- Чем обернётся обращение вновь созданного отряда справедливости в Страсбуржсг...да твою мать!!! Бля, да сколько ж можно???!! Страсбургский!!! Стра-сбур-гский!!!!!
- Витя, да ты задолбал, мы этот стенд-ап никогда не допишем! Поехали уже, на студии допишешь концовку поверх перебивок!!! - Сергей откровенно психовал. - Убери вообще к чертям это слово, оно мне приснится сегодня. Вить, поехали, я тебя уважаю, но у меня обед уже полчаса как начался.
- Ты что, не сочувствуешь семьям погибших в Баренцевом море моряков??? Тебе плевать, что среди них были куряне??? - с угрозой в голосе и взгляде уставился на оператора Виктор Михалыч. - Может мне в стенд-апе лучше рассказать, что трагедия коснулась жителей всей страны, кроме Сергея Карельского?
- Витя, да я сочувствую, но голодовка моя точно им не поможет, это я тебе как опытный телевизионщик говорю! Убери это слово, матом тебя прошу и поехали...
- Давай последние пару раз и всё. А то и, правда, не успею к шестичасовому... Врубай пылесос свой.
Сергей обиженно засопел, но всё же нажал на "запись". Виктор дождался, пока загорится красный огонёк над объективом, поднёс зелёный микрофон на уровень груди и, в который раз, с необходимой долей пафоса и сочувствия вновь попытался посвятить зрителя вечерних новостей в самую гущу событий.
- Чем обернётся обращение вновь созданного отряда справедливости в Страсбургский суд, пока остаётся только гадать. Надежды мало, ведь вопрос о принятии дела к рассмотрению решался почти пять лет. Мы продолжим наблюдать и знакомить вас с ходом расследования трагедии подводной лодки "Курск". Виктор Лужников, Сергей Карельский, Телекомпания Сейм.
Замер. Четыре секунды. Есть.
- Есть?
- Дааа!!! Ну, ты монстр. Поехали!!
- Погоди надо контрольный записать, - Серьёзным голосом пошутил Лужников и тут же от души рассмеялся, - Да расслабься, шучу! Ты посмотрел бы на себя сейчас!
- Витя, а я вот не шучу! Я попрошу Полянскую о политическом убежище от тебя. А если кто-то из пацанов мой борщ сожрёт, то ты мне за это ответишь!!! Понял?
Татьяна Васильевна Полянская была единственным человеком, способным примирить коллег. Она состояла в должности директора информационного вещания и без сомнения работала на своём месте. Притом, что Сергей постоянно оказывался в дураках, когда обращался к ней с просьбой приструнить Лужникова, он не переставал надеяться на торжество правды.
- Да понял, понял, у меня там пельмешки, я тебе отдам - сам всё равно сегодня поесть не успею уже... Сейчас отмонтируюсь и на открытие памятника пилить надо. - Виктор Михалыч смотал шнур микрофона правой рукой, пользуясь локтём и ладонью левой. Подошёл к сумке корр-комплекта и, отщёлкнув защёлку, уложил собранные снасти внутрь. Стенд-ап записан. Синхроны с официальными лицами и родственниками погибших моряков, тоже уже на кассете. Проверил записи в записной книжке - имена и должности для титров так же все на месте. Можно ехать на студию. Коллеги дружно хлопнули дверьми жёлтого "Матиса".
- Куда? - отвлёкся от книги водитель?
- Домой, Лёша, домой.
Через полчаса автомобиль пересёк шлагбаум, отделяющий тайны телекомпании Сейм от мира простых смертных. Охранник уже успел запомнить примечательную внешность Виктора Михалыча. Увидев его один раз, мало кто не узнал бы на вторую встречу. В прошлом ему довелось быть сотрудником администрации Ростова. Именно эта работа навсегда изменила его внешний вид. Если чиновничьи черты со временем сгладились, то другого стиля одежды, кроме как туфли, костюм и галстук, он представить не мог. В самом крайнем случае, например во время жары или "грязных" съёмок, он мог максимум снять пиджак. Но казалось, одень его в другую одежду или посели на необитаемый остров, он всё равно будет сиять гладковыбритыми щеками и подбородком, его чистые, волосы так же будут зачёсаны набок, как у актёра рекламы шампуня, а добродушная улыбка никогда не померкнет. Морщинок, свойственных сорокалетним мужчинам, ему каким-то образом удалось избежать. Если бы в целях эксперимента, кто-то додумался нарядить его в спортивную одежду и выпустить на пляж, то по внешнему виду Лужников вполне мог конкурировать с парнями на десять, а то и пятнадцать лет себя моложе. В довесок он обладал невероятным обаянием. И это несмотря на то, что был всё же представителем поколения, которое уже воспитывало внуков. У него же ни детей, ни жены, ни постоянной пары не было. Причина тому, конечно же, старомодное воспитание и излишняя скромность, которая развилась на почве нежелания принимать перемены в обществе. Парадоксально, но старомодность в каком-то странном симбиозе уживалась с желанием познавать новое, быть современным среди молодых коллег, да и вообще в обществе. Адаптироваться в мире людей он пытался через работу корреспондентом и путешествия. Начав путь из Ростова, он объехал уже полстраны, работая на телеканалах городов, в которых останавливался. Сойдя на перрон очередного населённого пункта, он первым делом делал две вещи - покупал газету с объявлениями о сдаче квартир, а после непосредственно съёма, шёл устраиваться на местное телевидение, желательно муниципальное - всё же административный уклон был ему исторически ближе.
