Вы любите историю? Я - очень: читать о событиях, судьбах, людях и писать о них, находить очевидцев, предметы, документы и выявлять связи между ними. Не удивительно, что мои любимые курсы в колледже - история и литература. А подрабатываю я в местной газете - статьи иногда пишу. Редактор сразу заметил, что темы с историческими деталями захватывают меня сильнее, чем чисто современные, и стал подкидывать мне задания, для которых я просто "землю рою", выискивая интересные факты.
На этот раз надо было написать о съезде иллюзионистов и попытаться разнюхать что-нибудь об их хитрых штуках. Один итальянский фокусник Лео Кастор интересовал меня больше других. Он объявил в газетах, что повторит трюк Калиостро с золотыми монетами зрителей-добровольцев. Известно, что в конце XVIII века знаменитый граф и алхимик посетил Санкт-Петербург, где утроил количество золотых монет, взятых для представления у князя Потёмкина. А мне хотелось не только раскрыть секрет Калиостро, но и прославить нашу скромную газету разоблачением новоявленного фальсификатора.
Другой причиной интереса к историческому фокусу были мои русские корни. Мой прадед, Семён Розин, переехал в Америку вскоре после революции семнадцатого года, поэтому я отношусь уже к третьему поколению американских Розиных. Вообще, история нашей семьи довольно типичная, но отдельные обстоятельства мне особенно приятны.
Семён был простым плотником. Вначале, как большинство иммигрантов, он с женой и дочерьми поселился в Бруклине. В двадцатом году родился мой дед Михаил - Майкл, а в тридцатом, в разгар кризиса и безработицы они переехали в маленький городок Адамс, расположенный в пятидесяти милях от Нью-Йорка в живописных Катскильских горах. Здесь прадед купил несколько домиков-развалюх в Медвежьей роще, собственноручно восстановил их и начал сдавать на лето. Постепенно на вырученные деньги он сумел выкупить всю рощу и вместе с подросшим сыном понастроил целый "посёлок". В то время строительство очень поощрялось: государство привлекало безработных прокладывать дороги, туристические маршруты, рыть озёра. Так, дикий Гарримановский лес был превращён стараниями президента Рузвельта в знаменитый парк и заповедник, а городок Адамс неожиданно стал популярным курортом.
Мой дед Майкл не только продолжил дело своего отца, но и сумел добавить к дачному посёлку летний лагерь для детей. Дела его шли успешно, особенно после войны. Правда, в будущем никто из детей, кроме моего отца, не захотел заниматься ни лагерем, ни дачниками. Мой отец тоже имел специальность, но когда дела на бирже ухудшились, пошёл помогать своему стареющему отцу, да так и застрял в семейном бизнесе. Меня дело не очень интересует, но отца я понимаю, и, возможно, когда-нибудь тоже приду ему на помощь. А пока я предпочитаю писать заметки в газету.
Для статьи об иллюзионистах я настроился раскрыть тайну фокуса с монетами. Рассуждал я так: граф Калиостро был международным аферистом. Он утроил количество монет и за это одну треть по договору взял себе, а Потёмкин получил двойное количество. Я предполагал, что Калиостро оставил себе потёмкинские монеты, а князю подсунул двойное количество фальшивых, весящих ровно вдвое больше настоящих. Всё в мире повторяется: похожую афёру с золотой короной царя Сиракуз Гиерона пытался провернуть придворный ювелир, заменив часть золота серебром, так что общий вес не изменился. Однако Архимед нашёл способ определить обман, опустив корону в воду и измерив объём вытесненной жидкости. Вначале, когда монеты князя Потёмкина просто взвесили и не обнаружили подделки, фокус приобрёл большой резонанс. Но у Екатерины II в Академии наук нашлись учёные, знакомые с законом Архимеда, и Калиостро пришлось с позором ретироваться. После фокуса с золотом Потёмкина он вынужден был покинуть Россию по приказу царицы.
Прежде всего, я приготовил золотые монеты. Видимо, прадед чувствовал ностальгию, во всяком случае, когда он разбогател, то завёл коллекцию русских монет, включая золотые николаевские десятки. Коллекция переходила от отца к сыну, пока не оказалась в моих руках. Кроме монет я запасся кислотой для проверки пробы золота, весами, посудой с делениями - измерять объём вытеснённой воды и... ножовкой. Она нужна была для очень простого эксперимента. Ещё посмотрим, кто - кого!
