- Хочу дать тебе один совет, эсэсовец, - сплюнув кровь из разбитой губы, сказал Феликс. - Не устраивай сцен, жизнь - не театр. Если хочешь стрелять, стреляй, а не болтай.
- Да? - усмехнулся Кирилл. - Хорошо, я так и поступлю. - Он поднял пистолет, и упер ствол Феликсу в лоб.
- Не делай этого, - раздался за спиной Кирилла голос Хелен. - Положи пистолет, я буду стрелять.
Кирилл повернул голову, и увидел, что Хелен стоит, держа обеими руками тяжелый армейский пистолет. Ствол смотрел точно ему между глаз.
- Надо было тебя тоже связать, - сказал Кирилл.
- Надо было, но ты этого не сделал. Ты хороший, Кирилл, я не хочу тебя убивать, - мягко, точно увещевая маленького ребенка, сказала Хелен. - Я не позволю тебе убить Феликса. Он, хоть и сволочь, но не заслужил смерть. Кроме того, наша цель важнее мелочной мести.
Кирилл не успел ответить. В оконном стекле появилась дырочка, и откуда-то снаружи донесся хлопок. Сработал рефлекс, и Кирилл оказался на полу быстрее, чем успел подумать: "Снайпер!" Падая, он ждал, что Хелен выпустит в него пулю, но ее пистолет так и не выстрелил.
***
Выбравшись из сугроба, Кирилл огляделся, и стал думать, что делать дальше. Можно было подать сигнал бедствия, благо, в импланте имелся спутниковый навигатор с такой функцией. Но это означало провал. Тот же результат будет, если Кирилл попытается определить, где находится. Тем самым он четко и недвусмысленно просигналит всем заинтересованным лицам: "я здесь!". Было еще одно соображение - просьбу о помощи могли и проигнорировать. Кирилл больше не был членом сообщества хай-теков. В любом случае, время обращаться за помощью еще не пришло. Он жив и здоров, тепло одет. У него нет ни воды, ни еды, и это минус, но вокруг снег, значит, смерть от жажды ему точно не грозит. А еда... Несколько дней без еды можно протянуть. Значит, первоочередная задача - отойти подальше от железной дороги, чтобы не попасть в поле зрения патрульных беспилотников. Выбрав в качестве ориентира черневший вдали лес, Кирилл заспешил туда. Несмотря на все его усилия, продвигался он медленно. Ему приходилось буквально пробивать себе путь через глубокий снег. Дул холодный ветер, взвихряя поземку. Несмотря на хай-тек снаряжение, холод пробирал Кирилла до костей.
До леса было около трех километров. Кирилл шел это расстояние почти два часа, и здорово умаялся. Добравшись, наконец, до опушки, Кирилл чуть углубился в лес, где не было ветра, и сел в сугроб под сосной, передохнуть. По пути к лесу, он попытался хотя бы приблизительно определить, где находится. Зная точно время пути, и скорость поезда, нетрудно было рассчитать пройденное поездом расстояние. Оставалось наложить его на карту, имевшуюся в памяти импланта. Конечно, такой расчет не мог указать точного местонахождения Кирилла, но давал хоть какую-то отправную точку. Отметив на карте отрезок длиной километров в сто, Кирилл приуныл: никаких поселений в округе отмечено не было. Были заброшенные еще во время Чумы города и поселки, один довольно крупный, где когда-то жило больше ста тысяч человек. Жизнь после Чумы сосредоточилась вокруг технополисов, большая часть страны оказалась заброшенной. Были целые районы, некоторые в десятки и даже сотни тысяч квадратных километров, где не было дорог, и никто не жил. В одном из таких пустынных районов и "посчастливилось" оказаться Кириллу. Оставалось одно: двигаться вдоль железной дороги, не приближаясь, и не отдаляясь от нее, пока не удастся сориентироваться точнее. Рано или поздно, появится какой-нибудь ориентир. Кроме того, в заброшенных поселках можно попробовать поискать какую-нибудь еду, да и укрытие от мороза не помешало бы. Конечно, шанс найти продукты невелик: любые консервы за столько лет давно протухли. А вот крупа в правильной таре могла и сохраниться. Кирилл залез в энциклопедию, в памяти импланта было много полезной литературы, и узнал, что крупа может храниться довольно долго. А кроме крупы есть ведь еще и сухое молоко, и сухое картофельное пюре. Есть и обзвоженные-замороженные продукты питания, которые вообще могут храниться неограниченно долгий срок. Армейский сухпаек только из таких и состоял. Заморозка-обезвоживание, или лиофилизация, стало в свое время революцией в хранении продуктов питания. В процессе лиофилизации, продукты сначала замораживали, до низкой, от -50 до -80 градусов Цельсия, температуры, а затем высушивали в вакуумной камере. В процессе из продуктов извлекалась почти вся вода, отчего они теряли в весе и объеме, не теряя при этом пищевых качеств. Достаточно было добавить воды, чтобы продукты стали пригодными к употреблению. Кирилл помнил по армии, как это работало: в котелок высыпали пакет невесомых кубиков, выливали горячей воды, и получали вкусную кашу с мясом. А из другого пакета высыпали клубнику, сморщенные хрустящие катышки, которые, стоило добавить воды, превращались в сочные ягоды, по вкусу неотличимые от свежих. По информации из импланта, такие продукты перед Чумой были широко распространены, и продавались практически в каждом супермаркете. Значит, в одном из заброшенных населенных пунктов вполне могут найтись и такие. Чем черт не шутит, думал Кирилл, идя по засыпанному снегом лесу.
Идти, на каждом шагу проваливаясь в снег, оказалось тяжело, Кирилл быстро выбился из сил, и сел передохнуть. Стало ясно, что так он далеко не уйдет. Сил все меньше, без пищи да на морозе он долго не протянет. Кирилл, впервые в жизни оказавшийся один за городом, да еще в лесу, был близок к панике. В окружающем его зимнем лесу Кирилл чувствовал себя, как на другой планете. Ничего знакомого по прошлой жизни, даже приблизительно. Усилием воли отодвинув панические мысли в сторону, Кирилл запустил поиск по библиотеке. Искал он способы перемещения по снегу.
- Так, что тут у нас, - бормотал он себе под нос, перелистывая висящие в воздухе страницы. - Снегоходы... не то, лыжи... не то, сани... не то, стоп, стоп... снегоступы. Ну-ка, ну-ка... - Наткнувшись на страницу с описанием снегоступов, Кирилл стал внимательно читать. Разобравшись, как устроены снегоступы, Кирилл встал, и подошел к ближайшему дереву. Достав нож, он попытался отрезать кусок коры. Кора оказалась хесткой, и крошилась в руках, а ему нужно было лыко. Тогда Кирилл пошел по лесу, пробуя ножом кору деревьев, и кустов. Поиски принесли плоды: он нашел куст, с которого слезла длинная полоска мягкой коры. То, что надо, решил Кирилл, и стал обдирать лыко. Кроме лыка, он заготовил гибких хлыстов из того же куста. Набрав достаточно материала, принялся плести. Получалось не очень. На руках были надеты перчатки, и толстые неуклюжие пальцы плохо справлялись с работой. Прошел целый час, прежде чем Кирилл сделал первый снегоступ. Он поднял его, и критически осмотрел. У него получилось что-то вроде ракетки для большого тенниса, только без ручки. Сойдет, решил Кирилл, и стал мастерить второй. Набравшись опыта, этот сделал намного быстрее. Закончив, остатками лыка Кирилл привязал снегоступы к ботинкам, и попробовал пройтись. Идти разу стало легче, хотя поначалу было трудно сохранять равновесие.
Распогодилось, показалось солнце. По съежившимся теням Кирилл, даже не глядя на часы в импланте, понял, что скоро полдень. Кирилл шел по лесу, держась опушки, чтобы не заблудиться. Кроме того, двигаться вдоль опушки было легче, меньше бурелома, да и деревья пониже, сплошь молодой лес. Заметив, что лес сворачивает в сторону, Кириллу пришлось выйти на открытое пространство, и идти по снежной целине. Пошел снег, и пришлось ориентироваться по компасу. Грохот понесшегося поезда подсказал Кириллу, что он слишком приблизился к железной дороге, и ему пришлось спешно менять курс, отворачивать в сторону. Вскоре, на счастье еле переставляющего ноги Кирилла, впереди показался новый лес. Он тут же поспешил туда, под защиту деревьев.
Когда до заката оставалось четыре часа, Кирилл стал думать о ночлеге. Сил идти дальше не было, он проголодался. Мысль о том, что еды нет и не будет, оптимизма не добавляла.
В отдалении от опушки нашлось подходящее место. Разлапистые ветви огромной сосны почти касались земли, образуя подобие естественного шалаша. Кирилл прикинул, что, если наломать еще веток, и набросать на снег под деревом, то получится теплый "пол". А если теми же ветками еще обложить вокруг, вплести в стенки "шалаша, то получится неплохое убежище от мороза. И, для пущей изоляции, облепить снегом.
Сказано - сделано. Кирилл принялся ломать ветки у растущих рядом сосен. Наломав изрядную кучу, он свалил ее у подножия "дома". Ему захотелось пить, он снял шлем для скайдайвинга, в котором ходил все это время, зачерпнул горстью снег, и отправил в рот. Ощущая, как тает снег, и текут по пищеводу холодные струйки, Кирилл закрыл глаза. Вода принесла облегчение. Кирилл наклонился за новой порцией снега, и тут услышал в лесу треск. "Ветка под весом снега сломалась?", - подумал Кирилл, но все же решил посмотреть. Раздвигая ветки, он пошел туда, где, по его прикидкам, и раздался треск. Почти сразу же он вышел на небольшую прогалину, где деревья росли не так густо. В кустах впереди зашуршало, раздался треск.
- Кто тут? - громко спросил Кирилл.
