Дикие пальмы Лос-Анджелеса, Уильям Фолкнер и Сюзанн из Тусона.
......... На первый взгляд это может показаться странным, когда я выезжаю, например, за город Лос-Анджелеса, чтобы остановить машину на обочине дороги и дотронуться рукой к причудливым изгибам диких пальм или к большим стеблям алоэ. Хотя это желание вполне нормальное, учитывая, что мне с детства было приятно находиться вдали от всех людей на лоне природы. Именно там, за пределами Лос-Анджелеса, эти пальмы мне особенно близки. И желание увидеть дикие пальмы, которые хоть и похожи на дерево Джошуа, но всё же отличаются от него невероятной, сказочной изгибостью, там, за пределами Лос-Анджелеса, объясняется и тем, что роман Уильяма Фолкнера "Дикие пальмы" произвел на меня неизгладимое впечатление. И когда, наконец, я узнал, как выглядят дикие пальмы, я понял, почему писатель назвал свой чудесный роман в честь этих редких деревьев, рядом с которыми я испытываю удивительное единение с столь дорогими мне живыми существами, как и с героями "Дикие пальмы". Да, да, для меня дикие пальмы - это не только деревья, но и их живая душа. Я не собираюсь доказывать людям их живой дух, а также тот факт, что дикие пальмы растут, совсем не для того, чтобы что-то объяснить человеческой цивилизации ..........
В мировой литературе 20 века Фолкнер один из самых сложных писателей для восприятия. В этом его многие упрекают. Фолкнер так говорил о особенностях своего литературного стиля:"Каждый знает, что его ждёт смерть, что у него осталось сравнительно мало времени, чтобы сделать свою работу, и я стараюсь собрать всю историю человеческого сердца, если можно так сказать, на кончике своего пера., Кроме того, для меня нет человека, который был бы сам по себе, человек является суммой прошлого. В действительности нет такого понятия, как "был", потому что прошлое существует сегодня. Оно является частью каждого мужчины, каждой женщины, каждого момента. Предки человека, его происхождение являются его частью в любой момент, в любой момент. Поэтому человек, характер в повествовании в каждый момент действия являются не только самим собой, он представляет собой всё то, что сделало его, и длинная фраза есть попытка вобрать его прошлое и, возможно, будущее в момент действия."
Кстати, меня длительное время интересует, точнее сказать, я придаю большое значение своим ближним и далёким предкам. Поэтому эти слова замечательного американского писателя для меня особенно важны.
Удивительно, открывая роман Уильяма Фолкнера "Дикие пальмы" или касаясь руками изогнутых стволов диких пальм, соприкасаясь впервые с неизведанным, ощущаешь безмерную, необъяснимую радость открытия.
Иногда мне кажется, что ХХ век - это вершина мировой литературы. Возможно, это мнение кому-то покажется спорным. Во всяком случае, в этом смысле, по мнению самого писателя Уильяма Фолкнера, прошлый век ничем не уступает XIX веку. Несомненно, литературные произведения американского писателя Уильяма Фолкнера являются убедительными примерами высокого назначения мировой литературы ХХ века.
Думая о диких пальмах, мне хочется направиться из Лос-Анджелеса на юго-восток, в штат Аризона, что я и делаю, Мне нравится принимать спонтанное желание, появившееся вдруг, навеянное какими-то ассоциативными воспоминаниями, образами, фрагментами, неожиданно возникающими из густого тумана прожитой жизни. В этот момент не стоит задумываться о необходимости реализации желания, потому что иначе оно тут же начнёт превращаться в отдаляющий смутный силуэт, который уже никогда не вернётся обратно. И тогда лишь будешь сожалеть, что замешкался на пути к его приближению.
Не задумываяс, я мчусь из Калифорнии в штат Аризона. Там в Тусоне природа ещё более, пожалуй, причудливая, фантастически красивая, чем в штате Калифорния. За окном автомобиля льёт дождь. Дождливая погода дарит с неба не только обильную влагу, но и особое ощущение душевной чистоты. Когда идет дождь, проблемы, обиды, разочарования забываются. Тихий и скромный дождь мягко постукивает в окно ... Это может показаться странным, но дождь понимает меня и скучает по мне. Я с детства любил дождь. Мне нравилось смотреть на пузырьки дождя в луже, которые, не успев появиться, тут же взрывались и исчезали. И на смену им появлялись такие же новые пузырьки, похожие друг на друга. Что-то от этого простого, незатейливого природного явления веет какой-то загадочной магией. Не знаю, может не все это чувствуют, но меня это всегда приятно привлекает. Незначительное, на первый взгляд, часто для меня самое значимое. Во всяком случае, в моей жизни. Встреча с дождем меня всегда успокаивает.