Калиостро был знаменитый алхимик, читай - талантливый химик. Он выращивал потрясающие кристаллы, выдавая их за драгоценные камни. А что, если он изготовил монеты из вольфрама и позолотил их? Отличить такую подделку от золотых монет нелегко даже в наше время. И вес, и объём монет будут очень точно совпадать с золотыми. Попробуй, определи, где настоящие! Но если я сомневался в умении Калиостро выплавлять вольфрам, то современный фокусник или аферист типа Лео Кастора мог легко заготовить вольфрамовые монеты, гальванически покрытые слоем золота. Вот для чего мне и нужна была ножовка! В отличие от Архимеда, дрожащего над целостью короны, с собственными монетами я мог обращаться, как хотел.
Съезд проходил в Бруклине, в четырнадцатиэтажной гостинице с красивым названием "Фантазия", выстроенной на месте старого двухэтажного здания. Чтобы ежедневно не мотаться в Адамс и обратно, я решил поселиться в той же гостинице, поближе к иллюзионистам и собратьям по перу. Но, увы, номер надо было бронировать заранее. В здании все двенадцать жилых этажей были заполнены, и, совершенно случайно, я сумел выклянчить для себя подсобное помещение под самой крышей. Мне повезло - дежурный администратор оказался родственником одного из наших постоянных дачников, и гостил летом в посёлке неоднократно.
- Марк, - сказал он мне, - это не по правилам. Но я сегодня работаю последний раз, и мне плевать. Туда даже лифт не ходит. С обеих сторон коридора на верхнем этаже есть двери, за которыми скрываются винтовые лестницы, ведущие на чердак. Не помню, чтобы туда кто-то поднимался, даже во время ремонтов, но ключ от дверей из соображений противопожарной безопасности хранится у администратора. Вот он, - и знакомый положил на стойку белую пластиковую карточку с эмблемой гостиницы "Фантазия".
Я был счастлив! Помимо предстоящего съезда с его фокусами и секретами, я получил доступ к ещё одной тайне, а к ним я стремился всей душой. Что ж, не теряя ни минуты, я подхватил свой рюкзак с нехитрыми пожитками, инструментами, а главное, золотыми десятками, и направился к лифту. Кнопки вели в подземный гараж, фойе, конференц-залы и кафе, а также на двенадцать жилых этажей. Через пару минут я вышел на верхнем. Убедившись, что в коридоре никого нет, я сунул магнитный ключ в щель двери, покрытой белым пластиком. Раздался тихий щелчок, и я поспешно проскользнул внутрь. Крошечное пространство за дверью, оказавшейся изнутри дубовой и массивной, было скудно освещено и являлось лишь входом на крутую винтовую лестницу. Я аж присвистнул. Не каждый день доводится лазить по таким странным и таинственным местам, и с каждой ступенькой делалось "всё страннее и страннее", как говорила Алиса в стране Чудес. Подниматься становилось всё легче, и мой рюкзак казался почти невесомым. Вдруг, я почувствовал что-то вроде приступа морской болезни: желудок сжался, голова закружилась. Я поскользнулся и упал на ступени, но при этом каким-то образом - вверх ногами. Меня понесло вниз, и спустя несколько секунд я вывалился на пол. Вначале я решил, что неуклюже свалился обратно, но - ничего подобного! Это был другой этаж. Никакой двери, отделяющей лестницу от коридора, не было. И не это главное. Сам коридор был другой: подсвечники на стене бросали тусклый свет на старинные обои в цветочек и коричневые двери номеров с бронзовыми ручками. Я стал пробовать их - одну за другой, пока дверь в середине коридора не поддалась. Господи! Какая старина! Но всё блистало чистотой и аккуратностью. Стеганое одеяло было заправлено в белый крахмальный пододеяльник-конверт. Такое я только в кино видел! Одно плохо - удобств в комнате не было. В углу на маленьком столике стоял таз, а в нём - кувшин с водой. Под столиком оказалось пустое ведро с крышкой. Хорошо, что мне не хотелось в туалет. Я быстро запер дверь на задвижку, (ещё один анахронизм!), поставил будильник на шесть утра, и шмыгнул под одеяло. Утром всё же надо будет попытаться перейти в обычный номер...
