу. Мы будем использовать ее несколько другим способом. Вы уже учились использовать чакру в тайдзюцу?

- Нет, Инао-сенсей.

Дядя поморщился.

- Идея в следующем, Фю-кун. Вы начнете посылать маленькие порции чакры в мышцы при выполнении упражнений. Сама по себе чакра не активна, но, связывая ее выброс с экстремальными нагрузками и задачами, организм учится воспринимать ее как доступный ресурс. Ближе к уровню джоунина, использование чакры для укрепления тела станет для тебя, Фю, такой же рефлекторной и естественной реакцией как, к примеру, выделение пота.

Я кивнул.

- Возвращаясь к Иньтон но Кагами, мы будем использовать Инь-чакру и нашу новую защиту сходным образом. Скажи мне, Фю-кун, что является самым простым и распространенным примером тонкого инь-воздействия?

Я задумался, но ненадолго.

- Я думаю, что это чувство к какому-либо человеку.

- Ну, в общем, почти правильно. Это направленная эмоция. Когда я вернусь, у нас будет полчаса, в течение которых я буду воздействовать на тебя разными эмоциональными потоками. Твоей задачей будет уловить инь-составляющую и вернуть её обратно. Эта работа будет основой обучения первого и главного слоя твоего Зеркала.

- Инао-сенсей! - сосредоточенно поинтересовался я: - а чего мы пытаемся достичь в результате?

- Мы закончим первый этап тогда, Фю, когда ты перестанешь осознанно возвращать мне инь-выплеск, и за тебя это начнет делать твоя защита. Сама.

Дядя поднялся на ноги и направился к выходу.

- Два часа, Фю, ты должен привыкнуть поддерживать защиту и не отвлекаться на нее, чтобы сосредоточиться на работе сенсора. Удачи.

Я вздохнул и устроился поудобнее.

***

Второе отвратительное утро не прибавило мне хорошего настроения. Сны никуда не делись. Я умылся, протер лицо и поплелся на завтрак. Успех вчерашних упражнений сложно было оценить, хотя дядя, вроде, был доволен. Но получаса в день, который он мог мне выделить, было явно мало. Инао рассматривал тренировку как способ очень постепенно подготовить меня к сложным ментальным практикам. Мне же Зеркало виделось единственным методом, способным привести в порядок мою расшатанную психику. Краткое описание техники приписывало ей не только предупреждающие, но и реабилитирующие свойства. То, что мне было совершенно необходимо.

Поэтому, выйдя наружу, я прислонился к стене дома и потратил минуту на формирование защитной пленки вокруг головы. В Академии я все равно обычно клевал носом, так что вряд ли кто-то заметит, что львиная доля моего внимания будет посвящена собственной тренировке.

Сенсорные способности Яманака не были так широко известны и востребованы по простой причине. Члены нашего клана ощущали в основном духовную составляющую чакры. В ситуации когда большая часть шиноби любой деревни отдавала предпочтение развитию Янь, мы оказывались ограниченно эффективны. Особенно когда речь, к примеру, шла о пользователях чакры с предрасположенностью к техникам Земли или Воды, которые полностью специализировались на управлении материальными субстанциями, почти игнорируя духовную составляющую энергии.

Вчерашний урок помог мне определиться с тем как эмоциональная составляющая влияла на инь. Защитный покров, взаимодействуя с воздействующей на него чакрой, помогал уточнить детали, ранее недоступные моему сенсорному восприятию. Все занятие я посвятил попыткам распознать и разложить по полочкам те знаки, которые подавал мне чакропокров. И добился некоторых успехов. Которые никак не подготовили меня к практике вне пределов нашего пустынного додзе.

Публичная часть наших владений представляла собой знаменитый далеко за пределами Конохи цветочный магазин. Наш клан владел довольно развитой сетью оранжерей и теплиц, которые раскинулись по всей Стране Огня и даже в пределах союзных наций, но кое-какие сорта продавались и выращивались только здесь и отсюда поступали даже ко двору Дайме. Магазин, разумеется, находился на самой оживленной улице Деревни Скрытого Листа, и, выйдя за ворота, я влился в оживленный поток служащих, рабочих, торговцев, разбредающихся по местам работы. Утренний, еще не слишком интенсивный эмоциональный водоворот заставил меня тут же потерять концентрацию, поразив обилием слабых воздействий на мою инь. Я помотал головой, глубоко подышал, успокаиваясь, и восстановил технику. Кагами потребовало от меня полного внимания, и я совершенно отключился от окружающего мира, сосредоточившись исключительно на чакропотоках.

