Верховному Жрецу Великой России наскучило. А еще - надоело. Призвал он к себе, в Кремль, значит, жрецов помладше, слуг верных и прислужников угодливых.
- Дети мои, - ласково речь держит он, а глазками при этом страшненько вращает, - несподобно, - говорит, - мне, Великому и Мудрому, на одну всё ногу опираться. Возраст, - говорит, - уже не под стать молодецкому. Хоть и дзюдоист, - говорит, - на одной ножке-то - скок-поскок. Надобна, - говорит, - еще одна опора, вторая нога, значит. А то культяпаю - курам на смех.
- О, Великий, - падая лицами ниц, хайлают призванные на совет и слезами счастья умываются от наплыва верноподданнических чувств, - будет, - одноголосо клянутся, - исполнена воля твоя!
- И без ваших обычных проволочек! - Верховный Жрец всем пальцем страшно грозит, от чего у поданных лицевые нервы начинают подрагивать и коленки потряхивать. - А не то, - говорит, - упеку туда, где Макар телят не пасет. Туда, - говорит и хитровато одним глазком многозначительно подмигивает, - где правителем мой верный пёс служит.
Испужались все, однако, а иные аж в штанишки помочились. Всем почему-то совсем не захотелось обживать дальние земли Чукотки. Может, оттого, что у них миллиарды еще не те? Впрочем, не о том, право слово, речь.
- Слушать, - продолжает Верховный Жрец мысль свою разворачивать, теребя хилую растительность на крохотном затылочке, - меня! Есть, - говорит, - у тела моего 'Единые', то есть правая нога. Быть, - говорит, - еще и 'Справедливым', значит, левой ноге. Пущай, - говорит, - ходят рядком да ладком.
- О, Великий, - вопят слуги и прислужники пуще прежнего, - совет мудрый свой нам дай, из кого делать-то 'Справедливых'?
- Найдете, - Верховный Жрец делает ручонкой неопределенный жест. - Скажем, из каверзников-патриотов, либо из дурачков-пенсионеров. Ну и, - смотрит в золоченый потолок своей резиденции и чешет в размышлении затылок, - из прочих всяких. Поданные, - говорит, - народ сметливый, послушный и покорный мне. В самом деле, - говорит, - ну, кто ж откажется влиться в ряды моих 'Справедливых'?! Попрут, - говорит, - обязательно, - говорит, - попрут, - еще как, - говорит, - попрут.
Народ-то, только прослышав, в самом деле, попёр, валом повалил! И месяца не миновало, как, скучковавшись, 'Справедливые' объявили себя партией нового типа, а Минюст зарегистрировал оную, придав соответствующий статус. Великий Жрец повелел, чтобы возглавил и повел к свершениям его 'Справедливых' питерец, то есть земеля Мудрейшего.
'Справедливые', выполняя повеления Великого Жреца, лихо взялись за дело, то есть за переманивание электората посулами разными, формировать, выходит, отряды сторонников. Они нашлись. И числом немалым. Нюх-то у них собачий: почуяли запах жаркого.
Одновременно, лидер 'Справедливых' начал отстаивать справедливость: затеял дискуссию, кого больше любит Верховный Жрец - 'Справедливых' или 'Единых'?
Лидер 'Единых', свыкшийся с тем, что он и есть самый-пресамый любимый, взъярившись от одной мысли, что кто-то еще покушается на его монополию, начал атаковать. Без шутовства атаковать. Крысиные реденькие усы встопорщил, заводил ими в разные стороны, заводил грозно и непримиримо.
- Кто мы?! - кричит. - А кто вы?! - кричит. - Сосунки еще! - кричит. - На первый снег, - кричит, - мочитесь! Мы, - кричит, - завсегда были, есть и будем любимцами Великого Жреца! Он, - кричит, - с нами советуется и даже в Кремль приглашает!
Лидер 'Справедливых' в долгу не остался. Тоже страшно встопорщил усёнки реденькие и белесенькие и в крик ударился:
- Нас больше любит! Нас чаще в золоченую резиденцию приглашает! К тому же чаями с кренделями потчует!
- Врешь, - кричит лидер 'Единых, - дурак!
- Сам дурак! - не остается в долгу лидер 'Справедливых' и в кармане, как аргумент, кукиш держит.
Дуэльная схватка не на жизнь, а на смерть. Сцепились медведи, вылезшие из одной берлоги.
Великий Жрец поглядывает со своих высот на своих, питерцев, распушивших перья, и молчит. Не держит в драчке ни одну сторону.
