«Сегодня я проснулся в глубоком смятении по поводу прошедшей ночи. Все-таки, человеческую природу не переделаешь. Я видел это ранее и вижу до сих пор. На этот раз ряды людей пополнил клерик Тетраграмматона Джон Престон.
Кстати, Джон мой сосед. Как только его семья переехала из района «С» в наш, я сразу понял – этот парень безнадежен. Очередная жертва Отца. В итоге, я ошибся. Но человеку свойственно ошибаться.
Никогда не мечтал стать клериком. Заметил одну закономерность – только ты начинаешь халатно относиться к своей работе, Тетраграмматон представляет тебя к повышению. Я солдат. Оружие дворца Правосудия и вспомогательный инструмент клерика. И я чувствую.
Да, вчерашняя ночь подарила мне еще одного заблудшего ягненка в лице Джона. Я и подумать не мог, что он окажется свободным. Ладно, надо бы с ним переговорить. Но это завтра, сейчас в спортзал.
Спортзалом я называл комнату у себя в квартире, где можно было остаться «наедине». То есть, здесь не было ни одной видеокамеры. Опрометчивость Тетраграмматона, скажете вы? Не совсем так – дело рук Сопротивления. Юрген сказал, что позаботится обо всем. Мне останется лишь оказывать помощь Подполью.
Чтобы хоть как-то оправдывать свое отсутствие в остальных комнатах, я занимаюсь в спортзале физической подготовкой. А так, в основном, смотрю в окно и веду дневник (на кой черт?), и курю сигареты. Настоящие, с фильтром. Опять же, благодарю Юргена. Но это не значит, что я ничего не делаю взамен.
Ночами я пробираюсь в Пустошь, ищу друзей и раскрываю им планы ближайших рейдов. Пусть этого мало, но вовремя принятая информация может спасти десятки жизней и десятки произведений искусства. А еще я метко стреляю по другим солдатам Правосудия.
Как же я дошел до этого? Ирония судьбы, не более. Если бы не моя особенная невосприимчивость к прозиуму, то я уже давно бы исполнял обязанности клерика. А в Эквилибриум я стоял бы в первых рядах. Дело в том, что мой организм выделяет чуть больше адреналина, чем у каждого и вас. И благодаря надпочечникам, я до сих пор человек. Кто распорядился моей судьбой? В любом случае – спасибо.
Я закурил. Дым от сигареты вырвался в полуоткрытое окно. С тридцать седьмого этажа Либрия выглядела ничуть не меньше, чем снизу. Ее острые небоскребы прорезали ненужные человечеству законы природы. Законы жизни, если хотите. В любом случае, жизни становится все меньше.
В спортзале я мог бы сидеть бесконечно. Зачем мне что-то нужно делать еще? Здесь, в этой комнате, смысл моего существования. Только в ней я чувствую себя живым. Но находиться вечно взаперти нельзя. Не имею права. Там, за окном, по городу ходят напуганные люди. И пусть они не чувствуют страха – страх у них внутри, он стержень их существования. Надо помочь им. Помочь Анне.
Когда я еще работал в отделе «проверки несдержанной литературы», я обратил внимание на коротко постриженную блондинку. Она сидела спиной впереди меня. Приходила ровно в восемь, уходила ровно в пять. Впрочем, как и все, ничего удивительного. Однако, ее педантичность зацепила меня. Кого я обманываю – просто влюбился. Надо же было так. Интересно, чувствует ли она?..»
- Вы сделали отчет по делу Винсента Гейла, мистер Брандт?
Клерик положил на стол папку с документами. Внутри, к подшитому делу прилагался флэш-накопитель.
- Да, вице-консул, все документы здесь, - с самодовольной улыбкой протянул Брандт.
Вице-консул загрузил накопитель и вывел содержащееся на нем видео на экран. Через тихий коридор пробегали фигуры людей, загруженных работой. Но на какое-то время этот небольшой промежуток пространства стал эпицентром внимания беспристрастных всевидящих глаз Отца. Там произошла следующая сцена:
- Мы с вами не могли встречаться ранее? – с улыбкой на лице поинтересовался молодой человек, перегораживая женщине дорогу рукой.
Девушка изобразила легкое удивление.
- Мы с вами раньше работали в этом отделе. Если я не ошибаюсь. Что вы здесь делаете? Если вы не на задании, то вам запрещено находиться в ведомственных учреждениях. Код вашего задания, солдат?
