Человек - существо парадоксальное, неразрывно связанное с планетой, породившей его, и одновременно устремленное к безграничным просторам мироздания. Эта двойственность, его земная природа и космическое измерение, пронизывает всю историю человеческой мысли, находя отражение в мифологии, религии, искусстве и философии. Осмысление этой дихотомии шло сложным путем: от зооморфных образов мифологического моделирования архаичных культур, через зооантропоморфные представления, к антропным моделям, ставящим человека в центр упорядоченной Вселенной.
В архаичные системы мировосприятия, такие как шаманизм, земная природа человека ощущалась как часть единого природного целого. Мифопоэтическое мышление не проводило резкой грани между человеком и животным миром. Тотемизм постулировал происхождение рода от животного предка, а шаманские практики включали перевоплощения, путешествия души в облике зверя или птицы. Зооморфные образы божеств и духов доминировали, отражая глубинное чувство единства с природой, где человек - лишь один из элементов живого Космоса, подчиненного общему ритму жизни и смерти. Мир воспринимался через призму анимального кода, где животные выступали классификаторами социальных и космических явлений.
Постепенно, с развитием социальной организации, земледелия и усложнением мировоззрения, происходит сдвиг. Появляются зооантропоморфные фигуры - существа, сочетающие черты человека и зверя (египетские боги с головами животных, кентавры, сфинксы). Это переходный этап, свидетельствующий о растущем самосознании человека, его выделении из чисто природного контекста. Космогонические мифы начинают чаще описывать творение мира божествами, принимающими все более человеческий облик. Мифологическая традиция Египта, Месопотамии, Индии демонстрирует этот переход, где животные становятся атрибутами (ваханами) богов или их временными ипостасями, но центральное место занимают уже антропоморфные божества.
Вершиной этого процесса становится антропная модель в мифологии, искусстве, религии и мистике. В древнегреческой мифологии, несмотря на реликты зооморфизма (Зевс-бык, Афина-сова), олимпийские боги - это идеализированные люди, с человеческими страстями и мотивами. Космос все больше мыслится как антропоцентрический, созданный для человека или по его образу. Развивается идея параллелизма макрокосма и микрокосма: структура Вселенной (мировое дерево, мировая гора, трехчленная вертикальная структура) находит отражение в устройстве человеческого тела и социальной организации ("мир-община" как проекция мира-Космоса). Мифы о происхождении человека из элементов Космоса или, наоборот, Космоса из тела первочеловека (Пуруша в "Ригведе", Имир в "Эдде", Пань-гу в Китае) подчеркивают эту глубинную связь, единосущность человека и мироздания. Человек становится мерой всех вещей, а Космос - осмысленным, умопостигаемым, видимым и выражаемым в слове.
Эта антропоморфоцентричность находит отражение и в осмыслении самого Космоса. Из неразличимого, текучего состояния Хаоса (Нун, Бездна, Эреб), часто персонифицированного (Тиамат), рождается упорядоченная Вселенная. Этот космогенез мыслится как переход от тьмы к свету, от пустоты к заполненности, от аморфности к порядку. Космос противостоит Хаосу, он вторичен по отношению к нему, но несет в себе космическое начало - закон, управляющий Космосом (древнеиндийское ṛta, древнеегипетское maat, древнегреческое Δίκη и Лόγος, китайское Дао). Этот закон обеспечивает космическую целостность и гармонию, противостоя хаотической дезинтеграции. Эстетическая отмеченность Космоса, его красота, гармония и украшенность становятся важными темами, отраженными даже в этимологии слова κόσμος (связанного с косметикой). Гармония сфер Пифагора или прекраснейшая гармония Гераклита - это философское развитие мифопоэтической интуиции Космоса как блага.