Вместо ответа кусты снова затрещали, и на девственно чистый снег прогалины вышла огромная черно-серая собака. Не собака, тут же понял Кирилл. Волк. Кирилл сделал шаг назад, за ним еще и еще. Оглянулся:
волк стоял на прежнем месте, чуть приоткрыв пасть. Он будто смеялся над Кириллом.
Кирилл ни разу в жизни не видел волка, кроме как в зоопарке. Но что-то древнее, атавистическое, первобытное, подсказывало ему: беги! Опасность! Кирилл сделал еще шаг назад. В этот момент справа и слева от него затрещали кусты. Волки всегда охотятся стаей, вспомнил Кирилл, и паника захлестнула его. Кирилл выронил шлем, и побежал, не разбирая дороги, прочь от этого места. Вслед ему летел многоголосый вой. От этого звука Кирилл потерял остатки самообладания.
Волки не отставали. Кусты трещали позади Кирилла. Почувствовав, что больше не может бежать, Кирилл расстегнул куртку, и достал из подмышечной кобуры пистолет. Этот пистолет отдал ему Виктор, со словами: "Бери, тебе пригодится". Если бы Кирилл хоть что-то соображал в тот момент, он бы обязательно помянул Виктора добрым словом. Дрожащими руками - только со второй попытки получилось, Кирилл передернул затвор. Увидев справа от себя мелькнувшую тень, он дважды туда выстрелил. Потом затрещали кусты слева, и Кирилл выпустил туда три пули, одну за другой. В кустах раздался жалобный скулеж. Не дожидаясь, чем все кончится, Кирилл спрятал пистолет в кобуру, и поспешил вперед. И откуда только силы взялись?
Увидев, что добыча может дать отпор, волки стали держаться в отдалении, но не отставали. Будь дело летом, они вообще не стали бы нападать на человека. А если и напали бы, то получив отпор, переключились на кого-то другого. Но зимой, когда нечего есть, они не могли позволить себе разбрасываться таким жирным куском, как одинокий человек.
Кое-как справившись с паникой, Кирилл стал лихорадочно думать. Долг он так бежать не сможет, еще несколько минут, и свалится. Тогда - все, сожрут, волчары. Залезть на дерево? Это вариант, волки по деревьям не лазают. Но что потом? Ведь они же не уйдут. Выбежать из леса на открытую местность? Так ведь волки за ним последуют, как пить дать. А на открытой местности гнать его им будет не в пример проще. И загонят ведь...Значит, дерево, а там посмотрим? Дерево! Приняв решение, Кирилл подбежал к ближайшей сосне, и стал снимать снегоступы. Из кустов вышел волк, за ним еще и еще. Волки наблюдали за Кириллом, но нападать не спешили. "Знают, суки, что мне неуда деваться", - обожгла мысль. Но делать нечего: принял решение - исполняй. Кирилл снял снегоступы, и полез на сосну. Только оказавшись высоко над землей, он вздохнул спокойнее. Волки подошли к самому дереву. Один, самый большой, не меньше метра в холке, очевидно, вожак стаи, подошел ближе всех, и посмотрел вверх, на сидящего на суку Кирилла. Кирилл трясущимися руками достал из кобуры пистолет. Прицелился. Опустил оружие, ожидая, пока придет в порядок дыхание. Волк обошел дерево по кругу, и снова остановился под Кириллом. Кирилл тщательно прицелился. Серая спина была у него на мушке. "Один, два, три" - стал считать про себя Кирилл. На счет "пять" он нажал на спуск. Бахнул выстрел, но за мгновение до того, как Кирилл выстрелил, волк двинулся вперед. Вместо того, чтобы перебить волку хребет, пуля лишь задела похожий на метлу хвост. Волк подпрыгнул, но быстро пришел в себя, и остановился в отдалении. Насмешливый взгляд хищника вывел Кирилла из себя, и тот два раза выстрелил в волка. Не попал, пули лишь взрыхлили снег перед носом у зверя. Волк еще раз глянул на Кирилла, коротко тявкнул, и скрылся за кустами. За ним исчезли остальные. Кирилл даже подумал, что они ушли насовсем, но, прислушавшись, услышал, как скрипит приминаемый лапами снег. Окружили, и будут ждать, понял он.
Пока Кирилл бежал, он не обращал внимания на холод. Но оказавшись на дереве, лишенный возможности передвигаться, он с ужасом почувствовал, как мороз вонзает в него ледяные клыки. Особенно холодно было голове, ведь шлем Кирилл потерял. Ему пришлось снять куртку, выпуская драгоценное тепло, и снять один ид двух поддетых под нее свитеров. Свитером он обмотал голову. Стало чуть легче, но все равно мороз пробирал. Не будь на нем специально рассчитанной на такие условия куртки, штанов и ботинок, он бы давно замерз насмерть, а так - держался, хоть и выбивая дробь зубами.
Вскоре стемнело, мороз стал не просто кусачим, а всепожирающим. Кирилл дрожал, сжавшись в комок на ветке. Волков не было ни видно, ни слышно, но Кирилл знал, что они там. Решив проверить, не ушли ли они, он крикнул:
- Ну вы, собаки! Вы тут? А? Аааа!
Вместо ответа он увидел, как загорелись в свете луны красные волчьи глаза. Вокруг дерева собралось не меньше десятка волков. А чуть позже они решили спеть. От воя у Кирилла встали дыбом волосы, он пробирал до костей не хуже мороза. Потом все стихло. Кирилл боялся заснуть. Он устроился на раздваивающейся толстой ветке, и вряд ли упал бы, но все равно такую возможность нельзя было сбрасывать со счетов. Да еще этот мороз. Заснув, можно было и не проснуться. Но неподвижность, подкрепленная усталостью, взяли свое: Кирилл погрузился в сон.
Громкий стук по дереву разбудил Кирилла. Спросонок ему привиделось, что волки отрастили метровые стальные когти, и лезут вверх, за ним, вонзая когти в дерево. Он даже полез за пистолетом, но вовремя опомнился - какие когти? Посмотрев вниз, Кирилл увидел, что под деревом стоит какой-то человек, и ритмично бьет палкой по стволу. Человек посмотрел вверх, увидел, что Кирилл смотрит на него, и перестал стучать.
- Ты там как, живой? - спросил человек. По голосу Кирилл понял, что человек уже не молод. Кирилл кивнул. - Ну, раз живой, давай слезай. Или ты на дереве теперь жить будешь? - человек говорил по-русски.
- А... - попробовал спросить Кирилл, но горло ему не повиновалось. Он откашлялся, и просипел: - А волки?
- Волки медведя испугались, и убежали, - непонятно ответил человек. Но волков, и правда, видно не было. Кирилл стал слезать. Точнее, стал пробовать - ему пришлось добрых пятнадцать минут разминать затекшие конечности, прежде чем он смог хоть как-то двигаться. Человек терпеливо ждал. Наконец, Кирилл спустился, тут же провалился в снег, и обнаружил, что смотрит на своего спасителя снизу вверх. Тот стоял на лыжах, и не думал никуда проваливаться.
- Доброе утттро, - лязгая зубами от холода, выдавил Кирилл. Его предположение насчет возраста неожиданного спасителя оказалось верным. Перед ним стоял старик. Из под седых бровей смотрели ясные, пронзительно-серые глаза. Пышная седая борода и усы скрывали лицо. На нем была надета вывернутая мехом внутрь куртка, меховые же штаны, на ногах - валяные сапоги. Руки защищали меховые рукавицы. На голове меховая шапка с завернутыми вниз полями, закрывающими уши. Кирилл никогда не видел ушанки, и не смог опознать шапку. Довершала картину висящая за спиной винтовка - над плечом торчал ствол с пламегасителем.
- Лицо покажи, - приказал человек. Кирилл послушно размотал с головы свитер. Человек стал бесцеремонно осматривать Кирилла. Удовлетворившись увиденным, он спросил: - Выпьешь?
Не дожидаясь ответа, старик снял с плеч рюкзак, достал оттуда фляжку, и протянул Кириллу, Кирилл глотнул, и выпучил глаза. Внутренности обожгло огнем.
- Этто что? - откашлявшись, спросил Кирилл.
- Спирт, конечно, - ответил старик, и, в свою очередь, задал вопрос: - Как зовут?
- Кирилл... Кирилл фон Медем, - ответил Кирилл.
- Фон, фу-ты, ну-ты, важная птица, - усмехнулся старик. - Ты откуда здесь взялся, фон?
- С поезда, - честно ответил Кирилл.
- А где твой парашют?
- Парашют? - не понял Кирилл.
- Это же парашютный шлем, - старик снова открыл рюкзак, и достал оттуда потерянный шлем Кирилла. - Так где парашют-то?
- Нет парашюта, - ответил Кирилл, и как мог, объяснил, как оказался здесь. Он чувствовал, что стоит ему соврать, старик просто развернется, и уйдет. Для Кирилла это было бы смерти подобно, поэтому он прикладывал все усилия, чтобы завоевать доверие старика.
- Ну, ты и затейник. Вот неймется вам, городским, вечно что-то чудите, - старик покачал головой. - Жаль, что нет парашюта, в хозяйстве вещь нужная. Ладно, откапывай свои снегоступы, и пойдем.
Кирилл не стал переспрашивать, куда старик намеревался его отвести. В любом случае, там будет печка, и, глядишь, какая-то еда. Закрепив снегоступы - увидев их, старик похихикал в бороду, но ничего не сказал, Кирилл выпрямился, показывая, что готов идти. Старик пошел на лыжах впереди. Он не торопился, шел так, чтобы Кирилл не отстал, но при этом не оглядывался. То ли знал, что Кирилл не отстанет, то ли ему было все равно. Так они и шли, долго шли, под конец пути Кирилл уже еле переставлял ноги, а дед все мурлыкал какую-то песенку, раз за разом повторяя куплеты. "Наливалися знамена кумачом последних ран, шли лихие эскадроны приамурских партизан... Этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда... И останутся как в сказке, как манящие огни...".
