Фаны 1983
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Фаны
16.12.2011
О Фанах читала, конспектировала в библиотеке. Слушала рассказы побывавших там. Они возвращались из отпуска в походы выходного дня восторженные, как правило, и обугленные таджикским солнцем. Про Таджикистан тоже завела тетрадь, выписывала туда и вклеивала фотографии из газет и журналов. Зимой написала письмо в Душанбе, заказала и оплатила путёвку.
Летела туда на самолёте. Под облаками проплывали горы. Сама не верила своему счастью. Дело в том, что перед самым отъездом в жару ходила в поход и упала в обморок в переполненной электричке.
Я долго не хотела падать в обморок - что я, кисейная барышня, что ли? Вот уже всё поплыло перед глазами, противно зашипело в ушах и изображение в глазах превратилось в негативное, с оплавленным ободком. Вот сначала лицо, а потом всё тело покрылось липким холодным потом. Но ноги стояли крепко и руки держались за спинку сиденья. Вот изображение стянулось в яркое пятно, и пятно нехотя стало сужаться. Я повращала головой, вернула изображение на место и вежливо попросила богатыря, сидевшего передо мной, временно уступить мне место. Он отказался и в глазах у меня снова высветился свет в конце туннеля.
Приятельница моя была фельдшером. Она одним движением скинула развалившегося передо мной на сидении нахала, попросила освободить место рядом и начала возить моей физиононией по сидению.
"Какая досада", - думала я при этом, "мало того, что я теперь не поеду в Фаны, но ещё и приятельница моя сошла с ума, надо же, от сочувствия..."
Оказывается, она так восстанавливала кровоснабжение сосудов, и довольно успешно. Я пришла в себя и расплакалась. Утешала меня руководительница соседней группы. Она тоже упала в обморок в жару перед поездкой в Фаны, но поехала туда и успешно прошла маршрут. Сочувствие моей собственной группы было безграничным.
Я сидела в самолёте в сарафане, рассчитанном на самую сильную жару. На голове у меня была соломенная шляпа, на глазах - тёмные очки, охватывающие затылок резинкой, чтобы не свалились в пропасть. Такой меня впервые увидел мой муж, Толя Кимов. А я ни на кого не смотрела, я смотрела в окно и не могла оторваться.
Что же увидел Толя? Длиннолицую и длинноносую женщину чуть старше его, светлокожую, светловолосую, с маленьким ртом, с длинной шеей, руками и ногами. Хотя сарафан был очень открыт, но ничего сексуального в моём облике, по-моему, не было. Он не мог видеть моих добрых, умных и чистых голубых глаз - они были за очками. Вряд ли он обратил внимание на ухоженность рук и безукоризненную форму ногтей. Его привлекли очки на резинке - он понял, что я тоже собралась в горы.
Люблю выходить из самолёта в южное пекло. Не знаю, почему. Приятно, что не зря заплатила деньги за билет - пролетела немало. Турбаза была в Вардзобе, на окраине Душанбе. Я тогда хорошо зарабатывала и отправилась туда на такси. Город был в садах и фонтанах, запах роз доносился даже в открытое окно.
Фанерный домик на турбазе, куда нас поселили, находился среди журчащих арыков и миллионов роз. Ворковали голуби. Я познакомилась с Валюшей, девушкой из нашей группы. Нас поселили в один домик, и ещё дали нам старуху- альпинистку в нагрузку, которая свалилась нам на голову совсем некстати.
Валюша и эта старуха вынуждены были ночевать в одной раскладушке - что-то там не срослось в планах. Старуха была приветливая, худая как мумия и чем-то напоминала старуху Шапокляк.
Конечно, она вызывала наше глубочайшее уважение - в 70лет идти в категорийный поход. На всей турбазе не было больше туристок такого возраста.
Как они спали в одной раскладушке - не знаю, Валюша очень мила собой, несколько кукольной внешности, но формы её были довольно выдающиеся.
Я так и не поняла, как моются остальные люди в домиках - я мылась под колонкой, вернее, мыла голову, и потом шампунь, к моему ужасу, пропутешествовал по всей системе каналов, питающих розы. Но розы не увяли, и почти никто не заметил, что я наделала.
