Очень некстати заболел Пётр Иванович Селезнёв, руководитель дипломного проекта Анны. Лёг в больницу. Девушка никогда не испытывала к нему сколько-нибудь хороших чувств: уважения, понимания. И работник, и человек он был так себе. Вечно рассказывал, как ему не повезло с женой. Но осознавала, что официально должна выразить сочувствие и благодарность. Когда курировал диплом Анны, вёл себя просто безобразно. Повышал голос, обвинял в лени. У Анны много недостатков (если помните, она составила список из ста наименований), но среди них лени не было.
Кроме неё навестить Петра Ивановича там никто из сотрудников не мог. Они сообщили, что Анна - самая свободная среди них. А у Анны на следующий день был выпускной экзамен по английскому языку на двухгодичных курсах при ИНЯЗ. Было бы неплохо кое-что повторить. И главное, непонятно, откуда такая срочность, почему потом нельзя.
Анну заставили купить апельсины и отправили к Петру Ивановичу. Он вместе с Анной разыграл роль как по нотам. Вышел худой (он всегда был худой), жалкий и искренне обрадовался. Ане даже неловко стало за своё отношение к нему. Соседи были растроганы и решили, что Аня - его дочь.
На следующий день Аня получила четвёрку по английскому языку. Было очень обидно. Пришлось идти на третий год обучения, чтобы получить красный диплом. Но третий год был самым интересным, и преподавательница была замечательная, и однокурсники великолепные! Кстати, 3-ий год обучения организовывали не всегда, так что Анне повезло.
28 ВСТРЕЧА С ОДНОКУРСНИКАМИ МЭИ НА КУРСАХ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА
Перед экзаменами Анна встретила студенток из МЭИ, которые учились в соседней группе. Хорошенькую полную Валю неповторимо курносенькую, комсомольскую активистку, которая окончила институт с красным дипломом, ещё несколько менее ярких личностей. Валя шла по коридору и чуть не плакала от страха - она собиралась сдавать кандидатский минимум. Но всё-таки спросила Анну, как она живёт. Та ответила, что занимается в лыжной секции и много путешествует в отпуск.
Валя вникала: "А как с работой?". Анна ответила, что в основном изучает литературу. Анна сдавала экзамен минут десять. Вышла - Валя стоит с Ланкой из группы, в которой училась Анна. Симпатичная блондинка, гитаристка, добрая душа, строила ЛЭП. Светлая такая, улыбчивая. Любила песни "Я на яворе, на клёне сердце вырезал когда-то" и "Умри, умри, не жалуясь, играя и шутя. Тебя лепило, балуясь такое же дитя...". Анне тоже особенно нравились эти песни.
Но словно Ланка была из другого теста, не из того, из которого сделана Анна. На гораздо большие деньги вскормлена и одета. Человек, который всю жизнь прожил в двухкомнатной квартире, никогда не поймёт человека, проживающего в однокомнатной.
Ланка и Элька, две богатенькие студентки. Их писк и поцелуи после летних каникул. Их дорогостоящий южный загар. Их сумки, платья, туфли, сапоги, духи, шубы, кольца - как Анне хотелось иметь такие же! Но, может быть, она преувеличивала барьер между собой и этими красавицами? Возможно, она сама виновата, что установила его, что не нашла ключей к Ланке.
Анна подошла, потому что неудобно было не подойти, заговорила, и внезапно почувствовала, что ей не о чем говорить с Ланкой, хотя проучились вместе почти 6 лет. И, сделав вид, что догоняет свою английскую группу, Анна похлопала Ланку по плечу и, пожелав всего лучшего, устремилась по коридору с огромной сумкой в руках, полной учебников. Спешила и думала, что могла бы одеться получше, если бы знала, что встретит Ланку.
Догнала группу в вестибюле. Думали - отметят как-нибудь окончание двухгодичных курсов, посидят где-нибудь. Но одни пошли направо, другие - налево, а третьи - прямо. По улицам летел тополиный пух. Он всегда наводил на Анну грусть, словно среди весны - позёмка. Вот так же летел он, когда хоронили одну из двух самых близких ей женщин - бабушку. Анна пошла в кинотеатр Октябрь.
29 ЛАСТОЧКИН, ОРЛОВ, КАВКАЗЕЦ ГЕНА И ДРУГИЕ РОМАНТИЧЕСКИЕ ГЕРОИ
К Ане был очевидно неравнодушен секретарь комсомольской организации отдела Серёжа Ласточкин. Он был женат, и был хорошим семьянином. Но это не мешало ему замечать других девушек. Мама связала Анне голубой берет из мохера, который достали с большим трудом. В цвет глаз. Глаз не оторвать от зеркала. Но резинка берета оставляла на лбу след. Однажды Серёжа подошёл к Ане и трагическим шёпотом спросил: "Аня, что у тебя на лбу? Шрам?" След был красного цвета. Ласточкин тоже нравился Ане, но только слегка, потому что он был женат. Если бы он знал, насколько сильнее боль от неустроенности на работе, чем от края берета.