Старик обитал в большом бревенчатом доме, стоявшем посреди большой поляны. От дома куда-то дальше в лес уходила засыпанная снегом просека. Из трубы курился дымок.
- Ну, заходи, милости прошу. Осторожно, голову не расшиби, - старик открыл низенькую дверь - та была заперта на простой крючок, никаких замков, и жестом пригласил Кирилла внутрь. Зажег керосиновую лампу.- Раздевайся, сейчас кушать будем. - Кирилл осмотрелся. Внутри было чисто, пол и стены из потемневших, от времени досок. В углу - иконы, теплится лампадка. На стене связки сухих трав, часы с кукушкой. У стены, разделявшей дом на две части, русская печь, рядом ухваты, какие-то чугунки. Никаких следов цивилизации в доме не было, ни компьютеров, ни гаджетов. Старик открыл дверцу печи, и подкинул в топку дров. Добравшись до дома, он стал словоохотливым.- Хорошо, не успел дом выстыть-то. Я это вчера как выстрелы услышал, так и понял, что кого-то волки загнали. С утра, как развиднелось, побежал тудой. А как уходил, так поленьев потолще в печь, того, засунул. Чтоб не выстыл дом-то. - На столе перед Кириллом появилась глиняная миска с горячим - аж пар клубится, супом. Рядом легла деревянная ложка.
- Спасибо, - поблагодарил Кирилл, чувствуя, что засыпает. - А скажите...
- Да? - остановился старик.
- Вы не сказали кто вы, и как вас зовут, - сказал Кирилл.
- Зови меня дед Пахом. Я - красный партизан, - седые усы дрогнули: старик улыбался.
- Кто? - Кирилл от удивления забыл закрыть рот, и чуть не разлил суп.
- Партизан! - с нескрываемой гордостью отчеканил старик, и показал на висящую на гвоздике шапку-ушанку, наискось перечеркнутую красной ленточкой.
- А... Ясно, - пробормотал Кирилл. Было ясно, что старик свихнулся. Но Кирилл, подумав, решил махнуть на это рукой. Его привели в дом, кормят - какая разница, в своем уме его неожиданный спаситель, или нет?
Надежды Кирилла отогреться у старика, и отправиться дальше, развеялись как дым.
- Куда ты пойдешь? - всплеснул руками дед Пахом, когда на следующий день пришедший в себя Кирилл выразил желание двинуться дальше. - Снег кругом, все замело! А ты городской, к нашей погоде не приучен. Сгинешь, и косточек не найдут.
- Ну, от волков я как-нибудь отобьюсь, - не согласился Кирилл.
- Так разве тут в волках-то дело? С пути сбиться - раз плюнуть, забредешь, куда Макар телят не гонял, и поминай, как звали. А морозы тут знаешь какие? Ого-го, деревья трещат! Нет, ты уж оставайся до весны. А весной, как снег сойдет, тогда и отправишься.
Кирилл сдался: старик лучше знал местность. Правда, когда Кирилл попытался выяснить у него точное местонахождение хутора, тот только развел руками:
- Вот туда верст пятнадцать, будут Малые Гниличи, а вот туда двадцать - Каменка.
На картах Кирилла таких населенных пунктов не было. Он попробовал назвать старику несколько названия нескольких отмеченных на картах городов и поселков, но тот только разводил руками: не слышал, и все тут.
- А как же, живут люди. В Гниличах пять семей, в Каменке три, - ответил старик на вопрос Кирилла, а живут ли в этих краях люди. - Есть еще которые как я, на хуторах. Тех тоже... - старик стал загибать пальцы, но бросил.
- Так, это, ходоки приносят. Или в город кого отрядим, шкурки обменять. Да и много ли нам надо? Еда с огорода, коровок люди держат, птицу. А на спички, соль да керосин уж как-нить набирается. Шкурки в городах ценят. Если лисья или волчья, с руками отрывают. По весне, как подсыхает, начинают ходоки ходить, выменивать.
- Н-да... - протянул Кирилл. Получалось, что в считавшемся пустынным краю теплится жизнь, совершенно независимая от правительства и полисов.
- Все так, все так, - подтвердил старик. - Вы там в своих вонючих городах позаперлись, носу не кажете. Передвигаетесь по ниткам железным, до остального вам и дела нет. А нам того и надо, чтоб никто нас не трогал. Подати платить вроде не за что, так зачем нам ваша власть?
- Ну, вам-то может, и незачем, а вот вы власти, наверное, нужны. Налоги не платите... - хмыкнул Кирилл.
- А ты заставь нас платить, заставь, попробуй! - хитро прищурился старик. - К каждому солдата с ружьем не приставишь. А леса вокруг большие, уйдем, и все. Не найдут. После Чумы леса разрослись, дорог, почитай что и не осталось. Как нас прижать? Да никак. Пробовали, было дело. Наезжал в Каменку какой-то хмырь, не по-нашему говорил, через переводчика. Что-то там вещал про какую-то Федерацию-Шмедерацию. Народ послушал, да и разошелся. Дел других нет, заезжую немчуру слушать! Так и уехал тот ни с чем...
- Давно это было? - заинтересовался Кирилл.
- Давно, почитай, восьмой год уж пошел. С тех пор и не наезжал никто, - махнул рукой старик.
Кирилл остался жить у деда Пахома. Если не считать того, что дед всерьез считал себя партизаном, во всем остальном он оказался вполне нормальным. Поначалу Кирилл все время думал о своей цели, думал о Хелен, но прошел день, другой, третий, и мысли эти отошли на второй план. Оторванность от большого мира способствовала. Покой, тишина, вековые сосны вокруг поляны. Жизнь, какой она была не то, что в двадцатом веке - в девятнадцатом, Кириллу понравилась. Он рубил дрова, таскал из колодца воду - словом, помогал по хозяйству, как мог. Особенно понравилась Кириллу баня - масса новых ощущений. Дед присматривался к Кириллу, словно проверяя того на вшивость. Учил слушать и понимать лес, ставить силки на зайцев. Научил ходить на лыжах. А лыжи были непривычные, короткие, и подбитые мехом. Ходили на них без палок. Для зимнего леса - идеальное средство передвижения. Вечера коротали за чаем - у деда на стенах висели пахучие связки сушеных цветов, из которых он заваривал потрясающе вкусный чай. От нечего делать разговаривали. Правда, говорил больше Кирилл, дед расспрашивал. Все ему было интересно, и про полисы, и про ситуацию в мире. Кирилл охотно рассказывал. В своих расспросах дед не касался ни личности Кирилла, ни причин его появления в лесу, и это Кирилла вполне устраивало. Правда, по задаваемым дедом вопросам, Кирилл быстро сообразил, что дед не так прост, как хочет казаться.
Дед иногда говорил так, что Кирилл, совсем не мальчик, бросался выполнять приказание сломя голову. И только потом, постфактум, осознавал неправильность происходящего. Иногда, увлекшись разговором, он забывался, и маска недалекого лопуха-хуторянина сползала, обнаруживая умного, эрудированного человека. А еще - привыкшего командовать. Но, поскольку дед не касался прошлого Кирилла, тот тоже счел за лучшее не касаться прошлого деда. Так они и общались, по молчаливому согласию обходя некоторые темы. В один прекрасный день старик исчез. Проснувшись утром, Кирилл обнаружил, что в углу нет лыж, а гвоздике ушанки. Стало ясно, что дед куда-то ушел, не предупредив. Такое случалось, поэтому Кирилл поначалу не очень волновался: ушел - придет. Но прошел день, за ним другой, а деда все не было. Кирилл встревожился, и собрался на поиски, хотя как искать пропавшего, представлял с трудом. Но в тот же день зарядила метель, из дому было не выйти, и Кирилл остался. Спустя несколько дней, когда погода улучшилось, оказалось, что все вокруг засыпано снегом. Никаких следов, разумеется, было не найти. Кирилл никуда не пошел, остался в доме, хотя на душе у него кошки скребли.
День шел за днем, и Кирилл, больше от скуки, чем с какой-то осмысленной целью, решил обыскать дом. Дед Пахом был явно не тем, за кого себя выдавал. Иначе, зачем человеку, утверждающему, что ищет тишины и покоя, жить так близко к железной дороге. Пустых земель полно, он мог поселиться в такой глуши, что никто и никогда его бы не нашел. Вместо этого он поселился там, где достаточно было случайно залетевшего беспилотника, чтобы его обнаружить. Значит, деду зачем-то нужна железная дорога. А зачем дорога партизану? Только пустить под откос поезд. Значит, где-то должен быть тайник со взрывчаткой.
Кирилл тщательно обыскал весь дом, но ничего не обнаружил. Неудача его не обескуражила, он решил поискать в другом месте, и вышел во двор. Все без толку: ни в сараях, ни в погребе, ни в бане ни следа искомого не нашлось. Кирилл сел на ступеньку крыльца, и стал покручивать в голове все места, что осмотрел, прикидывая, не пропустил ли он чего. Такое место нашлось: дровяной сарай. Кирилл его осмотрел, но поверхностно. Под дровами он не смотрел. В сарае их было кубометров пять, в высоких, до потолка, штабелях. Переложить пять кубометров дров - задачка не из легких. Только привычка не бросать начатое на полпути заставила Кирилла взяться за дело. Сначала он совершил ошибку: потянул полено в самом низу штабеля, и едва спел отскочить, когда дрова обрушились.
- Мать-перемать, - только и сказал Кирилл, отряхиваясь. Громоздящиеся кучей дрова пришлось разбирать и складывать у противоположной стенки.
Кирилл напряженно работал несколько часов, и уже был готов опустить руки, когда увидел что-то среди устилавшей пол древесной трухи. Кирилл сел на корточки, и стал отгребать труху в сторону. Вскоре показался пол, а в полу - длинная щель. Кирилл прошелся вдоль щели руками, и возликовал, когда щель неожиданно повернула на девяносто градусов. Он обнаружил люк. Это придало ему ил, и оставшиеся дрова Кирилл перекидал за каких-то полчаса.
