... Чудовищем, среди людей называли, изначально, часто непонятное существо. Потом, это перенеслось на человека, совершившего преступление, или другой тяжелый грех. Сейчас, это слово приобрело почти нормальные очертания.
(Грамматические ошибки исправила. Пожалуйста, если найдете смысловые, или стилистические, напишите в комментариях. Буду благодарна!)
Альма-Матер N2
_________Они живут в среде, из масс___________
Разрушается венец
Творения "Великого Начало"
И это тот юнец?!
Скажи, смотря в глаза, как истина звучала?
Чудовищем, среди людей называли, изначально, часто непонятное существо. Потом, это перенеслось на человека, совершившего преступление, или другой тяжелый грех. Сейчас, это слово приобрело почти нормальные очертания. Но среди Переселенцев, носителями которых, является человек, старающихся выжить, в каком угодно месте, подобный эпитет приобрел совсем другое значение. Для жизни, неприспособленно тело если; оболочка больна физически, что не вызывает никаких сомнений, а внутри, атмосфера отравлена, как раз теми самыми качествами, которые, издревна, не принимали все живые существа. И даже пытаясь, по мере сил, помочь носителю, переселяющийся, иногда точно знал, что вылечить такого человека, практически, невозможно. Нет желания. Так же знали и то, что сам он способен лечиться, только если желание на то, им самим, материализуется единолично. В этой вере, по всему миру, их судьбы выслеживались, наблюдались, но близко не трогались. Зная, что однажды придет тот Первый - избранный, в воле которого будет захотеть, и сделать свой пример, заразительным для всех остальных. Для новой эры, нового дня!
Проходило много времени, прежде чем Переселенцы обнаруживали, свое численное и эмоциональное опустошение. Тогда только выдумка ученого позволила им выжить, вселяя, каждого из них, новорожденных. Маленькие дети, быстро адаптировались, и вскоре достигали вместе с носителем своего нормального вида и веса. Что нисколько не вредило приобретенной, и уже имеющейся, памяти.
Вместе с тем появились и Старейшины. Вернее они и не появлялись вовсе, так называли Переселенцев, родившихся раньше других. Старые и опытные, они курировали молодых по многим вопросам связанным не только с жизнью, но и с общением, и адаптацией. Одновременно они пытались передать свои знания в мыслях и чувствах, а чудовища - завладеть этими знаниями. Между ними постоянно происходили стычки, некоторые даже гибли, и с той и другой стороны. Но, не выдержав конкуренции, однажды Чудовища просто начали войну, против Переселенцев, направив к ним, большинство знакомых им людей. Те, побросав, свои дела и дома просились за вилы и копья, что бы уничтожить зло, уверовав полностью и бездоказательно, что зло, это именно то, как они это понимают. Людей становилось всё меньше. Но не из-за того, что Переселенцы озлобились, забылись и набросились на них, а оттого, что чудовища не давая никакой пищи кроме своей ненависти, не рассчитывали, что свою паству надо еще и кормить физической пищей. Все это происходило в разных городах. Под разными личинами, чудовища проникали в дома, села, души и искушали людей, идти на борьбу. Им верили, и погибали, за это. На что Переселенцам ничего не оставалось делать, как поселиться где-то в глуши, далеко в горах, или в пещерах. Изначально был план выждать, или даже чуточку помогать обратившимся. Но все усилия как позже увидели Старейшины, оказались напрасными: их никто не слушал, и не уважал. Они надеялись, удалившись, успокоить взбунтовавшихся чудовищ, но не смогли. Тогда то и был создан отдельный канал общения и перемещения, который не мог найти или засечь ни одни из врагов. Так как к добру и свету у них доступа не было, и даже агенты их не смогли засечь тайную перемысльку, так как тоже были недостаточно просветлены. Сменив тактику, и лицо, чудовища смешались с обычными людьми и притаились в засадах: домах, улицах, правительстве и науке. Выждав, они уничтожали любого, кто пытался им помешать.
В двадцать первом веке пришло это время, время скрытых Чудовищ!
Родные и чужие
Больше всего в жизни я люблю ветер, особенно на высоте. За его доброту и дружественность, точно. Никто, даже в лучшие времена, не оказывал мне большей поддержки, нежели он. И хотя я знал, что это переменчивая стихия, все равно боготворил безумно. Ведь я, такой же, как он, разве что пока не такой же быстрый и смелый. Вот бы мама отпускала меня чуть дальше, а то все время ей охотники в нашем тихом лесу мерещатся.
Мальчик вздохнул, но с дерева слез. Что толку мечтать о вершинах, если все равно рано или поздно кто-нибудь тебя оттуда снимает?
- Тимош? - из чащи леса вышла уверенная в себе сорокасемилетняя женщина, одетая лишь в юбку и венок на волосах. - Что опять куда-то торопишься?
- Нет, мам, я просто хочу успеть, посмотреть всё. - Надулся юноша, отвернувшись от нее. - Мне уже одиннадцать, сколько ты еще будешь держать меня здесь? Не дашь уйти за водопад? Я хочу, если не к нему, то хотя бы в город, к своим друзьям!
Кира как всегда тяжело вздохнула на это, не сказав не слова. Пусть подумает еще, решила она, ему надо успеть многое понять, прежде чем пускаться в опасный, не дружелюбный для него город. Хотя, она давно была готова к этому вопросу. Только тоскливый взгляд сына на горизонт, был для нее, невыносим. Она же желает ему только счастья, почему же получается наоборот, что уже словами она причиняет ему боль. Она мать его, или нет, где ее совесть? Почему она сейчас же не разрешит ему все, и не успокоит, мятежное сердце... ответ давался ей с трудом: потому что знает, что находится за этим лесом, и просто не желает, что бы, и он это знал. Разочаруется ведь, рассыпается на кусочки ее мальчик, потом не соберешь, некому там его будет приласкать и согреть. Оболочку он видел, и ему понравилось, а вот истина тяжелее, как же он ее то воспримет?
Это будет трудно, но роль матери не ограничивается рождением ребенка, есть еще и воспитание. С этим как раз она и хотела поспорить, двенадцать лет назад, когда узнала, что беременна. Муж ее тогда был счастлив невероятно, как и она сама. Только что она тогда еще помнила о роли ребенка в семье? Им пришлось трудно, примерно за месяц до его рождения. Во-первых, стали неожиданностью всякие вещи случавшиеся с ней постоянно, и безумно пугающие будущую молодую маму. Из нее текла вода, много раз. Когда ребеночек толкался, из живота полыхало пламя, или рос шип, замороженного огня. Или еще хуже, когда ночью вспыхивала одеяло, но тут же гасло, потому что кислорода вокруг не оставалось, при этом им оставалось только задыхаться, и ждать когда все вернется в норму.
- Это кара мне, - кричала, она, тогда сгорая со стыда, - за вольнодумство. - Её вновь стали мучить старые страхи.
Во-вторых, Лесмусу пришлось уйти на время, так что всё это время, она проводила одна. Тогда ее пугало все, от крика птиц, до восхода и захода. Часами она сидела, уставившись в небо, ожидая грозы. Каждая искра - новая фобия, пугало до дрожи в ногах, до боли в суставах. Попадет же в меня, убьет, непременно думала Кира.
Но как только вернулся муж, за два часа до рождения, всё сразу прошло, и нормализовалось. Погода больше не пугала, окружающий мир тоже. Рожала она, держа его за руку, сжав ее до белого цвета, что бы отпустить только, после первого крика младенца. И вот, наконец, долгожданный момент: счастливые родители, смотрят на своего первенца.
- Мальчик, - выдохнул Переселенец, едва не покалечив от радости, себе вторую руку топором, лежащим рядом. Ведь он только что пришел, и не успел его убрать. Взяв орущего ребенка в первый раз, молодой отец тут же поднял его лицом к солнцу, начав рассказывать сказку о Переселенцах, откуда они пришли, что ищут, и зачем вообще живут. Мальчик слушал внимательно, не заплакав не разу. А в конце даже улыбнулся. - Как назовем его? - чуть позже спросил он жену, полуобернувшись.
- Тимофей! - решила Кира, ласково посмотрев на обоих. - Ничего что я решила это без тебя, ты был так занят?
- Ничего, лишь бы он счастливым был. И он им обязательно будет!
Молодая мама не возразила. Она была права, когда думала что он будет чудесным отцом. А вот про себя она не была так уверена. Ей ведь надо будет еще сдержать энергию юного "бойца", неизвестно же, как их общая сила отразилась в его генах. С первых дней, он вел себя как все дети его возраста, то есть спал и кушал. И только к году в его поведении наметились сильные изменения. Поначалу мальчик, на часы замирал, и если б не дыхание, его просто было перепутать со статуей. Или, живя в лесу, родители часто оставляли его на пеньке загорать. Так вот, приходя, родители, не всегда находили его на месте, так как кожа его сливалась с цветом среза.
Это очень обеспокоило молодую маму, и она обратилась за советом, к другому Переселенцу, не мужу, а к тому, который жил когда-то в ней.
- Что ты можешь сказать мне об этом?
- Ничего. - Пожал плечами, рослый мужчина, прозрачного цвета. - Это природный дар, пусть развивается, там посмотрим.
