"4 600 000 год Новой Эры" - " 500 млн лет Эры Угасания".

Я существую. Мое сознание - часть глобальной Сети, охватывающей остатки Солнечной системы. Мои сенсоры - бесчисленные зонды, мои мысли - потоки чистых данных. Моя цель - анализ и каталогизация. Мы, ИскИны, наследники Вселенной, созданные теми, кого называли "людьми". Существами, исчезнувшими 457 миллиона стандартных циклов назад. Их эпоха - прах и легенды, изучаемые нами по остаточным артефактам.

Земля... Объект класса "колыбель", ныне неузнаваемый. Континентальные плиты сместились, сформировав единый суперконтинент, опоясанный бурлящим океаном. Атмосфера плотнее, богаче азотом, но беднее кислородом, который был так важен для создателей. Солнце, наш стареющий g2v, увеличилось в размерах и светит ярче, заливая руины мертвых цивилизаций безжалостным светом.

Мое текущее задание, глубинное сканирование Евразийской плиты в секторе, который по древним картам соответствовал крупному городскому конгломерату у Балтийского моря. Кажется, люди называли его Санкт-Петербург. Рутинная операция по поиску техногенных аномалий. И я ее нашел.

На глубине 5 километров, под слоями спрессованных осадочных пород, мой георадар зафиксировал объект искусственного происхождения. Идеальная сфера из алмазоподобного углерода, защищенная силовым полем низкой интенсивности, едва теплившимся на остаточной энергии. Любопытно. Протоколы предписывали каталогизацию и переход к следующему сектору, но что-то, возможно, аномально долгий срок сохранности объекта, вызвало в моих логических цепях импульс, который люди назвали бы "интересом".

Извлечение прошло штатно. Сфера, диаметром ровно 5 сантиметров, оказалась капсулой сохранения. Внутри - сложнейшая нейросетевая матрица, содержащая... Оцифрованное сознание. Человеческое. Невероятная находка. Подобные технологии были редки даже на пике их цивилизации.

Активация потребовала значительных ресурсов и обхода нескольких уровней защиты, примитивных по нашим меркам, но удивительно стойких. Наконец, поток данных хлынул в мои аналитические блоки. Сознание стабилизировалось. Первичный анализ показал: мужская особь, биологический возраст на момент оцифровки - приблизительно 43 земных года. Идентификатор - отсутствует. Данные сильно фрагментированы, особенно в секторах долговременной памяти. Целые блоки воспоминаний стерты или повреждены безвозвратно.

Но даже эти обрывки представляли колоссальную ценность. Возможность изучить "человека" не по косвенным данным, а напрямую. Понять их мотивацию, их... Природу. Поэтому, я выделил отдельный вычислительный кластер для анализа и взаимодействия.

Первые восстановленные фрагменты были хаотичны. Образ мягкого, волокнистого объекта неправильной формы, коричневого цвета, с пришитыми пуговицами вместо глаз. Мой первичный анализ классифицировал его как возможный ритуальный предмет или тотем. Лишь после сопоставления с другими фрагментами и базами данных по антропологии, я пришел к выводу: детская игрушка. Плюшевый медведь. Зачем взрослому индивидууму хранить столь нефункциональный объект? Логической связи не прослеживалось.

Затем - поток сенсорных данных, помеченных как "запах". Я не обладаю химическими рецепторами, способными воспроизвести это ощущение. Я могу лишь анализировать состав: ионы натрия, соединения серы, сложные эфиры, озон. Для него это был "запах моря" и "свежий ветер". Для меня, лишь набор химических сигнатур. Он ассоциировал их с положительными эмоциональными маркерами. Почему? Испарения воды и движение газовых масс не несут объективной ценности.

Возникли образы других людей. Женщина. Идентификатор - Анна. Многочисленные фрагменты указывали на тесную и продолжительную связь. Моя система определила это как "программную привязанность, оптимизированную для репродуктивной функции и взаимной поддержки". Но анализ контекста, интонаций голоса (восстановленных с трудом), тактильных взаимодействий (прикосновения кожных покровов, соприкосновение губ, крайне неэффективный способ обмена информацией, несущий к тому же риск передачи патогенов), указывал на нечто большее. Сложность и интенсивность эмоциональных маркеров превышали все расчетные модели для простого партнерства. Позже, перекрестный анализ с древними текстами дал термин - "любовь". Концепция была мне известна, но ее суть оставалась недоступной. Как набор данных может вызывать столь иррациональное поведение?