- Вот это да... Вот это дед, - спустившись в погреб, Кирилл зажег стоявшую у входа, керосиновую лампу и замер в немом изумлении. Погреб оказался под завязку набит оружием. Кирилл прошелся вдоль полок, стирая пыль с ящиков, пытался разобраться в маркировке. Гранатометы, автоматы, мины, и взрывчатка, взрывчатка, взрывчатка со всеми аксессуарами вроде детонирующих шнуров, подрывных машинок и прочего минерского хозяйства. Дед мог в одиночку вести целую войну.
В конце склада Кирилл обнаружил чемодан, атташе-кейс. Тот был открыт, внутри, кроме небольшого планшетника, ничего не было. Кирилл понял, что это самая ценная находка, и взял планшетник с собой.
Конечно, вход в систему оказался защищен паролем. Это остановило бы обычного человека, но не Кирилла. Имевшийся в его импланте инструментарий позволял взламывать и не такое. Планшетник сопротивлялся целых полчаса, а затем сдался на милость победителя. Кирилл вернулся в дом, перекачал содержимое в свой имплант, и стал разбираться. Информация в планшетнике была организована по старинке - дерево каталогов, папочки с названиями. Внутри - текстовые и видео файлы.
Информации оказалось неожиданно много. В папках, помеченных как главные, оказались карты и схемы незнакомых территорий, каких-то городов и объектов. Это Кирилла не заинтересовало, он искал информацию о деде. Но разобраться в нагромождении папок оказалось неожиданно сложно. Похоже, что дел не всегда жил в лесу - в папках оказалось много информации из сети. Аналитические статьи, исследования, версии с комментариями. Все на русском - других языков дед либо не знал, либо не признавал. Информация оказалась довольно устаревшей - последние файлы были скачаны из сети восемь лет назад.
Кирилл так углубился в изучение материалов, что не заметил, как вернулся дед.
- Тебя не учили, что трогать чужие вещи нехорошо? Ай-яй-яй, - насмешливый голос деда вывел Кирилла из оцепенения. Увидев на столе планшетник, и сидящего со стеклянными глазами Кирилла, дед все понял. Кирилл удивленно на него вытаращился: он ожидал гнева, а дед смеялся.
- Я... я думал, ты пропал, - пробормотал Кирилл.
- Не дождетесь, - дед стал веником обметать снег с валенок. - Ну что, нашел что-то интересное?
- Пока не знаю, - честно ответил Кирилл. - Извини, дед!
- Пустое, - махнул рукой дед. - Ты все равно в бегах, так что доносить не станешь. Да и нравишься ты мне, Кирилл, вот сам не знаю, почему. Толковый ты парень, жаль только, что немец. Так что читай на здоровье.
- А ты кто, дед? - не удержался Кирилл от нескромного вопроса. - Только про партизана не надо...
- Я - русский офицер, - просто ответил дед.
- Бывший?
- Офицер бывшим не бывает, - спокойно сказал дед, но с таким достоинством, что смешок замер у Кирилла на губах.
- Это... я тоже русский, - Кирилл впервые в жизни сказал это вслух.
- Да? - дед пристально на него посмотрел. - Бывает...
- Меня усыновили, - словно оправдываясь, сказал Кирилл. Он взглянул на себя глазами деда, и понял, почему тот так отреагировал на его слова. В полисах, среди хай-теков было немало русских. Их никто не притеснял, не дискриминировал. Они имели такие же права как и все. В СС их не брали, что да, то да, а так - полноправные граждане. Но многие русские как будто стеснялись своей русскости. При первой же возможности меняли фамилии, говорили по-английски, даже в семьях. В армии Кирилл видел русских, которые и двух слов на родном языке не могли связать, потому что родители не говорили с ними по-русски. Выбившиеся наверх русские больше всего притесняли именно своих. Хуже не было, чем русскому оказаться в подчинении у русского. И в глазах деда говорящий с акцентом Кирилл, с его немецкой фамилией, был именно таким, Иваном родства не помнящим.
- Хорошие, наверное, люди, раз усыновили, - голос деда чуть потеплел.
- Были хорошие, - сказал Кирилл. - Они умерли...
- А отец кто был?
- Офицер... оберст, то есть полковник, - Кирилл отцом гордился. - Готлиб фон Медем.
- Известная фамилия... Там папка есть, называется "Оккупация", - дед кивнул на планшетник. - Посмотри на досуге, русский Кирилл. Потом поговорим, - он встал, и стал возиться у плиты.
После ужина Кирилл нашел указанную дедом папку, и стал просматривать. Сначала было скучно - схемы развертывания войск, какие-то многостраничные директивы. Читая аналитические статьи, Кирилл недоверчиво хмыкал. Но потом пошли воспоминания очевидцев, обрывки каких-то блогов, снятые на камеры мобильных телефонов ролики, и записи с камер беспилотников. Если бы ему об этом рассказали - да хоть тот же дед, он бы просто не поверил. Но с фактическим материалом спорить было невозможно. Кирилл смотрел, не отрываясь, потрясенный размахом открывшейся ему трагедии.
Не было никакого слияния России и Европы. Россию оккупировали. Воспользовавшись вызванным Чумой хаосом, частные армии, вооруженные "Аркадия Финанс Груп", заняли все ключевые точки России. К ним присоединились отступившие на территорию России остатки европейских армий. Попытки сопротивления беспощадно подавлялись. А успевшие сбежать на территорию России европейцы радостно это приветствовали, ведь из бесправных беженцев они становились хозяевами. В условиях, когда приходилось выбирать между службой оккупантам, и смертью от холода и голода, многие выбирали службу. Но такую возможность предоставили не всем. Все энергоресурсы контролировали оккупанты. Целые районы и области, признанные бесперспективными, просто отключили, отрезали от сети энергоснабжения, прекратили подвоз продовольствия. При российском климате то обрекало на смерть от голода и холода миллионы. Сухие строчки аналитических отчетов не могли передать того тоскливого ужаса, который пережили люди, бегущие из превратившихся в смертельные ловушки городов. Но блоги , в которых немногие уцелевшие делились воспоминаниями, Кирилла потрясли. "... Мы долго шли по дороге. Ночами было очень холодно, и многие замерзали. Все время шел дождь... Вдоль обочин лежали полураздетые люди... На перекрестке стояли бронетранспортеры с белыми крестами на броне. Возле них стояли солдаты, которые говорили по-польски, с офицером-прибалтом... Отделили мужчин, отвели в сторону, и расстреляли. Потом построили женщин, и стали выбирать, как на рынке рабов... Мне повезло, меня изнасиловали всего пять раз, ночью, когда все заснули, я выбралась и убежала в лес. Долго блуждала, пока нашла деревню. А всех, кто остался там, убили, детей тоже..."
Таких воспоминаний были десятки, сотни. Их дополняли видеоролики, где все было ясно даже без комментариев. Забитые трупами рвы. Дома, превращенные реактивными снарядами в руины. Забитые беженцами шоссе: коляски, тачки из супермаркетов, набитые нехитрым скарбом, замурзанные голодные дети. И снова трупы, трупы... Сгоревшая бронетехника, русская вперемешку с европейской. Стоящие на коленях пленные в форме бундесвера, и цепь солдат в русской форме, вскинувших автоматы.
Поняв, что еще чуть-чуть, и он не выдержит, Кирилл вернулся к аналитическим статьям. Перед ним развернулась хроника вооруженного противостояния, длившегося почти год. Год разрозненные части российской армии и ополченцы сопротивлялись оккупантам. Но итог везде был один: поражение, и тотальная зачистка территории. Добила Кирилла таблица человеческих потерь. Данные были указаны приблизительно, но цифры говорил сами за себя: вирус не стал главной причиной смерти среди русских. Гораздо больше погибло от пуль оккупантов, от голода и болезней. А еще по мере чтения Кирилл понял, что русские не выпускали вирус, что они не имеют отношения к Чуме. Если бы Чума была делом рук русских, они бы подготовились к последствиям, и выжали из образовавшегося хаоса максимум.
Кирилл сидел всю ночь, читал и не мог оторваться. Утром проснувшийся по обыкновению рано дед заставил его уйти спать. Кирилл проспал до вечера.
- Я так понимаю, ты прочел, - сказал дед после ужина.
- Не все, - ответил Кирилл. - Но достаточно...
- Это хорошо, - кивнул дед.
- Это... невероятно, - Кирилл не мог собраться с мыслями. - И... это правда.
- Да, - просто ответил дед. - Это правда.
- Но... - Кирилл замолчал, и вдруг закричал, надрывая глотку: - Как же вы это допустили?! Вы, офицеры, мать вашу так и эдак!
- Спокойно, парень, - осадил его дед. - Давай без истерик.
- Ладно, - успокоился Кирилл.
- Русским не нужен никто со стороны, чтобы устроить себе лютый песец, - начал дед. - Мы сами с этим отлично справились. Власть наша к тому времени была вовсе не наша, а чужая. Но это тянется из 70-х годов прошлого века. Тогда в СССР к власти пришла прозападная клика. Началось все с Андропова, довершил дело Горбачев. В высших эшелонах власти сидели не единичные шпионы - целые гнезда. Позже, когда Союз перестал существовать, верхушка новой России продалась с потрохами. За замки в Европе, за яхты, за альпийские курорты. Страну просто растаскивали по частям, уже никого особо не стесняясь. А на людей всем было плевать, примерно, как сейчас. Президент Путин разгромил ГРУ, лишив страну внешней разведки. При нем же от нашей армии осталось одно недоразумение. А страны, как единого организма, к тому времени уже не было. Так, кучка территорий, управляемых местными князьками, которые плевать хотели на Москву. Не знаю, Путин ли во всем виноват, или его насквозь купленное окружение. Какое это теперь имеет значение? Результат налицо. К моменту оккупации, в стране единственным работающим министерством осталось МЧС. Все прогнило насквозь, и прежде всего власть. На Запад происходило тоже самое, но он, как обычно, решил свои проблемы за счет России.
