В апреле 2005 года в звукосвет молодой, но уже матерый зэк Муха проснулся и крякнул:
- Аб-бал-деть!..
Ему приснился удивительный сон - амнистия! На воле в пивной он отчитывается перед корешами за годы, проведенные в тюрьме.
- Я - мужик! - рассказывает Муха. - Я видел жизнь!..
И внимают ему приятели, и подливают они ему водочки в посудину, и тянут они к нему руки поочередно, чтобы хотя бы на миг прикоснуться к великомученику, принявшему крест...
- Муха - герой!.. Муха не сотрудничал с администрацией колонии!.. Честь ему и слава!..
В действительности же было хуже...
В помещении старой сырой казармы, где он находился, под потолком на полке, небрежно сколоченной из серых плохо оструганных и пахнущих плесенью досок, надрывался телевизор времен развитого социализма. Шла передача об амнистии, посвященной шестидесятилетию победы советского народа в Великой Отечественной войне. Со второго яруса коек Мухе хорошо было видно оратора - баламута из Государственной Думы, которого осужденные любили за 'правду-матушку' о России больше, чем Петросяна и Задорного вместе взятых. Теледебаты этого политика запоминались надолго. Его афоризмами зэки поносили администрацию лагеря и друг друга во время разборок. 'То ли Зюганов, то ли Шаймиев, то ли сам Жириновский', - пытался припомнить зэк.
Динамик хрипел, хрустел и кашлял - речь об амнистии временами казалась нечленораздельной. Муха смачно выругался, прислушиваясь к перечислению статей, подлежащих освобождению. Но тщетно - одышка астматика уже несколько лет тиранила избитый со всех сторон ящик. Осужденный быстро скатился со шконки на пол, и, на ходу застегивая черные зэковские брюки, помчался ближе к экрану. До белизны затертые на ягодицах, места светились, подпрыгивая в такт стремительному полету Мухи...
- Говорила мне мама - учись, а я её не слушал, - цинично заметил охмуренный зэк.
Слишком мудрено рассказывал диктор. Собрав свою волю в кулак, Муха подложил его под нижнюю челюсть, как Мыслитель и, сидя на табуретке, начал сверлить глазами землю, стараясь осмыслить те малые крохи информации, полученные извне.
- Сто пятая, сто одиннадцатая, сто восемнадцатая - пополам?.. И домой!.. Неужели это правда?..
Нужную ему сто пятьдесят восьмую статью зэк не услышал. От скорого переутомления мозги у Мухи вспотели и замкнули накоротко. Яркая вспышка безумия ослепила беднягу - голова закружилась, горькая изжога ударила в нос карамельной брагой.
- Это тепловой удар!.. - зэк отрыгнул и очнулся. - Надо поменьше думать... Череп - он уже наверняка в курсе всех событий... Он и растолкует мне, что и почем...
Его друг носился по коридору взад и вперед, догоняя и даже перегоняя собственные фантазии...
- Ты про амнистию слышал? - спросил Муха.
Тот остановился, как вкопанный...
- Всех тяжелостатейников выпускают на волю!..
- Ты чего это, Муха?..
Глаза в орбитах у Черепа ворочались со скрипом, источая сомнение.
- Душегубов освобождают!..
- Не может быть!.. А нас?
Теперь уже Муха кипел и радовался тому, что оказался информативней:
- Ты ещё ничего не знаешь?.. Балда!
На лысине у Черепа неистово заиграли все желваки и мышцы сразу. Уши, как бицепсы, оттопырились, шевельнулись от гнева - он туго соображал.
- Этот фуфлыжник из Государственной Думы шерстил, как сорока, цитируя пахана-президента...
- Заткнись!.. - оборвал его Череп.
Но Муха слюнявил дальше, орошая друга.
- Неужели домой?.. - изрисованный с ног и до головы наколками, он нетерпеливо отплясывал около молчаливой глыбы - товарища, одухотворенного раздумьем. - Дождались! Дождались!.. Я же говорю тебе, Череп, что все тяжелостатейники выходят на волю, но... после нас - в России плохая рождаемость!..
