|
|
||
Один день.
Тяжелый, свинцовый сигаретный дым медленно наполнял невзрачную комнату, освещаемую светом мерцающего монитора. Поднимался к потолку и потом снова опускался как туман. Перед компьютером сидел мужчина лет двадцати пяти, сдавив двумя пальцами дотлевающий окурок, и задумчиво наблюдал за происходящим на экране. Интернет разгонял тоску и чувство одиночества. Его воспаленные, налитые кровью глаза жадно впивались в тексты, рисунки, фотографии, лица, свидетельства, документы, скользящие в раскрытых окнах. Он с горечью и благоговением наблюдал, как цель всей его жизни становилась лишь средством прожить еще один день. Все то, что еще совсем недавно затмевало все его мысли, руководило им, сегодня стало способом забыть о чем-то намного более гнетущем. Эта внутренняя метаморфоза, зарождающаяся где-то глубоко, не давала ему покоя. Что могло получиться из всего этого? Он не знал. Но точно ничего хорошего. Хотя ему было все равно.
Маленький дымящийся уголек, медленно пожирая остатки сигареты, дополз, наконец, до его полусонных пальцев и начал было припекать, но парень вовремя опомнился и, сделав еще одну затяжку, равнодушно бросил бычок в кофейную чашку. Как мне все это надоело... -произнес он в сердцах , и покосился на плавающий в кофейной гуще окурок.
За окном была глубокая ночь. Пронизывающий холод яростно бился в окна и балконную дверь, проникая через щели, завывая, медленно сводя с ума.
-Кто здесь? - вдруг спросил Малдер, и стал прислушиваться к гулкому эху, забродившему по всей комнате.
Малдером его прозвали за его странности и необычное увлечение. Сам он не считал себя странным, напротив, странными казались ему те люди, которые за глаза называли его чудаком и даже психом.
-Нет здесь никого! - так же неожиданно ответил он самому себе и подумал: Нет! Так больше продолжаться не может! Я сойду с ума здесь... Господи, до чего я докатился. Он взял пачку, спички, оделся и, подчиняясь порыву, резво побежал на улицу. Выйдя на крыльцо подъезда, Малдер сразу почувствовал ледяное дыхание ветра поглотившего его всего. Он облегченно вздохнул, закатив глаза, потом достал сигарету и закурил. На часах было два утра. Надо бы заканчивать с этими прогулками по ночам, - подумал он. - Да!.. Но как все-таки здесь хорошо!
На улице не было ни души. Пасмурная ночь, освещенная тусклыми фонарями, еще глубже начала погружать его в тоску. Поэтому, быстро докурив, он медленно пошел домой, удивляясь бессмысленности своего поступка. Бессмысленности в том смысле, что он ничего не дал. И хотя Малдер замерз, пальцы его закоченели, а под носом появилась болезненная мокрота, которую мощным вдохом он отправлял обратно в носоглотку, прогулка никаким образом не повлияла на его настроение. Все такой же угрюмый он вошел в свою комнату и, опрокинувшись на спинку кресла, сдался, победившим его волю, мыслям о Ней.
Таких людей, как Малдер, мало кто может понять. Начнем с того, что прозвище он свое получил за свою способность нестандартно мыслить. А это уже само по себе ставит под сомнение способность этого человека к равноценному общению с людьми, не страдающими такой патологией. Столько умных и, может быть даже, гениальных мыслей рождалось в этой голове. Но как иногда бывает трудно их выразить. Он научился смиряться с непониманием людей. Научился быть таким как все. А свои переживания, мысли и страхи привык хоронить глубоко внутри. Сейчас он об этом не думал. Все провалилось куда-то глубоко, и все его мысли были о любви к Ней. Не выраженность его чувств все глубже и глубже затягивала в какую-то трясину бесконечного числа попыток самопознания. Но день за днем он яснее понимал, что это ни к чему не приведет.
Оперевшись локтями на стол и закрыв холодными ладонями лицо, Малдер начал вспоминать сон, который преследовал его уже несколько месяцев...