- Это как понимать? - Кирилл не понял, к чему клонит дед.
- Запад полностью разложился, как духовно, так и физически. Толпы мигрантов, наследие колониальной политики стран запада, заполонили Европу. В какой-то момент количество перешло в качество, и они стали брать власть в свои руки. Радикальный ислам, как раз переживающий подъем пассионарности, пошел в наступление. К нему присоединился ставший сверхдержавой Китай, и страны Африки. Белый христианский мир был на грани поражения. Тогдашние правители, я имею в виду - настоящих правителей, решили проблему довольно радикальным способом, попросту убив большую часть землян. После Чумы, как ты знаешь, на Земле уцелело около четырехсот миллионов человек, что высвободило массу ресурсов.
- Не похоже, чтобы это решило проблему, - пожал плечами Кирилл. - Война-то не прекратилась.
- Кому война, а кому мать родна, - дед усмехнулся. - Все равно хозяева лично не воюют, воюет быдло. А что быдло жалеть? А на войне можно нажиться, да и власть сохранить проще, кода общество воюет. Последняя попытка начать мирные переговоры была десять лет тому назад, да и та сорвалась.
- Не понимаю, о чем ты говоришь, дед. Не было никаких переговоров, - покачал головой Кирилл.
- Были, - усмехнулся дед. - Удивительно, что ты об этом не знаешь, ведь Готлиб фон Медем, твой отец, был среди тех, кто его готовил.
- ?
- Десять лет назад руководство Халифата вышло на руководство Федерации, с предложением "худны" - перемирия на десять лет. Им там война осточертела не меньше, чем вам. Федерация пошла им навстречу, провели переговоры. Одним из тех, кто готовил подписание, был твой приемный отец. И...
- Что-то помешало?
- Да. В руководстве Федерации стало происходить что-то странное. Тогдашний глава Совета Директоров, Эли Коэн, покончил с собой. Его заместитель Джонсон сошел с ума. Сменивший Коэна Буш не успел принять дела, как его личный самолет пропал. Следов не нашли. И так, по мелочи: министра обороны поймали на какой-то малолетке. Обычно такое сходит с рук, но дело поучило неожиданно широкую огласку, и министру пришлось уйти. Еще двое министров подали в отставку без объяснения причин. Неожиданно для всех умер на операционном столе глава Санитарной Службы Конти. И, наконец, твой отец...
- Моего отца убили террористы, - скрипнул зубами Кирилл.
- Да-да, я помню. Взрыв в общественном месте. Кажется, то была какая-то школа, или детский сад. Множество жертв... Их поймали, и они во всем признались. Их осудили к изгнанию, и выслали в китайскую зону вместе с теми, кого признали расово неполноценными. Но на этом странности не закончились.
Достоверно установлено, что несколько важных решений, которые могут быть приняты только при наличии определенного кворума в Совете, были приняты, когда этого кворума физически быть не могло. Кроме того, количество управляющих сигналов, возросло на порядок. Т.е., принимается очень много решений. Вопросы, которые раньше решались руководителями на местах, теперь решаются только в центре. Но кем? Совет Директоров физически не в состоянии обработать такой массив информации. В министерства, на подпись, приходят уже готовые решения. Откуда?
- Не знаю, - честно ответил Кирилл.
- Вот и я не знаю. То, о чем я говорю, это только та часть, которую мы сумели раскопать. Факт остается фактом: подписание договора сорвали, переговоры прервали без объяснения причин. Халифат тут же перешел в наступление по всему фронту, и сумел захватить большие территории, которые контролирует по сей день. Практически сразу же после этого, обновленный Совет Директоров подписывает ассигнования на оборонные нужды. Разворачивается строительство нескольких флотилий U-boat, атакующих субмарин. Строятся новые заводы, с конвейеров которых сходят автоматические комплексы огневой поддержки, как наземные, так и воздушные. Одним словом, Федерация берет курс на продолжение войны. И все эти решения принимает неизвестно кто. Мы попытались узнать, кто перехватил управление Федерацией, но добились только того, что большую часть работающих над этим арестовали.
- Откуда такая информация, - Кирилл не поверил.
- Информация из надежных источников, - уклончиво ответил дед. - К тому же за эти годы ее проверил и перепроверили, ошибки быть не может.
- В это трудно поверить, - после долгого молчания, произнес Кирилл. - Очень трудно. Почти невозможно. Власть в Федерации захвачена группой неизвестных лиц, а Совет Директоров и министры им подыгрывают. Это выходит за рамки разумного. И кто эти "мы", о которых ты говоришь?
- Неравнодушные, - сказал, как отрезал, дед. - Забудь об этом "мы". Есть только я, здесь и сейчас. И ты можешь мне не верить, дело твое.
- Ладно, в конечном счете, это ни на что не влияет, - покачал головой Кирилл.
- Разумеется, - кивнул дед. - Все, что произошло за последние сто лет, это лишь последствия...
- Последствия чего? - Кириллу захотелось ущипнуть себя, ему казалось, что он спит, до того неожиданным оказалось настоящее лицо деда. Маска деревенского простачка исчезла без следа.
- Последствия системного кризиса, обрушившегося на Запад стол лет тому назад. Все началось именно тогда, в 70-е годы прошлого века. В жизни каждого человека бывают моменты, когда он может изменить свою жизнь. Эдакие "событийные развилки", как в сказках: налево пойдешь, направо пойдешь, ну, ты знаешь. Раз так хорошо по-русски говоришь, значит, сказки читал, - Кирилл кивнул. - Обычно, таких моментов не бывает много, один-два от силы. Чаще всего, хоть направо иди, хоть налево, все равно движешься по накатанной колее. Возможность действительно изменить направление всей жизни выпадает редко. В жизни стран, а тем более, целых цивилизаций, такие "развилки" случаются еще реже. В жизни нашей цивилизации такая вилка была в 70-е годы прошлого века. Тогда на Земле параллельно существовали два цивилизационных проекта: т.н. "Запад", и СССР.
- А нельзя ли ближе к нашему времени? - поморщился Кирилл. - То, о чем ты говоришь, было сто лет назад. Как это может быть связано с нынешней ситуацией?
- Ошибаешься, сильно ошибаешься, - дед отхлебнул из глиняной кружки. - Все, что мы видим сейчас вокруг себя - последствия сделанного тогда выбора. Советский проект был свернут, что имело поистине глобальные последствия для нашей цивилизации. Вместе с советским проектом были фактически свернуты программы освоения космоса. А вместе с ними потихоньку стала скукоживаться и направленная на поиск прорывных технологий фундаментальная наука. Уже в начале двадцатого века Нобелевские премии стали давать за сделанные сорок лет назад открытия. Новых просто не было, как нет и сейчас. То, что есть, не в счет. Объясню почему: нет прорывных технологий. Т.е., не открыты принципы, позволяющие при той же затрате энергии сделать в десять и больше раз работы. Двигатели автомобилей и ховеров, хоть и стали технологически намного более совершенными, все равно используют в работе все тот же цикл Карно, пусть и с боро-гидидным топливом. В авиации, с момента изобретения турбореактивных двигателей - ничего нового. А этому изобретению, между прочим, больше ста лет. И так далее... Цивилизация топчется на месте.
- А информационные технологии? А винет? - покачал головой Кирилл. - Невозможно отрицать прогресс в этих областях.
- Не стану отрицать, прогресс налицо. Но что это за прогресс? В чем компьютеры хоть как-то пригодились человечеству, так это в экономии энергии за счет автоматизации многих процессов. И все! Информационные технологии не намажешь на бутерброд, и не полетишь на них в космос. Космическую программу перестали финансировать задолго до Чумы, да и финансировали больше по инерции. Перестали летать шаттлы, и грузы на орбиту доставляли старые, добрые ракеты, как на заре космической эры. Потом не стало и этого, последнюю космическую станцию утопили. Пилотируемый полет к Марсу не состоялся, и всем было наплевать. Просто потому, что кроме кучки чудаков это не было нужно.
На том камне, к которому, тяжело дыша, и зализывая раны от двух мировых войн, подползло человечество, было написано: "Налево - в космос, направо - в общество потребления". Какой выбор сделало человечество, известно. Сейчас лучшие умы занимаются созданием красивой сказки для народа, а ресурсы тратятся на наполнение кормушки, да и то не для всех, а для избранных. Те, кто мог бы разрабатывать двигатели для звездолетов, занимаются усовершенствованием технологии заливки трехмерных изображений в социальные сети, выдумывают очередную игру для виртуальной реальности, или проектируют очередной хитрозакрученный вибратор. А проблему ресурсов решили просто: Чума резко сократила число потребителей. А оставшихся разделили на избранных, хай-теков, и прочих, кому достаются в лучшем случае крошки с барского стола.
Все могло быть иначе. Люди могли бы выйти в космос - пояс астероидов, Луна, Марс, далее - везде. Сначала, конечно, военные, куда же без них. Ну а за ними - старатели, а там и до поселенцев-колонистов недалеко. И никаких проблем с ограниченностью ресурсов: во Вселенной все есть. Ресурсов полно, только руку протяни. И на Марсе цвели бы яблони... Почитай фантастику 60-х годов прошлого века, там это все описано. Экспансия человечества в космос тогда казалась делом решенным. Мечта - но мечта, с каждым днем все более достижимая. Была цель, была мечта, и писатели отражали это в своих произведениях.
А человек, разумный человек, а не жвачное, без мечты жить не может. Ему надо куда-то стремиться, что-то изобретать, создавать, открывать. Без этого до сих пор бы щелкали вшей, и одевались в шкуры. А сейчас зачем создавать, зачем изобретать? Все равно никому это не надо. Человечество ушло в себя, в выдуманные миры виртуальных игр, в пластиковую реальность социальных сетей. Вот и нет изобретений, а те, кто мог бы стать первопроходцами космоса, тупо спиваются, или тратят свою жизнь на создание постылых, никому на самом деле не нужных вещей. Отняли мечту, и у тех, кто без мечты жить не может, опустились руки.