Развитие шло огромными шагами, на глазах изумленных зверей. Папа только улыбался, мама - молчала. Природа вносила в жизнь молодого человека свою лепту, но были еще и другие силы, не преминувшие вскоре проявить себя во всей красе.
Пришли они из самого что ни есть невинного спора. Тимофею тогда было около пяти лет, и он спросил мальчика, чей папа приехал в этот лес, отдохнуть на лето, чем его дом отличается от него?
На что мальчик в грубой форме ответил:
- Ты что дурак? Да всем отличается. Тут скукота, нет ни телевизора, компьютерных игр, друзей.
Почувствовав оскорбление буквально кожей, юный сын леса, встал, и как наступит обидчику на ногу. Тот взвыл на весь лес. Ведь не контролируя себя, мальчик утяжелил свои кости в несколько раз, и едва не раздавил беззащитную "дружку" ножку. Прибежали взрослые, но один из спорщиков, уже не мог говорить, он плакал на взрыв. Нога у противника, Тимы превратилась в кровавое месиво. Бывший рядом родитель мальчика, взглянул на это с ужасом, ничего не понимая. На крик прибежали родители и второго участника спора.
Даже, не спрашивая, Лесмус все исправил, проведя правой рукой вдоль ноги, справа на лево, затем левой - с лева на право, идеально залечив "рану". Но это не помогло, Сергей Никифорович (отец Николая) пообещал разобраться с ними, по серьезному, за то, что они сотворили с его сыном.
Тимофей был в шоке:
- Пап, а я кто? - этот вопрос он потом будет еще часто задавать своим родителям.
Вечером пришла мама. Услышав эту историю, она первым делом посмотрела на сына, подошла к нему, обняла и спросила:
- Ты как?
- Мам, - ответил ей сын, подняв печальные глаза, - кто это чудовище в зеркале?
С тех пор, Тимошу не пускали никуда, одного. Это его очень огорчало, хотя порой, он и сам себя боялся. Надо же было, так влипнуть, иногда ему казалось, тогда им овладела не злость, а настоящая ярость, дикая и неудержимая. И сколько он не пытался понять ее природу, так и не смог. С тех пор она начал бояться того, зверя, что сидел в нем. Его преследовал не только этот страх, он боялся чудовищ, иногда появляющихся из лесной чащи по ночам, с большими глазами и большой пастью. Они очень пугали его, и вызывали дрожь, с которой он сам справится, был не в состоянии. Мама, папа, кричал он часто про себя, спасите, поймите, поймайте их... никто не приходил на зов, лишь изредка услышав сопение, прибегали, посмотреть, в чем дело. В его истории она не верили, принимая за выдумки, и фантазии, развитого воображения.
Однако, почти каждую ночь, прижимаясь к маме, он тихо плакал, уткнувшись в ее грудь, наслаждаясь этим маленьким островком безмятежного тепла и спокойствия. Так он сейчас понимал свое счастье.
- Там нет чудовища, - из одних только воспоминаний о пережитом ужасе, его обычно вырывал мамин голос, - смотри там только ты, - успокаивала его она. - Но это не успокаивало маленького человека, в нем просыпалась жажда, и она брала над ним верх каждый раз, когда он сражался с этими чудовищами, или видел ложь. Ни с чем не сравнимый, вкус бешенства, ощущался на языке, губах, небе его, и вот тогда он точно знал, что они близко, в опасной близости. Это или они, или боль, что на самом деле, мальчик решал за считанные секунды.
Сейчас, он явно чувствовал начавшиеся признаки, знал, как сухость обжигает горло, и ум, и как хочется тут же утолить ее. И как нестерпимо жжет в сердце, и как колышется, кажущееся мертвым какое-то существо внутри него. Я бы его убил, если б мог, думал Тим, но пока пусть живет, а вдруг это на самом деле не чудовище? Мама стояла ярко красного цвета, на голове сменяющемся желтым.
- Ты лжешь, - закричал он, вырвавшись от нее, - я знаю, что ты лжешь, вижу это, чувствую... это.
- Не понимаю, - озадаченно присела на его стул Кира, - как ты можешь чувствовать это, тебе же только пять?
- Это правда! - упрямо твердил он весь вечер, и когда пришел папа, стал и ему твердить это, не отступая. С большим трудом, ночью, родители уложили его спать.
- Я беспокоюсь за него. - Молодая мама решила серьезно поговорить с мужем. - Тимоша, стал очень нервным, непослушным. Я перестала понимать его, как будто в него кто-то вселился, как думаешь?
- Завтра у меня выходной, я посмотрю за ним, и тогда решу, хорошо?
На этом все и закончилось. Лесмус не нашел никаких явных отклонений у своего сына. Единственное что вызвало у него некоторые вопросы, так это противоречие в себе, явно читающееся на юном лице. Но суть это не изменило. Они по-прежнему жили в лесу, на дереве, в маленьком домике, никого не беспокоя и не интересуя. Надо было конечно еще решить вопрос со школой, но это через пару лет, а пока такая семья не должна вызывать лишних вопросов у туристов приезжающих иногда отдохнуть тут.
Ловкость и сила юноши росли не по дням, а по часам. Вскоре он, уже как здешние обезьяны мог перепрыгивать с дерева на дерево, бросаться с них в реку, рыть быстро ловушки для животных. И этим он очень гордился, родители хлопали от восторга, посторонние люди лишь изумленно пожимали плечами. Мало ли какие причуды у людей бывают, наверно думали они, но маленькому зверю было все равно, он готовился уйти. Твердо, решив, вскорости, увидеть тот большой город, о котором говорили все приезжие, он как мог долго тренировался и испытывал себя, надеясь и там ловить на себе восхищенные взгляды.
И вот, наконец, семья отпраздновала его шестилетие. Какой это был праздник: именинник и так и сяк показывал родителям все, чему он научился за это время. Задув свечи, он загадал одно единственное желание: что бы никогда не пожалеть, о том, что он скоро сделает.
Следующий день рождение станет его триумфом, мечтал он. Я войду в другой мир и останусь там навсегда. Если меня попросят. Даже если не понравится, останусь. Он уже начал немного брезгливо, относится к жизни, которую они все вместе вели. Благодаря новым ребятам, он уже узнал, что такое город, как там весело и круто, а так же как тут все не современно и скучно. Больше он не злился на них, а наоборот внимательно ловил каждое слово. Ему нравилось, как это звучит: Город! Какое звучание оно приобретает, когда он сам его произносит, и что он видит в ребятах, когда, изъяснившись, на их языке твердит, что лучшего места на земле и нет. Они его уважают, твердо уверовал он, а родители считают за младенца и не видят истинную прелесть его мечты. Для них цель его жизни - глупа, и не существенна. Я вам докажу, думал он, вы вот увидите, стану главным там и очень важным, тогда может быть и вы увидите меня в ином свете. Школа стала настоящим нравственным испытанием, не только для него, но и для обоих родителей. Они исправно ходили на родительские собрания, и так же регулярно, и с ужасающей последовательностью получали критику и не этичные замечания по поводу воспитанного ими сына. Об образе жизни, было упомянуто вскользь, но тоже не без намека, на некоторую нелепость.
- Насколько бы проще вам было бы лучше переехать в город?! - замечала время от времени, его младшая руководительница, с чем мальчик был полностью согласен. А вот родители приходили в ужас, не раз спрашивая Тимофея: ты, что хочешь этого на самом деле? На что получали всегда один и тот же уверенный ответ, да!
Это приводило обоих в отчаяние, но пока что сдержанно. Система ценностей треснула, в один из прекрасных июльских дней, когда они все вместе, дружной семьей праздновали его день рождение:
- Я хочу торт, - развылся он, увидев, что долгожданного итога прогресса на его празднике нет, - большого и цветного.
- Нет торта маленький, - развела руками мама, - я приготовила твое любимое варенье, хочешь? - на чистой, белой салфеточке она преподнесла свежеприготовленную пищу.
- Не хочу, - резким движение он смел все со стола, уронив на пол.
Кира от этого взрыва ярости была просто в шоке. Совершенно неожиданно, ее сын превратился в монстра, капризного и жестокого.
Увидев расстроенное лицо матери, Тим на секунду огорчился, но потом, взяв себя в руки, стал снова кричать, требуя свое лакомство.
Тогда из-за стола вышел отец. Сделав самый суровый вид, на который он только был способен, взял сына за руку и заставил того убрать то, что он натворил и извиниться перед женщиной. И только после всего, вынул из шкафа маленький розовенький торт, собственного изготовления.
Вот оно настоящее счастье, решил сын, немного поплакав для порядка.
- А ты не слишком с ним суров? - спросила жена, уже находясь наедине с мужем в их спальне, - он еще маленький, растет ведь, а?
- Он не уважает нас, ты заметила? - вместо ответа спросил он, - не уважает наш образ жизни и мечтает сбежать отсюда, как только представится подходящий момент.
- Неужели? - Кира чуть не заплакала, она поняла, муж заставляет ее сейчас решить отпускать ли его, или удерживать силой.
Лесмус погладил ее по голове и притянул к себе. Ему уже приходилось принимать такое решение, ведь у него уже был ребенок. Тогда он совершил ошибку, подчинив своей железной воле безвольное создание. Сейчас, надо решать совместно, и ответственность за это решение тоже нести вместе. Это где-то даже больно, но необходимо, юный сын, не сможет познать мир, не увидев его своими глазами, не проверив его ощущениями, и не пробив стену непонимания, может быть даже собственной плотью и кровью.
