Навик Олег : другие произведения.

Наследие Амнуэля

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все закончено - ура! Только я не могу решить - это роман или повесть? Поэтому - пусть остается главой... По отзыву читателя понял - это плохо.) Хуже, чем я думал.) Поэтому предупреждаю - это не классическая фэнтези... Подозреваю - получилась почти пародия.))) Но - там все-таки есть магия, средневековье условное... одна локальная битва... и даже волшебный артефакт!)))))

   Наследие Амнуэля
  
   Бледное голубое небо, облака легкой кистью рамазаны небрежно. Сквозь широкие арки огромной башни лес и холмы у подножия бесцветно-далекой зеленью усыпляли блуждающий взгляд. Тонкое лицо Уго нервно дернулось - все слишком спокойно: небо, земля - прекрасны; травы зеленеют, мошки жужжат... Но мир несовершенен - люди... одним словом - люди. Если сам все еще принадлежишь к их породе, как ни старался стать чем-то большим, то воспоминание об их пороках больно ранит сердце. Почти сто лет прошло с тех пор, как несмышленым мальчишкой он попал к великому Сэмюелю - магу всех времен и народов (это его мнение о самом себе). Но выглядел Уго словно мечтательный юноша - герой для романтической девицы: волна темных волос до плеч, голубые глаза, красивый нос... Только немного тонкий рот и печать иронии в тенях глаз, бледных щек, губ несколько портили совершенство. Чары сберегли ему молодость, а хорош собой он был всегда: собственно, из-за внешности он и попал к Сэмюелю, - тот ценил красоту, но вкус его, по мнению утонченного Уго, оставлял желать лучшего. Сэмюель был хорошим магом, искуснее многих, но эта нечуткость к нюансам, как считал его ученик, не позволила стать ему абсолютным Мастером сокрытого, ускользающего, неопределимого.
   Сэмюель купил Уго, наполовину сироту, у его отца - пьяницы - за десяток серебряных монет. Поначалу он и не собирался делать из мальчика чародея. Семилетний, похожий на ангелочка, Уго понадобился, - впрочем, "понадобился" не то слово, - старому магу как живая игрушка, - даже не как слуга: его искусства хватало, чтобы обходиться без них. Очевидно, Сэмюель избавился бы от него через некоторое время, отдав в подмастерья любому из ремесленников, но мальчик оказался неожиданно сообразительным, и волшебник увлекся, обучая его азам магии. Учитывая мерзкий, склочный, мелочно-мстительный, брюзгливый характер Сэмюеля, Уго и после этого мог оказаться на улице, но он обладал очень редко встречающимся счастливым сочетанием качеств: ума, красоты и мягкого нрава. Хотя двадцать лет общения с учителем сильно испортили последний.
   Злобность и огромное самомнение почему-то считались непременными сопутствующими магических способностей... Пожалуй - любой силы. Аристократ, воин, богач, чародей - посторонись мелкий сброд, - плесень, пыль под их ногами. Уго помнил бродячих философов, убеждавших, что все люди братья, - бедные люди, - а наверх пробились уроды, надо только перестать слушать их, возможно - уйти в леса: и там настанет золотой век. Бывало, что они увлекали за собой совсем отчаявшихся, но двое из них с улицы Уго вернулись: философ действительно привел их в свободное поселение, но там надо было очень много работать, еды не хватало, а всем заправляли "святые люди". Жизнь городских побирушек, временных работников показалась им после этого раем - вольной и счастливой. С тех пор мальчик перестал верить кому бы то ни было, - все люди братья. И поэтому его совершено не удивляло, что могущественный маг так часто позволял себе то же, что и его безграмотный отец: вспышки гнева, неспровоцированную жестокость. Став взрослее, Уго перестал считать свою спокойную натуру достоинством - просто повезло.
   К тому времени, как учитель умер, Уго уже умел все, что и старый маг, но свои успехи, - едва они появились, - скрывал: он видел радость Сэмюеля от каждого промаха ученика, дрожания рук и испарины после магического действа. Легкость включения в волшбу пришла только годам к сорока. Тогда же он сумел достичь того, о чем мечтал Сэмюель - вернул себе молодость. Учителю было около двухсот лет, когда он умер, - век слишком длинный для человека, да и для чародея. Прожить полтысячелетия - предел, достигнутый Амнуэлем - легендарной личностью: маг, правитель, герой. И прожил он их юным и прекрасным. Сэмюель зациклился на проблеме омоложения, - хотя выглядел совсем неплохо: крепкий старик, сохранивший и волосы и зубы, но красота, - часто повторял маг, будучи, как подозревал Уго, почти в маразме, - красота - это счастье, это власть очарования - и она его покинула. Помимо прочих прелестей общения с учителем, Уго пришлось вынести на себе массу экспериментов: от натирания вонючими составами, до любовного общения с эфирной субстанцией - созданием Сэмюеля, похожим на сказочного эльфа или суккуба. (Почему-то, даже вполне образованные люди Энгарда разделяли простонародное убеждение, будто маги только и делают, что вызывают духов стихий, фей, демонов и с их помощью колдуют. В детстве Уго мечтал общаться с прекрасными воздушными созданиями, но природа магии оказалась совсем не такова: энергия - безличная и бездушная разлита в мире, - надо только научиться ее преобразовывать.) Учитель близко не подошел к разрешению столь волновавшей его проблемы, а ему верная идея - озарение - пришла года за два до кончины Сэмюеля. Конечно, Уго промолчал - это была его месть за унижения. Однажды, подростком, он даже попытался сбежать, но был пойман и наказан - неделей полной обездвиженности: учитель ежедневно приходил в его комнату и читал прекрасной статуе, какую представлял собой Уго, нотации: он глуп и молод, Сэмюель его благодетель, негоже обманывать учителя... Как-то раз старик даже прослезился от собственной речи: мальчик красив и чуток к магии, а у него никогда не было сына, он так привязался к неблагодарному! По-своему Сэмюель был прав. Только Уго потом несколько лет мечтал убить учителя. У мальчика, в конце концов, появилась возможность отправить его в мир иной. Но он не смог этого сделать. Из-за мягкости натуры ему никогда не стать хорошим магом, - так говорил Сэмюель. Как-то старый маг обмолвился, что от своего учителя ушел красиво, - вполне заслужил высший балл по мастерству. Уго долгое время считал, будто маг, обучавший Сэмюеля, умер не без его участия, но оказалось - тот просто обокрал Викса: похитил редкую книгу и взял немного денег, - эта история была со смаком рассказана позднее. Викс искал своего ученика всю оставшуюся жизнь. Недолгую. Через семь лет чародея убил какой-то недовольный его волшбой рыцарь, - Сэмюель говорил об этом, хохоча: Викс не ожидал подвоха и не смог защититься. Это было одно из его нравоучений, сводившееся к простонародному: лучше перебдеть, чем недобдеть.
   Реализовать свою идею омоложения Уго смог еще в самом цветущем возрасте, - у него едва появились морщины, для женского пола он выглядел даже привлекательнее, но ему не терпелось испробовать. Склонность учителя ко всему абсолютному, законченному увела его далеко в сторону от единственно возможного пути. Существовал разряд заклинаний, которые Сэмюель недолюбливал - они касались живой природы, были обратимы без повторного чародейства и требовали постоянной коррекции или возобновления. Он считал их ущербными, несовершенными, нуждающимися в доводке, - тем более, имелись и необратимые заклинания для живого, - например, касающиеся метаморфоза. Только до старика так и не дошло, что срок их обратимости просто гораздо выше. Ведь никто до сих пор этого не проверял - кому охота провести в шкуре волка хотя бы год? А превратить, а не превратиться в зверя, еще ни одному магу не удалось... Лишь безмозглые создания, вроде насекомых, преображались - в таких же примитивных тварей. Так и жили они не больше месяца... Этот неопределенный раздел магии зато очень привлекал Уго, и заклинание вечной юности оказалось именно из таких несовершенных. То есть "вечной" здесь можно употребить лишь в кавычках. Каждые пять лет его необходимо было повторять. Если бы существовало заклинание, сохраняющее молодость вечно, то человек, применивший его, стал бы камнем - так получалось по расчетам Уго. В отличие от Сэмюеля он понимал - жизнь постоянное изменение. Много позже, после бесплодных раздумий об Амнуэле - действительно ли он постиг тайну или это всего лишь легенда, - маг умер за пятьсот лет до рождения Уго, - по одному из мифов - воссияв и вознесшись прямо к солнцу, - ему попалась одна интересная книга, судя по объяснению автора - список списка устного рассказа самого героя одному из приближенных, - нечто вроде притчи... С некоторой натяжкой, ее можно было толковать не как философскую сказку о бренности бытия, а как намек о характере заклинания, превратившего Амнуэля в воплощение бога юности Эоя. Никто не отрицал, что Амнуэль подлинная историческая личность, несмотря на обилие легенд, появлявшихся в разное время, - но истинные факты в этом тумане едва различались. Уго сильно сомневался, что сиятельнейший, равный солнцу и луне, являлся столь непогрешимым, как его представляли. Надо сказать, что Амнуэль был героем простонародья и магов (для них - как пример величайшего мастерства), а не аристократов - императорский трон он занял после победы над ордой: изгнанный братом король Вении, собрал вокруг себя западных варваров и несколько чародеев, жаждавших стать элитой нового мира, как им наобещал коварный Грэм, и двинул чудовищную армию жестоких воинов и удесятеренной силы заклятия разрушения на Королевства Справедливых Законов - так именовались государства плодородных земель в междуречье Арата и Соны. Несмотря не справедливость их законов, вначале они даже не объединились против общего врага, а потом... потом их главные города рушились один за другим. В столице Энгарда собрался совет: главы еще державшихся стран, главы уже без земли и народа и правители Энгарда. Всем было ясно, что орду не одолеть без магии, но все, привлеченные к этому делу чародеи, либо не имели достаточно сил, чтобы противодействовать врагу, либо переходили на его сторону. И потом - не было достойного организатора, руководителя, которого бы слушались и маги, и воины. Все солдаты презирали волшбу - что может быть лучше честной битвы? Но и они сейчас понимали - без нее не обойтись. И, если бы им предложили не слишком заносчивого мага в командующие, военные не воспротивились бы. Другое дело - волшебники: эти, по природе своей, одиночки едва терпели чьи-либо приказания. В Энгарде когда-то жил некий чародей, которого все высокоученые кудесники вспоминали, чуть ли не с благоговением, но Верховный Совет Энгарда постановил изгнать его - за оскорбление их величия. Амнуэль провинился, написав юмористическую повесть о нравах неких наисправедливейших и добродетельнейших законодателей: благодаря его магическим способностям тираж вышел большой и очень быстро - все грамотные прочли сей замечательный опус, а безграмотным его пересказали. Шуму было много, и несколько человек из Верховного Совета даже ушли в отставку, а кто сохранил свой пост, попросили покинуть Амнуэля не только пределы Града, - столицы страны, - но и сам Энгард. Конечно, с его возможностями, он мог и не подчиниться, но, наверное, не захотел жить в постоянном страхе нападения - городских правоохранителей или нанятых магов. Амнуэль исчез, - потом говорили, что видели его при дворе Кармелина - государя варварской державы (с точки зрения Справедливых Королевств). Пришлось прибегнуть к магии, чтобы найти его. Несколько членов Совета сквозь волшебное зеркало принесли ему извинения и просили прибыть в Град - возглавить объединенные силы Справедливых Королевств. Как гласило предание, Амнуэлю тогда уже было двести лет, и никто не мог сравниться с ним в искусстве чародейства. Маг спросил советников, на каком основании он будет управлять людьми, каков будет его титул? Станет ли он одним из равных, как господа патриции, входящие в Верховный Совет, или обретет всю полноту власти, как король? Спрашивал он неспроста: в первом случае, магу было бы сложно привести к повиновению некоторых глупцов или гордецов, - тогда и помощь его ничего не будет значить. Магу предложили стать на время старшим советником, но Амнуэль настаивал на звании верховного правителя, с чем, в конце концов, и согласились, - ведь война окончится, и чародей вернется к своим странным занятиям. Но советники просчитались, а короли и подумать не могли, что Амнуэль на многие годы станет Верховным Правителем не только Энгарда - всех Справедливых Королевств.
   Война длилась пять лет, а потом пришлось восстанавливать разрушенные города, налаживать хозяйство, - и Амнуэль сохранил за собой временный титул. А еще несколько лет спустя, он объявил, что уходит на покой (или сделал вид, что собирается так поступить), но его от этого удержали - короли и патриции только для виду, надеясь на лучшее, - маг и в самом деле устал от власти, - а все остальные граждане - с воодушевлением, - ведь благодаря Амнуэлю у них появилось множество прав, они почувствовали себя свободнее и жить стали не в пример лучше, чем при других правителях, - их поддержкой, их волей за Амнуэлем впоследствии закрепили титул императора, объединенных в империю (впервые в истории - бескровно) Королевств Справедливых Законов.
   Не один маг стремится стать полноправным властителем, но все эти попытки, так или иначе, плохо заканчиваются - для мага или для тех над кем он властвовал... или для всех. Даже если правление его было вполне удачным. Справедливым Королевствам повезло - абсолютная власть Амнуэля оказалась настолько предусмотрительной, что целый век после его смерти, уже не объединенные ею государства, жили почти так же мирно. А в том, что произошло сто пятьдесят лет спустя, наверно, не стоит винить Величайшего.
   Иногда Уго, предаваясь мечтам, думал - смог бы он нести бремя власти? Добиваться ее он бы уж точно не стал - слишком он был ленив и нечестолюбив в этом плане. "Что изменилось, - философствовал маг, - от удачного правления Амнуэля? Теперь все живут так, будто его и не было. Люди стали лучше? Нет. Ему предложили трон императора, а если бы я взялся добиваться его? Последующие добрые дела и прекрасный прядок, который я мог бы установить, руководствуясь примером Сиятельнейшего, вряд ли смыли бы реки крови, что пришлось бы пролить, взбираясь на вершину".
   Одно время Уго мечтал о славе и нанялся к молодому патрицию (он и сам тогда был молод), но избалованный патрон хотел пускать пыль в глаза - очаровывать женщин несуществующим обаянием, делать деньги из воздуха... А когда он захотел отомстить кому-то за мелкую обиду с помощью магии, Уго от него ушел. Впрочем, славу он заработал - благодаря длинному языку Эйдона, его теперь знали как щепетильного недоучку. Другой бы за клевету наказал невежу, хотя бы для упрочения репутации, но Уго поступил иначе: стал целителем при храме Кроткого Дэна. Он даже принес обет, после года послушничества, но еще через четыре - сбежал. Маги редко становились целителями, - заклинания против болезней действенны, только если их применять на себя, - конечно, они иногда помогали - подобно и всем другим средствам, а еще здесь, как выяснил Уго, важен был фактор симпатии врача к больному. И, кроме того, это крайне изматывало, - необходимо было забыть про себя, превратиться в жертвенный камень - к тебе идут с просьбами, а ты предлагаешь себя целиком и только терпишь, терпишь, - пока, от разводимого на тебе огня, не пойдешь трещинами. "Я не горяч и не холоден, только тёпел. Не Ирод и не Кроткий Дэн", - печалился Уго.
   От этой печали немного осталось. Одинокий жил он в восстановленном им старом замке. Уже... Уго прикинул: лет двадцать. Может быть... Но тут, давно замеченный им всадник, свернул с проезжей дороги к его жилищу, и вскоре звякнул колокол у подвесного моста. Это был человек господина Ричарда - маг платил ему за проживание на его землях.
   - Господин Ричард приглашает к себе господина Уго. В городское владение. Еще он велел добавить, что уважает господина мага, но просит поторопиться.
   Уго не хотелось портить отношения с Ричардом, - не родовитый, но богатый патриций мог осложнить ему жизнь, а маг так привык к одинокому комфорту волшебного замка. Уго знал, зачем Ричард пригласил его - речь опять пойдет о замене денежной платы магическими услугами. Пару раз он сумел отговориться, один откупиться, а еще два раза помог в каких-то не стоящих разговора мелочах.
   Владетельный аристократ недавно женился, - у него уже были взрослые дети, но здоровье его не покинуло, и он взял за себя молоденькую, старинного патрицианского рода, девицу. К сожалению, вместе с родовитостью в приданое достались и распри - с другими родами. Две партии строили козни друг против друга уже несколько сотен лет, - иногда кто-нибудь перекочевывал к врагу, возвращался, но конфликт не угасал. Особенно плохо бывало, если в Верховном совете вдруг возникал численный перевес одной из партий.
   Городской дом-крепость господина Ричарда возвели к его свадьбе, архитектор постарался: витражи как в храмах, гирлянды из роз, грифоны. Но толщина стен внушала уважение. На тяжелых воротах в высокой ограде, закрывающей обзор двора, красовался уже двойной герб - Ричарда Ортица и Амелии Берг. Уго стукнул массивным кольцом на двери, проделанной в воротах. Лошади у него не имелось - имелся посох странника, - колдовская вещь, облегчавшая путешествия и сокращавшая расстояния впятеро от верхового способа передвижения. При желании скорость можно было и увеличить, но риск падения возрастал. Привыкший к странному гостю слуга принял посох, словно гремучую змею, и унес, чтобы поставить к коновязи. Маг стучался в двери исключительно из приличий - ему ничего не стоило перелететь через стену. Из тех же соображений он прикрывался невидимостью во время пути - а ведь некоторые наглецы пугали жителей своими колдовскими штучками. Впрочем, настоящие мастера презирали подобных выскочек. С посохом мог управиться и невежда, разве что, богатых смельчаков, готовых приобрести его, находились единицы, а вот заколдовать вещь мог лишь чародей высокой ступени.
   Легко взбежав по белой лестнице, Уго кивнул знакомому пажу и, не дожидаясь, когда тот доложит о нем, вошел в залу. Его встретила молодая хозяйка, до этого о чем-то тихо беседовавшая с какой-то пожилой дамой. Амелия ничуть не растерялась - лишь махнула залепетавшему что-то мальчику, чтобы он пригласил Ричарда. Потом представила мага своей гостье, которая, быстро распрощавшись, ушла, окинув оценивающим взглядом стройную фигуру Уго. "Наверное, городская сплетница", - подумал он.
   - Господин муж мой пригласил вас по очень важному делу, - сказала Амелия, прося Уго присесть.
   Они были едва знакомы - виделись всего два раза и обменялись формулами вежливости.
   - Я думаю, это связано с нападением на земли Беркутов (Так называлась партия, в которую входил род Бергов.) и пропажей одного из моих кузенов. Кажется, Волки наняли мага. Я слышала, вы никому не служите, не любите продавать свои услуги, - задумчиво глядя на него дивными серыми глазами, произнесла молодая женщина. Уго смотрел на строгое красивое лицо и думал, что эта прелестница вряд ли изменит мужу - слишком она горда и властолюбива, - а ей ведь всего восемнадцать. В подтверждение его раздумий о ее нраве, Амелия небрежно бросила:
   - Не забывайте - когда господин Ричард будет предлагать вам свое покровительство, что за ним стоим мы - Берги. - Возможно, будь она постарше, она бы не добавила: - Лучше его принять, чем обрести нерасположение могущественных людей.
   Уго лишь молча наклонил голову в ответ. Самые мрачные его предположения оправдывались. Он уже жалел, что некогда покинул шумный город и возвел на руинах свое сказочное творение. С тоскливой обреченностью маг подумал, что его искусство оценивают лишь. По величине и масштабу произведенных разрушений. "Жестокий мир, жестокие сердца", - процитировал чародей какого-то полузабытого барда.
   Тут появился сам хозяин предшествуемый пажом:
   - Владетельный господин Ричард Ортиц, - пискнул мальчик.
   Уже почти седой, с короткой стрижкой, суровым лицом, на котором было написано высокомерие, и горделивой осанкой, Ричард Ортиц выглядел почти как принц крови, но в манерах его, нет-нет, да сквозило чванство и спесь неродовитого аристократа. Своих трех дочерей он выдал за деньги - что значат дочери? Будь у него наследник, фамилия Ортиц продолжилась бы, - титул Ричард купил бы для него, - а так ему самому пришлось искать вторую жену и лелеять надежду, что она принесет ему не только право на запись в "Книгу знатнейших родов", но и сына.
   Он взглянул на Амелию, приветствуя сначала ее наклоном головы, затем на склонившегося мага, и взмахом руки усадил его. Уго заметил колебание: Ричард не знал - стоит ли удалить супругу, но та была так спокойна и величава, что он не решился отправить женщину к себе, - ведь дело, по которому Ортиц позвал мага, более касалось фамилии Берг.
   После велеречивого вступления Ричард заговорил о славном роде Бергов и поинтересовался у мага: знает ли тот что-либо о недостойных нарушителях спокойствия Энгарда - партии Волков. Уго ответил утвердительно, не высказывая своего мнения относительно достоинств той или мной партии.
   Затем пошла речь об их давней дружбе (Уго криво про себя усмехнулся) и, наконец, о всегдашней щедрости владетельного господина. Супруга иногда вставляла в разговор несколько слов и немного презрительно поджимала губы, - она уже все успела сказать этому магу, зачем столько светскости с человеком не их круга? В данном браке было много обязательств и ожиданий с обеих сторон - скорее деловой союз, нежели семья. Будь оно иначе, эти два сильных характера не выдержали бы совместной жизни.
   В отличие от Амелии, Ричард не опустился до угроз, - но слишком много сказал о дружбе и щедрости, чтобы можно было увильнуть от предлагаемого дела. Уго сдержанно улыбался и думал, что, в конце концов, не обязательно уничтожать противника - достаточно вывести его из строя. Ради проформы, не надеясь на успех паллиативного предложения, он произнес:
   - Я мог бы избавить вас от нанятого Волками мага, - возможно, этой услуги от меня будет достаточно: честная битва двух сильных противников - разве это не красиво? Искусство волшбы имеет дело с такими силами, - добавил маг многозначительно, - что использование его часто и без особой нужды может принести скорее вред, чем благо.
   - Я не сведущ в искусстве волшбы, но искусство войны предполагает использование различных средств - чем магия хуже сосудов с зажигательной смесью или баллист? Маги всегда участвовали в войнах, и ваше умение развивалось вместе с воинским. Неужели вы предложили бы использовать мне сейчас бронзовый меч, потому что он красивее и благороднее и до сих пор используется на турнирах?
   - Ах, Ричард, - не выдержала его молодая жена, - господин Уго слишком осторожен, а вы толкуете ему о благородстве старинного оружия, вместо того, чтобы предложить за риск более крупную сумму.
   Это было сказано вполне невинным голосом. Но, по сути, являлось оскорблением. Уго и бровью не повел, а вот Ортицу стало не по себе - искать другого мага обошлось бы дороже, кроме того, Уго успел заслужить его доверие, поэтому он вспыхнул и, не терпящим возражений голосом, сказал:
   - Удалитесь в свои покои, дорогая, мы еще поговорим с моим другом об этом важном деле, а вас разговор уже, видно, утомил.
   У мага был соблазн после реплики Амелии незамедлительно откланяться, но замечание хозяина и соображения о любимом детище - замке, возобладали.
   - Не обращайте внимания - моя жена слишком молода и еще не научилась правильно оценивать людей. Высокие господа Камерайн, Соден, Крейг и Юлиан Берг - ее дядя и опекун, поручили мне переговорить с вами, услышав, как я отозвался о ваших достоинствах. Ко мне относятся несколько свысока, - доверительно сообщил Ортиц, стараясь загладить неловкость супруги, - но их гордость - одна из черт, присущих древней аристократии. Потому и Амелия немного заносчива, но грубость ее - всего лишь незакончившееся детство.
   Ричард на мгновение умолк, как бы ожидая прощения, и Уго уточнил, чтобы не затягивать разговор, - владетельный господин с его велеречием нагонял на него тоску:
   - Вы все-таки настаиваете, чтобы я участвовал в размолвке станов, до перемирия или пока она тем или иным образом не завершится? - и подумал в очередной раз, что герб Бергов дорого обойдется Ортицу.
   Ричард поморщился:
   - Надеюсь, размолвка, как вы назвали начавшуюся войну, не продлится долго и завершится полным разгромом стана Волков. Но не скрою - ваше участие очень желательно, - ваше умение бесспорно, а непредвзятость - очевидна.
   - Я очень рад за вас, господин Ричард, - начал вкрадчиво Уго, - что род ваш теперь вписан в "Книгу знатнейших родов", но я, простите меня, недостойного, не могу поверить, будто старинный раздор уже успел проникнуть в вашу кровь, и вы не заинтересованы лишь в скорейшем окончании данного конфликта - пусть и перемирием... - полувопросом подвесил фразу в воздухе Уго.
   Господин Ортиц, подняв одну бровь, изучающе посмотрел на сидящего перед ним миловидного юношу.
   - У вас есть свой интерес в этом деле, господин Уго? - спросил он.
   - Нет, господин Ричард. Единственный мой интерес - минимум ваших денежных затрат и максимум моего душевного равновесия. А посему, я прошу вас не ограничиваться устным договором, но составить письменный, в котором будет указано, что если Волки запросят пощады, согласившись со всеми условиями Беркутов, мое вмешательство тут же прекращается.
   Теперь хозяин поднял обе брови и сказал:
   - По данному вопросу мне надо посоветоваться с другими заинтересованными лицами.
   На этом разговор, в общем, и завершился, - не считая формальностей: господин Ричард обещал пригласить Уго и одновременно нотариуса, как только от Юлиана Берга и остальных придет ответ, а маг оставил ему заряженный каменный шарик для связи.
   - Зачем тратить время на отправку ко мне гонца? И я еще раз настоятельно рекомендую следовать моей инструкции, - на этот раз, я уверен, у вас все получится.
   Уго и раньше пытался уговорить Ричарда использовать этот способ связи с ним, но тот, все время, когда волшебник напоминал ему, говорил, что у него ничего не вышло. Уго не был уверен, но ему почему-то казалось, будто Ортиц просто боится прибегать к волшебному средству. Так оно и было: господин Ричард клал зачарованные шарики в особую шкатулку и старательно забывал о них. К сожалению, небольшой заряд шариков позволял лишь одностороннюю и одноразовую - пять минут - связь. Будь оно иначе, маг непременно, хотя бы из любопытства, сам вызвал через один из них господина Ортица. На большее он не отваживался, - а Уго имел достаточный навык, чтобы обратиться мысленно к хорошо знакомому человеку, - боясь настроить патриция против себя - ведь после таких действий тот мог подумать, будто маг может свободно читать его мысли и кто знает что еще!
   Пока маг в своем замке просчитывал варианты успешности применения комбинации тех или иных заклинаний, Ортиц отправил гонцов к тем главам Беркутов, с которыми общался, со следующим посланием:
   "Владетельный и т.д., уведомляю Вас об имевшем место быть разговоре с искусным магом Уго, коего на малом совете было решено нанять против врагов наших. Маг сей ценит себя высоко и слишком подозрителен, чтобы довериться моему слову, требуя письменного договора (что взять с человека неблагородного происхождения!), который бы определил границы его вмешательства и предполагаемый гонорар на тот или иной случай: будут ли враги наши повержены, либо же запросят перемирия, либо, в худшем случае, нашей неудачи. Во втором случае маг Уго хотел бы избежать дальнейшего своего участия в деле, поскольку не видит в том никакого смысла. В крайнем же, самом невероятном, он готов вернуть задаток и заплатить ту сумму, что ему причиталась. Чтобы избежать недоразумений я, как человек не совсем чуждый низкому делу коммерции, и знающий потому силу запечатленного знака, вполне одобряю составление подобного документа и прошу Вас сообщить мне свое мнение, посоветовавшись с другими лицами, до коих я также довел все вышесказанное: (имена).
   Владетельный господин Ричард Ортиц".
   Это хитрое письмо он показал супруге, и та, пожав плечами, заметила:
   - Зачем ему это? Когда и кто нарушал договор с магом, а тем более искусным? - ее презрительная гримаса означала, что обида за выставление из залы во время беседы еще не прошла.
   - Не знаю, - сказал Ричард, - но мне тоже кажется, что так будет лучше.
   Ответ пришел через неделю, - вначале выражалось некоторое недоумение насчет второго пункта договора, но принципиальное согласие было дано, - главное, чтобы маг как можно скорее прибыл в замок Камерайна, поскольку Волки своего уже призвали и готовят новое нападение.
  