После обеда был сбор участников группы. Руководительницей нашей была ослепительная красавица, с безупречными чертами лица и безукоризненной фигурой. Точёный носик, умные смелые глаза, русые волосы, великолепная светлая кожа - можно подумать, что она живёт в средней полосе, а не под этим безжалостным, да ещё и высокогорным солнцем, - белозубая улыбка. Ей под 40, наверно, но возраст таких женщин определить невозможно. Звали её Лена Курдюмова.
Выяснилось, что моих документов не хватает, чтобы участвовать в таком походе. Надо было несколько раз участвовать в походах какой-то там категорийности и ещё руководить походом какой-то категорийности. Перспектива проторчать в этом красивом городе весь срок, пока группа будет ходить по Фанам, привела меня в ужас, что сразу же отразилось на лице. Лена успокоила меня, и я всю жизнь, что бы она потом в походе не делала, была ей благодарна, когда она заявила: "Я могу провести по этому маршруту любого человека".
В группе было два инженера из Подлипок (ныне Королёв), два инженера из Кемерово ( один из них в прошлом году уже ходил с Леной), две туристки из Николаева (одна из них была замечательным завхозом), две консерваторки из Саратова, Серёжа из Душанбе, знакомый Лены Курдюмовой, очень молоденький, но уже разведённый, то ли сотрудница, то ли начальница Лены, врач-биолог, кандидат наук, очень весомая личность, трудно было представить, как она внесёт себя на перевал, ещё одна знакомая Лены из другого города, которая всегда отдыхает только в походах Лены, руководитель Куйбышевского клуба туристов, ветеран-альпинист и ветеран войны Фёдор Алексеевич Глухих и старушка Эмма.
Валюша тоже ходила раньше в походы с Леной. Она и завхоз Люда, вместе с Серёжей отправились кое-что прикупить на рынке, а мне поручили отгонять от полученного на базе хлеба, нарезанного на сухари, мух, ворон и нахального пса.
Работа была непыльная, только жалко было пса - какой уважающий себя барбос польстится на хлеб? Жара была жуткая, и мне жаль было и посланных на рынок тоже - сам-то Вардзоб был в предгорьях и тени от деревьев было сколько хочешь.
С рынка народ вернулся очень довольный, напробовавшийся фруктов, и купил дешёвых перезрелых слив не в поход, а чтобы съесть прямо сейчас, между прочим. Я испугалась за наши животы, но присоединилась - сливы были великолепные!
На следующий день бродили по городу. Я одела своё лучшее розовое платье. Увидела случайно афишу - вечер памяти балерины, народной артистки СССР Малики Сабировой. Вся группа захотела пойти.
Мы вернулись на базу, сдали свои лучшие одежды в камеру хранения и пообедали - Толя пытался по разговорнику попрактиковаться в таджикском с официанткой. Когда выяснилось, что камера хранения сегодня уже не откроется - обычное дело на турбазах, - мы несколько огорчились, но отправились в театр в тренировочных костюмах.
Никогда не была в театре в вибрамах* и тренировочном костюме. Но на нашу группу не обращали внимания. Зал был полон. Героями вечера была партнёр Малики и её сестра, тоже балерина. Многие с сочувствием смотрели на мать Малики - не старую ещё женщину с благородными чертами лица. Концерт был великолепный. Много бисировали. Некоторые плакали.
Была экскурсия по Душанбе. Затем, в другой день, экскурсия в Нурек. Место это окружено любовью и гордостью всех, кого я встречала. Нам рассказывали о находках в проектировании плотины, мы любовались ярко-синей водой и мне думалось - как можно было работать в такую жару?
Настало утро нашего отъезда из Вардзоба. У всех в предвкушении горели глаза. Кажется, мы ехали в кузове грузовика с крытым верхом. Глаз было невозможно оторвать от гор. Все фотографировали. Запомнился Анзобский перевал - снег в том году был поздний и дорогу для машин прокапывали лопатами. Нам сказали, что здесь берут снег, чтобы набить погреба в домах, где хранятся продукты.
Серпантин за серпантином, то вверх, то вниз, вопли восторга... Подъехали к Искандеркулю. Встали отдельным лагерем в своих палатках в тени, рядом с чистым ручьём. Запах роз и других цветов.
