Аннотация: Для дракона несложно похитить принцессу, в которую он влюбился. Но вот сама эта принцесса подобна розе с шипами, о которые может исколоться даже дракон.
ИМПЕРИЯ ДРАКОНА - З
РОЗА ДЛЯ ДРАКОНА
НОЧНЫЕ ВИЗИТЫ
Пожертвовать всем ради мгновения. На это может решиться только глупец, но я всегда отличался удивительным безрассудством. Поэты тоже жертвуют жизнью, ожидая миг вдохновения. В отличии от них я еще вдобавок любил рисковать. Кидаясь в самые опасные приключения, я обычно хотел доказать свою смелость, но на этот раз меня привлекала возможность досадить Одиль. Побывать у нее в гостях на положении призрака и выйти из этого осиного гнезда, которое она называет замком, невредимым.
Пожалуй, ее королевская резиденция была единственной на свете, в которую без позволения не могут проникнуть невидимые гости. Мои подданные могли проникнуть без разрешения куда угодно, но только не сюда. Все остальные окна и двери были для них доступны, несмотря на бдительных часовых и привратников. Мои эльфы могли пройти невидимыми мимо любых охранников, пролететь через чердачные оконца, протиснуться легким дымом в самые узкие щели или даже просочиться сквозь стены, но в случае с Одиль ни один из этих фокусов не срабатывал. Ее пряхи несли свой дозор получше любых часовых, а в случае необходимости на месте вершили правосудие. Ни разбойнику, ни заговорщику, ни злому духу не было хода в замок королевы.
Мне удалось усыпить бдительность прях. Я смог преодолеть ограждавшие замок чары и подлететь к окну тронного зала. Я равнодушно скользнул взглядом по элегантным гостям, наряженным для бала. Великолепный трон, стоявший на возвышении под пурпурным балдахином показался мне убогим в сравнении с тем, который ждал меня в моем замке. Канделябры искусной ковки, развешанные над зеркалами, тоже выглядели слишком грубыми, если сравнить с теми, которые долго выковывали цверги специально для моих бальных залов. Я оставался хладнокровным до тех пор, пока какая-то стройная девушка не высвободилась из тесного круга кавалеров. За спинами бойких почитателей даже мне было сложно ее рассмотреть, но как только она отделилась от толпы свет всех свечей сосредоточился на ее фигуре. Платье из розового газа с завышенной талией очень шло ей. Атласная лента охватывала грудь и собиралась в бант на спине. Королева заставила Розу довольствоваться самыми простенькими украшениями, но даже не будь Роза принцессой мало, кто был бы в силах отвести от нее взгляд.
Свободно она чувствовала себя недолго, лишь до тех пор, пока ряды гостей не поредели. Только в зале стало посвободнее, как до Розы добрались-таки назойливые соглядатаи. С одной стороны одетый во все черное пожилой учитель музыки начал читать ей наставления, с другой подскочила суровой внешности гувернантка. Мне даже показалось, что сейчас злобная парочка доведет это красивое дитя до слез, но Роза проявила недетскую рассудительность. В ответ на довольно бесцеремонные нотации, она очень мило улыбнулась, сказала что-то колкое и свободной походкой двинулась прочь из-за зала, оставив своих наставников ахать от возмущения.
Наверное, кроме меня никто не заметил, что ей на глаза навернулись слезы. Я почти чувствовал ее отчаяние, когда она быстро шла, почти бежала по темной галерее, направляясь в свои апартаменты. Даже не будучи чародеем можно было понять, что даже мрачный миазм нависший над Рошеном был бы для нее предпочтительнее общества завистников.
Мне захотелось утешить девочку, только как это сделать. Пробуждая дракона, князь рассчитывал на то, что тот будет пугать людей, а не сочувствовать им. Как бы то ни было, я проник в покои принцессы, невидимый для глаз и неприкосновенный для чар.
Даже лучи единственной горевшей в спальне лампады не могли высветить из тьмы мой силуэт. Как я и догадывался, Роза сидела на постели и плакала. Я бесшумно двинулся к ней и слегка погладил ее по волосам. Меня она не видела, но прикосновение ощутила и отпрянула, как от огня. Я случайно задел узелок ленты и та выпала из ее волос, такая же тонкая, как дорожка от слезы на щеке принцессы.
--
Не плачь, дитя! - произнес я, стараясь придать своему голосу приятное звучание и звуки прокатились по спальне, как волшебная музыка. Роза встрепенулась, на мгновение мне даже показалось, что она меня видит.
--
Кто ты? - настойчиво спросила она, явно все еще ощущая рядом мое присутствие.
--
Я - твой друг, хотя другие люди считают меня своим заклятым врагом.
--
Где ты? - Роза, сощурившись, смотрела в правильном направлении, но никого не видела. - Покажись мне, прошу тебя, - шепнула она, и вряд ли кто-то оказавшийся на моем месте мог отказать в просьбе такому очаровательному созданию.
--
Еще не время, - предосторожности ради, я отступил подальше от света лампады, по крайней мере, мне удалось заинтересовать девушку своим необычным вторжением и она больше не плакала. - Хочешь, я принесу тебе несколько украшений или любую вещь, о которой ты мечтаешь, - без особой надежды предложил я, вряд ли она захочет принимать подарки от призрака. - За ночь я мог бы облететь всю землю и принести для тебя диковинки из самых дальних стран.
--
Значит ты ангел? - ее вопрос поставил меня в тупик.
--
Иначе, как ты можешь облететь всю землю за одну ночь? - рассудительно продолжала Роза.
--
Так же, как я прилетел сюда. Я живу в дальней стране, в том государстве, которое ты не сможешь найти ни на одной карте.
--
Там красиво? - уже более радостным тоном осведомилась она. Роза вела свой допрос с поистине детским азартом.
--
Да, - согласился я. - И там еще очень опасно.
--
И ты не боишься там жить?
--
Нет, - на столь наивный вопрос я ответил вполне серьезно, даже не засмеявшись. - Для меня местный правитель не представляет никакой угрозы.
--
Почему?
--
Потому, что это я сам!
На миг Роза даже замолчала от изумления. Мне показалось, что она сейчас испугается и начнет звать на помощь, но она по-прежнему заинтересованно смотрела в пустоту, как раз в то место, где стоял я.
Убедившись, что она не различает мой силуэт, а смотрит лишь в том направлении, откуда звучит голос, я приблизился к ней и снова коснулся ее волос.
--
Ты еще красивее, чем на сцене! - восхищенно заметил я, и ощутил, как ее тонкие плечи вздрогнули от изумления.
--
Да, я был там, чтобы наблюдать за тобой, - ответил я на невысказанный вопрос. - Кстати, глупо было говорить, что в театральной ложе ты видела ангела.
--
Но я правда видела, - Роза потянулась за свечой, но я даже не прикоснувшись к канделябру стоявшему на столике одним мысленным усилием отодвинул его в сторону, так, что ее пальцы чуть-чуть не достали до медной ручки. Лампада тоже стала светить чуть слабее, я не стал тушить ее полностью, ведь в отличие от меня Роза не могла различать краски в темноте.
--
Ты поведала об ангеле всему двору?
--
Всего нескольким людям, но они слишком уж насторожились и даже не сумели, как следует изобразить недоверие, - с презрением объяснила Роза. Развитие проницательности в ней опередило годы. Живя при дворе, в кругу сплетников и интриганов волей-неволей начнешь изобличать ложь и лукавить не менее умело, чем окружающие.
--
Может, все-таки покажешься мне? - Роза встала с постели, сделала несколько неверных шагов по ковру. Она вытянула руки вперед, как лунатик, пытаясь нащупать кого-то в пустом пространстве.
--
Мой вид введет тебя в заблуждение, - терпеливо пояснил я. - Запомни, принцесса, случайно брошенный на незнакомца взгляд может проложить тебе самую прямую дорогу к вратам ада.
Я давал ей тонкий намек, немного перефразировав то, о чем уже однажды говорил. Узнает ли она мой голос? Или просто догадается? Обычно ей хватало полуслова, чтобы додуматься до истины.
--
Значит твоя внешность обманчива, если у невидимки вообще может быть какая-то внешность, - Роза опустилась на кушетку и тихо засмеялась. - Не все то золото, что блестит. Верно?
--
Да, - более точно выразиться никто не мог. Я встал на одно колено перед кушеткой, где сидела Роза и погладил ее по плечу. - В твоем живом и уязвимом мире я всего лишь ...тень. Тень прошедших времен. Ты согласна назвать меня своим другом.
--
Да, - не задумываясь ответила она и как бы желая объяснить такое безрассудство поспешно добавила. - Кроме тебя у меня никого нет.
Такое искреннее признание не оставило бы равнодушным даже Винсента. Роза ясно дала понять, что кроме меня никто еще не разговаривал с ней на равных. А может она имела в виду, что никто в этом огромном замке не хотел понять ее, заглянуть ей в душу и обнаружить там удивительную одаренность. Прочесть ее мысли я просто не мог, они были мне недоступны. Читать мысли других людей я мог, как по раскрытой книге, но в случае с Розой эта книга была окована железным окладом и закрыта на замок.