Символический язык мифопоэтического мышления выражает эту двойственность человека и его связь с Космосом через универсальные образы. Мировое дерево или мировая гора соединяют Верхний мир (Небо), Средний мир (Земля) и Нижний мир (Подземное царство), символизируя axis mundi, по которому возможно восхождение духа или сошествие божества. Круг воплощает циклическую концепцию времени (мировой год, эон, юга), космическую целостность и вечность (др.-евр. 'оlаm). Крест, как пересечение вертикали и горизонтали, моделирует структуру Космоса, единство жизни и смерти, выбор пути. Лотос, рождающийся из изначального хаоса вод, символизирует творящее лоно, чистоту и духовное раскрытие. Лира Орфея способна гармонизировать природу, подчиняя ее божественному ритму Космоса.
Даже язык хранит следы этого мировосприятия. Разные языковые традиции по-своему осмысляют Космос: от идеи эстетически отмеченного порядка в греческом κόσμος до временного потока и вечности в древнееврейском 'оlаm или человеческого возраста/поколения в германском Welt/world (связанном с wer 'человек' и alt 'возраст'). Славянское мир (*mirъ) означает и Космос, и социальную организацию ("мир-община"), и договор (мира), подчеркивая изоморфизм космического и социального порядков.
Таким образом, путь осмысления человека как земного и космического существа - это путь эволюции мировоззрения. От растворения в природе и зооморфных идентификаций шаманизма человек приходит к осознанию своей уникальности, проецируя свой образ на Космос (антропоморфные божества, антропоцентрическая направленность Космоса). Мифопоэтическое сознание создает сложную модель мира, где макрокосм и микрокосм взаимосвязаны единым законом, а символы (мировое дерево, Круг, Крест) служат мостами между земным и небесным, временным и вечным. Человек осознает свою земную природу, но его дух, отраженный в мифах, ритуалах и символах, неустанно стремится постичь свое космическое предназначение, найти свое место в гармонии Вселенной, преодолеть хаотические тенденции внутри и вовне, обретая тем самым свой собственный, человеческий Космос.
Осознание земной природы человека и его космического измерения шло рука об руку с постижением фундаментального противостояния: Космос против Хаоса. В мифопоэтическом мышлении, Космос, как упорядоченная Вселенная, часто мыслится как вторичный по отношению к Хаосу. Хаос - это первозданный Океан, мировая бездна, Нун египтян или греческие Хаос и Эреб. Он вневременен, пассивно вечен, не знающий потока времени и временных циклов в нашем понимании. Если в нем и происходят "События", то они принадлежат иной реальности, сродни "времени сновидений" /dreamtime/ австралийских аборигенов.
Возникновение Космоса во времени - это акт творения, реализация воли к становлению, устремление к становлению бытия из небытия. Это переход от состояния неизвестности и неразличимости Хаоса к дифференцированности и организованности Космоса. Космогонические мифы разных культур ("Энума Элиш" Вавилона, египетские и китайские космогонии, "Теогония" Гесиода) описывают этот процесс как возникновение из Хаоса, как восполнение и прояснение свойств Хаоса: тьма преобразуется в свет, пустота - в заполненность, аморфность - в порядок, безвидность - в "видность", непрерывность - в дискретность. Космогонические фигуры, такие как шумерские Апсу и Тиамат или греческие Гея, Тартар и Эрос, выступают как элементы промежуточные между Хаосом и Космосом, либо как первые конструктивные силы, осуществляющие "креационистическую" деятельность. Иногда творение мыслится как спонтанное, как эволюция Космоса из некоего предначала, описываемого апофатически - "не сущее и не не сущее", как в знаменитом гимне творению из "Ригведы".
Однако сотворенный Космос не вечен в абсолютном смысле. Мифологическая традиция осознает его "временность".
Возникнув во времени, Космос подвержен снашиванию, срабатыванию космического начала и может прийти к своему концу. Идея гибели мира через катаклизм - вселенский потоп или вселенский пожар (экпиросис стоиков, упоминаемый уже Гераклитом как "вечно живой огонь") - присутствует во многих культурах. Эта мифологическая идея конца Космоса может принимать разные формы: от последовательности циклов творения/разрушения, как в эддическом "Прорицании вёльвы" или индийском видении Маркандеи ("Матсья Пурана") с его триадой созидателя, хранителя и разрушителя (Брахма, Вишну, Шива), до "окончательной" гибели мира в эсхатологических концепциях. Образ Страшного Суда, грядущего судии (индийский Калкин), характерный для библейской, древнеиранской, германской ("Муспилли") и христианской традиций, отражает эту идею финальной переоценки и воздаяния. Социальные концепции, особенно хилиастического характера, также часто несут на себе отпечаток этих эсхатологических ожиданий, находя выражение в жанре мистических откровений и пророчеств о конце мира.