Муха нежно заглядывал в лицо собеседнику в надежде на его скорые конструктивные соображения по этому поводу, но Череп не торопился с ответом. Он заторможено водил глазами вокруг и не находил опоры для новой мысли - для толчка, который бы '...сдвинул землю с места', мельтешивший перед ним приятель мешал сосредоточиться на самом главном: на воле у Черепа не было дома, он думал как дальше жить? Морщины на лице разгладились, кожа надулась, словно воздушный шар, лысина стала красной. Первые горячие капельки пота медленно покатились с неё на одежду. Так через закрашенное суриком стекло просачивается ночами из бани грязный свет. Доходило до Черепа долго и вдруг осенило...
- Сам знаю!.. Амнистия!.. Наконец-то... Я не зря на Путина ставил!.. А ты по какому каналу видел? - спросил он, выпуская на время жар из раскалённого тела.
- По НТВ.
- Надо было по первому...
Его суровое лицо округлилось вторично.
- Балбес!.. - нравоучительно заметил он Мухе. - Это же канал барыг и политиков! Простому российскому человеку их не понять - евреи!.. Говорят, что они из бункера новости чешут... А где этот бункер?..
- Не знаю...
- Никто не знает!.. Даже КГБ... Путин хотел их, было, закрыть, да руки коротки - не взять за жабры...
- Ты думаешь, что по Первому больше скажут?..
- Конечно не больше, но понятнее... Вон с 'Добрым утром', например... Сразу их видно, кто есть кто... Это дети великих артистов заколачивают деньжищи... Отсидели полтора - два часа за столиками, опохмелились, попили чайку на халяву, кофе там, соку всякого: 'Наш сад', например, - 'бабки' в карман и домой... И, самое главное, они не умничают, как те на НТВ... Простые, как мы...
- Айда-ка в клуб... - предложил Муха.
-
Как-то 'новые русские' провели на зоне спартакиаду, патронируя бывших спортсменов, недавно стоявших на страже их бизнеса. Один из богатырей, осужденный на девятнадцать лет за поджог шашлычной, '...где задохнулись наглые 'чурки', мешавшие экономике', выиграл широкоформатный телевизор 'Samsung', который по воле администрации лагеря находился в помещении для воспитательной работы - в так называемом клубе 'Радости каждого дня', куда отправились Муха и Череп за новостями. Туда же спешили другие люди - зона кишела домыслами. Разномастная толпа, толкаясь, мчалась по коридору, и каждый в этой ораве разговаривал сам с собой и одновременно со всеми, освобождая душу для позитива. Люди шутили, зубоскалили, не понимая друг друга, иные серчали, предполагая подвохи со стороны - 'кусали' друг друга, как волки во время брачных игр.
Полторы сотни осужденных должны были прилежно разместиться на тридцати лавках длиною полтора метра. Классическая пропорция ГУИН России. Судорожно истирая штанами скамейки, зэки не остывали, продолжая неистово спорить о предстоящей амнистии. Душа рвалась навстречу теле- радиоволне из Москвы - наверх, а тело тянуло на пятую точку - на задницу, и, устремленная в будущее, голова не контролировала тело. Прицельное попадание ягодиц на нужную лавку случалось все реже и реже.
Перегоняя друг друга, шипели программы... Шла реклама: памперсы, таблетки, дезодоранты. Черно-белый автоматчик со знаменем штурмовал рейхстаг - документальная хроника: 'Мы помним!..', дирол с ксилитом и карбонитом, колготки и снова памперсы... Кто-то, захвативший первым пульт управления телевизором, начал яростно переключать каналы. Еще долго набежавшие отовсюду в комнату зэки не могли разобраться в том, что они смотрят. Спорили о предстоящей амнистии до хрипоты, доходило до драк. Самые ретивые забияки уходили выяснять отношения в туалет один на один, не дождавшись окончания рекламы. И вот, наконец, забурлила музыка перед новостями Первого канала.