Во всяком случае, теперь я чувствовал себя обязанным встать на защиту обиженного ребенка. Иногда Роза напоминала мне очень красивую куклу, которая по случайности попала в плохие руки. Я не мог оставить ее без утешения и поэтому несмотря на риск каждую ночь возвращался к ней, влетал через окно, и только если она спала принимал видимый человеческий облик. Выглядеть, как в ранней юности было для меня привычней чем прятаться в пустоте или летать над миром на золотых крыльях. Оставалось только надеяться, что никто не заглянет в спальню Розы и не увидит, как ангел молиться у ее постели. На самом деле я не молился, я просто не помнил никаких молитв, к тому же считал, что чародею грешно произносить их. Я вставал на колени у кровати Розы лишь для того, чтобы прочесть над ней свои заклинания. Моя черная магия постепенно связывала нас прочной нитью.
Чаще всего я приносил Розе подарки - маленькие, но изящные вещицы, которых с избытком хватало в моей сокровищнице. Не имея возможности уловить ее мысли и таким образом узнать, что бы она предпочла, я выбирал, полагаясь на собственный вкус. Помню, Флориан учил меня, если хочешь понравиться девушке, почаще делай ей подарки и будь как можно более учтив, красавица не станет даже от принца терпеть грубого обхождения. Следуя этому совету, я каждый раз захватывал с собой камею, ожерелье, диадему или просто нитки крупного жемчуга, но Роза была не из тех кого можно прельстить подарками. Она хотела увидеть меня. Сразу было ясно, что долго терпеть отговорки Роза не собирается.
Для меня само присутствие в замке было довольно неудобным. Я всеми порами кожи ощущал давление чужой и весьма сильной магии. Иногда мне даже казалось, что пора оставить на подушке у Розы последний подарок - черную бархатную маску и улететь навсегда, но тем не менее я каждый раз возвращался, заранее готовясь к ощущению дискомфорта, которое непременно будет преследовать меня в замке Одиль.
Пора было кончать с ночными визитами и всей этой мрачной романтикой. Если продолжить такое времяпровождение, то будут запущены и дела империи, и контроль над Ларами и расшифровка свитков. Другой бы поклонник довольствовался на моем месте тем, что подобрал ленту, выпавшую из волос Розы, но мне этого было мало. Я все больше убеждался в том, что Розе не место среди людей. Ее так же сильно влечет к потустороннему миру, как когда влекло меня самого.
Один раз мне пришлось срочно улетать, поскольку к Розе постучалась горничная. Случайно я захватил с собой какой-то предмет. Это была книжечка в мягком кожаном переплете. Первой моей мыслью было, что ее надо вернуть обратно, но постепенно благие намерения улетучились и я раскрыл книгу, наверное потому, что заранее знал - это дневник принцессы.
Что она пишет?
Шестое июля: В замке появился новый менестрель. Бесполезно спрашивать сенешаля о том, кто принял его на работу, кто вообще впустил ее в замковые ворота, юноша, как будто возник из пустоты и теперь играет на каждом пиру. Он некрасив, возможно, из-за слишком сильно загара, но звуки его виолы очаровывают зверей. Когда он играет канарейки в клетке ведут себя так, словно готовы выполнить любой его приказ, а охотничьи псы боязливо жмутся к стенам, когда менестрель проходит мимо них. Часто я ловлю на себе его взгляд. Он смотрит так, будто знает о чем я думаю. Так пристально только маги присматриваются к тем, на ком лежит печать зла. Я начинаю задумываться, а вдруг этот менестрель знает о том, что по ночам меня посещает ...некто, безымянный, невидимый и таинственный.
Дальше становилось интереснее. Я знал, что не имею права это читать, но удержаться не мог.
Седьмое июля: Я снова слышала его голос, доносящийся из пустоты. Я почти чувствую его прикосновения. Я больше не спрашиваю его "кто ты", потому что заранее знаю ответ. Сон? Иллюзия? Самообман? Я не стала жертвой ни одного из этих трех предположений. Теперь я точно знаю, у меня есть невидимый друг.
Восьмое июля: Шантель поймала меня за руку в темном коридоре, где не было никого кроме нас двоих, и я испугалась. Из всех королевских прях Шантель самая странная. Ее кошачьи глаза, как будто заглядывают в душу и смеются над тем, что видят там. Она не угрожала мне, не пыталась поцарапать своими острыми ногтями, но мне все равно было страшно. Шантель чем-то напоминает хищника, ухоженную избалованную пантеру, которая охотиться не потому, что голодна, а просто из прихоти. Она долго смотрела на меня, а потом назвала бедняжкой, сочувственно покачала головой и добавила, что я наверное даже не подозреваю о том, что меня посещает демон. В ней все - сплошь притворство. Ни одному слову Шантель верить нельзя, но на этот раз сложно было не поверить. Что ж, если она права, то это значит, что я ... влюблена в демона.
Девятое июля: Снова жду, что он явится ко мне. Шантель посоветовала мне запирать покрепче на ночь все окна. Боюсь, как бы она не попробовала препятствовать его приходу, ведь тогда она сделает меня вдвойне несчастной. Если бы только назойливые придворные так настойчиво не лезли в чужое дело, тогда жить бы было намного легче.
Десятое июля: Прошлой ночью случилось невероятное. Я увидела его и узнала. Я проснулась где-то в полночь, посмотрела на ночное звездное небо и в проеме арочного окна возник силуэт прекрасного златокудрого юноши. Таких, как он нет ни в столице, ни при дворе. Он будто пришел из другого мира - того мира где есть эльфы с бледной мерцающей кожей и другие неизвестные нам существа. Первой моей мыслью было то, что окно находится на самом верхнем этаже замка, до него нельзя добраться просто так, да даже если б моя спальня располагалась в самом низу надо еще преодолеть ров. Ночной гость парил над землей, и его плащ развевался на ветру, как живой лоскут огня, красный на фоне темного неба. Не помню взобралась я на подоконник до того, как он протянул мне руку или после, помню только бешеный полет над спящей столицей, круговорот красок, звуков, ночных огней. Весь город лежал внизу под нами, как в каком-то сказочном сне, чердачные трубы, шпиль ратуши, купола собора, дороги, лентой извивавшиеся мимо домов, и даже обтянутая кожей крыша какого-то экипажа. Я цеплялась за камзол того, кто нес меня над землей, даже не сразу поняв, что для человека лететь не естественно, а противоестественно. Он легко спустился вниз, в город, мы упали на крышу экипажа и быстрый ветер, преследующий ездоков, ударил нам в лицо. Смех моего спутника напоминал серебристый перезвон. Мы оба смеялись, потому что нам было весело мчаться по спящему городу на плоской крыше кареты, за спиной ничего не подозревавшего, подвыпившего возницы. Лошади тревожно ржали, почуяв присутствие чужих. Чтобы не упасть, я старалась все время держаться за моего таинственного знакомого, а когда наутро проснулась, то поверила бы, что все это был сон, если б в моей руке не осталась отполированная золотая пуговица, вырванная с кусочком бледно-синей парчи.
Теперь у меня есть доказательство того, что все это мне не приснилось. Значит, голос звучащий из пустоты не был самообманом и не во сне я видела, как костяной гребень сам по себе взмывает в воздух, чтобы расчесать мне волосы. Его держала рука невидимого гостя. Я надеюсь, что этот гость еще придет...
Я закончил читать, сунул дневник в карман и решил, что во что бы то ни стало должен его вернуть. Наверное, я совершил просчет, взяв Розу с собой всего на один полет, но разве можно было удержаться. Порывшись в гардеробе, я нашел тот камзол, который одевал вчера и убедился в том, что одной пуговицы не хватает. У Розы, действительно, есть доказательство того, что ее посетило создание из другого мира, но она достаточно умна, чтобы быть скрытной и не рассказывать никому о своих секретах. Если б она рассказала, в замке на следующую ночь меня бы ждала ловушка. Поскольку мне удалось свободно проникнуть внутрь, не встретив ни капкана, ни расставленных сетей, то можно было полагать, что Роза промолчала. Оставаясь невидимым, я обошел большую часть замка, и случайно заглянул в комнату, где работала портниха. Она подкалывала булавками шлейф подвенечного платья, а рядом стояла и давала указания сама королева. Мне не хотелось, чтобы Одиль почувствовала мое присутствие, и не хотелось также уходить, не узнав, зачем здесь свадебный наряд. А слова "завтра примеришь его на принцессу", в конец разозлили меня. Значит, таким испытанным путем Одиль решила приобрести союзника в войне, и сейчас этот претендент на руку принцессы въезжает в столицу, тайно, под прикрытием ночи, чтобы планы не сорвались.