Несмотря на угрозу возвращения к Хаосу, Космос обладает внутренней структурой и целостностью. Мифологические представления о Космосе рисуют его как сложное космическое устройство, функционирование которого обеспечивается взаимозависимостью элементов и подчинением общему принципу (закону). Классической является трехчленная вертикальная структура: Верхний мир (Небо), Средний мир (Земля) и Нижний мир (Подземное царство, Преисподняя). Эти уровни Космоса (часто сакрально отмеченное число уровней, например, семь или девять) населены соответствующими классами мифологических персонажей - от божественных персонажей в верхней космической зоне до хтонических животных в нижней космической зоне. Горизонтальная структура Космоса также важна: она включает центр Космоса ("пуп земли"), основные направления (страны света) и концентрические зоны, чья степень "космизированности" убывает по мере удаления от сакрального пространственного центра. Космос мыслится как вместилище жизни и, прежде всего, вместилище человека.
Именно антропоцентрическая направленность Космоса становится все более явной по мере эволюции мифологического сознания. Идея изоморфности макрокосма и микрокосма пронизывает многие культурные традиции. Космос воспринимается не только как арена человеческой жизни, но и как образец человека (Платон в "Тимее"), идеальное общественное устройство. Человек, в свою очередь, единосущен Космосу, подобен Космосу. Эта аналогия человека и Космоса порождает представление об одушевленности Космоса, о нем как о живом, разумном существе, вместилище космического ума, космической души и космического тела. Схема Бог - Космос - человек становится основой многих религиозно-философских систем. Человеческий Космос - это не только физическое тело, но и весь объем его духовных возможностей. Космос становится моделью человека, а человек - образом Космоса.
Этот антропологический характер Космоса делает его воспринимаемым, различимым, членимым, организованным и умопостигаемым, в противоположность безвидному и невидимому Хаосу. Космос обретает выражаемость в слове. Переход от мифопоэтических концепций к ранней натурфилософии и философской космологии можно рассматривать как попытку выразить эту умопостигаемость на новом, более абстрактном языке. Ионийские натурфилософы, а затем Платон и Аристотель, ищут объяснение движения и структуры мироздания, используя язык метаописаний Космоса, оперируя такими основоположными противопоставлениями, как единое - многое, общее - частное, сущее - не сущее, беспредельное - предел. Космология становится ветвью метафизики, стремящейся постичь универсальную форму организации Вселенной.
Однако даже в философской космологии сохраняется мифопоэтическая идея эстетической отмеченности Космоса, его красоты и гармонии. Платоновский Демиург создает тело Космоса по вечному образцу, стремясь к идеальному Космосу. Идея гармонии сфер Пифагора и гераклитовское утверждение о прекраснейшей гармонии Вселенной продолжают линию общей положительно-приемлющей оценки Космоса как блага, заложенную еще в архаичных мифах творения (например, рефрен "и увидел Бог, что это хорошо" в книге "Бытия").
С развитием науки появляются современные космогонические концепции и астрофизические концепции. Они оперируют иными методами и языком, но порой в них можно увидеть отголоски древних мифопоэтических идей. Концепция расширяющегося Космоса, самоустрояющегося Космоса, борьба энтропии и эктропии (логоса) перекликаются с мифопоэтической идеей "возгонки" Хаоса до Космоса и вечной борьбы упорядочивающего и деструктивного начал. Современные концепции теории информации, оперирующие понятиями порядка и хаоса, сложности и предсказуемости, также могут быть осмыслены в контексте этого вечного диалога.
