Жак упорно предпочитал теплому мориньеровскому "друг" более честное, как ему казалось, - "слуга".
Так вот, Жак Обрэ-слуга расставался со своим господином на развилке дорог. Сдерживал возбужденно гарцующего жеребца. Слушал последние наставления Мориньера.
Прошло три недели с момента их отъезда из замка Грасьен. Несколько дней они провели в пути. А остальную, большую часть времени, - в Марселе, в бесконечных, утомительных переговорах.
Закончив дела, спешно отправились в обратный путь. Скакали бок о бок, как могли быстро - до этой самой развилки, с которой дороги расползались устало по сторонам, как две только что выползшие из змеиного клубка гадюки.
Одна дорога, слабо извиваясь, вела на север, в сторону Парижа. Другая, делая, по мнению Жака, огромное количество лишних изгибов, поворотов и петель, - в Грасьен.
- А разве вы не заедете в замок господина де Грасьен? - спросил Обрэ Мориньера.
- Нет времени, - качнул головой Мориньер. - Передайте от меня графине поклон и массу сожалений.
Они, понимал Жак, и в самом деле, задержались. Дорога оказалась труднее, чем предполагалось, а переговоры шли тяжелее и дольше. В итоге, им пришлось пробыть в доме Мориньера в Марселе вместо ожидаемых трех-четырех дней - те самые нескончаемые три недели. И Обрэ в который раз удивлялся способности последнего находить общий язык с самыми разными людьми. В разношерстном и разноязыком Марселе не заметить этого было нельзя.
Они перемещались по городу то верхом, то пешком. Заходили в дома, встречались с нужными людьми в церквях, в доках, в тавернах. Им кланялись, сопровождали на лучшие места, подавали лучшие блюда.
В аббатстве Сен-Виктор встретились с каким-то монахом - Мориньер искал встречи именно с ним. Тонкий, сутулый, с бледной кожей и прозрачными глазами, тот передал Мориньеру какие-то бумаги и, потом, задержавшись у высокого, узкого окна, что-то долго и горячо рассказывал.
Жаку, следовавшему за собеседниками на внушительном расстоянии, показалось - жаловался.
Все в этот раз происходило немного медленнее, чем они планировали. Но окончательно сломал расчеты Мориньера - старик-арматор, человек, который давно уже вел его дела в этой части Франции и вел вполне успешно.
Направляясь в дом к арматору, Мориньер ни в малейшей степени не сомневался в том, что обсуждение деталей очередного дела много времени не займет. Все же вышло по-другому.
Хозяин встретил их, как обычно, крайне любезно: поклонился, произнес приличествующие случаю слова, пригласил к столу - было время обеда.
Но и слепому было бы ясно - он нервничает.
Кусал губы, барабанил пальцами по краю стола, что-то без конца недовольно выговаривал девушке-служанке. Едва не довел ее до слез.
Когда с обедом было покончено, и пришло время, наконец, поговорить о делах, старик произнес:
- Я, господин Мориньер, подумываю уйти на покой. Возраст, знаете... Продам все конкурентам - и уеду отсюда к чертям собачьим!
Мориньер молчал. Не сводил взгляда с лица старика.
Жак тоже чувствовал - старик что-то недоговаривает. Молчал, как и Мориньер.
- Боязлив я стал. За последний год потерял два корабля. Еще один вот - задерживается. Не знаю, придет или нет. Не по мне стало это дело, - продолжил старик, понимая, что первоначальное объяснение оказалось неубедительным.
Второе - Мориньера тоже явно не удовлетворило. Он откинулся на спинку кресла, сложил на груди руки. Ждал.
- И вообще, жизнь в Марселе становится невыносимой. Подумать только - жить все время под прицелом своих же, французских, пушек! - воскликнул раздраженно старик, не выдержав повисшей паузы. - Мы, марсельцы, - свободные граждане свободного города! И если наш до смешного великий Людовик считает, что, выстроив этот чертов форт*, он напугает горожан и заставит их подчиняться, он ошибается. Марсель - славный и богатый город. А, когда стрижешь овцу, которая дает тебе шерсти столько, что хватает одеть полстраны, можно иногда позволить себе и погладить ее по мягкому брюшку. А не щелкать непрестанно ножницами перед носом. Пушки, направленные на город - позор!