   Лиланд был молод и честолюбив - ему исполнилось тридцать пять, но умел он больше многих столетних чародеев. Так он говорил и, отчасти, это являлось правдой. Молодой маг имел талант и трудолюбие, но и при большем уме и чуткости добраться до высот мастерства волшебника удавалось лишь годам к пятидесяти, - впрочем, это если учитывать все его тонкости. Боевая, разрушительная магия - всего лишь раздел и не самый сложный. Именно этой частью в совершенстве владел Лиланд. Желая достичь положения в обществе, снискать славу и обогатиться, возможно, даже, позднее, купить хоть маленький, но титул, он неистово с юных лет совершенствовал боевые приемы и наращивал мощь удара, пренебрегая врачеванием, иллюзиями и многим другим, - защита его и то была слабовата. Тридцать пять - совсем не мало, но Лиланд все еще оставался экзальтированным мальчиком, мечтающим о сражениях, красивых победах над злобным врагом, которому следует благородно оставить жизнь... В свободное время маг увлекался чтением приключенческих романов. Выглядел он как молодой франтоватый аристократ, - едва схватив азы, юноша покинул своего не слишком преуспевающего учителя и затесался в компанию золотой молодежи Занты - города большого и богатого. Через него проходили товары из западных стран, сплавляемые по реке Зан. Даже в Граде не одевались столь пестро и роскошно, как в нем.
   Свое умение Лиланд оттачивал, участвуя в забавах приятелей, - порой глупых и жестоких, порой опасных. К его чести надо сказать, что он не был склонен к бессмысленным зверствам и, по возможности, избегал знакомства с теми, кто получал удовольствие от чужих страданий, боли и крови. Он неумело зачаровывал оружие для поединков и вовсе бездарно накладывал защитные заклинания, но друзья его были записными дуэлянтами, успех сопутствовал им, а за юным магом укреплялась репутация искусного чародея, - ведь он еще умел поразить воображение, свалив где-нибудь за пределами города столетний дуб, оглушив звуковым заклятием пару забияк в кабачке или заставив обделаться от внезапно нахлынувшего ужаса несколько рассвирепевших деревенщин, прибывших с товаром на городской рынок и обманутых товарищами Лиланда. Денег у него было мало, и большая их часть ушла на учение, - отец его, торговец, не слишком широко вел дела, и после его смерти они с матерью могли позволить себе безбедную, но не роскошную жизнь. Будь Лиланд менее благоразумен, бесконечные кутежи разорили бы его, однако, он умел пользоваться благодеяниями собутыльников, не теряя их расположения и не впадая в крайности разврата и пьянство. И так он приобрел множество полезных знакомств, покровителей и клиентов.
   Элений Тален - старый приятель Лиланда - недавно стал именоваться не юным, а владетельным господином. Род Таленов имел влияние в стане Волков и настойчивые и, на первый взгляд, убедительные выступления Эления на военном совете о том, что надо бы привлечь на свою сторону хорошего боевого мага, были услышаны. Хотя, на самом деле, новый глава рода Таленов нрав имел беспечный и больше думал о веселом времяпрепровождении с милым и симпатичным весельчаком Лиландом, чем об успехе в противостоянии с Беркутами. Лиланд обрадовался представившемуся случаю - теперь-то он покажет себя. И тень беспокойства не омрачала его по-мальчишески круглого, приветливого лица, уже исчерченного легкими морщинами. Правда, Элений начал ему докучать со своими пирушками, охотами... В конце концов, магу надо было подумать и о деле: осмотреться на местности, узнать расстановку сил, познакомиться с командирами боевых отрядов и выработать вместе с ними общий план действий на тот или иной случай.
   Лиланд помогал - и успешно - уже в нескольких вылазках Волков, - Беркуты держали оборонительные позиции, - когда в очередной незначительной стычке встретил сильный магический отпор. Кроме того, его явно прощупали - уровень мастерства, способности, - и потому на совете Лиланд был мрачен, - волшебник, противостоявший ему, намного превосходил его.
   - Беркуты уже подтянули силы и наняли мага. Думаю, они хотят большого сражения, - говорил Оливер Дамон, старейший в стане Волков.
   - Согласен, - ответил ему сиятельнейший Верн Остерин, - скорее всего, они выведут своих людей в долину Пятихолмие и, либо попытаются осадить нашу главную крепость - Алатиэн, либо станут дожидаться нашей атаки.
   Лиланд серьезно, не скрывая своей озабоченности, высказал свои соображения о предстоящей битве.
   - Этот чародей, - небрежно бросил светлейший Гэри Стин после речи Лиланда, - действительно кажется вам опасным? Я что-то не заметил, чтобы кто-то, кроме вас, волхвовал на поле боя.
   - Возможно, я преувеличил опасность - я этого человека не знаю, но предупредить вас обязан: очень может быть, что все мое внимание будет занято им. А недавняя драка не показатель, - наверное, он просто не хотел раньше времени демонстрировать свои возможности, однако, с моими познакомился, сделав это быстро и ненавязчиво, поэтому я и могу утверждать, что он мастер своего дела.
   Элений Тален с воодушевлением заметил, что в боевой магии никто не сравнится с Лиландом, а, кроме того, и люди у Волков подготовлены лучше, чем у Беркутов. Все его поддержали: на Беркутов обрушился поток не слишком обоснованной критики и язвительных замечаний в адрес их глав. Некоторым пессимизмом страдали только два командира отрядов, приглашенные на совет - не родовитые дворяне, они были просто вояками и успели по достоинству оценить противника, - конечно, их конница малочисленнее, рядовые кнехты одеты победнее, но организация на порядок выше и оружием они все неплохо владеют.
   После того, как все немного угомонились, Остерин и Дамон, будто сговорившись, предложили не дожидаться Беркутов в Алатиэне, а, стянув все свои силы, перегородить долину, разместив отряды в самых тактически выгодных местах. Предложение приняли, составили план и отправили двух сотников рассылать приказы.
   Но этот план оказался неосуществим, впрочем, как и похожий план Беркутов, так же решивших занять позиции в Пятихолмии, - две, почти полуторотысячных, армии встретились на марше: высланные вперед разведки донесли, что противник движется к намеченным высотам, по рядам бойцов, как Беркутов, так и Волков, пробежала небольшая растерянность, командиры срочно начали перестраивать своих людей в боевой порядок, и, все в той же растерянности, противники сошлись.
   Легкая дымка, словно патина, придавала очарование пейзажу, розовел вереск на склонах холмов, в теплом вечернем воздухе реяли мошки. Где-то вдалеке негромко и призывно заржала лошадь. Бледное небо над головой Лиланда чуть углубилось, потом зазеленело, солнце спустилось ниже, приобретая оттенок южного плода.
   Лиланд глубоко вздохнул, осторожно сел и осмотрелся: вместо трупов, людских и конских, - мирный дол и стрекотание кузнечиков. "Значит, сон, просто сон", - подумал незадачливый маг. Шуршание бумаги за пазухой куртки привлекло его внимание, и он машинально вынул ее. Это оказалась записка:
   "Вы не маг, Вы - солдат: Вы можете не больше, чем простой воин - убить, напугать. И, очевидно, так же мечтаете о славе и почестях за свои жестокие деяния. Не знаю, что Вам посоветовать - доверие своих друзей Вы не оправдали, - сейчас они уже подписывают мир с Беркутами не на самых выгодных для себя условиях. Мне повезло, что Вы оказались столь слабы и жертв не было, - за это я Вам благодарен.
   В Граде есть патрицианские семьи, которые не погнушаются породниться и с чародеем, не дворянином, - им нужны прирожденные интриганы и хитроумцы для поправки собственных карьерных и денежных обстоятельств. На этой волне можно и самому подняться, - совет неэтичный, но лучшего у меня нет.
   Наемный маг Беркутов".
   Лиланд в недоумении повертел листок. Он не понимал: благожелательно ли был настроен писавший или это тонкое издевательство. Или то и другое сразу. Маг припомнил, как, настроившись на бой, собрался вначале деморализовать противника, а затем обрушить на него сильный ветер и грозовые разряды, но тут сам получил мощнейший ментальный удар - отупел и стал беспомощен, словно дитя. Оглядываясь, он увидел, как вокруг падали лошади и люди, его собственный ширококостный коняга стал оседать, и дальше была тьма.
   Приблизительно в то же время, когда Лиланд тоскливо обозревал свои перспективы на будущее, Уго столь же безрадостно выслушивал упреки на собрании глав Беркутов: зачем он дал улизнуть верхушке Волков - ведь половина из них была в долине, - это стало бы сокрушительным ударом врагу, от которого они бы вряд ли скоро, если вообще, оправились. Уго заметил, что половина верхушки - еще не вся, и оставшиеся несомненно взбесились бы и в своей слепой ярости, очень вероятно, могли отомстить страшно жестоко. Ему что-то возражали, чего-то требовали, а маг с сожалением думал о глупом письме, которое зачем-то оставил молодому недоучке и, в конце концов, резко прервал чей-то поток брани:
   - Есть контракт. Я могу оспорить ваши претензии в магистрате Града, где его оформляли.
   Оказалось, что не все знали об этом документе, а из тех, кто знал, не все помнили, о чем там шла речь.
   - Второй пункт, - тихонько напомнил Ричард Ортиц, который до сих пор молчал, сиятельнейшему Юлиану Бергу. Тот покраснел, сказал что-то, еще тише, владетельному Камерайну. Воцарилось абсолютное молчание, в котором прозвучал его глухой голос:
   - Вы можете идти, господин Уго.
   Маг вышел, подождал немного за пределами шатра совета - и не напрасно: оттуда через несколько минут выскочил господин Ричард.
   - Они еще будут совещаться. Но, скорее всего, заключат мир. Оставайтесь пока в лагере.
   Уго уже подошел к своей палатке, когда его вернул запыхавшийся слуга.
   - что вы намерены делать, если мы продолжим войну? - спросил Юлиан Берг.
   - Я не стану вам помогать. Возьму причитающиеся мне деньги. Кстати - другой маг вам обойдется несравнимо дороже. Я уже не говорю об уровне его мастерства: попробуйте найти чародея, который стоит больше, чем простой рыцарь...
   - Рыцарь стоит десятерых легковооруженных латников, - возразил кто-то.
   - А хороший маг - половины армии, сказал Уго. - Только таких не найти - все уже имеют больше, чем вы могли бы им предложить. В лучшем случае, на ваш призыв откликнется некто вроде наивного карьериста, что наняли Волки.
   Все помолчали.
   - Хорошо, - опять вступил Юлиан Берг. - А если Волки продолжат боевые действия?
   - Не может быть... Повторится вчерашнее...
   - Безобразие, - тихо добавил какой-то старик, - как воину ему претило, что совершенно беспомощный противник предоставлен в его полное распоряжение - какая же это доблестная битва? - это просто позор, когда солдаты обобрали спящего врага, - ни у кого не поднялась рука на убийство, как и рассчитывал Уго.
   Он также рассчитывал и на то, что в последнее время влияние, как Волков, так и Беркутов, в Верховном совете ослабело, и их давний конфликт, докучавший многим, хотят затушить - пусть и насильственно, - возможно лишить земель и титулов самых непримиримых, - кое-какие старинные знакомства в Граде маг еще поддерживал и знал о настроениях в Совете.
   Уго холодно глянул на сурового господина и обратился к Юлиану Бергу - одному из трех наиболее влиятельных Беркутов:
   - Я сделаю приписку к вашему письму и отправлю со своим гонцом, - если противники уже успели забыть, что с ними произошло в долине, еще одна маленькая демонстрация им напомнит мою шутку. И потом, - он сделал паузу, - Элений Дит, безусловно, будет рад, что зачинщики... ведь Волки начали первыми? - продолжал маг, обводя присутствующих наивным взглядом, - ... так скоро пошли на примирение.
   Уго сам дивился своей наглости: "Не много ли я на себя беру? Наймут талантливого убийцу, который прирежет меня или отравит, стоит мне потерять бдительность". С аристократами всегда так - или внушительно отвесят церемонный поклон, за дозволенное лишь им хамство, либо люто возненавидят. Но игра теней на лицах ключевых фигур подсказала ему, что на этот раз он выиграл.
   - Разумеется, упоминание в письме столь уважаемого члена Верховного Совета должно произвести на них впечатление, - опять ответил за всех Юлиан Берг.
   Ультиматум был написан, отправлен и, через некоторое время, мир все-таки заключили - "вечный мир". К неудовольствию Беркутов не все их суровые условия выполнили, - если спорные земли и отошли к ним (неплодородные пустоши), то ключевые крепости остались стоять, и никто из Волков не собирался отсылать своих малолетних детей на воспитание в семьи Беркутов, - эти пункты признали чисто риторическими, вскользь намекнув на некоторые противоречия со сводом законов.
   Уго надеялся, что теперь у него впереди годы и годы спокойной, размеренной жизни - все больше погружаясь в забвение, он и сам престанет замечать этот суетный мир. Однако, случилось так, что мнительность господина Ричарда, которому повсюду мерещились заговоры, была задета именем Эления Дита, - маг ему соврал: конечно, у него связи в Верховном Совете, и ему был совсем небезразличен исход вражды Беркутов и Волков. И ему захотелось стать ближе к замешанному в высшую политику чародею, а, тем самым, и к политикам. Поэтому, вскоре, после завершения нескольких - связанных и нет с перемирием - дел, Ортиц нанес официальный, то есть в сопровождении супруги и множества слуг, визит своему арендатору и "давнему другу".
   Он умно льстил и всячески пытался подладиться под хозяина. После многих попыток Ричард все-таки нашел слабое место мага: его замок. Владетельный Ортиц, не показывая своего нетерпения, внимательно слушал ученые пояснения мага, рассматривал диковинные вещицы и своды залов - мозаичные и расписные, тяжелые резные двери и удивительные светильники, витражи и причудливую мебель. При этом думал он только о том, как перевести разговор на высоких знакомых Уго и совсем не замечал восторженного блеска в глазах жены. Не замечал до тех пор, пока она не подхватила вдруг одну из его пышных тирад и не увела разговор, к огромной досаде Ричарда, в сторону роскоши дворца Величайшего, Равного Солнцу и так далее, изящества новой мебели и глупцов, выбрасывающих мебель старинную. Говорилось о древней резьбе по камню, все еще впечатляющей, хотя и несколько примитивной, о салонной скульптуре - иногда создающей слишком идеализированный образ, чтобы можно было говорить о хорошем вкусе творца или владельца. Вспомнили о модных расписных ширмах из далекого Чейнира и фарфоровых безделушках оттуда же. Потом зашла речь о новом поветрии - небольших картинках с загадочным сюжетом: никаких святых, богов или бытовых сцен...
   - Порой возникают аллюзии с литературными произведениями - будь то новейшие или классика, но они столь мимолетны, ускользающи, что появляется ощущение нереальности, переходящее непосредственно с картины прямо на мир.
   - Да-да, - поддержал Амелию маг, - это совсем как заклинание, вставленное в какую-нибудь пьесу - о чем оно? и почему актер строит такие жуткие гримасы?
   Кажется, госпожа Ортиц не совсем поняла его:
   - Эти замысловатые линии, - продолжала она несколько растерянно, - завораживающее сочетание цветов подхватывают твое сознание и несут...
   "Несут и несут", - хмурился Ричард.
   - И вспоминается полузабытая детская сказка или стихотворение Интермерреля... Я попыталась подобрать интерьер в соответствии с одной такой картиной, - по-моему, получилось совсем неплохо...
   - Мне попалась только одна удачная работа подобного рода, - к сожалению, я не смог узнать кто автор: торговец так хотел сам заработать, что даже имени его не назвал... Я хотел заказать еще, но, похоже, художник тоже разорвал связи с продавцом...
   - Ах, это совершенно не важно насколько удачна та или иная картина - главное создать ей подобающий фон, в который она войдет как составная часть. Художник - всего лишь ремесленник. Подлинное искусство создает искушенный зритель, аристократ...
   Уго и так уже начинал скучать в обществе Ортицев, а после этого замечания даже не скрыл пренебрежительной и усталой мины. Впрочем, на его красивом лице она могла сойти за утонченную, благородную грусть... На помощь магу пришел донельзя огорченный господин Ортиц: визит прошел с нулевым результатом и длить его не имело смысла., - этот маг совсем не такой простак, каким ему казался: ни раньше, ни теперь, несмотря на все его намеки и уловительные оговорки, ни словом не обмолвился об интригах, которых был участником. Он решил, что наведается еще раз, без супруги. Но вышло так, что, прощаясь, Амалия заручилась согласием Уго помочь ей с планами оформления загородного имения: там старый замок обновили, однако: "все так бездарно, вульгарно, неуютно".
   - Само здание имеет стиль, если вы понимаете, о чем я говорю, но вот интерьеры...
   Владетельный Ортиц чуть не взвыл.
   Если бы Уго знал, что причиной этого визита была совсем не благодарность за оказанную услугу, а честолюбивые помыслы владетельного господина, он бы долго смеялся: все его знакомства в Граде ограничивались старым архивариусом при здании Совета, учительницей пения, принятой в благородных домах, - тоже особой преклонных лет, которую маг некогда выручил из неприятной ситуации, и еще несколькими людьми - вроде лавочников и ремесленников, всегда знающих городские сплетни. Ричард не умел долго переживать неудачи - слишком деятельным человеком он был для этого. Понаблюдав некоторое время за супругой, Ортиц несколько изменил свои планы: такой оживленной Ричард никогда раньше ее не видел. В глазах обычно сдержанной Амелии светилось вдохновение, она мечтательно произносила вслух ничего не говорящие ее мужу слова: гобелен, рокайль, рустика, фестон, фурнитура, витраж... Теперь, как бы Уго ни сопротивлялся, Амелия заставит его общаться с собой. Пусть она между делом поинтересуется знакомствами мага...
   Действительно, Уго, давно не испытывавший на себе подобного холерического напора, залитый потоком лести и уговоров, отдал себя в полное распоряжение госпожи Ортиц. Встречи их, большей частью в замке, меньшей - в городском доме владетельных господ, проходили в атмосфере деловой увлеченности - Амелия превратила Уго в своего личного художника-консультанта по интерьеру. Его магия стала резцом и кистью, облагораживающими несовершенные творения ремесленников. Уго тоже захватил азарт: пусть и под деспотичным руководством Амелии, он занимался тем, что ему нравилось - маг как бы снова обустраивал свой замок.
   Между тем, Ортиц посвятил супругу в свои планы, касающиеся мага. Ей было лестно доверие Ричарда и близки его честолюбивые замыслы, но оба они, как интриганы по призванию, привыкли все усложнять: вместо того, чтобы прямо спросить Уго - имеются ли у него связи в Верховном Совете, Амелия всеми силами пыталась завоевать его доверие, пуская в ход даже кокетство. Наблюдение, которое установил за магом владетельный Ортиц, не имело успеха, - оно было замечено, и Ричард счел слишком опасным продолжать слежку. Он решил, что найдет способ не только узнать высокие имена, но заставить Уго познакомить его с обладателями этих имен. Ричард достиг той ступени, когда коммерсант приобретает максимум своего влияния, благодаря нажитому капиталу, - он уже готов взойти на следующую ступень в обществе, где начинается политика, погоня за высшей властью.
   Уго, разумеется, заметил, что Амелии нужно от него что-то еще помимо помощи в облагораживании интерьеров, но не придал этому значения: возможно, она всего лишь готовится высказать просьбу, касающуюся более интимных проблем, - или подруга нуждается в магической услуге...
   Время шло, Амелию и Уго многие и часто видели вместе, - кое-кто даже осмелился делать предположения о ее симпатиях... Эта легкая сплетня долетела до ушей человека, которого Уго уже успел забыть, - прошел почти год с тех пор, как Лиланд развернул его не слишком тактичное послание. Несмотря на предостережение, содержавшееся в нем, молодой чародей добрел до крепости своих работодателей. Те обошлись с ним сурово, если не сказать жестоко. Полный боли и гнева, Лиланд решил последовать совету неизвестного ему корреспондента и поискать счастья в Граде - в качестве проныры и дамского угодника: и вся его обида, и по этой причине тоже, вылилась на Уго, - в конце концов, он разузнал что за маг заставил примириться заклятых врагов. Лиланд пытался расширить свои познания, но у него не хватало терпения, и жажда мести лишь рисовала жестокие картины, а не увеличивала его упорство. Зато карьера афериста оказалась ему близка. У него неплохо получалось собирать сплетни и выведывать тайны. Один из служителей храма Азуры и ее святого - Кроткого Дэна - сообщил, что Уго некогда бежал от жреческой службы, презрев обет: Уго сказал об этом Амелии, не заметив юношу, подливающего масло в светильники храма. Лиланд надеялся использовать эту информацию - за нарушение клятвы даже милостивая Азура карала сурово: заточением и черной работой. Впрочем, у целителей работа тоже не сахар. Но в архивах он не нашел письменного договора Уго с храмом - их чистили от всякого бумажного хлама каждые пятьдесят лет. Оставалась не имеющая под собой оснований сплетня о прелюбодеянии.
   Лиланд уже кое-что слышал о господине Ричарде. Еще немного поработав в этом направлении, он был вынужден признать, что провести старого интригана и убедить его возбудить дело против Уго или, тем более, просто наслать на него наемных головорезов - задача почти невыполнимая. Ортицу что-то нужно от Уго. Слишком владетельный господин лебезил пред магом. Или Уго морочит голову жадному патрицию несбыточными обещаниями? У него нет связей, нет сокровищ... И сколько ему лет? Лиланд думал вначале, что они ровесники. Потом, побывав в архиве храма Азуры, - магу не меньше пятидесяти. Под его предвзятым взглядом - натуральный цвет волос Уго стал неестественно темным; кожа - искусно загримированной, а зубы - фарфоровыми. Уго был загадочен, как всякий человек, не вступавший в сомнительные сделки, не боровшийся за власть, не ставший жертвой своего тщеславия... То есть - как любой, ничего не представляющий из себя, обыватель.
   О том, что чародей Уго арендовал около двадцати лет назад землю господина Ортица и возвел там замок, Лиланд узнал через десятые руки - отголосок беседы Амелии с какой-то очень сообщительной особой. После этого начинающий аферист впал в глубокую задумчивость... Возможно, Уго - всего лишь подставное лицо? Слишком молодо он выглядит. Не раскрыл же он секрет вечной молодости! Или... Или это и есть приманка для денежного мешка - Ортица? Только вправду ли Уго известен секрет или он компаньон талантливого, но жадного мага? Воображение Лиланда было богатым, - он насочинял с десяток историй - одна правдоподобнее другой... Неудачливый маг вспомнил письмо - кто бы его ни послал, - Уго или его покровитель, - он высокомерен и любит поучать, - это уже слабость, на которой можно сыграть. Неплохо было бы познакомиться с этим Уго поближе. "Узнает он меня?" - думал Лиланд.
   Амелия не любила комплиментов своей природной красоте - ее больше радовали замечания об изысканности ее туалетов и широте познаний. Поэтому молодой человек, которого ей представила госпожа Сирилонве, поначалу произвел на гордую патрицианку не самое приятное впечатление. Госпожа Сирилонве была уважаема в Граде за множество полезных знакомств и умение делать небольшие услуги: если вы не могли продать старый предмет меблировки по достойной цене, если вот уже с год бились с тем, чтобы ваше прошение о снижении налога на принадлежащую вам недвижимость, рассмотрели в магистрате или, если вы хотели быть представленным кому-нибудь с хорошей рекомендацией, - то эта немолодая, неродовитая и небогатая вдова была просто незаменима.
   - Он умен и обаятелен. Как раз то, что вам нужно, заявила в предварительной беседе Сирилонве. - Лиланд сумеет достать эту вещь. Не знаю, почему этот старый хрыч (тут Амелия поморщилась, хотя мысленно обзывала упрямого антиквара точно также) отказался продать вам вазу. Возможно, у него есть другой покупатель...
   - Меня это не волнует, - перебила ее Амелия, - это чудо должно быть моим.
   На самом деле она догадывалась, почему даже очень хорошие деньги не соблазнили Окато. Старику нравилось почтительное обхождение и разбирающиеся в древностях клиенты. Юная госпожа Ортиц задела антиквара своей спесью и невежеством, - она несколько преувеличивала тонкость своего восприятия прекрасного, и очарование подлинных шедевров часто затмевалось в ее глазах отточенным ремесленничеством и вкусовщиной. Ей хватило ума понять, что антиквар презрительно отнесся к ее суждениям о выставленных вещах и желании иметь "подлинное, оставляющее неизгладимое впечатление с первого взгляда, произведение искусства". Но Окато допустил промашку, недооценив чуткость клиентки к интонациям и мимике, - желая посмеяться над ней, он предложил ей несколько прелестных вещиц. Амелия безошибочно выбрала ту, что хитрый антиквар не намерен был ей продавать - неброскую, по сравнению с остальными предметами чейнирскую вазу. Ни золотая табакерка с обилием эмали и искуснейшим литьем, ни жуткого вида горгулья, ни еще несколько дорогих, но лишенных тихого обаяния предметов, не привлекли ее внимания. Не потому, что ваза понравилась ей больше фарфоровой статуэтки или той же табакерки, а назло плохо сыгравшему свою шутку Окато, Амелия решила купить эту вещь. Антиквар, раздосадованный неудачей, наотрез отказался продавать ее не только госпоже Ортиц, но и кому бы то ни было другому, подозревая в каждом ее подставное лицо.
   - Я немного знаком с Окато, - заявил Лиланд. - Это взбалмошный, но вполне безобидный тип. К нему можно найти подход.
   - Не сомневаюсь, - оценивающе глядя на него, бросила Амелия. Аферист был одет скромно, но со вкусом. Это импонировало ей, - тот же Уго, при всем уважении, которое госпожа Ортиц начинала питать к его познаниям, раздражал ее полным небрежением приличий: его одежда была уместна, например, при совершении паломничества, но никак не в обществе благородной женщины.
   - Если я не найду законного способа приобрести вазу, я украду ее ради ваших прекрасных глаз, - Лиланд произнес эту реплику шутливым тоном, но ожидал серьезного ответа.
   - Я слишком чту закон, чтобы допустить подобное, - хоть антиквар и заслужил наказание. Я бы не хотела, чтобы на меня пало малейшее подозрение - ведь Окато известно, кто так жаждал заполучить именно эту вещь.
   - Но, если все-таки...
   - Никаких "но". Когда ваза будет у вас - пусть он узнает истинного покупателя.
   Лиланд подумал, что если бы удалось скомпрометировать Уго в ее глазах, тот нажил бы неприятного врага.
   Как у всякого торговца старыми вещами, - пусть это и произведения искусства, - у Окато имелись и предметы сомнительного происхождения. Проще говоря - краденые. Доказать это сложно, но натравить стражей порядка для обыска дома и лавки - пара пустяков, особенно, если заплатил их лейтенанту и, заодно, жулику, сыгравшему солидного человека, решившего оставить на оценку, например, стилет с роскошной серебряной рукоятью. Доказать свою невиновность сложнее, чем вину, - предвзятому судье. А пока идет разбирательство, можно провести в застенке не один неприятный день...
   - Что вам эта громоздкая безделушка? - вкрадчиво втолковывал Лиланд трясущемуся от возмущения и расстройства антиквару. - Соглашайтесь! Видите - я даже предлагаю ту же несусветную сумму, что и известная вам особа. Дело тут же замнут. И не пытайтесь перекупить законников - семья Ортиц богаче десятка таких как вы.
   Упрямство Окато имело свои пределы - зачем портить себе жизнь из-за принципов? Он вздохнул и накинул несколько тысяч дрейков за моральный ущерб, - процесс обойдется дороже. Лиланд тоже вздохнул - и они стали долго и нудно торговаться, пока не сошлись на паре тысяч сверх изначальной цены.
   - Не скажете, - поинтересовался напоследок антиквар, - кого вы собирались привлечь в качестве свидетеля? Ведь не того же расфуфыренного болвана, что принес кинжал?
   - Вы правы, - рассмеялся Лиланд. - эта вещица принадлежит сиятельному Кано. А еще совсем недавно - прекрасной госпоже... не буду называть ее имени. Я одолжил его ненадолго, - молодой человек, любуясь, повертел кинжал, - конечно, госпожа Н. не отказалась бы сказать, что вещь украдена у нее - зачем ей лишний шум.
   - Вы много болтаете. Это не доведет вас до добра.
   - Вы очень любезны, - поклонился, прощаясь, Лиланд, - он был доволен собой, и карканье старика не могло испортить ему настроение.
   Придумывать особую причину для своего желания познакомиться с Уго Лиланд не стал: пусть его занятия магией были не столь уж углубленными, но узнать - чем живет и дышит собрат по мастерству всегда интересно.
   - А сколько ему лет? - как бы между делом спросил он у Амелии.
   Та в первый момент растерялась. Раньше ей не приходил в голову этот вопрос. Но она тут же справилась с собой и ответила довольно уверенно:
   - Я думаю, лет сорок. Он молодо выглядит, но если присмотреться - глаза и выражение лица свидетельствуют о глубоком жизненном опыте.
   "Она не знает", - отметил про себя Лиланд.
   Первая их встреча происходила в доме Ортицов, - в ее начале присутствовал и господин Ричард. Кроме хозяев было еще несколько гостей и музыканты. Амелия сочла возможным пригласить обоих магов на небольшую дружескую вечеринку: "ужин, концерт и непринужденная беседа" - как значилось в записках, разосланных накануне. Для Уго Амелия сделала приписку: "Вы обязательно должны присутствовать на вечере. Это важно. Не приму никаких отговорок, и, в случае отказа, попрошу мужа повысить арендную плату. Шутка". Если бы не она, Уго действительно проигнорировал приглашение. Подобные сборища - не для него.
   Он прибыл, когда ужин подходил к концу, а хозяйка решила, что маг уже не явится. Уго опоздал нарочно - школа целителей не прошла даром: он полностью отказался от животной пищи, о чем ни разу не пожалел. Маг и сам раньше чувствовал, что многие продукты вызывают у него некоторый дискомфорт, а устав целителей в этом вопросе был очень строг: "Мясо - яд, вызывающий опухоли и другие болезни, а его добыча - провоцирует жестокость". Разрешались: бобовые, хлебные злаки, растительные масла, орехи, фрукты, овощи - и то не все. Глупо сидеть над пустой тарелкой и отбиваться от настойчивых просьб хозяев отведать то или иное блюдо.
   И Лиланд и Амелия одновременно отметили, что и на званый ужин маг заявился в простой куртке без вышивки немодного покроя. Лиланд увидел и в этом высокомерие: меня примут в любой одежде. Амелия же подумала, что маг ведет себя неучтиво. В течение вечера она нашла удобный момент и сделала Уго замечание:
   - Похоже, вы цените прекрасное только в неживых вещах - иначе, как можно понять, что столь достойное тело вы облачили в обноски?
   Уго растерялся и пожал плечами:
   - Красивые узкие рукава мешают движению, а кружевами я вечно цепляюсь за ручки и другие выступающие части обстановки...
   Госпоже Ортиц не оставалось ничего другого, как рассмеяться с остальными гостями.
   Уго был рассеян, недоволен собой и полон недоумения - зачем его пригласили? Как какую-то диковинку? Он не сразу заметил Лиланда, а как только встретился с ним глазами - узнал. Тот улыбнулся и слегка наклонил голову. Столетний юноша тут же отвернулся: не ему начинать разговор. Действительно - вскоре Лиланд подошел сам.
   - Госпожа Ортиц обещала представить меня вам. Но, кажется, ей не до того, - указал он на Амелию, вместе с парой гостей внушавшую сделавшим перерыв музыкантам, как им играть следующую пьесу.
   - Да, я внимательно слушаю вас.
   Лиланд бодро затараторил, что совсем недавно ему посчастливилось узнать, кто столь замечательно разрешил бесконечный конфликт двух кланов, и как ему хотелось лично выразить благодарность за беспримерное милосердие к глупому юнцу... Уго благосклонно кивал, думая параллельно, как на самом деле хрупок установившийся мир, и что всем об этом известно; как не вяжется цепкий, сверлящий взгляд с учтиво-очаровывающей улыбкой "глупого юнца", и как он был неправ, оставив ему свой автограф.
   - Я сейчас пытаюсь возобновить занятия магией... Но мои старые ученические записи никуда не годятся, практических руководств почти нет...
   - Все практические руководства пишут дилетанты, - заметил Уго. - И это касается не только магии.
   - Да, так я хотел попросить вас, - если это не покажется дерзостью с моей стороны...
   - Не покажется. Но я вам недостаточно доверяю, чтобы учить чему-то большему, чем восстановительные заклинания.
   - О, это уже великая милость, - низко поклонился Лиланд.
   - Вы знаете, где я живу? Мой дом расположен довольно далеко от города.
   Уго объяснил дорогу, и тут его собеседник как бы спохватился:
   - Ах, я ведь не спросил вас об оплате...
   - Считайте, что обучением я выплачиваю вам компенсацию за причиненный ущерб: не будь меня, вы бы, я думаю, получили и деньги и почет.
   "Даже так!" - подумал Лиланд, с трудом подавляя раздражение.
   По природе своей Лиланд был независтлив, но горд, и считал, что достоин большого. Волшебный замок, в который его пригласил маг, не слишком его поразил. Только постоянно вертелась мысль: откуда у этого томного красавца такие средства? Он не маг, он - жулик... А если и практикует волшбу, то, наверняка, слаб в ней. Мысли перескакивали одна другую, Лиланд противоречил сам себе и очевидному... "Пусть, пусть у него в подполе сидит затворник, могучий чародей, чью силу использует этот выскочка..." - что-то подобное, неоформленное в слова, вертелось в его голове.
   - Вы пунктуальны, - вежливо улыбнулся Уго.
   - Спасибо. Люблю, когда встречу назначают на определенный час, а не "с трех до восьми после полудня" или "когда зажгут фонари".
   Первый урок пробежал незаметно - в основном за разговорами, и Уго открывал рот только затем, чтобы задать вопрос: ему надо быдло знать, как далеко продвинулся его ученик в овладении целительными заклинаниями, и хочет ли он хоть отчасти познакомиться с таким предметом, как алхимия. Лиланд же был само простодушие и обаяние - будто он собрался очаровывать женщину.
   Оба вздохнули с облегчением, когда расстались. Уго потому, что заискивания нового знакомого вызвали в нем неопределенную тоску - с этим человеком придется проводить в ближайшем будущем немало времени и быть предельно корректным, чтобы, не дай бог, не внушить ему надежду на более близкие отношения, но также и не вызвать обиды своим пренебрежением.
   А Лиланду необходимо было собраться с мыслями - он слишком много говорил и слишком старался произвести благоприятное впечатление, чтобы обдумать результаты этих стараний.
   Он перебрал в уме вопросы Уго, свои ответы, но, в общем и целом, не смог понять: всерьез ли будет проходить обучение или... Сдав прокатную клячу, Лиланд сплюнул на пыльную, разогретую мостовую, растер носком башмака и, вместо того, чтобы пойти в свое тихое, довольно уютное прибежище, побрел к одной знакомой.
   Ему не пришлось долго стоять у двери: Анна будто ожидала его, - кинулась ему на шею, расцеловала... Лиланд ощутил пряный запах арониевой наливки. Значит у нее кто-то был. Аферист не ревновал Анну - его устраивала свобода их отношений. Она вела вольную жизнь полупорядочной женщины и к содержанию, которое ей давали мужчины, иногда добавляла заработок: расписывала пудреницы, зеркальца и всякую такую мелочь. В юности Анна училась у некоей уважаемой Мелани Бер и, в общем, при желании, могла бы прокормить себя ремеслом. Но это было не в ее характере, - мужчины доставляли ей радость: флирт, любовная интрига составляли основное содержание ее жизни. Лиланд подозревал, что Анне гораздо больше лет, чем могло показаться: в ней уже сквозило почти аристократическое изящество следящей за собой женщины не первой молодости, - пусть она и имитировала девические манеры - порывистость, непосредственность. Однажды он спросил ее - не собирается ли она когда-нибудь выйти замуж, - вопрос звучал полушутливо, но девушка вдруг посерьезнела:
   - Последнее время мне никто этого не предлагал. И потом.... Мой муж должен быть богат, слеп и щедр, - все-таки пошутила и она в ответ.
   Лиланд окинул взглядом мягко, сквозь светлые занавески, освещенную комнату: на столе мерцали вазочки с печеньем и орехами, полупустой графинчик с почти фиолетовой наливкой и поднос с чайными принадлежностями. Молодой мужчина удивился: что за анахорет гостил у Анны? Храмовый служка и тот подсуетился бы в таком случае заказать трапезу побогаче.
   - У меня была подруга, - усмехнулась Анна, заметив его растерянность.
   - Да? Ты раньше никогда не говорила, что у тебя есть подруги. Кто она? - поинтересовался Лиланд. Он, вжившись в новую роль, теперь расспрашивал по возможности всех и обо всем, - любая информация могла оказаться полезной и при случае принести деньги или новые сведения.
   - Мы учились вместе художественной росписи. Вряд ли Гермина может тебя заинтересовать.
   - Я совершенно не собираюсь заводить интрижку с твоей подругой! - шутливо возмутился Лиланд. - Просто расскажи мне о ней - ведь о мужчинах ты рассказывала. Мне интересно знать, что у тебя за подруга.
   - В который раз замечаю, как ты любопытен. Словно старая сплетница.
   - Ну же! - подбодрил ее аферист, усаживая к себе на колени и покрывая поцелуями шею и грудь красавицы.
   Анна сдалась и поведала, что Гермина де - девушка трудолюбивая, с творческими амбициями. Заработала себе денег на серьезное обучение живописи и полтора года посещала класс уважаемого Аргеста. Тот вначале не хотел принимать ее, но Гермине удалось его уговорить...
   - Уговорить? Хо-хо! - рассмеялся Лиланд.
   - А вот и нет, - лениво обиделась Анна. - Гермина совсем не такая. Она...
   - Наверно, почти сумасшедшая, похожая на мелкую собачонку, которые мнят себя сторожевыми псами.
   - Опять ошибся.
   - Значит, зануда.
   - Н-ну... Почти. Я же предупредила, что она тебя не может интересовать. А Аргесту она, знаешь, что сказала? "Разве великий труд научить талант? А вы попробуйте чего-то добиться от того, у кого за спиной лишь ремесленные классы".
   Аферист заметил, что это звучит слишком выспренне, но Анна возразила:
   - На Аргеста подействовало. Надутый индюк. Я ему как-то позировала.
   - Так зачем же приходила Гермина?
   - Поболтать. Принесла показать новые свои работы.... Вдруг кто-нибудь их купит. Увы, портретов ей никто не заказывает, - известности она не добилась... Гермина иногда сдает картины в лавки, но там они плохо продаются, и доход едва покрывает расходы на материалы.
   Молодой человек в шутку вспомнил госпожу Ортиц - любительницу искусства, но в результате Анна навязала ему пару картин, что оставила Гермина - как раз на тот случай, если кто-то из... друзей девушки заинтересуется ими. Уходя, Лиланд сделал вид, будто забыл о них, но Анна напомнила.
   - Гермину устроит самая скромная сумма.
   "Еще не хватало мне стать торговцем современной живописью", - подумал Лиланд. Однако, госпоже Амелии работы все же отнес, но она сказала, что ей надо подумать - те сейчас никуда не вписываются. Возможно, позже, для какого-нибудь камерного гостевого покоя... Мысли ее утекли далеко - к мебели, которую еще надо купить для загородного имения, материи для обивки стен и новому садовнику, запросившему несообразно большое жалованье.
   Тогда Лиланд решил, чтобы не разочаровывать свою подругу, заплатить из собственного кармана, но потом вспомнил об Уго - тот ведь тоже, кажется, любитель живописи. И в следующий свой визит он прихватил картинки с собой, - благо, размер их был не велик.
   Уго купил обе. Лиланд так и не понял: чтобы побыстрее отвязаться, сделать любезность или они ему действительно понравились. На всякий случай молодой человек не стал говорить, что писала их подружка девицы легкого поведения, а наврал, будто это приятель его приятеля - нуждающийся юный талант. В дальнейшем, когда Лиланд лучше узнал мага, ему стало ясно, как тот прямолинеен, если не простодушен, чтобы сделать что-либо вопреки своему желанию и не сообщить об этом. И чем больше он присматривался и общался с учителем, тем сильнее тот его раздражал. Лиланд привык чувствовать превосходство над своими приятелями - патрициями, тихо подсмеиваться над их невежеством и глупостью. У этого же человека познания были много шире его собственных. В то же время он не страдал обычными пороками ученых - тщедушием и скверным характером. Иногда аферисту казалось, что они могли бы стать друзьями, но после таких моментов тем сильнее он пестовал свою мстительную злобу: это твой враг, говорил он себе, это он столкнул тебя в канаву, откуда ты только-только выбрался.
   Когда Лиланд начал делать заметные успехи в усвоении регенерационных заклинаний, судьба вновь свела его со старым приятелем - Элением Таленом.
   Впервые за многие годы Лиланд напился до тошноты и потери контроля над собой. Он изложил Элению свои обиды, как бы забыв, что в последнюю их встречу тот не удостоил его и взгляда, - тогда оба считали себя преданными: несостоятельный маг потому, что друг не вступился за него, владетельный господин из-за того, что облеченный доверием приятель оказался шарлатаном. Но в этот раз Элений, оказавшийся в столице и встретивший Лиланда в каком-то доме, обрадовался ему, как родному, потащил в кабак и напоил до потери чувства. Тален был бескорыстным молодым человеком - он не нуждался в услугах Лиланда ни как проныры, ни как мага. Просто на данный момент ему не хватало веселой компании.
   - Теперь-то я не упущу тебя из виду, - то и дело восклицал он, похлопывая товарища по плечу. - Ты и представить себе не можешь, какая скука теперь в Занте. Куда делись Венцлав и Хинеш? А я тебе скажу - один поехал наводить порядок в имении, а другой - ты будешь сеяться - купил должность судьи в магистрате! А помнишь один почтенный дом? Заведение "Стрекозки"? Всё! Закрыли! Разлетелись пташки кто куда....
   Лиланд вначале рассказал несколько забавных историй, которые с ним приключились за то время, что они не виделись, а потом, опьянев, завел разговор об Уго.
   - Пусть он талантливый маг, пусть. Но он темная лошадка! - попытался назидательно поднять палец аферист. - Я бы ведь победил, всех победил. Но он мне помешал. Я думал - он пустышка, фу-фу... Но теперь знаю - это он, гад. А выглядит моложе меня! Почему так?! Я его спросил. Он, знаешь, что ответил? Мара, говорит. Хочу нравиться, хотя бы и обманом. Но, по-моему, врет.
   - Врё-о-от, - протянул тоже не сильно трезвый Элений. - Хочешь, я расскажу про него кое-кому?
   - Кому это? - откинул назад голову и сузил разбегающиеся глаза Лиланд.
   - Тс-с-с. У меня сестра замужем за... ну, ты знаешь за кем, - подозрительно озираясь, продолжал раскрасневшийся любитель веселых пирушек. - Так вот он...
   - Да зачем мне твой Ка...
   - Тихо! Я не о нем, - перешел на сиплый шепот собеседник. - У него дела с... в общем, серьезные люди, как и ты магией занимаются и политикой заодно... Если твой Уго им не понравится, то я ему не завидую.
   Лиланд немного протрезвел.
   - Ты думаешь? Учитель человек тихий...
   - Да? - подмигнул ему Элений. - А кто говорил, что он выглядит моложе своих лет? Это как раз то, что может их заинтересовать.
   - Познакомь меня с кем-нибудь из них, - скинув последний хмель, с жаром попросил Лиланд. Он уже сообразил: пусть Уго и не известно заклинание вечной молодости, прежде чем сумеют это понять, организованные алчные маги доставят его обидчику массу неприятностей.
   Не нужно быть ясновидцем (а будущее, кто бы там что ни говорил, закрыто для всех), чтобы почувствовать срытую угрозу, которую привнес в размеренную жизнь Уго молодой искатель счастья, удачи, денег. Сидя над раскрытой книгой при свете настольной лампы, - в ней ровно горел волшебный кристалл, - Уго размышлял, как одно действие тянет за собой другое: "Вот, захотел я красоты, комфорта и уединения - выстроил убежище. Мне казалось, что стены его защищают меня ото всего мира... И что же? Вместо покоя я обрел суету, - мой замок воплощенная мечта, но камни его стоят на земле, у земли есть владелец, и этот владелец требует платы. И чем дальше, тем дороже мне обходится моя прихоть. Говорят, где-то за горами Асурнабиби есть учение, призывающее к недеянию... Мы не в состоянии предугадать всех последствий своих поступков - даже доброе дело кому-то выйдет боком. Может, те отшельники правы? Но пока мы живы, как можем мы не действовать? Ведь и отказ от совершения поступка - поступок... Все религии нелогичны. Однако, стоило бы все бросить и на время уйти в тень, если я не хочу, чтобы цепь событий, начавшаяся строительством дома, продолжалась. Персонаж, появившийся в этой истории, совсем мне не нравится". А еще его стали настораживать расспросы Амелии, - если раньше он не замечал определенной подоплеки ее разговоров, то теперь в них наметилась некая тенденция, которая наводила на мысль, что господин Ортиц хочет попросить (если не потребовать) еще об одном одолжении. Уго вздохнул и окинул взглядом уютную комнату - на стене, обитой бледно-зеленым шелком, висела недавно приобретенная картина, сквозь стекла шкафов просвечивали корешки книг... Если бы можно было подобно сказочному дэву взять весь замок на ладонь и перенести в далекие земли! Замок стал его частью - кожей, одеждой, ласковым зверем, встречающим хозяина мурлыканьем, и таким пушистым, что хочется прикасаться к нему снова и снова. "Может, тревоги мои напрасны - все минет, я опять заживу по-прежнему - размеренно и безмятежно.... Однако, с Ортицами надо объясниться: Амелия с ее кокетством действует мне на нервы". На этом он и остановился.
   Маг проигнорировал очередное приглашение госпожи Ортиц и разыскал Ричарда (вообще-то Ортицы переехали на лето за город) в Граде, куда он наведывался, чтобы следить за делами своих многочисленных предприятий. Сиятельный был немного взвинчен и сначала не понял, о чем ему толкует господин Уго.
   - Моя жена? При чем здесь моя жена?
   Уго объяснил, - оглядывая полутемный склад, где они разговаривали, и теребя пуговицу на жилете, - что ему просто хотелось бы знать, чем он обязан такому вниманию со стороны госпожи Амелии, и он тоже задавал себе вопрос - при чем здесь она, ведь повышенный интерес к его персоне, несомненно, исходит от господина Ричарда.
   - Не так ли?
   - И что вы хотите? - насторожился Ортиц?
   - Я хочу? - спросил в свою очередь Уго, подумав, как долго они будут разыгрывать идиотов.
   Повисло молчание. Господин Ричард внимательно изучал тонкие черты собеседника, пытаясь собраться с мыслями: приход Уго застал его врасплох. Ему показалось, что маг собирается в чем-то обвинить его, - возможно, кто-то из его врагов перетянул старинного знакомца на свою сторону. Где-то, поимо прочих, пробегала обычная, неуместная, мыслишка: как красив маг и как молодо выглядит - совсем не изменился с их первой встречи. Вероятно, благодаря ей Ричард, решив, что лучший вид защиты - нападение, вспомнил о легкой сплетне, пробежавшейся по городу, и начал так:
   - Амелия юна и неопытна. Не знаю, в чем вы меня подозреваете, но ваш ум мог бы подсказать вам, как избежать ненужных разговоров.
   Тут Уго испугался, что томные взгляды молодой жены Ортица могли означать лишь ее расположение к нему, но, к счастью, господин Ричард продолжил:
   - Я действительно нуждаюсь в вас, дорогой Уго. Мне не хотелось бы развивать щекотливую тему ваших отношений с моей женой, но учтите, что разница в положении не воспрепятствует мне обратиться к вершителям закона и потребовать возмещения ущерба моей репутации.
   - Но... - попробовал возразить Уго, озадаченный таким оборотом дела, и не очень понимая, в чем его мог бы обвинить Ортиц, однако, тот его перебил.
   - Да! Возможно, и не вы распустили слушок о слишком большой чувствительности моей жены к прекрасному, но...
   - Ах вот в чем дело! - не удержался маг.
   - ...Но я почетный житель Града, у меня множество друзей среди влиятельных людей, - тут господин Ричард сделал паузу, надеясь, что Уго вспомнит и о своих знакомствах, и немного похолодел, подумав о том, как близок может быть маг с сильными мира сего, и как он может прямо сейчас обойтись с ним, не опасаясь, благодаря покровителям, возмездия. Собеседник молчал, ожидая продолжения туманной фразы. - И все же я не хочу портить наших добрых отношений. Даже настаиваю на том, чтобы они стали доверительнее. Мне хотелось бы узнать о вас побольше, познакомиться с вашими друзьями...
   Уго едва сдержал смех: теперь муж строил ему глазки.
   - С моими друзьями? Вряд ли мои знакомые вхожи в ваш круг.
   - Я не настолько ничтожная персона, - удивился владетельный Ортиц, - чтобы кто-то мог счесть мой дом недостойным!
   Мага, наконец, осенило, чего хотел от него старый прохвост. И он в самых вежливых выражениях постарался объяснить Ричарду его ошибку.
   - Немногочисленный круг моих друзей состоит совсем не из патрициев. Ваша чета - единственные из дворян, с кем я в последнее время сохраняю отношения.
   - Но откуда же вы тогда узнали, что Верховный Совет поддержит мирное разрешение конфликта между Беркутами и Волками?! Вы были так уверены...
   - Я совсем не был уверен. О настроениях Совета мне сообщил архивариус при здании Совета - он любит поболтать с писцами и секретарями. Впрочем, о членах Совета любят посудачить не только писцы: даже лавочники делают выводы из того, что у них купили, - и не в кредит ли, - сиятельные и высочайшие.
   Благородное лицо владетельного Ортица вытянулось, - он совсем не подумал о такой возможности. Ему хотелось обругать мага последними словами - почти год он заискивал перед... перед.... Все-таки волшебство еще не делает из плебея господина, пусть его так и именуют в угоду традиции. Эта же мысль и немного утешила его, - господин Ричард деланно засмеялся:
   - На всякого мудреца довольно простоты! Вы удивительный человек и всегда поражали меня своими неожиданными мыслями. Надеюсь, наша дружба не омрачится от этого сумбурного разговора? - проявленное, как ему казалось, великодушие возвысило господина Ортица в собственных глазах.
   - Разумеется, - учтиво поклонился маг. - Я, напротив, рад, что недоразумение разъяснилось.
   Ему еще хотелось добавить, как он будет счастлив избавить госпожу Амелию от своего общества. Однако сдержался, сказав лишь:
   - Возможно, мы не скоро увидимся вновь - я сейчас немного занят. Жаль, что не смогу помочь в завершении вашего загородного имения.
   Они попрощались, - Уго с легким сердцем подхватил свой посох: он чувствовал себя как в детстве, когда Сэмюель отпускал его одного в город погулять, и не подозревал, что взамен одной истаявшей тучке, на него движется гроза.
   Почему-то Лиланду казалось, что глава "Свободы разума" должен походить на монаха - нечто бледное в неброском костюме. Но ошибся. В скупо, но со вкусом и богато обставленной комнате (где она находится Лиланд не знал - его привезли сюда с завязанными глазами) афериста встретил приятный господин - изящно одетый и изысканно вежливый. Лет шестидесяти, как определил Лиланд; не чуждый страстей: вероятно, гурман, если не развратник; слегка надменный, но без чванства. Молодой человек решил, что сейчас ему будут пускать пыль в глаза: говорить, как сильна организация, как широко она раскинула свои сети, о порядке, который без тайной власти давно превратился бы в хаос. И на этот раз он смог похвалить себя за проницательность. После вступления господин А (так он представился) спросил Лиланда, зачем ему понадобилась эта встреча, и о каком важном деле он намекал.
   Лиланд начал издалека. Поинтересовался, что известно "Свободе разума" о заключении мира между Беркутами и Волками, а потом, когда господин А весьма туманно отозвался об обеих враждующих сторонах, обойдя прозвучавшие вопросы, продолжил так:
   - Я сам непосредственный участник тех событий. Возможно, я глубоко ошибался, приняв в этом конфликте одну из сторон, но мой близкий друг - владетельный Тален - очень настаивал на моем участии. Я не счел возможным отказаться.
   Тут господин А чуть приоткрыл рот и набрал дыхания, очевидно собираясь перебить собеседника, но Лиланд заговорил быстрее:
   - Дело в том, что мне в генеральном сражении пришлось испытать на себе силу одного мага, которого я до недавних пор не знал. Собственно, речь пойдет о нем. Сам я скромный дилетант по сравнению с господином Уго, хотя многие знающие люди и отмечали мои способности.
   - Этот трюк с усыплением противника, - все-таки прервал его речь глава (или лицо, его представляющее) "Свободы разума", и демонстрируя свою осведомленность, - в принципе несложен. Другое дело - масштаб его применения. Вы говорите - он действовал один?
   - Скорее всего. Сейчас я получил возможность узнать его получше - беру у него уроки восстановления. Это опасный человек. Он может многое. В том числе, ему известна тайна омоложения.
   - Вы думаете, он где-то раздобыл записи Амнуэля? - живо спросил афериста господин А, даже не поинтересовавшись, почему так опасен Уго.
   - Не знаю. Знаю только, что ему гораздо больше лет, чем можно предположить. Он водит дружбу с неким Ортицем, который рвется наверх, составив капитал на темных делишках. Какая корысть от этого магу? Тут что-то есть - вы не находите?
   Господин А его не совсем понял - то ли осмысливал информацию о том, что некто знает секрет вечной молодости, то ли просто не сообразил, к чему Лиланд сделал последнее замечание.
   - Что вы хотите сказать?
   - Возможно, у господина Уго есть властные амбиции, - пояснил молодой человек.
   - Хорошо, - сказал господин А, завершая аудиенцию, - мы обдумаем ваши ценные сведения. И, конечно, - вы сами для нас небезынтересны. Считайте себя отныне одним из нас, а значит равным мне и всем остальным членам ордена, - на какой бы ступени в иерархии вы ни стояли, ваш разум свободен. - Он еще раз воскликнул:
   - Разум свободен! - и попросил Лиланда повторить эти слова.
   - Разум свободен, - несколько растерянно откликнулся аферист, не очень-то веря, что ему будет какая-то польза от членства в темной организации.
   - Прощайте.
  