Я дождался, пока в комнатке никого не останется, а потом взломал дверь, подошел к манекену и разорвал наряд отросшими в миг на руке золотистыми когтями. Они появлялись лишь тогда, когда дракону остро требовалась жертва. Клочья разодранной фаты и искромсанные лохмотья не могли удовлетворить потребность в крови. Мелкий жемчуг, содранный с платья, хрустел под ногами, когда я уходил прочь. В эту ночь я не посетил Розу, у меня появилось дело поважнее. Я спешил на другую не менее важную встречу.
Я был зол, как никогда. Даже Перси, любезно встретившей меня у ворот столицы и предложившей мне коня, чтобы не обыскивать город пешком, на всякий случай отошел в сторону, едва успев передать мне поводья. Хорошо, что он учел мое желание, до того, как я взломал первую попавшуюся конюшню. В таком настроение, как сейчас, я был способен на все. Когтистую руку я прятал в складках плаща, но конь, хоть это был наказанный эльф, испуганно храпел подо мной. Такой седок обрадует не каждого, ведь если я не найду своего конкурента, то, чтобы выпустить гнев раздеру горло любому подвернувшемуся животному.
Я догнал того, кого искал на пустынной и темной улочке. Черный плащ развевался у меня за спиной, когти на руке накались и обжигали. Светила луна. Мой соперник, как раз расседлал и стреножил коня, оставил его в платной конюшне и теперь искал незакрытую таверну. Из кабака, куда он до этого успел заглянуть, его выманила одна из моих фей - красивая, крылатая, ловкая интриганка, решившая, что во всем надо помогать императору. В замок он собирался ехать днем. Интересно, что он подумал, увидев перед собой всадника с ослепительно-белой кожей - олицетворение ангела смерти. Читать его мысли у меня не было времени. Ярость отнимала много сил, в том числе и магических.
--
Кто вы? - прошептал он и чуть попятился с дороги. В голосе явно различался испуг, некий благоговейный трепет перед высшим знамением.
--
Знаешь старую пословицу "в полночь по городским улицам скачет смерть"? - надменным тоном поинтересовался я и вынул из-под плаща руку, ставшую золотистой клешней. Он даже не успел вскрикнуть. Острые когти впились в ни чем незащищенное горло. Кровь заструилась по вышитому воротнику, и моя ярость начала остывать. Я оставил труп прямо на мостовой. Точно так же я когда-то оставлял свои кровавые послания к Одиль на дорожках королевского леса. Только на этот раз послание предназначалось не только ей. Разорвав на мертвом теле кафтан и рубашку, я орудуя острым когтем, как ножом или стилем, нацарапал на груди убитого свою записку. В отличие от бумаги, кожа рвалась и кровоточила, но выцарапанные буквы оказались более-менее ровными. Оставленное клеймо, всего несколько слов "тот, кого ты помнишь", должны были о многом сказать не только Одиль, но и Розе.
Где-то в отдаление раздался бой башенных курантов. Этот звук должен был стать последним, что жертва услышит перед смертью, но часы запоздали или просто я слишком поспешил. Вспомнив о том, что конь убитого остался в конюшне, я направился туда. Перси, спрятавшийся за углом вместе с очаровательной крылатой патриоткой, даже не попытался задержать меня. Мне вспомнилось, как химера жадно загрызла лошадь Франчески, точно также я в эту ночь расцарапал горло чужому коню и тем, кто были достаточно глупы, чтобы не вовремя заржать. Спокойно стоять в стойлах остались только те, кто признал во мне наиболее сильного, чем все, кто до сих пор отдавал приказы.
Я ушел, оставив за собой кровавый след. Рука, принявшая нормальный вид, была намного приятнее, чем тяжелая клешня, но даже на ровной коже осталась размазанная кровь. На утро в городе поднялся сильный шум. Перси, который остался, чтобы последить за событиями, потом обо всем мне доложил. Его всегда интересовали скандальные новости, особенно, когда он сам знал, кто стал причиной переполоха, а люди вокруг только сплетничали и строили предположения. Одиль тоже узнала, кто виновник шумихи, вернее догадалась, прочтя кровавую строку. А Роза даже если ей не разрешили приблизиться к месту преступления, наверняка, услышала новости от придворных. Я был уверен, что у нее хватит сообразительности, чтобы соединить детали головоломки. Она сопоставит факты и догадается, что это ее таинственный друг оказал ей очередную услугу.
Сомневаюсь, что Розе хотелось раскланиваться перед тем, кого ей выберут родители. При таком своеволии как у нее предпочтительнее было бы сделать выбор самой, и она его сделала. Она выбрала худшее из всех зол.
Пренебрегая доводами рассудка, как только стемнело, я снова отправился к уже знакомому окну. Оно находилось очень высоко надо рвом, и было недоступно для того, кто не умеет летать, как уже заметила в своем дневнике сама Роза. Обычно створки окна были гостеприимно распахнуты, но на этот раз кто-то закрыл их на задвижку, а перед стеклом запер свинцовый переплет. Шантель слишком быстро строила догадки, даже Винсент не подозревал, где я провожу ночи напролет, а она уже что-то заподозрила. Полетав немного перед окном, я решил притаиться под карнизом, чтобы никому из караульных не бросился в глаза золотистый крылатый змей. Для часового, который не верит в сверхъестественное, такое зрелище оказалось бы довольно подозрительным.
Как только Роза вошла в спальню, я ощутил ее приход по легким шагам. Она тут же открыла окно и отодвинула переплет. Она ждала меня, но увидела на подоконнике только то, что ей было давно обещано - мою театральную маску. Я успел легко подбросить ее наверх краем крыла, так, что Розе, наверное, показалось, что предмет материализовался из воздуха. Я знал, что сейчас Роза вертит маску в руках и хочет задать какой-то вопрос в пустоту. Мне очень захотелось взглянуть на нее, ведь этот визит может стать последним. Легко оторвавшись от стены, к которой прижимался и взмыв наверх на уровень окна, я ошеломил ее. Роза приоткрыла рот от удивления, но слова замерли у нее на губах. Она видела перед собой очень красивое, свившееся кольцами и похожее на золотистого морского конька существо. Только вот драконы не бывают так безобидны, как морские коньки. Другая бы девушка на месте Розы удостоилась такого зрелища лишь в том случае, если бы она была выбрана моей следующей жертвой. Но Роза, как я уже заметил, была особенная. Слишком смелая для того, чтобы позвать на помощь, она крепко прижимала к себе маску и молча, но с интересом взирала на столь необычное явление.
Существо из другого мира взмахнуло крыльями и исчезло, а Роза все не отходила от окна.
Я спустился во внутренний двор замка с определенной целью. Часовые, посмотревшие с бастионов вниз, увидели бы перед собой всего лишь вельможу, который вполне может гостить в замке или состоять в свите короля. Глубокий колодец, наполненный водой, помог бы крылатому змею мигом исчезнуть, нырнув вглубь и вынырнув уже в ближайшей реке, вода из которой по прорытому в слоях грунта тоннелю поступала в замок. Только пока исчезать было не от кого. Во дворе остался только один худой и довольно странный на вид паренек. Тот, кого я искал. Менестрель с обгоревшей кожей. Он ловко приписывал свое несчастье тому, что загорел во время путешествия по пустыне, но даже при такой ловкости, как у него, он не мог справиться с завистливыми конкурентами. Музыканты, давно освоившиеся при дворе, не хотели терпеть новичка. Теперь, когда дело приняло самый серьезный оборот, Генри потихоньку убежал из пиршественного зала и в одиночестве размышлял над своими неудачами. Точнее он думал о том, куда ему податься теперь.
Он даже потушил фонарь, чтобы никто его не побеспокоил. Ведь кто-то из словоохотливой челяди, завидев огонек, может прийти посплетничать, а Генри в его нынешнем положении предпочитал гордое уединение. Неудобно было лезть к человеку, когда он хочет побыть один, но, возможно, я был именно тем, кого Генри давно ожидал.
Он ощутил, как кто-то прикоснулся к его плечу, но когда обернулся, я стоял уже далеко от него. По его радостно загоревшимся глазам сразу можно было понять, что встреча с неземным существом это то чудо, о котором он мечтал много лет.
--
Монсеньер...Ваше величество, - Генри запутался, явно не зная, как ко мне обратиться.
--
Достаточно одного монсеньера, - милостиво разрешил я. - "Ваше величество" - по моему мнению звучит слишком напыщенно, к тому же в стране, где уже есть один король.
--
К тому же, королей слишком много, но вашего могущества у них у всех вместе взятых нет, - подхватил Генри. Он явно многое знал или успел выспросить.
--
Кто рассказал тебе обо мне? - спросил я, хотя уже заранее знал ответ.
--
Они, - Генри покосился на освещенное окошечко за ажурным железным переплетом. Там находилась мастерская шести прях.
--
В трудное положение ты попал, Генри. В общем, как и любой менестрель. Вроде бы и не слуга, и не ровня придворным. Так что-то среднее между представителем искусства и искателем временной работы.
--
Если б нашелся господин вроде вас, которому я мог бы служить постоянно, - ловко ввернул Генри. Малый сам набивается на службу, так почему бы его не пригласить.
