В начале было Нечто. И Нечто было в Ничём. Оно было в начале со словом. И слово пришло ко мне. И слово стало Минуткой. Минутка такая небольшая, но уверенная и весьма продуктивная. А для чего вошла в моё дыхание и не понимала.
И на такой глубочайшей связи Минутка раздумывала минутным умом, как бы ей превзойти саму себя размером бытия уже сотворённого Кем-то, независимо от моего слова.
-Зачем я есть, ежели не могу воспользоваться своим положением и не смею урегулировать объём чувственного ожидания, вырвавшись за пределы сии? - Думала она в себе и такими мерами притягивала пользу любви или вред.
И эти думы взращивались на времени настоящем, ибо другого размера времени пока не существовало. Они росли и росли, но все эти растущие мысли вмещались в одну продуктивную Минутку и никоим образом из неё не выходили, оставаясь при ней всегда и постоянно на её минутном дыхании.
Хочется тебе ли получить такое пробуждение?
О, не торопи событие, ибо возможность навороченного безволия, несомненно, уже есть в тебе и крутит весьма многолико образ твоего человеческого вдохновения, накручивая такие страсти, что лопаются жилы на уме.
Горячились нервы и у Минутки. Кипела кровь её усиленного настроения, вращавшегося как-то знойно и безалаберно. А какая же кровь у этой Минутки? Это ведь вовсе не человеческая кровушка, когда лапает виски сознания на бравом буйстве.
Конечно, нет.
Её кровь вмещала в себя дуновение особенной мысли, ибо составная часть раздумий принадлежала духовному умозрению, а оно и составляло объём крови творческой при связях творческой мысли.
И не понимала Минутка, пока не понимала, ради чего ей выпала такая минутная и продуктивная доля, вмещающая всего шестьдесят ударных секунд, изрывающихся на свойствах изобилия что ли, хотя само изобилие и не было спровоцировано временем убыстряющимся и проходящим.
Время пока тоже не расходовалось идейно и многолико, пусть многогранная идея всегда суммировала возрастные пороги каких-то существующих времён. Они были в проекте великой стройки, но ожидали толчка. А толчки стягиваются непознанной продуктивностью.
Зачем?
Ответы ищи не на этой мысли.
Да вот не прошло ещё минуты - ни будущей, ни прошлой, а токмо одна настоящая и была. И заскучала Минутка на образе творческом своём, на образе творческого вдохновения, которому надо было излиться чем-то важным и глубоким.
И говорила в себе, идеей наполняясь постоянно, впитывая в границы свои бурные исследования Света и Тьмы, открывавшиеся её минутному волнению при настоящей жажде. Но некому, некому было объявлять правовые нормы. И слушать её было тоже некому, кроме Творца.
Скучать начала Минутка, иссыхающая на угнетённом изобилии этого настоящего и драгоценного времени. И так ей захотелось выйти из времени сего и напиться чего-то более глубокого и влиятельного, что возопила она истошно и громко, надрывно исторгая из внутренностей своих словарные меры:
-О, согрей ожидание моё на времени ином! Пролей внутри меня исследование иного времени, которое есть после и до. Жажду впитать в себя благословенные изменения.
И услышал её Творец великодушием своего изобилия и позволил Минутке объять время прошлое и будущее, не выходя, однако, из настоящего ожидания, которое производит наполнение всех чувственных моментов. И рёк ей таинственно:
-Впускаю в ожидание твоё - время горячего и холодного настроения. И будет холодно тебе, и будет жарко тебе. Как кипучий океан разольётся шторм предвкушений внутри тебя, что сомнётся скука, которую невозможно будет помнить в эти странные мгновения. И сомнёт она - все томления горячим огнём внутри. А потом холод иного ожидания наполнит сердце твоего времени, и пронзит стрелою всю внутренность опять. Так пронзит, что сотрётся вся свобода внутри тебя и предстанет ожидание ещё более грозного томления. Жаждешь ли усилить пробуждения сии?
-О, жажду! Только подай на минутку мою сии бравые разномыслия ощутимо и сладко. Внутрь вмести мою - прошлое и будущее, не убирая суть настоящего моего. - Отозвалась рьяно Минутка, пылавшая ожиданием наполнения такового.