Но самое страшное не это. Страшно то, что, лишенное цели, лишенное стимула двигаться дальше, человечество погрязло в мелочных разборках. Войны за ресурсы, Чума, теперешнее противостояние... А спросите любого, хоть на улице, хоть в высоких кабинетах: "Вот, допустим, мы преодолеем все кризисы, все наладим. Что дальше?". Внятного ответа ты не дождешься, потому что никто не знает, что дальше. Тем, кто хоть что-то соображает, ясно одно: поезд идет в тупик. Потреблять все больше и больше не получится: ресурсы ограничены. Да и что это за цель такая, потреблять? Это цель животного, жрать без ограничения. Но у человечества на данном этапе его развития других целей нет. А ведь все могло бы быть иначе, но уже не будет. Мы упустили свой шанс.
- Ну, я думаю, мы еще побарахтаемся, - Кирилла уязвили слова деда, от которых так и веяло какой-то безысходной обреченностью.
- Барахтайтесь, кто вам мешает, - усмехнулся дед. - Только определись сначала, кто эти "мы", о которых ты говоришь.
- Мы, - начал Кирилл, и осекся. Простой вопрос деда поставил его в тупик."Мы" - Федерация? Хай-теки, которые оказались банальными оккупантами? "Мы" - русские? Какие русские? Те, что служат оккупантам не за страх, а за совесть, как служил Кирилл? Или такие, как Степан, жалевший, что не может отправить сына работать в бордель? Или устроившиеся в полисе, и стыдящиеся своего русского происхождения хай-теки?
- Вот то-то и оно, - сказал дед, с легкостью читая мысли Кирилла по лицу. - Сначала с собой разберись, а потом бросайся переделывать мир.
На этом разговор закончился, и они пошли спать. Кирилл долго ворочался, обуреваемый противоречивыми мыслями. Когда он, наконец, заснул, то ему приснился кошмар. Во сне его отец дирижировал массовым насилием над женщинами, стрелял в детей, давил гусеницами танка связанных пленных. Где-то на краю сознания билась, как птица в клетке, мысль, что это невозможно, что отец воевал на фронте, а не в тылу, но Кирилл никак не мог прогнать навязчивый сон. Проснулся он еще более разбитым, чем засыпал.
- Ты воевал? - спросил деда Кирилл за завтраком.
- Воевал, - кивнул дед. - В Воронеже оборону держали. Полгода отбивались, пока нас не раздолбали. А теперь вот, как видишь, партизаню.
- Ясно, - кивнул Кирилл. - Партизанишь ты знатно.
- А ты? Ты ведь тоже пороху понюхал, ведь так? - в свою очередь, задал вопрос дед.
- А, - махнул рукой Кирилл, - даже вспоминать не о чем.
- А ты расскажи. Облегчи душу, - серьезно сказал дед, и Кирилл понял - не шутит.
- Ладно... - кивнул Кирилл. - Все равно времени у нас вагон, так почему бы и не рассказать?
Служить оператором комплекса огневой поддержки - одно удовольствие. Комплекс управляется дистанционно, с помощью импланта. Танк, самолет, квадрикоптер - какая, в сущности, разница, чем управлять? Лежишь себе на кушетке вдали от фронта, в восхитительной безопасности, и играешь - другого слова не подобрать. Это очень напоминало игру с эффектом присутствия. После смены операторы делились впечатлениями - кто сколько фрагов набил. Конечно, такое выпадало не каждый день, чаще всего дежурства были скучными: патрулирование квадратов, от сих до сих. "Бородатые", как по-прежнему называли мусульман, на рожон не лезли, и умирать не спешили. В отличие от войск Федерациии, бородатые воевали по старинке, пехотой, или танками с экипажами. До дистанционно управляемых оружейных систем они еще не дошли. Федеральная пропаганда преподносила это как пример превосходства белых христиан над расово неполноценными "чурками". Правда, было и другое мнение - мол, они считают ниже своего достоинства убивать издали. Такое мнение высказывали воевавшие во вспомогательной пехоте, единственные, кто сражался с врагом лицом к лицу, а не лежа на кушетке. За такие разговоры можно было и загреметь, но "вспомогательным" было наплевать, их не трогали: воевать-то кому-то надо. Комплексы огневой поддержки могли подавить сопротивление противника в заданном квадрате, но удержать территорию могла только пехота. Без вспомогательной пехоты было не обойтись. "Вспомогательные", конечно, относились к операторам с толикой презрения - мол, вояки комнатные, но без них не могли. Без поддержки боевой автоматики на поле боя было не выжить. Лучших из операторов "вспомогательные" знали в лицо, по позывным, и всегда поставлялись после удачных операций.
В отличие от сослуживцев, Кириллу не доставляла удовольствия похожая на игру охота на людей. Обладая живым воображением, он понимал, что эти смешные фигурки, исчезающие в разрывах снарядов с летающих крепостей, или сминаемые гусеницами танков, все-таки живые люди, и умирают по-настоящему. Он делал свою работу, молча и без фанатизма, но удовольствия она ему не доставляла. Для их подразделения это было нетипично. Операторы, работая в связках по нескольку машин, перешучивались между собой, соревновались, кто быстрее догонит и уничтожит противника. Очень часто изгалялись, гоняя загнанного в угол боевика, доводя до изнеможения, и только потом убивали. Охотились и на гражданских, правда, в зоне боевых действий гражданские быстро сходили на нет. Для Кирилла это было дико, и со временем он стал сторониться своих товарищей, отдалился от компании, превратившись в добровольного изгоя.
Так прошли два года, Кириллу оставалось отслужить еще четыре месяца. Он нетерпением ждал дембеля, хотя возвращаться было, в общем, не к кому: совсем недавно умер отец. Мама умерла годом раньше. Кириллу дали краткосрочный отпуск. Он прилетел в Штильбург, и узнал подробности о смерти отца.
Дело было на открытии новой школы. Радикальная анархическая группировка заминировала здание, в надежде убить как можно больше важных шишек, и привлечь к себе внимание. Как только отец разрезал ленточку, раздался мощный взрыв. Под обломками остались трое руководителей разного ранга, и двадцать четыре гражданских, из них восемь детей. Похоронив отца, Кирилл вернулся в часть, и стал еще более мрачным и нелюдимым, чем раньше. Сослуживцы старались его не трогать. Он надеялся спокойно дослужить, но надеждам не суждено было сбыться.
- Там за домом был проход, и он туда юркнул. Я думал, уйдет, хорошо, Василиск был недалеко, загнал засранца на пустырь. Пара очередей туда, пара сюда, и все, деваться козлу некуда, - рассказывал в столовой считавшийся одним из лучших охотников, Спайдер. У всех в подразделении были позывные, например, у Кирилла - Еретик. Отрядный капеллан морщился, когда слышал, как обращаются к Кириллу сослуживцы, но ничего поделать не мог: позывной, это святое.
- И что дальше? - с горящими глазами спросил кто-то из новичков. Спайдер рассказывал о прошедшей в прошлом месяце зачистке. Тогда войска Федерации, накопив сил, сломали оборону Халифата на одном из участков западнее Кракова, и отхватили около сотни квадратных километров территории. Такие операции проводились регулярно обеими сторонами. Барьер, полоса шириной в тридцать километров, разделяющая противостоящие армии, смещался то вперед, то назад. Наступление оказалось неожиданным для бородатых, и операторы развлекались, охотясь на практически безоружный технический персонал и гражданских.
- А дальше, этот крендель спрятался в какую-то канаву, и попытался уползти, - с набитым ртом стал отвечать Спайдер. - Это от танка-то! - собравшиеся дружно заржали. - Ну, догнали, и медленно и вдумчиво закатали его вместе с канавой. Только брызги в разные стороны полетели!
- Так их и надо, - прокомментировал кто-то. Кирилл, сидевший, как обычно в одиночестве за соседним столом, встал, оставив недоеденным второе, и понес поднос к мусорному баку.
- Глядите, наш Еретик в своем репертуаре. Ему не нравится, что мы бородатых давим. Строит из себя целку. Может, он вообще за них?- маневр Кирилла не остался незамеченным, и Спайдер не удержался от комментария. Василиск - тот самый, в паре с которым работал на зачистке Спайдер, нахмурился и дернул Спайдера за рукав - мол, не доставай человека, ему и без того тяжело. Но это не помогло.
- А что ты хотел от его светлости? Он же аристократ, чистоплюй, - с готовностью засмеялся кто-то из подпевал. Кирилл, уже шедший к выходу, остановился. Нарываться на драку не хотелось, но выбора, похоже, не оставалось. Он подошел к столу, и встал перед Спайдером
- Ты что-то хотел сказать, урод? - ответная реплика Кирилла не оставила Спайдеру выбора, тот встал во весь свой огромный - под два метра, рост, и сжал кулаки.
Дальнейшее Кирилл почти не запомнил - так, нарезка моментальных снимков, коротких роликов. Ломающийся под его кулаком нос Спайдера. Чей-то сапог, бьющий Кирилла между ног, и заполняющая весь мир яркая вспышка боли. Как в немом кино, без звука, военный полицейский, разевающий рот в крике. Треск тазеров, наручники, гауптвахта.
Кириллу повезло: у Спайдера взяли анализ крови, и обнаружили там адский коктейль из наркотиков. Спайдера признали зачинщиком драки, и отправили дослуживать во вспомогательную пехоту, добавив к сроку службы еще год. Кирилл и еще несколько человек получили по месяцу "губы".
