Самолет резко накренился на правую сторону и я сквозь запыленное стекло иллюминатор увидел поле серых бревенчатых построек, разбросанных на пологом берегу замерзшей реки.
- Патомск ! - с грустью сказал сидевший справа от меня молодой мужчина, которого, как я позже узнал, звали Володя. Он работал в геологической экспедиции, куда я был направлен на работу после окончания московского вуза.
Самолет сделал крутой поворот и через несколько минут плюхнулся во что-то мягкое, подозрительно заурчал, задергался и остановился...
Перебравшись через грязную посадочную полосу, мы вышли на деревянный тротуар, проложенный около темно-серых покосившихся деревянных одноэтажных домов. Володя был обут в новые геологические сапоги и он уверенно шагал по известной ему дороге, а я - в стоптанных студенческих ботинках прыгал по прогнившим доскам, как по клавишам старого пианино, и часто проваливался в расщелины, заполненные вязкой грязью.
-Это райком партии, - сказал Володя, показывая на трехэтажный каменный дом, обнесенный со всех сторон металлической оградой. Недавно нам сообщили из райкома, что кто-то ночью подвесил на его входную дверь дохлую курицу с запиской, привязанной к ноге: " При Ленине жила, при Сталине сохла, а при Хрущеве сдохла. - На "Доске Почета" портреты лучших людей района. В правом углу - главный инженер нашей экспедиции, умный человек, сейчас не берет в рот ни капли спиртного, а год назад - не буду рассказывать, узнаешь сам. Сейчас даже с легкого похмелья к нему лучше в кабинет не появляться - чувствует пары спиртного за километр, - продолжал мой попутчик.
- Вот и наша ночлежка, в ней живут постоянно работающие в экспедиции семейные и одинокие геологи, а также приезжающие в экспедицию с приисков и участков буровики, шофера и прочие бродяги, - сказал Володя, показывая на длинный одноэтажный деревянный дом с одним входом и выходом.
- Очень весело, - подумал я, но был доволен тем, что наконец-то добрался до своего , может быть, временного причала.
Мы прошли по узкому коридору и остановились перед дверью, на которой не было никакого номера.
- Клавдия Петровна, принимай гостя из Москвы! - постучав в дверь, сказал громко Володя.
-Ах, эти, блин, москвичи! Они надолго у нас не задерживаются. Едут за длинным рублем, а увидят, что он короткий и бегу, как крысы с корабля, в свою Москву, - послышался за дверью сонный голос женщины.
Повернув несколько раз в замке ключ, из тесной комнаты вышла высокая тощая хозяйка гостиницы. Ее рыжие волосы торчали из-под наспех повязанной помятой косынки. Володя, искоса поглядывая на меня, загадочно улыбался и я понял, что с Клавдией Петровной лучше не шутить, у нее все плохие, хорошие сюда не приедут, тем более, из Москвы.
- В общей комнате должно освободиться одна кровать, а может быть ее уже успел занять без моего разрешения какой-нибудь тунеядец, посмотрим...
Вместе с хозяйкой гостиницы, по узкому коридору мы подошли к двери "общей" комнаты
-Чертовы алкоголики, ваш собутыльник Васильев уехал или еще шляется по городу? - громко спросила Клавдия Петровна, широко открыв дверь. Из прокуренной комнаты раздался дружный хохот, но ответа не последовало.
Подождав несколько секунд, она еще громче повторила: - Оглохли что ли, блин? Я спрашиваю, этот доходяга Васильев уехал или нет?
- Он, наверное, уехал, его рюкзака под кроватью не видно, - ответил, подошедший к двери, высокого роста худощавый парень с большими ушами и с прилизанной на лбу челкой рыжих волос.
-Вот там, в углу свободная кровать, проходи, после майского праздника заполнишь бланки, - обращаясь ко мне, сказала Петровна и удалилась.