Ещё Аня вызывала симпатию у молоденького сотрудника соседнего сектора, почти мальчика. Таких молодых в отделе почему-то называли шнурками. Довольно симпатичный, но явно неравнодушный к спиртному. Он женился на сотруднице лет на десять старше себя, с которой вместе работал. Она была кокетливая, элегантно одевалась и хорошо зарабатывала. Оба принадлежали к кланам, давно пустившим корни в НИИУУ. За несколько дней до свадьбы он так грустно смотрел на Аню, что ей стало неловко и смешно.
Анне хотелось спросить у Димы Орлова, с которым они занимались в лыжной секции, не жил ли он в детстве на даче неподалеку от Ясеневки, где снимала комнату и семья Ани. Трудно сравнивать взрослое, хотя и молодое лицо с лицом детским, но Ане казалось, что сходство есть. Тот Дима просыпался раньше Нюрочки и стоял под окном, ожидая, когда она проснётся с подарком в руках. Как правило, это было яблоко. Иногда букетик.
Ей было пять, ему - четыре. У Ани не было возможности дарить яблоки в ответ, но однажды маму угостили яблоком, она привезла его с работы домой, и Нюрочка подарила его Диме. Пара была замечательно преданная, их даже хотели сфотографировать рядом на горшках, но передумали. Ну как спросить в сущности мало знакомого человека, не сидел ли он рядом на горшке? Так и не спросила.
Жанне хотелось сосватать Аню с родственником своей бывшей сотрудницы, недавно поступившим в отдел. Он был примерно ровесником Ани. Высокий брюнет кавказской внешности. Он не успел прийти, как одна крупная с выдающимися формами, словно налитая соком лаборантка заключила его в свои объятия и уже никогда не выпускала. Аня с Геной (кавказца звали Геной) её боялись, и Аня отступила без боя.
А Жанна была готова сражаться за протеже до последнего патрона. Когда Гена однажды заметил, что у Анны на юбке слегка порвалась подшивка, Жанна увлекла Аню в туалет("Не бойся, через открытую дверь видно только меня, коленопреклонённую), встала на колени и подшила, не забыв уведомить о ремонте трусливого поклонника. Так он и смотрел на Анну, словно из объятий спрута, довольно печально.
30 ЗОЙКА СЕЛА НАПРОТИВ АННЫ
Анна познакомилась поближе с наследной принцессой НИИУУ. Наследный принц уже появлялся в этом повествовании. Это Багряев, который ушёл в армию. Его не посылали на стройки и картошки и дали хорошего руководителя. После армии ему дадут квартиру.
Анна узнала об этом из случайного разговора. Недалеко от неё сидела техник Зина Синичкина, выпускница детского дома. Она жила в одной комнате с мужем, с которым развелась. Он бил её, пил, и ничего нельзя было сделать - другого жилья не было. У неё было землистое лицо и бесцветные глаза. Сотрудницы рассказывали об их совместном существовании пикантные ужасы.
Эта Зина однажды обронила фразу: "Вперёд кого я могу проситься в очереди на жильё? Новиков работает в отделе 15лет, а Багряев - ребёнок..." Тут все слушатели подобрались, как бы желая её предостеречь от дальнейших откровений. Багряев был ребёнком какой-то шишки.
У принцессы Зойки тоже была индульгенция от всех видов физических работ. Руководителем диплома ей недавно назначили профессора, а не пустопорожнего Селезнёва. Она была своей в НИИУУ. Жила, правда, далеко от Ясеневки, ездила на электричке.
Анна сама предложила Зойке сесть за стол напротив себя. Она заметила, что та испытывала некоторую неловкость, потому что была незнакома с сотрудниками в комнате - раньше была в соседней. Схема рабочих мест была такая: два ряда столов, сдвинутых впритык, и лицом к лицу за ними сидят сотрудники. Чтобы не играть в гляделки, приходилось держать глаза на изучаемом документе.
Анна узнала о принцессе и Диме Орлове довольно много. У Зойки был своеобразный голос актрисы- травести, немного в нос, или как будто набит рот. В нём всегда была нервозность, словно натянутая струна.