Мориньер сощурил глаза, улыбнулся холодно:
- Три. Три мотива - и ни одного правдивого. Вы ведь не думаете, господин Легюэ, что я сочту этот ваш крик души - действительной причиной, по которой вы желаете оставить дело всей вашей жизни, которое, к слову, до сих пор приносило и, полагаю, несмотря на все ваши жалобы, и теперь приносит вам немалый доход?
Старик вздохнул, завозил руками по подлокотникам кресла. Смотрел в сторону. Раздумывал. Наконец, выговорил, выдавил:
- Конечно, это не главная причина, монсеньор. Главная - заключается в том, что я боюсь... Очень боюсь. Я перестал спать. Совсем.
Он взглянул на Мориньера.
- Я не должен вам этого говорить. Вы не поймете. Для вас они - свои. Теперь уже вообще ничего не исправить! Остается умереть. Или бежать!
По лицу Мориньера скользнула тень. Он услышал. Ни переспрашивать, ни уточнять не стал. Вообще ничего не говорил. Ждал, когда утихнет истерика. Когда старик иссяк, устал, сдулся, - будто бы потерял в объеме, и без того незначительном, - Мориньер посмотрел на него пристально:
- Теперь говорите! Спокойно и внятно.
- Ваши "братья" убили моего друга и его помощников. Вонзили по ножу в сердце. Каждому.
- Мои братья?
- Эти ваши "ученики Лойолы". Проклятые иезуиты!
- А, вот оно что...
Мориньер опустил руку на голову псу, ткнувшегося носом ему в колено.
- Ну... рассказывайте, куда вы вляпались?
Слушал внимательно. Гладил собаку по голове.
Та замерла, положила свою большую голову Мориньеру на ногу. Только еле-еле покачивала хвостом.
Дослушав до конца, спросил ледяным тоном:
- Вы, вероятно, забыли о нашем уговоре, любезный Легюэ, - не браться ни за одну недостаточно прозрачную сделку. Вы решили, что за давностью лет договор наш потерял силу?
- В последнее время дела шли совсем не так хорошо, как прежде, - ответил тот, виновато опустив голову.
Мориньер задумался. Извинения, обильно приносимые теперь стариком-арматором, его не трогали ни в малейшей степени. Но ситуация ему не нравилась. Она ставила под удар все его ближайшие планы.
Мог ли быть старик прав? Мог ли в этом грязном, нелепом деле быть замешан Орден? Теоретически - мог. Теоретически. Но Мориньера смущала очевидная, несмотря на весьма серьезные последствия, "легковесность" операции.
Итак, некто обратился к Легюэ с предложением ввезти груз в Марсель, не проводя его через таможню. В этом нет ничего странного - половина грузов, выгружаемых в порту, так или иначе являлась контрабандной. А Легюэ - человек в Марселе достаточно заметный. Со стороны глядя - богатый судовладелец со связями и возможностями. Так что выбрать Легюэ из ряда конкурентов, опираясь на так называемое "внешнее впечатление", эти люди могли. Но если так, и эти его, так называемые "братья", действительно опирались исключительно на первый взгляд, то Орден тут точно ни при чем. Уж кто-то, а иезуиты были прекрасно осведомлены обо всех дельцах Марселя - в деталях знали о каждом все. Знали, как этот "каждый" ведет дела, что от него можно ожидать, даже - когда и с кем этот каждый спит. Никакая информация не может быть в серьезных делах лишней.
Между тем, и связи, и возможности Легюэ были гораздо более ограничены, чем это казалось на первый взгляд. Сам Мориньер чаще всего использовал арматора втемную. Проводил по уже отработанной, отлаженной схеме. Так было проще и безопаснее - и для него, и для самого арматора. Со стороны операции подстраховывали, действительно, серьезные люди. Но в последнее время, после ареста Фуке и связанным с ним расследованием и чистками на местах, многим из них пришлось залечь на дно. Поэтому и дела Легюэ, как он выразился, "стали идти совсем не так хорошо, как раньше". Мориньер в связи с вышеупомянутыми событиями вынужден был свернуть большую часть своих операций.
Так что Мориньер знал о действительных возможностях Легюэ все. Но не препятствовал попыткам арматора представить себя более значительным. В конце концов, от того, насколько человек выглядит убедительно, напрямую зависит его заработок.
