А все оттого, что мы Любили ловить ветра и разбрасывать камни.
Голос внутри повторял и повторял как заевшая грампластинка: "Мусорный ветер... мусорный ветер... мусорный ветер..."
Алиса моргнула, голос сделал паузу, и снова продолжил:
"Мусорный ветер... мусорный ветер..."
Испуганная, она не моргая, одними глазами, неотрывно следила за клочком газеты ворошимым ветром, и часто и мелко дышала открытым ртом. А голос бубнил и бубнил не переставая и как бы торопясь куда-то, как будто Алисе нужно было успеть, успеть подумать, не важно о чем, только бы думать.
"Мусорный ветер... мусорный ветер...",- мысль лилась сама собой, повторяясь снова и снова как морской прибой, подпитываемая какой-то непонятной внутренней силой.
"Мусорный ветер..."
Через какое-то время, Алиса вдруг почувствовала, как где-то глубоко внутри ее сознания возникла параллельная нить мыслей, и это было странно: медленно и осознанно рассуждать о чем-то, в то время как большая часть сознания заполнена этой глупой фразой.
"Мусорный ветер..."
Алиса старательно снова и снова "думала" эту фразу. Бумага шевелилась на ветру, газета медленно ползла по асфальту, а за ней неотрывно следовала черная жирная тень с четкими, будто нарисованными, краями.
Наконец, вялая мысль в глубине сознания сформировалась, и Алиса поняла, что, если к этой фразе добавить еще что-нибудь, то, возможно, этот цикл повторений разорвется, и тогда...
"Мусорный ветер..., вот он какой..."
И тогда... Но, тогда придется вернуться к реальности, а этого Алиса совсем не хотела. Ведь гораздо проще повторять про себя, и еще смотреть, не моргая, неотрывно, на то, как ветер ворошит бумагу на раскаленном асфальте.
Алиса попробовала еще раз моргнуть. После некоторого напряжения, ей это удалось. И тут она вдруг захотела расплакаться, как это бывало в детстве, ничего не понимать и плакать, и знать, что от тебя все равно ничего не зависит и можно ничего не делать, а только просто плакать. Алиса сморщила лицо, прищурилась... Но глаза оставались сухими - ей совсем не было жалко себя, слезы не приходили, и только стало стыдно. Ведь плакать сейчас было бы совсем глупо, она уже давно не ребенок, а взрослые не плачут.
- ... вот он какой... мусорный ветер..., - одними губами прошептала Алиса. - А ведь никто не придет... - Воздух в ее легких закончился, и она не закончила фразу.
Алиса снова моргнула. Она не дышала, боясь снова почувствовать ту боль, затем сглотнула, и медленно-медленно сделала осторожный вдох - получилось на удивление легко: ребра двигались, воздух наполнял грудь, тело, как это ни странно, работало.
Алиса вдохнула еще раз...
Голос в голове стал тише и даже, казалось, почти совсем умолк. И вдруг, ей стало слышно шум улицы, шум листвы шуршащей на ветру, откуда-то издалека принесло отрывок сирены. Потом пришел запах, запах горелой ткани, смешанный с более острым запахом горящей пластмассы и краски.
- Нет, не приедут, слишком далеко, да и не проехать сюда..., - сама себе сказала Алиса.
Сильно давило в плечо, даже больно давило, ремень врезался в футболку, и казалось, продавил до самой кости. Она пошевелилась: все равно ведь не приедут - нечего ждать, а ремень давит все больнее и больнее. Но это мелочь, совсем мелочь по сравнению с той острой, пронизывающей болью в спине. Сейчас все было хорошо, но Алиса откуда-то знала, стоит ей сделать резкое движение - и мало не покажется.
Она поморщилась, но теперь было не так страшно - все равно ведь не приедут, а боль может быть просто мелочью, может это просто ушиб, и она только зря боится шевелиться.
Алиса еще какое-то время смотрела на обрывок газеты, несомый ветром, но уже живым, осмысленным взглядом. Боль от ремня, врезавшегося в плече, становилась сильнее и отрезвляла - пора было выбираться.
Алиса дотянулась рукой до плеча, нашла ремень, провела вдоль него рукой и нащупала замок. Затем медленно поджала правую ногу - ничего не произошло, Алиса подождала немного и подтянула левую ногу. Она еще повисела так немного, и, наконец, решившись, вдавила кнопку замка. Замок щелкнул неожиданно громко, даже заглушив на мгновенье звуки улицы...
Алисино тело, более несдерживаемое ремнем, выпало из сиденья спиной на крышу. Боль выстрелила вверх, прямо в середину головы, сразу заложило уши, и стало тихо, как раньше.
***
Теперь Алиса видела одинокое дерево у дороги, его пыльная листва беззвучно шевелилась, а длинная и четкая тень тянулась наискосок через всю улицу, обрываясь совсем рядом с крышей "джипа".
- Мусорный ветер..., - громко сказала Алиса, но, почему-то, не услышала себя.
