Аннотация: Знакомство со стаей, а также откуда берутся дети, эльфы и вервольфы
Часть первая. Раз, два, три - елочка, гори
Дьявол меня раздери, я эльф!
И не надо делать страшное лицо. Нет, и искать телефон психиатрической больницы тоже не надо. Я эльф. Галина Ивановна Семенова (отчество по приемному отцу), 47 лет от роду, воспитатель в детском саду (высшей категории, между прочим!) - не наркоманка, не алкоголичка, не была, не привлекалась.
Кое-какие сомнения у меня, конечно, возникали. Взять хотя бы мои успехи в садоводстве. На мои цветы съезжалась взглянуть вся округа. Наш детский дом прославился когда-то на весь Советский Союз. А как же! Образцовый детдом, образцовое воспитание! Я считалась ребенком-уникумом. Недоразвитым, конечно, не без этого, но в детских домах каждый третий такой. У меня росло все, что я втыкала в землю. Я разговаривала с кошками и собаками. Я рисовала странные миры, увиденные во сне - на стенах, заборах, обоях - и меня за это нещадно лупили по рукам. В детский дом я попала года в 2, во всяком случае, так решили врачи. Меня нашли в чистом поле, в каком-то колхозе. "Бросил цыганский табор" - записали в личном деле. Я, кажется, и в самом деле была тогда чернявая, с раскосыми глазами. Потом волосы посветлели, а глаза оказались зелеными. Росла я плохо, кушала тоже плохо, но не болела. Разговаривать начала поздно, лет в пять. Тогда меня и удочерила пара художников, заинтересовавшихся моим садом. Хорошо ли, плохо ли - они не видели во мне ребенка. Я не играла в куклы, не ходила в детский сад и школу, зато в моем распоряжении были холсты и краски, любые музыкальные инструменты, был свой огород (мы жили круглый год на даче - мама было дочерью известного партийного деятеля). Аттестат мне, конечно, выдали - как трудный ребенок я обучалась на дому. Таких как я было еще десять - странных талантливых детей со всех концов Советского Союза. Трое из них умерли в детстве, некоторые стали известными, а кто-то так и остался дурачком. Относительно нормальными оказалось трое - самый старший Павел, Вероника и Даша. Павел стал архитектором и уехал за границу, Вероника весьма удачно вышла замуж и рисовала уже на стенах своего собственного дома, а Даша защитила докторскую и тоже уехала из страны. Я же долгое время по классификации моих родителей считалась неудачной, хотя и не дурочкой. До 20 лет мне ставили задержку в развитии, а потом я вдруг внезапно начала расти, словно мне было 13-14. В 25 мне удалось поступить в педучилище - и я ничем не выделялась из толпы бывших восьмиклассниц. В паспорт мне никто не заглядывал, и я благополучно проучилась там четыре года. Никаких успехов в учебе от меня не ждали, и только в литературе и рисовании меня хвалили. Стихи я любила и запоминала мгновенно, а рисунки были хоть и необычны, но всем нравились. Еще лет в восемь мои приемные родители обнаружили, что уши у меня начали быстро расти, и нашли врачей, устранивших этот дефект. Так что уши у меня как раз нормальные, человеческие, чего не скажешь о глазах. Глаза у меня невероятно зеленого цвета, волосы почти белые, густые и длинные. Мне бы хотелось сказать, что в моих зеленых глазах утонула немало мужчин, но это ложь. Мужчины меня интересовали, но за мной ухаживали либо малолетки, либо знакомые мужа Вероники, которая меня опекала - бритоголовые, наглые, в малиновых пиджаках.
Меня не интересовала политическая ситуация в стране, меня она абсолютно не затрагивала. Вероника устроила меня воспитателем в элитный детский сад, где на меня молились. Позднее начала работать на дому и в специализированных центрах. Я любила детей, особенно - трудных детей. Занималась я и подростками, попутно изучив психологию. От работы я получала огромное удовольствие. Деньги платили немаленькие. Хватало на хлеб, и на масло, и на колбасу.
Советский Союз развалился, новая Россия все крепче становилась на ноги, но моя жизнь не менялась. Уходили одни дети, приходили другие. Только их привозили уже не на малиновых девятках и шестисотых, а совсем на других машинах. Словом, жизнь моя текла размеренно и гладко, я была спокойна и счастлива, до тех пор, пока я не встретила этого...
***
Он появился внезапно, ниоткуда. Я, как часто со мной бывало, села в машину и приехала в чисто поле. Да, весна, грязи по колено, я в резиновых сапогах и норковом полушубке, а кругом поет воздух. И небо, небо! Раскинув руки, задрав голову, я тоненьким противным голоском затянула какой-то мотивчик, пришедший мне в голову. Со мной такое бывает. Последнее, что я успела увидеть - это черная тень, стремительно бросившаяся на меня. Я, кажется, не успела даже крикнуть. Грязно-серый ноздреватый снег пополам с хлюпающей землей приняли меня в свои объятия, увы, не слишком смягчив удар. И стало темно.
- Эльфффф, - прошипело существо надо мной.
Я широко раскрыла глаза.
Это был весьма грязный, заросший бородой молодой мужчина, почти мальчик. Волосы были в колтунах, одежда представляла собой нечто среднее между картофельным мешком и балахоном монаха-отшельника. Снятого с истлевших костей. Лет так двести назад. Бомж, одним словом. Однако он мне совершенно определенно понравился. У него были чудесные черные глаза с пушистыми ресницами.
Я валялась на земле в какой-то пещере, а скорее даже землянке. Моя норковая шубка (почти новая, между прочим) была накинута на плечи этого существа с красивыми глазами, перчатки и сапоги отсутствовали. Было холодно и жестко, но ничего не болело. Я знала, что ударилась головой, но ощупав затылок, не обнаружила ни шишки, ни другого подтверждения своих ощущений.
- Эльф? - снова склонился надо мной бомж. В голосе его звучал вопрос.
- Сам такой, - с достоинством ответила я, поднимаясь с пола.