Они стихали постепенно: волны, толчки, тихие прикосновения и сторонние шумы, все то, что я пытался принять и осознать с самого утра. Постепенно остались только теплые и острые лучи, упершиеся в сферу моего Зеркала. Я отменил технику и обнаружил себя в классе, на привычном месте, в центре непривычной тишины. Одноклассники смотрели на меня: некоторые злорадно, некоторые сочувственно, но большинство - с откровенным весельем. Сагуру, нетерпеливо постукивая костяшками пальцев по столешнице, стоял рядом.

- Ты проснулся, Фю-кун? - раздались смешки: - Видимо, учился до поздней ночи? Ну, давай послушаем, что ты хочешь рассказать нам о составе и назначении стандартной полевой аптечки?

Я вздохнул и поднялся на ноги. День обещал быть долгим.

***

Лекции закончились и я обнаружил себя стоящим около дома Хатаке. Очень хотелось еще на день отложить решение неприятного вопроса, но я задавил естественное желание на корню, сделал последние два шага и постучался в дверь. Через минуту мне открыл Какаши.

- А, Фю! Привет! Проходи.

Он улыбнулся глазами и пропустил меня в дом, закрыв дверь. В доме было светло и чисто. Все окна были распахнуты насквозь и лучи осеннего солнца мягко окрашивали скудную обстановку в теплые тона. Следуя приглашению, я уселся на татами и взял в руки пиалу с чаем.

- Как дела в академии, Фю-кун? - вежливо поинтересовался Какаши.

Я вздохнул.

- Да средненько, честно говоря. До тебя мне далеко.

Какаши снова улыбнулся.

- Какаши-кун, я хотел...

В это время раздвижная дверь открылась и в гостиную вышел Сакумо.

Я начал подниматься.

- Сиди, сиди, Фю-кун.

- Добрый день, Сакумо-сан. Я как раз говорил, что хотел извиниться за непрошенный визит позавчера.

- Не стоит, Фю-кун, - Сакумо смущенно почесал затылок: - Честно говоря, я совсем не помню, что случилось.

- Я тоже, Сакумо-сан, - я постарался, чтобы невыразимое облегчение в моем голосе было не слишком заметно: - помню что зашел в дом, а потом - темнота.

Сакумо задумчиво почесал подбородок.

- Я думаю, Фю, что скорее всего ты попал под мое Сакки. Ты уж извини.

Я задумался. Объяснение было действительно довольно логичным. Сакки - Предвидение Смерти - техника псисихологического воздействия на противника - в исполнении шиноби S ранга вполне могла моментально ввести меня в бессознательное состояние.

Я согласно кивнул.

- Ничего страшного, Сакумо-сан, я сам виноват.

Мы подняли пиалы и сделали по глотку.

Через десять минут я засобирался домой. Наиболее острая проблема была решена.

- Дядя, а мы можем попробовать как действует на Кагами Предвидение Смерти? - поинтересовался я ближе к концу нашего занятия.

Дядя на секунду задумался и согласно кивнул.

- Почему бы нет? Только смотри, Сакки - это совершенно другой уровень воздействия, мощный и довольно грубый, ощущения будут не из приятных.

Я поморщился и приготовился. Дядя напрягся, и меня захлестнуло волной паники. Зеркало было атаковано со всех сторон. Голову, казалось, одновременно зажало в тиски и планомерно разрывало на части. Все вокруг потускнело и обесцветилось. Через мгновение, волна прошла. Дядя с интересом смотрел на меня. Я наклонился вперед и зашелся в кашле из-за пересохшего горла.

- Да, сильно, - мой голос был сиплым и натужным. Дядя хмыкнул.

- Не удержал? - поинтересовался он.

- Нет, какое там.

- Хм, - он задумался тарабаня пальцами по колену: - Пожалуй, это сойдет для предварительных тренировок второго слоя, вместо совмещения сознаний. Да и по жизни пригодится.

Я тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Время, отведенное мне дядей, закончилось, но он был не единственным шиноби в доме.

То, что следующая идея была ошибкой я понял лежа на полу, пытаясь вздохнуть. Рука отца на моем горле сжималась все сильнее и сильнее, наконец, почти полностью сомкнувшись на гортани. Вторая ладонь, сжатая лодочкой, метнулась к моей груди и с размаху вонзилась напротив сердца, пробивая кожу, проникая сквозь мышечную ткань, разбивая ребра. И в этот момент все прошло. Воздух снова хлынул в легкие, и я очнулся, покрытый холодным потом, примерно в шести шагах от спокойно сидящего на коленях Нишимы - столько я сумел проползти, пытаясь инстинктивно оказаться как можно дальше от источника жажды крови.