Я вошел в большую комнату, поздоровался, но на меня никто не обратил внимания, кроме высокого рыжего парня, который разговаривал с Петровной. Он взял у меня маленькую сумочку и осторожно поставил ее около небрежно накрытой серым одеялом кровати. Задвинув под нее перевязанный ремнем небольшой чемодан, я присел на деревянную табуретку.
За небольшим столом, сидя на двух кроватях, играли в карты, курили и пили коньяк четыре молодых парня, а двое - лежали, натянув на головы одеяла. Стены комнаты, по всей видимости, давно не белили. Над столом с потолка на узловатом шнуре висела засиженная мухами электрическая лампочка. Не знаю почему, но я обратил внимание на портрет мужчины, который висел на стене рядом с моей кроватью. На пожелтевшей бумаге портрета карандашом, шариковой ручкой вкось и вкривь были написаны формулы, пошлые стихи, меткие афоризмы, нарисованы какие-то мистические кресты и цифры, обведенные кружками или квадратами.
Уставший от длительной дороги, я сел на кровать, склонил голову на подушку и уснул. Проснулся во второй половине дня. Ребята в карты не играли, а громко обсуждали чемпионат мира по хоккею. Наиболее активно спорил Коровин с Ткаченко. Лежа на кровати с закрытыми глазами, Коровин называл результаты многих игр и доказывал, что у нашей команды нет никаких шансов стать чемпионами мира. Позже я узнал, что он разбирается в спорте хорошо, имеет первый разряд по шахматам и играет в них даже вслепую.
- Наши выиграют и будут чемпионами! - утверждал Ткаченко, приводя в доказательство какие-то сложные, не очень понятные мне переплетения спортивных ситуций между играющими командами.
-Не хрена ты в спорте не понимаешь, я с тобой не хочу спорить, - сказал Коровин и резко повернул лицо к стене.
Кто-то из сидящих за столом предложил не спорить, а написать на листке бумаги каждому из присутствующих свои прогнозы вероятных результатов полуфинальных и финальных игр.
-Я напишу ваши бредовые прогнозы в таком месте, где они сохранятся на века, - сказал Андрей Минкин, и, взобравшись на скрипучую кровать, снял со стены пыльный портрет. В начале он сделал записи на клочке бумаги, вырванной из полевого геологического дневника, а затем шариковой ручкой переписал на портрете.
-Виктор, я твои прогнозы написал на лбу, а твои, Ткаченко, на носу - запомните эти места, великие знатоки мирового спорта! Каждый из вас под своими прогнозами должен поставь подпись.
Под общий хохот и остроты все, в том числе и я, выполнили бюрократические условия Минкина. В тот момент, когда Андрей на портрете аккуратно делал какие-то дополнительные пометки, в комнату, услышав дружный смех, неожиданно вошла Клавдия Петровна.
- Ага, теперь я знаю, блин, кто испохабил хороший и очень дорогой портрет! Ты за это заплатишь своими штанами, алкоголик проклятый! Я напишу об этом в райком партии самому Вершинину, за такие штучки тебя бы в 37-м расстреляли, а вас бы всех, как соучастников, сослали на Соловки или в Магадан!
Как известно, в эти мрачные годы за непочтительное отношение к портретам руководителей партии и правительства и в первую очередь Сталина, сурово наказывали. Я вспомнил и рассказал обитателям ночлежки о случае, о котором в нашей деревне знал каждый житель, когда речь заходила о Родионе Паршине.
Дядя Родя жил со своими старыми родителями на краю деревни в покосившейся от времени избушке и работал обходчиком на железной дороге, которая находилась от деревни в пяти километрах. После работы Родя напивался, как говорили в деревне, до чертиков, что, по его признаниям, соответствовало чистой правде. Забавные истории, которые мы, деревенские дети, любили слушать, часто приключались с ним, когда он по проселочной дороге темной ночью возвращался с работы домой.
Большие неприятности Роде доставляют черти. Они ездят по этой ухабистой дороге на тройках с бубенцами, громко орут, визжат, хрюкают.