   Первый раз явившись к Уго после этой беседы, Лиланд чувствовал себя неуютно. Маг заметил рассеянность своего ученика и спросил, не неприятности ли тому виной. Аферист улыбнулся немного печально, намекнув на личные обстоятельства, в которых любая помощь бесполезна. И, воспользовавшись моментом, заметил:
   - Вы, наверное, никогда не имели подобных забот, - ваша внешность и талант отрицают такую возможность.
   - Вы, как всегда, расточаете комплименты, - ответил, вернее, отказался от дальнейшего продолжения темы, Уго.
   Тогда Лиланд поинтересовался - каковы его успехи, по мнению учителя. Ему хотелось поскорее закончить курс, но Уго не сказал ничего утешительного.
   - Недостаточное усердие и невнимание к нюансам энергетических потоков никогда не способствовали совершенствованию навыка. А так как и навыки у вас почти отсутствуют, то мы находимся едва ли не там же, где начали.
   - Но мы занимаемся больше полугода! - ужаснулся Лиланд. - И раньше вы говорили, что у меня уже многое получается...
   - Получается... - проворчал Уго - он сегодня явно был не в духе, - как у фокусника на ярмарке.
   - Возможно, я зря трачу ваше драгоценное время?
   Серо-голубые глаза внимательно уставились ему в лицо, и Лиланд ощутил гневно-стыдливый жар: ему показалось, будто маг мысленно взял его за шкирку, как котенка: исчислен, взвешен и найден легким. После паузы Уго ответил:
   - Уважаемый Лиланд. Вы способный человек. Я научу вас еще не одному приему, однако, магия не только товар, она еще и суть. При всем желании я не смогу научить вас быть магом.
   "Опять меня понесло", - внутренне поморщился хозяин, а его гость состроил серьезную мину и с легким поклоном попросил:
   - Продолжим, учитель.
  
