Когда прошли десять обещанных Мориньером дней, Клементина начала ждать. Считала дни. Одиннадцатый. Двенадцатый. Добавила еще три дня - на всякие непредвиденные задержки.
Начала считать снова с шестнадцатого. К двадцатому дню стала перебирать дни вслух. Просыпалась с утра, встречала Пюльшери вопросом:
- Ну, как? Не приехали?
Нянюшка качала головой:
- Нет, детка. Как только приедут, я тебе сразу скажу. Не беспокойся. Дорога теперь непростая - зима. А они, ты же видела, мужчины сильные. Ничего с ними не случится.
- Я не беспокоюсь, - отвечала. - Я не беспокоюсь... Просто после отъезда Лароша с Бриссаком...
Встретилась взглядом с Пюльшери.
- Это все беременность, - потупилась.
- Конечно, милая. Конечно.
Отъезд Лароша и Бриссака, вне всякого сомнения, пошел Клементине на пользу. Это было понятно всем.
Она стала спокойнее, увереннее в себе. По утрам кораблем выплывала из своей комнаты, спускалась вниз, сидела у камина. Снова вернулась к хозяйственным делам. Вспоминала сердитое мориньеровское: "Мне странно видеть, что хозяева в вашем замке - слуги". Краснела.
Она, правда, выказала тогда непростительную слабость. Теперь компенсировала упущенное: ходила по комнатам, раздавала служанкам указания, проверяла их выполнение. Следовало признать, что девушки работали усердно и добросовестно. Можно было и не контролировать.
Впрочем, Клементина делала это для своего успокоения и из не осознанного, кажется, до конца желания доказать этому гордецу Мориньеру, что она по-прежнему сильна и готова к испытаниям.
Представляла себе, как они будут сидеть вечером за ужином, вести долгую светскую беседу. Как она хорошо, уверенно будет говорить. Она утрет нос этому несносному задавале.
Что ж... если некоторые не могут обойтись без иронии, она накормит их ею до отвала. С какой стати этот несносный граф считает, что она не в состоянии дать ему отпор?! Он просил "прежнюю Клементину"? Он ее получит!
Так, в подготовке к этой необъявленной и отложенной ею же битве Клементина проводила дни. Она впервые с нетерпением ждала приезда Мориньера, а с ним - и его друга Обрэ. Готовилась встретить их во всеоружии.
Именно поэтому, когда за окном раздался шум, свидетельствующий о том, что гости, наконец, пожаловали, она встрепенулась, поднялась. Вышла на террасу, позабыв набросить на плечи подбитый мехом плащ, без которого теперь, зимой, вне стен замка нечего было и делать.
Коснулась рукой перил, замерла в недоумении. Во двор въезжал только один всадник.
"Что-то случилось! - запаниковала вдруг. - Он не приехал, потому что что-то случилось!"
Кивнула, едва дыша, приветствовавшему ее гостю. Произнесла обязательное:
- Я рада вас видеть, господин Обрэ.
Проследила взглядом, как Пьер принял коня, повел его в конюшню. Сделала приглашающий жест: "входите!"
Провела в зал, усадила в кресло у камина. Приказала подать вина и чего-нибудь перекусить, пока будет готовиться ужин. Ждала подходящего момента, чтобы задать волнующий ее вопрос...
Сидя напротив Обрэ, вдруг почувствовала себя странно неловко.
"Просто я его почти не знаю, - сказала себе мысленно. - С Мориньером бы такого не было..."
За последние недели она заметно поправилась, отяжелела. "Я стала такой неуклюжей", - подумала смущенно.
Обрэ же смотрел на нее: на ее припухшие веки, на ставший очень заметным живот, на осторожные движения, - как будто, прежде чем двинуться, она продумывала каждый свой жест, каждый поворот... Смотрел и чувствовал внутри себя удивлявшую его нежность.