Череп с уже непереносимым напряжением следил, как молодой, еще не сидевший диктор, готовился огласить приговор Госдумы. В ушах стучала кровь, слова с экрана Череп не слышал, а угадывал, впитывая глазами диктора. Тот умышленно затягивал время, чтобы взвинтить страдающую от нетерпения публику. Словно 'ни о чем', говорил о массовой драке в парламенте при подписании документов по амнистии. Мимо! Сегодня это не пройдет! Даже Чубайс, задумай он покаяться в это время, не заслужил бы мелких жидких аплодисментов. И, словно чувствуя напряженность всего российского пространства (кто это говорил, что звери в лесах начали поститься?!), диктор даже свой голос изменил под Левитана:
- Сегодня в пятнадцать часов по общероссийскому времени на одиннадцатом году жизни Российской Федерации после долгих и продолжительных дебатов в кремлевском Дворце Съездов в Георгиевском зале подписан политический документ исторической важности о всеобщей майской амнистии, посвященной шестидесятилетию победы советского народа в Великой Отечественной войне. Подлежат амнистии все заключенные граждане России, получившие срок до 1 мая 2005 года, независимо от мест отбывания наказания. Таким образом, правительства всех стран обязаны отпустить россиян, солидарно с руководством РФ. Статьи 105, 111-116 сокращаются наполовину. Отбывшие половину срока тяжелостатейники, подлежат немедленному освобождению. Начисленные им иски граждане могут погасить любой иностранной валютой из расчета 1:1. Статья 158 отменяется и изымается из УК. Освобождающиеся из мест заключения люди немедленно восстанавливаются в гражданских правах.
В комнате стояла гробовая тишина. Мутные глаза осужденных тупо смотрели мимо телевизора и сквозь него - в стену. Кто-то тонко и протяжно завыл. В унисон ему замычали другие, а когда раздался залихватский свист с призывом заткнуться немедленно, чей-то липкий затылок бойко шмякнулся на пол. Завороженная толпа утихла.
- Отмененные статьи 158 - 159 подлежат изъятию из уголовного кодекса РФ. Граждане сами обязаны защищать свою собственность, либо по договоренности с администрацией субъектов Федерации организовывать собственные суды. Единоличный самосуд запрещен Минздравом РФ.
- Не подлежат амнистии мэры, губернаторы и все бизнесмены. Дачи, коттеджи и садовые домики (более трех) подлежат перерегистрации в местных органах самоуправления с обязательными документами по идентификационному номеру...
Далее диктор начал нести что-то малопонятное о невыплаченных налогах при продаже российской нефти, газа и леса. Его речь запестрела юридическими и бухгалтерскими оборотами...
- Ура-а-а!!! - подхватила толпа и забилась в истерике. Резко выхлопнул в сторону улицы и порвался в клочья полиэтиленовый мешок, заменявший в казарме разбитые стекла.
- А-га-га...а... - звуковая волна, как при взрыве, сотрясала стекла окрестных пятиэтажек, кольцом окружавших зону строгого режима.
- Молодец, Путин! Прижучил гадов!.. - восторженно-одобрительные отклики страдающего народа рвали небо, тяжелые тучи рассеялись, и озоновая дыра разверзлась над городом.
- Воруют - пускай и другим официально разрешат! - ликовало все население колонии. Самое разумное за последние годы решение правительства было принято.
- Ура Путину! Ура Жириновскому!.. - гремело из окон зоны.
В здании администрации неистово молились, каялись в житейских грехах и просили защиты у бога. Зарывали немногие ценности в землю, ругались, торопили к отъезду детей и жен. Каждому офицеру колонии хотелось быстрее исчезнуть из города. С ужасом ожидали реванша все, когда-либо носившие на плечах погоны... Сломленный этой внезапной радостью тихо отъехал Череп...
2. Ворота в рай
Сломленный внезапной радостью, отъехал Череп.
Стоявшие рядом с ним стеною, зэки отодвинулись, пропуская на пол обмякшее тело друга. Первый закон тюрьмы - не мешай! И последнее, что увидел он, взлетая над городом, это было беснующееся муторно-вишневое пространство над зоной. Кровавые завихрения эфира уносили астральное тело мученика в озоновую дыру космоса на суд божий. Робкие горожане выглядывали в разбитые окна своих квартир, провожая глазами в небо это бешеное торнадо, не понимая происходящего.
У небесных ворот его встретил древний старик в белом.
- Здравствуйте, Виктор Степанович! - шагнул он ему навстречу.
Череп изумленно рассматривал деда: поп он или не поп?.. Врач он или не врач?.. А может быть, это дурка?..
- Куда я попал?
- Виктор Степанович! - заговорил с ним старик. - Я обращаюсь к вам повторно. Я - Святой Петр! Вы уже позабыли свое имя?..