Он изумленно смотрел на меня. Наивный мальчик! Я двадцать лет работала с трудными детьми! Меня ругали, шантажировали, угрожали, пытались похитить. Ничего нового.
- Ты откуда такой грязный? - спросила я его. - Мыться не пробовал?
- Я вервольф! - гордо ответил мальчик.
- Оно и видно, - кивнула я. - Чумазый, вшивый и весь в грязи.
- У меня нет вшей, - пробормотал юноша неуверенно.
- Шубу отдай, Вервольф, - спокойно попросила я. - Холодно.
- Не дам, - буркнул мальчишка. - Моя добыча. Тем более эльфы не носят шкуру убитых животных.
- Какой я, к бесу, эльф? - фыркнула я. - Шубу отдай, кому говорю. Начитаются Сильмаррионов всяких...
- Ты эльф, - не унимался парень. - А я вервольф.
- И что? Ты должен меня съесть? - удивилась я.
Поняв, что тут дело нешуточное, я выволокла из угла землянки старый пень и уселась на него.
- Съесть, может, и должен, - задумчиво пробормотал парень. - Да было бы что есть...
- И я хочу, - вздохнула я. - Я пойду, ладно? Не провожай, выход сама найду.
Я поднялась с чурбана и по стеночке осторожно (босиком, между прочим, в одних носках) пошла к выходу, обозначенному трухлявой дверью и неслабым сквозняком. Парнишка обалдело смотрел на меня, не двигаясь. Он явно не ожидал, что жертва будет столь спокойна. Я же в свою очередь сочла его неопасным. Однако едва я взялась за ручку двери, он зарычал. Натурально так, словно собака. Я даже подпрыгнула от неожиданности, потому что собак я все еще понимала. И в этом рыке я ясно услышала, что за дверь мне нельзя. Что он и сам бы туда ни за что не сунулся. Во всяком случае, пока солнце не взойдет. Я наклонила голову, прислушалась. Да, я сразу передумала выходить наружу. Там было что-то... что-то очень неприятное и угрожающее.
- Вы правы, уважаемый, - вздохнула я. - Лучше подождать до утра. Как думаете, мою машину они не тронут?
Парнишка с откровенной усмешкой спросил:
- Как же ты меня поняла, если ты не эльф?
Я неопределенно пожала плечами. Зябко. Так, шубу он мне, похоже, не отдаст. Жаль, жаль. Но не смертельно. Новую куплю, тем более, что уже весна.
- Слышь ты, вервольф, сапоги мои куда дел? Ноги замерзли. А если я заболею?
- Эльфы не болеют, - фыркнул вервольф. - А сапоги я выкинул, воняют. Вон, валенки в углу возьми.
- Еще бы не воняли, рыбацкие же сапоги, - проворчала я, снимая склизкие от грязи носки и залезая в валенки. - Говоришь, не болеют?
- Не болеют. А еще у них волосы на теле не растут. В смысле на ногах, под мышками и вообще...
Вот тут-то я и села. Волосы у меня и в самом деле не росли. К врачам я, понятно, не обращалась, для чего к ним обращаться? Еще найдут загадочную болезнь имени меня и будут пичкать всякой химией.
Так-так! Происходящие начинало меня тревожить. Не подумайте, что меня похищают каждый день психи, затаскивают в землянку. Просто на курсах психологов мы проходили и этот урок. Опять же мальчик - ну не боюсь я его! Пока все было в рамках разумного: ну бомж, ну свихнулся маленько, ну стукнул и к себе уволок. Звери на улице, ночь - тоже нормально. Но вот откуда, откуда он может знать? Эльфы, вервольфы - бред какой-то!
А может, это я схожу с ума? Старческий, так сказать, маразм? В 47? Мне, правда, никто больше 30 не дает, да и то приходится старить себя - юбки-размахайки, очки, отсутствие косметики, волосы строгим пучком... И то приходилось врать про пластику особо настырным - заодно и Антона рекламировала.
Антон - одна из моих первых удач. Когда мне его привели, он был неуправляемым тринадцатилетним подростком, озлобленным на весь мир, малолетним вором, наркоманом, хулиганом... Жизнь его побила, потрепала, да... Так же, как и я, он рос в детдоме. К сожалению, не в том, где росла я. У нас было прилично. Ему повезло гораздо меньше. Мать - то ли проститутка, то ли просто - глупая баба, бросила его года в 3. В 11 его забрал отец - крупный бизнесмен, приятель Вероничкиного мужа. Он тогда в аварию попал, поломало его. Детей, врачи сказали, не будет. Тут-то папаша и вспомнил, что когда-то у него сын родился, разыскал, забрал, в злато-серебро одел, с тарелочки кормил. Ага, благодарности дождался. Сынок то машину угонит, то вещи из дома продает, то прохожих грабит. Наркотики опять же. А в детском доме кушать захочешь - отберешь у другого. Кто сильный, тот и сытый. Помаялся папаша 2 года и ко мне привел.
Я Антона долго ломала. Жалко же парня, хороший он. Где-то глубоко внутри. Где-то очень глубоко. И в детский дом мы с ним ездили, и мать его разыскали. И ничего, выправился парень, за ум взялся. Решил врачом стать, хирургом. Сейчас к нему на операции со всей России в очередь стоят. На пластические, правда. Мало кто знает, что кроме этого он детям безнадежным сердце оперирует. Он об этом не распространяется и денег не берет. Говорю же - хороший парень, золото!
К чему я об Антошке вспомнила? Да вот парнишка этот мне его напоминает. Тоже чистый. Светлый внутри. Есть люди светлые, а есть гнилые, черные. Много таких ко мне деток водило. Детки же почти все светлые. Дважды мне только попадались пропащие. Я за одного пыталась взяться, но мне это не по зубам оказалось. Я сама чуть с ума не сошла. Он потом девочку малолетнюю изнасиловал и жестоко убил. А отец в тюрьме приплатил кому надо, и пацана по-тихому придушили, типа самоубийство. А второй в психушке сейчас, за семью замками. Я сразу родителей предупредила, что ничего сделать нельзя. Они когда про первого справки навели, мне поверили. Но обычно в самом темном светлое пятнышко имеется. Священники его называют душой, философы - совестью. И моя задача - выяснить, чем его кормить, чтобы оно выросло. Антошку вот на операции детские пускали. Он там как мышка в углу сидел.