- Я очень благодарен вам, графиня, за ваше гостеприимство, - сказал, чтобы как-то рассеять, разуплотнить ставшую труднопереносимой тишину, - Я должен сказать вам... Господин Мориньер просил передать вам свое сожаление, мадам. Только недостаток времени не позволил ему посетить ваш замок на обратном из Марселя пути.
Выдохнула облегченно: "Ах, вот чем дело! Слава Богу!"
- Вы задержались в пути, господин Обрэ... Ваше путешествие оказалось успешным? - спросила.
- Были некоторые сложности, - ответил, замявшись. - Но, в конце концов, да - нашу поездку можно назвать удачной.
Она улыбнулась.
- Я счастлива это слышать. Откровенно говоря, я беспокоилась, - зачем-то добавила.
Он кивнул - понимаю. Без лишних слов, без привычной всякому светскому человеку многозначительности.
Клементине хотелось быть искренней и открытой. И ей казалось, что с этим человеком она может себе это позволить.
За короткое время Обрэ занял в доме положение устойчивое и одновременно двойственное. С одной стороны, он продолжал оставаться гостем - не докучливым и приятным. С другой, как-то незаметно для окружающих стал своим без оговорок. Очень скоро обнаружилось к тому же, что он совершенно незаменим.
Обрэ первым встречал Клементину, когда та выходила из спальни и спускалась в зал. Стоило ей появиться на верхней ступени лестницы, он делал несколько шагов вперед, протягивал ей руку, помогая сойти вниз. Непринужденно поддерживал беседу за столом. Сразу после легкого завтрака выходил с Клементиной - пройтись.
Так складывалось, что она не находила слов для отказа. Едва они заканчивали завтракать, начинал собирать ее на прогулку.
Звал Терезу - та откликалась мгновенно. Приносила все, что было необходимо.
Обрэ забирал из рук горничной обувь, опускался на колено, быстро, привычно вдевал отекшие ноги Клементины в меховые ботинки. Подавал ей руку. Когда та вставала, накидывал ей на плечи теплый плащ.
Улыбался тепло, оглядывая ее:
- Вы чудесно выглядите, графиня.
Во время обеда развлекал ее байками. После, если ей приходило желание почитать вслух, - внимательно слушал.
Обрэ был безупречно предупредителен и внимателен.
Стоило Клементине подумать - он отвечал, стоило пожелать - он исполнял. Будто читал ее мысли. При этом, - Клементину это даже пугало, - предупредительность, обходительность, любезность его были насквозь пронизаны какой-то щемящей, непереносимой искренностью. Она не хотела сравнивать, и все-таки каждый раз, опираясь на его руку, принимая знаки его внимания, она вспоминала Филиппа. Да и как она могла не вспоминать?
Вспоминая, едва удерживала слезы.
Он замечал, начинал что-то рассказывать: смешное, дурашливое, нелепое.
Она смеялась. Однажды, прервав его на середине фразы, коснулась руки, сказала тихо:
- Будьте мне другом, Жак.
- Я давно ваш друг. С тех пор, как увидел вас в первый раз, я понял, что могу быть вам только другом.
Клементина взглянула на него изумленно. Поняв, что он не заметил двусмысленности, улыбнулась - он был так прост и открыт.
Подошла к нему совсем близко, прислонилась лбом к его груди. Потом подняла на Обрэ взгляд:
- Я так рада, что вы в эти дни здесь, со мной.
- Я тоже очень рад, графиня, - ответил серьезно.
Однажды им пришлось все-таки отказаться от традиционной прогулки. Еще накануне Клементина чувствовала себя не слишком хорошо. После завтрака же, когда Обрэ взялся ее обувать, обнаружилось, что у нее очень сильно отекли ноги - она просто не смогла влезть в ботинки.
Обрэ покачал головой:
- Вам надо прилечь, госпожа.
Клементина не сопротивлялась. Поднялась, сопровождаемая Жаком, к себе в комнату. Позвала Терезу раз, другой! - та не появилась.