Анна тоже немало рассказывала о том - о сём, о недавнем отпускном путешествии на Кавказ. Секретарь начальника отдела Инна Никитична добавила к Аниному рассказу из своих впечатлений: "А, знаю. Я тоже была. Там по Кавказу ходит козёл и ест сигареты".
Сначала Анна подумала, что Инна Никитична сошла с ума. Потом поняла, что она была в доме отдыха на Кавказе по профсоюзной путёвке и там видела у корпусов этого козла. Как могла, так и выразила мысль. Она одна, что ли, не пользуется всеми возможностями русского языка одинаково хорошо?
31 ЭКЗАМЕН ПО ПРОГРАММИРОВАНИЮ И СПАСО - АНДРОНИКОВ МОНАСТЫРЬ
Анне всегда хотелось побывать в Спасо- Андрониковом монастыре. МЭИ, где она училась, был недалеко оттуда. Но она училась так истово и столько времени тратила на дорогу (3час каждый день), что ни разу там не была.
Экзамены на курсах программирования были организованы неподалеку от этого монастыря, в помещении одного из безликих зданий, на скучной в архитектурном отношении улице. Анна была готова неплохо, но, конечно, волновалась. Экзамен был организован так, что можно было, получив билет, готовиться по любым учебникам и выходить из комнаты. Подумалось, что сдавать будет трудно - такие условия обычно предполагают активный диалог с экзаменатором.
Аня быстро подготовилась, почти никуда не заглядывая - билет был лёгким. Но ждала подвоха при сдаче. Подумалось: если не сдам, так хоть монастырь посещу. Она вышла и отправилась в монастырь. Пришла туда не просто посмотреть достопримечательности. Даже от крепостной стены веяло чем-то неземным, что ли, глубокой древностью, подвигом воинов.
Анна шла и молилась об успешной сдаче экзамена. Ей представлялось, что от этого зависит многое. Была она там недолго, но вышла очищенная, успокоенная, просветлённая. Подвоха не было. Аня потом узнала, что не все сдали на пять. Но ей пятёрка досталась быстро и легко. Спустя какое-то время она получила удостоверение об окончании курсов.
32 ЛИСТЬЯ ЩУРШАЛИ
За одним из соседних столов работала Тая Поповская. Она окончила институт с отличием, имела годовалую дочку и мужа, который работал на втором этаже химиком-лаборантом и никогда с Аней не здоровался. Вероятно, из опасения нарушить супружескую верность. У Таи была по-детски чистая кожа, круглое лицо, голубовато-серые глаза и курносый носик.
Она была аппетитной пышкой с короткими руками, ногами и пальцами. Ноги она расставляла, когда сидела, очень широко. Голос у неё был громкий, речь - назидательная. Говорила она без передышки. Одевалась дорого, но консервативно. Любила ковырять в носу и рассказывать о домашнем хозяйстве.
Её круг чтения ограничивался "Анжеликой", но суждения обо всём она имела твёрдые и практичные. Ещё она читала "Человек и закон", журнал. Любила обсуждать преступления. Утверждала, что за крупные деньги можно замять любые преступления. Приводила примеры в отношении лиц, которых все хорошо знали. Она любила обсуждать разводы знакомых, роды и аборты. Подчёркивала, что очередь на аборты очень велика и надо дать взятку, чтобы её обойти. Зачем она это рассказывала Ане и Тоне - непонятно. Любила она также перечислять домашнее имущество: холодильник, телевизор, пылесос, упоминала дачу, машину и так далее. Делала это неоднократно и с упоением.
Тая училась с дочерью начальника отдела и хорошо знала его семью. На Таю особенно интересно было смотреть, когда она ела - лицо её светилось от удовольствия.
Любила она поговорить и о своём муже. Например, выяснилось, что любимым занятием супругов по вечерам было сесть напротив друг друга на кухне и ковырять в носу, преданно глядя в глаза друг другу. Про такое нечасто услышишь, верно? Действительно, чем бы ни заниматься, главное, чтобы это было с любовью.
Разговаривали за столами, которые, наконец, дали Анне, Тае и Тоне. Большие столы с ящиками, покрытые белым пластиком. Все трое радовались, как на новоселье. Хотя Анна сидела теперь дальше от единственного окна, но у неё наконец был свой стол, и она сразу притащила из дома книги по работе, картотеку и справа от стола повесила картинку. У всех узников пропускной системы в почтовых ящиках была какая-нибудь картинка или на стене или под стеклом. У Анны на стене была фотография древнегреческой амфоры.
Из содержания приводимых бесед можно представить, какой напряжённый график был в отделе. В других организациях, объединённых с НИИУУ одним забором, ситуация была такая же. Рассказывали, что один начальник отдела, зевая, свернул челюсть. Подчинённые одновременно вызывали неотложку и пытались скрыть смех.