Таким образом, человек, будучи существом земным, укорененным в материальном мире, постоянно ощущает свою причастность к Космосу. От зооморфных образов и тотемизма, через антропоморфизацию божественного и параллелизм макрокосма и микрокосма, к философским и научным моделям Вселенной - таков путь осмысления этой двойственной природы. Мифопоэтическое мышление создало богатейший язык символов и образов (Мировое дерево, Круг, Лестница, Крест), позволяющий человеку ориентироваться в мироздании, ощущать его целостность, гармонию и сакральность, и, в конечном счете, строить свой собственный человеческий Космос как вместилище духовных поисков и свершений на фоне безграничности и вечности.
Центральную роль в поддержании связи человека с Космосом и утверждении его земной природы в рамках упорядоченной Вселенной играл ритуал. Мифопоэтическое сознание, пронизанное глобальным детерминизмом, видело в ритуале не просто символическое действие, а операционный инструмент для взаимодействия с мирозданием. Основной годовой ритуал, часто приуроченный к ключевым точкам годового цикла (солнцестояниям, равноденствиям), представлял собой космологическую драму, в которой воспроизводился акт творения, победа Космоса над Хаосом. В такие порубежные кризисные ситуации, когда старый статус мира исчерпывался и возникала угроза хаотической дезинтеграции, ритуал позволял символически вернуться "в начало", ко времени творения, черпая силы из первоисточника.
Праздник как ритуальное время отличался от профанического уровня жизни. В нем могли происходить перевернутые отношения, переоценка ценностей, временная "хаотизация" (карнавальные элементы), чтобы затем с новой силой утвердить норму - космический порядок. "Пуп земли", сакральный пространственный центр (будь то алтарь, храм, мировая гора или мировое дерево), становился ареной этого действа. Словесная часть ритуала, как, например, ведийские брахмодья (диалоги-загадки на космогонические темы), служила не только комментарием, но и активным элементом воссоздания и подтверждения космического устройства. Через ритуал человек ощущал свою причастность к Космосу, восстанавливал нарушенную гармонию, подтверждал тождество и одно-однозначную связанность макрокосма и микрокосма. Сакральные объекты, используемые в ритуале, считались изоморфны и изофункциональны космическим прототипам.
Идея изоморфности макрокосма и микрокосма находила конкретное воплощение в представлении о человеческом теле и социуме как отражениях Вселенной. Мифопоэтические тексты полны отождествлений космического и человеческого: плоть - земля, кровь - вода, дыхание - ветер, глаза - солнце, кости - камни, волосы - растения. Эта космологическая схема ложилась в основу заговоров, где воздействие на часть тела связывалось с воздействием на соответствующий элемент мироздания. Точно так же социальная организация - от структуры поселения до иерархии классов (варны в Индии) и брачных классов - мыслилась как проекция космического порядка. "Мир-община" строился по образу мира-Космоса, а договор (мира) между людьми отражал единый закон (принцип), правящий Вселенной. Человек мифопоэтического сознания воспринимал человеческую нравственность не как нечто отдельное, а как часть всеобщего космического закона (ṛta, maat, Δίκη), нарушение которого было грехом против Космоса.
Познание мира в мифопоэтическую эпоху также неразрывно связано с космическим измерением. Само различение добра и зла, истины и лжи, сущего и не сущего часто представлялось как часть космогонического процесса - установления порядка, артикулирования мира. Дерево познания добра и зла из Книги Бытия - яркий мифопоэтический образ этого процесса. Акт познания здесь - это не просто интеллектуальное усилие, а выбор пути, сопряженный с риском, обретением вины, но и с возможностью нового рождения на более высоком уровне сознания. Искуситель змей, часто ассоциирующийся с нижним миром и корнями мирового дерева, символизирует хаотические тенденции, соблазн остаться в состоянии неразличаемой до-космической целостности. Познание, таким образом, становится частью космической драмы, борьбы за упорядоченную Вселенную внутри самого человека. Логос греческой философии, как мировой разум и слово, упорядочивающее мир, наследует этой мифопоэтической интуиции связи познания и космоса.