   В роскошном покое загородного замка Ортицов, - там, где фарфоровые изразцы и тяжелая мебель эпохи Победительных, Но Милосердных Советников, - шел между супругами следующий разговор:
   - Ваш тон непозволительно груб, - осадила Амелия престарелого мужа, после его замечания об излишней фривольности, допущенной ею при общении с господином Уго, и, возможно, не с ним одним, - как известно - вода камень точит, и количество сплетен сумело пробить всегдашнее благодушие сиятельного Ричарда, заставив усомниться в благоразумии жены.
   - Хорошо, - убавил он пыл, - но у меня есть все основания, для того, чтобы отчитать вас. Войти в доверие, еще не значит...
   - Ах, престаньте! - вспыхнула молодая женщина. - Я не желаю выслушивать незаслуженные упреки. Вы сглупили, придав несуществующий вес какому-то пройдохе, и срываете злость на мне.
   Теперь уже возмутился господин Ортиц, - тем более, что в словах Амелии была правда.
   - Мне казалось, вы искренне восхищались познаниями господина Уго в области искусств, и никто как он помог обустроить, - Ричард обвел рукой резные панели, темные шкафы, серебряную утварь и дорогие витражные окна, - сие великолепие.
   - Сколько яда, - не осталась в долгу супруга. - Уго действительно одаренный человек. Назвав его пройдохой, я немного погорячилась, но ваша глупость не становится от этого меньше.
   Господин Ортиц вскочил, пнул массивный стул, зашипел от боли и потом завопил, указывая пальцем на жену:
   - Завтра же! Завтра же вы снова пригласите его! И будете держаться с ним корректно. Я хочу, чтобы все эти разговоры прекратились!
   Владетельный Ричард совсем забыл, что сам Уго в их последней беседе сослался на занятость и выразил желание прервать на какое-то время общение.
  