А за дверями были не темные и не светлые, а просто другие. Не люди. И что-то их сдерживало. Что-то скрывало нас от их взгляда.
- Слышь, эльф, - развязно произнес юноша. - Тебя как хоть зовут-то?
- Во-первых, извольте быть со мной на "Вы", - чопорно ответила я. - А во-вторых, меня зовут Галина Ивановна. Ну или Галина Семенова.
- Галла, значит, - кивнул парнишка. - А чего на Вы-то? Ты ж меня младше.
Галла, хм. А что, красиво. Куда красивее, чем Галка или Галя.
- Мне 47 лет, молодой человек.
- И что? - удивился парень. - Мне вот почти сотня, но я же не прошу ко мне на Вы.
- Ну да, а я японский летчик-испытатель, - кивнула я.
- Чего?
- Не чего, а что. Врешь, говорю, вот что. Или под психа косишь. Но меня не проведешь, я психов издалека вижу.
- А что еще умеешь? - поинтересовался парень. - Зверей понимаешь, психов видишь, не болеешь, растет у тебя все как на дрожжах. Кто ты по жизни? Лекарь? Провидица? Учитель? Защитник?
- Скорее, учитель, - признала я. - И немного защитник. Я специалист по трудным детям.
- А разве бывают трудные дети? - удивился парень.
- Бывают, - вздохнула я. - Злые, испорченные, сломанные, запутавшиеся... А бывают пустые или, самое страшное, с мертвой душой.
- Морлоки, - кивнул вервольф. - И ты сможешь их отличить от обычных людей?
- Смогу. Но душу у них найти не могу.
- Ты что, ты что! - замахал руками парень. - Морлоки очень опасны! Они чужими душами питаются! И чем больше народу уничтожат, тем сильнее становятся. Это ты детей видела таких?
- Да, двоих.
- И что с ними стало?
- Один убил девочку. Маленькую. Очень жестоко убил. Его родной отец уничтожил. Другого заперли в психушке.
- Эх! Надо тоже уничтожать, иначе если выберется, натворит бед. Значит, ты - водящая души. Круто! Более того, ты опытная водящая. Теперь ясно...
- Что тебе ясно? - напряженно спросила я.
- Почему за тобой охота пошла.
- Какая еще охота?
- А ты думаешь там, за дверью, меня что ли ищут? Ха-ха! Да нафига я им сдался, я просто беглый вервольф. Тебя они пасли. Конечно, ты сама виновата. Зачем в место силы пришла? Да еще петь вздумала.
- А зачем они... эээ... меня ищут? - осторожно спросила я. - И кто это "они"?
Бред этого парня вдруг показался мне удивительно правдоподобным. Тем более что я достаточно часто разъезжала по полям и всегда что-то пела. В свое время приемные родители пытались меня учить музыке, но учителя затыкали уши. Тем не менее, в поле ли, в лесу ли, в храме ли, в лодке ли на море (и такое бывало) я всегда что-то напевала. Чем ужасно бесила иногда сопровождавших меня мужчин. Я редко возвращалась на одно и то же место, оно теряла для меня свою привлекательность. Всегда ощущение силы и свободы приходило ко мне на некотором расстоянии от цивилизации. Разве что сад мой нравился мне всегда. Но можно считать, что он тоже далеко от людей. Я жила одна в избе в сосновом бору. Много земли вокруг принадлежала Павлу, часть - Веронике. Выросшие в некой детской комунне, мы как могли берегли друг друга. Я знала, что Вероника ненавидела и боялась птиц, и к её приезду прогоняла всех пернатых. Павел не любил воду. Даже в ванной. Поэтому он жил в центральной Европе, а не в Америке. При попытке переплыть океан он бы, наверное, сошел с ума. Я не люблю город. Не люблю толпы людей. Ужасно не люблю пластиковые вещи. Поэтому Павел спроектировал для меня экологичный дом - деревянный, небольшой, с солнечными батареями, кстати. Сам спроектировал и сам построил. Там и было-то всего две комнаты - кабинет и спальня, да кухня, да ванная. Ну и погреб, конечно. И машина тоже была особая - с деревянной отделкой. Старый-старый уазик. Это уже подарок Вероники. А вот Даша была нормальная. Она особо ничего не боялась. Она просто гений была, вундеркинд.
- Галла, ты тут? - прервал мои мысли парень. - Они ушли. Скоро рассвет. Им еще спрятаться надо.
- Да кто "они"? - выкрикнула я.
- Оборотни.
- Вервольфы?
- Неее... - протянул парень. - Вервольфы - это высшие существа, а оборотни - прислужники. Верфольфы никогда никому не служат, они сами по себе. А оборотни подчиняются хозяину, у них нет самостоятельности.
- А если вервольф не сможет быть самостоятельным? - поинтересовалась я. - Или оборотень вдруг проявит волю?
- Вервольф вряд ли, - пожал плечами юноша. - А оборотню хозяин не позволит.
- Да здравствует насилие? - прищурилась я. - Короче, если вервольф спустился до оборотня, его прикроют, а если оборотень поднимется до вервольфа, его прикончат, так?
- Ну да, - поморщился мальчик. - Так и будет. И никто ничего не узнает.
- А кто хозяин этой стаи?
- Трибунал, кто же еще? Они по всем реальностям эльфов ищут.
- Что то мне подсказывает, что не для того, чтобы облагодетельствовать...
Парень хмыкнул неопределенно, потянулся, поймал и поправил на плечах мою шубку.
- Может, просветишь, чем и кому я насолила? - взглянула на него я.
- А что мне за это будет?
Здрасте, приехали! А мне теперь что будет?
- Скажи мне, милый ребенок, а как же они меня все-таки нашли? - коварно поинтересовалась я. - Никогда не ловили и тут на тебе - заявились. Конечно, все на свете бывает в первый раз, но как тут оказался ты? Я смотрю, ты пытаешься себя представить моим спасителем, но я что-то сомневаюсь. Уж не за тобой ли они следили?