Мифология и изобразительное искусство были неразрывно связаны в выражении этих идей. Искусство не просто иллюстрировало мифологические сюжеты, но и само становилось инструментом мифопоэтического моделирования. Памятники изобразительного искусства - от наскальной живописи верхнего палеолита до сложных композиций древних цивилизаций - воплощали модель мира, структуру Космоса. Образ мирового дерева с его трехчленным делением и характерным распределением животных по космическим зонам стал универсальной схемой для организации пространства в живописи, скульптуре, орнаменте. Квадрат и Круг использовались для моделирования земли и неба, статической целостности и циклического времени. Антропоморфные божества и культурные герои изображались в канонических позах и сценах, воспроизводящих ключевые мифологические мотивы. Искусство выполняло теургическую функцию, участвуя в поддержании космического порядка, а в некоторых традициях мыслилось как мифостроительная деятельность, способная созидать миф и открывать доступ к высшим сакральным ценностям.
Даже переход к историческому сознанию не означал полного разрыва с мифопоэтической моделью мира. Раннеисторические описания часто сохраняли космологические схемы как каркас повествования. Генеалогические схемы, восходящие к первопредку или культурному герою, продолжали космогоническую цепь порождений. Циклическая концепция времени (юга, мировые века) влияла на понимание исторического процесса как череды подъемов и упадков. Основание города осмыслялось по аналогии с актом творения, а войны - как земное отражение космических конфликтов. Хотя история стремилась к десакрализации и поиску естественных причин (закон причинности), она долгое время несла на себе отпечаток мифопоэтического наследия, видя в событиях проявление мирового закона, судьбы или божественной воли.
В конечном счете, осмысление человеком себя как земного и космического существа - это непрерывный диалог. Земная природа дает ему точку опоры, материал для жизни и познания. Космическое измерение - открывает горизонты смысла, связывает с вечностью и безграничностью, побуждает к поиску гармонии и порядка. Мифопоэтическое сознание создало первый универсальный язык для этого диалога, язык символов, ритуалов и мифов, который, трансформируясь, продолжает звучать в религии, философии, искусстве и даже в глубинах человеческой психики, напоминая о неразрывной связи человека с Космосом, частью которого он является. Путь от зооморфных образов к самосознанию - это путь обретения человеком своего места в мироздании, путь постижения Космоса внутри себя.
Осознание своей двойственной природы - земной и космической - побуждало человека мифопоэтической эпохи не просто к созерцанию, но к активному построению целостной картины мироздания. Эта картина, которую можно назвать Мифопоэтической Моделью мира, была не статичным описанием, а операционной системой, инструментом для понимания, классификации и взаимодействия со Вселенной. Она пронизывала все сферы жизни - от космологических представлений и ритуала до социальной организации, искусства и языка.
Ключевыми характеристиками этой Модели мира были ее системность и глобальный детерминизм. Мир воспринимался как упорядоченная Вселенная, единое целое, где все элементы взаимосвязаны по единому закону (принципу). Этот принцип пронизывал все уровни бытия, утверждая фундаментальное тождество, связанность и зависимость макрокосма и микрокосма. Космос и человек, природное и социальное, божественное и человеческое виделись как отражения друг друга, подчиненные одним и тем же ритмам и структурам.
Для описания и структурирования этой организованной Вселенной мифопоэтическое сознание выработало сложную систему кодов и классификаторов. Основой служила система основных семантических противопоставлений - бинарных оппозиций, таких как верх - низ, небо - земля, земля - нижний мир, правый - левый, восток - запад, день - ночь, жизнь - смерть, мужской - женский, сакральное - профаническое, свой - чужой, видимый - невидимый. Эти оппозиции формировали космологический код, своего рода "сетку", набрасываемую на неорганизованный Хаос, позволяющую его осмыслить и космизировать.
Помимо абстрактных оппозиций, использовались конкретные классификаторы: зооморфный код (где животные символизировали стихии, стороны света, социальные группы, напр., лиса, осел, муравей, овца), растительный код (Мировое дерево, лотос, Дерево познания, осина, омела), кулинарно-пищевой код (различение сакральной и профанической пищи, напр., еда, опьяняющий напиток), металлический код (соотнесение металлов с планетами, богами, веками мира), цветовой код и другие. Эти коды позволяли проводить аналогии, устанавливать изоморфные и изофункциональные связи между различными сферами мироздания, создавая "единые пучки" классификаторов.