Итак, если эти "его братья", действительно, считали, что возможности Легюэ достаточно велики - они к иезуитам не имеют никакого отношения.
Между тем, Мориньер не мог не признать, что некоторый дух, наводящий на мысль, что Орден может иметь к этому какое-то отношение - в деле был. Мимолетный. Как если бы кто-то знал понаслышке о том, что и как устроено в Ордене, и, опираясь на внешние признаки, тоже решил "создать впечатление" - не всерьез, рассчитывая исключительно на уважение и страх, которые большинство жителей города испытывали к Ордену.
Было еще нечто, что вызывало у Мориньера много вопросов. Ввезя в город контрабандный груз, они доверили дальнейшее сокрытие его другу Легюэ - человеку, держащему в городе погребальную контору. Могло это быть случайностью? В общем, да. Но такие случайности Мориньер не любил.
- Сколько в Марселе погребальных контор? - спросил.
Кажется, он прервал арматора. Тот говорил что-то опять о своих страхах и желании уехать прочь, куда глаза глядят. Услышав вопрос гостя, растерялся.
- Не знаю точно. Пять. Шесть. Может, еще больше.
- Почему тогда эти ваши клиенты предложили сотрудничать с ними именно вашему другу? По вашей рекомендации?
- Нет. Я был очень удивлен, когда узнал, что они приходили и к Жозе. Предложили, как и мне, шкатулку с золотом - за работу. И вторую - за молчание.
- Молчание вашего Жозе оплачивалось, однако, недешево, - съязвил Мориньер. - Или ваш друг считал, что он стоит больше? За каким чертом он прибежал со своим открытием к вам?
Старик молчал, опустив голову. Потом пробормотал:
- Он не мог молчать. Он очень испугался. Представьте себе - три огромных ящика, полных драгоценностей и золотых монет! Они опускали их в ямы вчетвером - и едва не уронили. Узнав, что дело серьезно, - запаниковал. Кто бы смог удержаться!
Мориньер усмехнулся. Хотел сказать:
- Так чему ж вы удивляетесь? Большое богатство - большие риски.
Не сказал. Очень уж жалко выглядел старик.
Произнес сурово:
- Договоренности - дело святое.
Заметил, что старик побледнел еще больше. Вернулся к фактам.
- Итак... К Жозе приходили все те же два человека, что и к вам?
- Похоже на то. Жозе рассказывал, что один из них говорил с явным венецианским акцентом. Другой был мал ростом, и очень сутул. Почти горбат.
- Что они требовали?
- Сказали, что три ящика нужно закопать на кладбище, поставить на могилы три памятника - те, что привезут они. И забыть об этом навсегда.
- Почему условия не были выполнены?
- В тот день привезли только два памятника. Третий обещали привезти на следующий день поутру. Жозе с работниками не удержались, решили глянуть, что за странных мертвецов они хоронили. Раскопали последний схрон, вскрыли ящик, а там - чего только не было. И украшения, и монеты. Все вместе. Валом.
Сомнения Мориньера испарились, как не было. Обращаться за помощью в поисках преступников к членам Общества было бессмысленно.
Тогда кто они? Пираты? Разбойники?
- Хорошо. Объясните мне тогда, чего боитесь вы? Вы свою часть работы выполнили. А про то, что Жозе со своими мастеровыми оказался слишком любопытным - вы можете и не знать. Почему вы думаете, что вам что-то угрожает?
- Они знают, что я знаю. Они в курсе.
Выбежал из комнаты. Вернулся, держа в руках бумагу. Подал Мориньеру.
Тот, прочитав, усмехнулся:
- Как дети...
- Что? Что вы говорите? Это письмо... я понятия не имею, как оно попало в мою комнату.
- Ну, раз оно оказалось в вашей комнате, значит, кто-то его туда принес.
- В моем доме вчера не было посторонних.
Мориньер изогнул бровь, кивнул довольно.
- Вот как? Прекрасно! Кто же был?
- Как всегда. Кроме нас с женой - две наши дочери с мужьями, внуки. Говорю вам, только свои.
- Угу, - кивнул Мориньер. - И тем не менее письмо появилось в вашей комнате... Расскажите мне о ваших зятьях. Кто они? Откуда? Давно с вами породнились?