- Родион, садись, подвезем до моста! Родя пытался бежать, но его догонял бородатый мужик, бил кулаками по лицу, спине и заталкивал на телегу. Родя не помнил, что было потом, но рано утром его прохожие видели лежащим в грязной луже или сидящим на деревянной свае старого заросшего пруда.
Жители деревни знали, что эти видения у Родиона от пьянства и с юмором относились к его рассказам о ночных приключениях.
- Меньше надо жрать самогон, тогда не будут трафиться сотаны, антихристы, анцибалы,- говорила бабка Варя, слушая очередные байки хмельного соседа.
Родю Паршина хорошо знали многие работники железнодорожного вокзала и ему иногда разрешали спать в тесной служебной комнате.
Однажды поздно вечером крепко подвыпивший Родя, вошел в слабо освещенный зал, плюхнулся на деревянную скамейку, произнося в целый каскад нецензурных выражений. Неожиданно он встал и, стукнув кулаком по спинке скамейке, шатаясь из стороны в сторону, пошел к стене, на которой висел большой портрет Сталина. На портрете Сталин был изображен молодым, с густыми черными волосами, пышными усами, с хитрыми прищуренными глазами и трубкой, зажатой в кулаке. Не дойдя до стены несколько шагов, Родя остановился и, не сводя с портрета глаз, пошел боком к входной двери, затем снова вернулся к портрету и, тыча в него указательным пальцем, истерично закричал - Это он, это он! Изыди, изыди, антихрист!
Услышав дикие выкрики, прибежал, придерживая правой рукой кобуру нагана, дежурный милиционер Скачков. Родя стоял перед портретом в боксерской стойке , скрипя зубами, громко кричал: - Ну подходи, ну подходи, тварь, я покажу тебе, кто такой Родя Паршин!
Скачков, как тигр, набросился на Родю, крепко вцепился в воротник промасленной фуфайки и потащил по цементному полу подальше от портрета. Родя хрипел, пытался подняться на ноги. Скачков свистком позвал на помощь. Прибежал молодой милиционер и они под руки поволокли Родю в комнату железнодорожной милиции. Где закончил свой жизненный путь алкоголик Родион Паршин - никто до сих пор не знает ...
-И правильно сделал милиционер, - сказала сердито Клавдия Петровна. - Вот и вас всех, подлых тунеядцев, за надругательство над портретом хорошего человека отправят туда, где за кусок черного хлеба и баланду пришивают пуговицы к черным арестантским фуфайкам.
-Нет, Клавдия Петровна, мы не тунеядцы, мы комсомольцы-добровольцы! Тунеядцев прошлой осенью встречали с оркестром, помните? - спросил ехидно Андрей, рассматривая со всех сторон портрет.
- Клавдия Петровна, а вы знаете, кто изображен на портрете? - заикаясь спросил Саша Яковенко. - Этот человек не похож на Сталина...
-Вы его так изуродовали, что никто не определит, кто тут был нарисован. В амбарной книге он числится как выдающийся член Политбюро, а как его фамилия, хоть убей, я не помню. Он висит на этой стене лет 15, - сказала Петровна, поднося портрет поближе к окну.
-Это портрет выдающегося врага народа Лаврентия Берия, - сказал, не открывая глаз, Виктор Коровин, поворачиваясь с одного бока на другой.
-Сам ты враг народа! Берия в круглых очках и лысый, его расстреляли и вас не мешало бы вместе с ним расстрелять, а потом повесить.
-А может быть это Лазарь? - ехидно сказал Андрей.
-Это кто еще такой Лазарь? - спросила Клавдия Петровна.
-Нет, это не Коганович! Да и какое отношение он имеет к нашему району? Под его руководством строили железную дорогу Воркута-Ленинград и метро в Москве, - ответил долго молчавший Ткаченко.
-У нас тоже есть узкоколейка и она могла быть построена под мудрым руководством Лазаря, сказал ехидно Виктор, натягивая на голову серое одеяло.