Проснулся я до звонка будильника. Было раннее утро. Комнату заливал солнечный свет. Я подошёл к окну и остолбенел. За окном позванивали трамваи, крякали клаксонами старинные фордовские авто, мужик разливал молоко из бидона в банки покупательниц, мальчишки с пачками газет неслись по улице. Я бы принял всю эту жизнь за неожиданные киносъёмки, но - самое странное - я находился на втором этаже! Это было страшно. Не могли же меня ночью перенести с этажа на этаж?! Скорее - в холл, там разберёмся! Я выскочил из номера. Безжизненный коридор ожил: перед некоторыми номерами стояли начищенные штиблеты, из-за дверей раздавались голоса. Люди выходили из душевой и туалета, которых я вечером не заметил. Я рванул в конец коридора, к винтовой лестнице, забыв, с какой стороны она находилась, и, помня вчерашнее падение, стал осторожно спускаться. Никаких особенностей. Я оказался в таком же коридоре на первом этаже - на уровне земли. Его середина открылась в холл со стойкой. За ней восседал портье с набриолиненными усами и в пенсне, очень странно поглядевший на меня. Его взгляд из-под нахмуренных бровей отбил у меня всякую охоту к вопросам, и я поспешил на улицу. Сомнений не было - я оказался не на съёмке фильма, а в другом времени, в первой четверти двадцатого века. Вот тебе и съезд иллюзионистов! Участники, наверно ещё не родились. А я? Что же делать? Идти некуда: наш дом в Адамсе ещё не построен. Хотя... почему - некуда? Если я на Земле, в Нью-Йорке и в Бруклине, то именно здесь должны жить мои самые близкие родственники. Я посмотрел на афиши: 1930 год! А может, они уже переехали в Адамс? Если вместо съезда иллюзионистов я каким-то образом попал в прошлое, то искать спасения можно лишь в семье. Вдохновлённый этой мыслью, я отправился на поиски прадеда и мальчишки - деда.
Не буду описывать своё путешествие. Скажу только, что никогда в жизни мне не доводилось гулять с таким интересом, несмотря на сосущее чувство под ложечкой. Я наслаждался ожившей стариной, и только опасение вляпаться в неприятности удерживало меня от страстного желания фотографировать всё вокруг. Несмотря на рабочее время на улицах было почему-то полно народу. Я и не подозревал, что в Нью-Йорке было так много бродячих торговцев всякой ерундой от яблок до карандашей. Некоторые прохожие глядели на меня с удивлением: я, действительно, был одет слегка по-другому. Брюки и парусиновые сникерсы выглядели неприметно, а рубашка явно выделялась своим фасоном.
Так или иначе, постепенно я приблизился к знакомому мне адресу. Улица находилась в районе, облюбованном русскими эмигрантами начала века. Здесь говор уже изменился: английского стало меньше, его заменили русский и идиш, которые я не понимал, но легко определял на слух. Перед домом с номером 14-76 играло несколько детей. Одного из них, десятилетнего, я узнал по фотографиям. Это был мой юный дед. На семейной реликвии он был изображён рядом с неизвестным нам родственником лет двадцати из Бостона. Все всегда поражались, как природа может повторять лица, ибо я был очень на него похож. Но сейчас, вспомнив фотографию, я начал подозревать обратное: что это "он" на меня похож как две капли воды. И что это я и есть в "странной" рубашке, которая в моё время уже казалась всем удивительно современной.
- Майкл! - позвал я.
Мальчишка с удивлением уставился на меня:
- Откуда вы меня знаете?
- Ты Розин? - спросил я.
- Да, - сказал он с вызовом, - а в чём дело?
- Я ваш родственник из Бостона, - объяснил я, - приехал повидаться. Может чем-нибудь смогу помочь?
Мишка с сомнением пожал плечами, но не заробел, а во всё горло крикнул:
- Папа, папа, тут к нам бостонский родственник приехал!
Из окна второго этажа высунулся бородатый крепыш в цветастой рубахе, оглядел меня с подозрением, как и другие люди на улицах, и спросил:
- Что вам нужно, мистер? - Он задал ещё пару вопросов на русском и идише, которые я, естественно, не понял, но, преодолевая смущение, заявил:
- Я тоже Розин. Из Бостона. Мне от вас ничего не нужно, но возможно, для вас найдётся работа.