Мужчина на секунду сделал испуганный вид, но сразу же показал улыбку вновь:
- Ни к чему эти формальности. Как же создать семью в этом обществе, если нельзя даже в любви признаться?
Женщина замялась, стала беспокойно смотреть по сторонам.
- Вы хотите создать семью со мной? Тогда вам должно быть известно, где можно говорить такие предложения. Вы нарушили принцип гражданской свободы.
- Гражданской свободы? Нет уж, это сделал точно не я. Да брось, Анна, неужели ты ничего не чувствуешь? Во что ты веришь? Доверься своему сердцу. Я же знаю, что тебе не безразлично.
Анна поправила воротник рубашки, прилизала ладонью прическу. Мужчина схватил женщину за руку.
- Анна, очнись, пожалуйста, не будь мертвой, как они.
- Вы называете свободное общество мертвыми людьми?
- Все, кто пытался попасть в свободное общество – так, или иначе, стали мертвыми.
Женщина достала из кармана пиджака ручной дозатор прозиума. Еще мгновение, и доза попадет в организм.
- Анна, не делай этого. Прошу.
Женщина опустила руку с дозатором. Она стала часто моргать. Тем самым она, видимо, пыталась скрыть смущение и стыд. Из-за угла коридора показался Брандт. Анна быстрым отточенным движением ввела в шею дозу препарата.
- Винсент Гейл, вы подозреваетесь в совершении Эмоционального Преступления. Клерик, пожалуйста, арестуйте гражданина, - слова Анны пронеслись четко и сухо.
Винсент стоял не шевелясь.
- Пройдемте, солдат, - удивился клерик, но уверенно схватил мужчину за плечо и повел перед собой.
Вице-консул выключил запись и с улыбкой повернулся к собеседнику.
- Вы направили солдата на процедуру?
- Разумеется, вице-консул. Все сделано, как полагается.
Заместитель консула встал, прошелся по кабинету, задумчиво уставился на картину, висящую на стене.
- Мистер Брандт. Вы видите это произведение искусства?
Клерик не знал, как ответить правильно:
- Думаю, это не произведение искусства, а необходимая часть интерьера.
- Нет. Это картина, - не скрывал вице-консул. – Черный супрематический квадрат. Казимир Малевич. Но я не для того повесил ее здесь, чтобы любоваться мнимой красотой. Она символизирует то, что человеку больше ни к чему видеть сверх того, что есть. Это обычный квадрат. Ничего более. Пусть сам Казимир и говорил иначе. Люди сами не знают, что делают и чего хотят. Общество нуждается в тоталитарной помощи друг к другу.
Брандт кивал, уставив взгляд в пол.
- У вас определенно есть талант оказываться в нужное время в нужном месте, клерик. Вы заметили, что мисс Деринг проявила некоторую слабость к словам Гейла?
- Да, сэр. Если бы я не появился вовремя, может, она не стала бы принимать прозиум.
- Следует провести дознание и, возможно, отправить ее на процедуру. Кстати, как там дело с Престоном? Он вывел нас к Подполью?
Брандт показал широкую улыбку.
- Почти.
После того, как вице-консул остался один в кабинете, он позволил себе созерцать «Рождение Венеры». Картина висела напротив рабочего стола, украшенная объемной рамой из резного дерева. Он просидел минут десять, потом снять трубку телефонного аппарата и набрал номер.
- Доктор Брин? Здравствуйте. Это Фрэнк Дюпон. Как там у вас продвигаются эксперименты с биополем?.. Неужели?.. Хорошо. Я полагаю, что прозиум не столь эффективен, как нам казалось. Сопротивление очень могущественно, каждый день число повстанцев увеличивается. Не думаю, что мы сможем удержать фабрики по производству препарата. Да… я полагаю, в Либрии, как и в Сити-17, необходимо запускать программу «Гражданская оборона». Хорошо... Я понял вас, Уолесс. Да, так и сделаю. Этому городу нужны новые Покровители. Да… да, до свидания, доктор Брин.
Он положил телефон и задумчиво уставился в окно. На какой-то миг, среди толпы на улице он увидел Его – мужчину в строгом костюме и с большим, не свойственным общим стандартам Либрии, дипломатом в руке. Через еще одно мгновение Он растворился в толпе.