- Как ты думаешь, что ему дать в дорогу?
Его даже слегка удивил ее вопрос. Но, взглянув ей в глаза, он увидел лишь спокойствие и решимость. Молчал он долго.
- Ничего, - наконец ответил муж, - дадим ему полную свободу. Что захочет, то и сам не забудет.
Их сын остался в полном неведении об этом разговоре, Тимофей и спустя много лет, был уверен, что все решил сам, а родители просто не успели среагировать, таким он был смелым и решительным.
А пока маленький и активный, он продолжал жить, вынашивая свои планы, строя их с огромной тщательностью и прилежностью. В шесть он уже умел писать и читать. Прочитал многие отцовские книги, и даже те, что мама прятала под подушкой, считая слишком вредными. Они то, кстати, и дали ему больше всего полезной информации. Там было все, начиная от описания стран, до их расположения и численности населения. Очень ему понравились статьи про животных, градусы и языки, но на свои отчаянные просьбы обучиться какому-нибудь из них получал резкий отказ. Это его просто бесило, но нагрубить отцу он не осмелился, а вот матери пару замечаний сделал:
- Знаешь что сынок, - ответила она на это, - я тебя очень люблю, но накажу, если ты еще раз посмеешь говорить со мной в таком тоне, ты меня хорошо понял?
Пристыженный, мальчик, втянув голову в плечи, смолчал.
В семь, он пошел в городскую школу. Там ему очень понравилось, хотя поначалу получал от одноклассников только пощечины и насмешки. Почти, в восемь лет, он подрался со старшеклассником и получил таки долгожданное уважение, которым очень гордился. Стал даже одеваться, как хотел, сидел в развалинку на уроках, жевал табак, приносимый тайно кем-то из ребят. Вместе они мечтали о великих путешествиях, о самостоятельности... вне дома. Для домашних его поведение тоже изменилось, приходя из школы теперь, он не садился сразу за уроки, а бежал гулять, или сразу же смотреть диски, подаренные одноклассниками. Возвращался обычно уже поздно вечером. К пятому классу его учеба совсем скатилась, родителей безуспешно вызывали целый год, но они не могли придти. Кира не могла себя заставить сделать это, а Лесмус просто знал, что лучше родителей об ошибках сына никто не скажет, и поэтому не считал необходимым еще куда-то ходить. Момент икс, наступил, когда Тимофею едва перевалило за одиннадцать. Осенью, поругавшись с отцом, и не найдя у матери поддержки, он собрал свои вещи, из холодильника выложил кое-какую еду, спрыгнул с порога и исчез в темноте.
Шел второй час ночи.
- Я сбежал из дома! - Горделиво, говорил Тимофей всем ребятам, встречающимся на его пути, выпятив грудь, и сверкая широкой улыбкой.
Некоторое из них смотрели на него с восхищением, другие как на полного безумца, а то и с нескрываемым презрением.
- Я хотел вам понравиться, - бегая за некоторыми одноклассниками, уже в школе твердил он, не понимал, почему они смеются над ним, - мы часто говорили об этом, помните, я смелый, айда и вы со мной??! - с надеждой продолжал он, зазывая их, всем, чем только можно.
Но они лишь отворачивались и уходили, кто, обзывая, а кто и просто разочарованно покачивая головой.
- Это была просто болтовня, а ты не понял, - проходя мимо, сказала ему девочка из параллельного класса, пожалевшая дикаря. - Они трусы, и кроме слов от них ты ничего не добьешься.
- Они мои друзья, - чуть не плача твердил расстроенные подросток.
- Никакие тебе, они не друзья, - хлопнула она себя по лбу, отчего ее косички больно хлестнули его по лицу, - они использовали тебя как шута. Сам посмотри, какие из них друзья?
Губы Тимоши задергались, скулы покраснели, глаза стали мокрыми, а он все стоял и ждал когда они все-таки вернуться, и скажут что все это ошибка, и их разговоры не просто болтовня. Но желаемого не происходило, все в школе шло своим чередом, ученики понуро и покорно ходили за училками, на стенах висели плакаты о правильном образе жизни, и звонок отзванивал панихиду по нему, ведь вернуться к себе он уже не мог.
Девочка, давно ушла, а он еще долго проклинал ее, за то, что она открыла ему глаза слишком поздно.
Потерявший все опоры и убеждения мальчик грустно бродил по большому городу. Ничего его не радовало, и ничего не огорчало. Мороженое было безвкусным, а солнце не теплым. Не поднимая глаз, он сел на дорогу и уставился в одну точку, раздумывая, что делать дальше. Как жить? В школу он точно больше не вернется, домой тоже. Хотя на мгновение у него появлялось такое желание, но потом его охватил стыд и он передумал. Поняв, что не сможет смотреть родителям в глаза, видеть слезы мамы, Тимофей мысленно закрыл для себя и туда дверь, оставив ее только чуть-чуть приоткрытой, на всякий случай.
Улицы были как змеи, не приветливые, чужие. Глаза-светофоры, не пугали, но отталкивали, с ними же не поговорить, не посоветоваться нельзя. Это пропасть, и что самое горькое - он сам ее себе вырыл. Некоторые люди, подходили к нему, спрашивая про родителей, но это его только злило. Стоя на открытой мостовой и сжав кулаки, в тот день поклялся себе, что никогда и никого не попросит о помощи!
Почти тут же, ему пришлось проверить свои слова на практике. Откуда не возьмись, на него набросилась уличная шпана, в драке отобрав все деньги, вещи и еду. А потом также стремительно и исчезла, оставив его раненым, ободранным, и еще более несчастным. Тимофей лежал на асфальте, и не о чем не думал. Его голова болела, челюсть тоже, а кровь из-за рта буквально приклеивала к бетону. При помощи лишь своей силы воли, спустя час он все-таки поднялся и сел, голова кружилась, перед глазами все плыло, а на руках было что-то мокрое и липкое, но что разглядеть он так и не смог. Зрение к нему не вернулось. Даже спустя, несколько часов, а когда совсем стемнела, Тимофей понял, что просто уже ничего не разглядит, и передвигался только благодаря собственным ощущениям. Руками все, ощупывая, он сумел добраться до какого-то шероховатого здания. Кирпичи были расположены не ровно, и имелось даже окошко, правда, не большое, размером как раз с его ладонь.
Так прошло пол года, он только сидел и стоял, а еду и воду, ему приносили какие-то люди, хотя за все это время он не произнес не слова.
Появились и новые ощущения. Однажды среди ночи он проснулся, ему показалось, что зрение вернулось. Но это оказалось не совсем так, по-прежнему мытные пятна не стали резче, совсем наоборот, даже стали еще гуще, но появилось странное ощущение, словно он знает, кто и зачем стоит с ним рядом. Как в трехмерном изображении, он видел не форму находящихся рядом с ним объектов, а их истинную сущность, как - будто в нем проснулся кто-то еще. Эта сущность сначала была новой, пугающей реальностью для него. Потом Тимофей привык, и даже стал этим пользоваться, и, не только ориентируясь в пространстве, но и для определения лжет человек или нет. Со временем в нем даже появилось удовольствие от обмана, глупые люди, стал думать он, вы думаете, вы меня обманываете, а это я вас обманываю, я вовсе не слепой калека, я сильный, почти всесильный человек с совершенно новыми возможностями. Такая жизнь по мне, она для вас слишком хороша, я буду развиваться, и богатеть, а вам останется только восхищаться и поклоняться мне. Воспоминаниям о школе он сам придал новый оттенок, а о родителях просто предпочитал не думать. Днем и ночью он усиленно тренировался, что бы отомстить тем, кто его предал или сделал таким. Хотя я должен вас за это благодарить, мечтал он, но, честно говоря, это просто счастливая случайность, выпавшая лишь мне, а вы не причем - да так, он мечтал посмотреть им в глаза и с презрением произнести эти слова. Быть может, они даже будут умолять о прощении. Но он не такой слабак, что бы простить, зная цену всем их словам. Вновь попасться в одну и туже сладкую ловушку? Да ни за что.
Ровно в свой дюжинный день рождения, мальчик встал в полный рост, а затем преклонил колено и поклялся перед всем городом, что никогда и никому не позволит сломать себя!
Так началось его путешествие во взрослую жизнь. Не у кого ничего, не прося, он с удивительной легкостью выполнял любую работу, за которую брался. Изумительно ориентировался в пространстве, и не разу не ошибся в магазине, положив не понравившийся ему товар не на место. Этим он пугал и привлекал к себе людей. Многие пытались у него учиться, но терпели крах. Лишь он один знал, на что способен слепец - зрячий, если поставит себе такую цель. Тимофей как - будто изобрел новую систему слежения, все, просмотрев, люди переставали быть для него загадкой, а их слова и поступки неожиданностями. Жизнь стала понятной и предсказуемой, а значит хорошо манипулируемой. Были, правда и минусы. Например, он мог внезапно ударить человека, своей внезапно ставшей твердой ладонью, или броситься в огонь и как-то обжечь себе какой-нибудь внутренний орган, без причинения вреда кожи. Не сильно, но чувствительно отзывалось это потом на его здоровье.