Эти слова никого не могли оставить равнодушным в период великой депрессии. Только сейчас я осознал, что толпы людей на улицах - это безработные, не знающие, чем себя занять и торгующие в розницу всякой дребеденью. Мой расчёт оказался правильным, и Семён велел Мишке вести гостя наверх.
По крутой лестнице мы поднялись под самую крышу, где в небольшой квартире, вкусно пахнущей свежей хлебной выпечкой, размещались Розины с тремя детьми: двумя старшими дочерьми и Майклом десяти лет. Все домочадцы уставились на меня как на богатого дядюшку.
- Здравствуйте, - сказал я, - я ваш родственник из Бостона, я всех знаю, - и я назвал всех своих родственников по именам.
Обе девушки - мои двоюродные бабушки зарделись. Прабабушка что-то ласково и с улыбкой сказала по-русски, но Семён взял быка за рога:
- У вас есть для меня работа, мистер?
Что было делать? Я решил идти ва-банк.
- Да, - ответил я, - выгодное предложение. У вас ведь не так много плотницких заказов, правда?
- Хуже некуда! - отрезал прадед. - А что, разве в Бостоне жизнь легче?
- Нет, сейчас в деревне жизнь легче, продукты дешевле.
- Но что мне делать в деревне? Я лишь мальчишкой жил в белорусской деревне, а потом работал в больших городах.
- А деревянные дома смогли бы строить?
Семён ненадолго задумался:
- Смог бы!
- Тогда слушайте внимательно. Недалеко от Нью-Йорка, в горах есть маленький городок Адамс. Сейчас это захудалый городишко, но лет через десять он превратится в курорт. Там в Медвежьей роще продаётся большой участок земли с полуразрушенными домиками. Домики надо восстановить и сдавать на лето курортникам.
- Вы хотите нанять меня, восстанавливать домики? Я охотно соглашусь, но позвольте спросить: а вы не боитесь вкладывать деньги в такой сомнительный бизнес? Разве кто-то сейчас снимает дачи на лето?
- Может сейчас никто и не снимает, но через несколько лет - будут. Президент Рузвельт собирается организовать поблизости заповедник, и район станет очень популярным среди туристов и отдыхающих.
- Что ж, смелый вы человек, мистер Розин.
- Вам тоже придётся быть смелым: за вами - немалая семья, и детей поднимать надо. Поэтому слушайте дальше. Я оставлю вам денег. Это золотые николаевские десятки. Много. Но участка на них всё равно не купишь. Вы должны взять крупную ссуду в банке в Адамсе, а начальный взнос сделаете золотом. Это поднимет к вам уважение в маленьком городке, и вы не только легко получите нужную ссуду, но и под небольшой процент.
Семён внимал моим словам как зачарованный. Вначале он думал, что неправильно понял мою речь на английском. Тогда он попросил Мишку, и тот снова пересказал отцу моё пожелание уже на русском.
- Почему вы это делаете? - с непониманием спросил он. - А если я украду у вас деньги или пропью их?
- В нашей семье все непьющие, - сказал я и добавил, - слегка. А украсть деньги у себя невозможно. Вот возьмите, - и я выложил на стол мешочки с золотыми монетами. Те самые, которые хотел использовать для раскрытия фокуса. А теперь они пойдут совершенно на другой фокус! - Знаете Семён, - продолжил я, - это очень важно начать строительство домиков в Медвежьей роще. О золоте не думайте. Скоро правительство начнёт изымать золото у населения. Постарайтесь отдать банку как можно больше, пусть у банка отнимают золото, а не у нас. А когда-нибудь, когда семья разбогатеет, найдутся деньги, чтобы приобрести монеты снова.
Розины не верили своему счастью. У женщин слёзы стояли в глазах, а мужчины, включая меня и Мишку - сияли радостью.
- Мириам, поставь чай, - сказал Семён, - и нарежь хлеба, гость, наверное, проголодался.
Мне очень захотелось сделать снимки своих счастливых предков, но батарея в бесполезном здесь мобильнике полностью разрядилась в поисках несуществующего сигнала.