--
Вот только на что ты пригоден? Есть у тебя какой-нибудь особый талант, который был бы небесполезен для хозяина вроде меня.
--
Например?
Я щелкнул пальцами, высекая искры огня, из которых сложился в воздухе крошечный силуэт парящей птицы. Демонстрация чар произвела на Генри сильное впечатление.
--
Например, магический талант, - пояснил я.
--
Любая птица, - Генри указал пальцем на тающий в воздухе силуэт, - и любое животное не смогут устоять против звуков моей виолы.
--
Ты очаровываешь только зверей?
--
Людей, к сожалению, не могу. Иначе мое нынешнее положение не было бы столь плачевным, - с искренней горечью заявил он, явно набиваясь на сочувствие.
--
Ладно. Завтра ближе к ночи выходи из замка и иди по направлению к пустоши. Дойдешь до распутья дорог, постарайся встать подальше от креста и жди. Ровно в полночь я пришлю за тобой кого-нибудь. Моих подданных ты сразу узнаешь. Ничего не бойся, иди за проводником, даже если это будет гном или эльфийский острослов, или крылатая капризная леди. Их вид не должен смущать тебя, как и их манеры, иначе ты не сможешь прижиться среди нас.
Глаза Генри вспыхнули благодарностью, но я сделал ему знак молчать.
--
И так уже сказано слишком много, а здесь чужая территория и чужие шпионы.
--
А почему вы не хотите этим всем завладеть? - искренне изумился Генри.
--
Потому, что здесь нет ничего такого, на что я мог бы позавидовать, - резко бросил я перед тем, как оставить Генри в прежнем одиночестве. Хотя теперь у него появилась крошечная надежда.
Я решил, что поручу Генри следить за живностью в подвалах одного театра. Для человека такая работа, конечно, совсем не сахар, но если менестрель сможет очаровать своей игрой крыс, то никому от этого вреда не будет. Главный театр в своей империи я назвал "Театром Теней", в память о том зловещем представлении, которое я видел в долине. Крысы водились в подвалах не потому, что я не мог их истребить, а потому, что приберегал такую жуткую армию на случай любой войны. Натравив крысиные полка на любой из довольно привлекательных городов Анри или Одиль можно навсегда отбить у них охоту связываться со мной. Вот только в мое отсутствие будущие военные силы не хотели вести себя смирно. Никому кроме меня они не подчинялись, да ни у кого и не возникало желания с ними возиться. Зато Генри своей музыкой сможет заманивать их назад в подвалы каждый раз, когда им захочется поискать пищу в костюмерной или зрительном зале.
Поблуждав в лесу, я заметил группу лесорубов, в обязанности которых входило обеспечивать топливом королевский замок. Довольно привлекательный юный паж, который отлично разбирался в лесной жизни, отговаривал их рубить молоденькие деревья и указывал на засохшие стволы, как раз пригодные для растопки. Он и сам взял топорик, чтобы помогать дровосекам. Смышленый мальчишка оказался настолько красивым, что я сам позавидовал ему. Я попытался узнать, как его зовут, но в его довольно спутанных мыслях прочел только женское имя. К тому же сами мысли были почти недоступны. Мне показалось довольно странным, что он затвердил в памяти имя принцессы. Может заманить его в чащу и расправиться с еще одной жертвой. Я попытался мысленно подозвать его к себе, но ничего не добился. Только с третьей попытки я достиг успеха. Паж обернулся, очевидно, заметил мой силуэт среди деревьев и послушно пошел за мной вглубь леса.
--
Подожди! - меня окликнул женский голос. Паж снял с головы берет, и ему на спину упала волна длинных локонов.
--
Роза! - на этот раз я был, правда, ошеломлен. Я, конечно, знал, что у нее вошло в привычку разгуливать по улицам в наряде пажа, но не думал, что однажды этот маскарад даже на меня произведет подобное впечатление.
За моей спиной глухо заухала сова. Звук показался мне зловещим. Взгляд Розы устремился куда-то за мое плечо, и зрачки расширились от ужаса.
--
Я знала, что это дерево проклято, - произнесла она, указывая рукой вперед.
Там находился как раз тот раскидистый вяз, под которым я оставлял разодранные туши животных, чтобы о них доложили Одиль, но теперь я не ощущал запаха крови. Вся пролитая здесь кровь давно впиталась в землю, и к страшным воспоминаниям вдруг примешался еще один пугающий звук, скрип сухой ветки и трение веревки, будто что-то тяжелое раскачивается над землей. Повешенный! Я понял это еще до того, как обернулся и подвешенный на суке покойник напомнил мне большую тряпичную куклу. Вернее это была повешенная. Женщина в красном платье с посиневшей кожей.
--
Это Дженет - моя служанка, - вдруг сказала Роза. - Та самая, у которой не было вредной привычки проверять, что делает госпожа по ночам при зажженных свечах.
Сова села на ту самую ветку, к которой крепилась веревка.
--
Ненавижу этот старый вяз, - проговорила Роза.
--
Я тоже, - я вспомнил, как именно в этом месте разделался с егерем, служившим Одиль. Это было жестоко, но тогда мне казалось, что таким способом я смогу напомнить ей о том, что хищник бродит рядом и его надо остерегаться.
Роза высоко занесла топорик, прицелилась и хотела метнуть его в птицу, нагло разглядывающую нас со своего необычного насеста.
--
Зачем? - поинтересовался я.
--
У этой совы слишком пронзительный взгляд, - Роза нехотя опустила топор, но все еще крепко держалась за древко. - Никогда не видела сову с красными глазами.
--
А летучих мышей ты видела?
--
Тех, которые летели за моей каретой из самых Лар? Они до сих пор всюду меня сопровождают, прячутся в стенных нишах, гнездятся на крыше, прячутся по пыльным чердакам. Мерзкие твари, но смышленые.
--
Не обижай их, - шутливо предостерег я. - Сами они на вид довольно невзрачны, но зато ценят красоту. Раз ты им так сильно понравилась, значит, они не дадут тебя в обиду.
--
Хочется в это верить, - Роза тяжело вздохнула, отошла от меня на несколько шагов и присела на пень. За ее спиной на ветках раскидистой липы расселись то ли светлячки, то ли бродячие огоньки. Тяжелый сладкий аромат липового цвета смягчал запах разложения. Я знал, что Одиль довольно жестока, но то, что она казнит служанку за такую малую провинность, как не интерес к подслушиванию даже для меня оказалось неприятным сюрпризом.
--
Завтра меня отошлют из замка. Я подслушала один разговор, - Роза обиженно надула губки. - Я не хочу уезжать.
Она разговаривала со мной, как со старым знакомым или просто принимала все происходящее за сон. Я прислонился спиной к стволу ясеня, скрестил руки на груди и лихорадочно размышлял, а может пригласить ее с собой в мою мрачноватую страну. Тогда жизнь там, наверное, станет несколько светлее.
Год, который я дал ей на раздумья еще не прошел. За год она могла и передумать. Я вынул из замерзших рук розы древко топора, подошел к зловещему дубу с висельником, размахнулся и сделал на толстом стволе небольшую зарубку.
--
В память о том, что мы встретились здесь, - пояснил я вздрогнувшей Розе. Заточенной лезвие рассекло шероховатую кору, глубоко вонзилось в древесину, и из свежей раны засочился липкий сок. Как жаль, что топор не достал до сердцевины, вдруг ни с того ни с сего подумал я, и дерево отозвался мне глухим утробным стоном. Такое ведь невозможно, но я четко различил в ночи этот стон и даже бросил быстрый взгляд вверх, чтобы убедиться, что повешенная не воскресла.
--
Ночью в лесу все звуки кажутся зловещими, - я попытался улыбнуться, подошел к Розе и взял ее руку, чтобы поцеловать, но в этот миг откуда-то метнулся пушистый серый комок. Острые когти полоснули меня по щеке, и нетопырь понесся прочь. Не тот нетопырь, которого послал я.
--
Все в порядке, ты можешь идти, - я прижал ладонь к щеке, чтобы Роза не видела, как кровоточащая рана сама собой исцеляется.
--
А ты? - Роза обернулась на ходу.
--
Я хищник и хочу свернуть голову этому зверьку.
Дождавшись, когда она ушла, я стал прислушиваться, не раздастся ли из глубин еще один стон или мерное хлопанье крыльев. Вместо этого я услышал только тихое постукивание и бряцанье, исходящее из-под земли. Где-то здесь находилась лестница, ведущая под землю, но я не собирался прикладываться ухом к сырой, кишащей червями почве, чтобы установить точное направление. Мои гномы не стали бы работать здесь, значит это кто-то другой. Словно в ответ на мои мысли из-за вяза вынырнула угловатая, лишь немного прибавившая в весе фигура Анри. Он словно материализовался из пустоты, подскочил к пню и стал придирчиво оглядывать землю вокруг него.