Подошёл мужчина в военной форме. Он оказался военврачом. Район Искандеркуля входит в область возможного распространения чумы. Он говорил много, весомо, спокойным голосом. Советовал нам не позволять садиться на себя мухам - их укусы передают чуму. А мы все были облеплены мухами - потные и рядом разложена еда. Но компания не содержала паникёров или уж очень всем хотелось в Фаны. По крайней мере, аппетита нам это не испортило.
Когда мы обедали, на краю поляны, в тени кустов стоял молодой таджик в ярко-бирюзовом халате и с такими же глазами. Он был блондин, с волнистыми волосами.
Мы, почему-то, не предложили ему чаю. У каждого была только одна жестяная кружка, и я не знала, как её потом отмывать. Другие, наверно, тоже не знали.
Это - ягнобец, человек, живущий на реке Ягноб. Они часто бывают светловолосыми и считают себя потомками Александра Македонского. Парень смотрел во все глаза. Он был не слишком загорел. Потом он незаметно ушёл.
После обеда - раскладка, кто что понесёт. Всё было честно.
На другой день отправились на прогулку по окрестностям Искандеркуля. Там была обзорная площадка, откуда вид особенно хорош. Фотографировали все. Показали озеро Змеёвое - маленькое, живописное.
Повели нас к местной Ниагаре - над ней сделана площадка из железных прутьев, и с неё можно поймать особенно удачные ракурсы. В основном все ложились на площадку и фотографировали сквозь прутья или вставали на колени и отклячивали пятую точку, сами становясь добычей фотографов. Лена рассказывала, что кто-то из альпинисток - она умолчала, кто, то ли из скромности, то ли из желания считаться такой альпинисткой - влезал на скалы у водопада и оттуда фотографировал, когда площадки ещё не было. Лена - снежный барс ( поднималась на все семитысячники СССР).
С турбазы тоже поехали на грузовике. Нас попросили захватить нескольких таджиков - яркую пожилую таджичку с царственной поступью - она вышла из сада под нашими любопытными взглядами, - и нескольких детей разного возраста, один из них был в прыщах и сидел на коленях у нашей туристки.
Ещё с нами ехала коза. Серёжа из Кемерово ухитрился в какой-то момент одеть на неё мою шляпу. Коза льнула ко мне. Догадывалась, наверно, что я - хозяйка шляпы. А потом кто-то протянул мне кусок местной лепёшки. Это было ужасно - я брезглива. Но начинать поход с объяснений не хотелось и я съела кусок лепёшки. Он был очень вкусный.
В поездке был привал на туалет. Туалетов было два, а очереди - большие, привал был в селе. У дороги стоял молодой осёл. С моей точки зрения он был само совершенство. Это был самый красивый осёл из всех, которых я видела в моей жизни. Он догадался о том впечатлении, которое на меня произвёл, и охотно позволял себя гладить. Я гладила его и следила за своей очередью в туалет. Особенно морда была хороша, губы - как бутон тюльпана!
Тут подошла моя очередь и я покинула животное. Когда я вошла в будку, услышала жуткий шум. Из соседнего туалета выскочил человек. Спустя некоторое время вышла и я и поинтересовалась, что случилось. Оказывается, многие думали, что это сигнал воздушной тревоги или ядерная катастрофа. А это кричал мой осёл - его ужасало расставание со мной! Я часто его вспоминаю. Было бы можно - купила и привезла домой.
Мы не только расставались с ним навсегда. Когда я садилась в кузов, осла моего нагрузили и пытались сдвинуть с места. Наверно, сдвинули когда-нибудь, но это было после нашего отъезда.
Первый день похода. Жара. Тяжёлый рюкзак. Обед на р. Арк. Дежурят Валюша и Толя Кимов. Лена им явно симпатизирует, и не зря. Они собранны, точны в движениях и мыслях, Толя быстро разжёг костёр, сделал мешалку для каши, а Валюша быстро и вкусно приготовила. Мы пока сидели в зарослях арчи, кемеровцы делали друг другу массаж. Серёжа - крупный, занимался бодибилдингом. Ему, наверно, трудно нести и себя, и рюкзак. Его друг худой, длинный, в очках. Сутулый и неуверенный в себе. Если бы он приосанился и смотрел увереннее, много бы выиграл во всех отношениях.
Мы в прогулках перед обедом далеко не отлучались - во- первых есть хотелось, во-вторых устали, но нашли незнакомые грибы. Собирать и готовить их не стали.
