"Вингилот" - "Цветок Пенный" - вот имя моего корабля. Но на самом деле это имя моей жены, Цветка-у-Моря. Потому что Винги - только я зову её так.
Он изменился для того, чтобы подняться в Небесный Океан. Теперь моему кораблю уже не ходить под парусами. Сильмарилл и валар изменили тело корабля так, как изменилась Винги, шагнув в море с маячной башни. Так, как, верно, менялась её бабка Лутиэн, когда надевала на себя звериную шкуру.
Только обе они вновь стали людьми. "Вингилоту" стать морским кораблём не суждено.
Атани рассказывают, будто я поднялся в Среднее Небо без возврата на земную твердь. Это не так. Иногда я выхожу в море на кораблях родичей Винги, и над моей головой снова хлопают паруса, руки ложатся на весло, а палуба качается под ногами, вторя дыханию океана. Отец не зря дал мне моё имя - я не знаю, как смог бы жить, вовсе оставив водный океан.
Ещё атани говорят, что я поднялся в Среднее Небо один. Это тоже не так. Даже Среднее Небо полно опасностей, и семеро друзей со мною, и я - их капитан. Всякое бывало за эти годы - и звёздные дожди, и солнечный ветер, опасный там, за пределами воздуха, и даже Моринготто дважды тянул из-за Стен Ночи свои лапы (если, конечно, это ещё можно называть лапами). Но мы всегда возвращались домой.
Ещё говорят, что это сбитый мною дракон сокрушил Тангородрим.
... Когда за Моргота взялись валар, и эльдар Валинора высадились на Восточном Берегу, к Тангородриму было не подступить. На многие лиги вокруг Трёхглавой кишели орки, в воздухе роились крылатые твари. А сам Моргот заперся под горой, и Камень моего корабля горел от гнева, когда "Вингилот" проходил над этими горами - он слышал два остальных, всё ещё томившихся в проклятой короне.
Теперь Камень моего корабля для него то же, чем был когда - то наполнявший паруса ветер. Это его мощь поднимает "Вингилот" в небеса и движет вокруг мира - ближе путей Тилиона и Ариэн, выше полёта самых могучих птиц.
Летучих тварей разогнали Орлы и птицы Йаванны. А мы три дня и три ночи обстреливали уруков с воздуха - ведь "Вингилот" может заходить и на Ближнее Небо.
Да, так мы зовём небеса: на Ближнем гуляют тучи, по Среднему - небесные камни и чужая твердь, а на Дальнем сияют огнём великие звёзды. А ещё есть Вечное Небо - но туда не попадёшь, пока Единый Бог не позовёт за собой.
"Вингилоту" было опасно держаться в воздухе: над Анфауглит ходили безумные ветра. Валар бывают очень, очень страшны, и об этом не следует забывать. Сам Манвэ и есть ветер; Тогда воздух над Анфауглит кипел чёрной пылью и вращался, как вода в нолдорской стирке белья. Мало я видел таких штормов.
И вдруг всё кончилось: полил дождь, превращая пыль в жидкую осклизлую кашу. А от Трёхглавой поднялся в небо гигантский чёрный дракон.
Он был велик, словно кит-полосатик, и его несли большие кожаные крылья, а хвост был пострашнее клыков и рогов.
Здешние драконы большие и безмозглые, и кровь у них холодная, как у ящериц, а вот жадности и злобы очень много.
Мы сбили того дракона на немаленькой высоте, и он, кувыркаясь, обрушился куда-то в горы.
Воздух к тому времени уже очистился, грозовой ливень прибил поднятую ветрами пыль, а объединённые силы ваньяр, нолдор и атани гнали остатки морготовых тварей - многоногих и многоруких. Орков среди этой толпы уже не было.
Дракон свалился куда-то в горы, и как раз вслед за этим земля тяжело вздохнула: раз, другой и третий. А потом горы задрожали.
Сила Ауле раскалывала горы изнутри, а Тулкас со своими майяр отыскал Моргота, затаившегося в тесной кладовке. И Камень моего корабля звал остальные два, всё ещё скованные проклятым железом.
Если приложить к этому Камню ладони - хотя я и не делаю этого без особой нужды - то свет пронизает из насквозь, и станут видны кости. А умом я увижу, что делается с остальными двумя. Это похоже на осанвэ. Они одного корня, одного света, одного ума и одних рук. Кажется, они никогда не переставали слышать друг друга - и, может, ещё живущих. Тех, кого позовут. И закрываться от рук оплётшего их в Проклятое Железо, от его стремлений и мыслей. Уходить в раковину, словно моллюск - от хищника. И так - почти шестьсот лет.
Я боюсь за того, кто попробует вновь их позвать. Наверное, валар пока обойдутся без этого.
