Жил-был один очень странный человек. Вы только представьте: он мог превращаться в то, о чём он думал!
Конечно, он не изменялся при любой мысли, какая приходила бы в голову, ведь так жить было бы совсем невозможно... Нет, этот человек превращался только тогда, когда размышлял о том достаточно долго и сосредоточенно. Например, однажды ему достался строгий выговор от своего босса, и он всё перебирал в себе этот неприятный разговор, а когда в его офис в это время случайно зашли люди, они увидели побагровевшего от гнева директора, в ярости стучащего папкой по столу... Хорошо ещё, что ему удалось тогда быстро убежать, пока он не распревратился у них на глазах.
Бывали, впрочем, и приятные превращения. Как-то в мае родственники пригласили его к себе на дачу, и он всю ночь напролёт слушал одинокое соловьиное пение, пока не залился и сам во всё своё трепещущее горлышко. И до самого рассвета попеременке звучали нежные и грустные трели двух соловьёв...
Это было одним из лучших воспоминаний нашего героя, и не раз ещё к нему приходила хозяйка квартиры, вздорная женщина, с криком требуя покрывать клетку на ночь тёмным платком.
Как видите, фантазия доставляла ему массу хлопот, и со временем ему пришлось приучиться постоянно держать себя в руках, думать только о неинтересных вещах, в которые и превратиться-то нельзя (а как превратишься, например, в двойное налогообложение или в годовую квоту?), а самое надёжное было - думать о себе самом. Поэтому-то и все его знакомые знали его как сухого замкнутого человека, и друзей у него не было...
Он уже начинал стареть, и его когда-то голубые глаза становились всё более серыми и бесцветными, а под глазами легли усталые и разочарованные тени, - и тут-то он понемногу начал таять.
А как же иначе? Ведь поневоле начнёшь таять и исчезать, если хоть иногда не задумываешься о чём-то по-настоящему интересном, что захватывало бы тебя с головой, как огромная волна. А этого он и не мог себе позволить - вокруг ведь люди, что-то они скажут, если увидят его в каком-нибудь неожиданном виде?
Вот он и таял... Ему так все и говорили и советовали обратиться к врачу и есть больше яиц, фасоли и спаржи, чтобы поправиться, - впрочем, без грамма сочувствия, ведь его никто не любил и, в случае чего, и не пожалел бы о нём.
В тот вечер он сидел у себя в маленькой комнате на 26-м этаже (правый корпус, 4-й подъезд, 12-я дверь слева по коридору) и смотрел на себя в своё маленькое зеркало, - его привычное упражнение, чтобы сосредоточиться на себе. Он всё ловил взгляд своих усталых глаз, всматривался в расширяющиеся от полумрака зрачки, - и вдруг не выдержал и заплакал навзрыд, как ребёнок...
Почему же он так горько плакал? Наверно, потому, что ему так хотелось представлять самые невероятные и удивительные вещи, - ведь он запросто мог бы немного полетать снежинкой над ночным городом, побыть весёлой бездомной собачонкой, удрать в Африку на недельку, а то и стать настоящей звездой в какой-нибудь далёкой галактике!
А вместо этого приходилось сидеть в своей душной комнате и видеть только лишь себя самого...
Но он был в то же время человеком трезвым и понимал, что каждое превращение несёт с собой большой риск: снежинку безжалостно раздавит сапожок ребёнка, собаку может прибить злой дворник, а волшебные путешествия грозили увольнением с работы за прогулы... Но самое обидное было для него в том, что превращения были для него самым лучшим и чудесным в его жизни, ... но это всё-таки был обман! Ещё с детства он помнил, как резвился головастиком в лужице, но в одиночку - другие толстопузики, хоть и совсем глупые, чувствовали в нём что-то ненастоящее и презрительно третировали...
Да, и хоть прекрасно быть чем захочешь, но всё-таки это не ты сам, надо возвращаться в себя, - а вот быть самим собой для него было самое скучное... Вот что самое ужасное и обидное.
Но слезами горю не поможешь, и он решил немножко прогуляться по ночной улице. Он надел свои серые шляпу, шарфик и пальто (он специально носил всё серое, чтобы случайно фантазия не разыгрывалась), взял папиросы и побрёл по пустынному коридору, освещённому гудящим неоном.
Выйдя из дома, он увидел, что на улице тихо падает снег; под светом фонарей весело кружились снежинки, чёрные деревья мирно спали, не шелохнувшись ни веточкой... Ему захотелось подольше полюбоваться на эту красоту, и он направился вглубь аллеи, мимо заснеженных скамеек.