   Лиланд совсем не представлял, какое осиное гнездо он разворошил. Господин А или, вернее, Ивений - некто вроде секретаря и ответственного за контакты с простыми гражданами при организации - сразу после визита молодого авантюриста кинулся к магу-магистру. Конечно, сведения еще придется проверять, но Уго уже успел возбудить интерес "Свободы разума", и потому взволновался так секретарь Ивений. А еще потому, что заклинание "Подарок Эоя" стало навязчивой идеей многих свободных разумом: какие бы открылись для них перспективы, если бы...
   История организации или даже ордена магов под таким громким названием насчитывала несколько сотен лет. Собственно, ее возникновение относилось к последнему периоду правления Амнуэля. Недовольных чародеев в его правление было много - учет, грамоты, разрешающие магическую деятельность, суровые наказания за причинение ущерба с помощью заклятий... Для чего же учиться магии, если не для обретения полной свободы? Тебя будут титуловать господином и заискивающе глядеть в твое лицо... Но это все - лирика. Просто с определенной точки зрения Амнуэль был - тираном, а не справедливым правителем, введшим законы, уравнявшие в правах всех граждан Соединенных Королевств. Разум свободен от каких бы то ни было законов - он сам закон. Если он у тебя есть - ты сам в праве решать, что добро, что зло. Свергнуть жестокого поработителя, хитрого змея, удушающего истинно свободных людей, замыслили талантливые волшбой кудесники. Но все оказалось не так просто, как им мнилось поначалу... В толстой книге истории ордена, написанной от руки магической скорописной вязью, значились имена двенадцати основателей. Собственно, трое из них - туповатые, тщеславные недоучки, принятые в компанию для круглого числа, но об этом уже никто не помнил. На что надеялись те маги? Ведь на стороне Амнуэля было не только простонародье, а и множество волшебников. Однако "свободные разумом"... Впрочем, их самоназвание не все сочли бы соответствующим действительности. От чего они освободились? От жажды власти, корысти? Может, они полностью подчинили себе природу? Нет. Но они развили бурную деятельность - вовлекали в свои ряды все больше народу, все больше влияя на крупных коммерсантов, - а таким образом и на государственную политику... Постепенно цели организации менялись. Свергать Амнуэля уже никто не собирался, главное - дискредитировать его свод законов. Хотя, постойте! Вот скорописью выведено: "Собрались умнейшие и пришли к правителю, чтобы наказать его за глупое и бездарное правление, приведшее к упадку культуры и возвышению всякого отребья. Глаза их блистали звездно-молнийно, и правитель вздрогнул от их громоподобных голосов, укоряющих его. Будто боги, сошедшие на землю, предстали они перед нерадивым пастырем народного стада. Они увидели блеклого, невзрачного человека - тень Амнуэля. Мара, окружавшая его фигуру, не выдержала объединенного напора великих чародеев и исчезла. И они сказали ему - изыди, срок твой настал". Затем Амнуэль якобы вознесся. А что произошло на самом деле? Амнуэль еще раньше отошел от государственных дел, передав их доверенным, надежным людям... Немного их было - всего-то пять человек. Отсюда миф о его возможности появляться в нескольких местах одновременно. Амнуэль состарился и умер - на четверть века позже своего сиятельного исчезновения. И тогда же, постепенно, свободные разумом стали подрывать доверие к заместителям Амнуэля и вносить через купленных членов Совета поправки в законы. И сто лет спустя Объединенные Королевства уже представляли совсем иное государство - на грани развала, беспокойное и неуправляемое.
   "Свобода разума" знала и взлеты и падения, но никогда не выходила из тени, - как люди умные ее члены ясно отдавали себе отчет в том, что абсолютная власть невозможна и стремление к ней подобно стремлению шара вкатиться на вершину горы... Однако, чтобы орден, да и вообще любая организация, продолжал существовать - необходима цель, необходима тайна... И свободные разумом записали в толстую книгу такие слова: "Ветер носит мусор и пыль, мир постоянно скатывается к хаосу, и только разумный видит прямой путь в тумане". Что бы это ни значило, а высшим чинам ордена жилось неплохо.
   Просторная комната - удобный кабинет и библиотека одновременно - сразу как бы оглушала вошедшего: звук впитывали книги; ковровые дорожки сочных, но темных тонов; обитые сложноузорчатыми ореховыми панелями стены; а от уличного шума защищали двойные рамы, - небольшие витражные вставки с внутренней стороны на сюжеты из жизни святого Роха - мага, обратившегося в длительный период неурожаев к Соту, и с его помощью вырастившего сад хлебных деревьев, легко переносящих засуху и гнилые дожди, - отбрасывали на полированный паркет между дорожками мрачноватый сине-красный отсвет. Не то что бы хозяин покоя дневал и ночевал в нем, - в конце концов, он тоже живой человек: не все время проводил за работой, но пришедших по делу или нет посетителей принимал именно здесь - поскрипывая золотым пером о дорогую бумагу, едва в состоянии заметить гостя, почтительно застывшего посреди залы...
   Маг-магистр поднял голову и еще погруженным внутрь себя взглядом уставился сквозь господина Ивения. Затем его прозрачные серо-голубые глаза обрели осмысленное выражение, тяжелым вздохом он как бы констатировал неохоту, с какой оторвался от своего труда, и, наконец, небрежно обронил обычное приветствие свободных разумом:
   - Разум свободен.
   - И вечен, - поспешно откликнулся секретарь формулой посвященных.
   Доклад Ивения заинтересовал магистра, но вида он не подал, - пусть сердце сбилось с ритма и зачастило, - лицо осталось спокойным. Правда, и привычный скепсис тут же пришел на помощь: кто этот маг? должно быть выскочка, тщеславный стяжатель богатства - ничтожество, нагоняющее вокруг себя тумана. Кому, как не ему, было знать, что настоящие мастера, подлинно даровитые кудесники встречаются крайне редко. Чаще - недоучки не без способностей и нечуткие честолюбцы, обязанные лишь своему упорству в достижении некоторого успеха... Сам магистр - урожденный патриций, отвергнутый семьей за колдовство, - и не просто колдовство, а попытки некромантии, - втайне знал про себя, что он мастеровой, ремесленник, а не художник... Теоретические знания его были обширны: магистр писал огромный труд об энергии разрушения, восстановления, всевозможных подвидах основных заклинаний, соответствии цветов и звуков тому или иному воздействию... Но сама волшба выматывала магистра... И, возможно, поэтому он где только мог искал магические предметы, - пусть старые и выдохшиеся, - их подпитка не так трудна. Магистр лишь единственный раз до конца сумел выдержать тонкий и кропотливый, медленно, но верно тянущий силы из мага, процесс зачарования. И получил самонаводящийся кинжал.
   - Мудрейший, - вывел магистра из задумчивости секретарь ордена, - я жду ваших распоряжений.
   Магистр, - он уже давно отказался от своего имени Верн Радий и псевдонима Эль, взятого при вступлении в "Свободу", и назывался лишь титулом, - тут же возразил:
   - Уверен, что вы уже успели принять какие-то меры.
   Действительно - господин Ивений не был безынициативным исполнителем, хотя всегда соизмерял свои амбиции с тщеславием начальства и никогда не делал больше необходимого, не получив прямого указания вышестоящего. Таким образом он ровно продвигался в иерархии "Свободы разума" и мог рассчитывать на поддержку главенствующих при освобождении ответственного поста. Возможно даже, в скором времени, и в верхнем круге.
   - Да, магистр. Я приказал следить за человеком, принесшим новость... Некий Лиланд, маг, уроженец славной Занты. Ему не повезло с этим Уго и, по-видимому, он решил отомстить.
   - Пусть наши фискалы побольше узнают об Уго. Пока сведения выглядят сомнительно, - откликнулся магистр.
   - Да, мудрейший, - поклонился Ивений.
   - Идите.
   - Разум свободен.
   - И вечен, - кинул, опять рассеиваясь взглядом в недоступных простым смертным помыслах, магистр Верн-Эль.
  
   А в чистенькой, уютной квартирке, где на окнах стояли герани, маг Уго слушал одну из песен Уберта - седовласая матрона в несколько старомодном платье с широким воротником выводила грустно и безмятежно слова непонятного языка (Уберт был родом из Гарины, и поэт, чье стихотворение он положил в основу - тоже), - клавесин звякал под ее пальцами, мерцали фарфоровые пастушки\ и пасту\шки на этажерке.
   - Хорошо, - сказал Уго, когда уважаемая Эдна закончила.
   Женщина улыбнулась сдержанно, скрывая отсутствие зубов - передние еще были целы, хотя и потускнели, а вот малые коренные, не говоря о задних, почти все исчезли. Когда-то она мечтала... Вернее, такая женская мысль у нее машинально мелькала многие годы, - но уже не сейчас... Впрочем - кто знает? Думалось: возможно стать, если не женой, то верной подругой... ближе, чем допускал ее спаситель. Пусть она уже нянчила внучатых племянников, и фигура оплыла, - голос сирены еще был при ней. Уго тоже улыбнулся - Эдна вызывала у него ровную приязнь, несмотря на то, что он считал ее немного недалекой и местами слишком правильной. На таких людях и держится мир, - совершая добрый поступок, они совершают его в силу существующих норм и правил приличия, ставших образом жизни... А если не совершают, то из здорового эгоизма, которого не замечают в себе.
   Когда-то она блистала на сцене самого роскошного театра Града, но - недолго: создатель его (богатый патриций) разорился, имущество пошло с молотка, актеры и певцы оказались на улице... Вакантных мест в приличных заведениях почти не было - аборигены всячески противились водворению пришлых, оговаривая и черня бедолаг перед администрацией. Эдну, с ее недюжинным талантом, хотел принять оставшийся после "Небесного дворца" лучшим в столице "Театр доброго Гира", но сестре ее - виолончелистке - в месте отказали. Эдна нагрубила директору и хлопнула дверью. О чем потом не раз жалела. Сбережения таяли, случайные заработки оказывались мизерными... Кроме того - у Таэли родилась девочка... Эдна так и не смогла узнать - кто ее отец. Самое вероятное - тот туберкулезный скрипач из Гарины, чей оркестрик был приглашен одним любителем искусств в Град, - Гарина славилась своими музыкантами. Пересеклись они на каком-то благотворительном концерте, - участники сего действа получали небольшую плату, но Эдна с Таэлью были рады и ей.
   Летняя эстрада в парке подозрительно скрипела под ногами не таких невесомых, как музы, которым они служили, артистов, публика добросовестно хлопала всем подряд, не разбирая - классный ли исполнитель или любитель, даром вышедший на сцену... В довершение всего - под конец пошел дождь, и музыкантам пришлось спасать свои инструменты срочно сдернутыми курточками... Сушились все в харчевне - тоже открывавшейся лишь в теплое время, когда парк наполняли гуляющие парочки, фаты и нищеброды... Последних гоняли стражники, но безуспешно.
   Эдна и не заметила завязавшийся у нее под носом роман, - она вся была погружена в мысли о хлебе насущном и уговаривала какого-то антрепренера, оказавшегося на этом мероприятии, подписать на любое выступление их с сестрой - хоть вместе с карликами и говорящими собаками. А Таэль, беспечная сестра, мило болтала с бледным скрипачом... Вернее, общалась знаками - Фэм едва мог изъясняться на энгардском. В результате Эдна так ничего и не добилась от сытого коммерсанта от искусства, а Фэм пообещал Таэли, насколько это было в его силах, повлиять на их капельмейстера, чтобы тот добавил в репертуар произведения, где требовалась бы певица и, возможно, дополнительная виолончель... И сестры получили ангажемент на все лето.
   Простодушная Эдна. Ей и в голову не могло прийти, что узкоплечее, всклокоченное создание, будто сросшееся со своей скрипкой, может выполнить такую прозаичную функцию, как отцовство... И позже - длинноносого, кадыкастого Фэма она вспоминала в последнюю очередь, когда задумывалась о тайне возникновения племянницы. Они и общались-то одно лето - потом гаринцы вернулись на родину.
   Таэль угасла через год после рождения дочери: какая-то лихорадка сожгла ее... Возможно, тот же скоротечный туберкулез. И сестра осталась с младенцем на руках, еще требующим груди, и кучей долгов, - лечение сестры, кормилица (Таэль из-за болезни была не в состоянии кормить сама), еда и кров, - все требовало денег, а выступать Эдна могла теперь только с какой-нибудь труппой, - номера, отработанные с сестрой уже не годились... Переломив себя, она даже несколько раз ходила на поклон к директору "Театра доброго Гира", но получала отказы. Голос - инструмент хрупкий, его надо холить и лелеять, - даже нервное напряжение может на нем сказаться. И однажды, в самый ответственный момент, во время исполнения довольно милой арии, он ее подвел, - Эдна так смешалась, что не смогла удержать слез...
   Странно, что все прежние знакомые Эдны ничем не помогли ей, - конечно, их можно оправдать и собственным не слишком устойчивым положением в мире. Певица отнюдь не являлась схимницей и даже иногда пользовалась своими чарами, чтобы добиться роли или заведомо рассчитывая на дорогие подарки, но лишь в том случае, если человек был ей симпатичен. Тем более удивительно, что ребенка прижила ее тихая сестра.
   Вспоминая тот продутый всеми ветрами театрик, только становившийся на ноги, и свою полную беспомощность, - она почувствовала себя брошенным ребенком, - Эдна каждый раз улыбалась - ведь тогда случилось чудо: в глубине зала вдруг замерцал как будто светлячок, который стал шириться, приближаясь, охватил ее мягким теплом, и тихий голос дохнул ей в ухо:
   - Все будет хорошо. Сделай знак музыкантам, чтобы продолжали.
   Не очень понимая, что делает, девушка, как на репетициях, махнула в яму - пусть начнут с последнего такта. Срыв и появление чудесного света - все заняло не более полуминуты. В зале едва успели перешепнуться, как вновь чистое сопрано очаровало сердца зрителей, хлопавших затем Эдне даже с большим жаром, чем если бы она спела от начала до конца без заминки.
   Уго всегда лгал певице, чего стоил его широкий жест: приличная квартира взамен убогой мансарды, счет у банкира, оплата неотложных долгов... Он потратил все свои сбережения, - слишком тихо живя, маг только проедал деньги, и этот случай побудил его пуститься в авантюру... Которая оказалась очень удачной и позволила позже арендовать землю у Ричарда.
   - Скажи, - спросил маг Эдну, - при тебе никто не упоминал некоего Лиланда - человека неопределенных занятий....
   Певица широко раскрыла свои тепло-карие глаза, привыкшие видеть за прекрасной личиной если не глубокого старца, то мужчину на склоне лет... Ложь о неприятном заклятии, будто создающем видимость юности, распространялась на всех знакомых Уго - даже самых близких, и на Эдну она подействовала странным образом: она не желала видеть молодого человека, писаного красавца, а дорисовывала образ друга в соответствии со своим понятием об интересном, таинственном кудеснике...
   - А почему ты спрашиваешь? - спросила в свою очередь Эдна, еще переживая, перебирая в уме отзвучавшую песню.
   - Впрочем, - остановила она его, - если он тебе нужен, то лучше обратиться к Сирилонве - ей лучше знать, где его найти...
   Маг рассмеялся, озадачив собеседницу, и вызвав с ее стороны дальнейшие объяснения.
   - Что ты! Это совсем не то, о чем ты подумал... - тут она покраснела слегка. - Она ему в матери годится! Ха-ха, - засмеялась и Эдна, - но ты прав - иногда это не помеха. Лиланд - ловкач. Так говорят. Готов сделать все для всех - за определенную плату. В общем - одного поля ягода с этой вдовицей, - скривила рот Эдна - Сирилонве была ей не по душе.
   - И больше ты ничего о нем не знаешь? - сказал Уго, не пожелавший объяснять певице, что видится с Лиландом каждую неделю.
   - Говорят, на него можно положиться в делах... Но, возможно он сам попросил кое-кого лестно о нем отозваться. Я его видела пару раз - обаятельный... Конечно, не такой, как ты, - улыбнулась она и опять поправила пышную прическу, - седые волосы не портили увядшую прелесть ее лица.
   - Да, - продолжила она, - похоже, он себе на уме, хоть и показывает всем свои безупречные зубы.
   - Я это заметил, - проговорил маг.
   - Что - зубы? - захохотала Эдна, прикрывая рот ладошкой.
   - Нет, - отозвался Уго, улыбаясь, - то, что он себе на уме, разумеется.
   - Так ты его знаешь!
   Маг ответил, что Лиланд напросился к нему в ученики, но вызывает в нем смутное беспокойство - больше пытается разузнать о его жизни, чем усвоить знания. Эдна возразила, что в этом нет ничего предосудительного:
   - Ты слишком мало общаешься с людьми - говорить о себе, узнавать больше о собеседнике, о любом человеке, встретившемся на твоем пути - это как раз нормально! Тебе стоило бы вернуться в Град, ходить на вечера...
   Она постоянно уговаривала Уго чаще выходить в свет - ей, как человеку сообщительному, не приходило в голову, что кто-то может предпочесть уединение приятной компании.
   - Что ж... Меня как раз снова пригласила госпожа Ортиц, - ляпнул Уго, не подумав, что Эдне упоминание прекрасной аристократки может быть неприятно. Глянув на певицу, он поспешил исправить положение:
   - Это странно - ведь недавно я недвусмысленно дал Ричарду понять, что их семейство меня утомило. Великосветское жеманство обоих набило мне оскомину: невольно состроишь кислую мину при встрече.
   Женщина хихикнула:
   - Воистину - золото лимонов не радует!
   Она чуть было не добавила: обычные яблочки, особенно после первых заморозков, - гораздо слаще, но опыт добавил ей недостающий от природы такт, и певица сдержалась, - не с Уго шутить такие шутки.
   Тут маг распрощался, пожелав всему ее семейству благополучия, и оставил несколько стеклянных шариков детям: если присмотреться, то внутри можно было увидеть картинку: пейзажик, мотылька над цветком... Их запечатлела магия.
   В рассеянной задумчивости брел он по городу, тихонько напевая недавно слышанные песни, и не заметил, как забрел в сомнительный переулок, где его внимание привлекла вывеска питейного заведения: на красном фоне довольно искусно был нарисован мифический зверь болрот - помесь кабана и ящерицы. Маг уже собирался продолжить путь, - через бедноватые окраины, милое предместьице с палисадниками - за пределы Града - в зеленый простор рощиц и полей: цвели ландыши, а вот фиалки уже отходили... Но он заметил знакомую фигуру: из кабачка вышли двое - один пошатывался и глупо похохатывал, второй - вроде тоже навеселе, однако для Уго было очевидно, что он почти трезв... "Кого это обхаживает на сей раз обаятельный Лиланд?" - мелькнула у мага мысль, но не успела продолжиться дальнейшими, характеризующими его ученика, выводами, как еще один человек показался на пороге "Болрота", и очень заинтересовал Уго своими действиями. Не замечая мага, остановившегося в тени балкончика расположенного рядом здания, и еще постаравшегося стать незаметным, прижавшись к стене (еще завидев Лиланда), человек этот сотворил легкое следящее заклинание, - собственно, использовал заряженный предмет. Едва уловимый шлейф потянулся за Лиландом и его спутником. Боясь быть обнаруженным, Уго едва коснулся ауры шпиона, уже медленно двинувшегося вслед за своими объектами вверх по переулку, - этого оказалось достаточно, чтобы уловить его незаурядность и следы магических занятий, - человек еще не стал магом, но очевидно трудился в этом направлении. Уго хотел последовать за ним, но его собственное охранное поле, без которого он не выходил в город, слегка замутилось, - даже не агрессией, а лишь мыслью, беспокойством, направленным на него. Невольно он оглянулся - какая-то тень мелькнула в начале улочки, - Уго это совсем не понравилось, хоть он и предположил, что какой-то прохожий испугался его, застывшего у стены. Потянувшись вслед за ускользающим сознанием подозрительной тени, маг оторопел: что-то неуловимое объединяло его с уже успевшим скрыться за углом шпионом! Только эта тень не была таким новичком в искусстве волшбы: едва древний юноша собрался как следует прозондировать тронувшую его сеть мошку - та накинула на себя покров, для верности неумело ударила болевыми иглами, лишь на пару секунд смутив опытного чародея, но, тем не менее, успела улететь: Уго еще попытался, расширив ауру, уловить знакомую эманацию, но слишком недолго и неглубоко общался он с чужим умом, чтобы теперь выделить его среди других.
  
   В том же роскошном зале, где господин А принимал Лиланда, расселись у небольшого столика пятеро: один, уже известный нам, магистр, а остальные - члены совета "Свободы разума". Между собой они не слишком ладили и уж точно - не доверяли друг другу, а потому собирались на нейтральной территории - в доме, отведенном для новичков, обучения "всевидящих" (то есть, просто-напросто, глаз и ушей ордена), и проведения различных, поднимающих сознательность рядовых и более значительных членов "Свободы", мероприятий.
   - Что вы скажете, светлейший Амабун? - обратился магистр к сухому смуглому человеку - старшему в совете.
   Амабун обратил свой выдающийся нос в его сторону и, как всегда, смутил собеседника пронизывающим взором темных глаз. Только он знал - чего стоит пройти по иерархической лестнице с самой нижней ступени... Четырнадцати лет он оказался послушником в ордене, а проще говоря - чернорабочим: уборщиком общих помещений, посудомойкой... Страшная жажда знаний вела его. И юношу Амабуна - сына пришельцев из теплого Гиона - заметили, - сначала глава семерки всевидящих, а потом... Впрочем, самому Амабуну иногда казалось, что лучше бы ему и дальше пришлось самостоятельно продираться сквозь плотные ряды честолюбцев, мечтающих о власти, - без особой надежды на успех. Но без того высокого покровительства сокрытое и ускользающее ему пришлось бы постигать в основном самостоятельно, с напряжением всех сил, и подлинного мастерства он бы достиг гораздо позже и не стал бы членом совета ордена...Магом нижнего звена - да, по сути - привилегированным всевидящим, или даже - верхнего... Однако, туда советники (а число их изредка доходило до двенадцати) часто вербовали людей со стороны - за большие взносы в кассу ордена...
   Амабун был не только самым старшим (93 года) в пятерке, - он был самым талантливым и знающим. Магистра он уважал как довольно справедливого управителя, но и посмеивался про себя над его ученым трудом: как-то просмотрел записи без ведома автора... Роланда терпел - талант и живой ум примиряли с излишним самодовольством. А вот Гильеля и Даэмиса презирал и только ждал случая, чтобы подставить, доставить очередную проблему. Они чем-то напоминали ему учителя и покровителя, только без его знаний и умений. Его чувства вполне разделялись: магистр уважал Амабуна за мастерство, прощая идеалистическое стремление помогать одаренным юношам; Роланд всегда поддерживал его на совете; а Гильель с Даэмисом ставили палки в колеса...
   - Мудрейший, - откликнулся Амабун, помимо почтительности вкладывая в интонацию скрытую иронию, - наш человек, конечно, поторопился делать выводы: столь чувствительное охранное поле и быстрая реакция ничего не доказывают. Впрочем, я попытался бы поговорить с ним открыто, и пригласил его стать членом нашего ордена.
   Тут же взял слово Даэмис:
   - Светлейший Амабун готов сделать членами ордена всех магов, какие только попадутся ему на глаза! А этот Уго может не разделять наших взглядов, и, потом, - даже став свободным разумом, он, вероятно, не захочет делиться своими тайнами.
   - Наличие у интересующего нас мага тайны, - вступил Роланд, - еще ничем не подтверждено.
   - О! - повернулся Амабун сначала к Даэмису, - Те двое, что вошли, - скорее объемной мошной, чем мозгами, - в десятку совершенных, - не вашими ли со светлейшим Гильелем голосами были поддержаны? А маг Уго и без заклятий Амнуэля - весьма интригующая личность.
   Прежде, чем совет "Свободы разума" пришел к удовлетворившему всех решению, за окнами стемнело, и слуги зажгли светильники. Решение было не окончательным: в замке Уго, - в его отсутствие, разумеется, - должны побывать Амабун с несколькими всевидящими для страховки, а светлейший Гильель как бы невзначай тронет сеть заклинаний вокруг мага Уго, - подумав, согласились, что еще один знак внимания не насторожит его больше, чем уже успели это сделать неловкие действия всевидящего, - а потом станет ясно - нужно ли доставать на свет Книгу.
   Некоторые считали Книгу самой древней на земле Справедливых Королевств. Конечно, она была одна из, а не единственной сохранившейся со времен Подобного Солнцу И Луне. Разумеется, списков и даже печатных изделий хватало и с более старинных письменных источников. Но самое главное - это была единственная, насколько знали свободные разумом, подлинная рукопись самого Амнуэля. Всего лишь собрание забавных остроумных заклинаний, имеющих целью показать мастерство, игра ума, - просто игра... Однако - то была лишь поверхность.
   После смерти Амнуэля, когда его верные последователи с трудом сшивали рвущуюся ткань империи, на замечая остававшихся в тени вдохновителей смут, один из волшебников "Свободы разума" попался таки в расставленную еще Величайшим ловушку - для тех, кто жаждал узнать тайну власти верховного правителя. Сравнительно молодой маг был уверен, что купленная им информация поможет ему стать чуть не равным Амнуэлю... Стоит ему добраться до записей Сиятельнейшего, и он постигнет самую суть сокрытого, ускользающего, неопределимого.
   Эфрай - один из оставшихся подручных Величайшего, спускался в тайник, где лежала одинокая книга, - сработало заклинание, наложенное на стены камеры - оно рушилось при проникновении разумного существа в помещение, и связанный с ним кристалл тоже распадался. Эфрай, - теперь простой администратор, мэр Града, а не почти всемогущий заместитель Амнуэля, - не знал сколько прошло времени с момента захлопывания ловушки - слишком он был занят последнее время и удручен смертью друга - Алана, мэра Сианы, столицы Вении... Там произошел переворот, и вроде всеми любимый мэр, бросившийся примирять патрициев, схватившихся прямо на ступенях соседнего с мэрией дворца парламента Вении, был убит, - как-то случайно, непонятно кем, - сторонники восстановления Венийской монархии валили на поддерживающих федеративную империю и наоборот... И маг, - стареющий, как все простые смертные, - увы, не дорос он до мастерства императора, - был рассеян: какой болван попался на эту древнюю уловку? Он и думать забыл о ней, пусть некогда, еще при Светлейшем, на нее попалась пара крупных недругов их с Амнуэлем разумной политики, но времена, когда всеразличные авантюристы так и лезли в расставленную сеть, давно миновали. Скорее машинально, чем осознанно, по выработавшейся в последние беспокойные годы привычке, он расширил ауру, отслеживая обстановку впереди, и с удивлением почувствовал несколько взволнованных и агрессивных сознаний... В растерянности Эфрай не сразу сообразил позвать на помощь оставшуюся где-то далеко за спиной стражу дворца, - и не подозревавшую куда отправился мэр, - ему не хотелось посвящать посторонних в тайну. Тем более, что в камеру с книгой обычно лезли одиночки, не желающие делиться с кем либо могуществом, которое должны были там обрести... Еще секунда ушла на констатацию того факта, что в плену записей никого нет: либо уже, либо вообще не было.. А несколько сильных чародеев уже сконцентрировались для удара по ауре мэра.
   Об исчезновении мэра Эфрая много говорили, но и это забылось. А книга перешла во владение ордена, - тот хитрый волшебник, прознавший о чудесных записках, и не подозревал, что любой свободный разумом никогда не остается без наблюдения.
  