- Хочу ещё подсказать вам: когда президент Рузвельт приедет на открытие Гарримановского заповедника, постарайтесь взять у него автограф, на какой-нибудь личной вещи, например, фотографии. Она станет потом семейной реликвией. - Я, конечно, знал, о какой фотографии говорил.
- Как вы хорошо разбираетесь в здешней жизни, мистер Розин, - сказал Семён, - вот что значит родиться и вырасти в Америке.
- Не беспокойтесь, Семён, ваших детей и внуков ждёт то же самое. А теперь мне пора идти.
- Майкл, проводи нашего родственника. Вам на вокзал?
- Нет, я должен вернуться в свою гостиницу - "Фантазию".
- Вы живёте вместе с этим аферистом Лео Кастором?
Теперь пришла моя очередь удивляться:
- А что вы о нём слышали?
- То же, что все: некий человек обменял большое количество акций на золотые монеты. В банке обнаружили, что некоторые ценные бумаги имели одинаковые номера, но подделки не выявили, как будто печатали по две идентичные акции. Тогда вспомнили, что фокусник Лео Кастор на недавних сеансах удваивал разные предметы. Кинулись его искать, а его и след простыл...
Мысли мои лихорадочно скакали. Неужели Лео Кастор здесь и там - одно и то же лицо?! В будущем он скупает за гроши акции несуществующих уже компаний. В прошлом - обменивает их на золото, которое снова переносит в будущее, и несказанно обогащается. А фокусы... нужны для некоторого подобия легальности его операций? Но какая там легальность! Он с одной стороны увеличивает количество акций, а с другой - уменьшает золотой запас, тем самым финансово способствуя кризису. Эти действия должны сильно не понравиться кому-то, кто может создавать лабиринты во времени. И я вспомнил насупленные брови портье. Скорее, скорее обратно!
Мы с Майклом помчались к гостинице. Перед входом в неё фотограф предлагал свои услуги.
- Сфотографируемся на память? - предложил я Майклу, не подумав, что заплатить мне нечем.
- Конечно! - с радостью согласился мальчуган.
- Портрет с гарантией! - объявил фотограф. - Оплата после просмотра фотографии.
- Отлично, - сказал я, - я уже уеду, а папа вместе с тобой, Майкл, оценит качество снимка и решит, выкупать его или нет. - Я-то знал, что работа будет что надо и понравится Семёну.
Мы тепло распрощались, и я зашёл внутрь. Портье за стойкой только меня и ждал.
- Вы не сдали ключ от двери! - строго сказал он.
- Извиняюсь, я только что-то захвачу в номере, - промямлил я и со всех ног помчался по коридору.
- Стой! - закричал портье и побежал вслед за мной.
Мне казалось, что утром я ошибся лестницей, поэтому поднявшись стремглав по левой лестнице, я бегом пересёк всё здание и начал спускаться по правой. Точно! Ощущения повторились: вначале делалось всё легче, потом на секунду - невесомость, и вот я уже кубарем лечу и падаю на пол перед запертой дверью. Ещё секунда, и я захлопнул её перед носом моего преследователя. Ура! Это был знакомый мне уже двенадцатый этаж современного здания, и я рванул к лифту. Сердце бешено колотилось, но погони вроде бы уже не было. Я вышел на первом этаже в холле, перед стойкой администратора, подошёл к ней, незаметно положил магнитную карточку на полированную поверхность и одним щелчком отправил её в пространство за стойкой. Девушка-администратор разговаривала по телефону и ничего не заметила.
На улице был тёплый вечер. Я купил газету: статья о валютной афёре красовалась на первых полосах. Иллюзионист Лео Кастор разыскивался за незаконные операции с золотом. Мне уже не хотелось оставаться на съезде и искать другую информацию в кулуарах. Я знал, что все, что нужно для своей статьи о фокуснике, найду в газетах - старых и свежих. А потом мне пришла мысль: может написать рассказ? Рассказ о своей семье, о моих приключениях. О лабиринтах во времени, которые так влияют на судьбы людей. Пусть это будет научная фантастика.
Я сел в электричку, идущую в Адамс, и с приятным чувством возвращения домой, покачиваясь в такт движению поезда, начал сочинять свой первый рассказ...