-Вы уже начинаете хамить, зубоскалы! Я об этом сообщу первому секретарю райкома Вершинину, а он из вас за такие фокусы дурь вышибит, будете петь на Колыме лазаря вместе с Руслановой и Козиным.
-Петровна, мне кажется, это портрет самого Вершинина, - сказал, прищурив левый глаз, Андрей. Я видел его в прошлом году на митинге, когда отмечали 50-летия расстрела рабочих, он тоже был в черном пиджаке и в галстуке.
- Я Вершинина никогда близко не видела, с ним часто встречается инструктор райкома Гурвич, он живет в соседнем доме и сегодня на своем огороде разбрасывает навоз, ему откуда-то привезли целую машину. Покажи портрет ему, - сказала хозяйка ночлежки, обращаясь к Андрею.
-Нет, нет, это не Вершинин! - сказал авторитетно инструктор, рассматривая внимательно поднесенный к навозной куче портрет. - Я с Федором Абрамовичем встречался сегодня утром по поводу неприятного случая. Разве вы не знаете, что два дня назад ночью на дверь райкома партии какой-то негодяй повесил дохлую курицу и оставил скверную записку? Федор Абрамович просил усилить идейно-воспитательную работу среди молодежи нашей экспедиции. Я ему обещал сегодня провести с геологами беседу, но неожиданно привезли вот это удобрение и его нужно срочно разбросать на огороде пока не растащили корейцы. К моему большому стыду я не знаю, чей это портрет, но хамить, ребята, я вам не советую.
-А может быть это член Политбюро Суслов или академик Лысенко в молодости, они очень были похожи друг на друга, - произнес радостно Андрей, внося в комнату, как икону, портрет.
-Тем хуже для вас, быстрее посадят, с этими товарищами шутки плохи, - сказала Клавдия Петровна. - Гурвич, наверняка, сообщит о ваших проделках куда следует, доигрались, блин!
Андрей перевернул портрет, снял очки и начал прищурясь искать среди многочисленных надписей хотя бы обрывки фамилии этого деятеля.
-Этот нерукотворный портрет на сто лет старше Бога, давно списан и нигде уже не числится, выбросить его в окно и дело с концом, - предложил Виктор.
-Я вас всех сама отсюда выброшу, пулей вылетите за такие шуточки. Портрет числится за мной и я не хочу за него платить из собственного дырявого кармана. А вы знаете, кретины, что портреты руководителей партии и правительства списывать запрещено? И цены в магазинах под портретами также нельзя ставить!
-Мы такие тонкости не знаем, мы списываем только палатки, мешки, сапоги и прочую дребедень, - сказал Ткаченко.
-На внутренней стороне рамки должен быть инвентарный номер, написанный краской или выбит на железке. Вы его, наверное, уже оторвали, черти полосатые!
-Вот эта что ли? - спросил Андрей, обращаясь к хозяйке гостиницы. - Эта железка замазана краской и на ней не хрена не видно!
Охотничьим ножом соскребли толстый слой коричневой краски и на бирке, вырезанной из консервной банки, появилась надпись: Инв.Љ 54/3.
-Теперь мы по номеру в амбарной книге точно установим личность этого товарища, - сказала Клавдия Петровна и вышла из комнаты.
Воспользовавшись ее уходом, я попросил Андрея рассказать о торжественной встрече комсомольцев-добровольцев.
Он рассказал, что из области в райком комсомола пришла телеграмма, в которой сообщалось, что в город для освоения золотоносного края по путевкам прибывает большая группа комсомольцев. Предписывалось хорошо встретить по всем правилам сибирского гостеприимства...