-Да будет посему, будет то, к чему стремится время сие. Но запомни, что великая сила, разливающаяся внутри тебя, будет вмещаться всегда в одну минуту. И эта одна минута ни больше и ни меньше не наследует на существе своём удовольствий, восстающих с руин безволия. Предвкушение заалеет, как миг, озарит сознание твоё горячим набегом крови человеческой, иначе ты не осилишь узреть явственное движение времени своего. И забурлит, завозится она, разбежится на внутренностях твоего дыхания, и помутит рассудок безумием. И прольётся оно мгновенно и быстро, сжав всего лишь несколько затрясшихся секунд, а потом подаст усталость и разочарование. И всё сие будет вмещаться на лоно твоей минуты, которая облечётся воспоминанием прошлого, но для ожидания будущего при уделе настоящем. Согласишься ли таким вдохновением минутного огня, вскипающего и гаснувшего на одной искре, удерживать себя на времени образующегося бытия?
-Да! да! да! - Вскричала потаённо Минутка, облачаясь чем-то совершенно новым и возбуждающим свою отползающую скуку в реальное никуда. - Ведь эта малая минута весь мир сделает моим! Мне не придётся скучать и томиться зря. Кровь человеческая будет проливаться внутри меня постоянно и могущественно, напитывая мой дух накопительной энергией. Я буду истаивать на тайне сей и никогда не истаю сама в себе. Только определи мне вес, и пусть он будет всегда на образе моего вмещения.
-Да будет так! Чтобы познать свою тайную минуту, ты получишь весь человеческий мир в пользование своё. Но знай, границы твоего удела никогда не возрастут и не увеличатся, дабы творческое наполнение не истлело в пьянящем аромате грубых тел, ибо творю аромат сей настоящему времени и вечному. Понять такое совладение прав даётся твоему стремительному желанию. Осознай тайну своей минуты, и пусть она не погубит твой мир при мире ином.
Так и порешили на слове сём.
Минутка стала ожидать вдохновения своего, наполнения своего, горячности и холода своего и слушала, как чувственно растекается внутри неё сила огня и льда. Ощущения великолепные!
И вот Минутка вошла в какие-то образы человеческие, в мужское и женское начало. И загудела внутри них набатом восстающего требования стремительно и резво, обещая перемены всему.
И проснулся человек, назвавшийся Мужчиной. И увидел своё не испитое желание. И познал Минутку нетерпения. И сама Минутка уже не скучала, потому что рождала волевые зависимости от себя.
И взглянул Мужчина на неё, назвавшуюся Женщиной. И увидел он её во всей красоте. Она была изумительно хороша. Вдохновение его сразу же стало принадлежать ей одной.
И приблизился вдруг. И взглянул ещё раз. И сомлела душа. Потянулся руками к плоти. Забурлила жажда в членах. Подозрительно трётся продуктивная Минутка среди них.
Тихая вольность незаметно пролилась через край ума, оголив в себе непонятное воодушевление. Сжался живот на судороге ночи, и вошла в него вольная страсть, помутившая кипение крови, которая внезапно зажгла пламя от мысли одной. И предвкушением наполнилась жажда в Мужчине, и члены могучего тела заискрились чувственно, и смяли обороты всякого вразумления, определяя существо плоти в ином размере.
Руками сильными и большими притянул он к себе тело женское. Мягкая грудь молниеносно вжалась нежностью в грудь мужскую, распыляя при этом истомившуюся минуту внутри горячего ожидания.
Заметался огонь вдохновенно, зажигая все члены, пробуждавшиеся чем-то тяжёлым, но сама тяжесть странностью вовлекала сознание на могущество, в коем истаивал разум. И истекал он незаметною рекою из головы к ногам, где учреждалась ещё одна мера, несвойственна пониманию человеческому.
Теплота проскользнула снизу доверху, будоража кровь вскипеть моментально близостью таковой. Горячее и горячее зарождается чуткое дыхание. А дыхание мужское совершенно другое, оно отлично от дыхания женского.
Мужчина дышит сильным и волевым всплеском, с которого вся внутренность встряхивается величественной болью. Ох! Разве боль бывает величественной? Вот, была тут, только и сама величественность какая-то потусторонняя. А женщина дышит иначе, тяготея на тайном желании более ярким утруждением, когда затмевается сам стыд пробуждающегося влечения.
Только оба дыхания незаметно обволакиваются страстью продуктивной Минутки, которая вертит мозги невероятным накалом огненного притяжения, разливая среди них свою завидную память ожидания.
Вот-вот! Наступает момент Минутки!
Руки сильнее и крепче зажимают свойства спины женской, как и та, что лежит под ним, втягиваясь всем телом в него, с коим жаждет слиться такою теснотой, чтобы не видеть саму себя ни в чём, но дабы размыться в любом времени, не ощущая ничего, кроме ползучей истомы.
А откуда она ползёт?
Ой, ли, не знаешь?! Ой, ли не ведаешь?!
Пусть, пусть рождается пажить воспалённого сознания, а кровью обливается память грядущих событий, но мера любви, плотской любви, будет сегодня геройствовать, и будет осаждать Минутку своим злоключением.
