Аннотация: Насколько хрупка человеческая цивилизация? Много ли нужно усилий, чтобы её уничтожить? А может мы словно стая светляков, которую шутя разметает проходящий рядом поезд?..
Дверь, скрепя ржавчиной, закрылась, и машина тронулась с места, выезжая с внутреннего двора на дорогу. В зеркалах заднего вида промелькнули языки пламени. Дом горел. Лиза беззвучно плакала. Её тусклый, неподвижный взгляд застыл на лобовом стекле. Ей всё стало безразлично. Прошлое, настоящее, будущее..., хотя нет больше никакого будущего. Всё, что у них осталось, - это старый джип, не украденный лишь из-за своего сходства с обгоревшими остовами различной техники, теснящимися вдоль дороги, да небольшой запас воды, примерно, на неделю.
Ночь. Было светло. В северном полушарии по ночам почти так же светло, как днём. Я старался вести ровно, но дорога не знала ремонта уже лет десять. Джип бросало из стороны в сторону, скрипели сидения, из-под капота доносился стук разбитого двигателя. В салоне стоял удушливый запах дыма. Дыма сгоревшего дома, дыма сгоревшей жизни, дыма погибших детей.
Дорога вышла к автостраде, испещренной выбоинами и трещинами, оставшимися от недавних столкновений войск гражданской обороны и местных фанатиков. Вокруг импровизированных баррикад из обугленных шин валялись трупы. Некому было их убирать, да и незачем.
Я прибавил газу, - мы проезжали относительно ровный участок дороги. По обочинам замелькали дома, магазины и деревья, то, что от них осталось. Всё было контрастно чёрным, обугленным, мёртвым. Считается, что этому городу повезло: в регионах с более сильными экстремистскими движениями доходило до открытой войны. Впрочем, конец был тем же, разве что наступал он не так быстро. Сегодня ночью ещё один дом пополнил ряды сгоревших руин, ещё один остров жизни навсегда погрузился в мутный океан серых пепелищ. Кажется, я только сейчас начал осознавать, что произошло. Обожженное тело наполнялось болью, а в мыслях всё чаще мелькали картины воспоминаний...
Когда я вернулся со смены, было уже поздно. Солнце почти зашло, и с противоположной стороны, и в небе, постепенно, проступали они. Дыма, кажется, не было, а огни пожара я заметил лишь с улицы, так было светло. Помню, как бежал к рухнувшему входу, как голыми руками пытался разобрать объятый пламенем завал, потом резкий толчок свалил меня с ног. Чьи-то руки поволокли меня прочь от огня. В ярости я вскочил, замахнулся, быстро оборачиваясь. Передо мной стояла Лиза. Одежда, - то, что от неё осталось, - курилась дымом. Волосы обуглились и сплавились в неподвижный чёрный ком. Везде, где ткань не прикрывала тело, краснели ожоги. Я хотел было оттолкнуть её, броситься в дом, - может их ещё можно спасти, - но взгляд Лизы меня на миг остановил. Она видела. Видела, как они умирают, слышала их крики, бросалась в огонь раз за разом, пытаясь пробиться сквозь завал, но пламя откидывало её назад. В тот миг я понял, что если пойду сейчас в огонь, Лиза последует за мной. Медленно и спокойно, словно в тёплую воду...
Наша машина была единственной на дороге, впрочем, ночью она никого бы не интересовала. Я не знал, куда ехать, да это было и не важно. Впереди показалась застава гражданской обороны - последний оплот власти в городе. Я закрыл глаза, продолжая давить на педаль, отсчитывая секунды. Огонь откроют издалека и без предупреждения, чтобы не подпустить к заставе потенциальных террористов.
5..4..3..2.. раздался грохот сминаемого металла. Шлагбаум разломило пополам и отбросило на обочину. Джип подскочил на лежачем полицейском и помчался дальше, теряя ржавые элементы корпуса. В зеркале заднего вида я заметил, что застава разграблена и сожжена.