...Я стою один посреди огромного поля. Ночь. Вокруг ни души. И лишь сладостный теплый ветер - вечный скиталец - треплет мою одежду и волосы. Я чувствую, что не одинок. Ветер - мой друг и союзник. Далеко на горизонте я вижу колышущийся лес... Нет, это не лес; это люди. Я хочу побежать к ним, но ноги вросли в мягкую и податливую землю. Осматриваюсь по сторонам - вокруг меня люди. Но они далеко... В центре только я и ветер. Чувство какой-то детской обиды вдруг охватывает меня. Я слышу голоса. Они разговаривают, смеются, веселятся. Хочется заплакать, но не могу... Ветер иссушил мои глаза. Я поднимаю голову - надо мой бескрайнее небо... и миллионы, миллиарды звезд, они не смеются и не разговаривают. Они безмолвные свидетели всего, что происходит на грешной земле, давно потерявшие дар речи от безрассудства и безжалостности людей.
Чувство одиночества медленно перерастает в негодование... И я уже не на поле. Я стою среди развалин каких-то зданий. День. Сюрреалистическая картина. Грязь и кровь вперемешку... трупы... тихие взрывы... безмолвные крики... кровь из ушей. ВОЙНА. Чеченский синдром в явном виде. Но я спокоен и храбр. Стою посреди полуразрушенного двора. Трассирующие пули режут пространство и все, что в нем находится: бетонные стены, военные бронежилеты, человеческую плоть. И вдруг посреди этой картины, между рвущимися минами, под пулями снайперов мальчик, лет тринадцати, весь в грязи и крови с автоматом на перевес изо всех сил тащит раненого солдата. Как он здесь оказался, по среди войны? Я подхожу ближе... Боже мой! Это же Я... Странно смотреть на себя со стороны. Как этот мальчик, превозмогая боль, страх и усталость, отстреливаясь в пустоту, сантиметр за сантиметром тащил уже почти безжизненное тело? И слезы катились по его щекам, а у раненого солдата по щекам текла кровь. Осколками разорвавшейся мины этому совсем еще молодому снайперу выбило оба глаза и, скорее всего, у него был поврежден мозг. Парень был уже не жилец, а мальчик все продолжал шаг за шагом тащить его к своим... Потому, что так было надо, тогда он, т.е. я, был способен сопротивляться судьбе, верить самому себе и на конкретный вопрос А надо ли мне все это? И если надо, то зачем? мог твердо однозначно ответить... А может быть, я тогда был просто напуган и боялся остаться один... И я уже слышу дикие вопли чеченцев, свист падающих мин, рев реактивных снарядов, турбулентное дыхание пуль, проносящихся у меня над головой... Этот мальчик из последних сил, наконец, дошел до своих. У него не осталось слез, чтобы плакать, все их выветрило вихрем ярости, слепой ярости охватившей живых. И они снова идут вперед, сражаясь уже не за свою победу или жизнь, но за смерть врага... И так каждый день. Для тех, кто сидит перед телевизором, это всего лишь эпизод, цифры в статистике, а для тех парней и для того погибшего снайпера это целая жизнь..., а иногда и смерть...
Моя ярость и негодование снова модифицируется в медленно заполняющее меня чувство бессмысленности происходящего. Я закрываю глаза и вновь погружаюсь в пустоту и покой. Мое сознание переносится в место, мне не знакомое. Я стою на большой площади. Вокруг ходят толпы людей с отсутствующим видом. Я рад им всем, но они смотрят друг на друга и на меня стеклянными глазами. Здесь никто никому не нужен. Улыбка пропадает с моего лица, я открываю рот и, втянув в себя воздух, издаю истошный вопль...
В это мгновение Малдер проснулся за столом перед компьютером. На часах было без пятнадцати пять утра. Он медленно встал, выключил компьютер. Завел часы на шесть, почистил зубы и опрокинулся на кровать.
Утро могло бы и не быть таким долгим, если бы он смог уснуть, но этого не произошло, и, дождавшись, наконец, нервного пиканья будильника, Малдер встал и медленно пошаркал на кухню. Превозмогая тошноту, умял несколько холодных пельменей, он ненавидел полуфабрикаты, но привык есть все, что несло хоть какую-то энергетическую ценность.
-Новый замечательный денек, - иронично бросил он в пустоту и, дожевывая последний пельмень, вздохнул. - Ммм, да...
Потом он включил музыку и стал одеваться, думая только о том, что через какой-то там час он снова увидит Её. На этот раз Малдер твердо решил во что бы то ни стало рассказать Ей о своих чувствах. Если честно, то на этой почве у него даже развился некоторый комплекс, но он этого признавать не хотел, хотя и думал об этом.
Э-э-эх, если бы она знала, как я ее люблю, - думал он, тяжело вздыхая, - и чего я такой нескладный на свет уродился.
