Июнь 1966 года. Утром мне позвонил на работу Алексей Маевский, руководитель детской фото студии Дворца культуры Гороблагодатского рудоуправления, и таинственно, полушепотом сказал: надо встретиться.
- Заходи, - сказал я.
- Что ты! Только не на работе!
По-настоящему заинтриговал меня Алексей. Встретились на улице, возле добротного двухэтажного кирпичного дома дореволюционной постройки, принадлежавшего одному из самых богатых купцов. Сейчас же на первом этаже - магазин, второй делят между собой горком комсомола и редакция городской газеты "Кушвинский рабочий".
Настороженно озираясь по сторонам, Маевский сообщил, что инкогнито в Кушву прибыл гость из Москвы.
- Кто такой? - спросил я.
- Специальный корреспондент журнала "Крокодил"!
Я возразил:
- Этого не может быть. Задолго до прибытия столичного журналиста обычно поступает телеграмма, и власть готовится к его встрече. Я только что пришел из горкома партии и там полная тишина. Ничто не указывает на приезд столичной штучки.
- В том-то все и дело, Ген! Утром иду на работу и на улице Горняков встречаю Сашку, - речь идет об Александре Новикове, друге моего детства, мать которого работала горничной в гостинице. - Он и рассказал.
- А ему-то откуда знать?
- Забыл, что ли?
- А, ну, да... Неужели он прямо так вот, в гостинице? Ведь для именитых гостей города есть специальные апартаменты.
- Сашка рассказывает, что ночью пришел незнакомец, сказал, что ему нужен номер, желательно, одноместный. Свободных номеров не было. И он до утра сидел в холле. Утром его поселили в только что освободившийся номер. При заполнении карточки он указал в графе "место работы" - спецкор журнала "Крокодил".
- Невероятно. Может, самозванец?
- Вряд ли... Похоже, инкогнито... Раз горком не знает. Я так думаю, что он сейчас отсыпается.
Я не мог поверить в реальность сообщения. Приезд журналиста из Свердловска - это уже событие для провинциального города, а тут... Не просто спецкор второразрядной центральной газеты, а спецкор журнала, имеющего огромный тираж, пользующегося непререкаемым авторитетом, наводящего ужас на власть. Приезд такого журналиста в провинцию означает одно: "ЧП" местного масштаба. Власть знает: рассчитывать на хвалебную статью или очерк не приходится; скорее - фельетон, после которого последуют оргвыводы на самом верху. Специфика такая: общественно-политический всесоюзный сатирический журнал. Хотя в титуле и нет ссылки, но все знают: журнал находится под особой опекой и покровительством ЦК КПСС. Так что с таким журналом шутки плохи. С ним даже первый секретарь обкома КПСС вынужден считаться и приезд его спецкора для Свердловска событие, а для Кушвы - вдвойне, втройне. В прошлом году, вон, приезжал Эдуард Поляновский, спецкор "Известий". Так, две недели горком партии "стоял на ушах". Конечно, тоже авторитетнейшее издание, но все равно не то. Особенно для партийного комитета. Для горсовета - да, для горкома КПСС - не очень, так как в титуле указано: "издатель: Президиум Верховного Совета СССР". Простой пример: собкор "Уральского рабочего" Александр Прохоров, живущий здесь, входит в кабинет хозяина (так в городе называли первого секретаря горкома КПСС Петра Макаровича Пономарева, чьё слово для всех было окончательным и обжалованию не подлежало) запросто, без церемоний, а кто еще-то может этим похвастаться? Хотел бы я видеть этого человека!
- Что-то тут не так... - качая головой, вновь сказал я.
- Кончай сомневаться, Ген! В конце концов, что мы теряем? Сходим, познакомимся, узнаем.
- Ты это о чем? - спросил, не понимая, куда клонит Алексей.
- Купим пару бутылок коньяка, колбасы, конфет и вечерком нагрянем к москвичу в гости, прямо в номер. А что?..
Я состроил недовольное лицо:
- А то!
- Чего кривишься?
- Думаешь, он станет с нами разговаривать, тем более распивать? Он и на порог нас не пустит, если действительно спецкор. Кто мы? А кто он?!