Лиза не реагировала на происходящее вокруг. Не видящими глазами она смотрела вперёд. Видимо, она навсегда осталась там, под завалом сгоревшего дома.
...то было время относительного спокойствия. Ещё не утихли костры политических распрей в Европе и конфликтов на ближнем востоке. Мир находился в напряжении, и угроза войны, казалось, витает в воздухе, но всё же то было время относительного мира.
Спустя столько лет я всё ещё отчётливо помню тот день. День "Восхождения", как его потом назовут фанатики. Тем вечером я задержался в университете и возвращался домой уже затемно, как вдруг заметил в небе, рядом с Большой Медведицей, новую звезду. Она была такой яркой, что изменился весь рисунок созвездия. Тогда я занимался астрофизикой и хорошо себе представлял, как и почему вспыхивают на небе звёзды. Помню, я обрадовался, - увидеть сверхновую своими глазами было большой редкостью. Однако радость сменилась тревогой, когда ещё две белые точки возникли в разных частях ночного неба. Стать свидетелем появления сразу нескольких сверхновых в одном полушарии, да ещё и схожей звёздной величины, просто невозможно. Помню, как я вскользь подумал, глядя на ночное небо - "теперь мир изменится". Эх, знал бы я тогда...
На сотом километре от города двигатель машины заглох. Некоторое время я просто сидел в салоне, глядя на пустую дорогу перед собой.
Время приближалось к полудню. Солнечный свет, льющийся с затянутого густыми облаками неба, рассекали толстые ветви сухостоя, тянущегося по обе стороны от дроги. Лес напоминало кладбище, только вместо могил здесь стояли деревья, - то, что от них осталось. Как ни странно, но не свет новых "звёзд" уничтожил здесь жизнь, а люди, фанатики сжигали леса гектарами. Я уже не помню, как они это аргументировали, - что-то про очищение в огне. Были попытки их остановить, но в те времена правительствам было не до сохранения окружающей среды.
Открыв дверь, я вышел на дорогу. Пахло гарью. По старой привычке я внимательно осмотрелся, держа ладонь на кобуре украденного давным-давно пистолета, затем обошёл машину и открыл капот. В лицо хлынул горячий пар. Остро запахло перегретым железом, пластиком и машинным маслом. Продолжая действовать "на автомате", я хотел было пойти к багажнику, за инструментами, но тут увидел стоящую рядом Лизу. Она поседела. Волосы стали цвета пепла, устилавшего землю за её спиной. Некогда очень красивое лицо, с тонкими и нежными чертами, осунулось и потемнело, глаза ввалились, стали бесцветными и равнодушными. Наверное, я выглядел ещё хуже. Лиза подала мне набор инструментов и весь запас воды, какой был в машине.
С ремонтом я провозился большую часть дня. Когда мы снова тронулись в путь, кажется, наступил вечер, - трудно сказать: затянутое облаками небо здесь всегда одинаково светлое.
Появление нескольких новых звёзд на ночном небе серверного полушария вначале не привлекло особого внимания. Об этом говорили. По многочисленным телеканалам выступали учёные, рассуждая о физических причинах необычного явления. Появилось несколько политических партий и музыкальных групп с названиями типа "Новая Звезда" и так далее. В то время людей больше занимали текущие проблемы в политике и экономике. Слишком нестабильным был мир, слишком тяжело стало в нем жить и для праздных размышлений времени не осталось.
Но постепенно всё изменилось. Я смутно помню, что как это началось, - слишком был занят в университете, но однажды включив телевизор, я увидел толпу людей, выкрикивающих пророчества о конце света, "всепоглощающем пламени небес" и так далее. К тому времени рисунок созвездий в северном полушарии изменился до неузнаваемости, - небо стало чужим. Новые "звёзды" были видны даже в городах. Учёных засыпали вопросами: что происходит, почему только в северном полушарии, чего ждать в будущем, и, конечно, самый популярный вопрос: "это инопланетяне?". В день я раз по сто отвечал на все эти вопросы, но правда была в том, что ни у кого из нас ответов не было. Происходящее выходило далеко за грань нашего понимания Вселенной, - понимания, которое, как нам казалось, достаточно полно.