Видя недоумение Черепа, он объяснил:
- Вы прибыли по новому сроку на небеса... - и, достав белоснежный пергамент, добавил: - Сейчас я вас заточкую, а потом будет дружественный шмон небесной администрации.
Череп съежился и неуверенно отступил на полшага назад.
- Тебе понравится, не кони... - старик разговаривал по-свойски. - Шмон - это положено... Это не на земле. У тебя ничего не отнимут...
Он хохотнул. Только тут Череп сообразил, что стоит перед дедом совершенно голый - в чем мать родила...
- Шмонать тебя будут не для того, чтобы что-то забрать... - старик опять хохотнул. - Было бы что забрать, я и сам бы тебя обшмонал. Шмонают для того, чтобы ты быстрее пришел в себя, оклемался. Феску дадут, тапочки. Форму ни разу не стиранную - новье!.. Ложку, кружку, миску и сумку для конфет... Ты не стесняйся...
В этот момент раздался суровый голос Бога. Белое кучевое облако, висевшее рядом с ними, приняло черты человеческого лица, и у Черепа исчезли последние сомнения по поводу существования инстанции, в которую неоднократно посылали молитвы люди, не знающие уголовно-процессуального права, незаслуженно обиженные законом.
- Святой Петр, - начал торжественно Бог разнос, - ко мне обратился с молитвой мой помазанник из России, как её там по-божески?
- Раша, - подсказал Святой Пётр. - Последний оплот православия на Земле, сотворённой вами, о Боже.
- Правильно, Рашша!.. Он говорил со мною по поводу некоего Бориса Ельцина, утратившего божественность в новом тысячелетии, сыгравшего в ящик в позапрошлом году на почве алкоголизма. Просил ему рая в загробной жизни. Вы куда поместили душонку этого человека?
- Где и положено быть правителю, обокравшему народ - в 'петушатник'. Но как вы узнали об этом, Боже?
- Вы плохо блокируете средства связи с Кремлём. Путём спиритического сеанса с Ридигером ему удалось передать на Землю из Ада о беспределе, якобы, творимом нами в чистилище. Ихние доморощенные демократы обвиняют меня сегодня в нарушении божественной конвенции, по которой всякому сатрапу, возводившему Храмы на Земле в критические для веры дни, положен эдем в загробной жизни. Как мне теперь обустроить его в раю среди праведников? Назвать его Евой? У него даже яблоко никто из рук не возьмёт: ни Собчак, ни Чикатило. Вы об этом подумали, когда творили добро?
- Он же проклят людьми, - оправдался архангел. - Да и сам по прибытию в рай сказал, что неприкасаемый... Могу показать пергамент за подписью его души.
- Проклятие на правителя налагает церковь, а не народ, и перед Небом у этого бывшего помазанника нет греха - он свят. Я вынужден вам заметить, Святой Пётр, о несоответствии занимаемой вами должности на административном посту, о самоуправстве при очищении душ. Вы умышлено перепутали неприкосновенность и неприкасаемость. От меня - не скрыть!
- Разве вы уже забыли, о Боже, сколько работы было у моих архангелов во время его правления? У каждого второго Хранителя - патология крыльев. И доныне они хромают в полёте без выходных, а русский народ вымирает, не дав приплода. Напраслину на небо возводят демократы Кремля. Да и не демократы они, о Боже, а душегубы! А сколько наших лучших архангелов остались бескрылыми во время трагедии в Беслане? Земные попы утверждали, что это Илья-пророк набедокурил, скорбели понуро, врали миру о том, что пути господни неисповедимы, обеляя вину того, кто отдал приказ о поджоге школы. Да я отсюда вижу, куда пихают пачками бюллетени за партию власти. Воруют, убивают, прелюбодействуют... Вот эта свежемерзкая душонка, о Боже, прибыла по амнистии в рай, по протекции их президента, - заметил Святой Пётр, показывая на Черепа пальцем. - Расскажи-ка правду-матушку Богу о жизни в России. Чего молчишь? Или всё ещё не веришь в Бога, сынок?..
- Да разве Бог ничего не знает о нашей жизни? - удивился новопреставленный.
- Ты за что сидел? - ощетинился Господь: - Как стоишь перед Богом, скотина? На колени, руки за голову, ноги врозь. Закон - тайга, прокурор медведь.
