По привычке, привитой отцами-командирами еще в курсантские годы, Сокол любил бегать. Вот и сейчас, будучи лейтенантом, он продолжает бегать с превеликим удовольствием, правда, для этого приходится вставать на час раньше обычного времени, предусмотренного распорядком. И это все потому, что надо не опоздать на служебный автобус, доставляющий офицеров на аэродром, который ждать не будет. А перед отъездом надо еще успеть позавтракать в летной столовой. Обычный утренний маршрут, протяженностью примерно в десять километров, начинался у второго КПП. Участок от КПП до береговой черты залива Сары-Шыганак, на берегу которого стоит город Аральск, составлял примерно полтора километра. Оставшийся отрезок дистанции проходил строго по границе воды и суши, точнее, по мокрому и потому плотному песку вдоль берега. Длина этого участка определялась настроением Сокола и располагаемым временем, но обычно составляла три - четыре километра.
Несмотря на уже всходившее солнце, было достаточно прохладно, точнее, даже холодно, - осень. И бежать было легко и приятно. Интересно, получается, - подумал Сокол, - вот, бежишь по мокрому береговому песку не останавливаясь, и тебе легко... Ступни отталкиваются от упругой твердой поверхности, как будто ты бежишь не по песку, а по обычному городскому тротуару. Однако стоит тебе остановиться, и ты начинаешь вязнуть. Ноги медленно, но уверенно засасываются в песок, да так, что их становится трудно вытаскивать.
Так и в жизни: делаешь что-то увлеченно с азартом, вдохновением, и все у тебя получается, но стоит только расслабиться, остановиться, и ты "вязнешь" в мелких проблемах, ничего не успеваешь сделать. И эти мелкие проблемы, превратившись в большой ком, связывают тебя по рукам и ногам, не давая выпутаться и, тем более, разогнаться. Ну, да ладно, хватит философствовать, - мысленно произнес Сокол, продолжая размеренный бег, - как сделать экспертизу автомата Калашникова, которую поручил мне вчера начальник штаба, - вот, это вопрос... Дело в том, что в роте аэродромно-технического обеспечения произошел уже второй случай "самострела". Хоть эта рота и является самостоятельным подразделением в масштабе войсковой части, со своими командирами, но в этой авиационной части единственным офицером - "вооруженцем", то есть, специалистом по авиационному вооружению был именно он, лейтенант Сокол. Поэтому начальник штаба поручил экспертизу автомата сделать именно ему. Хотя, это можно было поручить любому офицеру, так как штатное стрелковое оружие, - карабины, автоматы и пистолеты, - курсанты всех военных училищ, независимо от специальности, изучали, скорее всего, одинаково.
Тем не менее, начальник штаба поручил это ответственное дело Соколу. И это несмотря на то, что Сокол прибыл в эту свою первую войсковую часть для прохождения дальнейшей службы после окончания военного училища, совсем недавно.
Сокол уже знал, что чуть больше месяца тому, в этой же роте выстрелил сам в себя рядовой Бронштейн во время нахождения на посту по охране склада ГСМ. "Самострелы" эти были похожи один на другой, как братья-близнецы, - строго под левую ключицу. Рядового Бронштейна, скорее всего, уже бы и не вспомнили, так как после выхаживания в госпитале на Байконуре, его, кажется с миром, отправили домой как "хорошего" военнослужащего, получившего ранение при исполнении своего воинского долга. Однако, после очередного случая с рядовым Смирновым, командиры, видимо, усмотрели в нем какую-то связь с "самострелом" Бронштейна.
Основная легенда "самострельщиков" была такой: автомат выстрелил якобы самопроизвольно, случайно.
- Хорошо, - размышлял на бегу Сокол, - предположим, что автомат выстрелил случайно, независимо от часового. Тогда возникает несколько вопросов:
- Почему им обоим пуля попала точно под левую ключицу, не выше и не ниже?
- Почему оба раза выстрелы происходили непосредственно перед очередной сменой, точнее, минут за десять до ее прибытия?
- Как в обоих случаях патрон самостоятельно оказался в патроннике? Ведь, чтобы произошел "самопроизвольный" выстрел, надо прежде, каким-то образом, путем передергивания затвора, дослать патрон из магазина в патронник...
- И кто его знает, как ее делать эту экспертизу, - думал Сокол, легко преодолевая дистанцию вдоль безлюдного пустынного берега, - ведь, от ее результатов, как ни крути, зависела судьба человека...