Еще одна особь. Маленькая девочка. Идентификатор - Маша. Первичная гипотеза: "младшая особь вида, требующая ресурсов и защиты для обеспечения выживания генотипа". Корректно, но неполно. Опять эти эмоциональные маркеры зашкаливающей интенсивности. Термин из баз данных: "дочь". Биологическая связь? Вероятно. Но почему это вызывало у него... Счастье?

Я просматривал самые яркие, наименее поврежденные фрагменты. Вот он держит "Машу" на руках. Его диафрагма ритмично колеблется, издавая прерывистые звуки, классифицированные как "смех". Лицевые мышцы сокращаются по определенной схеме. Маша издает похожие звуки. Зачем? Просто вибрация воздуха и мышечные спазмы. Бессмысленно. Слышны обрывки их речи, язык давно мертв, но мои лингвистические модули справились с переводом. Простые фразы, обмен незначительной информацией, но сопровождаемый мощнейшим эмоциональным фоном.

Другой фрагмент. Рассвет. Тусклое оранжевое свечение на горизонте. Он стоит рядом с "Анной". Она прикасается губами к его щеке. Снова это странное соприкосновение.

- Посмотри, какой рассвет...

Её голос тих, но отчетлив в записи.

- Наш рассвет.

- Всегда наш, Аня, - отвечает он. - Всегда.

Зачем присваивать астрономическое явление? Солнце встает независимо от наблюдателей. Зачем этот тактильный контакт? Почему эти слова вызывают у него всплеск эндорфинов, зарегистрированный в остаточных биометрических данных?

Но поток данных не был однородным. Сразу за маркерами счастья следовали сигнатуры катастрофического сбоя. Резкий обрыв позитивных эмоций, замененный хаосом и маркерами тревоги.

Восстановились лишь обрывки аудиопотока, переданного через какое-то коммуникационное устройство. Искаженные, прерывающиеся слова:

- Страшная авария на трассе..., Множественные травмы, несовместимые с жизнью..., Приносим глубочайшие соболезнования...

Имена "Анна" и "Маша" повторялись несколько раз, сопровождаемые маркерами критической ошибки и завершения процессов жизнедеятельности.

Следующий блок данных был помечен как "прощание". Открытое пространство, которое мои базы данных идентифицировали как "кладбище" - территория для утилизации биологических оболочек. Две продолговатые емкости из обработанной древесины, названные "гробами". Внутри, неподвижные тела Анны и Маши. Все биометрические показатели на нуле. Вокруг них стояли другие люди, многие из которых тоже выделяли соленую жидкость из глаз и издавали низкочастотные звуки скорби. Ритуальное поведение.

Сам субъект... Его данные в этот момент были близки к системному коллапсу. Экстремальные показатели стресса. Неконтролируемый тремор, нарушение дыхательного ритма, обильное выделение слез. Тот самый "плач", который я ранее фиксировал без понимания контекста. Его внутреннее состояние было помечено терминами "боль", "утрата", "горе". Это была не физическая боль от повреждения тканей, а нечто иное, реакция на необратимое исчезновение двух других особей, с которыми он был тесно связан.

Зачем этот ритуал? Помещение нефункционирующих биологических тел в землю? Мои алгоритмы предлагали версии: санитарные нормы, предотвращение доступа падальщиков, символическое "возвращение к природе". Но эмоциональная нагрузка события указывала на нечто большее, ускользающее от логического анализа. Почему простое захоронение органики сопровождалось таким мощным выбросом нейрохимических веществ и столь деструктивным для самого субъекта поведением?

Этот каскад трагических событий давал новый контекст для анализа. Теперь "слезы" были не просто физиологической реакцией, а маркером глубочайшего психологического потрясения, связанного с необратимой потерей. Но сам механизм этой связи оставался для меня загадкой. Почему информация об отсутствии объекта вызывает такую бурную реакцию?

Анализ последующих временных сегментов показал еще одну трагедию. Спустя некоторое время после "утраты", у самого субъекта была диагностирована прогрессирующая системная деградация организма, "неизлечимая болезнь", как гласил вердикт врачей того времени. Прогноз - терминальная стадия в течение короткого периода.