За столами, обращёнными к Анне, сидела ещё одна коренная жительница Ясеневки, та, для которой всё на "ящике" родное. Это Лера. Как-то зашёл разговор, что малообеспеченные родители ходят одетые как попало, а детям покупают квартиры, чтобы они жили как цари. Лера: "Я как раз такая царица". Анна возразила: "Молодёжь должна пройти через испытания, закалиться ими, а её рай создают". Лера: "Мне домашних дел хватает, а тут ещё стройки". Анна назвала стройки ерундой. Это понравилось парторгу, который случайно слышал разговор.
Многие сотрудники вели дневники, чтобы не тронуться умом, прямо на работе. Анна вела его на английском языке, надеясь, что не все смогут прочесть, когда она выйдет из комнаты. Однажды её увидел из автобуса один из сотрудников - она шла в полутьме вдоль шоссе. Он обратился к ней потом: "Анна, ты заходишь на работу, как большой самолёт на посадку".
Надвигались осенние туманы. Листья шуршали на аллеях вдоль забора НИИУУ, словно пытались шёпотом утешить...
33 ЛУХОВИЦЫ
Внезапно сообщили, что от отдела кто-то должен ехать на неделю на картошку. Зима в том году наступила рано. Уже время от времени шёл снег. Без Анны, конечно, не обошлось. Зойке было нельзя, потому что у неё были простужены придатки. Об этом знал весь отдел. Анну никто не спрашивал, можно ей или нет - она же не принцесса...
Анна как раз отдала всё тёплое в стирку - остался один свитер. Предупредили накануне. Сан Саныч выдал телогрейку и всё те же кирзовые сапоги. Собирались утром у проходной. Анна никого не знала, но сразу подружилась с Надей, полной кареглазой девушкой с добрым лицом. Всю неделю они не отходили друг от друга. Везли на автобусе долго, за Серпухов.
Кругом лежал снег, стояла зима. Ветер нёс новые снежные тучи. Сумрачное небо и серый мокрый снег с дождём.
В пионерлагере под Луховицами, где жил отряд, автобус ждала группа, уезжавшая домой. В ней был один сотрудник отдела, в котором работала Анна, но он только едва поздоровался и вошёл в автобус. Анне просто хотелось спросить, какая жизнь тут ожидает, но она удержалась и не подошла.
Вновь прибывших около часа продержали в приёмной командира отряда - издёрганного худющего парня. Наконец сказали, где размещаться, и объяснили распорядок дня. Девушкам досталась большая неприбранная комнатища, благодаря окнам напоминающая террасу. В ней было довольно холодно, хотя батареи топили. Окна были завешаны пожелтевшими газетами, частично оборванными. Стояло 15 кроватей. На столе лежали куски чёрного хлеба и селёдочный хвост.
Вернулись с поля соседки. Оказались славными девчонками. Говорили, что холод жуткий и советовали одевать на себя всё. И ещё завязывать запястья шерстяными нитками: от работы с ножом и заледеневшей кормовой свёклой они распухали.
Сидеть в неприбранной холодной комнате было невыносимо, и Анна с Надей пошли погулять. Конечно, можно было попробовать отмыть комнату, но настораживало, что вполне адекватные предшественницы до сих пор этого не сделали. Опыт подсказывал, что надо было посмотреть, какую нагрузку получат девушки на следующий день. Может, вернутся с работы с высунутым языком и на полусогнутых.
Лес был в десяти минутах ходьбы. Чёрные кривые стволы на желтоватом снегу. В нём ощущалось соседство посёлка. В посёлке зажигались огни. В лесу стало бесприютно. Вернулись в свою обшарпанную комнату.
Анна села на кровать и открыла учебник английского. Опять пропало три занятия, а она за них заплатила. За соседками пришёл бригадир - разделить товарищеский ужин. Надя что-то читала. В коридоре раздавались гулкие шаги, отражаясь от стен комнаты эхом. Одной сидеть в комнате было бы страшновато. Вечером какой-то сумасшедший юноша мяукал под дверью.
На следующий день повезли на свёклу. Анна приглядывалась к бригаде. Они начали работать до приезда Анны с Надей, подружились и перебрасывались понятными друг другу фразами. Девчонок было мало. Обращала на себя внимание худая бледная девица, ровесница Анны, которую называли Уля - англичанка. Она кончила МГУ. Вела себя ужасно, даже с проезжими шофёрами кокетничала, казалась помешанной.