- Ген, все будет в порядке. Это я беру на себя.
Чего-чего, а наглости Алексею не занимать - это мне известно, тут мы отличаемся и очень здорово, хотя и друзья.
- Иди один, если так. Я-то зачем тебе?
Алексей замялся. И я понял, что он все-таки робеет.
- Ну, понимаешь... Вдвоем - лучше, - ответил он и добавил. - Кстати, ты мог бы "закинуть удочку"... Авось "клюнет"?
- О чем ты, Алеш?
- Помнишь, ты рассказывал об охотничьем домике Пономарева и оргиях, которые там устраиваются? А? Не забыл? А что, если?.. Представляешь, что будет, если москвич сумеет взять за "жабры" "хозяина"?.. Забыл, что сам хотел его вывести на чистую воду? Ты же сам говорил, что готов на все, чтобы и эта сторона жизни Пономарева стала достоянием общественности.
Я заколебался.
- Меня выводит из себя двуличие партработников, ты прав, - вырвалось из меня признание. - Терпеть не могу лицемерия и ханжества. Нас воспитывают в духе Морального кодекса строителя коммунизма, а сами... Какой пример молодым коммунистам показывают! В этом смысле, я действительно готов на все.
- Ну, а я о чем?!
Алексей знал, какую струнку характера задеть, знал!
- Попробовать, конечно, можно, хотя не верю, говоря твоими словами, что он "клюнет" на заброшенную наживку.
- Так, идем? - Алексей смотрел с надеждой. Я кивнул головой в знак согласия. - Только, - друг сделал паузу, очевидно, подбирая слова, чтобы меня не обидеть и не оттолкнуть, - ты не говори, что в горкоме комсомола работаешь, - я удивленно посмотрел на него. - Хотя бы вначале. Если он инкогнито, не хочет, чтобы начальство узнало о нем раньше, чем ему надо, то может подумать, что нас власть подослала. Понимаешь?
- Врать не буду, - решительно ответил я.
- И не надо. Мы так повернем разговор, что о работе...
Хитрец окаянный! Я-то думал, что инициатива будет у него. А он? Все переложил на мои плечи с первых же минут. Как всегда: самое неприятное досталось мне. В седьмом часу вечера мы поднялись на третий этаж гостиницы, подошли к номеру "37", осторожно постучали в дверь. Оттуда донеслось:
- Да-да, входите, открыто.
Я открыл дверь. Он стоял у окна. Лицо его вытянулось, так как, очевидно, думал, что кто-то из гостиничной обслуги, а тут...
- Извините... Можно? - спросил я, видя, что он явно недоволен нашим приходом, ожидая, что тот вот-вот скажет: закройте дверь с той стороны.
- Ну... Если уж пришли, проходите, - сухо и холодно ответил он после небольшой паузы. - Присаживайтесь, - он показал рукой на два дряхлых стула, стоявших возле древнего однотумбового стола, покрытого черным дерматином и испачканного чернилами, на котором лежали вразброс какие-то бумаги.
Он присел на кровать: больше некуда. Его глаза внимательно изучали нас. Он первым не хотел начинать разговор. Он ждал от нас объяснений. Я ждал, что Алексей это "возьмет на себя". Но тот явно оробел и молчал. Пришлось мне отдуваться.
- Вы нас извините, пожалуйста, - начал я. - Мы понимаем, что не принято приходить в гости к незнакомому человеку вот так, неспросясь. Но мы, собственно...
Он прервал меня:
- Что сделано, то сделано... Что теперь об этом?.. Может, представитесь?
- Да... Конечно... - я покраснел от неловкости. - Извините... Я - Геннадий Мурзин, а это, - я глазами показал в сторону сидевшего молча друга, - Алёша... то есть Алексей Маевский.
- А я - Руслан Киреев. И, как догадываюсь, уже знаете, откуда? Провинция, - небрежно произнес он это слово и добавил. - Здесь нельзя остаться незамеченным.
- Это правда, - сказал я. - У нас так... В одном конце города бабка чихнет, а в другом, другая бабка ей отвечает: будь здорова.
Киреев улыбнулся.