Губой в подразделении служил жестяной сарайчик на отшибе, рядом с хранилищем жидких отходов, огромной выгребной ямой. Летом в сарайчике было невыносимо жарко, зимой - невыносимо холодно. Вонь и полчища мух комфорта не прибавляли. Охраны никакой не выставляли, все перемещения "губарей" отслеживались с помощью имплантов. Все случилось в разгар лета, поэтому Кириллу и остальным досталась жара. Несколько облегчало отсидку то, что хотя бы шесть часов они проводили на службе, в операторской. Патрулирование Барьера никто не отменял, и арестованные работали наравне со всеми.
Парадоксально, но именно отсидка на "губе" спасла Кириллу жизнь. Уже потом, сопоставляя данные с систем слежения, следователи смогли воссоздать картину происшедшего. Просочившиеся через барьер "бородатые", которых было от силы человек пятьдесят, напали на базу. Им помог кто-то изнутри, но кто именно, следствие установить не смогло. Одной небольшой бомбы, заложенной в главной серверной, оказалось достаточно, чтобы вывести из строя все системы связи, и всю защищавшую подступы к базе боевую автоматику. В одно мгновение база ослепла, оглохла, и оказалась практически безоружной. Никто и представить не мог, что расположенная в глубоком тылу база подвергнется нападению. А обилие следящих систем и автоматических комплексов огневой поддержки внушили чувство ложной безопасности. В результате, когда через отключившийся периметр на территорию базы вошли вооруженные до зубов боевики Халифата, противопоставить им оказалось нечего.
Прекрасно знакомые с расположением строений на базе, они, очевидно, по заранее намеченному плану взяли под контроль все ключевые точки. Один отряд занял штаб и то, что осталось от серверной, другой взял под контроль арсенал. Разбившиеся на пары боевики заняли все сторожевые вышки по периметру. Остальные стали методично прочесывать базу, расстреливая безоружных солдат Федерации. Даже те, кто был хоть как-то вооружен, достойного сопротивления боевикам оказать не смог. На полную расслабленных, разжиревших тыловиков базу ворвался отряд "Черные Лебеди",спецназ, лучшие из лучших. Это была резня, избиение младенцев.
Сидящие на "губе" об этом не знали. Они просто услышали, как привычный, размеренный шум базы разорвали выстрелы и взрывы гранат.
- Стреляют! - подскочил на жесткой лежанке разморенный жарой Василиск. - Слышишь, Еретик, это на базе!
- Слышу, не глухой, - Кирилл уже стоял на пороге сарайчика, глядя в сторону основных строений. До них было около полукилометра.
- Хреново дело, - сплюнул незнакомый Кириллу унтер-офицер вспомогательной пехоты, которого к ним подсадили недавно. - Стреляют на базе, а периметр молчит.
- Что это значит, - Кирилл покосился на украшавшие грудь унтера значки, за ранения и отличную службу, и добавил: - господин унтер офицер?
- Это значит, что нам песец, - скривился унтер. - Раз периметр молчит, значит, муслики уже на базе, а ваши хваленые железки нефурычат. Сейчас они чистят штаб, потом примутся за казармы, а там и до нас дойдет.
- В плен не хочется, - дернул плечом побледневший Василиск.
- В плен? - унтер заржал, широко раскрыв рот. - Меня-то, может, и возьму, только хрен я им дамся. А вот ты, оператор хренов, на плен не надейся. Они вас люююбят! Если сразу убьют, повезет. Нет - долгонько подыхать будете, со вкусом.
- Что делать? - спросил Кирилл. Он лихорадочно думал, прикидывая варианты.
- Ныкаться, - ответил унтер, и выскочил из сарайчика. Пригнувшись, он побежал в сторону хранилища отходов. Только он повернул за угол, с вышки ударил пулемет, но унтер перекатился, и пополз по пустырю, скрываясь среди гор технического мусора.
- Куда он? - спросил кто-то из "губарей". Кирилл покосился на говорившего, и пояснил:
- Думаю, в говно нырнет. Это шанс, там можно отсидеться.
- Блииин! - облизнув губы, сказал Василиск. - Неохота в говне отсиживаться.
- В общем, так, мужики, - Кирилл решился. - Кто как, а я к нашим. Может, еще можно что-то сделать. Мы же солдаты, в конце концов, а не крысы!
- Я с тобой, - тут же сказал Василиск. Остальные промолчали. Кирилл с Василиском переглянулись, и бросились в другую сторону от сарайчика. Где перебежками, где ползком, стараясь не высовываться, они стали продвигаться к базе. По ним не стреляли, сарайчик заслонял их от сидящих на вышке бородатых. А нагромождения мусора, ближе к основным строениям бывшие местами выше человеческого роста, прикрывали от взглядов групп зачистки. Того, что остальные "губари" предпочли последовать примеру унтера, они уже не увидели.
К тому моменту, когда они добрались до главного здания, все уже было кончено. Притаившись в кустах за стоящими у столовой мусорными баками, Кирилл с Василиском стали осматриваться. Вход в здание штаба был прямо перед ними, через плац. Увидев, как спокойно расхаживают по базе люди в черных тактических комбинезонах, с куфиями на головах, Кирилл понял, что ничего они сделать не смогут.
- Надо ныкаться, унтер был прав, - прошептал Василиску Кирилл.
- Но куда, блин? - бледный, как смерть Василиск нервно оглянулся.
- Не знаю... Они наверняка прочешут базу с помощью детекторов, - Кирилл едва сохранял спокойствие.
- Что же делать, Еретик, что же делать? - губы Василиска затряслись.
- Надо попробовать проникнуть в столовую, - решил Кирилл. - Там холодильники, стальные шкафы. Спрячемся там.
Вход в столовую был рядом, двадцать метров от баков до двери.
- Василиск, давай ты первый, я за тобой. Спринт до двери, потом прямо по коридору и направо. В общий зал не выходи, опасно, - приказал Кирилл.
- Я боюсь, давай ты первый, - запротестовал Василиск.
- А, ладно, - Кирилл не стал разводить дискуссию, и рванул к двери. Заскочив внутрь, он поманил Василиска пальцем. Тот выскочил из-за бака, и на этом везение кончилось: его заметили. Раздались гортанные крики, послышался топот множества ног. Кирилл много раз потом прокручивал в памяти тот эпизод, размышляя, что было бы, если бы не он пошел первым, а Василиск. Как бы он поступил на месте Василиска, которого на самом деле звали Джоном МакЛири. Кирилл не знал, смог бы он поступить так, как поступил Джон. Но шотландские предки Джона наверняка бы им гордились.
Увидев, что обнаружен, Василиск сменил курс, и побежал прямо на врагов. Короткая очередь, и Василиск остановился. Он оглянулся, бросил последний взгляд на Кирилла, точно говоря эти: "Беги, спасайся!" Затем колени его подогнулись, и Василиск рухнул прямо на раскаленный солнцем асфальт. Кирилл застыл, не в силах оторвать глаз от распростертого тела. Фигуры врагов пришли в движение, и Кирилл, сбросив оцепенение, скрылся в столовой. Он вихрем пронесся через кухню, завернул на склад, и заметался, не зная, куда бежать. Из главного зала столовой доносились чужие голоса. Кирилл замер, и посмотрел вверх. Увидев путь к спасению, он не мешкал: по стеллажам, как по лестнице, долез до потолка, и, стараясь не шуметь, осторожно приподнял и сдвинул в сторону сегмент подвесного потолка. Внезапно возникший у него план был прост: спрятаться над потолком. Между подвесным потолком и плитами перекрытий был просвет, шириной примерно в метр. Обдирая ногти, Кирилл втянул свое тело вверх, и так же тихо задвинул панель. Вовремя: в кухню кто-то зашел. О том, что Кирилл где-то рядом, зашедший не догадывался: слишком неторопливы были шаги.
Извиваясь, словно ящерица, Кирилл стал протискиваться дальше. Услышав внизу шум, замирал, ждал, пока пройдут. Потом двигался дальше. Забившись в какой-то закуток, где вокруг были одни вентиляционные короба, Кирилл остановился, и стал ждать, слушая удары своего сердца. Услышав неподалеку голоса, он не выдержал, и стал осторожно, по сантиметру, ползти туда. В этом месте между сегментами подвесного потолка, была небольшая, в мизинец, щель. Снизу пробивался свет. Кирилл приник к щели, и одним глазом заглянул внутрь.
Несмотря на то, что Кирилл никогда не был в этой комнате, он ее сразу узнал. Солдаты на базе судачили, что где-то в глубине кухонных помещений у поваров есть своя комната. Девушки-солдатки, которые нет-нет да и бывали в этой комнате, рассказывали о неимоверных размеров круглой кровати, занимавшей большую часть комнаты. Кроме кровати, поварам ничего и не было нужно. В щель Кирилл как раз видел эту кровать - большую ее часть, застеленную розовым покрывалом. На кровати сидел боевик - бородатый, с куфией вокруг шеи. Рядом с ним лежал русский автомат, АК, модель которого Кирилл определить не смог. В комнате был еще кто-то, потому что боевик с кем-то разговаривал.
В коридоре раздался шум, боевик исчез, прихватив автомат. Спустя пару минут на кровать с визгом обрушилась какая-то девица. Кирилл узнал Веронику из службы техподдержки. Веронику знала вся база, и мужской части она пользовалась заслуженной популярностью. Безотказная и смешливая, она получала от общения с солдатами неподдельное удовольствие. Но сейчас никаким удовольствием и не пахло. В глазах Вероники плескался ужас. И было отчего: за руки и ноги ее держали четверо бородатых. Места на кровати хватило и для них тоже..Они без видимого напряжения держали бьющуюся в истерике девушку, развалясь в вольготных позах. Сверкнул нож, и одежда Вероники полетела в сторону.