Небо расчистилось. Ударил мороз, но ветер не утих. Работницам выдали большие полиэтиленовые куски, чтобы завернулись от падающего снега. Свёкла звенела. Её выковыривали из снега и буртовали - складывали в кучи, которые тут же покрывались слоем снега.Никто не ныл, старались подбодрить друг друга. Согреться можно было только в работе. Бригада признала, что Анна работает здорово.
Анна и Надя не очень устали. Обеда ждали с нетерпеньем, выйдя на шоссе. Ждали автобуса. Молоденький Толя, косясь на Анну, складывал и раскладывал Улю- англичанку как детский конструктор.
Бригаду отвезли в деревянный сарай (избу?) среди поля. Он стоял на холме. Там была столовая. Несмотря на полиэтилен, промокли до трусов и всё-таки устали. Усталость была приятной. Неприятным было сознание своей ненужности в НИИУУ.
От всех валил в тепле пар - изба натоплена. Ребята накрыли на стол и принесли свежеиспечённый чёрный хлеб. Пахло хлебом, хлевом и прогретым деревом. Ели грязными руками. Но аппетит был зверский. Хлеб был очень вкусный. Щи были наваристые, из свежей телятины.
Бригадир Сева, внешне похожий на разбойника, застенчиво и мрачно объявил, что после обеда надо ещё два часа поработать. Парни предложили поработать без девчонок, но те решили остаться, чтобы морально их поддерживать. Напротив Анны в столовой- избе сидел квадратный светловолосый парень с маленькими глазками и шрамом на лбу, который придавал ему совсем уж бандитский вид.
Рядом с Анной сидел "Красная шапочка", он же Толстый. Напротив не сводила с него глаз Уля - англичанка. Она приставала к нему, хотела узнать номер его домашнего телефона, а он не давал. Он был принцем, одним из принцев, а она принцессой не была. Ему было досадно, что при Анне шли такие разговоры: Уля - англичанка завтра уезжала, а Анна оставалась. Он несколько раз заговаривал с Анной, но ничего интересного в ответ не услышал.
Анне было жаль Улю. Она производила впечатление женщины, сошедшей с ума от горя. Ясно, что между ней и Красной шапочкой много чего произошло. Так что Анне было понятно, что это за горе. Девушка-книжный червь, все вёсны которой ушли на сдачу экзаменов, недотанцевавшая, а может даже не целованная, не нужная, как и большинство из инженеров на "картошке", не имеющая возможности уйти от личной неустроенности с головой в работу, она представляла эту совхозную жизнь как конец пути.
Это было очевидно и это было неверно. Но Ане некогда было возвращать её в нормальное человеческое состояние. На это требовался не один день и много душевных сил. Такие женщины становились лёгкой добычей сынков начальников НИИ, отправленных на трудовое перевоспитание.
Напротив, рядом с Улей - англичанкой, сидел "Цыган". Красивый, сильный цыган в ватнике, кирзовых сапогах, в шляпе, которая стояла на его жёстких кудрях, с жёстким взглядом, акульими зубами и жёсткими складками в углах губ. Его боялись задевать, как норовистого коня. Он был зол и груб, ругался матом, но был живописен, силён и ловок.
Бригада ждала в автобусе дожёвывыающих, когда местные ребятишки бросили снежком в автобус и попали в его шляпу. Он выскочил как пуля. Аня высунулась и закричала: "Юра! Ты не очень-то!" Парни из бригады побежали его успокаивать. Он улыбнулся и через минуту, довольный общим вниманием, влез в автобус, привычно задрал ноги на соседнее сиденье и нахлобучил шляпу на глаза.
Да, Цыган ругался иногда матом, но в целом ребята старались при девушках не выражаться. Не было тогда порнухи в СМИ, и можно легко представить, что в такой обстановке происходило бы в 21-ом веке, но шёл ещё 20-ый. Если отношения между парнями и девчатами где-то и не дотягивали до идеала, то вызывающих безобразий не было.
Выйдя из автобуса, Анна услышала интонации, откуда-то знакомые, но забытые. Одна из сотрудниц соседнего НИИ говорила голосом Симы Барабановой , Аниной одноклассницы.
Анна повернулась на голос: "Вы не знакомы с Симой Барабановой?"
"Да, это моя подруга". Вот как тесен свет.
Сима Барабанова - невысокая, не худая, сферическая, с крупной головой на короткой шее и плоским лицом с маленькими глазками, но с умом и характером, хотела переделать Анну и приспособить в подруги, но та увернулась. Сима находила, что излишняя мамина опека Ане вредит. Может быть. В Симе была разумная, но несколько вульгарная раскрепощённость.
Если бы Аня тогда не увернулась, говорила бы вот такими интонациями с чужого голоса.
