Между прочим, в истории Кенигсберга есть страницы, связанные с жизнью царских фаворитов. Так летом 1712 года в Кенигсберге побывала бывшая фаворитка Петра 1- Анна Монс (ум. в 1714). Это посещение правда было связано с невеселыми событиями: "неутешная" вдова вместе своим братом Виллимом хлопотала здесь о наследстве, которое не хотели ей отдавать братья ее мужа, умершего в 1711 году, Георга Иогана Кейзерлинга. В Кенигсберге она была недолго, всего-то пару дней, а потом все лето провела с матерью в Эльбинге у своей сестры Матрены, по мужу - Балк. Муж Матрены тогда был комендантом Эльбинга. Наследственным делом Анны в Кёнигсберге вначале занимался ее брат Виллим Монс (1688-1724). Несколько раз он был в тот период в Кенигсберге, в том числе и по поручениям Петра 1, у которого он был тогда флигель-адъютантом. За это время ему удалось нанять некого проворного кенигсбергского поверенного Лаусона и с его помощью, Монсы уговорили младшего брата умершего Георга Иоганна - генерал-адъютанта Прусского короля, чтобы он выступил против незаконных претензий прусского ландмаршала - тоже Кейзерлинга, своего старшего брата, на наследственное имущество покойного мужа Анны Кейзерлинг. Впоследствии этот протест сыграл свою роль и король в 1713году решил дело в пользу бывшей фаворитки Петра 1.
Виллим Монс позднее стал фаворитом Екатерины 1, за что и пострадал в 1724 году ( был принародно казнен отсечением головы) формально за взятки, но как считали за любовную связь с женой Петра, длившуюся несколько лет. В назидание своей жене, Петр 1, после того как голова Монса неделю висела на колу, велел ее заспиртовать и в банке поставить в спальне Екатерины 1. Правда это или нет - неизвестно, но легенда существует.
В те же времена Виллим Монс, сам парень не промах , на пирушке в одном из Кенигсбергских ресторанов, познакомился с разбитным и шустрым малым, которого звали Эрнст Йоган Бирон. Этот курляндец Бирон учился в Кенигсберге на академических курсах, а в свободное время слонялся с веселой кампанией по злачным местам. Благодаря именно этому знакомству Бирон получил потом место при дворе Курляндской герцогини Анны Иоанновны, ставшей впоследствии российской царицей.
Веселые пирушки и уличные потасовки после них, в конце концов кончились для лентяя Бирона плачевно. Он в 1719 году был арестован в Кенигсберге и отсидел в городской крепости Фридрихсбург по обвинению в убийстве ночного стражника (полицейского) в пьяной драке. Девять месяцев томился он в тюрьме, пока не написал жалостливое письмо В.Монсу, а тот попросил прусского посланника барона Мардефельда исходатайствовать прощение Бирону у прусского короля. Его выпустили, но с обязательством уплатить 700 рейхсталеров штрафу, или просидеть три года в крепости за неуплату. Конечно, не имевший ни гроша за душой, Бирон кинулся в бега и скрылся в России. Таким образом, если бы не заступничество Монса, сгинул бы Бирон в Кёнигсбергском застенке, и никто бы ведать не ведал потом о могущественном фаворите Анны Иоанновны по имени Эрнст Йоган Бирон (1690-1772).
Однако больше всего времени в Кенигсберге провел другой фаворит - Григорий Орлов (1734-1783). В 1758 году, осенью, в Кенигсберг был доставлен взятый в плен в Цорндорфском сражении флигель-адъютант прусского короля, граф Шверин.