Универсальные символы служили узловыми точками этой Модели мира, интегрируя различные ее аспекты. Мировое дерево и Мировая гора воплощали вертикальную ось мира (axis mundi), соединяя три космические зоны и служа моделью как Космоса, так и социума, и даже человека. Они структурировали не только пространство, но и время (прошлое-настоящее-будущее), иерархию богов и социальных групп. Круг символизировал циклическое время, космическую целостность, единство, а Квадрат - статическую целостность, землю, порядок. Крест, соединяя вертикаль и горизонталь, становился символом центра мира, единства противоположностей, выбора пути. Лестница выступала как динамический аналог Мирового дерева, символизируя восхождение духа, коммуникацию между мирами. Лотос воплощал идею спонтанного творения из первозданных вод Хаоса, чистоту и духовное просветление. Лира - инструмент, способный гармонизировать природу, подчиняя ее космическому закону.
Язык, и особенно имена, играли в этой модели особую роль. Мифологическое сознание постулировало тождество имени и сущности ("nomina sunt realia"). Имя собственное воспринималось не просто как ярлык, а как концентрация жизненной силы, отражение внутренней формы носителя. Называние (наречение) было равнозначно акту творения или установления контроля. Отсюда - практика табуирования священных имен, использование эпитетов и "подменных" имен, вера в магическую силу повторения имени (в молитвах, гимнах, заговорах). Заговоры как тексты формульного характера являлись ярким примером операционного использования Модели мира: через словесное манипулирование космологическими образами и отождествлениями (болезнь - демон, часть тела - элемент космоса) человек стремился вызвать желаемое состояние, восстановить нарушенный порядок.
Мифопоэтическая модель мира была не просто умозрительной конструкцией, но руководством к действию. Ритуал, магия, практика гаданий, народная медицина, социальные институции, нормы поведения - все это опиралось на данную модель, стремясь воспроизвести космический порядок в земной жизни. Даже историческое сознание, приходя на смену мифопоэтическому, долгое время сохраняло его структуры и схемы, пытаясь вписать новые события в рамки космологической драмы.
Хотя современный человек мыслит в иных категориях, наследие мифопоэтической модели мира продолжает жить в глубинных структурах языка, в архетипах коллективного бессознательного, в символике искусства и религии, в фольклоре. Оно напоминает о фундаментальной потребности человека осмыслить свое место во Вселенной, найти гармонию между своей земной природой и космическим призванием, между конечным существованием и устремленностью к вечности. Мифопоэтическая модель мира была первой великой попыткой человечества построить этот мост между землей и небом, Хаосом и Космосом, человеком и мирозданием.
Построенная мифопоэтическим сознанием модель мира была не только всеобъемлющей, но и динамичной. Она не была застывшей догмой, а служила гибким инструментом для осмысления реальности, адаптации к изменениям и даже для мифотворчества - порождения новых смыслов и сюжетов в рамках существующей культурной традиции. Однако по мере усложнения социальных институций, развития технологий (особенно металлургии, принесшей новые металлы и новую власть над природой) и накопления знаний, эта модель стала испытывать напряжение. Начался долгий и сложный процесс эмансипации от мифологии, переход к новым формам мировоззрения.
Этот переход не был одномоментным разрывом. Мифологизированная раннефилософская традиция стала мостом между старым и новым. Ионийские натурфилософы (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен), ища первоначало (архэ) не в божественных деяниях, а в естественных стихиях (вода, апейрон, воздух), по сути, продолжали космогонический поиск, но уже на ином, более абстрактном уровне. Они пытались объяснить движение и структуру Космоса, опираясь на наблюдение и аналогии, хотя их мышление все еще сохраняло черты мифопоэтического (например, идея одушевленности Космоса). Гераклит с его Логосом как универсальным законом, управляющим Космосом, и "вечно живым огнем", проходящим циклы экпиросиса, стоит на границе мифа и философской космологии. Пифагорейцы с их учением о гармонии сфер и роли числа в устройстве Вселенной развивали мифопоэтические представления о красоте и порядке Космоса в рамках сакрализованной математики.