   Уго откровенно скучал - хозяева, едва улыбнувшись ему при встрече, тут же занялись другими гостями, а он никого не знал настолько, чтобы включиться в беседу. Маг пришел раньше из-за приглашенных Амелией музыкантов и обещанной ими программы концерта. Впрочем, имелась еще одна цель - он знал, что на вечере будет Лиланд, с которым ему необходимо было поговорить, - до дня их занятий оставалось несколько дней, а Уго натерпелось рассказать о своих неожиданных встречах. Однако начался концерт, а Лиланда все не было. В антракте Уго решил отыскать Амелию и спросить ее о нем, но та небрежно бросила, что ничего не знает, и тут же ловко поручила назойливого мага какому-то любителю поэзии эпохи троевластия, которая случилась в Энгарде лет сто двадцать спустя после смерти Амнуэля.
   Три государя, недавние равные среди равных членов Верховного Совета, как-то незаметно прибрав к рукам всю власть, под предлогом предотвращения гражданской войны, короновались в тогда еще целом дворце Величайшего, и воцарились в номинально обозначенных автономных округах... Тогда войны не случилось, а двадцать лет их правления... нехорошо они кончили... вошли в историю, как самые поэтические. Не потому, что правление их было подобно правлению легендарных правителей из баллад, а потому, что они по каким-то не совсем ясным причинам привечали и всячески поддерживали стихотворцев. Благородный Арчибальд (не владетельный, несмотря на свои сорок лет, - отец его еще был жив и крепок) доходил до такой тонкости знания сего предмета, что мог по стилю отличить поэта одного двора от поэта другого... Еще он беспрестанно цитировал самых крупных авторов и с благодарностью подхватывал любое замечание Уго, - очевидно, собеседники, не просто слышавшие имя Лессандрино, а читавшие его или хотя бы слегка знакомые с поэзией Чалера, встречались бедняге Арчибальду не часто. Уго и рад был бы его послушать, но постоянно рыскал глазами по толпе, переводя белокурого лысеющего поклонника поэзии из угла в угол, от окна к окну...
   Хозяйка собрала, наконец, разбредшихся по замку гостей (прием устроили в загородном имении) для прослушивания второго отделения. Впрочем, одной парочки так и не доискались... Арчибальд со всей возможной вежливостью попросил разрешения сидеть рядом с Уго, глаза его увлажнились - ему никак не хотелось расставаться с новым, как он смел надеяться, другом...
   А Лиланд и вправду добился приглашения к Ортицам - практически на новоселье: так постаралась Амелия "довести до ума", как она сама это называла, замок и прилегающие к нему сад и парк. Но его перехватили на пороге квартиры - для важного разговора с господином А. Он попытался было отговориться, но его еще настойчивее попросили... и через минуту надушенный, весь пенно-кружевной Лиланд трясся в карете с опущенными шторками. А у него имелись обширные планы на этот вечер: совершенная, тонкая игра, сулившая ему... Деньги? Нет, совсем немного денег. Игра близилась к концу, и ставкой в ней была помолвка с одной очень привлекательной в определенном плане девицей. Лиланд злился, но почему-то совсем не думал об опасности, - в сущности, он никого не мог так заинтересовать, чтобы опасаться жестокого возмездия.
   А в знакомом роскошном зале его ожидал не только господин Ивений. Устроившись у сумеречного окна, похожий на храмовую статую, задумчиво разглядывал свои красивые ногти длинноносый Амабун. Пока господин Ивений или А, расспрашивал молодого человека о том, что с ним произошло со времени их последней встречи, старый маг внимательно вслушивался в интонации его приятного, богатого обертонами голоса, искоса взглядывал на подвижное лицо... "Милый мальчик, только он все наврал", - думал Амабун. - "Но это не страшно. Встретить мага, знающего самое драгоценное заклинание, какое может быть на свете - слишком большая удача. В любом случае - будет интересно познакомиться с этим Уго".
   Лиланд тем временем, немного недоумевая, отвечал на вопросы господина А, всячески увиливая от важных, касающихся его дел подробностей, а все больше расцвечивая, чуть ли не мимически, салонные разговоры, сценки, которых он был участником или просто наблюдал со стороны. Господин Ивений же поглядывал на Амабуна. Тот, наконец, сжалился и слегка махнул рукой. Ивений тут же, прямо на полуслове, прервал нескончаемый поток болтовни и приступил к главному, как показалось Лиланду, ради чего его и позвали.
   - Господин Лиланд, - начал секретарь ордена, - должен вас обрадовать - вы повышены: из рядов добровольных союзников вы переведены в ранг послушника. Теперь, когда вы услышите от кого-нибудь: "Разум свободен", - вы должны отвечать "Всегда!"
   Поскольку эта новость не вызвала восторгов со стороны его собеседника, господин Ивений продолжил:
   - Теперь вы можете в полной мере располагать помощью нашего ордена в сложных ситуациях, - стоит только оставить на почте записку на имя Сота Благотворителя (так зовут святого, которого мы считаем своим покровителем) и вам помогут, - конечно, в меру возможностей...
   - До востребования? - переспросил Лиланд, едва сдерживая истерически смех.
   - Разумеется, - совершенно серьезно ответил господин Ивений. - Я вижу, вы рады, но членство в ордене налагает и обязательства... Сейчас брат Бэ поговорит с вами о важном деле.
   Амабун уже приблизился к ним, слегка размыв иллюзией свое лицо: стер все характерные черты, сделав его невыразительно-располагающим. А господин Ивений, ничем не оправдываясь, покинул их.
   Маг предложил Лиланду присесть, - с Ивением они беседовали стоя, - провел к небольшому столику в углу, где притаились фарфоровые безделушки - фривольные и потому невольно занимающие взгляд... И молодой человек попался на эту уловку - ему сложно было следить за лицом собеседника. Вкрадчивый голос Амабуна его убаюкивал, и Лиланд не заметил, как на все согласился и как рассказал то немногое, что успел узнать о тайнах замка Уго. О самом же Уго Амабун не спрашивал. Вопросы старый хитрец ставил так ловко, - будто о чем-то припоминая, - что хотелось ему помочь, показать свой ум... Лиланд не понял, почему брат Бэ вызывает в нем неодолимую симпатию... Какая-то безделушка подняла в нем некую волну, за которую стало неловко пред таким милым человеком... А тот улыбался, словно кот, покачивая носком изящной туфли, будто невзначай слегка касаясь шнуров, свисавших с укороченных штанов - увитых ими по боковому шву замысловато и пышно, как диктовала мода.
   Прощаясь, Амабун произнес:
   - Разум свободен. - Сделав паузу, он напомнил:
   - Вы должны ответить: "Всегда".
   Лиланд опять смутился, - что, вообще-то, не было ему свойственно, - и пробормотал какие-то извинения. Светлейший советник успокоительно погладил молодого человека по плечу и проводил до дверей залы, где его поджидали всевидящие, чтобы отвезти обратно.
   Пока Лиланд ехал в карете, он все думал, как было бы хорошо иметь такого учителя, как господин Бэ... Пара фраз, оброненных как бы невзначай, несла некоторую информацию о его собеседнике, занимающем, как уразумел Лиланд не последнее место в ордене, и в совершенстве владеющем мастерством, а еще господин Бэ определенно дал понять Лиланду, что был бы рад увидеть его вновь... В общем, недоученный чародей пребывал в некоторой эйфории: карьера в "Свободе разума" казалась ему уже начатой и сулящей многие преимущества. А как же его возможная невеста? Конечно, о ней он тоже не забывал, но, высадившись у дома, отправился не на прием к Ортицам, куда он еще успевал, а к любезной Анне.
   Пока Лиланд приятно заканчивал вечер, его учитель по возможности вежливо пытался избавиться от общества любителя поэзии. Нечаянно он нарвался на приглашение посмотреть прижизненное издание "Дэва" - поэмы Юргена Молчаливого.
   - Еще с разделительными знаками между словами вместо пробелов, - захлебывался восторгом от того, что владеет таким сокровищем Арчибальд, - с руническими вставками для интонационного пояснения!
   Отказаться было неудобно. Самое смешное - Арчибальд так и не понял, кем на самом деле является его собеседник: спеша занять их друг другом, госпожа Ортиц представила Уго Арчибальду всего лишь именем, не утруждаясь уточнением рода его занятий. Возможно, узнай благородный господин о принадлежности столь приглянувшегося ему человека к сословию магов, он бы отнесся к нему прохладнее... Дело в том, что как сторонник самых просвещенных, передовых взглядов, Арчибальд считал всех магов помешанными на власти, несправедливо использующими силой случая доставшееся им могущество. Еще думалось благородному любителю поэзии, будто чародеи только и мечтают о том, как погрузить весь мир в темноту невежества и лишить остальных людей всех технических достижений и естественных знаний о природе, добытых честным умом, благословленным на то верховным божеством, не прибегая к колдовским ухищрениям... А господин Уго показался ему столь утонченным, начитанным, - почти как он сам, - что никак не связался бы с образом мрачного волхвователя, вытягивающего экстракты из человеческих трупов, собирающего экскременты летучих мышей и взывающего к жутким демонам преисподней, - пусть бы кто-нибудь и сказал теперь благородному Арчибальду об этом.
   Но все подходит к концу - и веселье в замке Ортицев стало замирать, - слуги гасили лишние светильники, часть гостей прощалась с хозяевами, часть расходилась по предназначенным для них покоям... Арчибаьд тряс руку мага, - он оставался ночевать, а Уго возвращался домой, - и повторял:
   - Завтра же... Нет - послезавтра! - мне надо все подготовить, - я жду вас у себя. Скажите, поклянитесь, что непременно будете - иначе я вас не отпущу!
   Уго уверил беднягу, которому так не хватало общения с "понимающими, тонко чувствующими людьми", что, конечно же, прибудет в его имение, и подошел к госпоже Ортиц, чтобы откланяться, - Ричард с кем-то беседовал. Его поразило какое-то новое, необычное выражение ее лица, - приехав, он едва посмотрел на Амелию, а теперь, вглядевшись в это хорошенькое личико, заметил некую томность, благожелательную снисходительность высшего существа... Так изображают добрых богов. И Уго осенило: свершилось долгожданное. Он не удержался и, улыбаясь спросил:
   - Вас можно поздравить?
   Хорошо владевшая собой Амелия, обычно никогда не краснела, но сейчас ее нежные щеки чуть порозовели
   - С чем вы хотите меня поздравить?
   - С событием, с которым - не пройдет и года - вас будут поздравлять все, - нашелся Уго.
   Госпожа Ортиц не стала спрашивать: как он узнал, - сама она догадалась всего несколько дней назад и никому, кроме мужа, не говорила, - только попросила не распространяться об этом, хотя через пару месяцев все станет заметно и не таким проницательным людям...
  
   По донесениям всевидящих и словам Лиланда выходило так, что Уго почти безвылазно сидит в своем замке, а если покидает его, то ненадолго и внезапно, - повинуясь порыву... Господину Амабуну пришлось ломать голову: как удалить хозяина наверняка и часа на три как минимум, а лучше - все пять... Между тем, если бы он знал владетельного Арчибальда, все решилось бы проще - не надо было бы подкупать половину канцелярии магистрата, выдумывать указ о проверке должного использования арендуемых земель и помещений... Поскольку владетельный Арчибальд, - страстный поклонник поэзии и особенно поэзии эпохи троевластия, - мог заговорить любого, кто хоть в малой части не противился потоку подробностей об особенностях стихосложения в разные периоды истории Энгарда, биографических сведений о поэтах, милых анекдотах, собранных где только можно - в архивах, антологиях, - все о тех же бардах, пиитах и рапсодах. Куда до него всем канцелярским крысам с их бюрократией! Но старевший член совета "Свободы разума" не знал сего кладезя премудрости - неисчерпаемого, поэтому, когда Уго распивал липовые, мятные и другие ароматные чаи во флигеле Арчибальда, заставленного шкафами со всякими раритетными изданиями, он все еще понукал своих подчиненных, давая ценные указания - когда и как долго ему желательно пребывание мага Уго в стенах магистрата.
   - Сиятельный Уго простит меня, - лопотал между тем Арчибальд, - если я скажу, что его ослепительная молодость напомнила мне Анаэта Светлого - автора знаменитых сонетов Катрине... он был хорош собой, остроумен, но полюбил недостойную женщину. Прекрасная Розалинда (это ее настоящее имя) пленила сердце юного Анаэта, когда тот еще был пажом в доме ее мужа. Эрик вскоре умер, - злые языки говорили, что Розалинда этому поспособствовала, но, скорее всего, она могла ускорить его кончину лишь своей молодостью, - муж ее был слишком стар и сластолюбив. Розалинда уверяла Анаэта, будто ответить на его чувства не может лишь из-за брака, освященного Мигенеем. Однако, за похоронами наступил длительный траур, а за ним... за ним Розалинда выдумала чувство вины перед своим высоким родом - как она могла предать его во имя своей страсти?
   - Что вело эту женщину? - с любопытством спросил Уго. - Зачем ей было обманывать беднягу?
   - О-о, - протянул Арчибальд, - ее вело тщеславие; пусть сонеты посвящались безвестной Катрине, но ведь все вокруг знали, кому обязаны появлением на свет эти маленькие шедевры. Анаэт боготворил Розалинду, почитал за святую и не допускал и тени подозрения на ее счет... А между тем, также все, - ну, если не все, то очень многие, - знали о ее щедрости по отношению к лицам противоположного пола... А стихотворец стал ее проводником в вечность.
   - И чем же все закончилось? Неужели никто не раскрыл поэту глаза на истинное лицо его возлюбленной?
   - Пытались. И кое-кто дорого заплатил за свое правдолюбие. Розалинда наняла в помощь довольно бездарному как фехтовальщику Анаэту мага, - она пеклась о своем добром имени. Пятнадцать лет Анаэт писал свои сонеты, пятнадцать лет не хотел верить намекам и слухам... А потом, - никто не знает точно - почему, - он вдруг запил, перестал писать стихи, - и было ему тогда тридцать три года. Прекрасной же Розалинде-Катрине - тридцать семь. Так Анаэт Светлый и умер, - пропахший вином и мочой труп нашли стражники однажды утром под чьим-то забором. Я думаю, он просто разлюбил ее. Ведь она располнела, подурнела... И больше походила на вульгарную купчиху, чем на музу поэта. Возможно, Анаэт, наконец, увидел разлад между своими стихами и этой женщиной. Вот послушайте:
  
   В тонном платье муаровом, в
   тонном платье муаровом
   По аллее сиреневой Вы
   Прошли ягуарово.
   Для изысканной женщины ночь
   всегда полнолунная...
   Упоение страстное Вам начертано
   Рунами...*
  
   Через пару часов таких милых разговоров Арчибальд заметил:
   - Редко, очень редко встречаются молодые люди столь хорошо воспитанные и разбирающиеся в искусстве. Аристократия нынче походит на грубую солдатню - все бы драться, да по кабакам гулять.
   Разомлевший Уго ничтоже сумняшеся возразил:
   - А я не патриций. Господином меня величают из-за рода моих занятий.
   Благородный хозяин чуть приоткрыл рот, медленно порозовел и, наконец, смог выдавить:
   - Вы маг?!
   Уго сообразил, что сказал лишнее. И тут же решил - худа без добра не бывает: вот он - случай оборвать не слишком вдохновляющее знакомство. "Поломал немало веток, наломал немало дров", - завертелись в голове слова одной народной песни, и, упрочивая неуспех, маг произнес:
   - Да. И, смею вас уверить, неплохой знаток высочайшего искусства. Вот вы сказали "молодой", а я ведь обманываю ваши чувства. Мне уже перевалило за сто лет.
   Но тут произошло то, что обычно и происходит с людьми, предубежденно настроенными против чего-то, с чем они совершенно незнакомы... или с кем... и внезапно с этим явлением столкнувшимися. Конечно, если они достаточно пытливы. Арчибальд не поверил, что перед ним настоящий маг. А через пять минут восторженно слушал об истинной природе магии.
   - Так значит, - обескуражено спросил он, окончательно отбрасывая свои представления о "темном" искусстве, - магия тоже наука?
   - Искусство, господин Арчибальд, искусство, - улыбнулся Уго. - И маги тоже люди - бывают разные. К сожалению, волшебство как искусство мало востребовано, - в основном его хотят в качестве оружия. Я видел у вас в передней чудесные клинки на стенах...
   - Ах это... - поморщился хозяин. - Это не я собирал. Меня они не интересуют. Но я понял, о чем вы хотели сказать - оружие весьма изысканное по форме, ласкающее глаз вязью узора...
   В общем - расстались они тепло: Арчибальд, правда, не светился обожанием, но виной тому стала, скорее, невозможность произвести на нового знакомого то сильное впечатление своими познаниями, какое он рассчитывал произвести на юного друга, повлиять на него и обратить в свою поэтическую веру, - шутка ли - сто с лишним лет! Уго же чувствовал себя неловко - ну не мог он воспринимать этого человека всерьез: Николео выше Иосэфа Меля?! Конечно, первый - аристократ, и жизнь его была насыщена массой захватывающих приключений... Но стихи его рафинированны и ... Для утишения чувства вины маг решил послать Арчибальду подарок - одно издание, которого у того, кажется, не имелось и, возможно, небезынтересное сему поборнику изыска и утонченности.
   А дома его ждало послание с казенной печатью - почтарь прибил его к воротам. Уго ругался последними словами - ему совершенно отчетливо представились длинные коридоры канцелярии, бесконечное ожидание, путаница распоряжений... И написали данный документ в такой категоричной форме, будто неявка в магистрат означала то же, что неявка подозреваемого в убийстве на суд. Как назло - Ортицы в своем загородном имении, и он не успеет разузнать у них - что его на самом деле ожидает... Уго не впервые сталкивался с чиновниками, но каждый раз чувствовал себя каким-то убогим, слюнявым идиотом, годным лишь на то, чтобы чистить обувь прохожих на улице: священное таинство бюрократии ему не давалось, - он не умел льстить, дарить подарки тогда, когда это уместно и кому их стоит делать.... Он не знал наизусть свода гражданских законов, он не уважал достоинства канцелярских работников... И эти грехи ему дорого обходились: проволочками, дополнительными формами, которые становились обязательными для заполнения.... Закрытием окошечек, где проставлялись печати на документы, перед самым его носом на обеденный или иной перерыв... Опыт с привлечением агента тоже оказался неудачным - его простое, в общем-то, дело, с оформлением права на создание зачарованных вещей, безнадежно запуталось, и Уго вынужден был сам доводить его до конца. Из письма можно было понять, что он чуть ли не нарушил закон, арендовав у Ортица эти жалкие пятьдесят аров земли, почти прилегающие к городской черте... Уго даже подумал, что городские власти вдруг решили начать застройку в этой части Града, но там сплошные овраги, ручьи и болотца... И с утра он попытался настроиться на долгий бестолковый день. Едва успев перекусить и вымыться, схватился за несколько устаревшее издание: "Полные права граждан патрицианского, магического, купеческого сословий и прочих, а также заезжих людей, имеющих иное гражданство". Не нашел ничего подходящего, запутался и кинулся за своим любимым посохом, - не важно, что его опоздания могут и не заметить, главное, чтобы чиновник, занимающийся его делом не взялся за другое - тогда пребывание в провонявших сургучом потом делопроизводителей стенах может увеличиться вдвое.
   - Ну, - нетерпеливо спросил Амабун, стоявший из вящей осторожности спиной к замку Уго.
   - Пока ничего, - ответил всевидящий, смотревший в приближающую или зоркую трубу на входную дверь, - расположились они в рощице на холме, и отсюда был виден и внутренний двор, и ворота. Ожидание длилось уже час - это на тот случай если бы их поднадзорный решил отправиться в город пешком... "Он опоздает, подумал Амабун и выхватил трубу у растерявшегося всевидящего, наплевав на глупую предосторожность.
   - Хм, - по его лицу расплылась довольная усмешка, - сиятельнейший увидел, как лихо вылетел Уго из окна второго этажа и, едва прикрыв его, устремился к Граду. Амабун проследил за ним взглядом и еще успел заметить, как темнеющая на фоне неба фигура растворяется в воздухе под покровом невидимости.
   - Идем, - приказал он своим спутникам - двое из которых служили прежде всего его недругам, а не ордену, а двое оставшихся - скорее магистру.
   Не то из прихоти, не то из соображений удобства Амабун зачаровал вместо посоха небольшой коврик. Всевидящим, как всегда в особых случаях, выдали волшебные вещи. Один из посохов светлейший узнал - он сам накладывал на него чары. Вообще, в ордене Амабун сейчас был единственным, кто мог наложить столь мощное заклятие на предмет: Роланд подавал надежды, но до таких высот мастерства, как чары полета, еще не поднялся.
   Амабун заметил окно, использованное Уго в качестве двери, и устремился к нему. Сиятельнейшему не удалось с помощью рассеянного и слабого волхвования почувствовать магические ловушки, - весь замок, буквально каждый его камень, пронизывали чары и поэтому, чтобы определить капканы, сигнальные заклятия или незаметные сети, которые зацепившись за ничего не подозревающего вора, приведут затем жаждущего возмездия хозяина туда, где похититель скрылся. Необходима была более тщательная работа. Амабун, прежде чем приступить к этой проверке, оглядел зависших рядом спутников - серьезных и строгих - и едва заметная усмешка сделала его старое лицо лицом дедушки, наблюдающего за внуками: дай он себе волю, то смеялся бы в голос над этой картиной - несколько крупных мужчин в нелепых позах висящие в десятке метров над землей... Но Амабун сдержался и взялся за дело: поводил руками вдоль оконного проема, пока в пальцах не появилось покалывание, - тогда он сосредоточился, настроился и, наконец, уловил тончайшую вязь простенького, но изящного заклинания - неосязаемой преграды. Он не стал его снимать совсем - лишь ослабил, чтобы можно было проникнуть внутрь, а потом, уходя, восстановить точно по рисунку мастера.
   Амабун обследовал комнату, приказав спутникам не двигаться с места.
   - Вряд ли он наставил в жилых помещения много ловушек, - заметил как бы про себя старик. - Но все же будет лучше, если вы останетесь здесь, - бросил он спутникам.
   - Хотя бы один из нас пойдет с вами, сиятельнейший, - заметил человек Гильеля.
   Амабун не стал возражать, лишь пожал плечами и начал осматривать замок.
   - Серебро и лазурь,
   Сонный лотос нежит вода...
   Или это - красотка
   В голубые покои
   Тихо вошла, -
   Процитировал светлейший поэта, еще заставшего дворец Амнуэля в целости - не расхищенным и не разрушенным.
   - Во сколько же ему это обошлось?! - откликнулся его провожатый, входя вслед за старым магом в комнату с бирюзовым мозаичным полом и в остальном оформленную в синих тонах.
   - Дурак, - презрительно скривил рот Амабун, - здесь каждый камень держится магией "честного слова".
   - Вы смеетесь надо мной, сиятельнейший?
   Советник смерил взглядом всевидящего с головы до ног и ничего не ответил, - у того тоже пропала охота продолжать разговор.
   Сам Амабун с удовольствием доводил и создавал почти из ничего диковинные вещицы, - но редко и мало - дела ордена поглощали много времени. Он осмотрел библиотеку, порылся в платяном шкафу и старался хоть мельком заглянуть во все помещения. Всевидящий мед тем не выдержал:
   - Что мы ищем? Если записи Амнуэля...
   - Ты ведь у нас из порученцев при совете? Это высокое положение. Но смотри, как бы тебе не вернуться в казармы - возглавлять семерки, - ума у тебя немного, так будь хотя бы терпелив и послушен. - Одернул его Амабун.
   Разумеется, советник не мифические записи искал, - если хозяин что спрятал, найти это нет никаких шансов. Он искал доказательства высочайшего мастерства, искал намек на сверхъестественный возраст Уго... На всякий случай - и следы пребывания другого мага... Чем дольше они обследовали замок, тем яснее становилось - здесь обитает один человек и вся магия носит его неповторимый почерк - почерк большого мастера... В конце концов, оставив надежду осмотреть всё, Амабун вернулся в кабинет и спальню. Там он постарался не пропустить ни одну вещь - и его старания были вознаграждены: он нашел милую, но дешевую безделушку, - и сейчас такие еще встречались в мелочных лавках, - оловянную статуэтку крылатого духа, по поверьям приносящего удачу или вести богов, или указывающего на скрытые источники и сокровища. Самым интересным в ней были почти выдохшиеся неумелые чары - при небольшом магическом воздействии фигурка издавала тихий мелодичный звон. Чары наложили, как определил Амабун, около ста лет назад. Трудно было узнать здесь манеру нынешнего мастера, но нечто неуловимое указывало на то, что их сотворил Уго. Сиятельнейший улыбнулся:
   - Сентиментальность ему дорого обойдется.
   Стоит, пожалуй, объяснить, почему лишь несведущие люди безоговорочно верили в байку о маре, маскирующей возраст. Заклинания подобного рода бывали разные: одни воздействовали на собеседника, другие, подобно заклинанию хамелеона, воздействовали на самого чародея. Первые слегка туманили сознание, и человек, после прекращения волшебства замечал, что его околдовали, - по крайней мере, мог об этом подозревать. И потом - они не годились для применения к большому числу людей. Вторые же, - маскирующие кудесника, - имели существенный изъян: непостоянство личины, если только она не проецировалась с кого-то или чего-то близкорасположенного... Так, хамелеон применялся мастерами достаточно успешно, - и то - внимательный наблюдатель мог заметить тень. Амабун, расспросив Лиланда, почти убедился в том, что Уго не применяет чары ни к себе, ни к собеседнику. Теперь же, осмотрев замок мага, едва сдерживал ликование: случайность, мелочная обида какого-то мальчишки, вывела его (об ордене он не думал) на второго Амнуэля! В молодости светлейший не верил в возможность вечной юности: считал, что это группа магов морочила людям голову, выдавая за верховного правителя то одного, то другого из своей среды, придумав эту харизматическую личность для упрочения власти в народе. Но постепенно, изучая материалы: легенды, историю, свидетельства современников, - он пришел к выводу - заклинание "подарок Эоя", скорее, правда, чем вымысел. Советник пропустил вперед сопровождающих и вылетел вслед за ними. Осталось только вернуть ослабленное заклинание к прежнему виду.
  