--
Хоть бы платок обронила, - с легким укором произнес он. - Никогда не встречал таких осторожных девушек. Обычно у любой можно стащить хотя бы сережку, но только не у этой.
--
Что еще ты затеял? - я только сейчас вспомнил, что все еще держу в руке топор, и занес его повыше, метя в ничем не защищенную голову Анри. На нем не было шлема, хотя все остальное тело прикрывали тронутые ржавчиной латы, поэтому мне и показалось, что он пополнел. До этого он был не толще скелета.
--
Нравиться? - усмехнулся он. - Я решил, что в этих латах выгляжу более впечатляюще.
--
Разве? - мне, честно говоря, было все равно. На мой взгляд хоть в доспехах, хоть в плаще, хоть в костюме арлекина Анри оставался все тем же неугомонным борцом за свои права.
--
Ты подался еще и в разведку?
--
Разведка никогда не помешает, - с видом философа кивнул Анри. - К тому же я решил прибавить к своим владениям заброшенную сторожевую башню у самых границ и, представляешь, никто не попытался мне помешать. Самые выносливые члены моего ордена работают под землей кирками и лопатами, прорывая тоннель, и на это тоже всем наплевать. Люди привыкли жить на земле, а не под ней, так что моя задумка вряд ли представляет для кого-то интерес.
--
Какая задумка?
--
Подземный город, - победоносно сообщил Анри. - После полнолуния в твоей империи я стал чувствовать себя значительно лучше и у меня появились светлые идеи. Дневной свет слишком губителен для таких созданий, как мы, не легче ли было бы иметь запасное убежище в слоях почвы - город со множеством тоннелей и лабиринтов. Лично мне эта идея нравиться.
--
Глупая идея, - вместо ожидаемой похвалы я как обычно честно высказал то, что думаю. - Если предпочитаешь образ жизни, как у крота, то это твое личное дело. Кстати, что у тебя с рукой.
Я заметил, что одной латной рукавицы не достает и на обнаженной запястье видна глубокая свежая рана. Крови, конечно же, не было, только капли какой-то жижи, отдаленно напоминающие кровь.
--
Так, поранился о корень дерева, - Анри попытался притвориться, что рана пустяковая. - У этого дуба очень длинные корявые корни.
Он сквозь зубы процедил ругательства в сторону раскидистого вяза.
--
Есть успехи на поле брани? - с легкой иронией спросил у него я.
--
А разве они могут быть, - огрызнулся Анри. - Ты же нам не помогаешь.
Он опять разозлился. Стоило только над ним подшутить, как за этим следовала яростная вспышка гнева.
--
До встречи, - сердито буркнул он. - Я и без тебя одержу победу.
--
Как хочешь, - дипломатично заметил я и крикнул ему вдогонку. - А зачем тебе понадобилась вещь принцессы?
Он не хотел отвечать, но не без помощи моих чар споткнулся о выпирающий из земли корень и распластался на земле.
--
Вот дрянь, - выругался он, поднявшись и изо всех сил пнул крепкий дубовый ствол ногой. Лучше от этого никому не стало, только Анри поморщился от боли. Он, очевидно, забыл, что закован в доспехи.
--
В этих железяках так трудно двигаться, - пожаловался он. - Ты, кажется спросил зачем мне нужна ее вещь? Хочу опробовать одно приворотное заклятие, которыми торгует старик - предсказатель судьбы. Знаешь, самое удивительное, что он сумел предсказать эпидемию чумы в Ларах. Он рассказал о ней еще до того, как она началась, но естественно ему мало кто поверил. А теперь он говорит, что существо, которое очень любило играть на скрипке, скоро вырвется на свободу.
Анри стряхнул сухие листья, прилипшие к нагрудной пластине, при этом раздался противный скрежет металла о металл. Когда Анри разжимал пальцы, залязгала латная рукавица. Звук был еще более неприятным, чем уханье отлетевшей совы.
--
Ты хочешь узнать свою судьбу, так приходи в Виньену. Провидец вернулся, и он помнит тебя, - Анри глухо издевательски засмеялся. - Юноша с ангельской внешностью, внутри которого сидит зверь, кто это может быть кроме тебя? А существо, любившее играть на скрипке? О нем я ничего не знаю.
Он быстро скрылся за толстым стволом вяза и лязг металла, раздававшийся при его неловких движениях, тут же стих. В латах Анри был довольно неуклюж или просто пытался сделать вид, что они сковывают его ловкость. Разве можно понять, что твориться в голове у этого мошенника?
Во всяком случае, он исчез с поверхности земли, а я вспомнил о своем желании свернуть голову гадкому зверьку. Ни одна летучая мышь не решилась бы на меня напасть, если б не влияние другого сильного чародея. Для того, чтобы выяснить что к чему мне надо было всего лишь повернуть кольцо с печаткой, вернуться в Лары, и основательно встряхнуть Винсента, если он еще не успел сбежать из дома. Как ни странно он уже ждал меня на пороге и первый накинулся с упреками.
--
Ты же сам сказал, что ни один из нас не должен приближаться к этой девушке? - Винсент редко терял контроль над собой, чтобы разозлить его, надо было задеть за живое.
--
Где ты раздобыл такую послушную летучую мышь? - вместо ответа поинтересовался я.
--
Даже от службы тебе некоторые умудряются уклониться. На колокольне осталось с десяток этих мерзких тварей. Выглядят они не лучшим образом, но зато когти у них острые.
--
Кажется, ты завидуешь тому, что моя кожа не изуродована шрамами, как твое горло.
--
На тебе все заживает, как на собаке, - Винсент фыркнул и виновато опустил голову. С ходом времени и приобретением большего опыта в чародействе он сам менялся. Каштановые волосы стали еще более шелковистыми. Даже мельчайшие мимические морщинки под глазами и те разгладились, а сами глаза вместо темно-карего приобрели теплый ореховый оттенок. Смотрись Винсент хоть иногда в зеркало, он бы никому не завидовал. Правда шрамы на шее так и не зарубцевались, но ведь их всегда можно прикрыть шейным платком или жабо. В любом случае того преобразившегося Винсента, который стоял передо мной сейчас они несколько не уродовали, напротив добавляли его личности некоторую таинственность.
Винсент не попытался застегнуть распахнувшейся воротник камзола, понимал, что я все равно знаю о его самой крупной неудаче.
--
Ну, что спалишь меня вместе с домом или пустишь в ход когти? - устало поинтересовался он.
--
Я бы с радостью, но не хочется наводить беспорядок в собственном жилище, - мрачный юмор и на этот раз меня не подвел.
Винсент расценил это, как шутку и лучезарно улыбнулся.
--
Значит, я прощен, - заключил он.
--
В последний раз.
С улицы донесся какой-то шум и Винсент пугливо оглянулся в сторону окна.
--
Почему-то у меня такое чувство, что вот-вот прилетит кто-то, готовый раскроить мне горло, - признался он. - Наверное, сказались несколько дней плохой погоды и то, что по площади по ночам шаркает горбун в мантии и короне. Мне кажется, он ищет тебя точно так же, как пес идет по следу.
--
С ним Камиль?
--
Камиль регулярно посещает "Марионетту", но после того, как Роза сошла со сцены, пьеса больше не пользуется таким успехом. Он хочет написать что-то новое и найти способную актрису, но пока у него не вышло ни того, ни другого.
--
Театр всего лишь прикрытие для его грязных планов, - мне захотелось метнуть в сторону площади струю огня, чтобы испепелить князя и его ищейку. Камиль ищет меня и, наверное, уже жалеет о том, что так легко впустил из рук картину. Возможно, со временем портрет приобрел бы ту же силу, что и аметист. Кстати, что касается аметиста, то я уже на протяжение довольно длительного срока не ощущал рокового притяжения.
--
Тебе надо было бы строить планы на будущее, а вместо этого ты бегаешь за девчонкой, сам не зная для чего, - снова зазвучал голос Винсент, тихий, как шелест орешника. За все время пребывания в огражденном чарами доме я слышал только этот голос, сладкий, тягучий, полный яда. Винсенту надо было бы выступать с речами в королевском совете, а не сидеть добровольно взаперти. Если он не терял рассудок от злобы, то умел убеждать слушателей в своей правоте, точно так же, как убедил крестьян из моей деревни в том, что их хозяин дракон.
--
Тольке не рассказывай мне длинную душещипательную историю о том, что хочешь обвенчаться, - съязвил Винсент. - Ты никого не любил и тебя ничем не проймешь. Ты как будто сделан из камня.
--
Никого не любил? А как же моя семья...
--
Если бы ты испытывал к так называемой семье хоть какие-то теплые чувства, то давно бы уже расправился с князем.
--
Легче сказать, чем сделать. Он все еще силен. Не забывай, что это он учил меня, а не я его. И кто дал тебе право так неуважительно говорить о моих родственниках.
--
Почивших родственников, - угрюмо поправил Винсент. - Ты выглядел среди них явно лишним, как один-единственный эльф в замке полном людей. Твои родные боялись тебя, потому что знали о том, кем ты станешь.