- Итак, мы познакомились, - сказал он уже несколько смягчившимся голосом. - И настала пора узнать, как вы узнали обо мне?
- В гостинице есть... - начал я.
- Везде свои люди?
- Не без этого... - Алексей наконец-таки подал свой голос. - Но вы не беспокойтесь: мы - никому!..
- Успокоили... Вселили надежду... Спасибо.
Мы обратили внимание на некий сарказм в его словах.
- Не верите? - спросил его Маевский. - Все останется между нами.
- Что знают двое, то знают все.
- Ну, нет, - возразил я. - Так говорят о женщинах. А мы - мужики!
Киреев вновь улыбнулся в ответ на мои слова.
- Если так... Кстати, мы долго говорим, а вы еще не сказали о цели визита.
Мы переглянулись. И я понял, что выкручиваться опять придется мне.
- Особой цели нет. Понимаете, нам захотелось познакомиться, поговорить... Не каждый день к нам приезжают такие люди...
- Какие "такие люди"? - улыбаясь, спросил он.
- Из Москвы... Из "Крокодила" - тем более, - ответил я. - У нас при городской газете есть литобъединение, мы его члены. Хотели бы просить вас о, так сказать, творческой встрече.
- Это еще где?
- На заседании литобъединения. Конечно, руководитель ничего пока не знает, но он не будет против.
- Нет-нет, ребята! Никаких творческих встреч!
- Но почему? - спросил Алексей.
- Мой принцип: в командировках без крайней нужды не привлекать к себе внимания.
- А, да! Понимаем: инкогнито! - воскликнул Маевский и подмигнул мне. - Но можно сделать так: в моей студии...
- Что еще за "студия"?
- При Дворце культуры... Учу детей фотографическому искусству... Ну, вот, там есть стационарные магнитофоны: могли бы записать беседу...
- О чем?
- Ваши размышления о творчестве, о литературе, о ваших свершениях и планах, о книгах вышедших и о тех, которые вы готовитесь выпустить.
Я порозовел до ушей и осуждающе посмотрел на друга. Но тот даже глазом не моргнул: врет и не краснеет. Какие книги? Откуда ему знать? Просто так ведь ляпнул. Ляпнул то, что пришло на ум.
Киреев внимательно посмотрел сначала на меня, потом на него.
- Вы читали?
- Вы, что, думаете, если провинция, то ничего не читает? - вопросом на вопрос ответил Алексей
"Ну, и нахал! - подумал я про друга. - Но как у него ловко получается?!"
Киреев спросил:
- Откуда вы могли видеть мои книги?
Из вопроса стало ясно: хоть Алексей и ляпнул наугад, но, факт, попал в точку, угадал.
- Следим, - многозначительно ответил Алексей и вновь хитро подмигнул мне: знай, мол, наших.
- Впрочем, догадываюсь... В библиотечке "Крокодила" недавно вышла книжечка большим тиражом, что-то более миллиона. Её, да?
- Отличная книжка... получилась, - сказал Алексей, но, понимая, что углубление в эту тему, хоть и приятную для нашего нового знакомого, чревато разоблачением, вернул своим вопросом разговор в прежнее русло. - Ну, так как, а? Согласны на запись? Вы уедете, а мы на одном из заседаний литобъединения прокрутим пленку.
- Сожалею, но и из этого ничего не выйдет, - ответил Руслан Киреев. - Не в моих правилах после себя оставлять следы.
Трудно шла притирка друг к другу. Он, по всей видимости, продолжал относиться к нашему визиту с большим подозрением, поэтому вел себя настороженно. Мы же, чувствуя неловкость из-за подобного вторжения без приглашения, все время терялись, и не всегда знали, что сказать в том или ином случае. Неловкость, возникшая с первых минут, не проходила.
- Мы, конечно, большие наглецы, что...
Начал я после минутной паузы, но он не дал договорить. Он решил ударить нас прямо в лоб тем главным вопросом, который у него все время вертелся на языке.
- Ребята, только честно: вас горком подослал?