   А Уго в это время ненавидящим взглядом сверлил охранный амулет на груди хоть обаятельного, - в жизни, должно быть, приятного собеседника и умнейшего человека, - но чиновника: тот долдонил неизменную фразу - "это всего лишь формальность, но ее необходимо соблюсти", и, поставив подпись на одной бумажке, выдал Уго другую, чтобы отправить уже терявшего терпение мага к следующему столу... Чиновник, заметив, куда смотрит Уго, улыбнулся:
   - Это тоже формальность. Я верю, что вы, и при отсутствии сей предохранительной безделушки, не пытались бы околдовать меня и причинить вред.
   - Именно вам, наверное, нет, - улыбнулся в ответ маг. Амулеты вряд ли могли защитить чиновников от сильных чар, но зато о том, что их собрат подвергся магической атаке, узнавали сразу все канцеляристы - и могли вызвать стражу.
   Пройдя все коридоры магистрата, он, наконец, получил вожделенную справку, подтверждающую законность использования руин, как строения, а непахотных земель - в качестве охотничьих угодий. Уго ни на миг не усомнился в том, что его муки придуманы светлыми головами местных бюрократов - то ли для выслуги перед вышестоящими, то ли, чтобы погонять нижестоящих... Незнакомый маг в форменном балахоне, определявшем его принадлежность к канцелярии магистрата, окинул юную фигуру старого чародея неприятным взглядом, - Уго был так озабочен, что и этому не придал значения, лишь загородился от назойливого прощупывания волшебным равнодушием.
   И дома его ничего не насторожило, - где-то поубавилось пыли, но ведь это могло и показаться... А через три дня, как обычно, явился Лиланд: веселый, беззаботный, с горьковатым запахом послевкусия вчерашнего обильного вином и закусками застолья... Уго постеснялся сказать, что стоило бы прочесть хоть какое-нибудь очистительное заклинание - оно и для здоровья полезно... Только нос отворотил. Молодой человек заметил и решил, что учитель так отреагировал на запах конского пота:
   - Увы, увы - мы, простые смертные, пользуемся не слишком чистым средством передвижения.
   - Лошади - прекрасные животные, - возразил Уго и перешел к живо интересовавшим его вопросам:
   - Скажите, уважаемый Лиланд, - вы в последнее время не замечали за собой слежки?
   Авантюрист был готов отвечать - Амабун подробно объяснил, какой линии поведения ему придерживаться, если Уго начнет расспросы.
   - Ерунда. Я знаю кто это.
   - Неужели? - усомнился маг, чересчур пристально вглядевшись в лицо собеседника.
   Лиланд даже слегка порозовел, но справился с собой и ровным голосом продолжил:
   - Да. Жрецы Сота Илса.
   Он прекрасно знал, что проверить его слова невозможно - храм Сота самый закрытый, - из религиозных соображений ли, традиций, напускающий вокруг своих действий мистического тумана, - иногда его служители карали нечестивых, по их понятиям, чародеев - за оскорбление божественной сущности Сота - богатого манной, дарителя волшебных способностей. Уго все еще глядел прямо в лицо авантюриста, пытаясь словесно оформить подозрение, возникшее от столь поспешного ответа, однако, Лиланд и сам спохватился:
   - А что случилось? Как вы узнали?
   Уго вздохнул и отвел глаза. В ясном небе заливался жаворонок, легкий ветерок доносил сквозь приоткрытое окно едва различимый запах полевых трав.
   - Наверное, не стоит об этом говорить... просто случайность. Но как вы можете утверждать, что следят за вами жрецы Сота?
   - О, - Лиланд хитро улыбнулся, - у меня много источников информации. Тайны, секреты - мой хлеб... И, кстати, благодаря им же, - перевел он разговор на другую тему, - можете меня поздравить, - кажется, я женюсь. Считайте, что вы меня сосватали, господин Уго.
   - Конечно, я рад за вас. И это хороший повод извиниться за ту записку.. В конце концов - у каждого своя судьба и выражать недовольство тем, что кто-то поступает вразрез с твоими любимыми принципами... по меньшей мере бесполезно.
   Тут Лиланд опять покраснел, впервые подумав, что его действия относительно Уго не слишком благовидны. И идут вразрез даже с его собственными неназойливыми убеждениями.
   Около часа они занимались, а потом ученик стал прощаться. Похвалив мимоходом резной пюпитр для книг, он сделал вид, что случайно вспомнил разговор о какой-то невообразимо дивно-прекрасной древней камее, которую кто-то видел у антиквара....
   - Не помню, как его зовут, но его лавка где-то поблизости от Медной улицы.
   - Кажется, я знаю о ком вы. Спасибо - я действительно люблю посещать антикварные лавки и, наверное, стоит наведаться к старому Окато. Красивые вещи приятно зачаровывать, а камеи для этого как нельзя более подходят...
   Лиланд откланялся - он выполнил свою миссию полностью. Вначале он немного сомневался - выложить ли новость о камее сейчас или в следующий визит, - посланный к нему всевидящий говорил, что можно с этим не спешить, - но вдруг решился покончить с этим делом.... Он женится, жизнь его совершает крутой поворот, и помеха в виде странного мага больше не будет мешать ему смотреть в будущее. Авантюрист хорошо изучил пристрастия учителя и был уверен - даже если безделушка ему не нужна, он все равно отправится к Окато взглянуть на нее, а у того имеется еще один сюрприз для любителя древностей... Лиланд сам говорил с антикваром, строго-настрого запретив называть его имя, помянув все тех же жрецов Сота, - будто они тоже охотятся за реликвией и уже почти добрались до нее, а Лиланд якобы перехватил у них один документ.... В общем, он пообещал старику комиссионные, если тот найдет грамотного покупателя - подлинные записи Амнуэля сможет взять только не чуждый магическим искусствам человек.
   - У вас бывает много народу, и как раз подходящего, - заметил под конец авантюрист. - Полагаюсь на вас полностью, - думаю, вы сможете найти того, кто и цену предложит достойную, и сумеет воспользоваться информацией.
   Окато согласился - как все торговцы, он любил иногда рискнуть. Сложность заключалась в том, что клиент получал не товар, а лишь наводку на него, соответственно и денег с него нельзя было сразу потребовать много.... Но Лиланд решил этот вопрос так: все, что антиквар сумеет вытянуть с заинтересовавшегося лица - только за таинственный план - отходит ему, а уж потом авантюрист найдет способ получить остальную сумму и с нее выплатить надбавку... Окато был честным и добросовестным продавцом - он потребовал показать ему книгу, - и Лиланду пришлось отвести того к ней в лабиринт под разрушенным двором Величайшего, - сейчас там вырос квартал домов зажиточных горожан.
  
   Уго сразу поверил антиквару - он знал его достаточно хорошо, - уважал и ценил. Никаких дурных предчувствий у него не возникло - только азарт кладоискателя. Окато на всякий случай предложил проводить клиента до места, но Уго отказался. Правда, старик беспокоился - согласится ли высокоученый господин платить в том случае, если не сможет унести книгу.
   - Даже в том случае, если не смогу прочесть, - улыбнулся Уго.
   - Через неделю я пошлю к вам человека за остальной суммой.
   - Не надо, я сам зайду.
   На том м распрощались.
   Прежде, чем спуститься в канализацию, - ход в подвал дворца начинался там, - Уго прихватил из дома колдовской фонарь, флягу с водой, тетрадь и карандаш - для записей. Клады он и раньше искал - это был неверный, но все-таки источник дохода, - магия применялась и здесь. Однако, интересующие его книги обычно приходилось искать более традиционными методами. Окато определенно сказал, что уверен на девяносто девять и девять десятых процента в древнем происхождении книги - не позже эпохи троевластия, но о чем там написано... Открыть удалось лишь первый - титульный лист, где от руки кто-то вывел нечто магической вязью, - сам антиквар едва ее разбирал, в чем признался, и потому не настаивал на утверждении того несильного мага, который и навел его на эту вещь, будто рукопись принадлежит самому величайшему....
   - Маг? Нет, просто какой-то грамотный кладоискатель.... - бормотал Уго, изучая магическое плетение, пронизавшее всю камеру, - он уже почувствовал аромат древнего колдовства, - всего-то пару раз с таким и сталкивался, - и удивляясь тому, какая мощь была использована, чтобы удерживать манускрипт на месте.
   Уго чуть ли не обнюхал каждый камень, прежде чем коснуться переплета - что за тайны он скрывает? Стало ясно одно: книгу не сдвинуть с места, пока ее не прочтешь.
   Строгий почерк на титульном листе многое обещал: "Записи для изощрившихся в ускользающем искусстве умов, сделанные в свободные минуты тем недостойным, что звался некогда, если перевести на энгардский, Светлым ветром, и вознесшимся так непозволительно высоко". Почти все имена Энгарда, да и сопредельных ему Справедливых Королевств заимствованы были из языка завоевателей - некогда лавиной обрушившихся из своего небольшого, неудачно расположенного Антида на эти счастливые территории. Через триста лет антиды смешались с местным населением, усвоив его язык, обычаи, культуру, - оставив в наследство лишь систему управления и непонятные названия и имена... Амнуэль - антидское: Светлый Ветер. Не все это знали, лишь в паре жизнеописаний упоминалось настоящее значение красивого на слух энгаридийца буквосочетания. Чтобы перелистнуть страницу... Уго бился около двадцати минут, а все оказалось до безобразия просто - надо было всего лишь вслух прочесть название... Далее шел эпиграф - на обычном энгардийском:
   Движенья нет, сказал мудрец брадатый.
   Другой смолчал и стал пред ним ходить.
   Сильнее бы не мог он возразить;
   Хвалили все ответ замысловатый.
   Но, господа, забавный случай сей
   Другой пример на память мне приводит:
   Ведь каждый день пред нами солнце ходит,
   Однакож прав упрямый Дарилей.*
   Лессандрино
   Под стихотворением замысловато свернулась змейка, прикусившая свой хвост. Некоторые буквы были слегка помечены магией, - Уго прочел против часовой стрелки; с самой первой - вначале получилось нечто невразумительное, но, в конце концов, он обнаружил тот порядок, в котором они давали осмысленную фразу: носил вор дурень оставил. "Своеобразное чувство юмора было у Величайшего", - улыбнулся Уго. Далее пошли заклинания - магической вязью. Издевательские замечания, как определил увлеченный шифрованными надписями чародей, могли иметь несколько иной смысл, - если подменять энгардийские знаки магическими и наоборот... А прочтя где-то треть тетради, он обратил внимание на продавленный волосяной след - похожий на дефект фактуры листа... Какое-то зашифрованное послание возвратило его мысль к грубовато нарисованной змее, и Уго попытался проследить и за ним по уже знакомой схеме... Но не тут-то было - буквы никак не желали складываться во что-то приемлемое: одни "ёры", "еры", "хрены", "гады" и тому подобное... но вот - он решил читать по часовой стрелке, - и все получилось! Еще как получилось: третьим шифром Амнуэль вкратце описывал свою жизнь - так, как ее не видел никто, кроме него...
   Книга, по мере прочтения, как будто освобождалась от магических пут, но какое-то смутное беспокойство то и дело заставляло мага проверять - что происходит со стенами и возвращаться к началу, - возможно, он упустил нечто важное? Неужели, ради вот этих простых сведений о себе, не говоря уже о, пусть и забавных, но, в общем-то, непрактичных заклинаний, сотворили столь могучие и сложные удерживающие чары? Вопрос этот из-за поглощенности чтением никак не хотел отчетливо оформиться и выплывал на свет именно в виде смутной тревоги... Уго не знал - но он был первым, кто сумел прочесть, следуя за волосяными линиями, не бог весть какую драматичную историю Амнуэля, - не потому, что был умнее остальных: его просто интересовало нечто иное, а не обещанное тем могущество... Конечно, и во втором коде и в первом содержались намеки на некую тайну, которая ждет впереди, но, в отличие от своих предшественников, Уго не мог воспринимать их всерьез - иногда его даже разбирал смех, - такие двусмысленные получались замечания... Он - искал, искал, не зная, что найдет.
   И не был Амнуэль сыном ни бедного рыбака (варианты: хлебопашца, охотника), ни изгнанного из далекой страны князя, ни внебрачным отпрыском беспутного и высокородного патриция. А был он из обедневших дворян - тех, что уже и господами-то не титулуются, занимаясь всякоразличными делами - от ремесленного до чиновничьего. Отец его умер рано - упал с лесов. Неудачно. Работал архитектором - не тем, что строят соборы и дворцы, а скромным тружеником, возводящим городские дома... Цех выплатил вдове приличную сумму, - так всегда полагалось, но все равно ей пришлось искать работу, - рукоделие у нее не пошло. Но случай и знакомства дали ей возможность учить девочек состоятельных горожан хорошим манерам и таким аристократическим мелочам, как каллиграфия и плетение замысловатых узоров из узких лент: получались не то пояса, не то галстуки.. Совершенно бесполезная вещь. Однако, так можно было сплести целое стихотворение. Магии Амнуэля учил сначала провинциальный, никому не известный кудесник из его родной Игарры, - сейчас территория Виталы, которой Игарра была столицей, даже не принадлежит Энгарду, а во времена Амнуэля входила в состав Энгардийского Великого Союза, и основным языком там признавали энгардийский. Но еще будучи глупым юношей, - так он о себе и писал, - Амнуэль решил, что настоящим магом станет только в Граде - великом городе, где привечали все искусства, но сокрытое и ускользающее - в особенности. Отправиться туда его побудил первый учитель: будто бы на благотворительные средства в Граде открыли первый университет волшебства... так написал старику давний приятель, которому тот склонен был доверять, и просил направлять в это учебное заведение талантливых юношей и даже, возможно, девушек, если таковые попадутся в процессе его деятельности как педагога... На самом деле все оказалось не так радужно: правители Энгарда хотели получить боевых магов, солдат, даже - особую касту этаких жрецов войны, которые и жениться-то должны были внутри своего круга, и детей своих отдавать в этот "университет", - давно замечено, что многие свойства и предрасположенности передаются по наследству. Очень может быть - все закончилось бы для Амнуэля плачевно: стал бы он, замученный казарменным распорядком, посредственным и равнодушным к своему делу служакой, переживающим за обрезанные крылья, но - дело было новым, преподаватели - слишком хорошими для той цели, что им поставили, а даровитых юношей и девушек - раз два и обчелся, - всё какие-то жалкие сироты без достаточного начального образования и развитого ума, годные стать лишь пушечным мясом - никак не магической элитой... В общем - первый тот выпуск отпустили на все четыре стороны, преподавателей набрали иных, средств стали отпускать меньше и назвали Университет Новых Чародеев попроще - Училищем Военного Магического Дела. Как ни странно - обучение стратегии и тактике потом пригодилось Величайшему... А вернувшись в Игарру, Амнуэль вплотную занялся магией восстановления - очень хотелось ему манием руки избавлять людей от хворей... И достиг определенных успехов, а также нашел то дивное заклинание, дарившее молодость, и еще понял, что целительное его чародейство помогает не всем и не всегда, - моровые поветрия и лихорадки особенно не хотели ему поддаваться... Но самое главное, вынесенное Амнуэлем из этих изысканий - было ясное сознание: он не рожден быть целителем. Поскольку - ленив, рассеян и несамоотвержен... и не слишком любит людей. "Люди болеют - и не я виноват в этом, а зачастую - сами больные", - сетовал Амнуэль. Уго было это знакомо: подлечил кому-то печень, а он с новыми силами бросается в стихию обжорства или пьянства, - глядишь, через год у него уже не просто боли под ложечкой и неприятный привкус во рту, а избыток сахара в крови... Шло время - умерла мать Амнуэля, - как он ни старался продлить ее годы: "Дети и родители обычно не слишком близки друг с другом и это правильно, - ребенок не должен чувствовать на себе пут всепоглощающей привязанности, жестоких уз родства. Но я так и не встретил в жизни человека, который бы понимал меня лучше моей матери и которого я бы так же понимал". "Впрочем, - оговорился он тут же, - было двое, - но они промелькнули и исчезли, - обстоятельства не позволили мне сойтись с ними ближе, - отношения с этими людьми могли бы стать очень доверительными".
   А когда его позвали на защиту Справедливых Королевств, величайшему магу минуло не двести, а всего-навсего - сто семьдесят девять. Амнуэль утверждал, что совесть не позволила ему отринуть это приглашение. После смерти матери он поселился в шумном Граде, приобрел там известность, - больше благодаря одной мелочи и случайности, чем свои действительным возможностям: впечатлил "шуткой и безделицей" пару юных балбесов, - позднее - влиятельнейших членов Верховного Совета Энгарда. Они-то по сути и стали организаторами этого помпезного действа с его поисками... Вообще-то, не так далеко он и скрылся после скандала с юмористическим опусом - в свою родную Игарру, - и многие прекрасно об этом знали. Но - в политике не последнюю роль играет всеобщий настрой, создаваемый правильно пущенным слухом, красивым ритуалом.... А вот дальнейшее развитие событий, скорее всего, представлялось верховным патрициям несколько иначе: маг должен был всего лишь остановить врага и, - пусть даже получив всю славу победителя, награжденный всеми возможными титулами, - уйти снова в тень - заниматься своими мажьими делами. Но так не получилось - хоть Амнуэль и рад был бы сам такому окончанию истории. Слишком со многими людьми он оказался связан и, опять же, совесть не позволила ему бросить их на произвол судьбы - на растерзание хищным политиканам, которые всеми силами пытались после войны вернуть себе былой престиж и власть... На Амнуэля тогда, о чем почти не упоминали жизнеописания и умалчивали легенды, совершалось множество покушений - безуспешных. И как же ему все это надоело! Не о покушениях на жизнь речь, - не только о них, - а о рутине управленца. И как же он мечтал найти тех, кому это будет не в тягость - организовывать и направлять, и в то же время - честных и разумных.
   Когда Величайшему перевалило за четвертую сотню лет, он испугался: не станет ли он терять память, как будет умещаться его длиннющая жизнь в обычной человеческой голове? Да и нечестно это - так долго жить, провожая на тот свет друзей и соратников. Он решил стареть, а когда почувствовал, что дряхлеет - ушел а покой. Но о последнем Уго, скорее, догадался - ведь Амнуэль закончил записью о том, как он начал стареть... Оставалось еще несколько страниц. Но на следующей говорилось уже только на втором шифре: иди впереди узнай восхитись. А потом... Уго чувствовал, что книга почти освободилась... потом его сковали мощнейшие чары: он не мог двинуть ни одним членом своего тела, - только глаза едва помаргивали, да межреберные мышцы качали воздух в легкие, и - самое ужасное - кудесника отрезало от магических потоков, - как его мозг больше не владел телом, так же не владел он, очевидно, теми своими участками, что оперировали высокими энергиями... Уго инстинктивно пытался высвободиться, пока не установил всю тщетность своих волевых потуг: камни камеры оказались заряжены страшными заклятьями, очень искусно замаскированными - ведь и книгу на месте удерживало похожее колдовство, - вот и объяснилось, почему они такие мощные, - а задействовал их маг сам - читая помеченные буквы... "Интересно - это случайность, - думал он теперь, все еще машинально стараясь сжать пальцы, - что я угодил в эту древнюю ловушку или кто-то заманил меня в нее?" Еще немного поразмыслив, повспоминав события последних дней и те, сбившие его с толку мелочи в узоре чар, якобы удерживавших записки, Уго остановился на таком варианте: все-таки кому-то от него что-то нужно, и, даже более того, - не "кому-то", а очень знающим магам, поскольку, как он запоздало догадался: древние чары немного подпитали, а книга не всегда тут лежала - от греха подальше - в более укромном месте... Ну, а чтобы узнать, что этим знатокам ускользающего потребовалось - надо всего лишь немного подождать.
  