Платон в своих диалогах, особенно в "Тимее", совершает грандиозный синтез мифологической диалектики Космоса и философского умозрения. Его Демиург, создающий тело Космоса по вечному образцу (первообраза), его учение об идеальном Космосе и аналогии человека и Космоса ("Космос как образец человека"), где микрокосм отражает макрокосм, - все это глубоко укоренено в мифопоэтической почве. Космос мыслится им как живое, разумное существо, вместилище космической души и космического ума. Схема Бог - Космос - Человек здесь обретает философскую стройность. Платон актуализирует мифопоэтическую идею "возгонки" Хаоса до Космоса, представляя творение как упорядочивание предсуществующей материи по идеальным эйдосам.
Даже после эмансипации от мифологии, когда космология стала ветвью метафизики, а затем и полем собственно научных задач, элементы мифопоэтических концепций продолжали жить. Мистические варианты познания (гностицизм, неоплатонизм, суфизм, каббала) напрямую апеллировали к космологической проблематике, используя язык символов и архетипов для описания восхождения духа и устремления к вечности. Алхимические опыты, направленные на трансмутацию металлов, были пронизаны мифопоэтическим символизмом, видя в превращении вещества отражение макрокосмических процессов и путь к духовному освобождению. Религиозные системы, такие как христианство, вбирали и перерабатывали древние мифологемы (например, Древо познания и Древо жизни, образы потопа и Страшного Суда), встраивая их в свою эсхатологическую схему и учение об искуплении.
Искусство, даже секуляризованное, продолжало черпать из мифопоэтического фонда. Художники Возрождения обращались к античной мифологии, находя в ней универсальные образцы для выражения человеческих страстей и идей. Позднее, романтизм вновь обратился к фольклору, мистике и архаичным пластам сознания, ища в них источник вдохновения и подлинности. Символика цвета, формы, животных и растений, унаследованная от мифопоэтической эпохи, продолжала функционировать как символ в художественных конструкциях, пусть и в трансформированном или даже вырожденном виде (бытовой орнамент).
Наука, стремясь к объективности и демифологизации, тем не менее, не могла полностью избежать влияния глубинных структур мышления. Сама идея закона природы, поиска универсальной формы организации, идея эволюции от простого к сложному, от хаоса к порядку - несут в себе отдаленные отголоски мифопоэтических интуиций. Современные астрофизические концепции рождения и гибели звезд и галактик, теория Большого Взрыва как своеобразный космогонический миф науки, поиски единой теории поля - все это свидетельствует о неослабевающем стремлении человека понять структуру мироздания, свое место в нем, найти единый принцип, объясняющий космическую целостность.
Психоаналитическое описание, особенно юнгианское учение об архетипах и сфере бессознательного, напрямую указывает на сохранение древних мифопоэтических структур в глубинах человеческой психики.
Таким образом, человек как земное и космическое существо - это тема, не исчерпываемая какой-либо одной эпохой или формой мировоззрения. Мифопоэтическая модель мира была первой великой попыткой осмыслить эту двойственность, создав язык символов и ритуалов, связывающих человека с Космосом. Мифологизированная раннефилософская традиция начала переводить этот язык на уровень абстрактных понятий. Религия, мистика и искусство продолжали разрабатывать и трансформировать мифопоэтическое наследие. Даже наука, стремясь к объективному знанию, неявно опирается на фундаментальные интуиции о порядке, законе и эволюции, заложенные в глубокой древности.
Поиск ответа на вопрос о месте человека во Вселенной, о соотношении его земной природы и космических устремлений, о смысле существования перед лицом безграничности и вечности - продолжается. Это вечная коллизия жизни и познания, выраженная еще в мифе о Древе познания. Человек остается существом, стоящим на перекрестке между землей и небом, конечным и бесконечным, Хаосом и Космосом, постоянно строящим и перестраивающим свой человеческий Космос - объем духовных возможностей - в попытке постичь тайны мироздания и свое собственное предназначение.