--
И скрывали это от меня, - подумал я вслух.
--
Зато я с самого начала во всем признался тебе честно, - тут же ввернул Винсент, забыв упомянуть о том, что это случилось после двух неудачных попыток лишить меня жизни.
--
Да, конечно это метод шакала переметнуться на сторону сильного, - рассмеялся он, угадав мои мысли. - Но, запомни, даже крысы бегут с тонущего корабля, а я остался следить за Ларами. Это значит, что твои шансы на успех все еще больше чем у кого бы то ни было. Если победишь всех своих врагов, то, хоть для меня это и утрата, но принцесса достанется тебе.
--
Утрата? - переспросил я.
--
Ну мне конечно не хочется, чтобы она связывалась с тобой, - ушел от прямого ответа Винсент. - Ты ведь даже не человек, ты оборотень, животное, но ей кажется все равно. Каждый сам делает свой выбор.
Кто я для нее? Тень при свечах, голос в пустоте, незримый и опасный гость. Хорошо еще если ее дуэньи до сих пор не позвали священников, чтобы меня изгнать. У меня осталась только ее лента, но повертев в руках этот розовый кусочек атласа я, может, смог бы узнать о чем она думает.
Ленту я изрядно потрепал, но узнать ничего не смог. Винсент убеждал меня заняться политикой, уладить дела с отцом Анри, он так и не оставлял надежды на то, что король передаст трон мне. А сам Винсент наймется к Розе прислугой, чтобы помогать ей. Конечно же, пуститься на такую крайность я ему не разрешил, да и кто возьмет в слуги такого странного субъекта, за которым водится дурная привычка все время носить траур.
Месяц высоко в темном небе засиял ярче, и мне показалось, что к серебристому оттенку гало примешался красноватый. Меня тянуло в небо, ближе к месяцу, потому что на чьей-то руке раскалился злосчастный аметист. Я схватился за подоконник и выругался в адрес князя. Как не вовремя. Кожа горела, и самое главное я догадывался, кому на этот раз выпал страшный жребий. Винсент благоразумно подхватил со стола пару книг и побежал прятаться на чердак. Наверху щелкнула, закрываясь, щеколда, вспыхнула свеча. Весь дом был предоставлен мне, как и весь город, но на этот раз оказалось бы мало даже спалить Лары. Ни одно злодейство не уняло бы огонь в крови, но я решил испытать судьбу. Первой моей жертвой стала повозка, одиноко тащившаяся по проселочной дороге. Она тут же оказалась в драконьих когтях, бочки с пивом откатились с нее в разные стороны. Остальные превратились в щепки, как и вся телега с тентом, упряжкой, с ободьями колес. Но пара мулов и извозчик не могли заменить ту, которая была избрана для меня на эту ночь. Обрученная со смертью. Я должен облететь весь мир, но найти ее. Однако искать долго не придется, видимая мне одному фиолетовая нить тянулась напрямик, а место нахождения кольца магнитов тянувшего к себе я всегда мог безошибочно определить.
Вперед по млечному пути, туда, где кто-то осужден на смерть. Вместо девушки я бы мог принести в жертву карету, спокойно катившую к городским воротам, но уже знал, что это будет напрасная жертва.
Освобожусь я лишь тогда, когда жертвой станет сам князь. Пора избавиться от того впечатления, которое произвел на меня когда-то злой гений, и найти оружие против него. Оружие, которое, я не сомневался, скрыто в манускриптах. Магия против магии. Зло против зла. Коварство определит сильнейшего.
Я увидел свою жертву сквозь огромные окна, окружающие то ли какое-то помещение для заседаний совета, то ли бальный зал. Оно могло быть и тем и другим. Присматриваться не осталось времени. Меня влек золотой цвет, одно-единственное яркое пятно во всем темном пространстве. Разбив когтями стекло и даже не ощущая боли от острых осколков, цепко впившихся в драконью шкуру, я проник внутрь. Подавляющих размеров зала была достаточно вместительна даже для меня. Пустоту в желудке заполнил надоедливый грызущий голод. Вслед за ним возросло чувство злобы ко всему живому. Это чувство было не моим. Яркая золотая точка, как будто манила. Я сам не понял, как в когтях очутилось что-то продрогшее и хрупкое, похожее на маленького зверька. Так замирает от страха в когтях хищника белка или куница. И все-таки когтями я ощущал не мех, а более шероховатую материю. Парча! С первой попытки определил я. Золотая парча. В памяти всплыло, как острый осколок стекла, имя. Франческа! Мне ведь не хочется, чтобы с красивым существом, которое я сейчас тащу на заклание случилось то же, что и с Франческой. Лучше принести в жертву кого-то другого. Или множество жертв, чтобы голод точно утих. Одного возницы с повозкой было недостаточно, значит нужно выбрать десяток, сотню крестьян. По счастью вблизи ощущался запах дыма, мяса, дров, вспаханных полей. Там деревня. Я ринулся вперед, даже не задумываясь о том, какой собираюсь причинить вред. Деревня, действительно, была рядом, и огонь не миновал ее.
ЧТО ГЛАВНОЕ В БОЮ?
Ветки кипарисов цеплялись за одежду, царапали лицо, когда я продирался мимо них в чащу. Колючки терновника и низкие сучья дубов тоже делали свое дело. В темноте все деревья одинаковы. У всех цепкие длинные ветки, которые вместо того, чтобы пропустить хозяина леса, пытались вцепиться в кожу, как живые тонкие пальцы.
На царапины я старался не обращать внимания, все равно они скоро заживут. Вся лесная живность и птицы и звери поняли, что меня лучше не беспокоить. Даже голодные волки пристыжено притихли, потому что поняли: появился более грозный хищник еще голоднее чем они. Волки сами могут в одночасье стать для него пищей.
Для меня самого трудности были привычны. Сложнее всего было оберегать от случайных ранений свою ношу. Облако золотой парчи, так похожей на саван Франчески, жгло мне пальцы. Надо было быть осторожным, ведь если какая-то сухая ветка расцарапает кожу девушки, которую я нес на руках через весь лес, то мне же самому придется ее лечить. Где-то поблизости должна была находиться избушка егеря, но дойти до нее по сугробам оказалось не просто. Я пешком дошел до самой черты своей империи, а здесь всегда зверствовал лютый мороз. Колкий снегопад раздражал заживающую после царапин кожу. Груз, который почти ничего не весил, начал оттягивать руки.
Вот и избушка. Я почти с радостью устремился туда, вышиб ногой дверь и не сразу почувствовал, что чей-то пристальный взгляд буравит мне спину. Я обернулся. Никого. Позади только снежная мгла. Ни один волк, привлеченный запахом крови, не рискнул бы подобраться ко мне ближе, чем на несколько метров.
--
Если ты не в силах свершить правосудие, то это сделаю я, - прохрипел у моего плеча знакомый голос. - Давай сюда девчонку.
Я отшатнулся, прежде чем узловатые пальцы успели вцепиться мне в плащ. Омерзительный горбатый силуэт впервые вызвал у меня настолько сильное отвращение, что я захотел убежать от него. Блеск короны, как будто в насмешку надвинутой на морщинистый лоб все еще напоминал о прежнем величии.
--
Уходи, - почти зашипел я на Ротберта. - Здесь проходит черта моих владений, ты не переступишь ее при всем желании. Твое правосудие глухо и слепо, но даже если б было иначе, добыча принадлежит только мне.
--
Так значит война? Ты хочешь сражаться? - бессильная ярость заставила князя повысить голос.
--
Как только вам будет угодно, - с холодной любезностью пояснил я. Мне даже не доставило удовольствие то, что он топчется у самых границ и не в силах пересечь их. Я оставил его за порогом, а сам чуть наклонил голову, чтобы не стукнуться о притолоку и скрылся в дверном проеме. Дверь сама собой с шумом захлопнулась, как будто разгораживая два мира.
Избушка егеря давно уже пустовала. На стенах слоя пыли и паутины. В очаге холодная зола. На полу полчища вредоносных насекомых. Смогу ли я привести в порядок такую халупу. Даже для меня это бы оказалось утомительной работой, но выбора не оставалось. Тараканы и клопы сами разбежались, безошибочно почуяв опасность, исходящую от меня. Они уползли очень быстро и на до этого залепленном крошечными тельцами полу четко проступили глубокие борозды от когтей. Волк не может так сильно расцарапать доски пола, да и не один другой зверь не смог бы. Царапины были нанесены с небывалой яростью.
Локтем я задел и опрокинул чащу, стоявшую на грубо сколоченном столе. Из нее выкатилась мерзкая липкая масса и разделилась на мелкую капель. Пиявки. Кто притащил их сюда? Кто мог принести саму чащу? Домик больше не пустует, это ясно, но кому понравиться жить в холоде и грязи? Липкий ком пиявок растекся по полу. От моих ног они предпочли убраться подальше, видимо, сработал инстинкт самосохранения. Одна капля моей крови и эти склизкие ползущие тельца воспламенились бы.