34 КАРТЫ, ГИТАРА, ШАПОЧКИ И ШЛЯПА
Вечером по поводу премии устроили маленький сабантуй. Бригадир подарил девушкам по шоколадке. Парни достали любимую Анной воблу, накрыли на стол и всячески ублажали девушек. Было тепло и просто:
"У вас стол есть?"
"Мы на кроватях сидим"
"Поскорее бы поспать, поужинать и на работу".
"Надя, не стесняйся, бери ещё!"
"Лучше быть стройным тунеядцем, чем горбатым стахановцем".
"Закусывай, закусывай!"
"А она и говорит: "Я могу швырнуть тебя через ребро!"
"Толстый! Бери гитару!"
Красная Шапочка сидел напротив Ани в серой рубахе с расстёгнутым воротом и оттуда торчали чёрные волосы. Он достал зеркало и горделиво провёл расчёской по кудрям. Когда он взял гитару, то стал совсем похожим на гусара - гуляку. Анна смотрела на него во все глаза и слушала во все уши.
"Красная шапочка" был сыном какого-то крупного начальника. Большие карие глаза с длинными ресницами, слегка подзакаченные, как у наркоманов, полуоткрытый рот с белоснежными зубами, длинные чёрные кудри, на них - красный колпак с помпончиком спортивного типа. Краснолиц от вина и небрит. Руки с длинными пальцами. Широкие плечи, длинные стройные ноги, хотя немного полноватый торс. Во всём облике расслабленность и размягчённость.
Он многим девушкам нравится в бригаде, как-то сидел с одной из них, взяв её руки в свои. Часто Аня ловила на себе его взгляд. Он словно сошёл с полотен Брюллова.
Никаких отношений, ни серьёзных, ни легкомысленных, Ане не хотелось - отдохнуть надо было.
При его внешности Красная шапочка не слишком расстраивался дистанцией между ним и Анной. А может даже и рад был. Спросил только - не курит ли она. Ответила, что курит только "партагас эминентас" - в "Иностранке" прочла. А здесь их нет. "Партагас"?, - смешно поставив ударение, удивился он.
Неожиданно оказалось, что уже поздно и пора спать.
После сабантуя Анна с Надей сушили на верёвках в комнате бельё и одежду - всё промокло. Анна учила английский. Хорошенькая Зина, секретарша из соседнего НИИ, пошла с Надей греться в душ. Он был один для мужчин и женщин и не запирался. Они по очереди стояли на часах у двери. До них там мылся возлюбленный Зины, который теперь не хотел на ней жениться. Надя сообщила, что он белокур, изнежен и от него пахнет туалетной водой. Ей он не понравился. Все жалели Зину. Она купалась в лучах славы. Ей это нравилось.
Гордясь волосами, она уселась причёсываться перед зеркалом в бигудях. Ребята и девушки её бригады входили и рассаживались по углам, как при утреннем туалете королевы.
Зинин бригадир, белобрысый и краснолицый, с бачками, громовым голосом выругал подвыпившего друга за мат и удержал его за шиворот - тот устремился к Анне знакомиться. Всё это происходило в женской комнате, где на верёвках было развешено сохнущее бельё, а Анна лежала в кровати под одеялом - не могла же она ватник и брюки напялить прямо на голове тело!
У бригадира был масляный взгляд. Чувствовалось, что на земле он крепко стоит - в голосе был металл. Бригадир отругал собравшуюся бригаду за то, что они пьют и курят, а потом присоединился к ней.
Он заметил, что Анна смотрит на Зину с жалостью, и улыбнулся. Анна обратилась к нему с каким-то вопросом - он растерялся от неожиданности. Узнав, что Анна привезла с собой учебник английского и занимается, он в разговоре с девчонками своей бригады стал вворачивать английские слова, где только можно было, и поглядывал на Анну. Он обращал на Анну поразительно много внимания, и она сделала вид, что спит.
Тут он в упор уставился на Анну. Думал, наверно, что уснула. Пришлось повернуться лицом к стене, потому что при закрытых глазах расплывалась тушь на ресницах.
Ночью Аня проснулась от того, что кто-то хлопал надо головой форточкой. Она равнодушно подумала: "Ну вот, кто-то лезет в окно...". Ей представилось, что это Красная Шапочка, и с этой мыслью девушка заснула. Если кто-нибудь будет снимать сериал по этому опусу, можно вставить в этот сон всё то сексуальное, что полагается вроде хлеба к столу в таких случаях. Оказывается, Наде стало холодно, и она закрыла форточку.