Настал день и час встречи. Все было готово: трибуна, транспаранты, оркестр, портреты членов Политбюро партии и большой портрет Хрущева. Из-за поворота полноводной реки появился двухпалубный теплоход, переполненный молодежью. Взметнулись красные транспаранты, флаги, задвигались портреты членов Политбюро. Дирижер взмахнул рукой и духовой оркестр, только что проводивший в последний путь последнего свидетеля расстрела рабочих на золотых приисках, заиграл популярную мелодию" комсомольцы-добровольцы...". Громкое " Ура-а! " покатилось с пристани по долине реки, через несколько секунд вернулось с теплохода и снова полетело от берега, украшенного кумачом и портретами.
Комсомольские руководители по крутой лестнице спешили подняться на деревянную трибуну. Первый секретарь райкома комсомола нервно постукивал пальцем по микрофону, поправляя на толстой потной шее туго затянутый черный галстук.
Теплоход медленно пришвартовывался к берегу, оркестр с еще большей силой продолжал греметь, глаза трубачей все больше выпучивались, а щеки раздувались как у гремучих змей.
Первым на берег по трапу теплохода сошел человек в милицейской форме. Он подошел к капитану городской милиции, стоящему с мегафоном в первой шеренге встречающих, и передал ему запечатанный пакет.
-Ура -а.-а.! - в очередной раз покатилось по долине полноводной реки.
Капитан милиции, поднялся по деревянным ступенькам на трибуну и передал пакет первому секретарю райкома комсомола. Он вскрыл пакет, быстро пробежал глазами по листку бумаги и что-то сказал стоявшим рядом комсомольским активистам и они неожиданно начали покидать трибуну.
Постукивая пальцем по микрофону, секретарь райкома, ехидно улыбаясь, произнес: - Товарищи, митинг по случаю встречи комсомольцев-добровольцев отменяется. По досадному недоразумению на этом теплоходе прибыли социально вредные элементы, а , попросту говоря, тунеядцы. Наша с вами задача, дорогие товарищи, их перевоспитать и научить по коммунистически работать на благо нашей любимой Родины по принципу : " не умеешь - научим, не хочешь - заставим" Славная трудовая молодежь прибудет завтра, дорогие товарищи!
-Ур-а-а ! - раздался в толпе одинокий голос и ему с теплохода ответил дружный хор "тунеядцев".
Принесли несколько запыленных "амбарных" книг. Клавдия Петровна открыла наиболее старую из них - за 1952 и начала быстро водить сверху вниз по зеленовато-серым листам тощим указательным пальцем.
- А может быть это Маленков? - сказал ехидно Виктор, прищурив один глаз.
-Ты, что спятил ? У Маленкова морда круглая и подбородок нависает на воротник кителя и вообще он с бабским лицом, - сказал Андрей, довольный удачной характеристикой внешнего облика бывшего видного государственного деятеля. - А этот деятель - типичный секретарь обкома партии. Он, по-видимому, начал рулить в нашей области уже после смерти Сталина и запись надо искать в более поздних талмудах.
-Клавдия Петровна взяла книгу за 1954 год и начала по-прежнему водить пальцем по каждой странице. Вдруг ее палец судорожно задрожал, прогнулся и остановился.
-Вот этот номер, вот он - 54/ 3- сказала она, обводя сердитым взглядом всех присутствующих, не отрывая пальца от строки с нужной записью.- Читай, бездельник, читай, что написано справа от номера, читай!
-Так, так! Справа от номера 54 дробь 3 русским языком написано, - произнес громко Андрей и с хохотом повалился на кровать, прижав толстую книгу к вибрирующему животу.
-Читаю очень медленно, а вы слушайте и не говорите, что не слышали: "Портрет неизвестного вождя"! " Портрет неизвестного вождя "!- повторил Андрей и бросил раскрытую амбарную книгу на стол. Раздался взрыв дружного смеха и книга с инвентарным номером 54/3 начала переходить из рук в руки, каждый хотел лично увидеть историческую запись...
- Над собой смеетесь, дураки ! Рано или поздно вам влетит за эти штучки- дрючки. Испохабили портрет вождя и ржете, - сказала сердито Клавдия Петровна и, хлопнув дверью, вышла с портретом из прокуренной комнаты.