Парень заерзал и густо покраснел. Какой же он все-таки грязный!
- Так, я пошла домой, - поднялась я. - Шубу ладно, оставь себе. А я себе валенки. Как я понимаю, мне показана небольшая поездка за границу. Надо Вероничку предупредить, чтобы местность зачистили. А то ходят тут всякие, а потом серебряные ложечки пропадают.
Эх, молодо-зелено! Что мне теперь с ним делать? Оставить тут? Он вроде как меня спас, некрасиво. И вообще грязный он, худой, глаза голодные.
- Ох, горе ты мое! Есть хочешь?
***
Машинка моя стояла там, где я её бросила. С ключами зажигания. Никто не позарился. Ботинки тоже были на месте, что не могло не радовать. Скинув валенки на 3 размера больше, я с удовольствием сунула ноги в меховые ботильоны. Вот оно, счастье! Шубу мне тоже удалось отвоевать.
Следы... Здесь бегали какие-то крупные животные, похожие на собак. И запах стоял... Нет, запаха не было. Пахло мокрой землей, грязным снегом, свежим утром и немного бензином. Но был какой-то дух, чуждый этому миру, тяжелый, спертый и гнилой. Вокруг машины явно гонялись кругами, но внутрь не лезли, хотя двери были открыты. Я в какой-то момент порадовалась, что не одна. Ванюшка скривил нос, ему также не нравился этот дух. Вообще-то он был Иен из клана Чернохвостых. Но я быстренько перевела его имя на русский, окрестив Иваном.
Утро было солнечным и морозным. Грязь под ногами застыла причудливыми рытвинами. Небо звенело. Правда, звенело! Неужели вы никогда не слышали, как в поле морозным утром звенит воздух в вышине? Словно натянутая струна, словно робкие ноты скрипки, словно перезвон колоколов... А нет, колокола - это в церкви в ближайшей деревеньке. Во всяком случае, воздух словно вибрировал, пробирая дрожью до костей, перехватывая горло, наполняя грудь бодростью. Небо еще розово-желтое с одного края, облака словно зефир, сладкие-пресладкие. А машинка такая тепленькая, урчащая словно кошка...
Медленно, медленно, переваливаясь сбоку набок как утка, мы ехали по полю, хрустко, радостно ломая утренний лед, проваливаясь колесами в ямы. Вообще-то здесь была дорога, но в России зачастую это одно название. Дорога домой заняла почти два часа.
Наконец мы въехали на грунтовую дорогу, под сень вековых сосен. Как же я люблю свой дом! Он похож на сказочный теремок. Окна украшены деревянной вязью, крыльцо на двух столбах, и маленькая башенка-светелка, где у меня мастерская. Я художником не стала, но и живопись до конца не забросила. Иногда находил на меня стих, и я брала кисть в руки и рисовала, рисовала...
Сегодня дом встретил меня настороженно, суетливо, тревожно. Около дома враскорячку стояла большая черная машина. Я была уверена, что это самец, и что моя машинка втайне была в него влюблена, поэтому она бодро взревела и бросилась к дому.
Я выскочила из машины. Странно. Джип есть, а Паши нет. Дом хоть и встревожен, но пуст. Наверное, прогуляться ушел. Что же у него случилось?
Я прошла в дом и первым делом отправила Ваню в ванную. Будут еще на моих французских стульях всякие бомжи сидеть! И бритву ему вручила. Да, у меня в доме есть мужская бритва. Ко мне приезжают Паша и Антон. Хотя у них свое с собой. А кому какое дело до моей нравственности?! Я взрослая женщина! Даже слишком взрослая для последнего романа, хм...
Переоделась в домашний костюм, натянула полосатые вязаные носки до колен. Бабушка еще вязала. Мать моей приемной мамы. Она всем вязала. И два раза в год - на день рождения и новый год даже во Францию и в Америку приходила посылка с носками... К сожалению, уже три года, как не приходит. Я ни разу не видела эту чудесную женщину, но её носки я берегу. Тем более, что в последние годы они были такие чудные - разноцветные и иногда разной длины.
Так, Паша тут сидел всю ночь. И не один. Кухня как после войны. Пытался готовить, оно и видно. Шкурки от колбасы на полу, гора картофельных очисток на столе у раковины. Батюшки, где же он картошку брал? Уж не та ли, которую я поросятам бабки Нины хотела отдать? В погреб, конечно, он не додумался залезть. Хотя... Представив, как Паша, в дорогом брючном костюме, белоснежной рубашке и галстуке спускается в погреб, я тихонько хрюкнула.
Поморщившись, вынесла пепельницу, полную окурков. Ну, Паша! Знает ведь, что терпеть не могу, когда дома курят!
- Прости, маленький, - погладила я подоконник. - Знаю, что ты тоже не любишь, когда курят.
Залезла в холодильник, достала лоток с пельменями. Пельмени мы с Вероникой зимой лепили. Перестарались. Я их уже второй месяц доесть не могу. Две женщины в четыре руки иногда за приятной беседой могут увлечься.
Когда Иен вышел из ванны - чистый, выбритый, даже подстриженный (пусть неровно, но все же), в одних джинсах с ромашкой на попе (мои с веревки снял, засранец!), я ахнула. Потому что он и вправду был не человек. Теперь, без слоя грязи и повышенной лохматости, были заметны и странная форма черепа, и чуточку выступающие клыки, и мохнатые уши. Он был не худой, он был поджарый. Грудь его была широкая, сильно волосатая, талия неправдоподобно тонкая, плечи, хоть и костлявые, шире, чем у спортсмена. Заметив мою реакцию, он повернулся спиной, продемонстрировав полоску шерсти вдоль позвоночника - продолжение гривы. Ступни были тоже лохматые, широкие.
- У меня еще и хвост есть, - довольно сказал Иен. - Показать?
- Не надо, - нервно икнула я. - Как-нибудь переживу.