Мой несессер с иголками у Розы, а голеностоп - у Тамары. Роза - одна из консерваторок, с тёмными кудрями, с огромными губами, в очках. До негритянки не дотягивает только цветом кожи. Тамара - кандидат не то биологических, не то мадицинских наук, начальница Курдюмовой.
Позже я узнала, что она оставила голеностоп на ночь, не снимала! При её-то знаниях она должна была понимать, что это может привести к онемению конечности. Вообще-то я всё это брала для себя. В результате у несессера потерялась внутренняя крышка, а голеностоп пришлось разрезать.
Прогулка за смородиновым листом после ужина. Слева - гора, видная с панорамы. Тучи частично окутывают вершину посередине и отбрасывают на неё синюю тень. Нижняя половина горы розовато-жёлтая от заходящего солнца. Справа - тоже гора. Над горой - радуга. Прозрачно-чёргый ручей. Посередине - клумбы со звездчаткой, камни с ярко-оранжевыми лишайниками.
Много красивой арчи. Мы не одиноки. То там, то здесь стоят туристы. Попадаются и чабаны. Таджик резал баранину на ужин у костра, обложенного камнями. В одной из башенок из этих камней - ягнёнок, только что родившийся, прикрытый крышкой от кастрюли. Бурдюк с колбасой. Собака и отара. Ягнёнок был очарователен.
Сухие цветы татарника были хороши на фоне заходящего солнца. Но сфотографировать его можно было только со штатива. На татарнике сидела яркая бабочка, ловившая последние лучи солнца. У костра рассказывали страшные истории и анекдоты.
Меня определили в "палатку худых" - во всех палатках было по три человека, а нас - четыре: Фёдор Алексеевич Глухих, фигурой напоминающий насекомое, Серёжа из Душанбе, Толя Кимов и я. Компания подобралась бесконфликтная. С непривычки поворачивались с боку на бок по команде, а потом приспособились.
Фёдор Алексеевич Глухих имел награды за оборону Сталинграда, но об этом не говорил, это мы потом случайно узнали. Черты лица у него правильные, но лицо неяркое, основное впечатление - скромность. Он ещё и титулованным альпинистом был, хотя никаких явных мускулов не выделялось. Речь его была выразительна, чиста и точна, остроумна. Будь он чуть моложе, я могла бы влюбиться, несмотря на неяркую внешность.
У Толи Кимова был только один недостаток - такой же маленький рост, как у Глухих. Он великолепно, но без следов бодибилдинга, сложен. Полное отсутствие живота. Мягкие светлые кудри. Похож одновременно на Фритьофа Нансена и Сергея Есенина. Смотрит победительно, движения и осанка уверенные. Глаза, естественно, голубые, черты лица правильные.
Серёжа из Душанбе - с большими добрыми губами, глазами и аккуратным носом уточкой. Жаловался мне, что его жена не хотела работать по дому, всё делал он. Он был значительно моложе меня, но явно симпатизировал. Тело пружинистое, спортивное.
Толя сделал палку, чтобы устанавливать посередине палатки - крючья плохо входят в камни. Я должна была эту палку нести, потому что у мужчин тяжёлые рюкзаки. Я болтала и забыла её на одном из мест отдыха. До этого я несколько раз попала палкой по голове впереди идущей Веры из Николаева.
Встали у Двойного перевала.
На одном из привалов встретили пастуха с подпаском. Каршиев - это узбекская фамилия? Побеседовали. Пастух подарил нам овцу на шашлык. Подпасок, лет 20, засмотрелся на браслет к часам на руке начальницы Люды Кондратьевой. Ему было обидно, что овцу отдают задаром. Он попросил браслет.
Я подкинула идею, чтобы он дал свой адрес, и ему пришлют браслет, а сейчас он вместе с браслетом нужен в походе. Каршиеву было неудобно за подпаска. Он что-то бормотал о разнице поколений. Угостил айраном.
Вокруг знакомые травы - селезёночница, герань. Но есть типично горная , кажется, - тунгусский ревень. Лена придумала делать гербарий и поручила мне быть за него ответственной.
Шли в этот день долго - надо было выйти на рубеж для подъёма на Двойной перевал. Небо серое, снежники обступают, туманы над ними. Вокруг чёрные голые скалы. Горняшки нет. В ушах немного гудит, но такая экзотика даже приятна.