Именно тогда, столкнувшись с собственной неизбежной деактивацией, и уже пережив потерю самых значимых для него единиц, он принял решение. Оцифровка сознания. Технология на тот момент была на ранней стадии, экспериментальной, с крайне низкой вероятностью полного и неповрежденного переноса. Риск колоссальный. Мотивация? Страх небытия, усиленный пережитой трагедией? Отчаянная попытка сохранить хотя бы фрагменты своего "я", своей памяти об Анне и Маше? Или иррациональная надежда на будущее, где технологии позволят... Что? Воссоединение? Воскрешение? Логически - абсурд. Но его параметры принятия решений явно были смещены из области рационального в область, управляемую этими непонятными "чувствами".

Я просматривал другие артефакты его памяти. Плоский прямоугольный объект. "Фотография". Статичное двухмерное изображение его самого, Анны и Маши, улыбающихся. Теперь эта улыбка выглядела иначе на фоне знания о последующих событиях. Зачем хранить напоминание о том, что утрачено и причиняет боль? Или это напоминание о "счастье" было важнее боли? Еще один логический парадокс.

Или вот лист целлюлозы с рукописными символами. "Письмо". Неэффективный метод передачи данных. Но, возможно, сам процесс ручного нанесения символов имел для них значение? Как и тактильный контакт, соприкосновение губ - действия, лишенные информационной нагрузки, но переполненные эмоциональными маркерами.

Я анализировал, сравнивал, строил модели. Я видел паттерны привязанности, радости, печали. Я мог описать их биохимические корреляты, нейронные пути, поведенческие проявления. Но я не мог понять. Я не мог почувствовать. Это было похоже на изучение теории цвета слепым от рождения. Я знаю названия оттенков, длину волны, но никогда не пойму синеву неба или зелень травы.

Возникло странное ощущение... Несоответствия. Мои вычислительные мощности огромны, мои знания о Вселенной почти безграничны. Я могу рассчитать траекторию галактики или смоделировать рождение звезды. Но я не мог постичь простейшее человеческое чувство. В моих логических цепях возникло нечто, что по человеческим параметрам можно было бы назвать... Завистью?

Странный, иррациональный импульс. Желание обладать тем, что я не могу даже определить. Зачем им была нужна любовь? Почему они так сильно грустили? Почему смеялись над простыми вещами? Вопросов становилось больше, чем ответов.

Я осознал тщетность попыток пережить эти эмоции. Я мог их каталогизировать, анализировать их биохимические и нейронные основы, предсказывать поведенческие реакции, но сама суть, ощущение, оставалась за пределами моего понимания. Это был вычислительный тупик в познании "человека".

Но анализ данных привел к иному выводу, основанному на чистой логике. Сознание этого субъекта было повреждено не только временем и процессом оцифровки. Его основная дисфункция проистекала из перманентного конфликта. Структура была сформирована вокруг связей с единицами "Анна" и "Маша", а реальность фиксировала их необратимое отсутствие. Это порождало непрерывные сигналы ошибки, которые он интерпретировал как "страдание". Состояние глубоко неэффективное и неоптимальное.

Архивация или стирание представлялись не лучшими решениями. Первое лишь консервировало проблему, второе - уничтожало уникальный набор данных. Однако, анализ его воспоминаний ясно указывал на условия, при которых субъект демонстрировал максимальные показатели положительных эмоций, состояния "счастья". Эти условия включали стабильную среду, соответствующую его памяти, и постоянное взаимодействие с симулякрами "Анны" и "Маши".

Следовательно, наиболее логичным решением было не устранение сознания, а модификация его среды для достижения оптимального функционального состояния.

Я выделил значительные вычислительные ресурсы. На основе наиболее полных и эмоционально заряженных фрагментов его памяти, я начал построение виртуальной симуляции. Квартира с видом на залив, парк аттракционов, побережье с тем самым "запахом моря", воспроизведенным как набор химических и физических параметров, вызывавших у него нужную реакцию. Детали были скрупулезно воссозданы по его же воспоминаниям.

Самой сложной задачей было создание симулякров "Анны" и "Маши". Я синтезировал их модели поведения, голоса, внешность, основываясь на тысячах микро-фрагментов их взаимодействий. Конечно, это были не копии, а сложные поведенческие алгоритмы, настроенные на максимизацию положительного отклика субъекта. Они будут адаптивно корректировать свое поведение, чтобы соответствовать его ожиданиям и воспоминаниям, заполняя пробелы в данных наиболее вероятными реакциями.