Лицо отца было непроницаемым, но в голосе промелькнуло сочувствие.

- Слишком сильно?

Я кивнул, пока не доверяя голосу.

- Продолжим?

- Подожди... пару минут продышаться.

Различие в силе Сакки между отцом и дядей оказалось невероятным. Вообще, мне сложно было оценить силу отца как шиноби. Официально он был чунином - всего вторым рангом среди четырех возможных, но то, что я ничего толком не знал о его работе, заставляло меня подозревать членство в АНБУ - специальном подразделении деревни. Участники этой структуры сохраняли анонимность и выполняли задания, никому не показывая своих лиц. Я вернулся в позу на коленях, представляя бесстрастное лицо отца, закрытое фарфоровой маской и поразился тому, насколько естественной оказалась картина, возникшая в моем воображении. Повинуясь волевому усилию, подкрепленному фигурой из пальцев в виде чуть неправильного ромба, Иньтон но Кагами вернулось на свое место, снова, привычно, обострилось восприятие чакропотоков, но кое-что изменилось. На лице отца белела полупрозрачная фарфоровая маска. Я нервно сглотнул.

- Что-то случилось, сын?

- Нет-нет, давай продолжим.

Я выдержал еще пятнадцать минут, из которых десять приходил в сознание после коротких, но интенсивных атак, после чего сдался.

- Все, папа, я больше не могу.

Пару мгновений он отсутствующе смотрел на меня, потом кивнул.

- Хорошо, сын.

Нишима легко поднялся на ноги подошел ко мне и протянул руку, помогая встать.

- Моя помощь еще нужна?

Я поборол желание отказаться и склонил голову в поклоне.

- Я бы хотел продолжить завтра вечером, отец.

Нишима согласно кивнул и вышел из додзе.

Я снова плюхнулся на пол: ноги не держали совершенно.

Ужин и весь последующий вечер я посвятил играм с воображаемой маской. При высвобожденном Катоне она стала постоянным атрибутом отца, и чтобы не мешать обычному общению, я постарался сделать ее более прозрачной и закрывающей только небольшую часть лица. Ни на одного члена семьи, из присутствующих в поместье, маска не надевалась. Чуть-чуть подумав, я постарался представить дядю в защитном налобнике с символом Листа - и получил немедленный положительный результат. Форменная повязка с металлической пластиной украсила не только Инао, но и всех взрослых рядом. Эта способность требовала осмысления и дальнейших экспериментов, на что я сейчас был совершенно не способен: дядя и отец выжали из меня все соки. Я тяжело вздохнул и отправился спать, обескураженный скоростью с которой вокруг возникали новые вопросы, требующие от меня все больших и больших усилий. А я так и не смог ответить на самый тревожащий меня - знаю ли я, что хочу от этой жизни?

***

Сегодня я проснулся рано, свежий и отдохнувший. Неделя ожесточенной работы над Кагами закончилась полным успехом. Это было совершенно новое состояние: никогда раньше мне приходилось практически самостоятельно решать настолько сложной задачи и при этом добиваться настолько явного, понятного, ощутимого результата. Я вышел во внутренний двор; солнце лениво поднималось над намеренно низкой крышей восточной складской пристройки, протягивая ранние лучи сквозь частокол бамбуковых стеблей, визуально ограничивающих клановую территорию. Я зажмурился от удовольствия: не оставляющее меня с самого пробуждения удивительное чувство внутренней завершенности смешивалось с робким утренним теплом. Инь свободно и легко текла по чакроканалам, и ее поток, смывая тревогу и неуверенность, наполнял ядро моего сознания силой и смыслом и до слез пронзительным ожиданием красоты и созидания. Я застыл, пытаясь найти выход переполняющим меня эмоциям. Инь рвалась одновременно наружу и вглубь, стремясь познавать, трогать, ощущать, творить. Казалось, передо мной раскрывается целый мир, а я стоял, косный, глухой и неуклюжий, неспособный взять в руки этот удивительный дар. Наконец, бездействие стало невыносимым. Я расставил ноги и согнул их в горизонтальной стойке, свел руки в знаке концентрации и высвободил Инь. Духовная чакра рванулась наружу настоящим цунами, обернула меня коконом и стала рывками расширяться, образуя немного неравномерную сферу. Внутри этого невидимого, но прекрасно ощущаемого мною шара Инь сходила с ума. В воздухе то появлялись, то пропадали образы из моих снов и воспоминаний, временами слышались непонятные звуки, накатывали волны иллюзорного тепла и холода, чувствовались случайные касания и знакомые цветочные запахи. Сфера разрослась на треть двора и внутри ее я чуствовал каждую пылинку, каждый воздушный поток, . Мое духовное начало требовало своего места, хотело переделать окружающий мир, обернуть его фантазиями и выдернуть из реальности. Но в этот же миг, на смену ощущению спокойствия и завершенности пришла тревога. Два луча вонзились в шар и тот, повинуясь защитным рефлексам, мгновенно лопнул. Часть чакры потеряла форму и связь и развеялась по двору, часть уплотнилась в ставшее привычным плотное Зеркало. Я ощущал их всеми органами чувств: как раздражающее зудение, холодное прикосновение, как красные лучи внимания, наполненные приглушенным хищным интересом, предвкушением, сосредоточенным познанием. Два луча, два взгляда: маска и протектор. Я плюхнулся на задницу, настигнутый усталостью от внезапно отмененной техники, чуть повернул голову и увидел их - отец и дядя наблюдали за мной, один из окна, второй - сидя на ступеньках своего внутреннего крыльца. Оба казались расслабленными и беспечными, но их настойчивое внимание продолжало продавливать мое Кагами. Я глубоко вздохнул, постарался расслабить напрягшиеся в ожидании опасности мышцы и приветливо помахал им рукой. Отец наклонил голову в ответном приветствии и скрылся в глубине дома, дядя же направился ко мне.