Место для привала маленькое, среди отвесных скал - и в туалет сходить проблема. К ночи был град. Поели и я легла спать пораньше. Но не спалось - волновалась, смогу ли пройти перевал. Никогда не ходила по таким местам. Ныло сердце, немела левая рука.
Встали в 5час. Звёзды. Ничего не соображаю. Опять легли - перевалы в тумане. Когда я узнала, что можно ещё поспать, рыбкой нырнула в палатку, и Серёжа из Душанбе смеялся: "Ну, любители гор! Вам бы только спать!"
Пошли тяжело. Постепенно появились снежные мосты, осыпи, склоны стали круче. При подходе к Двойному перевалу мужчины с ледорубами вышли вперёд. Пошли осыпи страшной крутизны.
За 200м до перевала Серёжа выбежал мне навстречу, снял рюкзак и унёс наверх. Ира потом принесла мою штормовку. На перевале нас захватила метель. Снег шёл ещё на ночёвке перед перевалом, а здесь поднялась метель. Окружающие горы скрылись в белой беспросветности.
Мы стояли на перевале. Отсюда должен был открываться потрясающий вид. Я была на самой большой высоте в своей жизни, куда добралась сама (не самолётом, не автобусом). Спросила себя - что я чувствую? Ликование? Нет - что ноги мокрые.
Мы укрыли рюкзаки полиэтиленом, укрылись сами. Толя сказал, что мы похожи на парниковые огурцы. Я предложила спуститься с перевала как можно быстрей, так как читала о подобных ситуациях ( у нас был НЗ сухого спирта и всё).
Лена возразила, что в таком отсутствии видимости никому нельзя спускаться с крутого склона. Вообще она была недовольна обилием мнений. Я предложила спуститься с перевала четырём особенно подготовленным. Толя возразил: "За водкой, что ли?"
Лена предположила, что кто-то в нашей группе согрешил и посмотрела на меня. Я согласилась с грустной улыбкой, что все люди грешны..
Тут появилось солнце. Фёдор Алексеевич спустился со страховкой, потом его рюкзак. Кроме него никто не хотел спускаться в молоко, по неизвестному склону и в неизвестном по сути направлении. Потом женщины и мужчины спустились на 5-ой точке, без страховки, на ковриках. А у меня коврика не было. Я спустилась прямо в трениках и на них образовалась звездообразная дыра - хоть в раму и на стену - взрыв сверхновой. Хорошо не поранилась.
Спуск был очень приятным, но брюки пришлось сменить - они оледенели.
Как только группа спустилась, снова поднялась вьюга и перевал с горой, мимо которой мы спускались на 5-ой точке, стал невиден.
Мы перекусили консервами и пошли снежниками и осыпями к оз. Малое Алло. Но засветло мы до него не дошли - устали и осели на берегу ручья, без дров, среди осыпей. Места очень красивые. Из нашей палатки открывался вид на снежник. За спиной стучала по камням река. Кругом снежники.
Толя, когда шли сюда, провалился в снег, оставил там ботинок. Среди ночи поменялись с Толей, чтобы не простудиться, местами, и он дал мне коврик, но зашмыгал носом и потихоньку отобрал, когда я заснула. Проснулась, намазалась бальзамом и съела чеснок. Толя с Юрой дали нам вечером по 50г водки. Я так устала, что забыла съесть сыр и оставила его в грязной лоханке.
Утром умылась в ручье и никак не могла согреть руки. Вид отовсюду грандиозный. Дров не было и завтрак, так же как и ужин, был всухомятку.
Юра кормил приблудного пса. Его пришлось увести выше на камни, где все грелись, так как он лез к продуктам.
Уводила я из-за брезгливости. Кто-то из девушек спросил: "Вот ты приманиваешь его едой - ты дашь ему то, чем приманиваешь?"
Мне стало стыдно: "Конечно!"
Погрелись на солнышке, посплетничали. Старушку Эмму не любили. Одна из туристок про неё сказала: "Вон бежит наша Афродита".
Толя не простудился, хотя я подсунула ему ночью под ноги его мокрый рюкзак. Я - 100 грамм убытка. Уходить не хотелось - очень красиво. Давно мечтала ночевать среди снежников.
С некоторой усталостью после перевала добрались по осыпям под карнизами до Алло. Так и знала, что не найду слов для описания этой красоты. Оно голубовато-зелёное, мутное. Ручей, который в него впадает, на некотором пространстве прозрачен и течёт отдельно. Озеро стока не имеет, но Лена сказала, что можно пить.
