На юге нашего царства-государства, где солнце жаркое палит, и песчаные бури разгуливают, регионом правит наместник Великого Жреца. Много лет правит. Счастливо правит.
Какое-то число годков назад, когда на троне государственном не восседал нынешний Великий Жрец, управляющий своими поданными исключительно по вертикали, выстроенной им под себя, краевой губернатор числился членом КПРФ, причем, активным. Потом, когда из столицы подули иные ветры, глава региона поначалу перетрусил и подумал, что ему - хана. Нашелся быстро: сменил окрас, из сочно-красного обратился в легко-розового, то есть влился в число сторонников Великого Жреца, в число 'Единых'. Чтобы доказать свою политическую преданность новым своим хозяевам, стал набрасываться на прежних единоверцев: мол, те зовут в никуда; дескать, не созидатели они, а разрушители и ниспровергатели всего.
Воинственный пыл лидеры 'Единых' оценили: когда губернаторские выборы ушли в историческое прошлое и настала пора назначений, то Великий Жрец, поддавшись на уговоры лидеров своей партии, переназначил и наместник не потерял насиженное местечко.
И губерния, считавшаяся в красном поясе, ныне не та - слегка побледнев, она числится опорой и надеждой, послушницей Великого Жреца. Теперь к тому же и вотчина 'Единых'.
Красные обиделись на предателя. Но что они могут? Ничего! Морщась, проглотили горькую пилюлю.
Правитель края, блаженствуя после переназначения, стал пафосные речи говорить - длинные-предлинные: про успехи свои, про счастливых степняков, коими он разумно, по-отечески управляет,
Идут месяцы, годы. Край богатеет (со слов губернатора), а вместе с ним и сам наместник Великого Жреца в накладе не остается.
- Еще годков таких несколько, - говорит, - и стану, - говорит, - не беднее Беломырдина и даже, - говорит, - пожалуй, побогаче.
Живет переназначенный губернатор и в ус не дует, веря в свое прекрасное будущее.
Не ждал, а беда пришла. Причем, оттуда, откуда и не ожидал, в мыслях не держал.
Подошли выборы в краевую думу. Ну, сверху, из столицы царства-государства циркулярная депеша: 'Единые', мол, в крае победить должны, обойти ближайших конкурентов на хороший процент.
- Есть! - говорит правитель степняков и под козырек берет, демонстрируя готовность исполнить циркуляр. - Будет, - говорит, - внушительная победа. Мы, - говорит, - всенепременнейше победим, потому, как, - говорит, - наше дело правое.
Чтобы у избирателей-степняков не оставалось никаких сомнений, за кого надо отдавать голоса, наместник Великого Жреца лично возглавил региональный избирательный список.
- Глядите, - говорит, - кто первым в списке-то? Я! Собственной, - говорит, - персоной.
Возглавив избирательный список 'Единых', посчитал, что победа - в шляпе. Конечно, где-то зудели 'Справедливые', претендующие на что-то, но губернатор на них - ноль внимания. Конечно, 'Справедливые' близки по духу, но далеки по целям.
Глянул раз в сторону 'Справедливых' губернатор, глянул с полным презрением, даже пару раз харкнул в их сторону.
- Куда, - говорит, - прёте, лапотники? Вам ли, - говорит, - депутатствовать? Прежде, - говорит, - белесую щетину сбрейте на своих физиях, а после, - говорит, - и ладьте во власть.
'Справедливым' намек насчет щетины не по душе оказался: посыл-то в адрес их вождя. Освирепели. И, ну, давай, кусать за жирные бока 'Единых'. Досталось всем, в том числе и 'локомотиву' избирательного списка 'Единых', то есть губернатору. Даже супружницу его использовали.
Борьба, как-никак.
- А, - говорит губернатор, глядя на все это, - покричат, - говорит, - да и перестанут. Победим, - говорит, - все равно мы, то есть 'Единые'. У кого, - говорит, - в руках власть, у того, - говорит, - и право на лавровый венок победы.
Вот и день выборов. Народ валом валит на избирательные участки. Губернатор, у которого победа уже в кармане, только, потирая руки, покрякивает.
- Глядите, - говорит, - какие степняки мои любезные послушные? Скомандовал и они - строем, строем, с песнями, с песнями.
Ночь губернаторская прошла без происшествий, то есть хорошо. Сны, понятное дело, видел, но исключительно в розовом тумане.
Утром, протерев шарёнки свои, глядит и сам себе не верит. Родной-то список, оказывается, на втором месте, а на первом, неслыханно, знаете ли, - 'Справедливые'. Конечно, что хрен, что редька - все равно горько. Но дело тут принципа.
В полное уныние тут впал губернатор, то есть, значит, в прострацию. И кумекает: 'Пронесет или нет?'
Через два дня, хворый и вполне несчастный, губернатор смотрит телевизор, а с экрана глава госдумы грозно усишки топорщит. Топорщит и кулачком грозит: нехорошее обещает. Кому? Само собой, тому 'локомотиву', у которого не хватило пару, чтобы первым прийти на конечный пункт назначения. Что-то там не обеспечил. Какой-то там авторитет подмочил.
Ну и пошел лаяться:
- Мы, - говорит, - думали, что он - в авторитете, а, - говорит, - оказалось не так. Нами, - говорит, - принято единогласное, - говорит, - решение: исключить, - говорит, - из славных и стройных рядов нашей партии губернатора. А это, - говорит, - означает одно и главное: выпнем, - говорит, - с руководящего кресла, как, - говорит, - миленького выпнем.
Губернатора степного края на юге царства-государства, будто бы, чуть Кондратий не хватил. Оно так: больно велики его потери.
Проходит месяц с хвостиком, а губернатор всё при исполнении. Страсти поутихли. Все замолчали. И губернатор приободрился, на людях, не краснея, стал показываться. Буря-то, выходит, прошла стороной?
И глава думского большинства больше не топорщит усишки, не лается. Забыл, что ли? Топор правосудия занес, а опустить на жертву никак не может. Не может или не хочет, или кто-то не велит?
- Не впервой, - говорит. - Они, - говорит, - завсегда так забавляются, то есть, - говорит, - колбасятся.
- Однако, - отвечаю я многозначительно.
Приятель просит.
- Не бери в башку, - говорит. - Об чем речь?! Лидер-то, - говорит, - думского большинства тоже под башмаком Великого Жреца. Цыкнул. Тот, - говорит, - и нырнул в норку. Нет, - говорит, - той мыши, для которой бы, - говорит, - не отыскался свой кот.
Может, и так... Может, и не так или не совсем так... Кто ж их, резонёров, разберет?..