Подключились к дискуссии на животрепещущую тему и телеканалы. Начались ток-шоу, на которых стоят две ноги одного и того же тела и грызутся в прямом эфире. 'Единые' при этом - вальяжны и высокомерны, 'Справедливые', компенсируя отсутствие оных достоинств, - нахраписты и дерзки, бешено налетают и впиваются в правую ногу Великого Жреца.
Ор, короче, на всю Россию.
Народ смотрит и не нарадуется.
- Слава Богу, - говорит, - и мы дожили! И у нас, - говорит, - уже демократия! И мы, - говорит, - видим плюрализм мнений.
Оно, да, плюрализм - слово мудреное, заковыристое и не всякому ведомо его значение. Однако нравится. Плюрализм, по мнению народа (он нутряно чувствует), - это что-то светлое, доброе и пушистое.
Находятся отдельные представители народа, коих скептиками обзывают. Ворчат скептики и носами в презрении ворочают. Виданное ли дело, ворчат, чтобы две ноги, приставленные к одному и тому же телу, между собой собачились? Народ отмахивается от скептиков. Народу приятно, когда свои лаются.
А вот и выборы. Пока - региональные и не повсеместные. Что тут началось?!
'Единые' обещают вот-вот поднять пенсии своему потенциальному электорату аж на две с половиной сотни и сразу всех сделать сказочно богатыми.
'Справедливые' тоже ведь не ликом шиты: они, не мелочась, как их соперники, грозятся пенсии удвоить, а то и утроить. Дайте, мол, только встать у распределительной кормушки.
- Ах, вы, - грозятся 'Единые', - еще и оскорблять?! Ну, мы, - стискивают кулачки, - еще вам покажем!
Что покажут 'Единые' 'Справедливым'? Народу остается лишь гадать на кофейной гуще. Скорее всего, считают маги и колдуны, покажут нечто привлекательное.
- Вы, - 'Справедливые' тычут пальцем в 'Единых', - украли у нас голоса!
- А вы, - брызжут слюной 'Единые', - в Ставрополе подтасовывали!
Скептики всё свое гундят.
- Колбасятся мужики, а народ думает, что взамделишняя дискуссия.
Тут Великий Жрец призвал к себе стороны, то есть обе свои ноги.
В струнку вытянулись ноги, аж кости трещат и сухожилия позванивают. Молчат.
- Вы, - говорит, - есть кто? Вы, - говорит, - части мои и приставлены, - говорит, - службу верную служить моему телу и, - говорит, - не сметь собачиться прилюдно. Надо, - говорит, - проблемы решать келейно. Вот, - говорит, - как я. Договариваться, - говорит, - надо, - полюбовно, - говорит, - решать проблемы. Вы, - говорит, - одну задачу решаете. Вы, - говорит, - фасад, то бишь, лицо суверенной демократии, неумытые вы мои.
- О, Мудрейший, - стукаясь об пол, спрашивают лидеры, - а как быть с плюрализмом?
- Я вам, - Великий Жрец всхохатывает, - такой плюрализм покажу, что небо с овчинку покажется. Вас, - спрашивает, - кто породил?
- Ты, о, Мудрейший, ты!
- Вот-вот... Кто вас породил, тот вас и прихлопнет, как мух, если что.
- Мы - покорнейшие твои слуги, - еще ниже склонятся, - о, Мудрейший. Не вели казнить, вели миловать!
- Ладно... милую... Но, чтобы впредь - ни-ни!
- Век будем помнить твою милость, мудрейший, - оба троекратно стучат лбами об пол. Однако, - чешут репы и мнутся, - как нам поступить в Питере? Дай, - нижайше просят, - мудрый совет.
Великий Жрец хмурится.
- А что в Питере?
- Так... это... значит... С чинами закавыка меж нами.
- Не поделили? - спрашивает. - Вам, - спрашивает, - чинов, что ли, мало?
- Договориться, - говорят, - не можем: кому и что полагается.
- Будет так: 'Единым' - чин в Питере, 'Справедливым' - чин в Москве. И чтоб, - говорит, - единогласно!
- Спасибо, - выкрикивают лидеры партий и отвешивают Великому Жрецу поясной поклон, - за столь мудрое разрешение нашей проблемы.
Противники, пустив слезу умиления, помирившись, облобызавшись, расходятся. Каждый получил то, что хотел. Чинов, слава Богу, в России хватает.
И мы видим все характерные признаки суверенной демократии, при которой ноги целы и дружат меж собой, а тело, при котором оные ноги состоят, победоносно шагает по стране
И драчке конец! До следующих, надо думать, выборов, в которых комедия с плюрализмом, прошедшая успешную обкатку, будет повторена.