Аннотация: ну что вы хотите иссякли Аннотации)(шутка:)
- Ты меня чуть не утопила, - Олла вылезла из воды, стряхивая ту, будто она была лишней.
Место, где они очутились, пахло хвоей и ветром. В этом сочетании чувствовалась и тревога леса и его усталость, и человеческие эмоции. Далеко от приятного содержания шелестели невидимые тени.
Через секунду на полянку проступили всё те же дети. Со спокойными лицами расселись возле них. Казалось, ничего не слыша и не видя; живые восковые фигуры.
- Я знала что выплывешь, - улыбнулась Саша, впервые не одними губами. Глаза тоже участвовали в игре. Зачем, кому, не понятно!
- А если бы тень...
- Всё хватит! Солнце с тобой, признаюсь!
Неожиданно для самой себя Олла расхохоталась, но вдруг её взгляд упал на небо. За спиной воды появилось черное облако.
- Я могла раствориться. И ты, зная об этом... что?
- Дев... - попытка обнять, закончилась оледенением воздуха.
- Нет, не ври больше, - отстранилась девочка, отведя руки.
Минуту буквально шла борьба. Наконец Саша отстранилась.
- Не проси.
Отсела. Ссутулила плечи. Одна Олла осталась стоять. Не ловко как-то села, подобрала камешек, поиграла с ним. Руки замерзли, повеяли видно холодные ветры, зашевелилась "молчавшая" до сих пор одинокая травинка.
- Почему Навик, ведь это Он сказал, что без него вы не выживете? - заново обращаясь сквозь тишину ко всем.
Лишь бывшая мама поежилась. Остальные и не пошевелились.
- Так почему?
- Потому что это так, солнышко. - Просто ответила женщина.
- Как? Почему...
- Разве отец тебе не сказал? Потому что мы нагие.
Некоторое время, пока бесились под мудрой рукой ветра волосы, и металось сердце, Олла молчала.
- Он вообще мне о вас не сообщал. - Честно призналась, а ведь могла "позабыть". - Чего я не понимаю, так это почему именно вы, разве как он вас тогда назвал? Пузырьков мало на свете?
Саша проницательно посмотрела в сторону.
- Мы единственные!
На один стук сердца, оглушив и тело и душу.
- Как, как так?
- Раритет, правда?! Остальные либо переродились... - на языке жестов, нечто вроде фыркнула, - теней, либо забыли.
- Ты меня снова обманываешь! - нестерпимо захотелось воды, ледяной. Обжечь губы до изнеможения, до бесчувствия, а затем и уши, и стирать, стирать всю эту беготню и стрекотню.
- Легко забыть, легко остаться! - вмешалась девочка смешалочка, которая всё время улыбалась неизвестно чему и держала голову по ветру.
- Я с тобой не разговаривала.
- Какая ты жестокая, дитя, - как ни в чем не бывало, покачала головой.
- Мне надоело, что все принимают меня за маленькую.
- Не веди себя так. Мы тебе объясняем, как умеем, если тебя что-то не устраивает - иди, спрашивай папу...
- Хотела бы, да он с мамой, - тихо ответила, как бы, кто бы не заметил.
Заметили. Обе.
Оллу это натолкнуло на мысль, которую она не успела озвучить, так как первой ту же, но с другой интонацией историю выдала 'соперница'.
- - Мы теперь в изгнании. Но и это ненадолго... а твоя мама, между прочим, пыталась нам помочь. Не настаивая на откровенности, скажу, ОНА ОЧЕНЬ МНОГО СДЕЛАЛА ДЛЯ НАС! Но этого не достаточно, стараться должны не только мы...
- Она слишком долго жила тут, - покачала головой.
- Нет? Нет, ты ошибаешься, слишком мало.
Заспорила. А кто ожидал другого?
- Несколько лет это слишком мало, чтобы понять многое!
- А ты сама-то давно?
В этом месте вода заколебалась, будто решая продолжать или нет. Переливаясь от края стола и до края. Поборов небольшие сомненья продолжила...
Пространственная пауза. Белое полотно затянуто прозрачной дымкой. Но это оказываются облака, а они, как известно - расходятся...
Сразу, без лишних прелюдий, перескочив с наблюдаемого на обсуждаемый объект.
Мило и Пана сидели юные как никогда задорными на молодом лужке, в молчаливом сплетении. Солнышко пригревало свои весенние "тела", тогда как теням было невдомек и они счастливо смотрели бы друг на друга целую вечность, не отрываясь.
Но тут вдруг жена заговорила. Голоса у них в обращенном состоянии не похожи на человеческие, и в тоже время это не мысли, высказанные глазами. Как-то так тихим голосом она начала:
- Как ты думаешь, наша дочь далеко?
- Близко.
- Как близко?
- В нас.
Она вздохнула. Приложив ладонь к воображаемой груди, взяла вторую руку и приложила туда же мужнину.
- Не чувствую.
Светало. На серебристых веточках деревьев, покрытых темнотой, проступал свет. Его не яркие, пока робкие лучи задевали за живое. Появились звуки, речи, запахи. Проснулись люди. Олла в этот момент будто вышла испод гипноза...
- Что это было, мама? - прошептала она ещё лежа.
"Вернись, и я расскажу" - ответило что-то не знакомое ей
- Позовут, - прозвучало, как не балуйся. Девочка расчесывала свои длинные волосы в диком остервенении. Но Олла еще не проснулась, и не смогла сразу сообразить.
- Прости, что ты сказала?
Неприятно сжимая губы в змеиную улыбку, собеседница повторила.
- Не понимаю, ты о ком? - окончательно разуверилась во "сне" гостья. И сама не понимая, и чего она с ней болтает, ведь вокруг витает такой вкусный запах еды?
- тебе! - глаза цвета пламени встретились с другими глазами, в которых колыхало еще негасимое знание люда. Такой взгляд нельзя перепутать ни с чем другим. В нём суетились и спорили между собой два совершенно разных оттенка; презрение и независимость. Кто же "победил" разглядеть не удалось, главное вернулось. Улыбка. Змеино-кошачья.
- Тогда кого позовут?
- Тоже тебя, - глядя как на неразумного детеныша.
- А кто?
Улыбка стала еще неприятнее.
- Ты! - поднялась, едва заметным движением, заплела косу и исчезла. Вот прямо так, шла, шла и... след простыл.
Что это было? - засомневалась в таких способностях воды Олла.
И была по-своему права. Противница еще не остыла от гнева, а Навик давай расспрашивать её, на каком-то непонятном щенячьем языке.