На следующий день небо заволокло белой пеленой, снег шёл не переставая (он и при ясном небе шёл, если помните). Опять работали, завёрнутые в полиэтилен. Анна пела: "Там, где сосны, где дом родной, есть озёра с живой водой...". Бригада слушала с удовольствием, хотя пение было грустноватым.
Опять пришли с поля мокрые, но разложили сушить одежду на горячих батареях. Анна с Надей вздремнули после обеда и погуляли по посёлку. После ужина в комнату входили какие-то незнакомые личности, пели, играли на гитаре, гадали на картах.
Одному парню нагадали что-то такое, что он разулыбался и уставился на Аню. Потом он вышел, и Аня больше его не видела.
Кто-то засунул дохлую мышь кому-то за шиворот, и Аня возмутилась: "Не люблю, когда взрослые люди убивают мышей". "А я не убивал, она дохлая была". Толя: "Я буду звать тебя мышка". Не будешь, побоишься. Я сначала ударю, а потом вспомню, что у меня тяжёлая рука".
Парень со шрамом пожаловался, что натёр ногу. Аня гордо спросила: "Вы что, портянки наматывать не умеете?". Все заулыбались, и он тоже.
Ушли. Наде приспичило послушать гитаристов ещё. Аня и Надя отправились в их комнату. Молоденький Толя, лежавший в кровати у стены, закопошился, не зная, что ему делать при их появлении: одеваться или натянуть одеяло до подбородка. Ему ничего не оставалось, как выбрать второе, и он огорчённо вздыхал, отвернувшись к стене. Оказалось, что на гитаре играет только Красная шапочка, а он куда-то ушёл.
Надю с Аней развлекали в качестве хозяев самоуверенный паренёк, который мог бы послужить моделью для плаката или рекламы, стандартный и красивый, и толстый парень со шрамом на лбу. Играли в карты, но Аня не умела играть, и дело не клеилось. Стандартный парень нескромно двигал коленями, Ане надоело всё время отодвигаться, и она спросила: "Разве они не любят смотреть хоккей по телевизору?"
Стандартный парень обиделся и отправился куда-то с Надей, а Анна - смотреть телевизор. Парень со шрамом увязался с ней. У входа в красный уголок он развернулся и спросил: "Тебе не очень везёт в жизни?" Анна твёрдо ответила: "Везёт!", улыбнулась и вошла в комнату с телевизором. В хоккее она ничего не понимала и вернулась к учебнику английского. Скоро явилась и Надя, недовольная. Они с Аней как раз успели в кино.
Аня не ходила в душ, а умывалась под краном. Шла по коридору с полотенцем и, радуясь неизвестно чему, пела: "И солнце всходило, и радуга плыла, всё было, всё было и любовь была..."
Песня гулко раскатывалась по пустым коридорам вслед за звуками шагов. Шаги были не только Ани. Она обернулась - следом шла лыжница из сборной соседнего НИИ, которой Галина Кулакова подарила шапочку. Она одобрительно улыбнулась.
В один из вечеров перед ужином было собрание всего отряда. Призывали к дисциплине и трудовым подвигам. Аня опоздала и стояла у дверей, лицом к залу. Вышел какой-то чудак и стал хвалить лыжницу, которой Кулакова подарила шапочку за то, что она работает наравне с мужчинами, выполняет по две нормы: "Вы даже не представляете, какой она замечательный человек!"
Аня до слёз испугалась, что станут смеяться и подавать дурацкие реплики. Но никто не засмеялся, и Аня облегчённо вздохнула. Ей тоже очень нравилась эта спортсменка, она видела её на соревнованиях.
Ребята из бригады Ани тихонько подсмеивались на следующий день по поводу двух норм и спросили Аню - разве они не правы? Аня ответила, что спортсменка просто о чём-то задумалась и не заметила, как выполнила две нормы, а если бы подумала, то не стала стараться. Аня выделяться не хотела.
35 ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Отмечали отъезд Тони и Ани. Тоня уже уехала на попутке, остальные сидели за столом, ели торт, запивали "Айгешатом" и водкой. "Айгешат" купили специально для Ани. Остальные пили водку. Аня была тронута. Пели русские песни и романсы. Аня как раз выводила "Что ты жадно глядишь на дорогу...", когда дверь отворилась и вошла Чолпон - с корабля на бал.
Она сказала, что Анну было слышно на улице, и она так и шла, никого не
спрашивая, на этот голос. Чолпон рассказывала, что её провожали как на переднюю линию фронта. Как не стыдно мужчинам отдела! Чолпон такая маленькая, такая хрупкая, испуганная и бледненькая. Анна объяснила ей, как тут живут, как надо одеваться на работу, перевязывать руки и наматывать портянки.