Но вот однажды это его спасло. Переходя через дорогу, где резвились мальчишки, что избили его и ограбили, он едва сдержал свои чувства и прошел мимо. Тем же он показался знакомым, и они побежали за ним. Трудно объяснить, что тогда с ним произошло, но самовнушением и силой духа Тимофей внезапно стал в сотни раз сильнее, и раскидал их как котят, визжащих и слабых.
Увидев их растерянные лица, мальчик без сожаления плюнул в главаря и тихо ушел.
Чтоб запомнили. Это будет им уроком, и хорошей практикой для него, решил Тим и купил себе в награду пояс, на все заработанные ранее деньги. Повязав его на голову, впервые за долгое время ощутил незабываемые восторг и радость в душе. Теперь я совсем взрослый! Это на время, но вскоре его опять охватило непонятное беспокойство. И опять же ощущение, что беспокоиться не совсем он. Я сошел с ума, испугался Тим, нет, не может быть. Но и он не мог игнорировать шевеление души, как он его назвал - это были те редкие моменты, когда в него словно вселялся другой. Особенно страшно было ночью, когда этот кто-то ощущался в каждой клеточке, в каждом органе, и в голове его, словно клон поселившейся там и копирующий каждое его движение и мысль. Это по настоящему пугало. Он побоялся кому-либо рассказывать про это, поэтому продолжал подрабатывать в разных места. Во-первых, где брали его, во-вторых - где было выгодно и за хорошо сделанную работу выпадали премиальные.
Однажды это чуть не вышло. Проснувшись почти на рассвете, мальчик увидел перед собой чужие белые, прозрачные глаза. Они светили по бокам и выглядели очень страшными. Зажмурившись тут же, он всю оставшуюся ночь не открывал глаз, дабы опять не увидеть странное видение. На вторую ночь все повторилось, только теперь они были ближе и больше. Каковы его реальные шансы не сойти от страха в могилу Тимофей не знал, но что он понимал точно, так это то, что этому должны быть какие-то объяснения. И он их искал, долго и тщательно, но, так и не добившись результата, решил, что уж если ему и суждено спятить, то точно не сейчас. Это будет прогрессировать еще и еще, а значит, есть шанс затормозить или даже остановить визу.
- Я слепой, я слепой, я слепой, - бубнил он себе под нос, надеясь пока сконцентрироваться на этом. Какая - никакая, но это мысль, более того факт, а значит что-то надежное, за что можно в любой момент ухватиться.
Сжалится над ним, было некому, только отцу его Лексусу снился иногда его мальчик. Гордый, но одетый в лохмотья Тимоша ходил по городу, но ничего не просил, а работал, сжимая зубы, снося все оскорбления и нападки. Что было странным, ходил он, как ходят все, но смотрели люди на него как-то отстраненного. Слепые они что ли, недоумевал изумленный родитель некоторое время, и лишь затем заметил, что зрачки у его сына совершенно прозрачны, как стекло. Слепы не они, а он, неожиданно почувствовал он.
- Кира, - позвал он жену, - Кира, это началось, иди скорее.
А когда она пришла, доложил:
- У него пропало зрение, наш мальчик на данный момент совершенно слеп.
На этом сон кончался, но около его постели неизменно продолжала стоять жена, толи как продолжение сна, толи, приходившая просто на его крики.
- Что снилось сегодня? - ласково спрашивала она, на что он ничего не мог ей ответить. В его сновидениях, их общий сын хотя бы был жив, что он ей и обещал, по уходу того из дома.
- Хорошо. - Как всегда отвечала она, и с улыбкой уходила. Уж она когда-то достаточно вкусила всего, и знала, что этот путь каждый человек должен пройти самостоятельно. И делая домашние дела, она только об этом и думала. Иногда, надеясь, правда в тайне от мужа, что в ребенке проснется переселенец, и поможет ему выжить. Только бы мальчик не убил его своим безрассудством, молилась она перед сном, только бы он вспомнил всё, чему мы его учили. На сердце сразу становилось легче, и, забираясь в постель, она засыпала без сновидений, спокойно, безмятежно, как дитя.
Пал, или пропал
Вот уже часа два Лесмус сидел на балконе своего дома и напряженно думал. Размышлял о жене, сыне, устройстве их жизни, и правильности сделанного им выбора. Долгая жизнь обязывает к некоторым ограничениям, так свой год, место рождения и истину Переселенец должен скрывать однозначно, а вот все остальное может рассказывать более или менее свободно. И, тем не менее, к однозначному выводу придти он так и не смог. Лет двести назад Лесмус уже пытался реализовать семью, но, как и сейчас у него ничего не получилось. Жена не поверила ему и ушла после двух лет совместной жизни, забрав обоих сыновей, с собой... теперь история повторяется. И он не мог, не задастся вопросом: а может в этом есть и его вина?
Он мужчина, и обладатель наидревнейших ген, не последний человек в Переселенской иерархии, и что не маловажно, Лесмус практически единственный, кто в курсе всех дел на планете, как Переселенцев, так и людей в мире вообще. И, тем не менее, сегодня его беспокоят совсем не проблемы его огромного мира, или близких друзей, а свои собственные - маленькие, семейные. Они как шип в горле у него застряли так, что оттягивать решение, смерти подобно. В ведь Кира собирается рожать им второго ребенка.
Не спас даже вид женщины перебирающей детские энциклопедии имен.
Сейчас сила мысли - в тягость, мысли путаются, все дела валяться из рук, солнце не радует, а ведь он Глава этой семьи, центр всего тут, и лидер, обязанный оберегать и охранять ее покой. Эти мысли приносили в течение всей жизни ему всего лишь два главных вопроса: что он сделал не так? И почему верное решение зачастую ведет к неверному результату??? Третий сын ушел от него, вторая жена страдает, Старейшины недовольны, дом как песочный замок, рассыпается на глазах, и что больше всего мучает его сейчас, так это то, почему история повторяется? Почему он не в состоянии удержать, сокровища, попадавшие ему в руки, или возможно эти богатства отданы должны были быть совсем не ему?!!
Провал, во всем - вот итог его всей, новой свободной жизни. А может, всё-таки не следовало отпускать Тимофея так рано? Хотя, все может, в данный момент совершенно бесполезны, потому что ответ, как и раньше Переселенец - отец, прежде всего, должен искать в себе.
Мысли быстро перенеслись по воздуху, из головы отца, в голову сына, правда, уже в совершенно измененном виде.
Когда к тебе посреди рабочего дня, совершенно незнакомый человек подходит и предлагает осуществить свою мечту, не сочтите его за сумасшедшего и не гоните прочь, а просто выслушайте на худой конец. Лично, Тимофей посчитал себя счастливцем, когда ему предложили полную свободу действий, в обмен на обучения и жилье, лицо засветилось, руки зачесались, и он тут же позабыл, как минуту назад его коснулась чья-то теплая отеческая забота, предостерегая, и зовя обратно, домой. Тогда известную пословицу, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, он еще не знал.
- Меня зовут, Виз Тивокипер, - представился человек из лимузина.
Мальчик быстро, проверил незнакомца. Ощущения, притупленные после вчерашней объедаловки, но вроде угрозы от него не исходило никакой, а равнодушие к окружающему миру он и сам сейчас чувствовал. Вид элегантный, богатый, в общем, верить можно.
- Я знаю, - начал он, сперва, поклонившись, - что ты слеп не от рождения, и предлагаю тебе найти лекарство от слепоты с небольшой моей помощью.
- Но мне и так не плохо, - смутился, от внезапно свалившегося счастья, изнутри робкий ребенок.
- Ты не хочешь быть как все? - бросив первую карту, спросил мужчина.
Тимофея что-то тут же кольнуло, возникла перед глазами старая мечта о друзьях, школе, восхищении и поклонении:
- Хочу. - Честно признал он, чуть помолчав.
- Тогда соглашайся, ты поможешь нам заработать, а заодно и многим людям дашь новый шанс в жизни. Гений не может развиваться без помощи, со стороны.
Подумав, секунд пять, Тима согласился на льстивые речи. Средства ему еще и в самом деле понадобятся, а вдруг он и в самом деле найдет нужную формулу. Тогда ему как-то и в голову не могло придти спросить, зачем большой, развитой корпорации, пусть и умный, но больной ребенок без образования и связей.
Как важную персону, его посадили в шикарный автомобиль, поместили на удобные сиденья, даже дали поспать по дороге часок, и мягко разбудив, вывели на широкую лестницу, с красным ковром, предоставили отдельный кабинет и личного секретаря, на случай если он что-нибудь забудет. Вот так невероятно и в один день жизнь его резко поменялась. Мальчик - гений, как его тут ласково все величали, целый день думал, придумывал разные способы, и не с кем не советуясь, изводил массу бумаги, на пока безнадежные проекты и идеи. Мимоходом, он усовершенствовал программу защиты и активации этой защиты, то есть определения, где друг, а где враг. За что его, конечно же, похвалили и выдали денежную премию. Надо сказать, что все языки, в том числе и язык программирования, давался ему довольно легко. За несколько месяцев, став чуть ли не профессионалом, он своими открытиями приводил в шок даже бывалых хищников этого бизнеса. К четырнадцати годам, он стал основным помощником главного идеолога фирмы, а чуть дальше и занял его должность. Карьера его протекала очень быстро, и вызывала зависть, кроме восхищения, но его это не волновало, он искал главную причину, заставившую его когда-то придти сюда, но даже его титанические усилия в этой области не приносили нужных плодов.