Я слышу - нет, я почти вижу это. И эта мерзость столетиями изводила свободные народы, посылая им всякие беды!
Он похож на огромного ирча, и так же, как они, хватает всё красивое и блестящее. И так же, как они, жесток с тем, кто слабее, и безумно боится того, кто сильней.
Земля дрожит и покрывается трещинами. Успели бы отыскать те норы, что Моргот прорыл под своими горами! Кто ещё может таиться там - недобитые твари, неведомая опасность или же пленники, которые годами не видели неба?
Иногда киты сбиваются с морской дороги и выплывают на мелководье, после не умея выбраться обратно. Дракон был как раз размером с такого кита. Но берег не вздрагивает подобно палубе корабля, когда кит бьётся в мелкой воде, силясь вернуться в океан.
Как-то дед Тургон, ещё давно, в Городе-среди-Гор, рассказывал о том, почему колеблются иногда Эред-Энгрин. Он ставил на стол кружку с водой и ударял снизу в столешницу кулаком. Кружка звякала и падала набок, роняя воду ручьём. Если так же ударить по столу сверху, вода в кружке лишь всколыхнётся, и только.
Так же и расплавленный камень Эред-Энгрин, текущий из жерл Трёхглавой, подобен этой воде.
"Вингилот" обходил Арду круг за кругом, и мы видели, как нехорошо всему окрестному краю, не только Трёхглавой Горе.
Войско Запада давно покинуло опасную Равнину Пепла. Только валар и майяр ещё были там, но для них гибель - лишь потеря оболочки, не более. Для них она не так страшна, как для иных живущих.
На следующее утро обвалился боковой конус Трёхглавой, а следом и две большие вершины. Земля внизу шла трещинами, в них вскипали вода и жидкий камень, и ядовитый пар поднимался до неба, застилая солнце.
А потом начали плясать земли Дортониона и Эред-Ветрин, Талат-Дирнен и Дориата, Хитлума и Арверниэна. Беда шла как степной пожар, и валар не справлялись, не могли её остановить.
Горько знать, что есть беды, с которыми не справляются даже боги.
И ещё горше видеть, как уходит под воду край, который привык называть своим.
Долина Гондолина и устье Сириона были моим домом много лет. Оссирианд и Дориат были домом моей жены.
И в иных краях жил мой народ, люди, которых я оставил, уходя на Запад за мечтой. И вот теперь земля, на которой они жили и за которую умирали, уходила от них, словно песок сквозь пальцы. А я ничего не мог сделать. Не мог даже быть на этой земле - "Вингилот" не умеет сесть здесь, только на особом поле на западе Валинора, а это совсем другие края.
И тогда я снова взял сильмарилл в ладони. И услышал песню боли и отчаяния. Услышал океан и огонь. Это камни, вечные, неуничтожимые, плакали о несбывшемся...
...Забери силу, забери боль, забери сомнение, забери страх, забери горизонт, забери морской путь, и сил нет, не вздохнуть. Ты, вечный, негасимый свет, ведь горя и неправды нет! Останови бурю, останови шторм, сохрани жизнь и сохрани дом! Лучше я к тверди вовек не вернусь, но пусть прекратится разрушение, пусть! Дуб и берёза, река и гора, падению здесь прекратиться пора!
...Я очнулся первым. Корабль висел у кромки Среднего Неба, остановившись в одной точке и вращаясь вместе с Ардой. На ардастационарной - так мы говорим.
Тучи разошлись, и было видно, что осталось от моего края. Но осталось! На том месте, где прежде был Ангбанд, стлались волны; Дортонион и холмы к востоку от него превратились в цепь островов, Криссаэгрим и Эред- Ветрин щетинились вершинами, а Эред- Луин стали береговой грядой.
Но буйство подземелий стихло, и твердь больше не походила на крышку котла.
А у новых берегов - если приглядеться - стояло множество кораблей.
А если очень-очень хорошо приглядеться - я могу и это - и прислушаться как следует - это я тоже могу...
Единый Боже, это они! Эльвинг всё-таки ошиблась! Это они, мои близнецы!
...Я возвращаюсь домой. Там, на Западном Берегу, теперь мой дом. Там ждёт меня моя Крылатая, не разучившаяся летать птицей в небе и ходить женщиной по земле. Это умение было у её бабушки, передалось и ей.
Я везу для неё вести. И горькие, и радостные. Разные вести. Одно расскажут у Маханаксара, другое привезут телерские корабли. Они уже летят под попутным ветром на запад, они несут тех, кто ныне возвращается домой.
Но я хочу успеть прежде их. Потому что я везу весть, самую важную для отцов и матерей.
Для отца и матери.
Для нас.
Весть о том, что наши сыновья Эллерондо и Эллероссэ живы.