- Наверное, на кухню убежала, - пожал плечами. - Позвольте, я помогу вам, графиня.
Уложил ее на кровать, подложил под ноги валик.
- Подать вам книгу, мадам?
- Да, - она протянула руку, - вон ту. Почитайте мне ее, Жак.
Он взглянул на корешок, раскрыл произвольно.
- Я не знаю греческого, графиня.
- Совсем?
- Совсем.
- Латынь?
Улыбнулся мягко:
- Нет. Почти совсем нет. Боюсь, мадам, я должен признаться, что недостаточно образован.
Клементина смутилась:
- Простите, я не хотела принуждать вас к такому признанию. Мне просто хотелось узнать о вас побольше... Расскажите мне о себе, господин Обрэ.
Она вдруг поняла, что за все то время, что он провел в ее доме, она ни разу не поинтересовалась его жизнью. А он - ни разу не коснулся этой темы в разговорах с ней. Как это получилось - она теперь не могла понять.
- Что бы вы хотели узнать, сударыня?
- Все, что вам угодно было бы мне рассказать... Мы ведь друзья? А я о вас почти ничего не знаю. Чем, например, вы занимаетесь в то время, когда не возитесь с беременными женщинами?
Он засмеялся:
- Боюсь, правдивый ответ на этот вопрос лишит меня статуса вашего друга, графиня.
- Почему вы так думаете?
Обрэ положил книгу на край кровати. Отступил на шаг, выпрямился.
- Я капер, мадам.
Клементина откинулась на подушки.
- Это неожиданно, признаюсь... А что - господин де Мориньер... Он - тоже этим... ммм... увлекается?
- Каперством? Нет, что вы, графиня, - рассмеялся. - Господин де Мориньер - птица совсем другого полета.
- Присядьте, господин Обрэ, - Клементина указала на стоящее у кровати кресло. - Похоже, сегодня день взаимных признаний. Я должна вам сказать, что тоже навряд ли могу считать себя безупречной женщиной. У этого, впрочем, есть свои преимущества. В частности, меня мало что может шокировать по-настоящему. Во всяком случае, даже и не рассчитывайте, что я откажусь от вашей дружбы. Садитесь, - она снова взмахнула рукой в направлении кресла, - и расскажите мне все, что сочтете возможным.
Он сел, заговорил.
Клементина разглядывала его, не скрываясь. Смотрела на его рубленые черты лица, на мощные плечи, на крупные, крепкие кисти рук. Глядела на смоляные волосы, в которых, кажется, навсегда запутался ветер, на бронзовую от загара кожу. Думала, вот откуда в самый первый день их знакомства родился этот ее странный вопрос о море! Это казалось теперь настолько очевидно. Просто тогда интуиция ее сработала быстрее сознания. На каких-то пару месяцев быстрее, - усмехнулась.
Обрэ говорил об отце-рыбаке, о брате и сестрах. Говорил о том, что отец все свои сбережения отдавал, чтобы выучить его, Жака, - старшего мальчика в семье. Говорил: "Знания - вот что делают человека сильным и успешным".
Научил всему, на что хватило сил и денег: читать, писать. Считать. Научил управляться с лодкой и снастями. Научил чувствовать море и быть готовым ко всему... Обрэ дошел до знакомства с Мориньером - тут приостановился.
Обрэ продолжил говорить медленно. Отсеивал то, что стоит говорить, от того, о чем упоминать не надо бы.
Краем глаза наблюдал за полулежащей на кровати женщиной. Что-то в ее лице беспокоило его. Несомненно, она слушала его и наблюдала за ним. То улыбалась, то хмурилась. Но было что-то еще... какое-то внутреннее напряжение, которого не было еще вчера. И, - он перевел взгляд на ее руки, - ее пальцы...
Замолчал. Подошел к Клементине, взял ее за запястье.
- Сожмите руку в кулак, сударыня.
Она попыталась.