Как писал А.Т.Болотов, он был "весьма знатного рода, а притом малый молодой, свежий, ловкий, проворный и сущий красавец и разумница", и находился у прусского короля в милости, поэтому содержался он с "наивозможнейшим уважением". Граф Шверин жил в Кенигсберге почти свободно, при двух приставах, "таких же ребятах молодых, таких же ловких, проворных и красавцев. Один из них был тот самый Орлов, Григорий Григорьевич, который после был столь знаменит". В том сражении, под Цорндорфом, Григорий Орлов кстати был трижды ранен, не покинул поля боя и стал известен в войсках. "Вторым был его двоюродный брат - господин Зиновьев. Оба они были еще не более как поручиками, и оба жили безотлучно при графе Шверине на одной квартире, и не только за ним смотрели, сколько делали ему компанию.
Эти три молодца были тогда в Кенигсберге первые и наилучшие танцовщики на балах, и как красотою своею, так и щегольством и хорошим поведением своим привлекали на себя всех внимание. Ласковое и приятное обхождение их приобрело им искреннее почтение и любовь: но никто там так не отличался, как Григорий Орлов. "Он и тогда имел во всем характере своем столь много хорошего и привлекательного, что нельзя было его никому не любить. Он был одним из лучших наших и первых танцовщиков и, власно, как душою на балах". Участвовали они и во всех маскарадах, которые проводились в Кенигсберге той осенью и зимой. При этом костюмы невольников-арапов, в которые были одеты Орлов и Зиновьев казались наиболее хорошими.
"Поелику оба они были высокого и ровного роста и оба имели прекрасную талию, то нельзя изобразить, сколь хороший вид они собою представляли и как обратили всех зрение на себя", писал по этому поводу А.Т.Болотов.
В другой раз, Орлов был одет в платье древних римских сенаторов, которое ему так шло, что русские офицеры, любуясь, им несколько раз говорили " быть тебе, братец, большим боярином и господином; никакое платье к тебе так не пристало, как сие".
Кроме участия в балах и маскарадах, Орлов вместе с Зиновьевым и г-ном Думашневым (из приезжих русских) решили поставить спектакль-трагедию "Демофонт" М.В.Ломоносова, написанную в 1752 году. Одну из женских ролей должен был сыграть Зиновьев, а на вторую роль пригласили жену бригадира Розена, бывшую тогда в Кëнигсберге. Немолодая русская дородная боярыня должна была сыграть роль наперсницы любовницы, которую играл Зиновьев. Уже начались репетиции, заучивались роли (свою роль учил и А.Т.Болотов), однако из-за отсутствия режиссера, возникли разногласия , поэтому спектакль так и не состоялся. Конечно, Орлов со своими друзьями Зиновьевым и Ф.Б.Пассеком, проводил свободное время не только на балах. Они много гуляли по городу, посещали многие магазины и, естественно, рестораны, кафе и тому подобные заведения. Надо полагать, что и ночевали у прусских кумушек. Но особо в этом плане в Кëнигсберге тогда было не разгуляться - в городе свирепствовали венерические заболевания. Был даже случай смерти русского офицера из-за "английской" болезни.
Несомненно, за более чем трехмесячное пребывание в Кëнигсберге, Орлов сумел хорошо усовершенствовать свои познания в немецком языке, который он знал довольно сносно, и приобрел большой опыт ухаживания за дамами, что вероятно и послужило дополнительными причинами симпатий к нему со стороны Екатерины ΙΙ.
В следующем, 1759 году, вероятно еще зимой, по приказу Елизаветы Петровны, граф Шверин был доставлен Орловым и Зиновьевым в Петербург, где был вскоре был хорошо принят наследником престола - Петром Федоровичем и стал часто бывать при Малом дворе. Здесь Орлов был также представлен великому князю и великой княгине Екатерине Алексеевне. Она, конечно, обратила на него свое внимание...
С тех пор начался его подъëм. Он был фаворитом Екатерины Алексеевны с 1761 по 1771 год, выделяясь при этом , по воспоминаниям современников , среди лиц своего положения добрым и мягким характером, благородством души и заботой о благе родины
Опубликовано в газете "МК в Калининграде" за январь 2003 года под названием "Фавориты в Кёнигсберге" Сергей Мыларщиков