Расположились на камнях на берегу. Две наши палатки - Валина и моя - выше всех, под арчой. После того, как Толя с Серёжей классно поставили палатку( сначала убрали камни и ледорубом взрыхлили площадь под палаткой), пошли за дровами.
Мы с Фёдором Алексеевичем спустились с хворостом, а ребята с ледорубами полезли за дровами выше. . Выпили два ведра чая. Река, вдоль которой мы шли вчера, называлась Арк. Сегодня шли по Зиндону, впадающему в Алло. Зиндон - тюрьма. Привозили осуждённых и оставляли на голодную смерть.
Ночью был маленький камнепад. Утром приступила к дежурству. Все заинтересованы как в детективе - я предупредила, что никогда не готовила.
Толя посоветовал мне не смущаться, не обращать ни на кого внимания и быть уверенней. Серёжа ночью во сне скрежетал зубами и стонал: "Ну помогите же кто-нибудь Наде..." Витя уже сидел у костра и помог его разжечь. Помыла рис, долила воды в нужной пропорции и хотела поставить на огонь, но Лена спросила: "А что на дне?" Переиграли это дело - вынула рис.
Лена пошутила: "Армянское радио спрашивает: "Все ли грибы можно есть?" Армянское радио отвечает: "Все, но некоторые раз в жизни"".
Пошли от Алло к Зиндонскому завалу. Когда отдыхали, на глазах у нас сошла небольшая лавина.
На фоне зелёного Алло коричнево-золотистые арчи. Попрощались с озером и пошли по "сыпухе". Спустились в лощину, куда привозили и оставляли преступников на смерть. Пошла благодатная долина с пахучими высокими травами, шиповником. Ручей сверкал на солнце.
Встали на обед. Помогали: Серёжа, Люда-завхоз, Витя. Долго разжигали костёр
Я помыла мешалку (сделал Толя), вёдра и половник. Пошли дальше. На другой стороне реки Амшут (неточно) увидели полосатые пурпурные шатры таджиков. Мальчишка-таджик сказал, что у его отца болит живот. Фёдор Алексеевич пошёл посмотреть. Оказалась дезинтерия, и ещё кое у кого в этом кишлаке. Фёдор Алексеевич сделал что мог и оставил лекарство. Попросил у меня мыло после этого. Некоторые пошли с ним из любопытства.
Девчонки собрали немного дикой вишни, фотографировались. поймали саранчу, отпустили. Пошли дальше вдоль реки в аромате разнотравья и шиповника.
Все пошли за дикой вишней, а мы с Юрой из Кемерово ( в отличие от Юры из Подлипок), металловедом, стали разводить костёр. Очень долго, хотя у него были особые спички, плексиглас. Серёжа из Душанбе прошёл мимо, увидел нас коленопреклонённых и улыбнулся: "Ребята, вы что, молитесь?"
Через некоторое время костёр разгорелся.
Потом мыли вёдра. Особенно одно пригорело и никак не отмывалось. Готовить нам помогала Эмма. Она отогнала Серёжу и давала много полезных советов. Все искали дикую вишню и одним глазом поглядывали на нас с Юрой. Юра вымыл ведро с песком. Потом до полдвенадцатого варили компот из вишни и пили его.
Пытались рассказывать страшные истории про домовых и зэков. Искали созвездия на небе. Мальчишки спали на улице. Я ничего не успела приготовить ко сну и легла в палатке на чьём-то рюкзаке, лицом ко входу в палатку.
Проснулась от того, что приглашали к завтраку: манная каша со сгущёнкой, кофе. Завтрак был на фоне одного из многих захватывающих душу пейзажей - оз. Большое Алло. Я не пытаюсь описать его красоту. Его много раз описывали и фотографировали профессионалы. Ярко-бирюзовое, в глубокой котловине между гор зажатое так, что в некоторые годы туристы проходят там по узкой тропе над водяной бездной. Говорят, при этом рекомендуется спускать рюкзак с одной лямки и нести на одном плече. Как это можно сделать, не разбалансировавшись, непонятно - выходной вес рюкзака у меня приближался к 30кг - не закалённая, брала много тёплых вещей и лекарств. Но в это лето тропа была под водой и мы шли оттуда как-то иначе.