Череп упал ниц:
- Сто пятьдесят восьмая статья, вторая часть.
Он осторожно начал перечислять другие судимости, выбирая момент для раскаяния, но Господь Бог остановил: - Знаю, знаю, Череп... На роже написано - хочешь в рай, а за душою - пусто - не веришь в меня, как и в судебную власть России! - и попрощался по земному: - До встречи, надейся на лучшее, молись...
- Ну что я говорил, о Господи, - сказал Святой Пётр вслед растаявшему облаку, бывшему Богом и сердито добавил Черепу, толкая его ногами в приподнятый зад: - Вставай, с-собака!.. Я научу тебя Бога любить!
Он вернулся к пергаменту, выцарапал данные Черепа: день и час его смерти, время прибытия в рай, удельный вес его души, ее предварительный диагноз, дал методические рекомендации по оздоровлению, очищению и укреплению воли и убрал за ухо измусоленный карандаш. Потом достал из-за другого уха вполне земную 'беломорину', ткнул ее через облако насквозь - вниз, и чуть было не выругался, обжегшись. ('Это был ад!' - подумал Череп.) И вытащив раскочегаренную папиросу обратно на небо, старый хрыч глубоко затянулся ею, наслаждаясь небесной властью над человеком.
- Чай и курить тебе выдаст смотрящий. Шевелись!.. Вот и следующая грешница.
Позади у Черепа зашуршало. Это прилетела в рай расфуфыренная молодка: в ушах у нее торчали золотые кольца, в сосках булавки, пупок был проткнут прищепкой.
- Иди-иди, не задерживайся! Не подсматривай, - подтолкнул привратник Черепа в спину к двери, ведущей в рай. - Шею сломаешь... Таких, как ты, там очень много... - напутствовал он.
Старик пошарил в соседнем облаке рукой, достал из-за него на свет старый железный ключ, размером с резиновую дубинку, которой воспитывают в неволе подвешенных зэков, не угодивших администрации. Долго водил им около небесной двери, наблюдая за реакцией вновь прибывших. Череп и молодуха не одобряли святого.
- У бабы тоже сто пятьдесят восьмая статья...
Старик это просек и, размахнувшись, воткнул тяжелый ключ в замочную скважину. Ворота в рай со скрипом отворились.
3. Небесный шмон
Ворота в рай со скрипом отворились...
Два могучих архангела услужливо подхватили Черепа под руки. Их удивительно честные лики излучали божественное тепло. Но камуфляжного цвета одежда насторожила зэка. Белая в серых яблоках, она напоминала маскировочные халаты полярников, и действительно - на груди у архангелов мерцали большие буквы 'БО'. Это была божественная охрана потустороннего мира.
- Не рыпайся, - пропели солдаты в дрожащую душу. - Облака будешь грызть.
Могучее воинство могло поломать его, как спичку. За спиною клацнула и навсегда захлопнулась дверь первоприёмной.
Архангелы шептались между собой. Они были в курсе того, что минуту назад Господь Бог посетил их лагерь с инспекцией по сигналу, поступившему из России.
- Сам устроил разнос Петру, - услышал Череп в правое ухо.
- Так ему и надо, - раздалось слева.
- Два года назад одна наспиртованная душонка устроила в раю пожар, во время которого дерево познания добра и зла обуглилось до корней.
- Удивительный случай...
- Змей соблазнитель выставил ангельской службе претензию, мотивируя тем, что на Земле упала рождаемость, якобы это связано напрямую с неурожаем в раю.
- Она и на самом деле упала.
- Но наши эксперты доказали этому змею, что во всём виноваты нанотехнологии землян, творящих сегодня дела не хуже бога. В Библии сказано, что он создал человека по образу и духу своему, то есть - творцом-бракоделом. Наши ангелы-дознаватели выяснили, что поджигатель пережил на таблетках, по меньшей мере, четверть века - завидное творчество землян - сатанинские порошки, но его перенасыщенное ядами тело стало откладывать в душу стойкие ацетаты зла, и вот результат... Проспиртованная душонка загорелась на подступах к аду, куда её волокли на пропарку опьяневшие ангелы. Виною была случайная щепка, попавшая на дорогу из-под сковородки с кипящим маслом. Дрова оказались подмоченными. Они постреливали во время горения угольками. Набедокурившие черти отказались пытать виновника пожара огнём и определили его паршивую душу на хозяйственные работы.
