Холодно, как же холодно... блядский род, кто ж мог знать, что одну электричку отменят, в следующей не топят. За два часа можно превратиться в зомби, хоть на улице всего лишь минус пятнадцать. Но для ноября рекорд. Снега еще нет, только кое-где земля сбрызнута инеем. Хорошо, что до его дома недалеко. Почти бегом по темной подземке, почти бегом через пустую улицу. Скорее, в подъезд, в тепло. За полночь. Дрыхнет уже, наверное, не ждет. Ну и хрен с ним, все равно разбужу, обратно уже не на чем ехать.
Раздолбанные шлепанцы слышу даже из-за двери. Надо же, не спит. Открывает. Морда кислая, а мог бы и сказать по телефону:
- Не приезжай. А сказал:
- Ну ладно.
Ладно, не ладно... Он хмыкает и лезет обратно в раскрытую постель. И еще в книжку утыкивается, гад. А у меня от холода духу не хватает раздеться. Пристраиваюсь к батарее, чтоб хоть руки отогреть. Батарея чуть теплая. И в комнате так себе тепло. Черт бы подрал УЖКХ, вечно тормозят включить зимний режим, а потом газ выжигают до мая. В окно уже черемуха лезет, мельтешит белым, а дома все еще батареи теплые. Обогреем мировое пространство, ага. Холодно. На кой хрен было ехать. Это "ну ладно". Одолжение делает. С тех пор, как работаю в маленьком городке, три часа ехать, что-то как будто поломалось у нас. А может, оно еще раньше поломалось, да как-то все тянулось, словно киношка, которую вроде и смотреть скучно, и бросить влом, потому что такой вечер выдался, ни туда, ни сюда.
Фуууу... наконец-то руки стали двигаться. Можно хоть джинсы стянуть, а водолазка пусть. Лезу к нему. Постель тесновата, но пристроиться рядом все-таки можно. Во дает, "Трех мушкетеров" читает. А хотя... чем оно хуже фэнтезятины этой, где наши всем вломили. Ага, конечно, и Америке, и Японии, мы там такие крутые, в книжках этих, пиф-паф, и готово. Их даже в электричке читать тошно, картон раскрашенный. Так и представляю, как сидит себе какой-нибудь офисный мальчик, вроде меня, пороху не нюхавший, и знай по клаве молотит. Поглядит на какой-нить матчастный сайт, где про сравнительные достоинства танков, и снова молотит. Мы - самые-самые. Империя! А батареи холодные. А в электричках грязюка, а по улицам ходят девки курящие, в одной руке коляска, в другой сигарета.
Черт... мне бы... ну сделать бы что-нибудь. А я лежу, притиснувшись близко-близко и таращусь на страницу. Он немного даже отодвигается. Конечно, ледышку рядом с собой не слишком приятно. А согреть... Кончились согревания. Все кончилось. Не надо было приезжать.
...потихоньку отогреваюсь. Пальцы уже пальцы, а не сосульки. Нахожу под одеялом то, что надо. Потихоньку, шутя, поглаживаю подушечкой, осторожненько, будто спугнуть боюсь. Ага, процесс пошел. Хех, просто, как дважды два. Книжка аккуратно ложится на тумбочку. Мой, хотя бы на ближайшие две минуты.
Мой... Губы влепляются в губы, ноги задираются чуть не с хрустом в суставах... Пошла писать губерния!
И отвалился, будто насосавшийся клещ. Хотя, клещи не отваливаются, а наоборот вцепятся - без масла не отдерешь. Клоп, а не клещ. Бля.... что за сравнения лезут в голову. Счастье, что не болтаю во время секса, а то он такого бы от меня наслушался.
А он хмыкает этак сыто и спрашивает:
- Расскажи что-нибудь. Про жизнь свою. Месяц не виделись же.
Месяц. Можно подумать, что по моей вине. Счас. Как ни позвоню, все он то занят, то грипп у него, то телефон не отвечает. Что-то надо сказать. А то пауза превращается в замороженную лужу: наступить страшно, вдруг глубока, а лед тонюсенький.
- А что жизнь? Жизнь моя жестянка, тудыть ее в болото. Как ты?
Когда-то в ответ можно было целый рассказ получить, и посочувствовать, и посмеяться, всего понемногу. А сегодня:
- Ну как, да нормально все. Устал. Спать давай.
Черт. Спать. В первичном смысле слова. А мне мало. Просто охуительно мало его. Его губ, его члена внутри. Но у меня тоже принципы. Не хочешь-не надо. Отодвигаюсь на максимально возможное расстояние. И знаю, что спать не буду. Буду пялиться на потолок, где как-то удивительно отражаются огни проходящих поездов, слушать журчание воды: вечно у него в санузле неисправность. И старательно думать о чем угодно, только не о том, что сегодняшняя ночь - последняя.