Мне часто представлялось перед сном, особенно когда путёвка уже была куплена, как я иду по той узкой тропе над озером и начинаю падать. Надо успеть освободить одну лямку, на которой я несу рюкзак, и сбросить его, чтобы он не утянул на дно. А потом, когда упаду в воду, плыть к берегу. Плавать я не умею. Но умеют все остальные в группе.
Уходить от озёр было жалко. И это несмотря на то, что крутые склоны окружающих гор практически голые, только кое-где арча или ферула.
Легко шли по дороге, видели небольшой кишлак. В Земтуте нас посадили в грузовик. Толя, Юра, Люда и Лена, Серёжа и Витя остались покупать продукты, а нам велели одеть штаны и ехать в Рудаки. Шутили, что в Земптуте есть загс и можно желающим расписаться.
Проехали мимо кишлаков Порвин и Кулоли вдоль реки Кштут. Любовались снежной панорамой гор, потом видели отвесную гору из песчаника, похожую на крепость, аулы в зелени грецкого ореха и абрикосов, кипарисы...
В Рудаки ели лепёшки прямо из пекарни, орехи в сахаре, купили водку взамен выпитой у Толи с Юрой, посмотрели на тюбетейки и сходили мимо чайханы к мавзолею Рудаки.
Я объяснила, что женщинам нельзя в чайхану. А оказалось, что можно. Фёдор Алексеевич встретил там фронтовых друзей-таджиков. Они вместе воевали под Сталинградом.
После Рудаки проехали кишлак Яккохона вдоль реки Артуч. Поливные луга. На небольших делянках работают дети с мотыгами.
Перед альплагерем Артуч мужчины толкали машину и очень устали. Шофёр заметил, что машина в какие-то моменты откатывается назад, и велел женщинам залезть в кузов. Так себе идея. Мы, когда снова грузовик попятился, с ужасом впились в глаза наших мужчин, и они нашли в себе силы, которых у них раньше не было.
В лагере - мальчишки-попрошайки. Лагерь для мастеров спорта и КМС по альпинизму.
Они, сосредоточенные и отрешённые, уходили с маленькими рюкзачками на тренировки по одному - им не нужен был тренер, они сами были тренеры.
Фёдор Алексеевич и Эмма встретили в альплагере знакомых ветеранов-альпинистов. Были счастливы. Один из ветеранов был огромный, как запорожец с картины Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану", другие по комплекции как Фёдор Алексеевич и Эмма - худые до крайности.
Как и на оз. Алло лазили в горы за сушняком.
Встала позже всех, но успела собраться. За ночь высохла постиранная накануне майка - такая сухость воздуха.
Торопилась уложить рюкзак и побросала вещи кое-как, консервный нож попал к спине или что-то другое жёсткое, но вдруг между привалами позвоночник у крестца пронзила резкая боль. Я знала, что руководитель у нас человек жёсткий и дотерпела до привала, но в один из моментов почувствовала, как проворачивается позвонок, на который упирается рюкзак. Ещё немного - и спинной хребет сломается. Тут объявили привал и я смогла перепаковаться. Позвонок так и осталься расплющенным на всю жизнь и боль в нём была ещё лет 20, а потом уменьшилась.
Пошли из Артуча к Куликалонским озёрам. У тех, кто там с Леной Курдюмовой бывал, вид заговорщический, как у родителей перед Новым годом - нас ожидает что-то неповторимо прекрасное.
Настроение великолепное. Я шучу, что Индия тоже недалеко, вот за этими горами - может, сходим? Лене шутка почему-то не нравится.
Пришли рано, разбили лагерь и нам сообщили, что будет днёвка, может быть, не одна. Куликалонские озёра - яркие, разноцветные, расположенные среди изумрудных лугов. Тьма тьмущая туристов - как в Ялте. Здесь же пасут скот местные жители.
Мы с Валюшей пошли погулять с фотоаппаратами и заблудились - горы вокруг озёр слишком велики, чтобы на них ориентироваться. Оказывается, система Куликалонских озёр, по крайней мере та часть, которую мы видели, напоминает очертаниями коренной зуб и мы забрели в соседнюю симметричную часть, откуда те же горы имеют тот же вид. Хорошо, что вокруг было полно народу, и нам не сразу, но это объяснили, когда сами поняли, откуда мы взялись.