Вот и сейчас снова идёт дождь, переходящий из едва моросящего в ливень, временами затихающий, превращаясь опять в моросящий. Наконец, дождь совсем прекратился, оставив на дороге сверкающие под солнечными лучами лужи и стремительно бегущие ручейки. Точно также, как когда-то, прекратился в ночном Монтевидео мощный ливень, внезапно обрушившийся каскадом с неба, который, как мне тогда казалось, никогда не закончится, сливая воедино и небо, и океан, и деревья, и дома в одну бурлящую пучину. Удивительна ассоциативная память: перед глазами смывающий всё на своём пути "Старик" Уильяма Фолкнера. И когда всё, наконец-то, успокаивается, благодаришь судьбу за всё многообразие представленной жизни.
Я еду к Сюзанн... Мне важно увидеть небольшой пруд, по краям которого местами растёт редкий камыш. Мне важно увидеть за прудом растущие сагуаро, , за которыми возвышаются чудесные, с острыми вершинами горы. Всей этой красотой часто любуется Сюзанн. Мне всё важно, что имеет отношение к Сюзанн.
Наконец, я подъезжаю к её дому, из приоткрытого окна которого слышится музыка. Это играет Сюзанн. Не входя в дом, я вижу её, играющую музыкальный ноктюрн. Не хочу отвлекать её в вечернее время, возвращаюсь к своему автомобилю и еду, слушая песню " Who's Been Here " в исполнении Арментера Чатмона, более известного как Бо Картер, одного из первых американских блюзовых музыкантов, и продолжаю жить настоящей жизнью, с её дикими пальмами, с Уильямом Фолкнером и с Сюзанн, похожей больше на сагуаро, чем на дикую пальму. Однажды я как-то высказал предположение ей, что судьба одного моего далёкого предка в былые времена пересекалась с судьбами её далёких предков, среди которых были и французы, и немцы, и англичане, и ирландцы, а с моей стороны это и итальянцы, и испанцы, и русские, и поляки, и литовцы. Я ожидал, что она удивится этим сказанным словам. Но Сюзанн, уже с удивлением для меня, промолчала. И это её молчание, как ни странно, убеждало меня, что моё предположение всё же близко к истине. Отзвук судеб далёких предков оставил невидимый след в наших с ней душах. Долгое время мы ничего не знали друг о друге. Мы жили своей жизнью. И, вот надо же такому случиться, мы встретились, наконец, вдруг среди диких пальм и молчаливых сагуаро, растущих на американской земле. Несомненно, мы должны были когда-то встретиться, если и не мы, то наши дети, если не они, то их дети, наши потомки. Да, мы и впредь будем продолжать жить своей жизнью, но уже с иным ощущением, с ощущением радостного открытия ...
У пруда, который называю прудом Сюзанн, потому что вблизи от него находится её дом, я выхожу из автомобиля и любуюсь красотой Каталинских гор, среди которых возвышается самая высокая гора Леммон на фоне малиново-фиолетового вечернего небосклона. Знаю, что ими часто любуется и Сюзанн. Мне приятно, что вокруг меня сейчас нет никого, что я стою один, как дикая пальма, смотрящая на сагуаро, что никто не отвлекает меня от ощущения радостного открытия, похожего на то, которое я испытывал в Мальдонадо, стоя на берегу Атлантического океана.
.......Я снова сажусь в автомобиль, включаю приёмник, слышу песню "I Can't Stop Loving You" в исполнении замечательной канадской певицы Энн Мюррей и, оставляя позади чудесный, с плавающими утками пруд Сюзанн, мчусь на высокой скорости по зигзагообразной дороге, с мелькающими по одной её стороне дикими пальмами, а по другой сагуаро.