В крупных городах начались забастовки и митинги. Люди в отчаянье скупали продукты, одежду, предметы первой необходимости, - всё, чтобы подготовиться к грядущему апокалипсису. Экономика, и без того балансировавшая на грани глобального кризиса, пошла в разнос. Стала нарушаться работа социальных и коммунальных служб. От страха, раскрученного псевдорелигиозной пропагандой, люди сходили с ума, впадали в истерию.
А "звёзды" тем временем продолжали появляться. Они образовали около сотни крупных островков в разных частях небесной сферы. Эти островки света с каждым днём увеличивались, обретая отдалённо знакомые очертания. В естественное их происхождение уже не верил никто, даже учёные, отчаянно ищущие подходящее астрономическое явление, постепенно признавали своё поражение.
Человеческая природа не терпит пустоты и неясности. Если наука не способна дать ответ, он будет найден его в другом месте. Помню, я даже удивился, как быстро люди вернулись к средневековью, как быстро они отринули всё, что создавали более тысячи лет, забыв, чего им это стоило.
Общество постепенно раскололось на религиозные группировки, секты и банды, каждая из которых была уверена, что лишь она знает, как приготовиться к грядущим переменам.
Не имея возможности сражаться с силой, что меняла сами небеса, люди принялись сражаться друг с другом. Из бессилия, из страха, из отчаянья.
Мы старались не останавливаться. Ехали и днём и ночью, заряжая аккумулятор на ходу, чуть сбавляя скорость. Изредка мимо проносились покрытые метровым слоем пепла посёлки, занесённые, будто снегом, частные дома, магазины и заправки. Всё было чёрно-серым. Казалось, что глаза просто утратили способность видеть другие цвета. Мир был как плохой рисунок карандашом, однообразный и унылый.
Я давно потерял счёт километрам. Когда у путешествия нет цели, время и расстояние не имеют значения. Ровный свет лился с затянутых грязными облаками небес. После того, как сожгли леса, здесь всегда так, и как прежде вряд ли уже будет.
Мы с Лизой вели по очереди. Когда я начинал терять сознание, она садилась на место водителя, потом мы менялись. Что бы ни случилось, мы не собирались останавливаться, пока живы.
Однажды мы оказались в глубокой долине. Дорога петляла меж высоких чёрных стволов, которые словно острые скалы высились над серым морем пепла и сажи. Наверное, раньше здесь росли величественные деревья, такие как пихты, ели и сосны, закрывающие своими кронами свет солнца. Но всё, что осталось от них - это обугленный, потрескавшийся сухостой и горы сажи. Странно, но в мёртвом, сожженном лесу, чувствуешь себя хуже, чем в мёртвом городе.
Колёса машины постоянно буксовали, и приходилось тратить много энергии, чтобы не застрять. Через некоторое время аккумулятор полностью разрядился и мы встали. Стараясь двигаться как можно тише, я вышел из машины и осмотрелся. Вокруг была абсолютная тишина. Ни шороха ветра, ни далёких шумов, - вообще ничего. Озираясь по сторонам, я напряжённо вслушивался в звон в ушах. Из-за отсутствия звуков, мир казался нереальным, призрачным.
-- ...десять лет. Это произошло за десять лет...
Я выхватил пистолет, обернулся на звук. Голос доносился откуда-то сбоку, не со стороны дороги.
--...пятьсот килопарсек. Между галактиками...
Лиза встала ко мне спиной, напряжённо всматриваясь в чёрную чащу мёртвого леса.