У всех собравшихся там настроение праздника - сияют улыбки, сверкает солнце, искрится и шипит как шампанское вода по прибрежным ручьям, поросшим разноцветным мохом.
Над нашим лагерем царят стены Мария и Рудаки. Лена Курдюмова как пришла на стоянку, так села и не отрываясь любовалась ими часа три - даже не шелохнулась. Это белоснежные практически невозможные для восхождения вертикальные склоны, живописные в своей естественности. При нас со стены Мария сошла небольшая лавина.
На арче, красующейся на фоне ярко-зелёного озера - полбатона сыра, на другой - 3 батона колбасы.
В Куликалонских озёрах водится рыба маринка. Фёдор Алексеевич собирается её ловить. Ему понадобилось 10мин, чтобы поймать маринку. Он говорит, что это королевская рыбка. Все мужчины после обеда бросились ловить. Лена всем дала наживку. Ещё поймали Серёжа и Юра Логачёв.
После ужина у костра анекдоты. "Уберите руки! Да не вы, а вы!"
Толя и Юра ловили рыбу. Толе не везло. Юре было неудобно, и в другой раз он не пошёл. Толе высунулась рыба из воды и спросила: "А где Юра?"
У маринки ядовитая икра.
Лена на этом месте в прошлом году встретила группу со знакомым руководителем. Эта встреча произвела на неё неизгладимое впечатление и она собирается ждать здесь эту группу несколько дней - вдруг он опять здесь появится.
Но вместо того приятеля на второй день нашей днёвки на Куликалонах появилась другая группа под руководством её мужа и они шли навстречу друг другу под нашими взглядами - он в трусах, она в купальнике, оба красивые, всматриваясь в глаза друг другу и улыбаясь. Её дети любят рисовать скелеты, как друг Дэвида Копперфильда Трэддлс, кажется.
Видели длинношерстных коз. Орали ослы. Может, это мой? Скучновато сидеть на одном месте третий день. Мы-то никого не ждём. Много едим и не наедаемся.
Прошли Аллаутдинский перевал. Вид с него - как из самолёта. Если бы Двойной не был закрыт сплошной облачностью, оттуда тоже был бы потрясающий вид.
Когда шли на перевал, на нас спускали отдельные камешки не совсем трезвые горные туристы из какого-то техникума - они шли выше нас. Пришлось переждать в укрытии этот обстрел. Толя вспомнил, как работал на стройке под стрелой крана, на котором был нетрезвый зэк-крановщик.
На спуске второй раз за маршрут почувствовала себя слабее группы - в первый раз под Двойным перевалом, когда мне принесли потерянную мною штормовку и Серёжа внёс мой рюкзак. А здесь на спуске была большая скорость, я не привыкла так спускаться и Лена неожиданно ласково заговорила со мной и поставила за собой - то есть при случае я бы рухнула на неё с рюкзаком.
Знакомый Лены наконец появился. Он выглядел как близнец её мужа - стоило ждать, когда у тебя точно такой же дома. Ярко-синее Аллаутдинское оз. Тоже постояли с днёвкой. Уходить от такой красоты не хотелось так же, как и с Куликалон.
Аллаутдинские озёра сине-зелёные как чернила. После обеда с борщом - перевал к Мутному озеру. Оно мрачное и прекрасное, вокруг снежники. Песчаная розовая стенка. Озеро стального цвета, нулевой температуры. Небо свинцовое. Прямо из снега цветут маленькие ромашки.
Чем-то напоминает Норвегию, не хватает фиордов.
От Мутного озера поднимались по крутому ледяному склону. Похоже, в другие годы в это время тут льда нет, поскольку для Лены Курдюмовой он был неожиданностью. Ледорубы были, но не для всех, да я им и пользоваться не умею. Кошек не было. Эмма, всегда весёлая, посерьёзнела и заявила, что так подниматься нельзя - это авантюра. Фёдор Алексеевич молчал, но был согласен с ней. Я в этом ничего не понимала кроме того, что улететь с этого склона можно очень далеко и на большой скорости.
Были ещё понимающие туристы - навесили верёвки, но их не хватало. По лицам опытных людей я понимала, что мы попали в скверную историю. Шли непривычно молча, затаив дыхание, взвешивая каждое движение. Лёд был безразлично лучезарен.
Обошлось!