"Красная шапочка" был рад приезду Чолпон. Он зашёл в комнату девушек и пригласил её на преферанс. В женскую комнату опять набилось много народу и расселось по кроватям. Было что-то вроде диспута о любви.
Невысокий чернявый парень гадал по руке. Он нагадал Ане хорошего мужа, красивого любовника и сына. "Сын будет необыкновенный. Что-то вроде Героя Советского Союза. Ну, в общем, войдёт в историю".
Он хотел её утешить, был слегка пьян и никак не хотел выпускать её руку из своей. У них там была такая мода ухаживать - брать за руку и проникновенно смотреть в глаза.
На следующее утро Анна уезжала домой. Она, конечно, соскучилась по дому. Но вдруг, сидя в автобусе, который вёз бригаду на поле, а Анну и цыгана Юру к весовой, с удивлением поняла, что будет скучать по бригаде - привязалась к людям. Они это заметили и уговаривали остаться.
"Да вот она, разлучница, приехала", - показала Анна на Чолпон, надеясь, что юмор поймут. "Красная шапочка" сидел напротив Анны, улыбался Чолпон у Анны за спиной и сыпал анекдотами. Он удивился, что Анна улыбается тоже. Потом Анна уставилась в окно, и он скис.
Цыган в тот день в автобусе сидел спиной к Ане, задрав ноги и нахлобучив шляпу, из-под которой поглядывал на Аню и на "Красную шапочку". Обычно он сидел напротив. "Красная шапочка" собирался после работы идти к аппетитной и бойкой "тёще" и все волновались, не окрутят ли его там.
Когда "Красная шапочка" узнал, что Анна с Цыганом поедет до Серпухова вместе, он забеспокоился и о чём-то говорил с шофёром, а Цыгана предупредил: "Смотри..." Цыган уходил в армию. Шофёр возразил, что не повезёт в Серпухов. Красная шапочка ещё некоторое время стоял у автобуса.
Цыган заявил, что он тогда не поедет в Серпухов, а будет голосовать на шоссе. Он стоял спиной к шофёру, и лицо у него было размягчённое, доброе, а глаза посветлели. Аня возразила: "И я с тобой", но он объяснил, что ей лучше ехать до весовой, а там на попутке. Шофёру он крикнул небрежно: "Подкинь девчонку к весам!"
Когда он вышел с рюкзаком в руке, Аня проговорила с неожиданным комком в горле: "Счастливо!" Он с улыбкой махнул рукой. Шофёр повёз Аню к весовой, с интересом разглядывая её лицо в зеркале.
В весовой на кумачовой скатерти - самые красивые кочаны капусты, за столом - комсорг совхоза, симпатичный молодой парень. Он грызёт кочерыжку: "Чего выпендриваешься? Подходи, пробуй! Хорошая капуста?"
Анна отложила учебник английского, который уже пристроилась читать в уголке, и взяла кочерыжку (а руки-то немытые!): "Хорошая".
Все входящие, оживлённо переговариваясь о деле, тут же отрезали кусок и жевали. Было у них радостно, по-деловому, в людях чувствовалась уверенность и сила.
Капуста была замечательная. Хрустящая, сочная, твёрдая, с вкусным запахом, белая как снег. Такую теперь не купишь - в магазинах как правило маленькие зелёные вялые кочанчики, привезённые из-за границы.
Пришёл шофёр, обещал подкинуть до Окружной. Он предупредил, что ехать часа три. "Это хорошо. Я люблю дорогу!", - искренне обрадовалась Аня. Она действительно любила дорогу, больше на грузовиках, лучше в кузове, чтобы ветер дул в лицо. Любила запах бензина, повороты, ухабы, проносящиеся мимо леса и деревни. В деревнях выносили к дороге яблоки на продажу. В том году было много яблок, больших, ярких, на табуретках на снегу, красных, розовых, жёлтых.
Снег припорошил деревья в садах, а листья ещё не все облетели, и сады стояли розово-жёлтые, словно снова цвели. Ане хотелось купить яблок, но неловко было просить шофёра остановить машину. Когда он узнал об этом, уже проехали самые яблочные места.
Он сообщил, что неделю не видел жену и внутренне рассмеялся, когда увидел, что Аня испугалась. Шофёр вёз капусту и боялся, что и на следующей базе не примут: "Вот так и мотаюсь с базы на базу. Урожай большой, места на базе нет, хранить не по правилам не хотят, - отвечать потом. А она у меня в кузове сгниёт!
Чувствовалось, что ему действительно жаль капусту и говорит он о наболевшем. Доехали до Окружной, Аня поблагодарила и отправилась домой.