- Очищение трудом бывает порою для души более существенным наказанием, нежели пытки раскалёнными прутьями, если эта душа приехала в рай на чужом горбу.
- Это как в неё плюнуть. Здесь нужен хороший бригадир из усопших. Люди не хуже чертей мучают друг друга, когда дорвутся до власти.
- Но кто же будет сотрудничать с нами после блаженной жизни на Земле, которую устроили грешники на деньги от продажи нефти и газа?
- Может быть этот зэк, не наживший извилин банкира?
Во втором круге рая Черепа ожидали нелегкие испытания. Контора небесной администрации не отличалась богатым убранством. Повсюду лежали сугробы окаменевшего пара, из которых, словно надолбы, торчали острые ледяные зубья. Оштукатуренные 'под шубу' стены были желты. В проёмах чернели решётки. Полы сочились липкой мастикой, напоминающей желатин. Местами она отвердела, как камень, но в самом центре облака, где находился зэк, раскисла и шевелилась, словно живая, мешая передвигаться.
'Не увязнуть бы в ней', - задумался Череп, переминая ногами грязь. 'А вдруг они меня, как Ельцина загнут и не разогнут... И в петушатник', - припомнил он недавний разговор Святого Петра и Бога, испугавшись последствий такого подхода к нему сотрудников рая, но:
- Беспредела не будет, - успокоил его охранник. - Посохи у нас не для того, чтобы ворочать в чреслах у грешников, а для того, чтобы метать на землю громы и молнии, предостерегая заблудших. Все проктологические операции в чистилище выполняются вручную.
'Они читают мысли', - насторожился зэк и бросил думать.
- Этот материал под ногами называется пластиком. Он имеет свойство впитывать в себя историю Мира без фальсификации. В нём содержатся похоти всех поколений людей, когда-либо живших на белом свете. Ты чуешь?
Тянуло хлоркой.
- У нас в раю процессы перевоспитания более гуманны, нежели в пенитенциарной системе Земли. Иные из зэков не выдерживают давления специальных средств воздействия на их душу при очистке её от скверны и реагируют неадекватно. Из-под них сочится на облако зло, накопленное годами жизни, порою через задний проход. Но мы не мучаем за это повторно, как надзиратели на Земле, увидев кровавые экскременты. Да не дрожи ты от страха, - ухмыльнулся он Черепу. - Твоя душа бескровна...
У окна стояли плотно вбитые в облако табуреты и стол. Над ним возвышался начальник, которого за глаза называли 'хозяином' поднебесья. На плечах под рясой у него темнели не застиранные места от милицейских погон. Рядом лежал резиновый посох.
- Садитесь, - сказал он Черепу. Тот очнулся и шагнул к табуретке.
'Генерал-ефрейтор! - стремительно пронеслось в голове у зэка. - Не иначе он из усопших. Это о нём говорили ангелы между собой'. При жизни никогда не служивший в армии, Череп с трудом различал воинские звания. 'Просветление', - догадался он. Приятели не единожды ему рассказывали, что после смерти все люди становятся умными.
'Иностра-анец!.. С акцентом... - мысли у зэка заметались с удвоенной силой. - Кто он, немец или казах?.. Итальянец или мордвин, а может быть он прибалт?'
'Во-олжанин из Киева', - подсказывало сознание, но Череп путался в мыслях.
Подопечные импортного начальника начали методический обыск. Они виртуозно владели профессией. У зэка создалось впечатление, что его ощупывает целая бригада искателей. Первый полез ему мозолистыми пальцами в нос, а второй оккупировал душу сзади. Оскорблённый Череп едва не задохнулся от негодования. Его непоруганная девственность затрещала по швам.
- Спокойнее, уважаемый мой друг, спокойнее!.. Будьте попроще...- генерал-ефрейтор внимательно следил из-за стола за каждой реакцией обыскиваемого.
- Расслабьтесь... - сказал он Черепу. Зэк обмяк.
- Вот так, - нравоучительно заметил хозяин. - 'Не спеши, слепая, в баню, ибо тело обожжёшь'.
- А кому сейчас легко? - пропели архангелы, наворачивая руками в душе.