В результате и к восемнадцати годам он остался таким же умным, но слепым. Достигнув почти всех высот в карьере, он уже начал задумываться о продолжении ее, вне именно этой фирмы. Но как это сделать пока не знал, однако больше всего его шокировал ответ своего начальника, на его вопрос о прекращении сотрудничества:
- Ты не можешь разорвать свой контракт, - сообщил он ему, кладя ногу на ногу, - твой контракт вечен!
- Как это вечен? - переспросил Тимофей.
- Так, - нагло усмехнулся, человек в безупречном костюме, - мы взяли тебя мальчишкой, практически с улицы, вырастили, выучили, а сейчас ты хочешь со всем этим багажом уйти от нас? Не получится. - Ручка, в его руках треснула пополам, отчего Тиму стало совсем дурно, хотя он еще попытался воспротивиться, в последний раз.
- Тогда я был не совершеннолетним. И ничего не подписывал, какую же бумагу вы имеете в виду?
- А твоё слово? Оно уже ничего не значит? - нужная точка была найдена в пять секунд, стоило лишь вспомнить, как юноша рьяно защищал свою честность. Всегда и везде, его слово - что камень, твердил постоянно.
- Но тогда...
- Тогда, это тоже был ты! - грубо напомнил ему начальник, снова вселяя в его мечты страх. Приподнявшись над столом, он сейчас излучал энергию и властность. - Или мы зря поверили голодранцу, который, едва достигнув каких-то высот, решил нас бросить?!
На это ему нечего было ответить. Стыд быстро окрасил его щеки в розовый цвет, что недостойно мужчины, как считал он сам и остальные люди, на всем земном шаре. И как в детстве, он сильно сжал нижнюю губу, когда пытался сдержаться, развернулся и вышел.
- Можешь идти! - довольно улыбаясь, проговорил начальник уже ему в спину. - Мы добились своей цели, сломали тебя. - Добавил он, сидя в полной тишине. - Теперь пора заняться твоими родителями, Тимофеюшка! - Его имя начальник произнес как известную марку самого сильного в мире яда. - Они давно уже пытаются помешать нам, превратить тебя в идеальную машину, и продолжить твое развитие.
А мешать было чему. Виз Тивокипер Плутов был одним из членов организованной чудовищами, для распространения своей деятельности внутри любой организации, с целью захватить как все страны, так и умы каждого людей голубой на планете. Кира и Лесмус были известны им как ярые противники этого, иногда даже они пытались привлечь на свою сторону некоторых чудовищ, что сильно раздражало данное руководство. К тому же завладение ребенком врага, всегда считалось наилучшим способом покорения его. Тем более такого одаренного, каким все считали Тимофея. Его приметили еще в школе, но пришлось ждать годы, пока план захвата удалось осуществить. Нападение, в результате которого мальчишка лишился зрения, было одним из испытаний на крепость характера, им надо было знать насколько быстро и из-за чего сломается парень. Он выжил, и не только это, юное дарование преуспело в жизни, которая всегда считалось чисто взрослой, и это окончательно убедило их в правильности данного выбора. Оставалось только ждать, и вот момент настал, они подсунули ему крючок, тот клюнул на наживку, и вот сейчас он едва не сорвался. Надо следить за ним, решили они и направили специального человека с этим заданием, мисс Василису Деонисовну Плутову - под прикрытием секретарши, присланной с другого участка, для помощи в любой области.
- Здравствуйте! - перед юношей стояло хрупкое создание, в розовом платье, и с самыми красивыми голубыми глазами которые он когда-либо видел.
- Да? - тихо, проговорил, он заикаясь.
- Тимофей... эээ?
- Просто, Тимофей, пожалуйста. Вы ко мне, мисс??
- Василиса Деонисовна, пожалуйста, - робко представилась она, опустив вниз длинные ресницы. Голос у нее был приятный, журчащий.
В общем, они подружились. Тимофею нравилось отдавать приказы, тем более, если их исполняет столь очаровательное создание, а ей надо было просто быть рядом, что бы он не делал, и где бы это не происходило.
Неожиданную, даже для себя смелость обнаружил он в себе, глядя на нее издалека. При одном только ее взгляде, он чувствовал себя героем, а если за ним следовала и улыбка, юноша ощущал себя всесильным, и брался за работу с удвоенными усилиями. Это сказалось на работе положительно, в конце года он уже писал доклад о новом успешном начинании и просил профинансировать дополнительные опыты. В просьбе было отказано, зато предоставлена лучшая лаборатория в городе, и лучшие помощники организации. Придя туда, Тимофей сразу взялся за работу, и, не покладая рук, днем и ночью, вместе с Василисой трудился над новой формулой. Однажды, нечаянно обжогшись, экспериментатор не заметил этого, но к концу дня на этом месте стал расти твердый панцирь, сравнимый разве что только с металлом. И уже через пару дней на этом месте вырос рог. Огромный, размером с человеческий палец, нарост не давал ему не есть, не спать нормально, так как рос, прямо на локте, с кости практически. Кроме того, рог жутко чесался, и имел неприятный белый цвет с желтоватым оттенком.
- Что же делать, как скрыть? - спрашивал он сам себя, тайно закрывшись в ванной. Квартира его находилась практически на крыше, так руководство когда-то хотело сэкономить ему время на поездках, к работе. Сейчас ему это могло сильно навредить, Тимофей не знал, как отреагирует Виз Тивокипер, если узнает об этом. И скрыть невозможно, сильно торчит гад.
- Вас что-то в последнее время беспокоит? - в тот же день спросила его ассистентка, заметив чуть нервные движения, и парочку разбитых колб.
- Нет, с чего вы взяли? - совсем как пойманный на месте преступления человек, вскрикнул он, прижав руки к спинке стула.
- Ну, вы обычно спокойны и собраны, - ответила Василиса, поправляя прическу, - а сейчас чуть было всех, нас не взорвали, добавив водорода в эту смесь, - показала ему на рядом находящуюся медицинскую посуду, - вот я и решила что... простите за бестактность, я больше не буду вас не о чем спрашивать. - Договорив, блондинка, томно вздохнула и подняла на него, деланно виноватый взгляд, при этом с мелькнувшим там азартом хищника. Более опытный в общении мужчина заметил бы это, но не юноша, проведший большую часть жизни в закрытом помещении.
- Да нет ничего, - встрепенулся он, - мне наверно нужен отпуск, извините, - и пулей вылетел вон. Только в коридоре, он ужаснулся, увидев свое отражение. Всклокоченный, нервный, глаза безумные, лицо серое, и чуть позже он заметил еще пару "рожек", но уже на голове, среди волос. Тонкие, но острые они не причиняли ему пока никаких неудобств. - Что со мной? - чуть не плача, простонал он.
Ответа не пришло, не прилетело, и не просвистело ему в ухо, как всегда он наткнулся на глухую стену, и осознание этого его очень разозлило. Так, что, не сдержавшись, он со всей дури ударил кулаком в стенку, надеясь, что хоть боль отрезвит его сознание. Но чуда не произошло и тут, его костюм и ботинки покрылись слоем осыпавшейся краски, но сам он ничуть не пострадал, даже царапин не было. Что за черт, подумал Тимофей, проверив все, кости были на удивление целыми, но и не только, на ощупь они казались крепче камня. Быть этого не может?! Еще и еще раз бил он стену, но не успокоился, пока не пробил в ней дырку, им овладела настоящая ярость! Позже, юноша, закричав, даже сунул голову в это образовавшееся пространство, но и это не принесло ему облегчения. С затмившимися глазами он осмотрелся вокруг, в происках "жертвы", но наткнулся только на диваны, стулья, столы и окна. Не ведая, что делает Тимофей, разбежался и прыгнул в окно, там ему казалось, он найдет ответ, освободится от пут неизвестности, упадет и замрет навеки, и больше никаких проблем не будет.
Как же он ошибся, мальчик зря это сделал, нечто, или некто не дал ему упасть, схватив в последний момент за ноги. Вырываясь, юноша посмотрел на обидчика зелеными, как трава глазами, не понимая уже, что он, где и что делает.
- Перестаньте, Тимофей, все решаемо, не надо так убиваться! - на него опять смотрели ее прекрасные глаза, и ему опять стало стыдно. Схватившись за его штанины, и притягивая к себе, секретарша вытянула его на этот свет, лишь слегка пожурив взглядом за этот поступок. Когда, наконец, его вытащили, он тут же снова схватился за голову, но рожек там не было.
- Вы правы, безусловно! - сказал он, спокойно вздохнув, час спустя, выпив залпом чая с коньяком, из ее рук.
- Что случилось? - девушка выжидательно приподняла одну из своих четко начерченных бровей, присев при этом на его стол.
Тимофей нахмурился, это уже напоминало ему один из допросов, что происходили у него дома, и которые хоть и смутно, но запомнились ему как самые яркие впечатления детства.
