Ослепительные вспышки, разбудили, дремавшее в ней одиночество... и вставая, она еще больше задумалась; по чему? Замерли, прислушиваясь к тишине, капли прозрачной влаги, с её руки. Опускаясь, по отвесной стене, под окном, словно тайные шпионы, затемняя еще когда-то чистые камни. Стоп. Спустилась, замерла и снова в путь, в пол. Всполохи; закроешь глаза, они появляются, а откроешь - везде и всюду, как? Почему?
Вылив воды, на шею, из кувшина снова легла отдыхать. Думать. Размышлять... Комната. Дверь. Пустота. Снова. И снова. Одна. Из горла, дым и огонь... исторгло! Теперь не тронь.
В эту яркую Лунную ночь, девочке по-прежнему виделись белые, как крылья птицы, облака, в небе.
Мама?!!
В тот же вечер, на нижнем этаже замка, тоже не происходило ничего необычного. Закончились, и обычные, для этого времени суток долгие нотации. Стихли суетливые шаги дорогих опекунов. Не позже обычного, и всё же... Олла уверена, сегодня удастся нормально поспать. Уже взбита подушка, размяты пальцы, прилажена к самому мягкому уголку щека. Закрываются грустные глаза, затмевая печаль сонной темнотой. Врываются, в беспокойные мысли чьи-то громкие шаги... распахиваются глаза, в них снова знакомое выражение упрямства и скуки.
Опять???
Чуть раньше Учитель уехал в гости. Вместе, с семьей, его - вместо владельца и маленькой наследницы позвали знакомиться. Лицом к лицу, намерение к намерению. Кому-то явно приглянулось такое соседство. Осторожничают, понимают, надо знать с кем рядом живешь.
Знать. Так теперь здесь звались малочисленные люди, владевшие как минимум собственным замком, с землей вокруг, и как максимум - властью над городом. Ну, там еды доставить на своих кораблях, оружие, если что, или одежду... трубки, книги, и новости приносились бесплатно, в качестве сувениров.
А ее оставили одну. Почему? Эти мысли припрятаны про запас, но когда-нибудь эти вопросы вырваться, и прозвучат... что будет далее, зависит только от нее. Она и сама это понимала, но в тайне и не совсем в тайне, радовалась. У ра!
Преждевременно оказывается. Неизвестно откуда, ночью, явился человек, в пыльной красной одежде и лицом, похожим больше на письмо с расхожими истинами. Преодолев, преграды в виде двух заспанных стариков и одной молоденькой банщицы, явился к ней, читать текст.
Ворвался в ночь, не поступав.
Тоже очень интересно, зачем?
И этот на ночь глядя? - чудик молча обходил кровать, пятясь от взгляда владелицы. И есть от чего, не знал такого чуда раньше.
Заявляя, на полном серьезе, что он мой опекун, по договору с родителями, (или одним родителем, не уточнил) если они вдруг уедут. Куда, этот, молодой, или не совсем, как потом угадалось парень, не уточнялось. Почему, ему, тоже.
Ну что ж, решила Олла, лучше этот, чем ничего.
- Я путешествовал с твоим отцом, много приливов, до того как он встретил Гимар. - Час спустя, признался незнакомец, окидывая внимательным взглядом смирно сидевшую перед ним. - Не знал, что она бросит тебя... - в голосе послышалось сожаление, и он не закончил.
- Гимар не моя мама, - поправила его, а сама подумала, а почему он собственно так думает? Поймав еще один, обращенный на себя взгляд, тихо добавила, - её зовут Пана! Для всех, Панадеть!
- А как же...
- Тётя.
- И всё?
Равнодушно промолчала.
Не понимаю, я этого человека, что ему нужно?
- Не пойми меня неправильно, - настаивал гость, - но может МилоН, тебе не сказал?
- Кто?
Не поверила, озадачился распорядитель.
- Мы так звали его всей командой! Что означало Ветер перемен! - присел рядом, потрогал едва пробившуюся бородку, нервничал. - Сколько тебе лет?
- Не знаю.
- А примерно?
- Около десяти - три четверти. - Выдавила-таки, и к чему года, если их не замечать?
- Мало. - Сочувствую. Подумал, вздохнул. - Что еще хочешь знать?
Минуту тщательно обдумывала.
- Откуда знаешь Гимар? - спросить или нет, не имело значения, губы сами сорвались, а крик вырвался откуда-то из глубины. Сбросила сомнения, как кожу змея. Всё - равно теперь. - Скажешь... - как умоляла, поднимая глаза, как смотрела; сколько в одном этом движении столько боли, масса неуверенности.