Обследуемый зэк каждой клеткой своего существа прислушивался к происходящему, новые ощущения будоражили, беспокойная дрожь перекатывалась зернистой волной от ног по спине и выше.
'Значит, вот оно какое - небесное счастье', - замерцало в голове.
Водворённые в душу пальцы совершали круговые движения, ежеминутно извлекая на свет какую-то слизь, стряхивали её под ноги, от чего полы становились более липкими. Зэк уже не мог оторвать стопы, прирастая к Истории Мира всеми своими грехами. Безжалостно разминая руками астральное тело Черепа, санитары-архангелы изучали в нём каждую мелочь - мозоли, ногти, шрамы, копошились на лысине, искали рога... Небесные сыщики вывернули наизнанку полголовы, взяли из неё на анализы какое-то серое вещество, напоминавшее студень. 'Неужели мои мозги такие противные?' - удивился зэк. Потрогав во рту оставшиеся два жёлтых зуба - клыки, ими Череп гордился особо, святые переглянулись и брезгливо защёлкали всеми пальцами сразу, так отмахиваются от грязи люди, когда работа не по плечу. Белое хлористое облако возникло по мановению пальцев сидевшего генерала. Продезинфицировав руки в нём, санитары продолжили очищение духа: осмотрели гортань, неумолимая длань проникла в желудок и ниже. Она массировала Черепу поджелудочную железу, вскрывала каждую язву - зарубцованную ли, кричащую, искала двенадцатипёрстную кишку, селезёнку печень. Покосившись глазами на эту карающую руку, Череп увидел на ней гранулированную шкалу. На плече у архангела светилась татуировка - метр пятнадцать.
- Это какая рука в желудке? - выдавил он из носа.
- Что значит 'какая'?.. - переспросил его генерал.
- Здесь руки моют?
- Наши руки отмыты от крови, а ваши души бескровны, я же тебе сказал, болван, - заметил ему архангел.
- Не жалуйся, - рыкнул второй и ущипнул за мечевидный отросток.
От страха у Черепа стали произрастать и подниматься дыбом волосы на голове, выпавшие тридцать лет назад в Соликамске. Но на этой торжественной ноте досмотр закончился.
- Высшая ГУИНовская квалификация, - похвастался ефрейтор. - Это наше призвание, это династия.
Ошеломленный Череп увидел на столе стопку исписанного пергамента протокола обыска. И совершенно сбитый с толку, он машинально подписывал все, что ему предлагали...
- Теперь в карантин на девять дней... А потом - в распределительный отряд, а там... Как проявишь себя!.. - генерал-ефрейтор ознакомил его с небесным режимом. - За нарушение распорядка дня на костер к чертям - на пятнадцать суток, и увидев, что воспрянувший было духом Череп снова расстроился и сник, ободрительно оскалился:
- Не бойся... Тот не зэк, кто на киче не был... Разве можно в полной мере насладиться небесным покоем, не познав сковороды с кипящим маслом?..
Во втором круге рая все архангелы улыбались. Даже сам Череп, все еще испуганно озиравшийся по сторонам, вторил им, оскалившись до ушей. Он хохотнул для пробы и, видя, что его никто за это не бьёт, осмелел и заржал как необузданный жеребец - неистово, звонко, подпевая служителям небесной администрации.
- Но-о я хочу предупредить о главном! - лицо у столоначальника стало серьезным. - Если ты провинишься или неоднократно попадешь в списки злостных нарушителей небесного режима - выкинем тебя назад, на Землю, к Тарнавскому, откуда примчался...
Настроение у Черепа сегодня менялось, как в детском калейдоскопе. Из серого оно стало радужным, но небесные тона снова поблекли и обесцветились...
- До сорока дней - строгий режим и все передвижения по раю только с сопровождающим! - отчеканил ефрейтор...
4. Ночь в раю
- До сорока дней - строгий режим и все передвижения по раю только с сопровождающим! - отчеканил ефрейтор...
К шапочному разбору, к отбою Череп уже совершенно не стоял на ногах. Изнанка внутренностей болела. Ему стоило огромного труда затянуть на прежние места среднее ухо, желудок, двенадцатиперстную кишку и селезенку. Непредсказуемые сокращения печени тяжелой болью ложились справа.