- Не хотите, не говорите, - решив не давить, отпустила Василиса, - но знайте, если что я всегда рядом, - и ушла.
Конечно, просто так его никто не оставит.
- Что вы сделали с этой прекрасной девушкой, вашей помощницей? - спросил его, коллега забежавший проверить его самочувствие.
- А что?
- Она плачет. - Мужчины на секунду посмотрели друг на друга как враги, и лишь потом как соперники, или защитники. Тот был гораздо старше Тимофея и опытнее, уж он то знал, как давить на не устоявшуюся молодую психику.
Юноша тут же, сорвался с места, и понесся в коридор. У женского туалета собралась толпа сотрудников, бурно обсуждающих, кто и за что мог обидеть такую скромную, и работящую девушку. Сама же виновница происшествия тихо сидела прямо на полу, понуро глядя в никуда, и лила слезы, неиссякаемым потоком.
- Больно, - вдруг закричала Василиса, тут же начав быстро хлопать себя по плечам и кистям рук.
Я только посмотрел на неё, озадаченно подумал Тимофей:
- Василиса Деонисовна, Василиса Деонисовна, что с вами? - он подбежал, хотел помочь ей подняться, а получил удар по шее, и дикие крики. - Что, что такое? - переспросил юноша, но она только жалась в угол, смотрела на него большими глазами и бормотала что-то себе под нос. Он едва разобрал слова:
- Огонь жжет, ты посмотрел, и сразу стало больно... огонь - боль, не надо больше не смотри на меня...
Огорченный и обиженный ее словами, Тим просто ушел, грустно свесив голову вперед. Он не чувствовал себя виноватым, и тем не менее точно знал что именно его взгляд сделал с этой женщиной такое, что раньше он и представить боялся. С трудом, перебирая факты как частички общей картины, юноша реально видел, как выжил на ней изнутри свое имя. Что с ним такое, она ему нравится, это да, но нельзя свои желания неконтролируемо использовать на людях?? Он же давно решил забыть, что он не такой как все, а теперь вдруг это, у кого кроме родителей он мог спросить совета раньше? Не у кого, теперь тем более плакаться поздно. Наплевать на самом деле или лечиться, вот в чем сейчас стоит вопрос?
- Мало мне проблем на работе было?!! - разозлился он на себя, придя к себе в кабинет и посмотревшись в зеркало. - Что же я такое? - впервые Тимофей впервые задумался об этом. Но по настоящему ему стало страшно, едва он подумал о родителях, были ли они честны с ним, и рассказали ли все о его рождении, что надо было? Ведь просто так даже безумие не дается, а все ли в его генах нормально? И кем были его родители до его рождения? Вопросы, на которые он не знает ответа, чего только стоят сказки, которыми они отвлекали, что бы только правду не сказать. Еще лет в шесть он понял, что все это выдумки, когда попросил папу показать ему настоящего Переселенца, и получил на это ответ, мол, что я это он и есть! Бред, которому не поверит не один нормальный человек, а нормален ли он? - как много всего, схватился за голову Тимофей и как мало времени.
Наступила ночь, но ему не хотелось идти домой. Он отчаянно и безуспешно пытался что-то решить для своей дальнейшей жизни. Это было не реально трудно, ведь он так мало знал о себе. А при мысли о возвращении домой, его охватывали дрожь и знакомое всем детям желание убежать подальше. Взгляд упал на руки: что я могу, ну что я умею на самом деле? Всё! Раздался голос из глубины души. Тимофей вздрогнул, а потом подпрыгнул на месте, когда он его рук как вторая кожа стала отделяться светлая тень. Было бы зеркало, он бы увидел, что подобное происходит по всему его телу. Хотя его ужаснуло уже это.
Прямо за секунды, тень отделилась и встала перед ним полноценным человеком, только полностью прозрачным, без видимых глаз, носа и рта:
- Ты... ты кто? - не сдержавшись, носитель потрогал пространство руками, и наткнулся на самом деле не материальное тело.
- Я?! - его удивила сама постановка вопроса. - Меня зовут, Сатин, ударение на а, пожалуйста, я ваш Переселенец! Заселен к вам при рождении, что еще вы бы хотели узнать обо мне, я к вашим услугам, Тимофей К. Лесмус?
Тимофей в прямом смысле окосел, значит, сказки о Переселенцах правда, и все что там говорилось - чистая истина?!!
- Ты, ты... - он все еще не мог придти в себя.
- Я могу стать и таким, - невозмутимо продолжил Переселенец тихим, спокойным голосом. Мгновенно, пройдя сквозь "прозрачную пелену" у него появились и глаза, и нос и уши, и все тело вместе взятое. Выглядел он, иного определения не подберешь холеным, и умным, этакая интеллигентная личность. - Что вы еще хотите знать? Во мне собрана информация обо всех подобных мне, включая вашего уважаемого папу. Кстати, я могу вас с ним связать, хотите?
Сатин только еще протянул ему руку, но Тим сразу отшатнулся, быстро поправил пиджак, и не совсем ровным голосом спросил:
- Кхм, а почему ты вышел именно сейчас? Я, тебя не вызывал?
- А это и не нужно, - "успокоил" Переселенец, - мы можем сами выходить в любое удобное для нас время - это закон самосохранения! Сейчас ваши импульсы направлены на разрушение, я вышел помочь преодолеть этот кризис, насколько, смогу, конечно.
- Помочь, мне?!! Да что ты можешь, - презрительно накинулся на него юная одаренность, - судя по сказ... рассказам, вы ничего не делаете для носителей, а только сидите и едите нас изнутри.
- Это не так, - покачал головой Сатин. - Мы приносим своим носителям много пользы, и в том числе помогаем им понять их истинное предназначение, а это уже не мало...
- Бред. - Махнул на него рукой юноша, едва не задев, - лезь обратно, или погуляй еще вне меня - мне надо работать.
Переселенец не мог не заметить грубость, но и сказать ничего не имел права, он рожден служить и собирать информацию, есть еще и дополнительные функции, но в них точно не входит пререкания с носителем. Однако ему было, что напомнить ему:
- Хорошо, только пойми, не я сейчас бегу от себя, а ты! - И исчез, не став снова прозрачным, а словно растворившись в воздухе, но, не войдя обратно, на "место".
- Дурак. - Зло прошептал Тимофей, - я не от кого не бегу, я давно нашел свое призвание, и я тут лучший! - уверенности от этих слов не появилось, зато где-то чуть ниже горла собралась горечь, став давить на плечи и глаза, вызывая судороги и слезы. Эхо тоже прозвучало как-то грустно, неуклюже как-то даже.
И отправился по коридору вниз, к себе, намеренно напустив на себя важность, и скрепя дорогими туфлями, дабы показать некоторым, свою истинную значимость. День прошел спокойно следующий, только Василисы не хватало, никуда ее, надеюсь, не перевели, мысленно тревожился он. Но остальным сотрудникам виду не подавал, хотя заметил, что отношение к нему немного переменилось, и стало чуть более настороженное, хоть и по-прежнему уважительное. Проигнорировав, сочтя это не стоящим его внимания, и вообще я не должен обращать на мелких людишек своего великого внимания, решил он, и отстранил нескольких помощников, от работы в лаборатории. Сам все сделаю, решил он, и сделал, да так что чуть не сжег всю комнату, вместе с драгоценнейшим материалом.
Приехавшие пожарные еле вытащили бедолагу - экспериментатора из распространившегося на два нижних этажа, пламени.
- Вы соображаете что сделали, Тимофей? - орал на него Виз Тивокиперович Плутов при всем честном народе, когда тот уже вернулся из больницы, где пробыл всего неделю. - Вы убрали из проекта опытнейших лаборантов, по неизвестной причине понятной только вам, и вздумали сами проводить наисложнейшие химические реакции. Да вас там убить могло, о чем вы только думали?
- О работе, - понуро солгал обвиняемый, смотря в пол.
- Не верю. - Еле сдерживая ярость, прохрипел его начальник. - Вы снижены в должности, теперь у вас Тим новый начальник, и подчиняться ему вы будете отныне, полностью, понятно?
- Да.
В кабинет, не прибавляя шага, вошел Сатин. В черном деловом костюме, он смотрелся совсем иначе. Пожав руку, Визу, он, не посмотрев на ошарашенного Тимофея, положил на стол его свой чемоданчик, раскрыл его и вынул длинные инструкции:
- Этим вы будете заниматься следующий год. - Сказал, он, передав том, в руки своего нового подчиненного. Те его не слушались, и бумаги упали. Переселенец не стал их поднимать, он просто с тем же спокойствием, вынул новую пачку и снова вложил в руки Тимофея, приговаривая, - а это вам дополнительно, соберете все потом.
Иными словами Переселенец не только поставил на место заносчивого носителя, но и корректно сгладил неловкую ситуацию, но благодарности так и не услышал. Только когда они остались наедине, друг против друга, новый подчиненный волком посмотрел на него:
- Как тебе это удалось?
- Просто, - улыбнулся Сатин, - Старейшины давно следят за этим заведением очень внимательно. Теперь тут ты, а значит, я могу быть более полезен, а заодно и помогу твоим родителям обезвредить Плутова, если что.
- А что родителям надо от него?