Я подошла к холодильнику, достала бутылку водки - универсальную валюту в здешних местах, - налила себе стопку и залпом выпила. Подумала и бутылку убирать не стала.
Поставив перед Ваней миску пельменей со сметаной, я села напротив, стараясь не смотреть на его удлинившиеся клыки и загоревшийся взгляд. Ел он жадно, но аккуратно, что меня порадовало. Воспитанный вервольф, однако!
Он поднял глаза и неожиданно побагровел, закашлялся, захрипел. Я вскочила и принялась колотить ему по спине. Воображение уже рисовало мрачную картину с трупом неопознанного человекоподобного существа на столе, живописно распростертого среди пельменей на столе, доблестную милицию, обыскивающую дом, и меня, с дрожащими губами что-то доказывающую. Ну уж нет! Закопаю во садочке!
Однако Иен, увернувшись от моего очередного удара, перехватил мой кулак.
- Хватит, женщина, - взмолился он. - У меня вся спина в синяках будет!
- Увлеклась, извини, - буркнула я и, не выдержав, широко улыбнулась.
- Это кто? - напряженно спросил вервольф, уставившись на портрет на стене.
- Ах это! - тут уж покраснела я.
Ну как ему объяснить, кто это? Это идеальный мужчина, плод моего неуемного воображения. Я его еще в юности нарисовала. Высокий, крупный, в джинсах и клетчатой рубахе, он был изображен на коленях в сосновом лесу (в моем лесу). Лицо его было устремлено в закатное небо. Длинные светлые волосы, серые глаза, крупный нос, слегка заросший подбородок, пальцы, словно сведенные судорогой, ухватились за ворот рубахи, вот-вот рванут, рот искажен. И вообще, он через минуту с ревом раненого животного упадет на землю, зароется лицом в желтые сухие иглы и содрогнется всем телом то ли в отчаянии, то ли в скорби. Но сейчас он с молитвой смотрит ввысь. Я любила этого мужчину. Любила до дрожи, до самозабвения. Чтобы быть с ним рядом, я отдала бы все. Много раз я разговаривала с ним во сне, летала с ним, что уж там - занималась любовью. Единственный.
Мои близкие знали об этой моей безумной фантазии, но не воспринимали как бред. И Паша, и Антон сходились во мнении, что этот человек где-то есть, даже пытались разыскать его по фотографии. Мы все были такие странные, что вполне доверяли своему подсознанию.
Иен продолжал возмущенно смотреть на меня. Я смотрела на него.
- Ну что? Рисунок это. Просто рисунок.
- Ты не могла там быть, - уверенно сказал Иен. - Это было почти 70 лет назад.
Я почувствовала, как кровь отлила от лица. Руки безжизненно упали на стол, сердце замолчало. Задыхаясь, не в силах пошевелиться, одними губами я прошептала:
- Что было семьдесят лет назад?
- Ничего, - быстро сказал вервольф, увидев, что мне нехорошо. - Я ошибся. Просто мне показалось, что этот портрет похож на одного человека... Ну не совсем человека... И вообще, не больно-то и похож, так, в общих чертах... Тот-то брюнет.
Я выругалась. Других слов у меня не было. Рука снова потянулась к бутылке водки, но даже дотронуться я не успела.
Дверь в кухню распахнулась, и ворвались Паша и Антон.
- Галка! Живая! - выдохнул Пашка.
- Убью! - прошипел Антон.
Я с недоуменьем взглянула на них и поставила на стол еще две тарелки.
- И стопки, - прохрипел Павел. - А лучше стаканы.
- И коньяк, - добавил Антон.
- А мартини тебе не надо? - насмешливо ответила я. - Вы чего такие взъерошенные?
- Дашу убили, - брякнул Павел.
- Как убили? - ахнула я.
- Из пистолета, идиотка. Как нынче убивают? Говорят, что любовник, даже нашли его. Но мы же знаем... На Веронику три покушения за последнюю неделю. Стасика тоже убили.
- Стасика-то за что? - простонала я. - Он же совсем безобидный!
Стасик был из тех, кого мягко называют "душевнобольным". Он жил в своем собственном мире, навсегда остался 2-3-х летним ребенком. Играл себе в пирамидки и кубики, изредка рисовал ладошками, окуная их в краску. Такие художества кому-то нравились, их покупали, и Стасик, можно сказать, сам себя обеспечивал. Жил он в специальном заведении, где за ним присматривали, хорошо ухаживали. И вот теперь этого доверчивого ребенка, который всем норовил залезть на колени, не стало.
На душе было мерзко, больно.
А Дашу? Дашу за что? Она, конечно, была не сахар - зануда жуткая, и вообще вся из себя королева, но это не повод её убивать. Любовник, как же! Да она к своему телу мужиков не подпускала! На людях, может, и показывалась, но... Весталка! Это же у неё идефикс была. Я, кажется, говорила, что она нормальная? Забыла про её посвящение высокой науке.
- А остальные? - тихо спросила я.
- Не знаю пока. Я сразу к тебе рванул, как узнал.
- С Никой все в порядке?
- Не считая легкой истерики, да, - грустно улыбнулся Паша. - Ты же знаешь Серёгу. Он ее и детей сразу в убежище.
О да, я знаю Сережу! Иногда он становится параноиком. Особенно, если угрожали его родственникам. А уж если детям... Собственно говоря, потому он и остался живым в лихие 90-е.
Павел смотрел на меня тяжелым взглядом.
- Ты думаешь о том же, о чем и я? - спросил он.
- Алехандро?
- Алехандро...
Антон оторвался от тарелки и с любопытством уставился на нас.
Алехандро - еще один из нашей группы. Он (она, оно) был известной моделью. То ли мальчик, то ли девочка - он и сам не мог определиться. Красивый как архангел, с золотистыми волосами по плечи, вечно молодой и очень-очень порочный. В гламурной тусовке двух столиц он занимал не последнее место. Благодаря ему наши родители в свое время подверглись публичной порке со стороны СМИ.