Одна чистая койка и попона тут же стали кроватью для Розы. Навязчивая мысль о том, что ее гладкий лоб мог бы быть уже залит кровью, а тело выпотрошено, никак не исчезала. От этой мысли меня прошиб холодный пот.
Какое-то существо снаружи пихнуло дверь. Та скрипнула и приоткрылось. Кто-то принюхался к воздуху и, видимо, почуяв меня, понесся прочь сломя голову. Значит, новый жилец не станет нас беспокоить. Что ж, это даже хорошо.
Роза успела сильно замерзнуть, но я знал, что может ее спасти. Самовозгорающаяся кровь, которая убила бы пиявок, может вернуть ей жизненное тепло. Я огляделся по сторонам в поисках ножа и не найдя его, без церемоний перегрыз вены у себя на запястье и приложил кровоточащую кисть к ее посиневшим губам.
--
Только не умирай, - мысленно попросил я. - Кто, кроме тебя, сможет разделить со мной мои темные пристрастия к древней магии. Может быть, если ты будешь рядом, мне станут понятны все до единого древние письмена.
В хижине было еще холоднее, чем в лесу. Казалось, ледяной ветер сочится во все щели. Я мог бы разжечь огонь в очаге одним вздохом, одним мановением руки, но вместо этого зачем-то стал искать поленья, трут и кочергу. Пустая поленница не подавала надежд. Ни огнива, ни трута найти не удалось. На топливо я разломал пару ненужных стульев, быстро щелкнул пальцами, высекая несколько искр, и поспешно обернулся на Розу, надеясь, что она еще не очнулась. А если б очнулась, странное бы перед ней предстало зрелище - чародей высекает пламя из ничего и ломает зазубренные доски с такой легкостью, будто это тонкие прутики. Гвозди из разломанной мебели посыпались на пол. Их перезвон мог бы разбудить и мертвого, но Роза не просыпалась еще очень долго.
Я присел на корточки и начал ощупывать царапины на полу. К пальцам цеплялись мелкие занозы, доски пола поскрипывали, но я с удивительной упорностью продолжал водить ногтями по полу, будто таким образом мог понять, что за животное оставило эти следы. Интересно, если б меня самого заперли за стальную дверь смог бы я точно так же исцарапать ее когтями?
Сильвия тоже когда-то скреблась в дверь моего лесного домика, но добилась только кровотечения из-под ногтей, а глубоких следов не оставила. Какой бы зверь не царапал пол избушки, но он был взбешен и он искал кого-то. Точнее, не кого-то, а меня.
--
Кто ты? - голос Розы вывел меня из оцепенения.
--
А ты разве не помнишь?
Она только смотрела на меня красивыми, пустыми глазами. Глазами, в которых не осталось никаких воспоминаний.
--
Где дракон?
--
Дракон? - я чуть было не расхохотался, глупо, глухо, потерянно, но вместо этого лишь пожал плечами и солгал. - Я не знаю.
И это вместо того, чтобы честно признаться "он перед тобой".
Я прислушивался к нечеловеческому шепоту моих подданных в воздушной высоте, к тихим осторожным шагам волков по снегу, к возне пауков в щелях и думал, что из этих звуков Роза может уловить, а что нет. Возможно, она тоже слышит, как отголоски беседы эльфов врываются в вой снежной бури, как какой-то дух зловеще смеется, заглянув в трубу, и этот смех эхом отдается в дымоходе. Присматривается ли она ко мне в поисках ангельского нимба над головой или пытается рассмотреть черного двукрылого спутника, который, вспомнив о прошлом, вырвался из оков человеческого тела и вновь, как тень, стоит у меня за плечами.
--
Ты тоже стал его жертвой? - Роза приподнялась и с сожалением смотрела на меня.
--
Да, - хоть раз я ответил правду. Когда-то давно моя жизнь была принесена на жертвенный алтарь, чтобы мой теневой спутник - дракон обрел наивысшую силу. Теперь он неотъемлемая, темная часть меня. Он больше не обособленное чудовище, а всего лишь черная душа в прекрасном теле. Он был повелителем, а я слугой, до тех пор, пока не смог приручить его. Он тьма, а я его светлое отражение, его оболочка, его маска.
Вспомни ту маску, которую я оставил у тебя на подоконнике и ты поймешь в чем моя сущность, попытался сказать я Розе одним взглядом, но она либо не поняла, либо истолковала все по-своему. Да и помнит ли она о какой-то маске? Помнит ли она что-то вообще?
--
Роза? - осторожно позвал я. Мне показалось, что хоть она и здесь, но ее душа где-то далеко, возможно все еще в когтях дракона.
--
Ты знаешь мое имя? - она насторожилась.
Отлично, она хотя бы не забыла, как ее зовут. Она забыла только меня и, очевидно, все что связано со мной.
--
Помнишь вечер в "Марионетте" и страшную пьесу автора по имени Камиль?
--
Что-то помню, - она озадаченно покачала головой. - Мотивом послужило убийство маркизы в Виньене. Теперь я знаю, кто ее погубил, но автор-то откуда мог знать, что ее убил дракон?
--
Может быть, он сам видел, - неуверенно пробормотал я.
--
А может быть, он сам ее убил, а за перо взялся, чтобы свалить вину на дракона, - Роза устало уткнулась подбородком в колени и произнесла. - Если бы он это видел, он бы не стал об этом писать.
--
Да-да, наверное, - поспешно подтвердил я. - Если б я был в своем уме, я бы тоже никогда не стал писать о существе, которое на протяжение многих веков было причиной людского страха.
Мне нужно было о чем-то говорить. Страх перед тем, что на смену какофонии шепотов и звуков вдруг наступит гнетущая тишина, заставлял меня болтать о чем угодно. Даже без тишины, среди паутины нот и созвучий Роза выглядела неживой. Она застыла в одной позе, как манекен и в зрачках ее глаз отражались языки пламени.
Огонь резво плясал в печи, но не поедал скудные остатки топлива. Роза, кажется, даже не заметила этой странности. На всякий случай я взял кочергу и сделал вид, что ворошу содержимое очага.
Впервые мне пришлось подстрелить оленя, не чтобы отомстить Одиль, а чтобы обеспечить принцессу ужином. Готовить еду и горячие напитки я никогда не умел, поэтому полагаться пришлось исключительно на колдовство. Мои охотничьи навыки и при жизни-то сводились к тому, что дичь зажаривали оруженосцы. Оставалось надеяться, что Роза не станет задумываться о том, откуда вдруг на пустом столе появился мех с вином и бокалы.
--
Скажи, ведь он может вернуться за своей жертвой? Его ничто не остановит? - Роза теребила пальцами попону и не отрывала глаз от огня. Я догадался, что она имеет в виду дракона, но не хочет больше произносить само слово "дракон". Не хочет поминать вслух злую силу.
--
Если он захочет тебя найти, то замки для него не преграда. Ни эта дверь, ни даже эта стена, - я с такой силой ударил кулаком по стенке, что, кажется, сам домик пошатнулся. Отлетела крошевом штукатурка, и посыпались мелкие щепки. В ровной кладке осталась вмятина, а я даже не ощутил боли. Пальцы лишь чуть-чуть онемели.
--
Тебя могут запереть за стальными дверями, в темнице, в подземелье, в высохшем колодце на краю света и все равно он отыщет тебя. Прилетит на запах твоей крови, потому что...
Меня начало тошнить от аромата зажаренного мяса. Мне стало бы плохо от запаха любой еды, потому что я был голоден, но есть не мог. Мой голод не имел ничего общего с человеческой пищей, он требовал жертв.
--
Поэтому тебе надо скорее бежать отсюда, - я закончил фразу совсем не так, как хотел и поспешно положил на стол кошель золота. - Наймешь экипаж на дороге. Если дела пойдут совсем плохо, пережди в любой церкви.
По крайней мере, там тебя не смогут тронуть ни мои подданные, ни князя, чуть было не добавил я.
Как только она заснула, я вышел в морозную ночь, бродить по чащобе. Лучше задрать оленя, чем принцессу. В ту ночь я выискивал любого мелкого зверька, чтобы его кровью купить ее жизнь. Даже волки оказались достаточно хитры, чтобы попрятаться от меня. А вот встреться мне на лесной дорожке человек, он бы даже не заподозрил опасности. Любой встречный, окажись он здесь, предложил бы мне свою компанию и был бы беспечен до тех пор, пока не заметил в моих глазах одержимый блеск и не понял, что идет рядом с собственной смертью.
Одна лань все-таки попалась мне в когти. До тех пор, пока ярость во мне не утихла после удачной охоты, я даже не замечал, что по чаще за мной крадется какой-то странный зверь. Когда оставлял тушу на снегу, я слышал, как кто-то когтями раздвигает кустарник и с жадностью следит за каждым моим движением. Цепочки следов на снегу не было, но сам преследователь был. Можно было поклясться в том, что этот некто, вопреки всем законам природы, вообразил себя хищником, а меня жертвой. Для него игра была полна острых ощущений. К тому же, я так отчаялся, что даже не замечал его. Пусть ползает или летает по лесу, все равно любой хищник бессилен в сравнении со мной.