--...огни поезда, это просто огни давно прошедшего поезда...
Вдруг из темноты вышла серая фигура, покрытая пеплом настолько, что на фоне высившихся рядом барханов, она полностью слилась с окружающим миром. Заметив движение, я нацелил в ту сторону пистолет. Стрелок я был неважный, но с такого расстояния не промахнусь. Ещё одно движение, и я нажму курок. И, кажется, человек, закутанный в пепел, это понимал.
Странно, как быстро люди перешли от словесных перепалок к действию. Я тогда жил в столице и, не смотря на ситуацию в мире, продолжал работать в университете на кафедре астрофизики. Студентов было мало, как, впрочем, и преподавателей. Теперь я понимаю, что это было хорошо, так как однажды в полдень, в основном здании университета взорвалась бомба. Погибли все мои коллеги, - все, кого я лично знал. Меня спасла старая привычка - в полдень ходить за кофе на соседнюю улицу.
Придя в себя, я собрался и в тот же день покинул город. Я смутно помню, что в тот момент чувствовал, - наверное, желание оказаться в том здании вместе с остальными. Помню, как уже в поезде я услышал, что ещё два университета подверглись атаке террористов. Те избавлялись от конкурентов. Фанатикам не нужны были сомневающиеся в их вере, тем более способные её дискредитировать.
Сойдя в маленьком городке, где-то в глубинке, я попробовал начать там всё заново: организовать университет, возобновить свои исследования. Глупая была затея: в тех местах люди давно перестали ходить в школы, о какой науке может идти речь? После нескольких месяцев бесплодных и унизительных попыток что-то изменить я едва не потянулся к бутылке, но меня спасли.
Лиза была моим единственным студентом, - девушка лет двадцати, приехавшая в тот городок через месяц после меня. Я не спрашивал, откуда, но видимо, обстоятельства, заставившие её переехать были ещё печальней моих. Невысокого роста, маленькая и хрупкая, она не обладала ни особыми научными знаниями, ни какими-то отличительными способностями. Замкнутая в себе, часто печальная Лиза ничем не выделялась среди других, кого я пытался учить, за одним исключением. Она осталась. Когда от меня ушли всё: и студенты и преподаватели, когда меня открыто назвали безумцем, зря тратящим своё и чужое время, когда передо мной хлопнула дверь за последним человеком, которого я считал другом и коллегой, она осталась.
Я до конца жизни буду помнить, как тёмными вечерами, - тогда ещё по ночам было относительно темно - мы сидели в одном из классов старой школы, одни во всём здании. Я рассказывал ей всё, что знал. Наши уроки давно потеряли какую-то структуру. Я говорил об устройстве звёзд и атомных ядер. Рисовал спиральные галактики и столкновения частиц. Описывал структуру Вселенной и Стандартную Модель. А она слушала. Глядя в мои глаза, она, казалось, читает всё из моих мыслей, прежде чем я произносил вслух. В те минуты я видел, как сама Вселенная рождается в её глазах.
Мы не стали оформлять наши отношения - не видели в этом смысле. Бумаги давно обесценились до обычных слов. Я устроился на работу научным консультантом в одну из немногих сохранившихся фирм, Лиза стала медсестрой в местной больнице. В медицине она оказалась куда сильнее меня.
А мир тем временем неумолимо продолжал двигаться к пропасти. Не весь, конечно, но цепная реакция была запущена, и едва ли её хоть что-то могло остановить.
Машина снова ехала на полной скорости по припорошённой пеплом дороге. Долина с её "сугробами" осталась позади и аккумулятор, вернее, аккумуляторы постепенно подзаряжались от серого света неба.