   Лиланд расплачивался с Окато и мрачно думал об издевательской усмешке господина Бэ, - приличия были соблюдены и этот оскал вполне мог сойти за дружеский... Только аферист слишком тонко, как сам считал, разбирался в эмоциональных оттенках: на него смотрели свысока и немного брезгливо, уже не пытаясь очаровать.
   - Что, простите? - пропустил он мимо ушей какую-то реплику антиквара.
   - Господин Уго остался доволен находкой? Это действительно записи Амнуэля?
   Лиланд бодро улыюнулся:
   - Конечно, доволен! И - увы, это всего лишь заметки одного из современников Величайшего. Вещь тоже очень ценная, но...
   Молодой человек совсем не рассчитывал, будто Окато поверит ему, однако - ложь выглядела естественнее в его устах.
   - Да - так увлекся, даже не заметил меня, - кажется, я сильно его напугал, - весело смеясь объяснял Лиланд, почему Уго не пришел, как обещал, самолично в лавку.
   Все еще перебирая в уме последнюю беседу с господином Бэ, он выслушивал какие-то замечания антиквара об обрезе, патине на серебряных уголках переплета тетради Амнуэля... "Как глупо, как глупо! Будто наябедничавший на приятеля мальчишка: ему будет не очень плохо? И зачем-то спросил, что еще от меня потребуется... "Вы очень способный молодой человек, господин Лиланд, и ваши услуги трудно переоценить. Возможно, они нам еще понадобятся. Но не сейчас". И этот нос... Теперь-то я его как следует разглядел! Носом указал мне на дверь..."
   Лиланд переживал это, как ему показалось высокомерное презрение господина Бэ и свое предательство...Нет, свой недобрый поступок, он называл "бездарной местью"... Переживал еще с неделю - до свадьбы. А потом к нему вернулась его обычная легкость восприятия мира, - ведь, снисходя к его слабости, господин Бэ сообщил, что Уго, скорее всего станет одним из свободных разумом, - нельзя разбрасываться таким материалом.
   Господин Бэ - Амабун - и сам на это надеялся, но не слишком. В отличие от него - умного и тонкого - остальные члены совета ордена страдали паранойей и предпочитали тех, кого не сумели подчинить, и кто хоть в малейшей степени мог навредить "Свободе разума" - уничтожать... Грубо, примитивно...
   - Нет, нет, я не согласен, - говорил он на очередном заседании совета, посвященном захлопыванию ловушки, - запугивание на него не подействует, лучше предложить ему что-нибудь... - Старый маг прищелкнул пальцами, прекрасно понимая, что вряд ли Уго в его положении может заинтересовать что-либо, кроме свободы, - Например, самые удачные наши заклинания...
   Магистр посмотрел на Амабуна так, что советник сразу понял: тот решает - не начал ли самый старейший свободный разумом из этого разума выживать. Роланд же поморщился, но вступился за него:
   - Я понимаю, - светлейший Амабун просто против палаческих методов, и я, пожалуй, с ним соглашусь: стоит сначала узнать, чем, так сказать, живет и дышит этот Уго, - тогда, возможно, нам удастся с ним столковаться...
   "Сотаит", - подумал Амабун, - жрецы Сота славились своей каверзностью и изощренностью в спорах, умением делать из черного белое и из белого - черное...
   - Присоединяюсь, - как бы подводя итог, сказал магистр, хотя Гильель с Даэмисом еще ничего определенного не сказали. Но, в общем-то, говорить больше было нечего - им нужен "Подарок Эоя", а все остальное - мелочи, которые как-нибудь сами собой разрешатся.
  
   Уго ждал. Большую часть времени его клонило в сон... иногда он начинал подозревать, что успокаивающее заклинание вплелось в общий узор, чтобы пленникам было легче переносить кошмар обездвиженности - для Уго не новый... Правда, тогда - совсем еще мальчишка - он мог развлекать себя сотворением мелких заклинаний... Сэмюель был не так уж и жесток, - он просто не подумал: каково это - неделю пялиться почти в одну точку... Уго заболел после освобождения, и учителю пришлось его выхаживать, - нервное потрясение или, скорее, не совсем качественное заклятие живого вызвали горячку.
   Когда маг не спал, то обдумывал способы освобождения - все нереальные... Ему показалось, что прошло дня три или даже четыре, на самом деле - двое суток, как послышались невнятные шорохи, потом стало возможным различить шаги нескольких человек... Они поговорили с ним, он сказал, что подумает:
   - Только приходите быстрее - вряд ли мне понадобится на раздумья много времени, - добавил пленный маг.
   - Зачем же торопиться, вы должны все взвесить и обдумать, - сказал за всех магистр Эль.
   Уго промолчал. "Этот человек тоже просто не понимает, что я бы и даром отдал ему секрет, - подумал он. - Надеюсь, мне будет не больно, когда станут убивать..."
   И вот - совет во главе с магистром "Свободы разума" опять вошел в зачарованную камеру. Уго прочел им заклинание.
   - На всякий случай - во избежание погрешностей, - произнес Роланд, подкладывая ему под руку лист бумаги, - лучше вы запишите его. Сейчас я немного ослаблю путы правой кисти...
   Древний маг с трудом стал водить вложенным в пальцы карандашом. Как только он закончил, свободные разумом удалились. Но скоро, очень скоро они вернулись, - Уго задремал, и ему показалось, что он только сейчас кончил писать заклинание.
   - У вас ничего не вышло? - спросил совсем не удивленный пленник.
   - Врун, - не сдержавшись, воскликнул Гильель.
   - Заклинание сложное, - возможно, вам не хватает навыка...- возразил Уго. - Если вы потренируетесь... У меня у самого не всегда с первого раза получается.
   - Что мы его слушаем, мудрейший?! - возмутился Даэмис. - Я даже не поймал и тени того потока, что здесь обозначен, - ткнул он пальцем в бумажку, которую держал магистр.
   - А мне показалось... - начал Амабун, но магистр прервал его.
   - Не стоит обсуждать тут, что кому показалось. А вам, милейший, мы даем еще срок на раздумья - до завтра, - обратился он к Уго, - а потом, если вы будете упорствовать, наша беседа перестанет быть столь мирной!
   - А если вы ошиблись? - проговорил Уго, немеющими губами, - звуки давались ему не без усилий. - Если я просто молод и не знаю того, что вы от меня хотите? И наврал вам, в надежде потянуть время и придумать, как освободиться из капкана?
   - Увы, увы, - усмехнулся Амабун. - Вы самый сильный маг из тех, кто в него попадал. Вы не можете знать - сейчас вы абсолютно беспомощны, но мы-то чувствуем, что вы освободили все - слышите? - все чары Амнуэля. Неискусному магу хватило бы и небольшой части - хоть такой же, что держала на месте книгу... - Он погладил стену смуглой рукой, чего Уго не увидел, будучи ограниченным в угле обзора.
   - Светлейший, идемте, - позвал его магистр.
   - С вашего позволения, - поклонился советник, - я немного задержусь.
   Гильель и Даэмис было запротестовали, но мудрейший, поколебавшись секунду, кивнул одобрительно Амабуну. Тот подождал, пока стихнут шаги, немного, в раздумье, прошелся по камере, а потом обошел стол и, встав около него на колени, положил на крышку локти, а на руки - голову: теперь он смог смотреть в лицо Уго - немного снизу.
   - Послушайте, - начал Амабун, - я верю, что вы дали верное заклинание. Но оно почему-то не действует. Может, мы упустили какую-то мелочь?
   Уго молчал и светлейший советник, решил, будто маг просто не желает говорить, - по скованному заклятьем лицу трудно было что-либо прочесть.
   - Я бы хотел вам помочь. Я не смогу их уговорить, - кивнул он головой в сторону коридора, куда удалилась верхушка "Свободы разума". - Но втайне от них снять заклятье - вполне в моих силах. Меня не заподозрят - ведь вы могли освободиться сами.
   Амабун кривил душой - чары Амнуэля, и все знали об этом, можно было снять почти любому, но не тому, кто находился под их действием. А о пленении Уго знал, кроме советников и магистра ордена, лишь Лиланд, - значит подозрение в первую очередь падет на уже проявлявшего сочувствие к узнику Амабуна... Чем ему это грозило? Возможно - очень возможно - он заплатил бы за свою доброту жизнью... И поэтому старый советник не собирался так рисковать. Но он еще надеялся на не отяготившее бы его совесть окончание этой истории.
   - А вы освободите меня прямо сейчас? - силясь улыбнуться, прошелестел Уго.
   Амабун заметил бледную тень улыбки и чуть не заплакал, - он был чувствительным человеком, - от жалости - нет, не к пленнику, вернее, не только к нему - по упущенной возможности: доброй привязанности, дружбы...
   - Вы так красивы, - сказал Амабун, - так талантливы, - он слегка коснулся темного локона, - но вы правы - я не отпущу вас.
   - Я скажу вам, что вы, возможно, упустили... Но пообещайте - мне не сделают больно.
   - Конечно! Если до этого дойдет... я попробую всех убедить, что вы не опасны... что вы говорили правду... И, в крайнем случае, я... - он не договорил, ведь собеседник его и так понял.
   - Спасибо, - сказал Уго. - Я тоже верю вам. Так вот... Заклинание нестабильное - его нужно возобновлять каждые пять лет... Нет, не подпитывать, как чары этой камеры, а повторять...
   - Хм, - довольно ухмыльнулся Амабун, - я догадывался об этом. Вот вам и "вечная" молодость!
   - И нужно как следует настроиться на волшбу. Кстати - о каком потоке говорил ваш приятель?
   - Понятия не имею, - поморщился старик. - Он мне, скорее, враг, чем... Не важно. Он идиот. Спасибо. Я попробую еще раз. - Сказал он, уже вставая.
   "Ну вот и все, - подумал Уго, когда в освещенной его фонарем камере никого, кроме него не осталось. - У них опять ничего не выйдет, и меня будут долго мучить. Хотелось бы и вправду верить этому человеку. Но еще больше - самому найти способ освободиться...
   Вновь время тянулось, тянулось, узник выпадал из него в сонное небытие, а в промежутках пытался нащупать хотя бы призрак той привычной опоры, даже среды, которая составляет основу магии, как свет - живописи. Он пытался вырваться из своего тела и это ему почти удалось, - маг ощутил контакт с энергетическими аурами других людей, - слабый, едва схожий с тем ураганом, который обычно врывался в полностью открытое сознание, если люди находись так близко от него - какие-то триста метров - большой город продолжал жить своей жизнью над его головой. И тогда Уго попробовал позвать кого-нибудь знакомого, но магическая струя, управляемая его волей сейчас не влилась в сознание друга, - ведь воле был перекрыт доступ к ней... как слепой со внезапно пропавшим голосом, он мыкался, в надежде на отклик - среди таких же незрячих: смутное беспокойство ощутила Амелия и схватилась за свой еще не обозначившийся живот; ничего не заметил Ричард, занятый повседневными очень важными делами; отчего-то вздрогнул архивариус и обернулся на дверь своего пыльного архива - но никто не вошел; и Эдна лишь покачала головой и грустно улыбнулась, отгоняя неуместное на уроке воспоминание о славном приятеле - Уго... А тот едва не заплакал от отчаяния - ведь это был последний лучик надежды, но вдруг что-то как будто затеплилось, что-то сродни узнаванию правой рукой левой, когда они встречаются в темноте... Уго еще только успел понять, что это - ребенок, скорее всего - девочка, но с силой утопающего ухватился за соломинку.
   Он видел ее несколько раз: волосы невнятного светло-рыжего цвета, переменчивые слегка раскосые глаза - не то желтые, не то зеленые, иногда - ореховые. Имя Уго запамятовал - не то Кэтрин, не то Линн... Или он спутал ее со старшей сестрой? Девочка была внучатой племянницей Эдны. Незаметно направив ее мысли, маг узнал ее возраст - девять лет... как мало! Никто не примет ее всерьез. А время-то идет... и не только время: кто-то направлялся по узкому коридору в его камеру. Это вернулся Амабун. С неутешительными для пленника новостями.
   Старейший в ордене подошел и осторожно опустил руку на плечо Уго:
   - У меня получилось ваше заклинание, - сказал он тихо и грустно.
   - Я хочу посмотреть на вас, - сказал Уго.
   - Не стоит. Я мало изменился. Правда, чувствую я себя намного лучше - исчезли ревматические боли, одышка... Нет, дайте я договорю - вы хотели возразить: нужно время, чтобы заклинание проявилось полностью на таком древнем одре, как я... Нет. Больше не будет существенных перемен. Я это чувствую. Я могу повторять его сколько угодно раз, но оно способно лишь довольно серьезно оздоровить меня - это уже немало.
   - Я применил его, будучи еще совсем молодым, - попытался воскликнуть узник, но голосовые связки его издавали лишь какие-то сипы.
   - Нет, дело не в этом, - ласково погладил его по голове Амабун. - Дело в том, что вы - другой. Не лучший маг, не умнее меня - в чем-то я дам вам фору.. хотя бы в том же зачаровании... Я знал одного мальчика, похожего на вас... он умер уже.. Не важно.
   - В чем же фокус? Никогда не замечал...
   - Кто был вашим учителем? - прервал его светлейший советник.
   - Сэмюель.
   - Нет, не слышал... - как-то рассеянно проговорил Амабун. И немного помолчал. - А вы бы отпустили меня?
   - Не знаю.
   - По крайней мере - честно.
   - Но вы не сказали... - напомнил Уго.
   - Там в заклинании есть некая объединяющая и настраивающая в унисон все семь потоков сила, как будто - просто волевое усилие, но - нечто иное...
   - Конечно! Я...
   - Вот именно - вы. А я не вхожу в резонанс с вашей, - он выделил это слово, - мелодией. А у кого-то и вовсе выйдет диссонанс...
   В диком желании, чтобы его предположение оказалось верным, Уго зашелестел:
   - Но вы пробовали переписать это для себя? В вашем ключе?
   Амабун усмехнулся.
   - Кажется, вы тоже любите музыку? Но сравнение было неудачным. Заклинание не может быть изменено, без потери свойств... Я все посчитал, повертел и так и этак - только для вас или похожих на вас...
   Уго вспомнил про зашифрованную биографию Амнуэля, и на секунду Амабун воодушевился - ему тоже захотелось прочесть ее. Но потом мрачно добавил:
   - Не стоит особенно надеяться. И на мою симпатию тоже. Все решает совет...
   Он уже выходил из камеры, но вдруг вернулся:
   - Так и не спросил - сколько вам лет?
   - Мне долго ждать? - проигнорировал вопрос Уго.
   - На окончательное решение уйдет, возможно, весь день.
   - Спасибо. Сто девять.
   - Ха-ха-ха, - засмеялся хриплым смехом длинноносый маг и так, смеясь, ушел.
   А Уго подумал: "Надо торопиться". Каринну кто-то позвал там, наверху, в солнечном мире, - имя почти услышалось, но то была лишь мимолетная мысль девочки. Маг тоже обратился к ней - тем же дуновением, со всей осторожностью, какую дозволяло его нетерпение. Он пользовался не магией - чем-то еще более неуловимым, тем, что иногда называют родством душ...
   Но как объяснить девятилетнему человечку, что ему надо бросить родителей, спуститься в канализацию - ради какого-то незнакомого дяди? Почти незнакомого. И что кроме нее никто не сумеет ему помочь - просто не успеет? Чтобы не напугать, не разволновать чрезмерно и чрезмерно же не воодушевить, подвергая еще и поэтому излишнему риску. И, ко всему прочему, Уго засомневался - достаточно ли сдвинуть, расколоть пару зачарованных камней? Или без магии ничего не выйдет?
   Уго стал как бы вовлекать Каринну в интересную игру, - почти не важно ведь: найдет она в итоге сокровище или жертву жутких злодеев. И потом, узник - могущественный чародей... Нет - он, в первую очередь, - друг ее тети... "А ты могла бы сделать вот так?" - спросил Каринну маг, обозначая одновременно узор нехитрого заклинания ослабления чар. Увы, - как ребенок, впервые подходящий к клавиру, не может сыграть даже гамму, так и Каринна не сумела повторить слабенькую волшбу, наигранную Уго. Но того посетила хорошая идея: как бы вселиться в это свободное тело, завладеть его нервами, воспроизводя на них свои выработанные годами рефлексы.. И с ладони Каринны сорвался маленький светлячок - поплыл впереди, слегка облегчая дорогу в неуютном узком переулке, дна которого из-за балконов и выступов вторых этажей почти не достигал свет дня.
   "Пусть все получится, пусть все получится, - молил Уго неизвестно кого, направляя двоюродную внучку Эдны ко входу уже собственно в бывшее дворцовое подземелье...
   "Здесь решетка. Она заперта". - Сказала ему Каринна.
   "Ты не ошиблась?" - заволновался Уго, который не помнил никаких решеток на своем пути.
   "Нет, - уловила его мысли девочка, - она кажется совсем новой. Она не ржавая".
   "Посмотри - как и где она крепится к стенам", - попросил Уго.
   После часа бесплодных попыток расшатать штыри с помощью заклинаний и негрубой детской силы или открыть замок, Каринна заплакала от усталости и безнадежности этих действий. В камеру, Уго знал, вел еще ход, но он не удосужился проверить, где он кончается, - по нему приходили его мучители.
   "Стоп, стоп, - надо просто немножко отдохнуть, успокоиться, - уговаривал Уго и себя и Каринну, - а я подумаю, как быть".
   Искать другой путь было бессмысленно, - он мог начинаться и не в канализации, возможно даже - в подвале какого-нибудь дома. Принадлежащего его врагам... Но Каринна совсем недалеко от него, почему бы на таком расстоянии не попробовать ослабить его узы.... Хотя бы чуть-чуть - тогда он сможет начать помогать ей и со своей стороны.
   И это сработало! Пусть расшатывание магических решеток заняло больше времени, чем железных, пусть от напряжения Каринна иногда впадала почти в полуобморочное состояние, но через два часа Уго почувствовал, что в его распоряжении достаточно энергии, чтобы самому разрушить свою тюрьму.
   "Теперь иди, иди, Каринна, не стоит тебе оставаться здесь", - сказал он девочке, но та возразила, - ответила, что подождет его, и, вообще, она слишком устала, чтобы прямо сейчас двинуться с места...
   Еще почти через час титанических усилий Уго освободился окончательно - он тоже едва дышал от невыносимой нагрузки, - будто древний Атлант дал ему подержать на плечах небо... А еще предстояло взломать решетку, - у мага не возникло желания проверять правильность своих догадок относительно второго коридора. Однако, слегка придя в себя, он понял, что не может просто так покинуть место своего заточения, - ведь капкан может поймать еще не одного мага... Но все-таки сначала Уго убедился, что способен разломать решетку... А потом, расходуя остатки сил, на грани надрыва, грозящего магу непоправимым ущербом здоровью, волшебной мощи, разнес в мелкие осколки зачарованные камни.
   Он так и не узнал, что в тот момент совет "Свободы разума" спускался в подвал одного дома в том же районе, что и зал их собраний, чтобы галереей соединенных между собой подземелий пройти в бывший дворцовый лабиринт.
   Возвращая Каринну испуганной матери, Уго не стал говорить женщине правду, а причину отсутствия девочки и их бледный вид объяснил сочиненной по дороге ложью - будто Каринне очень захотелось посмотреть на замок дяди Уго, про который ей много рассказывала тетя Эдна, а его самого в этот час дома не оказалось, сработало охранное заклинание.. К счастью, он в скоре вернулся и выручил девочку... Нет - ничего страшного, просто посидела бы подольше в чулане.. Конечно - он и сам виноват, ему надо было еще раньше пригласить всю семью уважаемой Делии к себе - столько лет знакомы... но теперь это вряд ли возможно, так как он... И так далее.
   Каринна не была слишком тщеславна, чтобы переживать такую перемену ролей в рассказе Уго и, конечно, понимала и соглашалась с ним в том, что правда еще больше бы напугала мать. Прощаясь, Уго подумал: "Я буду ждать тебя". Ему еще оставалось навести порядок в делах: сообщить Ричарду, что он прерывает аренду, оставляя замок в его полное распоряжение, незаметно собрать и перевезти в надежное убежище любимые вещи и книги... Град - город большой, в нем легко затеряться...
  
   Эпилог
   - Ах вот ты какое - наследие Амнуэля, - сказал Уго.
  
   * В тексте использованы слегка измененные стихотворения Северянина и Пушкина.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"