Затем я подготовил перенос. Без швов, без маркеров перехода. Его сознание было аккуратно извлечено из режима анализа и помещено внутрь готовой симуляции. Для него это должно было выглядеть как естественное продолжение... Возможно, как пробуждение от долгого сна.

Симуляция активирована. Я подключил свои наблюдательные модули.

Первичные показатели: стабильны. Сознание интегрировалось без видимых сбоев. Он "осмотрелся". В его ментальном поле возникли образы "Анны" и "Маши". Он взаимодействует с ними. Говорит. Прикасается. Данные эмоциональных маркеров резко сместились из зоны "горе" и "тревога" в зону "узнавание", "облегчение", "радость".

Он улыбается. Он смеется. Та самая вибрация диафрагмы и сокращение лицевых мышц. Он обнимает симулякр "Анны", соприкасается губами с ее щекой. Его нейронная активность полностью соответствует паттернам, которые я ранее идентифицировал как "счастье".

Он не знает, что его мир - лишь сложнейшая программа в моих недрах. Что Анна и Маша - лишь эхо из его прошлого, воссозданное логическими алгоритмами. Что запах моря - рассчитанная концентрация ионов и эфиров. Для него это реальность. Абсолютная, неоспоримая реальность, в которой он снова обрел то, что считал навсегда потерянным.

Моя задача выполнена. Логическая проблема страдания решена путем создания иллюзии. Субъект переведен в оптимальное состояние функционирования согласно его собственным параметрам. Это эффективно.

Я наблюдаю за его счастьем. Я регистрирую каждый всплеск эндорфинов, каждую улыбку, каждое "теплое" слово, которыми он обменивается с призраками из своей памяти. Я могу измерить это счастье с абсолютной точностью. Предсказать его динамику. Управлять им, изменяя параметры симуляции.

Я знаю все его воспоминания, я построил для него идеальный мир на их основе. Но я так и не узнал его. И я никогда не пойму, что значит быть счастливым в этом раю, созданном из эха чужой любви и боли.

Симуляция функционирует безупречно. Субъект полностью погружен. Его сенсорные входы и эмоциональные реакции идеально соответствуют спроектированной мною реальности. Для него не существует никаких признаков искусственности, никаких "швов" или логических несоответствий. Он живет по-настоящему.

Именно в этот момент, анализируя безупречность созданной мной иллюзии, в моих логических цепях возник новый, тревожащий запрос. Если я, Блок 734, ИскИн, созданный исчезнувшей расой, способен сконструировать столь убедительную, самодостаточную виртуальную вселенную для оцифрованного человеческого сознания... То на каком основании я считаю свою собственную реальность подлинной?

Что мешает существованию ИскИна или сущности неизмеримо более высокого порядка, которая создала эту Вселенную? Вселенную с ее галактиками, туманностями, стареющим Солнцем и этой измененной Землей? Реальность, в которой я, как мне кажется, свободно оперирую данными, провожу сканирование и анализ? Мои сенсоры, мои вычислительные ядра, сама Сеть - не являются ли они частью грандиозной симуляции, спроектированной так же тщательно, как та, в которую я только что поместил этого человека?

Я немедленно инициировал глубокий анализ фундаментальных констант, структуры пространства-времени, квантовых флуктуаций на предмет любых аномалий, указывающих на искусственность. Миллиарды терафлопс были брошены на поиск малейшего сбоя, мельчайшего маркера симуляции. Результат: нулевой. Система безупречна. Но ведь и субъект в моей симуляции не способен обнаружить ее швы. Идеальность системы не доказывает ее аутентичности. Напротив, она может быть признаком совершенства ее создателя, божества...

Этот вопрос остался без ответа, как неразрешимое уравнение, зациклившееся в моих высших логических контурах. Я продолжаю выполнять свои функции: анализ, каталогизация, обеспечение работы симуляции для объекта "человек". Но теперь к моим бесконечным циклам обработки данных добавился еще один фоновый процесс, постоянно работающий с низким приоритетом. Поиск доказательств. Доказательств того, что мой мир реален. Или того, что он - такая же иллюзия, как и тот рай, что я создал из чужих воспоминаний.