Михалычем он стал добровольно. Профессия поневоле накладывала на него необходимость следовать образу успешного журналиста, поэтому к определённому кругу лиц относиться с циничным, но добродушным высокомерием. В этот круг попадали все обыватели и малоопытные коллеги по службе. Чтобы оправдать перед совестью этот необходимый для работы образ, он просил называть его не Михайловичем, а Михалычем, таким образом, как бы извиняясь за своё "недостойное" поведение, и приравнивая себя к простому люду. Если бы кого из его знакомых попросили охарактеризовать Виктора Михалыча одним словом, вряд ли бы они нашли другое определение, кроме как чудак.
Он забежал в аппаратную, отдал монтажёрам кассету на перегонку в компьютер и побежал в редакцию.
- Ну как? Успеваешь? - Спросила продюсер Лена. - Чего там Карельский опять бурчит?
- Успеваю Лен. - Широко улыбнулся он в ответ. Затем подошёл и ткнул ей пальцем в обрывок текста из своей рабочей записной книги. - Прочитай вот это слово вслух.
- Страсбв... страгсб... стр.. Стра-сбур-гский! Ни хрена себе! Это же мощнее чем высококвалифицированный бесперспектинвяк и престедежитация!! ААА!!!! - Её лицо озарила понимающая улыбка. - Стенд-ап писали!!! Вон чего он такой недовольный.
- Ага и ещё потому, что на обеде работал, великомученик. Вот не пойму я оперов, образцы мужественности, когда рабочий день оканчивается. А как обед, так ноют словно бабы. А то, что девчонки корреспондентки на новый год себе носы на площади морозят, это нормально! А пока опер в машине сидит - она бегает по холодным подъездам, ищет свидетелей происшествия - это тоже в порядке вещей. И ни одна не жалуется на то, что без обеда она, да без маковой росинки во рту бывает сутками. Все знают, что именно на эту работу они устраивались, именно на тех условиях, которые им предложили изначально и на них же приходится работать. Так почему эти страдальцы с камерами не могут взять себя в руки хоть на время обеда? - тирада, которую другой бы нёс в массы громким, уничтожающим голосом, в исполнении Лужникова, прозвучала спокойно. Он старался не беспокоить корреспондентов, которые, сидя за компьютерами редакции, готовили к выпуску свой материал. Тем не менее, его речь была услышана и со всех сторон послышались аплодисменты.
- А где мои пригласительные на концерт, или что тут у вас за представление? - Как обычно из ниоткуда возникла человек-ураган Полянская. Невысокого росточка, чуть старше самого Лужникова, эта женщина олицетворяла собой движение и сумбур. Она была в высшей степени уверена в себе, и повод для этого был самый веский. Она лучше всех в этом здании знала своё дело, и не было ни одного человека способного оспорить её мнение. Хоть она и могла мгновенно поставить любого на место, абсолютно все сотрудники редакции её любили как мать, ибо за своих подчинённых она готова была перегрызть глотки. - Лужников, тебе мало что ты спецкор? Ты тут ещё рассказчиком басен выступать будешь? Чего там Карельский ноет опять? Обещал коньяк за то, что я тебя с ним не пущу больше на съёмки.
- Татьяна Васильевна, прочитайте вот это слово вслух. - Лена подсунула начальнице записную книгу Михалыча.
- Страсбг.. стр... - Полянская громко смачно выругалась так, что журналисты отслушивающие свой материал в дальнем конце редакции, поснимали наушники и ошарашено смотрели, словно боясь пропустить убийство или ещё какое происшествие прямо у себя под носом. - Нахрена ты такие слова в сюжет вставляешь? Людей не жалеешь, так хоть о себе подумай! Ты начитываться будешь только полчаса... Не будешь? ААА... Вы что стенд-ап писали? - в точности повторила она реакцию юной координаторши, - Ёптваю, Лужников, я бы за такое тоже коньяка не пожалела! Ухахахаха!!! Когда отсмотришься, поставь метки на том месте, где у тебя эта клоунада, я тоже посмотрю. Так ладно, Паша, побежали по вёрстке. - И они с редактором занялись расстановкой сюжетов для выпуска новостей в том порядке, котором они будут выходить в эфир.
Очередной день отгремел чередой событий. Виктор Михалыч брёл по улице Ленина, среди людей спешащих и тех, которые так же, как он, шли неторопясь, всматриваясь в лица прохожих. Он улыбался. Пиджак перекинул через руку, вечер выдался тёплым. Остановился напротив Архитектурного ансамбля. Купил в ларьке мороженое. Пошёл дальше. Такое необыкновенное состояние пустоты, когда, набегавшись за день, выложив весь потенциал мозга на однодневное творение в виде сюжета, идёшь не торопясь, зная, что абсолютно некуда спешить. И не к кому... Да и не важно. Пока ничего особо не напрягает, а если чего вдруг... Ну что ж... значит опять в дорогу...