Отпустить Розу на волю мне не удалось. Утром, через час после ее ухода, я понял, что опасность крадется за ней по следу точно так же, как крадется за мной самим безликий когтистый преследователь. Кроме солдат Анри, заметивших Розу в небольшой придорожной таверне, за ней еще гнались и другие, невидимые враги. Мне осталось только запастись терпением, приготовить сани и ждать на одной из лестных дорог. Когда Роза заблудилась и потеряла надежду уйти от преследователей я снова любезно предложил ей свою помощь. Она взяла предложенную ей руку и забралась в сани, как многие до нее. Сколько девушек уже проделало со мной один и тот же путь в санях до замка и все они остались там в безмолвной мраморной галерее.
Во время поездки я долго гадал, у какого старьевщика Роза успела приобрести поношенного вида камзол, бриджи и высокие сапоги. Одежда было явно ей чуть-чуть велика и не предназначена для холодной погоды. Вокруг воротника тянулась всего одна полоска бурого меха, слишком жесткая для нежной кожи шеи и щек. Роза, кажется, чувствовала себя во всем этом вполне удобно и что самое удивительное выглядела даже красивее чем раньше. Возможно, мальчишеский наряд подчеркивал ее хрупкость. Во всяком случае, красавице снова удалось меня растрогать и для этого ей не нужно было плакать или жаловаться. Она даже не произнесла ни слова, просто подняла на меня красивые, усталые глаза и я тут же принялся ее жалеть. Даже отдал ей плащ, чтобы она не замерзла.
--
Надвигается буря, - я первым нарушил молчание. - Переждешь непогоду в замке.
--
В замке? В этой глуши есть замок? - в очаровательном голосе послышалось пренебрежение.
--
Что за империя без замка? - усмехнулся я, подумав, что без собственной крепости не производил бы должного впечатления на подданных. Роза на это ничего не сказала, но посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Она до сих пор видела одни чащобы и убогую избушку, а я вдруг заговорил о государстве.
--
Как тебя зовут? - после паузы поинтересовалась она.
Что ответить? Я уже привык, что моего имени никто не спрашивает, что мне вслед летят оскорбительные выкрики "дракон", "демон", "злой дух". Крестьянам, которые шли на меня с вилами и ножами, было все равно: есть у меня имя или нет. Имя дается при крещении. Так откуда же оно может быть у дракона?
--
Эдвин, - нехотя назвался я и тут же с насмешкой подумал, несчастный смазливый Эдвин, лучше бы королевские советники отрубили ему голову до того, как нагрянул князь со своим пожаром, своими требованиями, своим темным легионом.
--
А как дальше? Титул? Родовое имя? - Роза с трудом могла меня понять, но я лишь холодно улыбнулся и великодушно разрешил.
--
Просто Эдвин.
Знала бы она, что называть императора по имени это в любой стране редкая честь, не только в империи теней, духов, эльфов, словом, проклятых и необычных существ.
--
Взгляни, мы почти у цели, - я указал на узорчатые зубцы башен, вздымавшиеся над лесом на фоне удивительно-яркого синего неба. До этого Роза увлеченно наблюдала за тем, как надоедливые птицы кружат около меня, ожидая поручений, а в существование замка упорно не верила. Увидеть - значит поверить. А башни, ворота и бастионы были вполне осязаемы. Правда, не было ни часовых, ни привратников. Все двери в моем замке открывались и закрывались сами, но только получив разрешение от одного-единственного хозяина. Колдовство самый надежный сторож, самый сложный замок без ключа. Роза даже не подозревала, в какую крепость она вступает.
Она почувствовала себя неуютно лишь, когда заметила во внутреннем дворе полукруг кольев, воткнутых в землю. Не то, чтобы частокол зрелище необычное, просто на верхушке каждого из кольев красовалось по отрубленной голове. В пропитанном факельной смолой воздухе не ощущалось запаха гниения. Головы моих врагов, предателей или нежеланных гостей, случайно вторгшихся на территорию империи, были давно отделены от трупов, но, казалось, все еще жили. Казалось, вот-вот веки какой-нибудь головы откроются, а мертвые уста поведают о своих мучениях. Человеческие лица со временем разлагались и превращались в черепа, а лица нечеловеческих существ вечно оставались неизменными, страдающими и немного удивленными. Они словно не хотели верить в то, что конец все-таки наступил. Я надеялся, что следующий кол украсит голова князя.
Двери замка распахнулись, но Роза не решалась войти. Кони в упряжке саней били о землю копытами с такой яростью, будто желали затоптать и девушку, и кучера и всех, кто попадется им на пути.
--
В чем дело? - без слов поинтересовался я. Наказанные эльфы отлично меня понимали. У одного коня из ноздрей вырывался пар, почти пламя. Мне пришлось встать между ним и Розой.
--
Твоя смерть у тебя за спиной, - в коротком ржание можно было различить и горечь, и смех. Я сам готов был засмеяться, потому что за спиной у меня стояла всего лишь Роза.
--
Она тебя погубит, - опять короткий смешок.
Я обернулся на Розу и тут же пожурил себя за это. Конечно же, она ничего не поняла. Она просто не могла понять того, что звучало простым лошадиным ржанием для человеческих ушей.
Для Розы давно уже были приготовлены апартаменты, необходимые вещи и лучшие наряды, какие только удалось найти. Я не надеялся, что когда-нибудь мне удастся заманить ее в замок, но все-таки притащил со всех сторон света все то, что как мне казалось ей понравиться. У меня даже в голове помутилось от радости, что Роза останется в замке. Зачем мне теперь ее скульптурная копия, раз есть она сама. Хотелось смеяться в лицо каждой статуе встречающейся на пути, в лицо собственному отражению в бесчисленных настенных зеркалах, но мой смех в пустом замке был бы неуместен.
Надо было разогнать тварей, гнездившихся в подземельях, строго-настрого приказать каждой гарпии и химере, чтоб не смели подбираться близко к моей гостье. И еще мне очень захотелось навестить Винсента. Не для того, чтобы похвастаться перед ним, а чтобы проверить: не стряслось ли в Ларах еще чего необычно. Город ведь все-таки я уже привык считать своим.
Винсент побледневший и чем-то напуганный ждал появления кого-то другого, но только не меня. Я даже подумал не вызывает ли он тайком духов в моем доме. В комнатах на втором этаже все было перевернуто, мебель опрокинута, рамы картин разбиты, а на дорогом узорчатом ковре остались рваные полосы, будто кто-то подрал его когтями.
--
Забери это отсюда, - Винсент вместо приветствия указал на единственный не опрокинутый круглый столик в помещении так, будто на нем лежал источник всех его бед.
--
Не спрашивай меня ни о чем, - Винсент сам с сожаление смотрел на порванные полотна, разбитые вазы, разодранные на клочки книги. - Я все здесь приведу в порядок, как только убежусь, что нахожусь в безопасности.
--
Какая может быть опасность, - я постарался успокоить его, как ребенка, но Винсент еще больше вспылил.
--
Ты, что считаешь, что я сам исцарапал стены, сорвал картины и порвал собственные книги?
--
Ну, если ты перед этим по привычке зашел в кабак...
--
Я из дома не выходил уже пару дней, - Винсент то ли оправдывался, то ли обвинял. - Как долго ты не шел. Я уж подумал, что мне всю жизнь придется сторожить эту проклятую штуковину. Клянусь, больше ни одной ночи не проведу наедине с твоей скрипкой.
Он снова выразительно указал в сторону стола. Теперь я тоже разглядел, что на столешнице лежит сверток, который я уже когда-то держал в руках и сам принес домой. Только пятна крови на тафте выглядели более свежими и густыми, чем в ту ночь. Не надо было разворачивать ткань, чтобы догадаться, что в нее завернута скрипка.
С улицы донесся какой-то звук. Винсент выругался, подскочил к окну и плотно закрыл створки. Щелкнул под тонкими проворными пальцами висячий замочек. С каких это пор Винсент решил запирать окна на замки.
--
И что мне делать с этой скрипкой? - я подхватил сверток и ощутил, как прочные струны даже сквозь ткань трутся о кожу так, словно хотят порезать пальцы.
--
Выброси ее! Закопай где-нибудь в лесу, на кладбище, в пустыне, вобщем подальше от людских поселений, там, где она никому не сможет причинить вред.
Я так и не понял, кого Винсент имел в виду сказав "она", скрипку или кого-то одушевленного. Он говорил об этом потрескавшемся инструменте так, будто тот был живым. Мне самому вспомнились кровавые слезы, сочившиеся из трещин, и я тут же ощутил под пальцами влагу. Мне стало как-то не по себе. От увещеваний Винсента атмосфера вокруг стала угнетающей, будто в помещение прокрался страх.
--
Ладно, я сожгу ее или зарою в лесу, можешь не волноваться, - пообещал я и тут же забыл о своем обещании.