Два года назад он умер от передозировки наркотиков. Все вздохнули с облегчением. Но теперь его смерть не казалась естественной. Алехандро (в детстве просто Саша) вообще-то следил за своей внешностью, считая её самым крупным козырем, не курил, не пил, фанатично следовал всем указаниям врачей... Кстати, Алехандро обладал просто волшебным голосом. Наркотики? Хм...
- Остались Митя и Маша, - тихо сказала я.
Дмитрий и Маша... Митя - маньяк. Он в тюрьме. Маша (Мари) - в психушке, она слишком много раз пыталась умереть.
- Бог с ним, с Митей, - буркнул Паша. - И помрет, не жалко. А Мари в клинику я звонил, велел удвоить охрану.
Паша и Антон синхронно развернули головы. Взволнованные, они даже не заметили вервольфа.
- Это еще кто? - удивленно спросил Паша.
- Круто! - восхитился Антон. - Где пластику делал?
- Это Ваня, вервольф, - представила я своего гостя. - Кстати, меня ночью тоже чуть не съели. Ваня спас.
- Чуть не съели? - поперхнулся Паша.
- Фигня вопрос, - кивнул Антон. - У нас уже давно слухи про волков ходят. Как изящно!
- Ты откуда такой странный? - уставился на Иена Павел.
- А ты кто такой, чтобы мне вопросы задавать? - спокойно откинулся на спинку стула вервольф.
Павел покраснел от гнева, но сдержался.
- Я ее брат, - кивнул он в мою сторону.
- Галлы? - уточнил Иен. - Но ведь ты не эльф.
- Я ее приемный брат, - прорычал Павел, мудро проигнорировав упоминание эльфов.
- А второй? - посмотрел на Антона вервольф.
- Я её друг, - пожал плечами Антон. - Я ей жизнью обязан.
- То есть ты знаешь, что если будешь рядом с ней, то будешь в опасности, но все равно остаешься? - спросил Иен.
- Без базара, - ответил Антон. - Мне терять нечего.
- Ладно, - кивнул вервольф. - Тогда хорошо. Павел, вы с Галлой из одной стаи?
- Точнее и не скажешь, - усмехнулся Павел.
- Много вас еще осталось?
- Осталось пятеро. Изначально было одиннадцать. Трое умерли в детстве - были неизлечимо больны.
- Ну это еще доказать надо, - буркнул достаточно часто спасавший неизлечимо больных детей Антон.
- И все из них странные? - нахмурился Иен. - Тогда ясно, почему им проще уничтожить всех.
- Да кому "им"? - взорвался Павел. - Кто ты, откуда?
- Я вервольф, из Лихолесья, - наконец, ответил Иен. - Во-первых, мы, вервольфы, не принадлежим ни к темным, ни к светлым. Поэтому сейчас нас тянут в разные стороны. Пока мы держим нейтралитет, обе стороны соблюдают хоть какие-то правила. Ну, конечно, не мы одни их сдерживаем. Есть еще гномы, они тоже в напряжении. Шаг вправо, шаг влево - и вся эта орда может вступить в бой. Но в пустоши они не суются пока.
Я не буду повторять, что сказал в тот момент Паша. Достаточно того, что покраснели все присутствующие. Из нормальных слов я услышала только предлоги.
- Ты! - сказал он, чуть успокоившись. - Я нихрена не понял. Темные, светлые, что за бред? Я тебе задал простой вопрос - кто и зачем пытается нас убить, а ты мне плетешь всякую чушь!
- Я понял, понял! - приподнял ладони Иен. - Все это слишком сложно. Единственное, что я могу сказать - вам бы лучше убраться подальше. Всем. Иначе рано или поздно вас найдут.
- КТО? - прорычал Павел, перегнувшись через стол и схватив Иена за волосы.
- Я полагаю, что темные. Или светлые, - негромко сказал Антон. - Честное слово, Павел, ты такой тупой.
Я внимательно посмотрела на Антона, ожидая увидеть на его лице насмешку, но он был предельно серьезен.
- Слава Богу, хоть один нормальный человек, - не без труда отцепил пальцы Паши от своей шевелюры вервольф. - И почему вы, люди, столь уверены в своей уникальности?
- Простите, а какому Богу вы возносите славу? - поинтересовался Антон с каменным лицом.
- Единственному, - огрызнулся Иен. - Вы, люди, зовете его Яхве, Иегова, Аллах, мы же зовем его Великий Бог. Хотя кое-кто также зовет его Яхве, Элохим, Адонай... Это не важно. Есть Бог, есть дьявол. Мы служим свету, тьма служит тьме.
- Служите свету? - поднял брови Антон. - Только что я слышал, что вы, вервольфы, держите нейтралитет, правильно?
- Ууу! - простонал Иен. - Неправильно. Есть существа, рожденные светом - это эльфы, сильфиды, ангелы в конце концов. Есть - рожденные тьмой - демоны, вампиры, курлыки, гоблины, орки. А есть те, в ком и свет, и тьма - вервольфы, люди, гарры, гномы, ну и прочие. Люди в конце концов примкнули к светлым. Гарры - это морские жители, типа ваших русалок, тоже. Но на гарров как раз всем по барабану. Война-то идет на суше. Люди слабы. Их мало. Понимаете, рас очень много, очень. И всем приходится делать выбор. Раньше все жили в относительном мире. А потом что-то не поделили, и поехало. Темные режут светлых, светлые режут темных. Но если светлый режет темного, в нем все меньше света, и все больше тьмы. Таким образом, светлые в любом случае в проигрыше. Поэтому идет переманивание тех, кто может быть в равновесии. У вервольфов строгая дисциплина. Мы не вмешиваемся...
- А сейчас ты чем занимаешься? - приподняла брови я.
- Я? А мне пофиг - я изгнанный, - хмуро усмехнулся Иен. - У меня один путь - в Цитадель.
- За что? - коротко спросил Паша.
- За любовь, - фыркнул Иен. - Я не захотел жениться. У нас с этим очень строго. Папа сказал - женись, значит, женись. А я взбрыкнул. И не жалею. Лучше смерть, чем так жить - по закону предков. Мне не нравится, что за меня все решают - что есть, когда спать... С кем спать тоже.