- Давно это было. - Почесал голову. - И не упомнишь, однако, кажется, она поступила к нам на корабль, когда ей было толи восемь, толи семь. Совсем девочка. Я и сам не понял, зачем капитан её подобрал. Вокруг, ни плота, ни маленького суденышка... откуда она взялась, никто не разъяснил. Только проблемы одни. А он нет, серьезным стал, как после выпивки... ой, прости.
Олла слабо дернулась. Ну и откровения...
- Что еще?
- Значит, они с папой не родственники?
- И не спрашивал, как-то.
- То есть, - раздражено, - она меня обманывала! А Он, потакал! Для чего?
- Не хотели тебе говорить!?
- Именно. - Подскочила ближе, - а ты, ты сможешь?
Парень опешил и ссутулился. Такой прыти от новой знакомой, не ждал. К тому же, ему в письме, прямо указали; это маленькая послушная девочка, без ветерка в голове. И зачем согласился.
- Что? - намекая, задавай вопросы.
Спустя пол часа, малышка, и человек с моря, держась за руки, свободно выскользнули из заточения, красиво сверкая улыбкой, во всех подряд.
Спина плавно выгибалась, демонстрируя гибкость и далеко идущие намеренья. Ноги словно летели, над тщетностью "охраны" удержать их. Челки и глаза, призывно покрывая друг друга, химерой меняли выражение и форму, на огонь и пламя других отношений. Смешиваясь и мешая, заглушая любой шум, то там то здесь, раздавались голоса и смех, улетавших, казалось на быстрокрылом скакуне парочке заговорщиков.
- Хорошо, что ты здесь был, - восторженно кричала морю, кивая одновременно и своему спутнику тоже.
- Я рад. Наверно хозяин мне этого не простит, однако я рад. - Обнял, по-мальчишечьи хрупкую фигуру. Легко прижал. - Я мало что понял в твоём рассказе; тени, тайны, какие-то чудные...
- Но ты мне веришь? - она посмотрела ему прямо в лицо. Легкость сразу куда-то улетучилась. В голосе появилась хрипоца и взрослая серьезность.
- Понимаешь девочка, я то да, а вот остальной мир... неуверен, что это вообще серьезно. А бандиты, могут оказаться всего-лишь людьми, убежавшими от ответственности.
- Как это?
Матрос снова почесал бороду.
Только сейчас заметила, что он не так молод, как виделось ей при первой встрече. Сетки частых морщин, и особый, исходящий от него запах, толи мудрости, толи усталости от жизни, выдавали долгий и неизмеримо трудный путь. Который, он прошел не за один день.
- Есть такое понятие, леди, есть. Но объяснить... человек, как существо социальное часто подвержен многим факторам, не желательным для него. Вот, например, дети. Ты, например, любишь своего папу?
- Как все. - Недоумение больше чем смущение, повернула голову ближе.
- А вот и нет. - Покачал головой, довольный ее ответом моряк. - Дочери и сыновья не всегда лояльны к своим родителям, и наоборот...
- Что ты доказываешь? - дошло, наконец, до подростка.
- Я хочу лишь сказать, - демонстрируя больше подбородок, чем глаза, закончил он, - что, как и всё в этой жизни, существование, как и преступная деятельность этих ребят, требует подтверждений!
- Не поняла, это мне их, что за руку ловить нужно? - сарказм не ее оружие, но удержаться не было сил.
- А мало ли почему они на преступный путь вступили? - вопросом на вопрос, съязвил мужчина. - Тебе узнать это надо, когда подрастешь только... а то соваться туда, и мне страшно.
- Я смогу!
- Нет. Как твой опекун, и хороший человек, - подмигивая, - запрещаю тебе это! Ищи другой способ...
- Так какой, неужели самой к себе силой тащить?
- Пригласи... - через паузу, - ть!
Наивно!
- Лучше, выжечь! - дитя приняло сразу радикальное решение.
Собеседник сразу приостановился. Чувствовалось, напрягся серьезно. Телом и душой становясь ей дальше, и выше.
- Не надо, ладно, только не надо, - глядя ей в глаза, как когда-то дочери, с нежностью и тревогой. Каково будет ее будущее?
Подопечная приняла заботу без лишних слов.
- Почему? Не...
Остальной разговор продолжился наедине; только чувство и чувство, вместе.
А за ним...
Вернулись поздно.
- Как погуляли? - слабо спросили старожилы, наивно надеясь что "хозяин" ничего про это не узнает.
- Хорошо, - скинула плащик, с плечей девочка.
Во всю хороводом гуляли и пели сверчки, и ей совсем не хотелось спать.
- Спасибо, за прогулку, - тут же засыпая, промурлыкала Олла, лёжа на скамейке у пруда.
Всё-таки вода, это чудесно! - Эта последняя в эту минуту мысль, не покидала ее потом, долгие и долгие годы. Становясь стражником любого действия, и даже если она думала о другом, место за каждой не пустовало.