Пройдя немного, он увидел, что издалека навстречу идёт маленькая девочка, чем-то, видно, опечаленная, потому что она шла очень медленно, опустив голову. Она явно не была из бедных семей, чьи несчастные дети бродят дотемна в поисках что-нибудь поесть, - одета она была очень прилично, как настоящая барышня, - но что она делала здесь одна, ночью, когда все дети давно должны спать? Это показалось нашему герою необычным, и он внимательно смотрел на неё, пытаясь разгадать причину её вечерней прогулки.
Девочка тоже заметила его, и, когда они поравнялись, остановилась и спросила у него доверчиво:
-Скажите, вы не видели собачку, такую маленькую, с чёрными лапками?
-Ты потеряла свою собачку? - сочувственно спросил он.
-Да, мой Джимми пропал уже два дня назад, он сорвался с поводка и убежал... ведь он был ещё совсем маленький и глупый, и такой озорной... он захотел поиграть с другими собаками и удрал от меня... Папа хочет купить мне ещё другого пёсика, но ведь такого, как Джимми, больше нет! - проговорила девочка, и из её глаз невольно брызнули слёзы. Видно, все эти дни она бродила по улицам, ища свою собаку, и уже совсем отчаялась найти.
Ему стало очень жалко девочку, он достал платок, вытер ей слёзы и сказал:
-Давай сядем на скамейку, и ты расскажешь мне побольше про своего пёсика, хорошо?
Девочка с радостью согласилась и начала увлечённо рассказывать о том, как её щенок выглядел, когда ей только подарили его; как они вместе играли; каким командам она его учила, как он приставал к чужим, как щенок понемножку взрослел...
Он слушал её очень внимательно и порой задавал вопросы, как именно он выглядел, где у него были пятнышки, какой у него был хвостик, - и спрашивал не просто так, а потому, что решил приготовить сюрприз девочке и немного её развеселить... И вот, он выбрал момент, когда она рассказывала, как сильно пёсик боялся соседнего бультерьера, и крепко зажмурила глаза, - а когда она открыла их, то с испугом и удивлением обнаружила, как рядом стоит её Джимми и радостно крутит хвостиком, тихо потявкивая...
-Джимми, неужели это ты? Своим глазам не верю! А где же тот добрый джентльмен, который так внимательно меня слушал? Или это был волшебник? Джимми, давай найдём его и поблагодарим! - и она, крепко обняв собачку и держа её за пазухой, начала искать его за толстыми стволами деревьев и за скамейками. Щенок забеспокоился, заскулил и пытался вырваться, и вот, когда она залезла под скамейку в поисках, он выскользнул из её рук, и когда она встала на ноги, то перед ней снова стоял обычный человек, а никакой собаки в помине не было...
-Так это были вы! - широко раскрыла девочка глаза. - Я так и подумала, мой пёсик всё-таки был немножко другим. Но всё равно удивительно, как вы это делаете?! Ведь вы волшебник, да?
Тот грустно повесил голову.
-Нет, - сознался он, - я не знаю, как это у меня получается, я и сам не рад и стараюсь никогда и ни в кого не превращаться... Я обыкновенный служащий в конторе неподалёку, меня зовут мистер Смит, просто мне захотелось немного развеселить тебя.
-Вы от рождения так умеете? - спросила девочка с уважением.
- Да... нет... вообще-то, не помню...- человек задумался. - Но ничего хорошего в этом нет, - прибавил он с досадой, - ведь сам-то я совсем неинтересный человек, меня даже по имени никто не зовёт, просто мистер Смит и всё...
-А как ваше имя?
-Моё имя... моё имя... забыл! - человек нервно засмеялся и стал тереть себе лоб. - Джонни... Джимми... нет, не помню! А впрочем, какая разница.
-Ну как же! - удивилась девочка. - Меня, например, зовут мисс Анни МакДауэлл, и это очень много значит - Анни меня назвали в честь прабабушки, которая была очень умной и даже, говорят, колдуньей, а фамилия говорит о наших ирландских предках. Я одна такая девочка, и Господь знает меня под этим именем. И у вас тоже должно быть имя, вы обязательно должны его вспомнить! Как вас звала ваша мама?
-Она звала меня Гномом, потому что я всегда прятался и любил играть один, - ответил он. - Я всё время играл в превращения, то в ласточку превращался, то в облачко, то в лягушку, и никто об этом не знал, я прибегал домой только к ужину. А потом, когда началась школа, учёба и работа, то уже не до превращений, сама понимаешь...
-Вы знаете, ведь это очень интересно и похоже на колдовство, - задумчиво сказала девочка. - Может быть, вас кто-то заколдовал, вы не помните?