Обычно, выходя из дома, Малдер глядел на себя в зеркало, и этот раз не стал исключением. Только теперь этот контрольный взгляд вселил в него некоторую уверенность.
В офис он приехал рано, так что никого еще не было. Отворив массивную входную дверь, Малдер просунул голову в проем и, оглядевшись, быстро просочился в помещение. В зале, разделенном перегородками на маленькие кабинеты, никого не было. Он пошел к своему рабочему месту. Грузные, твердые шаги гулко разносились по залу. Вдруг из-за одной из перегородок вышла Она, уткнувшись в какие-то бумаги. Он хотел было развернуться и пойти обратно, но было поздно. Она подняла глаза, улыбнувшись, направилась прямо к нему.
Господи! Я сейчас помру... - думал Малдер, не теряя самообладания, даже изобразив на лице нечто напоминающее улыбку.
-Привет! - опередил он Её, едва отлепив язык от нёба.
-Привет, Малдер! - Она сделала слегка ироничное ударение на его кличку, но он на это уже давно не обращал никакого внимания.
Они разошлись, немного замедлив ход, когда поравнялись. Он что-то хотел Ей сказать, но все забыл, как только подошел к Ней поближе. Скинув куртку и усевшись в кресло, он с размаху уронил свою голову на стол. Вот ведь дурак! - ругал он себя. - Это же надо! Вот тормоз.
Утопая в самокритике, Малдер и не заметил, как подошло время обеда. Он ничего не мог делать. Только иногда окидывал взглядом зал, ища Её жадными глазами. Она была его идеалом. Точнее воплощением его идеала. Невысокая, изящная, с идеальной фигурой, каштановые волосы почти по плечи, глубокие выразительные глаза и чувственные губы. В общем-то, в Ней ему нравилось все. Именно поэтому ему приходилось думать о том, сможет ли он быть достойным этого великолепного цветка, сможет ли он любить и заботится о ней так, как Она этого заслуживает. Все это повергало его в тоскливообразное состояние. И лишь редкий робкий взгляд глаза в глаза мог его растормошить. Но это происходило редко, и он никогда не мог его удержать, не хватало духу. Представляю, что Она обо мне думает - думал он, когда в испуге опускал глаза, встретив Её взгляд.
Он уже почти засыпал, когда вдруг за его спиной раздался Её голос:
-Малдер, - сказала Она, слегка коснувшись его плеча.
-Да? - ответил тихо он, поднимая свинцовую голову.
-Не спи. Замерзнешь! - тихо сказала Она, облокотившись на перегородку.
-Ладно, - выдавил из себя Малдер, мысленно бившись головой об стену и ругая себя за такие неуклюжие фразы.
-Давно хотела тебя спросить, - проговорила Она своим великолепным голосом. Он, затаив дыхание, слушал. - Ты романтик?
-Да, наверное, - ответил он, улыбнувшись, - но, к сожалению, современным девушкам истинной романтики не нужно. По крайней мере, тем, кого я знаю.
Она многозначительно посмотрела на него, улыбнулась и пошла дальше. А Малдер смотрел Ей в след, смотрел как Она весело и непринужденно общается с другими работниками. Он искренне радовался за Неё и в глубине души понимал, что они не созданы друг для друга. От этого становилось так горько.
Зачем Бог дал человеку способность общаться с ему подобными? Все равно никто не может конкретно и четко высказать свои мысли, а остальные его понять. Это недопонимание ведет к серьезным конфликтам и даже войнам. Не говоря уже о боли и одиночестве отдельных людей. Малдер изо дня в день учился понимать чужие души, сострадать им. Он как губка впитывал в себя их радость и горе, чаше горе. И теперь он медленно остается наедине со своей огромной раной в душе. Непонятый, ненужный...
Долежав до конца рабочего дня, он спокойно встал и пошел домой. Дома поел, принял душ и лег спать. Он чувствовал, что в нем начинался процесс распада, который он не в силах был остановить.
В эту ночь ему приснился замечательный сон...
Мы с Ней стояли на высоком холме. За нами были не земной красоты горы, а впереди бескрайний океан. И ничего нам не было нужно. Мы были вдвоем; стояли, держась за руки. Спокойствие и гармония наполняли все вокруг....
Впервые за долгое время Малдер чувствовал себя абсолютно спокойно. Но весь этот идеал разгромил электронный писк будильника...
JCob
|