Боевики насиловали ее не торопясь, обстоятельно. Один сменял другого, после седьмого или восьмого Кирилл потерял счет. Кирилл не смотрел, он отполз от щели, страстно желая не слышать, как бородатые под монотонное "алла-у-акбар" насилуют несчастную Веронику. Когда Вероника замолчала, они приволокли другую девушку - почти половина персонала на базе были женщины. Процесс продолжился. Кирилл лежал наверху, весь в паутине, и до крови закусив кулак, мечтал, чтобы все побыстрее закончилось. Иногда он терял связь с реальностью, и ему грезилось, как он, проламывая потолок, приземляется на кровать, и расшвыривает насильников. Но все это были лишь мечты: страх, обычный, банальный страх за свою шкуру заставлял его лежать тихо, как мышь под веником.
Ему в очередной раз повезло: потом, много позже, он узнал, что боевики прочесали всю базу с детекторами тепла. Они нашли всех спрятавшихся, и убили. Не спаслись и те, кто прятался в выгребной яме: боевики швырнули туда связку гранат, разом покончив со всеми. Уцелел только Кирилл, потому что никому из боевиков не пришло в голову искать спрятавшихся рядом с ложем любви.
Вакханалия продолжалась почти сутки, пока ближайший к базе отряд вспомогательной пехоты не выдвинулся на вертолетах и не выбил боевиков. Совершенно ошалевшего Кирилла извлекли из его укрытия. Какой-то офицер попытался его расспросить, но увидев, что ничего толкового солдат сказать не может, на него махнули рукой. Завернувшись в одеяло, Кирилл сидел на крыльце штаба, и пустыми глазами смотрел, как суетятся военные медики, складывая тела в чрево приземлившегося прямо на плац вертолета.
- Nuche, zasranets, kakono? - рядом с Кириллом, брякнув стволом автомата по бетону, на ступеньку сел обер-ефрейтор вспомогательной пехоты. Говорил он по-русски.
- Poshelnahuj, - на том же языке ответил Кирилл. В детстве у них в доме была говорящая по-русски прислуга, домработница, помогавшая вечно болеющей маме по хозяйству. Она разговаривала с маленьким Кириллом по-русски. Отец, к удивлению знакомых, не возражал. Только много позже Кирилл понял - почему. Посылать куда подальше она его, естественно, не научила, этому Кирилл научился уже в армии, от солдат вспомогательной пехоты, через одного русских.
- О, ты по-нашему волокешь! - не обиделся "вспомогательный". - Ты смотри, фон, а по-нашему волокет...
- Отстань от парня, - коротко бросил проходивший мимо офицер вспомогательных. Он остановился, и посмотрел на Кирилла. - Ты как, солдат? В порядке?
- Так точно, - ответил Кирилл.
- Тогда собирайся, полетишь в тыл, - приказал офицер.
- Зачем? - не понял Кирилл.
- Приказано эвакуировать, - офицер, против обыкновения, не стал орать и строить. - Всех эвакуируют. Фронт скоро будет здесь...
Уже в госпитале, где Кирилла месяц проверяли на предмет психической нормальности, он узнал, что захват базы оголил громадный участок Барьера. В дыру тут хлынули дожидавшиеся этого бородатые. Сдержать их не удалось. Они захватили всю Польшу, Литву, и часть Латвии. Фронт, как двадцать лет назад, остановился на подступах к Риге. Все принесенные Федерацией жертвы оказались напрасны. Впрочем, Кирилла это уже не касалось. Когда он вышел из госпиталя, подошел дембель. Его долго мурыжили следователи, пытаясь выяснить, не он ли подложил бомбу в серверную. Но Кириллу повезло, системы видеонаблюдения работали от своего, отдельно стоящего сервера. Сервер остался цел, записи просмотрели, проанализировали и оставили Кирилла в покое. Более того, его порыв броситься на помощь отметили и оценили, навесив ему медаль, и нашивку - он стал обер-ефрейтором.
Вернувшись домой, Кирилл первым делом поехал на кладбище, навестить родителей. Он не плакал тогда, на похоронах, а сейчас с трудом сдерживал душившие его слезы. Кирилл стоял перед могилами, и ему хотелось рассказать отцу о Джоне-Василиске, который спас его - и погиб. Но Кирилл понимал, что отец и так все знает. Ему хотелось сказать отцу, как ему его не хватает. Хотелось спросить, что за рисунок оставил отец в его комнате. В комнате Кирилла, прижатые магнитами к большой белой доске, висели рисунки и фотографии. И вот среди собственных детских рисунков и фотографий, Кирилл обнаружил странный рисунок, сделанный, очевидно, рукой отца - больше некому. На листе белой бумаги карандашом было нарисовано дерево, собака, домик, и ключ. Казалось, что рисовал отец в страшной спешке. Кирилл понял, что отец пытался ему что-то сообщить, но смысл послания до него не дошел. На отца это было непохоже - ведь он мог просто написать, или позвонить...
- Извините, - на плечо легла чья-то ладонь, и Кирилл с трудом удержался от удара. Вместо этого он повернулся, и засунул руки в карманы, чтобы они не натворили дел. - Простите великодушно, Кирилл. Я не хотел вам мешать, - извинился стоящий перед Кириллом пожилой человек. - Меня зовут Вайс, Иоганн Вайс. Я близко знал вашего отца. Примите мои искренние соболезнования.
- Благодарю, - ответил Кирилл.
- Я специально пришел сюда, чтобы с вами поговорить. Присядем? - человек показал на скамейку, стоящую чуть дальше по аллее.
- А как вы узнали, что я здесь? - спросил Кирилл.
- Это моя работа, - ответил Вайс. - Я глава Санитарной Службы Штильбурга. Мне очень важно сказать вам это лично: мы вышли на след банды, убившей вашего отца. Скоро мы их возьмем, это вопрос дней, или даже часов.
- Хорошо, - новость обрадовала Кирилла. - Что им будет? Расстрел?
- К сожалению, смертная казнь отменена. Думаю, их вышлют вместе с расово неполноценными элементами. Это все равно, что смертная казнь: на той стороне их не пожалеют.
- Хорошо...- повторил Кирилл.
- Есть еще кое-что, - глядя Кириллу прямо в глаза, произнес Вайс. - Вы нам нужны.
- Вам?
- Родине. Федерации. Штильбургу. Нам в Санитарной Службе нужны такие, как вы. Молодые, боевые, технически грамотные. Вы же видите, что творится. Шваль совсем распоясалась. Бандиты, террористы, сепаратисты, торговцы наркотиками, педофилы чувствуют себя в полной безопасности. Их нужно остановить! Только лучшие способны это сделать. Только такие, как вы, Кирилл, - Вайс замолчал.
- Звучит заманчиво, - задумчиво сказал Кирилл. Вернувшись в полис, он не имел ни малейшего представления, чем заняться, и слонялся без дела.
- Значит, по рукам? - просиял Вайс.
- По рукам, - твердо сказал Кирилл, и протянул руку.
- И что было потом? - спросил дед, выслушав рассказ Кирилла.
- Я пошел служить в СС, - просто ответил Кирилл.
- Но сейчас ты там не служишь. Выгнали?
- Да, выгнали. За невосторженный образ мысли, - мрачно усмехнулся Кирилл.
- Бывает, - понимающе кивнул дед. Он пожевал губами, глядя в сторону, потом спросил: - Тебе очень нужно в Метрополис?
- Да, очень нужно. Должок отдать надо одному товарищу, - ответил Кирилл.
- А товарищ этот тебе вовсе не товарищ...
- Совсем не товарищ, - улыбнулся Кирилл.
- Ладно, - сказал дед. - Есть вариант. Через неделю по зимнику пройдет торговый караван. С ним сможешь добраться до Метрополиса.
- Караван?
- Да, караван. Жить-то людям надо. Раз есть спрос на товары, есть и предложение, вот и ходят караваны.
Неделя пролетела незаметно, и вскоре подошел тот день, когда по зимнику западнее Каменки должен был пройти караван. Дед с Кириллом загодя обосновались в небольшой охотничьей избушке рядом с зимником, и спали по очереди, чтобы не пропустить приближение каравана.
- Вставай, надо спешить, - приближение каравана выпало на дежурство деда, тот услышал шум моторов вдали, и растолкал Кирилла. - Надо загодя на открытое место выйти.
- Зачем? - не понял спросонок Кирилл.
- Затем, что если наперерез из леса ломануться, шмальнут, и привет, пишите письма, - буркнул дед, натягивая одежду.
- Все так серьезно? - хмыкнул Кирилл.
- А то, лихие людишки на Руси испокон веков на дорогах промышляли. И сейчас промышляют, так что главное - за них не сойти.
Слыша рев мощных моторов за лесом, Кирилл уже понял, что караван солидный, не два-три раздолбанных грузовика, как он себе представлял. Но действительность превзошла все его ожидания. Из-за поворота одна за другой выезжали мощные, окрашенные в белый цвет машины. Передняя не ехала по снегу, она сминала целину, пробивала в ней дорогу, точно плывя по белому морю. До головы колонны было уже рукой подать, а хвост еще не показался, до того длинной оказалась колонна. Лязгая гусеницами и наполняя воздух дизельными выхлопами, караван приблизился. Стали видны сидящие на машинах вооруженные люди.
Дед бесстрашно вышел наперерез железному потоку, и поднял руку. Головная машина остановилась, не доезжая, с нее спрыгнул человек в белом маскхалате, и переваливаясь в снегу, подошел.
- Кто такие? Чего надо? - недружелюбно спросил человек. С каждым словом у него изо рта вылетал пар.
- Старшего позови, - приказал дед, и человек, не говоря ни слова, не пошел, побежал к машине.
- Здорово, Пахом! Все партизанишь? - не прошло и нескольких минут, как от колонны отделилась фигура. Человек подошел, увидел деда, и обветренное бородатое лицо расплылось в улыбке.
- Привет, Арсенич! Ну, куда деваться, партизаню помаленьку, - дед пожал протянутую руку. Последовал обмен дежурными любезностями - как семья, как дети. Видно было, что дед с караванщиком давно знакомы, причем караванщик деда не на шутку уважает.
- А это кто с тобой? - Арсенич обратил на Кирилла внимание.