Мы с Антоном переглянулись и усмехнулись. Долго же мы с ним по этому поводу спорили когда-то!
- Мне предложили выбор - или к дальним родственникам на перевоспитание, или брак, или хвост оторвут, - продолжал, хихикнув, Иен. - А я, дурак, в портал прыгнул. Да еще рэндомная настройка. Хорошо, что летом попал, а то бы точно сдох. Тут у вас шутить не любят. Хорошо, что мне матушка медальку в Цитадель дала... Я, как у вас тут зону с колючей проволокой увидел, чуть сразу не прыгнул. А потом ничего, пообвыкся. Все думал, чего бы мне с собой забрать, чтоб меня из Цитадели хвостом вперед не выкинули. Я ведь не боец, не воин. Так, сосунок. Из дома меня никто не гнал, если подумать, сам сбежал. Так что ждала бы меня трепка и позорное возвращение домой.
- И ты решил забрать меня? - улыбнулась я.
- Нет, я решил тут оружие изучать, - признался Иен. - А потом увидел оборотней Трибунала.
- Кого? - хором воскликнули Паша и Антон.
- Трибунал - это высший суд, суд мудрых, - пояснил вервольф. - Там только жрецы. Или духовенство. Им на разборки наплевать. Должно быть наплевать, во всяком случае. К ним обращаются в спорных случаях. Они же должны по идее разыскивать беглецов, которые скрываются от правосудия, а также рекомендовать на ключевые должности талантливых людей и снимать всяких взяточников.
- А на деле они погрязли в распутстве, мздоимстве и интригах, да? - поинтересовался Паша. - Блин, знакомая картинка, однако!
- Насчет распутства - это вряд ли, - пожал плечами вервольф. - Там с этим строго. Они все такие ревностные слуги Божьи... Только каждый понимает Его по разному.
- Целибат? - удивилась я.
- Цели... что? А! Нет! Так-то нет. Они сами для себя решают, с кем им жить. Разумеется, с существом своей расы, примерного поведения и противоположного пола. Причем в законном браке. Но они все такие старые...
- Я похож на оракула? - удивленно спросил Иен. - Откуда я знаю? Может, они просто взглянуть на неё хотели. А может, им кто на неё настучал.
- А может, они вообще её не искали, - мрачно ответила я. - А искали, допустим, юного вервольфа. А нашли Галку. Случайно.
- Нет, - вздохнул вервольф. - Меня не искали. У меня медалька Цитадели. Так что я неприкосновенный. Максимум, могли проверить мои документы. Как менты.
- Документы? - фыркнула я. - Уши, лапы и хвост что ли?
- Типа того, - кивнул он. - Так что ищут тебя 2 группировки - одни методично вырезают вашу стаю, они хитрые, обставляют все так, что шито-крыто. Им ты явно живая не нужна. А другие - Трибунал - ищут в открытую.
- Тогда почему я должна бегать от Трибунала?
- Потому что неизвестно, кто тебя им заказал, - пояснил Паша. - Может быть, они тебя первым отдадут.
Я внимательно смотрела на мужчин. Такие разные, но с одним выражением тревоги на лице.
Паша коренастый, широкий в плечах, с заметным брюшком. Я все Паша-Паша, а на самом деле он Павел Семенович - солидный человек, некогда безумно талантливый архитектор, а нынче - владелец огромной строительной корпорации во Франции. Ему чуть за 50 - расцвет для мужчины. Павел почти седой - слишком много дерьма хлебнул в жизни. На вид он как скала - грубоватый, надежный, спокойный, но это не так. Паша отличается безумным темпераментом. Он взрывается как вулкан. У него было 2 жены, но обе сбежали от него в ужасе после первого же скандала. Одна, правда, успела до этого забеременеть. Но с сыном Паша не видится - суд запретил. Учитывая его характер. Сколько его сыну? Почти 19. Уже взрослый.
Антону едва за 30. Это молодой человек с кистями пианиста. Очень ухоженный, женственный на вид. Так и хочется измазать его румяную физиономию грязью, когда он начинает строить глазки. Светлые волосы ежиком, голубые глазки, девичьи ресницы. На спине, кстати, татуировка крыльев. Память о прошлом, так сказать. Я его когда-то познакомила с Павлом, и теперь они близки как отец с сыном.
- Значит, так, - сказал Паша наконец. - Берем водку, берем пельмени, и дуем к Сереже. Этот мужик умнее нас всех, вместе взятых. Надо с ним посоветоваться.
- Водка у Сережи есть, да и пельменей у Ники было столько же, - возразила я. - Кошку только возьмем, мало ли что... Вдруг не вернемся?
Почему-то никто мне не возразил насчет кошки. Мурку выловили, посадили в переноску. Пельмени все же забрали, все.
- Прощай, терем-теремок, не низок, не высок, - поклонилась я в пояс дому. - Жили мы в мире, да пришел час расставания. Не поминай лихом.
- Галк, ты чего? - растеряно посмотрел на меня Паша.
- А мы, Пашенька , сюда не вернемся, - хмуро ответила я. - Ждет нас дорога дальняя, дом казенный... Тьфу!
Загрузившись в Пашин джип (машинка моя, машинка! Как жалко!), мы отправились к Веронике. Кошка категорически отказывалась сидеть в переноске, дико орала и выла, хотя обычно поездки переносит стоически. Я думаю, это из-за присутствия Иена. Поэтому наша поездка сопровождалась кошачьим концертом и ворчанием мужиков.
Вероника и Сергей, а точнее, Сергей и Вероника, жили в подмосковном коттеджном поселке. Дома, больше похожие на сказочные замки, высокие заборы - в зависимости от хозяев глухие или красивые кованные, сады, достойные попасть на обложку глянцевых журналов, и глухая тишина. Иен с удивление глазел на все это великолепие из окна машины. На въезде у джипа списали номерные знаки, проверили по списку, открыли багажник (ничего не сказав про кастрюлю пельменей) и пропустили. По лицам охранников было видно, как они жаждали проверить наши документы, да еще облазить машину с металлоискателем, но номера джипа были в списке допускаемых без подобного осмотра. Так что Иену крупно повезло.
