- Доброе утро! Присаживайтесь вот здесь в уголочке. У нас не слишком просторно, но довольно уютно.
-Да, действительно, не ожидал, знаете ли, увидеть Вас здесь - и в такой неожиданной обстановке.
- Да, мы здесь по старинному. Вас пропустили там, в Сакральном Офисе, без особенных формальностей?
- О да, я весьма удивлен. Значительно быстрее и проще, чем это было бы у нас, особенно в России. Позвольте представиться, Александр Сергеевич! В ваши времена я сказал бы "коллежский асессор", а нынче: старший научный сотрудник ОАО "ННИЭС" Нэмени Тибор Матвеевич!
- НИИЭС - что это такое?
- Александр Сергеевич, не извольте беспокоиться, это просто аббревиатура одного из научных учреждений, которых у нас одно время развелось множество. Но нынче поубавилось.
- Что это, батенька, имя-то у Вас не слишком русское?
- Так что ж с того? Это бывает. А Вы и сами, Александр Сергеевич, тоже не из слишком русских краев проистекаете.
- Не принимайте мое замечание к делу. Я рад Вашему посещению. Нам бы, мой друг, по этому поводу шампанского, но здесь только безалкогольное. Так что изволите чаю?
- С удовольствием!
- Скажите-ка мне, мой далекий гость из будущего, как там у вас говорят о смысле жизни? Изменилось ли что ни будь?
- О, божественный Александр Сергеевич! Мы все помним Ваше:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
С той поры ничего не изменилось. Как говорил Омар Хайям, многие ученые и пииты по этому поводу "посуесловили и погрузились в сон".
- Да, грустно. Так я и думал. Ну, а как там у вас на поэтическом поприще?
- Да было, конечно, несколько имен. Россия не без талантов. Но ни один не смог с Вами сравняться. Отчасти потому, что Вы были чудо, а чудо нельзя повторить, а отчасти потому, что Вы ведь были создателем современного литературного русского языка. Заложили, так сказать, камни фундамента современной российской словесности, а остальным оставалось только плясать на этих камнях.
- Неплохо сказано. Но ведь был же и Батюшков?
- Да, это верно, его незаслуженно недооценивают, но Вы несомненно были Прима, первая, так сказать, скрипка.
- А как там Россия наша бедная?
- И не спрашивайте, Александр Сергеевич! Много всякого было, в том числе и тяжелого и страшного. Монархия с трехглавым орлом рухнула, последнего царя всероссийского вместе со всей семьей со чады и домочадцы расстреляли, дворянство поуничтожили и почти на столетие воцарилась жестокая диктатура неких коммунистов.
- А нынче?
- А нынче не знаю, что и сказать. Россия превратилась в отсталую сырьевую державу, управляемую кучкой непомерно богатых людей, называемых олигархами, а народ наш бедный российский, суконный и посконный, по-прежнему содержится в изрядной бедности и отчасти даже нищете.
- Как посмотрю я, для народу нашего, бедного российского мужика, всегда одно и то же. Видно, такая уж у него доля!
- Истинно так, Александр Сергеевич!
- Ну, а как там меня-то все еще помнят?
- Помнят и чтят по-прежнему, как одного из немногих! Уж больно Ваши стихи-то хороши, Ей Богу! Даже и сейчас у нас, при этих полусумасшедших младореформаторах, командующих образованием, Ваши произведения, стихи и повести, уцелели в школьных программах младших классов, не говоря уже о средних.
- Вы знаете, Тибор Матвеевич, у нас здесь есть время подумать на досуге. Я часто вспоминаю странные особенности души моей, так ужасно сочетавшие возвышенные порывы и высоту разума и здравого смысла, с моими столь многими недостатками, в особенности с этой недостойной философского ума ревностью. Знаете, это словно дьявол меня временами опаивал из своего кубка.
- Это так. И мы все здесь, на земле, из поколения в поколение, по этому поводу ужасно скорбим и проклинаем Дантеса. Но, увы, Александр Сергеевич, это свойственно всем нам, людям, рожденным женщиной. Да Вы же сами это писали
Пока не требует поэта
К священной жертве Апполон...
- Смотрите-ка, мой мистический гость из столь отдаленного будущего, прошло почти двести лет после моего ухода, а мы с Вами рассуждаем практически одинаково и одинаково смотрим на вещи. В этом сокрыта какая-то истина!
- Э, "Ин вино веритас", как говорили древние.
Тут вдруг прозвенел звонок, громкий и весьма не мелодичный.
Александр Сергеевич как-то поскучнел и сказал
- Увы, любезнейший гость, Ваше время истекает. Вам осталось только две минуты.
- Тогда скажите мне, я все хотел спросить, прояснилось ли, наконец, у Вас здесь что-либо в вопросе о смысле жизни?
- Увы, нет!
Едва только и успел ответить Александр Сергеевич, как сеанс окончился.