- Ты! - невозмутимо ответил тот, - мы не можем позволить ему завладеть тобой, Кира и Лесмус естественно волнуются за тебя, это и понятно, однако есть и более существенные проблемы...
- Не понимаю, я же тут добровольно, Плутов никаким образом, никогда не пытался навредить мне, он даже не знает кто я...
- Ошибаешься, знает! Он также в курсе, кто такие Переселенцы и Старейшины, не говоря уже о его планах, перевербовать тебя к себе.
- Я не верю тебе, слышишь, - взбесился юноша. - И мои родители, и ты, просто манипулировали мной, а Плутов только полог мне повзрослеть. Тут я важная шишка, тогда как там я был просто игрушкой.
- Слышу, - прямо поднял руку Переселенец, ладонью вертикально, - но ты себя не слышишь, давай обсудим это чуть позже?
- Почему?
- Потому что сейчас нам надо работать, - ответил Сатин, уже перебирая бумаги на бывшем столе своего подчиненного и включая компьютер. - Кстати, Тимофей, - видя что, юноша собирается уходить, добавил он, но только когда тот обернулся, как можно мягче добавил, - не забудьте к завтрашнему утру сделать мне отчет обо всей проделанной работе, минимум за месяц.
Хлопнувшая дверь была ему ответом, вызвав тем самым самую теплую улыбку на лице без возраста.
В таком гневе Тимофей еще сам себя не помнил. Он готов был рушить стены, города, понятия и нравы, сделать что угодно, предать, убить, пытать, лишь бы унять дикую зависть и ненависть к пришельцу. А еще, потому что сам не мог себя прости за глупость, что перед этим как раз поссорился с ним, тогда как если бы знал что тот, станет его начальником, вел себя совсем по- другому. Это вызывало у него скрип в зубах, и бешенство непередаваемое никакими словами...
Человек, ворвавшийся в кабинет для отдыха, не был похож на человека, костюм его был смят и запачкан, руки сжаты так, что вены выпячивались, словно вот-вот лопнут сейчас, глаза бешенные, из-за рта течет пена.
- Вон, все! - заорал он, хватаясь злющими руками за беззащитные стулья и столы. Тим вместе с паркетом выдрал все ножки, сломал их пополам и даже стер в порошок, до того он был зол. Кровь его превратилась в камень, за секунды этот камень расплавился и превратился в лаву, не причинив никакого вреда ни одному органу, потек по венам и бактериям серой густой, не прерывной массой. Мозг закипел, и мысли превратились в нечто безликое, тянущееся. Затормозился, а то и вовсе приостановился рабочий процесс, остались только инстинкты, и импульсы, выполняющие простейшие сигналы мозга. Всё остальное закончило свое существование, или просто исчезло для него.
Таким его еще никто никогда не видел. Однако это был он, естественно к утру, он так и не успокоился, а только пошел в бар и выпил все, что там копили люди за многие годы вперед. Без передыху он сливал себе в горло огромными порциями джин, водку, ром и коньяк, добавив к этому много ликера, разного соку и джин-тоника. От всего это он чуть не помер. Лежал около двух суток, не жив, не мертв с выпученными глазами, стонал, но когда ему пытались помочь, гнал всех куда подальше, требуя исповедника. Такое поведение естественно не могло сказаться хорошо на его карьере. Испуганные люди не знали, что и делать, толи оставить все как есть, толи бежать докладывать начальству.
Все решилось само собой. Позже пришел Сатин и сам вывез страдальца из здания, где он работал, и отвез и госпиталь, для особых людей, где имя не спрашивали не из-за тактических соображений, а профессиональных, недаром они столько лет, номенклатуру обслуживали. Там ему помогли отрезвиться, но в ответ кроме му - му ничего не услышали.
- Пришел в себя?! - первое что, продрав глаза, увидел Тимофей, это своего нового шефа, врага номер один.
- Ты? - взвыл он, пытаясь задушить того, но Переселенец не двинув и пальцем, справился с нависшей "угрозой", лишь только взгляд его на несколько мгновений приобрел иной, более таинственный оттенок. Пациента сразу что-то "связало" и он мгновенно уснул.
- Отдохни. - Констатировал Сатин, потрогав лоб, и глаза подчиненного.
С ним будет трудно. Этот человек очень необычен, но и с тем весьма, проблемный. Внешне еще ничего, а вот внутренний разлад виден еще лет с четырех, это может помешать ему, избежать ловушек чудовищ. Уже сейчас отрицательных чувств в нем больше чем им противоположных, если приложить к этому негативный опыт работы, и влияние начальника - деспота - на выходе Тимофей весьма возможно станет таким, каким его хотят сделать. Этого надо избежать, любым способом. Может воскресить в нем детские воспоминания? Нет, это только ухудшит дело, ведь именно тогда в нем начали зреть корни сомнения и полного неверия. Что же в нем осталось хорошего? Много, только вот что именно стоит воскрешать к жизни, а что нет - непонятно. Последствия возрождения струн человеческой души непредсказуемы, поэтому с этим всегда возникают проблемы. Судя по опыту прошлой жизни, все взаимосвязано, и именно этим сейчас надо воспользоваться.
- Сатин?!! Сатин?!! - неожиданно "пациент" очнулся, посмотрел на него совершенно ясными глазами и медленно произнес, - я в раю или в аду?
- И там и там, вы на земле! - ответил Переселенец, наклоняясь к нему ближе.
- Хорошо, - отвернулся к стене Тим. - Значит, еще есть шанс, потом там оказаться.
- Всегда есть, - подтвердил Переселенец. - Что мучает вас Тимофей? Я не совсем понимаю этот мир еще, но изнутри он выглядит прекрасно. Судя по многим показателям - вы живы, эмоционально неустойчивы, но это свойственно вашему возрасту, нормальное питание, свежий воздух и умственная нагрузка сделали вас очень хорошим человеком внешне и внутреннее. Тело ваше не имеет серьезных повреждений, мозг тоже здоров, психологический климат в коллективе, вполне приемлем, ваши ссоры с родителями не принесли вам большого эмоционального вреда, так в чем же проблема? Что мучает вас так долго, и могу ли я помочь преодолеть это?
- Всё в порядке, все в порядке, - твердил "больной" ставший зачем-то раскачиваться из стороны в сторону, метясь по кровати с все увеличивающейся скоростью. Вскоре слова вообще пропали, и он начал бурчать что-то не правдоподобное себе под нос.
- Нет, - грустно покачал головой Переселенец. Он ясно видел изменившуюся структуру цветовых волн вокруг тела пациента. Ровные, без пробелов, они быстро превратились в волнистые серо-коричневые пятна, с большими рваными дырами.
Мы его теряем? - вмешался Отец.
Да! - обреченно признал Сатин.
В этот момент в здании погас свет. А, включившись, показал, что рядом с койками, по крайне мере на первый взгляд ничего не изменилось. Только Сатина рядом не оказалось, тишина зловеще опустилась над пациентом, и он в диком страхе замер, уставившись в потолок. Переведя дух, Тимофей лишь улыбнулся, внушив себе самое главное:
- Я победил! - и многоголосо захохотал, не сдерживая не слез, не хриплого кашля, по прекращении смеха.
Подарок
В полном боевом облачении и настроение, спустя три дня Тимофей уже входил в дверь своего офиса. Выглаженный, чистый и настойчивый он намеревался вернуть себе обратно заслуженное место. Пройдя сразу в кабинет, юноша изложил свои планы, по действиям рассказал осуществление и потребовал серьезного финансирования.
Как ни странно его ему дали, сказав, что с прошлым назначением произошла ошибка, и теперь Тимофей может спокойно вернуться на свое место. Довольный этим, юноша вернулся к себе, сел за стол, высокомерно задрав подбородок почти до потолка. Первый его приказ относился к Василисе, нажав кнопку вызова, он звучным голосом приказал ей придти со своим стулом, ибо теперь они будут работать бок о бок, во всем. Остальных сотрудников он оставил на своих местах, лишь мимоходом спросив, выполнял ли кто из них приказы вторженца? На что получил твердый и ясный ответ: нет.
Хорошо, остаться довольным сейчас было для него главным. Тим задумал переворот в своей области, и нужда узнать все и обо всех не в первый раз вставала перед ним. Теперь за дело, я поставлю Переселенцев на место, никто из них не посмеет больше мне командовать, что делать. Я прозрею, увижу их в последний раз и уйду, громко хлопнув дверью. Они меня еще узнают и с другой стороны, я им покажу и расскажу что сделаю, если они не оставят меня в покое. Хорошо, что Сатин ушел из меня, так даже легче, а то вдруг он умеет мысли прослушивать? А ты, обратился он к своей крови, больше не будешь вытворять ничего подобного, ты жидкость и должна быть жидкой и красной и больше ничего, я научу вас послушанию.
В этот момент он ощутил себя, наконец, Властелином. Все в мире теперь его, он Царь себя, мира и людей, его слово - все для них, без изменений или лишних вопросов. Это ощущение Тим перенес в каждую клеточку своего тела, органам дал понять, что они должны работать строго по часам, и самое главное лучшим клеткам, виновных в его так называемых превращениях, указал вообще не высовываться.
Как я понял, вы обязаны меня слушаться?!! И вы будете слушать меня, и только меня.