Дом Сергея стоял в глубине обнесенного глухим забором запущенного сада. Летом я обычно приводила его в порядок, за что получала более чем щедрую плату. Были во дворе бассейн, качели, горка, детская деревянная крепость с лабиринтом, сейчас сиротливо пустующая. Вообще у Сергея тут всегда вертелись детишки - и свои, и прислуги.
- Фига себе домик, - завистливо пробормотал Иен, вылезая из машины.
Охранник у ворот весело приветствовал нас, кивнул и Иену. Мы трое были здесь частыми гостями и могли привезти хоть слона. Выпускаем, наконец, Мурашку, которая мгновенно замолкает и со всех лап мчит к дому. Тут её любят и ждут.
Дом у Сергея геометрически правильный, прямо-таки идеальный (да-да, автор снова Павел), трехэтажный. Весь первый этаж отдан прислуге, ну еще кухня там, прачечная и прочие хозяйственные помещения. Второй этаж - Сергея и Вероники, там принимают гостей, устраивают вечеринки. Третий почти весь детский. Там и спальни, и спортзал, и обсерватория, и, конечно, мастерские. Оба ребенка Ники безумно талантливы. Это и неудивительно, при таких-то родителях.
Геля рисует, катается на коньках, пишет стихи, занимается художественной гимнастикой, Сева у нас математик, победитель всевозможных конкурсов и олимпиад. Он тоже прекрасно рисует, но считает это ниже своего достоинства.
У входа нас встречает сам Сергей.
Да, они с Вероникой странная пара. Серега очень некрасив. Он, конечно, высокий, накачанный и все такое, но на лицо его без дрожи не взглянешь. В детстве его облил бензином и поджег родной папаша, и он весь в шрамах и рытвинах. Антон давно уже уговаривает его лечь под нож, но у Сергея все нет времени. Вероника же - богиня, ангел! Высокая (180 см), стройная, с каштановыми с рыжиной вьющимися волосами, огромными голубыми глазами на идеальном лице. Антон, когда её увидел, неделю твердил, что нашел идеал и предел совершенства. Кроме этого, Никуся добрая, отзывчивая, умная, щедрая, приветливая... Хотя я до сих пор не понимаю, как это они с Сергеем вообще нашли общий язык. Серега с женщинами, понятно, недоверчив, а Ника - холодная как лед. Поэтому когда Ника закрутила с бандитом, более того, забеременела от него, все были в шоке. Наверное, если б не этот факт, Сергей и не женился бы на ней. Ну а потом он уже понял, что она не такая, как все - не жадная, не расчетливая, не вульгарная... Она была на удивление хорошей женой - не ругалась, не пилила его, готовила, стирала, прибиралась. Это он уже потом, когда Сева родился, построил ей дом, а сначала он её поселил в коммуналке, в комнате 16 квадратов... Проверял. Ника устроила ему скандал единственный раз, когда ей показалось, что от него пахнет другой женщиной. Кажется, тогда он и поверил, что она его любит безумно.
Я Нику понимала. Сергей, конечно, далеко не красавец, но умный, добрый и честный. Вообще-то он и бандитом был нетипичным, этакий Робин Гуд рязанского производства. Но спать с таким - бррр. Кстати, Ника до сих пор поднимается по утрам и кормит его завтраком. Обед, ужин - это ладно, но завтрак готовит только сама. Детям, кстати, готовит прислуга. Если выбирать в интересах Сергея или детей, она выбирает мужа.
К сожалению, Сергей не позволил нам прогуляться по дому, сразу спустившись в бункер.
В подвале была оборудована небольшая квартирка - 2 комнаты, кухня, туалет и все, как полагается. Проникнуть туда можно было через кодовую дверь. Я знала код, Павел знал код, Ника знала. У каждого свой. Плюс отпечатки пальцев. Плюс видеокамера. Понятно, запасы продуктов и запасной выход, который уже знали только Сергей и Ника. Короче, даже атомную войну пересидеть можно, не только миллениум. Я уверена, у Сереги там даже рождественская елка есть. На всякий случай.
- Ты понимаешь, Галка - они Левчику заказали! А Левчик - это профессионал. Против него даже бункера недолго хватит, - взволнованно объяснял Сергей. - Левчик - гений убийств. Надо будет - все взорвет. Бомбу водородную сбросит, но задание выполнит. От него нигде не спрятаться.
- А ты откуда узнал? - пропыхтела я, спускаясь по винтовой лестнице.
- Да Левчик сам мне и сказал, - буркнул Сергей. - Дал неделю срока. Прячь, говорит, своих, где хочешь. Я из страны уеду даже, чтобы не знать. Я, говорит, ради Вероники тебе шанс дам. Операцию пластическую делай, паспорт меняй, из России беги... Такие люди заказали, что отказаться нельзя. И ладно б меня одного, говорит, наняли. Я бы что-нибудь придумал, кого-нибудь похожего предъявил. Но ведь наняли целую свору. Соцсоревнование, так сказать.
- Галочка! - бросилась мне на шею Вероника. - Забери меня отсюда!
Дети с воплями бросились на Павла.
Ника в слезах рассказывала мне про тирана-мужа и про то, как её едва не сшибла машина, как стрелял снайпер...
- Ну что я такого сделал, кому дорогу перешел? - в отчаянии спрашивал Сергей. - Ну убили бы меня, но Нику-то за что? Она же святая! А детей за что?
- Боюсь тебя расстроить, Сереж, но ты никого не интересуешь, - вздохнула я. - Ищут, кажется, меня.
Мы сели за круглый стол с типичной советской скатертью, и Ника разлила нам чай со слоном из советских запасов. Война войной, а чай по расписанию.
Иен еще раз рассказал про темных и светлых и все же продемонстрировал свой хвост к восторгу детей.
- То есть ты считаешь, что охотятся только за Галкой, в смысле Галлой? Я бы, например, предположил, что вся "стая" может быть опасна. Алехандро, например, мог быть не человеком. Уж очень он был странным.