- Пальцы тоже отекли, Жак, - улыбнулась Клементина виновато.
- Как вы себя чувствуете? - спросил строго. - Вы обещали мне, что не будете скрывать, если почувствуете себя нехорошо.
- Все в порядке, не волнуйтесь. Рассказывайте, я слушаю вас со вниманием.
- У вас ничего не болит?
- Самую малость.
- Что?
- Боже мой, - вскипела Клементина, - ну, какая вам разница, дорогой мой Жак? Разве вы лекарь? Да и не происходит пока ничего такого, из-за чего стоило бы беспокоиться!
- В самом деле? В самом деле - ничего? - его ничуть не смутила эта вспышка. - Я не лекарь, мадам. Но я иду за ним - и не вздумайте меня останавливать!
- За кем это вы идете?? - она попыталась сесть.
И скривилась от боли в спине.
- За вашей Жиббо, конечно, - улыбнулся.
Присел на край кровати, взял обе руки Клементины в свои руки. Прижал их к губам.
- Ради Бога, полежите спокойно, моя госпожа. Я приведу к вам эту вашу бабку-повитуху. Пусть она будет рядом. Мне так будет спокойнее.
Клементина смотрела на него в изумлении. Не отнимала рук.
- Объясните мне, Жак... Что вам за радость возиться со мной? И с какой целью на самом деле оставил вас Мориньер в моем доме?
Обрэ улыбнулся лукаво:
- Вы все-таки решили отказать мне в дружбе?
- Конечно, нет! - воскликнула Клементина, - но...
Он поднялся.
- Тогда я отправляюсь, графиня. А вам сюда сейчас пришлю эту негодницу Терезу - чтобы вы не скучали до нашего с Жиббо возвращения.
- Попросите Перье - он проводит вас...
- Я знаю, где она живет, - ответил, исчезая за дверями.
*
Клементина, в самом деле, чувствовала себя не слишком хорошо. Все началось несколько дней назад. Все это время у нее болела спина, тянуло поясницу, мутило. Несколько раз отвратительный комок подкатывал к самому горлу. Она замирала, сталась не шевелиться, не дышать. Не показывала вида.
- Когда начнутся схватки - тогда и скажу, - думала.
Сегодня, когда она обнаружила, как сильно отекли у нее ноги и руки, забеспокоилась. Такого в прошлый раз с ней не было. Впрочем, эта беременность вообще давалась ей тяжелее.
Свою старшую дочь, Вик, она носила легко.
Клементина улыбнулась, сообразив, уже сейчас уверена в том, что у нее - две дочери: старшая, обитавшая теперь в замке своего отца, и младшая - та, что бойко стучалась изнутри, сообщая, что с ней все в порядке.
- Слава Богу! С тобой, милая, у меня, правда, совсем не так все просто, как с Вик, - сообщила она своему дитя. - Но если б ты знала, как я тебя люблю!
Вошедшая в комнату Жиббо застала такую картину: Клементина полулежала на кровати и тихо говорила что-то, поглаживая себя по животу. Старуха улыбнулась:
- Дождаться не можешь, когда получишь возможность поговорить со своей девочкой?
Подошла ближе. Взглянула в глаза, коснулась кончиками пальцев нижних век Клементины, взяла женщину за руку.
Повернулась к Жаку Обрэ, стоявшему в изножье.
- Ты хорошо сделал, что позвал меня. Можно было сделать это и несколько дней назад.
- Что? - испугалась Клементина. - Что-то не так, Жиббо? Что не так?
- Успокойся, - проворчала старуха. - Приготовься, сейчас будешь рожать. А ты иди, - строго сказала Жаку Обрэ. - Ступай. Мужчинам тут сейчас не место. Иди и позови сюда Терезу. Или еще кого-нибудь - кто готов помогать.
Жак кивнул. Вышел. Отправив наверх горничную Клементины, набросил на себя плащ и вышел во двор.