Нашего пассажира мы усадили на заднее сиденье, связав ему руки и ноги. Видят звёзды, старые и новые, я бы пристрелил его там. Мне достаточно было вспомнить свой дом, вспомнить, что с ним стало, что стало со всей моей жизнью, и я бы легко нажал на курок, но Лиза меня остановила. Видимо человек шёл не один день, потому что, как только он встретил нас и остановился, то почти сразу упал в "сугроб", потеряв сознание. У него в рюкзаке нашёлся аккумулятор, толстая стопка исписанных расчётами бумаг, и старый ноутбук со стёршимися кнопками.
-- Всё закончится... всё это пройдёт. -- Послышалось сзади.
Я обернулся. Человек всё ещё находился без сознания, только губы медленно шевелились. Наверное, он умирал. Мы дали ему воды, - это всё, что у нас было. Лиза держала в руках пистолет, на всякий случай.
-- Словно огни поезда, идущего мимо поезда...
Через какое-то время я перестал обращать внимания на бессвязные слова и фразы. Лиза от усталости и истощения потеряла сознание, и пистолет взял я. А дорога всё не кончалась, ровной серой лентой она рассекала мертвый лес и уходила в тёмный мутный горизонт, и, казалось, так будет всегда.
Мы похоронили человека на небольшом холме, на выезде из леса. Все его вещи я положил вместе с ним в пепел. Человек, чьё имя так и осталось загадкой, сделал то, что не смогли сотни и тысячи до него. В то время, как мир наполняла истеричная ложь и пропаганда, он работал в своей маленькой обсерватории в горах, в сотнях километров отсюда. Результатом стало открытие, ради обнародования которого, он пешком спустился с занесённой пеплом горы, прошёл десятки вымерших деревень и посёлков, прошёл через мертвые, выжженные территории, некогда именовавшиеся тайгой, и погиб в паре километров от насёленного города. Наверное, он был так поглощён своей работой, что не заметил, во что превратился мир. В том городе, куда он направлялся, его ждало нечто похуже смерти. Фанатикам тут в мастерстве не откажешь. Наверное, ему повезло, - он умер, так и не узнав, что работа, которой он посвятил большую часть своей жизни, и ради которой погиб в этом лесу никому уже не нужна. Он опоздал.
Подул ветер. Первый признак того, что конец путешествия близок. Лиза всё чаще теряла сознание и за рулём, в основном, был я. Дорога очистилась от пепла, вместо деревьев теперь вокруг простирались бескрайние поля, - то, что от них осталось. Чёрная, за редким исключением, пустыня сажи.
Стало светлеть. Когда, через некоторое время показалось небо, я беззвучно выдохнул - так давно его не видел. Кажется, я даже попытался улыбнуться, но кожа на лице давно потеряла пластичность, став своего рода маской.
Вскоре дорога кончилась. Я от неожиданности резко нажал на тормоз, и машина застыла на краю скалистого обрыва. Далеко внизу шумело разбивающееся о камни море. Первые звуки, которые я услышал за долгое время.
Оставив дверь машины открытой, я помог Лизе выйти. Было холодно. Морской ветер проникал под одежду, скользя по изъеденному ожогами телу, словно ледяной металл ножа.
Лиза потерянным взглядом озиралась, пытаясь понять, где она, как вдруг облака над нами разошлись, и мы увидели ночное небо. Тысячи звёзд, столь ярких, что слепило глаза, сияли над нами. Они образовывали странные узоры в форме огромных птиц с распахнутыми крыльями, будто пикирующих с неба. Не удивительно, что фанатики так легко завладели умами людей, - вид бы величественный и устрашающий. Но вдруг одна из ярких звёзд на краю одного из созвездий, мигнув, исчезла. Затем вторая, в другом созвездии, затем ещё и ещё. Небо очищалось, "поезд прошёл", - как сказал тот странник. Скоро небо будет таким, как раньше, вот только мир под ним останется в руинах. Удивительно, как мало нам понадобилось, чтобы уничтожить себя, сколь слабы и разобщены мы оказались. Зря мы боялись инопланетян, нам следовало опасаться самих себя.