Я не на шутку обиделся, хотя и понимал, что тот имеет право так думать. Набычившись, от стыда залившись румянцем, как говорится, до корней волос, я пробурчал:
- Чтобы меня?.. Кто-то куда-то и подослал?! Да - ни в жизнь! Не родился еще тот человек, который... А... Что я буду вас переубеждать? Все равно же не поверите!
То ли слова, то ли то, как они были мною произнесены, но что-то на Руслана подействовало благотворно.
- Замнем для ясности эту тему. Извините, парни. Вы должны меня понять: во время командировок с местными стараюсь не вступать в контакты на бытовом уровне, потому что иногда они заканчиваются очень плохо. Вот, свежий пример. Поехал наш корреспондент в Молдавию, сигнал один проверять на тамошнюю власть. Власть пронюхала как-то о грозящей опасности. И предприняла контрмеры. Однажды вечером пришли к журналисту в номер люди (так же вот, как и вы), то да сё, принесли кучу закуски и выпивки. До утра сидели. Журналист отключился, а утром проснулся и видит, что он в вытрезвителе. Пришлось уехать ни с чем, так сказать, не солоно хлебавши.
Маевский сказал:
- Мы - не молдаване! Мы - русские!
- Алексей, ты и русский?! - Киреев рассмеялся. - Какой же ты русский?!
- А кто же я?
- Хохол чистейшей воды. Даже в паспорт не надо глядеть: так видно... По поведению... Уж больно, старик, ты хитёр! Глаза так и светятся хитростью.
- Я действительно... Родом с Украины... Слышали про город Черновцы? Я - оттуда.
- Вот он, - Киреев кивнул в мою сторону, - точно русский: простодушный и непосредственный... Он даже очень захочет схитрить - не получится, выдаст себя, раскраснеется от стыда.
- Все равно: мы - не молдаване. И на такую подлость не способны, - сказал Маевский, ничуть не обидевшись, что в нем сразу увидели большого хитреца.
- Предположим, вы оба русские. Ну и что? Не думаете ли вы, что все русские насквозь пронизаны порядочностью? Что, среди них нет подлецов?
- Что вы! Сколько угодно, - сказал я. - Особенно во власти. Во власть, как будто, специально подбирают подлецов.
Киреев смерил меня долгим изучающим взглядом.
- Откуда это у тебя? Что, успел уже насмотреться?
- Повидал... всяких.
- Да? - он снова внимательно посмотрел на меня. - Я с тобой не согласен.
- В чем? - заинтересовался я.
- Их никто специально во власть, конечно же, не подбирает. Они такими становятся. Один умный человек сказал: власть - развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. К сожалению, наша власть есть власть абсолютная. Заняв тот или иной пост, наш человек сразу признает себя непогрешимым, этаким божком, обладателем абсолютной истины. И спорить с ним, доказывать что-то - совершенно бесполезно.
Я в изумлении разинул рот. Я впервые услышал подобное откровение. И от кого?! От спецкора авторитетнейшего в стране московского журнала! Ну и ну! Ну, и дела! Поразмыслив чуток, нашел-таки, что возразить.
- Иногда и их сбрасывают... с пьедесталов-то.
- Но это исключение, а не правило.
Больше крыть мне было нечем. Увы, козыри быстро кончились.
- У нас этих "божков" хоть отбавляй и к каждому - не подступись.
Маевский рассмеялся:
- Он у нас в правдолюбцах ходит, - сказал он, кивнув в мою сторону. - Недавно схлестнулся с одним партийным боссом. И так, что - искры во все стороны.
- Что за история? - спросил меня Киреев.
- Так... - ответил я. - Дело прошлое... Не стоит возвращаться.
- Он не хочет, а я скажу, - откликнулся на вопрос Алексей. - Решили у нас сожрать одного неудобного журналиста, а он не дал, заступился, отстоял. Два года изнурительной борьбы... Представляете?
- Еще как представляю, - сказал Киреев и тут же спросил. - И с каким счетом победа?
- Ничья, - ответил Алексей.
- Почему?
- Босс-то остался на пьедестале, - ответил Алексей, - с одной стороны; жертву, с другой стороны, удалось из его пасти вырвать. Никто не проиграл, но и никто не выиграл.