А сама Минутка горит желанием этой утомительной любви, понимая, что не выйти и ей самой за грани своего горячего дурмана. Она станет свидетельствовать только ударами малых секунд, а всю высоту расплёскивающихся искр огненного хаоса, вздымающего плоть одну над плотью другой, будет провоцировать на распыление незаметное, но чувственно-важное.
Он дышит так, что дыхание её подаёт ему пену кипучего опьянения. Жадно и дерзко впиваются губы в губы, срывая тяготы мук, приятных мук, на покалывании и жжении всего тела. Ему нравится!
Руки ворошат мир плоти. И сей мир плоти набухает воспалением всех, играющих между собой, членов. Они рьяно кидаются из стороны в сторону, варьируя танец, доводящий порою до помрачения неописуемого, хотя и адски жаждущего.
Минутка и тут себя не проявляет излишними восторгами. Она лишь подталкивает чувственное недомогание человека к человеку затем, дабы время памяти облекалось навыками затяжными и утомительными.
А после уже различными звуками и урегулированным томлением подтягивала плоть к плоти ближе и теснее, растягивая всевозможные поверхности тела каким-то существенным оформлением.
Ждёшь такого оформления для себя?
Али уже не ждёшь?
Ни Он, ни Она ничего не зрят в округе, кроме кровяного помешательства, с которого не вяло, а дико и необузданно, истекает мокрота набухающих нервов. И нервы сцепляются рьяно.
Скоро наступит та самая продуктивная Минутка, когда заорёт от удовлетворения плоть, зажатая плотью другой. Ведь именно на такое довольство она поставлена однажды Кем-то.
Кровоточит рана чужой воли, но кровью обливаться приятно. Влажный след пробуждает всё новые и новые ожидания. Пот струится по телу мужскому, глаза полузакрыты, словно чувствует приближение минутной слабости, от коей можно, можно насладиться чем-то неземным.
Неужто при земле и неземное содействие?
А то!
Именно оттуда и сошла мера такового несоразмерного притяжения этой зловредной ли, продуктивной ли, умопомрачающей ли Минутки, назвавшейся королевой случая.
Хм...
Неужто королева такая?!
Эта - да!
Руки всё ещё сплетены руками желания. Ноги напряжены ногами желания. Губы вздрагивают приступом нетерпения, срывают жадно болевые ощущения жаром явившегося утомления.
А откуда оно сошло вдруг?
Сошло...
Не досуг раздумывать.
Мокротная влага разжижается постепенно, сливая одну плоть с плотью другой, и течёт река желания на аромате этой несвойственной влаги. Да вот главная влага ещё не подступила вовсе, она только втискивается Минуткой продуктивного ожидания.
-Это волшебно. - Шептала Женщина.
Ой, неужели дивное волшебство такими уделами собирает свои восторги, не являясь лживой? Что-то не по вкусу волшебство с уровня влаги, потливого тела, трясущихся ног.
-Блаженство. - Шептал Мужчина.
Ничего себе! И блаженство сюда же втирается? Ужели и его лирическая связь может наследовать не выявленные форматы мокротных усилий и конвульсий?! Мысль вспотела на сём движении.
А Минутка посмеивалась в себе и затягивала свободу разгулявшихся секунд внутри этих вздрагивающих и мокрых тел. Ещё не время, ведь оная страсть мимолётна, а труды велики, дабы насладиться этой мокротой всласть.
И вот что-то мутное и скользкое, кипящее и холодящее проливается посреди двух тел... Хлюпает и трясёт нечто... Выявить возможность нельзя, ибо она непознаваема от уровня пришедшего.
Только когда изливается страсть воркующего сознания, и с надрывом сотрясает тела двух совокупившихся, не постигнуть умом, а что же это за идея слагается на формате плотской любви.
Влага покрывает обе плоти сверху вниз и снизу вверх, испарина выступает на лбу Мужчины, и каплями ссыпается на женскую грудь, которая тихонько расплавляется под напористым телом, лежащим на ней.
Приятная истома духотою жарит женское излияние. Она отуманивается всеми тяготами этой орущей минуты, но, но отуманивается секундными вскриками странноватой любви.
Ой...любви ли?
Для них - это удел воспламеняющейся любви плоти.
Мужчина тоже себя не контролирует трясущимся нервом, хотя его острая мера превосходства всегда выше женского недомогания. Он в себе сеет торжество влечения, и оно его не принижает в этой Минутке, а возносит на высоту недосягаемости.
Его возносит, а её раздавливает...
И спорить не с кем, и доказательств нет, а что-то всё-таки есть. И это невольное что-то заминает сюжет любовного удивления, дав чувствам затеряться на фактах глумящегося волшебства и блаженства.