Итак, осмысление человеком себя как существа земного и космического представляет собой не завершенную главу истории, а продолжающийся, многомерный процесс. Древняя мифопоэтическая модель мира, с ее сложной системой кодов, символов и ритуалов, была первой великой попыткой охватить эту двойственность, вписать человека в упорядоченную Вселенную, защитив его от хаотической дезинтеграции и наделив его существование смыслом через причастность сакральному. Эта модель обеспечивала космическую целостность, где мера, справедливость и воздаяние были не просто социальными нормами, а отражением единого закона, управляющего Космосом.
Хотя эпоха доминирования мифопоэтического мышления сменилась философской рефлексией, религиозными откровениями и, наконец, научной картиной мира, фундаментальная потребность человека в космической связи и поиске смысла никуда не исчезла. Мифопоэтические структуры продолжают жить, часто в неузнаваемых или вырожденных видах, в самых разных сферах современной культуры. Политические идеологии выстраивают свои "исторические" мифы о происхождении и предназначении нации, используя архетипические схемы борьбы со злом (Хаосом) и построения идеального порядка (Космоса).
Глобальная культура потребления создает свои квази-мифы о счастье и успехе, предлагая артефакты как своего рода современные талисманы и амулеты. Даже научные нарративы, описывающие возникновение Космоса во времени или эволюцию жизни, могут приобретать черты грандиозных космогонических мифов, отвечающих на вечные вопросы о происхождении и судьбе.
Современное экологическое сознание, призывающее к бережному отношению к планете, зачастую апеллирует к образу Земли как единого, живого организма, своего рода современной Геи или Матери Земли, чье хрупкое равновесие человек рискует нарушить, вызвав тем самым катаклизм. В этом слышны отголоски древнего понимания изоморфности макрокосма и микрокосма и ответственности человека за поддержание космического порядка. Увлечение астрологией, эзотерическими практиками или даже сциентистскими формами мифологии (например, вера во всемогущество технологий или контакты с внеземными цивилизациями) - все это также свидетельствует о неугасающей тяге человека ощутить свою связь с безграничностью мироздания, найти в нем свое место, постичь скрытые законы, управляющие его судьбой.
Однако современное переживание Космоса часто окрашено тревогой и осознанием его амбивалентности. Если мифопоэтическое сознание видело в Космосе прежде всего благо, гармонию и красоту, а Хаос локализовало на периферии или в Нижнем мире, то научная картина Вселенной подчеркивает ее необъятность, холодную безграничность, равнодушие к человеческой судьбе. Угроза энтропии, идея тепловой смерти Вселенной или возможность случайных космических катастроф возвращают нас к древнему страху перед Хаосом, но уже без утешения сакрализованного мира и божественного покровительства. Космос науки может казаться лишенным теплоты и участия, и человеческий Космос, объем духовных возможностей, оказывается перед лицом молчаливой бездны.
Именно здесь человеческое сознание, самосознание выступает как уникальный мост. Оно позволяет человеку, укорененному в своей земной природе, постигать законы материального мира и одновременно выходить за его пределы - в сферу абстрактного мышления, искусства, религии, философии. Сознание конструирует модели мира - будь то мифологические или научные - в вечной попытке придать смысл своему существованию. Оно способно переживать красоту Космоса даже в его математических формулах, находить гармонию в структурах мироздания, испытывать трепет перед тайной бытия, продолжая тем самым мифопоэтический поиск эстетической отмеченности и умопостигаемости Вселенной.
Путь человека как земного и космического существа - это не столько движение от мифа к полному рационализму, сколько постоянный диалог, смена языков описания, переосмысление вечных вопросов. От зооморфных образов и шаманских путешествий, через антропоморфных богов и философские системы, к современным научным теориям и экзистенциальным поискам - человек неустанно стремится понять свое место в упорядоченной (или лишь кажущейся таковой) Вселенной. Он ищет идеальный Космос, будь то рай мифологии, гармония сфер Пифагора, град Божий или идеальное общественное устройство. Этот поиск - суть его человеческой драмы и его космического предназначения, вечное стремление соединить прах земной с дыханием вечности, хаос внутреннего мира с гармонией мироздания.