- Доброе утро, Фю-кун, - дядя слегка растянул губы в приветствии.

- Здравствуйте, Инао-сенсей! Вы видели?

- Ну не то чтобы видел, Фю, но почувствовал, да. Ты знаешь, что это было?

- Я просто думал потренировать Иньтон но Кагами а тут вдруг ... это, - я запнулся пытаясь подобрать слова: - Почему такое могло произойти?

Дядя, задумчиво сощурившись, сделал два шага в сторону и присел на скамейку.

- Фю, что ты знаешь о наших клановых способностях?

- О кеккей генкай Яманака? Ну, мы можем проникать в сознание других людей и подчинять его.

- Это только следствие. Подчинение сознания - это всего лишь техника, основанная на нашем кеккей генкай. Правда, основная и наиболее важная, но все же. Наши способности не так хорошо изучены, но основная идея следующая - наша духовная чакра плотно связана с нашим сознанием, в одну и в другую сторону.

- Ну и в чем тут отличие от всех других?

- В том, что у всех остальных связь существует только на уровне подсознания и то, в одностороннем порядке.

Я раскрыл рот, но остановился в таком состоянии на пару секунд и закрыл его. Идея действительно имела смысл и объясняла многое.

- К примеру, - продолжил дядя: - ни один шиноби вне нашего клана не способен полноценно повторить Иньтон но Кагами. Просто потому, что никто кроме нас не может точно интерпретировать сигналы, которые подает духовная чакра. То есть, опытный шиноби способен распознать воздействие, но точно определить, что это - слабое гендзюцу, любовь или страшная ненависть - нет, никак. Возвращаясь к твоему вопросу, из-за этой прямой связи очень большое значение для контроля Инь-чакры имеет наше состояние и способность управлять мыслями, желаниями и эмоциями. Я подозреваю, что утренний прорыв был вызван изменением твоего психологического состояния. Похоже на правду?

- Да, да, - я согласно покивал головой.

- Не хочешь рассказать?

Я запнулся.

- Да, ничего особенного, Инао-сенсей, просто сон хороший приснился и погода замечательная ну и... - я замолчал, не продолжая мысль.

Несколько секунд мы провели в тишине. Наконец, дядя поднялся на ноги.

- Ладно, не задумывайся пока об этом слишком сильно, до теории дело еще дойдет.

Проходя мимо, он похлопал меня по плечу и пожелал удачного учебного дня. Я вздохнул и поднялся, отряхивая штаны от пыли. Действительно, следовало поторопиться.

Хотя я и не пропустил ни одного дня, но, подходя к Академии, чувствовал себя вернувшимся после продолжительного отсутствия. Все-таки мое погружение в клановое дзюцу оказалось излишне глубоким. Поэтому, я с легкостью оставил Кагами позади. В конце концов - необходимый результат был достигнут, и теперь я намеревался ограничиться занятиями с Инао. Ближайшее же время я намеревался целиком отдать восстановлению привычной рутины. В конце концов требовалось уделить время занятиям, да и Какаши навестить.