Странно, но это факт скорее позабавил ее, нежели напугал. Алиса, полежала немного на спине, затем очень медленно перевернулась на живот, протянула руку в пассажирское окно и потрогала тень от дерева. Лицом она чувствовала жар асфальта и железа ее "джипа", а от тени, наоборот, веяло прохладой. Алиса втянула побольше горячего воздуха и поползла в тень. Она боялась порезать ладони о валяющиеся повсюду кубики битого автомобильного стекла, поэтому отталкивалась одними локтями. Ползла Алиса, как ей казалось, целую вечность. Она сглатывла, пытаясь прочистить заложенные уши, отталкивалась неожиданно слабыми руками, снова сглатывала, и снова отталкивалась. Наконец, когда большая часть ее тела оказалась на асфальте, в тени дерева, Алиса остановилась. Она хотела передохнуть, и было, положила голову лицом на асфальт, но так было жестко. Алиса полежала немного, а затем, со вздохом сожаления перевернулась на спину и раскинула руки.
Постепенно Алиса приходила в себя. Она села, подтянула ноги и посмотрела вокруг. Улица была пуста и напоминала свалку. Дом, что стоял рядом с одиноким деревом, был почти полностью разрушен - остался только кусок справа - угол из двух стен с оборванными краями. Обломки этого и других домов были сметены огромной кучей слева, на другой стороне улицы. Там же, на краю кучи, лежал ее перевернутый "джип".
Еще несколько машин - мелкий седан и минивэн торчали в обломках, метрах в пятидесяти дальше по улице - их тоже отнесло на левую сторону. А справа, возле разрушенного дома, поперек тротуара, стоял тяжелый, и целый на вид, седан "мерседес".
Больше машин не было, людей тоже нигде не было видно, лишь чей-то невнятный вскрик иногда приносился ветром непонятно откуда.
"Джип" лежал у самого края одной из куч, его передние колеса были повернуты, на левом колесе шина соскочила с диска.
Алиса, наконец, собралась с силами и поднялась на ноги. Она одним шагом преодолела то расстояние, которое только что проползла, взялась рукой за колесо своего перевернутого "джипа" и, зачем-то толкнула его - колесо почти сразу остановилось, едва ли сделав пол-оборота. Алиса хмыкнула, так, будто осталась недовольна поведением автомобиля. Она еще раз окинула взглядом то, что осталось от "джипа", улыбнулась и перевела взгляд на небо. И замерла так, улыбаясь, наслаждаясь цветом неба, своим везением, своей жизнью...
А ветер вновь донес обрывок сирены. Клочок газеты подбросило и еще немного пронесло по асфальту.
***
Газету и прочий бумажный мусор постепенно разносило по выметенной взрывом улице. Ветер. С ним связано что-то, что-то очень важное. Но Алиса никак не могла уловить мысль. Мысль тревожила и портила настроение.
Все это время она бессознательно (наверное, бессознательно) избегала смотреть в ту сторону, где была вспышка. Вспышка слепила так, что даже темные очки и плотно закрытые веки не помогали. Теперь же, когда внутреннее беспокойство требовало оценить ситуацию, Алиса еще раз осмотрелась. На этот раз она уже искала то, чего избегала, сознательно или бессознательно, убеждая себя в невозможности этого события.
Тема возможности применения, какого-либо страшного оружия, уже давно примелькалась на телевидении. И вместе с тем, примелькались зрелищные кадры ядерных грибов, вырастающих на фоне заходящего солнца. Алиса привыкла смотреть на все это с некотороым сожалением, как на нечто ужасное, но лично тебя не касающееся. Как когда едешь на машине и вдруг видишь последствия жуткой аварии, когда страшно и в тоже время радостно, что это не тебя загружают в машину скорой помощи.
И сейчас, она совсем не желала мириться с тем, что нечто ужасное произошло и продолжает происходить именно с ней, а не с кем-то, кого ты совсем не знаешь.
Однако, Алиса, будучи человеком, до предела практичным, начала действовать. Действовать, как привыкла - без ошибок, тщательно, но быстро обдумывая каждый шаг. Ошибаться Алиса очень не любила и всегда подолгу казнила себя, если вдруг выяснялось, что какие-то ее действия были ошибочными.
Алиса осматривала окрестности, пыталась уловить беспокоющую ее мысли и одновременно проклинала себя за то, что вообще сунулась в эту авантюру.
Гриб или облако, точный термин она не помнила, Алиса все-таки увидела. Совсем не такой как она ожидала - а какой-то нескладный и нестрашный, с маленькой, вытянутой по вертикали, шляпкой и тонкой ножкой идущей не стого вниз, а немного наискосок влево. "Шляпку, наверное, ветром снесло", - подумала Алиса. "Ветром снесло", - мысль мгновенно, эхом повторилась в голове, и тут Алиса, наконец, уловила причину своего беспокойства.
Изо всех сил старалясь не запаниковать, Алиса отбежала на несколько шагов в сторону и с радостью отметила, что шляпка грибовидного облака смещена относительно основания ножки не только вправо, но еще и вдаль, в противоположную от Алисы сторону. Это, да еще и то, что бумажный мусор мело в сторону гриба, означало две вещи: во-первых, сейчас Алиса была в относительной безопасности, а во-вторых, то, что двигаться ей нужно на запад - против ветра.
О том чтобы двигаться пешком не могло быть и речи - на западе, как и везде вокруг городка, была пустыня - песок, колючки и серые камни простирались на многие километры. Город был устроен в пустыне специально - подальше от людей, на случай какой-нибудь нештатной ситуации, вроде той, что "была в прогрессе", как сказали бы местные обитатели.