Неужто глумятся тут радости тела?
Тс... Не время сеять речи познавательные.
Вскрик, разрыв души надвое, не в том плане, что душа отлетела, просто она приостановила своё движение, ведь сейчас пьедестал Минутки так продуктивно приблизил аромат воркования крови, с безумия коей разливается мутная и жидкая влага таковой странной любви.
Вот-вот!
Настал момент...
Свершился миг увлечённого торжества, когда Минутка ощутила своё яркое превосходство над человеком в продуктивной мере! И человек повержен на её порог своими бурными овациями чувств, с которых так же прозорливая и быстробегущая влага растекалась между ног мужских и женских.
Пусть пока она потечёт...
Пусть губы одного срывают мятый цвет с губ других...
Ведь Минутка не позволила им вырваться за грани её ожидания, но стянула нервные чуткости, подав такую усталость, что голова Мужчины откинулась назад, ощущая в себе туманные обрывки бегущего наслаждения в пределе томления.
Эй, наслаждение, не беги!
Бежит, зараза.
А куда бежит-то?
Да в Минутку и бежит. Жгучая память рвёт волюшку. Тропинки между влажных и обелённых ног напитываются влагою любви этой орущей Минутки весьма продуктивно.
Уже такая усталь привалила, что и раскинутые ноги не дают наслаждения, хотя ещё с них можно напиться свежего ветра, которым они омываются бегущей мимо Минутки, бегущей скоро.
А теперь ей тут делать нечего.
Теперь рвётся трезвость...
Может погнать оную прочь? Пусть скалится не здесь, она тут сегодня не возлюбленная! Ибо память восстаёт из руин, жаждет всколыхнуться более продуктивно.
Влага качает усилие всех нервов, они постепенно и очень медленно охлаждаются, и на ноги волей-неволей ниспадает новая пена вдохновляющего аромата чувственного ожидания.
А почему бы и нет?
Почему бы не вкусить снова?
Сдвинь ноги, и тягота поуменьшится. Но ветер Минутки так ненавязчиво проползает по ним, иссушая удел влаги на всей плоти, что она начинает пробуждаться новым нетерпением, а сил-то нет.
А ты и молчи, сила!
Тебя сюда не вовлекали.
Отойди в сторонку и там сей думы усталости.
Мужчина хочет Женщину. Женщина хочет Мужчину.
Я не хочу ничего.
А Минутка шевелит ветром по раскинутым ногам. И ноги начинают вздрагивать непроизвольным оживлением. Холодящий ветерок пробуждает новую волну горячего кипения.
Раз...
Два...
Три...
И ноги впиваются друг в друга...
Руки сцепляются ответно...
Губами уже не ласкается вольность чувственного притяжения, она стёрта мокротной влагой остывающих тел, но не остывших окончательно от памяти продуктивной. Ещё и ещё усилие, ближе и ближе...
Ненавязчивое вдавливание и бурлящий момент оскалился внезапно и как-то надрывно. Боль назойливая такая и ненужная оскабливает поверхность отуманенного ума. Накипь некоторых слов позволяет ощутить ритмичное дыхание желания.
-Хочу. - Говорит Женщина.
-Жажду. - Говорит Мужчина.
-Дай мне испить снова... Напои меня нектаром желания... Войди в меня новыми проблесками чутья... Я не хочу возвращаться в явь. - Женская речь стирает условности любые, пробуждая в Мужчине трепет и страсть.
-Мы вместе будем пить это наслаждение... Я обещаю... - Отзывается Он, ощущая внутри себя мощный толчок к возбуждению, кровь моментально взрыхлила члены остывшего тела.
Оно, это непроизвольное дыхание, явившееся так бодро и резво, сливается в Минутку продуктивно, которая отдаляется от Мужчины и Женщины, желая сама насладиться их истёртым нетерпением.
Ноги...
Руки...
Грудь с грудью на влажном поте скользит туда, где...
Стоп...
А что там?
Неужто на завывающем сюжете события там - рай?
О, нет - нет!
Там ад.
И именно сей ад так вдохновенно и вожделенно напитывает душу плоти, которая не стирается ни одним временем, но вожделеет напрягающей продуктивностью Минутки постоянно.
"Всё, больше мне тут нечего делать..." - Подумала Минутка, вильнула ароматно и промутила итоги своего торопливого шага, удалившись в лоно бездонного и кипучего океана, в котором она и будет стягивать на себя размеры человеческой любви плоть на плоть.
Вот и вырвалась Минутка из дыхания моего ума. И снова стала словом. И слово ушло от меня в начало. И начало сошло туда, где было Нечто. Всё прочее уже в тебе.