- Нет, ничего такого я не помню, - признался он. - Помню только, как меня обижали дети-сверстники, они смеялись надо мной и не хотели со мной играть, и с тех пор... постой, вот я и вспомнил! С тех пор я и научился превращаться, и мне уже было не так скучно одному.
-Вы были так добры ко мне, вы поговорили со мной, и мне уже не так печально без моей собаки, - сказала Анни с признательностью. - Мне тоже так хотелось бы помочь вам стать собой, настоящим и навсегда... Знаете, от моей прабабушки в доме остались какие-то записи, и я попробую почитать их, хоть мне и не разрешают прикасаться к ним. Но ради своих друзей я пойду на риск, и через три дня я расскажу вам, удалось ли мне что-то найти. А вы посмотрите в документах ваше имя, хорошо?
Они крепко пожали друг другу руки и договорились встретиться через три дня.
После этого наш герой сломя голову побежал домой - ему не терпелось прочесть в паспорте своё имя...
В назначенный день, когда он пришёл к знакомой скамейке, девочка уже ждала его.
-Добрый день, мистер Смит! Ну что же, как ваше имя?
-Ничего особенного, Анни, - ответил тот уныло. - Меня зовут всего лишь Джордж Смит, а только в нашей корпорации работает пять людей с этим именем, и я совсем упал духом... Видно, как был я серостью, так и останусь ею, только одни превращения остаются мне. Ну что же, превращусь в муху, и пусть какая-нибудь голодная чайка слопает меня... Эх!
-Ну как вам не стыдно! - рассердилась девочка. - Вместо того чтобы бороться с серостью, вы выбираете самый лёгкий путь? Если так, тогда я вам не скажу, что я узнала для вас!
-Прости меня, Анни, я так расстроен и, не подумав, сказал глупость. Только взрослые могут такое говорить, дети гораздо умнее... Так что же ты прочитала в колдовских книгах своей мудрой прабабушки?
-Нет, к сожалению, всё там написано на непонятном языке и странным шрифтом, мне ничего не удалось прочесть... Но ведь вы знаете, что ведовство передаётся по наследству, и я рассказала про вас своей маме. Она очень серьёзно отнеслась к вашей истории и сказала: "Ну, ничего удивительного здесь нет, если у него не было друзей в детстве и сейчас нет, то он просто растает и всё", - и так многозначительно на меня посмотрела.
-Что же это значит, я не понял...
-Я тоже не совсем поняла и стала её расспрашивать, но она только повторила то же самое и добавила, что я уже сама могу всё понять. Вот и всё, - сказала она и замолчала.
-Анни! Я не хочу растаять, - вдруг произнёс он и заплакал.
-Нет, вы не должны плакать! Ведь я, кажется, нашла для вас выход. Давайте... давайте я дам вам ещё одно имя, совсем непохожее на другие, ... и буду с вами дружить!.. Я ведь тоже не хотела бы, чтобы вы растаяли...
-Правда? - Он перестал плакать и посмотрел на неё. - А твои родители... что они скажут?
-Мой папа - профессор биологии, и очень заинтересовался вашей историей. Он приглашает вас к нам домой, - когда у вас будет время, конечно, - и, пока у вас ещё будут способности к превращению, вы поможете ему в опытах с микроскопом. Ведь вы можете превратиться, например, в инфузорию туфельку?
-Наверно, да, не пробовал... Анни, как я рад! А какое имя ты мне дашь?
Девочка задумалась.
-Вам нравится Джордано Бруно? - спросила она в нерешительности. - Я проходила его недавно по истории, и он мне очень понравился. Вот это настоящий человек! Вы хотите быть Джордано?
-"Мистер Джордано Смит"... - а почему бы и нет? Мне нравится... это вполне звучит... Ура, Анни, да здравствует Джордано Смит! Пойдём к твоему папе, я хоть сейчас готов стать для него любой инфузорией!!!
***
Ну, вот и всё. Остаётся только добавить, что, когда Анни с Джордано пришли к почтенному профессору, никаких превращений у нашего героя не получилось, сколько он ни пытался. Зато мистер Джордано стал просто незаменимым лаборантом у профессора МакДауэлла и не раз удивлял его студентов глубоким знанием нюха у собак, плавательного аппарата головастиков и лягушек и многих других тонкостей, так что его удивлённо спрашивали, - не был ли он сам в их шкуре? - на что он, посмеиваясь, отвечал: "Ну конечно!", - что, разумеется, никто всерьёз не воспринимал... А с Анни они всегда оставались самыми верными друзьями.