Заметил, как посерело лицо старика.
- Этого не может быть. Никто из них не мог...
- Не мог - что? Положить письмо вам на стол? Почему же?
Старик молчал. Ловил ртом воздух.
- Это Ипполито. Негодяй! Я чувствовал, что ему нельзя доверять!
- Вы счастливец! - усмехнулся Мориньер. - По крайней мере, интуиция вас не подвела. Кто такой Ипполито?
Арматор почувствовал замешанную на скрытом укоре иронию. Покраснел. Ответил, запинаясь:
- Муж младшей дочери. Сын крупного венецианского купца - прохвост и наглец.
- Опять Венеция? Вот вам и связь, дорогой Легюэ. Поговорите с вашим зятем. Он может рассказать вам много интересного.
Поднялся.
- Вы... Вы уходите, господин Мориньер? - пролепетал старик.
- Да. Благодарю вас за угощение - оно было восхитительно.
Сделал шаг к двери. Обернулся.
- Меня мучают сомнения... Через какие каналы вы, дорогой мой Легюэ, провели эти ваши ошеломительные богатства?
Увидев реакцию, кивнул:
- Я так и подумал. Прощайте, Легюэ. И прислушайтесь к своей интуиции еще раз. Уезжайте.
Они вышли из дома в молчании.
Наконец, Жак Обрэ спросил:
- Что это за люди - что убили друга вашего арматора и его людей? как вы думаете, монсеньор?
- Шайка каких-то венецианских разбойников - не слишком успешных и не слишком умных, судя по всему. А эти три ящика - предел их мечтаний и удачливости. Нам придется задержаться здесь, Жак. - Продолжил спустя некоторое время. - Жадность этого глупца создала нам некоторые проблемы, решать которые придется сейчас.
Известие об убийстве старого арматора застало их в таверне, когда они доедали аппетитного, жирного каплуна. Собирались на очередную встречу.
Услышав вопли:
- Зарезали! Легюэ зарезали!! - Жак посмотрел на Мориньера.
Тот глотнул вина, поставил кружку на стол.
- Вы ведь знали, что так будет? - спросил Жак.
- Знал, - ответил спокойно Мориньер. - Доедайте, друг мой. Нам пора.
*
Наконец, - заканчивалась третья неделя их пребывания в Марселе, - они завершили все дела в городе. Обсудили все детали и обговорили самые незначительные мелочи.
Судно, предназначенное для Жака Обрэ, было готово и спущено на воду. Команда набрана. Оставалось дождаться прихода в Марсель двух, принадлежащих Обрэ, фелук**.
- Еще раз подумайте, насколько вы можете доверять каждому из членов вашей небольшой флотилии, - сказал Мориньер, стоя на капитанском мостике только что спущенного на воду судна. - Пока будет время, присмотритесь к вашей новой команде. При малейшем подозрении - избавляйтесь от неподходящих людей. Лучше сделать это здесь, на берегу. Пока вы не оказались поставлены перед выбором - сначала повесить человека или выбросить его за борт живьем. Этот выбор - не из приятных. А ошибки в таком деле часто слишком дорого обходятся.
Посмотрел на Жака. Тот понял. Вспомнил. Кивнул.
- Я знаю, - ответил.
Он, в самом деле, знал.
Но был благодарен за это напоминание. И за участие в его судьбе.
Обрэ казалось иногда, что он понимает Мориньера, как никто другой. Но, понимая, никогда не решался задавать ему вопросы. Не имел права.
Вот и в этот раз, когда они остановились на развилке попрощаться, он хотел было спросить... Но не смог. Сказал только:
- Все будет в порядке, монсеньор. Не беспокойтесь. Я прослежу.
- Я не сомневаюсь, - спокойно ответил Мориньер. - Я буду ждать вас в Париже. Когда вы явитесь туда, все необходимые бумаги будут готовы.
* Форт Сен-Никола (Fort Saint-Nicolas) был построен по приказу Людовика XIV. Возведен, чтобы наблюдать за мятежными жителями Марселя. Его пушки были повернуты в сторону города.
** Фелука - небольшое палубное судно со своеобразными косыми парусами, встречалась в военных и торговых флотах Средиземного моря.