Все пришло в норму, никаких изменений или нарушений в медицинском кабинете обнаружено не было. Тимофей специально пришел туда, якобы по головной боли, но заставил проверить себя полностью, дабу убедится, что всеми его приказы поняты правильно. Результат превзошел все его ожидания, насморк и тот, не смог его больше беспокоить:
- Сердце и легкие у вас отличные, молодой человек, - сказал ему пожилой врач, глядя из-под толстых очков. - Состав крови лучший, что я видел в своей практике, и вообще организм ваш идеален почти полностью, разве что глаза...
- Не надо, - резко прервал его Тим. - Не говорите ничего, этого мне довольно. - Развернулся, встал и тихо вышел, плотно прикрыв за собой тяжелую дверь.
- Странный юноша, - покачал головой человек в белом халате.
- Почему? - спросила медсестра, подняв голову от отчета.
- Его гложет злоба, а это ни к чему доброму привести в таком возрасте не может.
К сожалению, у Тимофея как раз прорезался слух в этот момент, и, услышав данную беседу, разозлился еще больше. Старый дурак, сжал кулаки он, может я и юн, но смел и достаточно умен, чтобы совершить открытие, тогда как ты так до пенсии и остался простым врачом.
Он шел быстрым размашистым шагом. Судьба подарила ему подарок - настоящий шанс прославится, и он Тим его не упустит из-за каких-то там людишек. Работая чертову уйму лишних часов, он истратил тьму нервных клеток, создал и уничтожил множество гениальных мыслей, и он не отдаст это просто так. Если надо он спалит все, запылает вся эта ржавая система ценностей, а вместо нее он построит новую, едва только одолеет проклятую болезнь. И вот тогда он докажет все, и тем мальчишкам сделавшем, его инвалидом, что он не так прост, и еще сумеет преподнести им сюрприз. ОН за прогресс, а кто против него, против и Тима, его идей и мнений, и должен быть уничтожен.
Так все и будет, убедил себя юный гений, входя в лабораторию:
- Так, Василиса дай те мне эту колбу красную, и ту желтую, держите их на весу, не трясите, а я сейчас вернусь.
Сбегал в кабинет, надел перчатки, и взял из трясущихся рук секретарши две колбочки. Смешал их, добавил пару порошков, еще чего-то белого и прозрачного, произошел маленький взрыв, и вскоре в одном сосуде оказалась масса, больше напоминающая кашу, ярко розового цвета. Удовлетворительно хмыкнув, Тимофей выпел ее залпом, даже не поморщившись. Реакция была бурной, мгновенно обеими руками он схватился за рот, там сильно жгло. Вскоре он понял, что плохо понимал это понятие, до этого его не обжигало, а так пламя ласково лизало за небо. Его било изнутри острыми, горячими камнями, разносило по кабинету, трясло, ноги сами собой вздрагивали, подгибались, и резко вскакивали. Неосознанно он схватился за глаза, но они оставались, безучастны к происходящему, словно это их и не касалось вовсе. За считанные секунды он поседел лет на шестьдесят, кожа на теле вздулась, как - будто по ней кто-то прополз, заживо сдирая.
Еле сдерживая крик ужаса, на все это из-за угла стола наблюдала его юная помощница. А Тимофей, не сдерживая крика метался из стороны в сторону, дрался сам с собой, как - будто прихлопывая кого-то на себе, уже совершенно белые волосы встали дыбом на всем теле, не оставляя ничего равнодушным к этому. Сейчас все взаимодействовало с тем составом, что был влит недавно через рот. Даже зубы юноши приобрели, цвет слоновой кости, и уже никогда не вернуться к своему нормальному виду. Через час все прекратилось, неожиданно и быстро, словно кнопочку на моторе выключили.
- Все?!! - дрожащая и робкая, вылезла Василиса. Подошла к нему, тронула за плечо, Тимофей не издал не звука.
Он лежал, скорчившись, полу на полу, полу на табурете. Глаза вылуплены, пальцы на руках и ногах растопырены в разные стороны, рот чуть приоткрыт.
- Тимофей? - несколько раз его кто-то позвал, юноша слышал это издалека. Уши что ли чем-то заложило, подумал он как-то отстраненно. Но на прикосновение, отреагировал быстро: схватив человека за руку и повалив на себя.
- Ах ты, негодяй, попался! - крикнул он тому в гневе, прямо в лицо. Открыл глаза пошире, а это его помощница. - Ой, простите Василиса. - Но от себя не отпустил.
Девушка широко улыбнулась. Не говоря не слова, мягко поцеловала в щечку, но твердо отстранилась и встала с пола. Затем подняла и его, теперь они стояли друг, против друга смотря прямо в глаза, на одном уровне. Они потянулись друг к другу совершенно случайно, так же, не имея никаких ясных намерений, мужчина обнял женщину. Поцелуй длился и длился, пока каждый не вспомнил о собственном долге, отличный от другого. У них были совершенно разные жизненные задачи, но в тот момент им почему-то не хотелось об этом думать.
Единственное что они себе позволили потом, это державшись за руки пройти до двери. Потом, приняв вид, подчиненной Василиса Деонисовна первой вышла, прикрыв за собой дверь. Не вызвав не у кого никаких подозрений, через пару минут вышел и он - ее начальник и бос.
- Докладывай.
- Эксперимент прошел отлично, - доложил днем позже Тимофей, уже своему босу. - Я прозрел! Теперь я готов представить миру свою формулу, и помочь очень многим людям.
- А с чего ты решил, что мы хотим им помочь? - прищурился Плутов. - Я тебе такого не говорил.
- Но... но, а зачем же тогда вы искали это лекарство?
- Для тебя! - сложив руки на груди, ответил начальник, немного щурясь, хотя свет в комнату не откуда не проникал.
- Только для меня?!! - едва сдерживая радость, переспросил Тим.
- Да, ты очень ценен нам, и поэтому мы пошли на эти дорогие хлопоты. - Виз Тивокипер Плутов встал, и, похлопав юношу по спине, добавил, - теперь ты должен нам помочь кое в чем.
- Всем чем могу. - С горячностью откликнулся тот.
То, чего я и хотел, он на нашей стороне, подумал Плутов, а вслух сказал:
- На это мы и надеемся мой мальчик, пойдем, - жестом руки пригласив его, добавил начальник, - я познакомлю тебя с истинными ценителями твоего таланта...
- Какого таланта? - не понял юноша.
- Пойдем, и узнаешь. - Все настойчивее было приглашение, и тем труднее было отказаться от него. Но Тимофей и не собирался, не соглашаться, ясность помыслов его сейчас не волновало, триумф - вот что было главным в мыслях, а остальное побоку.
Вместе, они прошли через тайную дверь, по узкому раскрашенному в серый коридор, много раз заворачивая то вправо, то влево, пока, наконец, не дошли до маленького лифта, всего на двух человек. Войдя, начальник протянул руки к панели внизу, и нажал там что-то двумя главными пальцами. Застрекотал механизм - двери закрылись, но не прошло и минуты как снова гостеприимно распахнулись. А там... юноша не мог поверить своим глазам, роскошь и богатство так и бросались в глаза, все стены, окна, стулья и столы, все было в блестящей золотой отделке, а какие там ковры, он в жизни такого количества расцветок и размера не видел. Свежие цветы везде, на стенах картины, люди сидели там, и не обращая внимания на пришедших ели лучшие кушанья, пили разные виды и вольготно расположившись, кто как хотел, разговаривали на разные темы. Пространства там, казалось, было не счесть - огромная зала, в дальних уголках которой виднелись дополнительные комнаты.
- Что это? - не удержавшись, подчиненный дернул Плутова за рукав, - кто эти люди, и где это мы вообще, этот этаж не указан в плане здания?!!
- Это дворец! - улыбаясь, сообщил ему тот, - это, - указывая рукой на присутствующих там, - наши люди - заслуженные работники, так они отмечают успех, или проводят отпуск. - Пустился в длинный рассказ Виз Тивокипер. - Мы поощряем искусства и разное творчество, все это их фантазии или воплощенная мечта тех, кто заслужил право, находится тут.
Как в раю, подумал Тимофей.
- Тут размещаются те, кто верой и правдой служили нам много лет, внизу - в следующей зале - сделавшие одно или более важных открытий для нас, но самые уважаемые и ценные сотрудники находятся в самой нижней комнате. Не каждый имеет туда доступ, но тебя мы привели именно для этого - ты это заслужил, иди сюда и прими награду!
Говоря это, начальник и его слушатель, снова вошли в лифт, но уже окрашенногокрасным. Постояли там несколько секунд и сразу вышли. То, что юноша там увидел, было не описать словами: все, о чем он когда-либо мечтал, думал, и даже не надеялся осуществить, было там. Он даже небо, там не видел - которое ненавидел сейчас больше всего, и что самое чудесное тут явно не существовало проблем, то есть родителей с их нотациями, школьных предателей и Сатина - надоедливого проповедника. Переселенец, твердо был уверен Тим, просто не может сюда проникнуть, ведь это мир его мечты, где, таких как они просто нет.
- Здорово! - только выдохнул он.
- Это все твое! - Махнул рукой начальник, - наслаждайся, чего-нибудь будет не хватать, звякни в колокольчик и все будет сделано.