- А это еще что? - Ход его вполне нормальных мыслей был прерван следующей картиной, возникшей неожиданно: из-за большого бархана, расположенного впереди по курсу и чуть правее, над пустыней почти задевая верблюжьи колючки, летела сова, за которой неслась свора диких собак. По словам местных жителей, в пустыне их было великое множество и всем, даже человеку, желательно избегать встречи с ними. Пощады от такой высокоорганизованной стаи одичавших собак не было ни домашним, ни диким животным. Сокол, переключивший свое внимание на эту погоню, замедлил бег и вскоре совсем остановился. Было интересно наблюдать как сова, соблюдая безопасную дистанцию, играла с разъяренной стаей, скользя легко и бесшумно над самой землей в сторону залива. Сокол уже отчетливо видел оскаленные морды, слышал рычание обозленных собак, не предвещавшее, видимо, ничего хорошего. Тем временем, сова, достигнув береговой черты, продолжила, как ни в чем не бывало, свой путь над водой в глубь залива. Собаки, видимо от того что потерпели неудачу в погоне, изрядно утомившей их, разъярились еще больше и, увидев на пустом берегу Сокола, не останавливаясь, бросились в его сторону явно с недружелюбными намерениями. Увидев такой поворот сюжета, он, также быстро, как и собаки, принял единственно правильное решение, - бросился в холодную осеннюю воду и вплавь добрался до ближайшей рыбацкой лодки, стоявшей на якоре метрах в двадцати от берега и не досягаемой для разъяренной стаи. Взобравшись в лодку и почувствовав себя в безопасности, Сокол, наблюдая за рыскавшими по берегу собаками, мысленно вернулся к экспертизе, которую ему предстояло делать сегодня. Единственное, что сможет сделать в этой ситуации он, молодой лейтенант, по сути, вчерашний курсант, - это определить сможет ли заряженный автомат выстрелить самопроизвольно. Остальные вопросы, что было очевидно, выходили за рамки его компетентности. Придя к такому выводу, он немного успокоился, так как вопрос этот, по его мнению, был чисто технический и, поэтому, решаем.
... Прошло минут пять, собаки, кажется, начали успокаиваться и, спустя еще некоторое время, всей стаей направились в сторону пустыни, не солоно хлебавши. Сокол сопровождал их взглядом до тех пор, пока они не скрылись за барханом, из-за которого появились. И теперь уже его волновал один единственный вопрос: как он будет преодолевать полуторакилометровый участок маршрута от берега залива до КПП городка, который проходил по открытой без единого деревца пустынной местности, где нельзя спрятаться. И попадись он им именно на этом участке, - неизвестно чем окончилась бы такая встреча. И представлять что-то не хочется...
... Время поджимало, но Сокол, несмотря на это, выждал еще минут десять и только тогда прыгнул в воду и поплыл к берегу. Размявшись немного в процессе легкого бега по берегу до точки, от которой расстояние до КПП было минимальным, он, как на соревнованиях по кроссу, преодолел этот участок, кажется, меньше чем за пять минут, установив свой новый личный рекорд по кроссу.
...В служебном автобусе по пути на аэродром, Сокол, погрузившись в свои мысли, окончательно сформировал методику экспертизы оружия: надо при пустом магазине передернуть затвор и "ударять" и "ронять" его с разной высоты различным образом, то есть, и боком, и прикладом. И, если не произойдет спуска затвора, можно сделать вывод о том, что автомат исправен, и самопроизвольно выстрелить не мог, или мог, - если произойдет спуск.
...Экспертиза автомата рядового Смирнова показала, что "...оружие полностью исправно и самопроизвольно выстрелить не могло...", - так было записано в Акте, подписанном председателем комиссии в лице начальника штаба части и членами комиссии - старшим лейтенантом Батуркиным и лейтенантом Соколом.
Хотя Сокол нисколько не сомневался в объективности проведенной экспертизы, но на душе у него, что называется, "скребли кошки". Он понимал, что, скорее всего, не было никакого самопроизвольного выстрела, а солдатики решили покалечить себя сами, чтобы, как можно быстрее, закончить свою воинскую службу и вернуться домой. Однако он понимал и то, что главный вопрос: почему они хотели покинуть часть любой ценой, даже таким очень опасным способом, как "самострел", - остался открытым. Может быть, условия их службы были невыносимыми или, может быть, над ними издевались или замордовали бесконечными нарядами. Ведь по разговорам, ведущимся среди офицеров части, в том подразделении, так называемая "дедовщина", процветала, что называется, " в полный рост".
- А, может быть, девушка прислала письмо, в котором сообщила, что вышла замуж, что часто бывает. Но, не стреляться же из-за этого, хотя, люди-то все разные - размышлял, думая об этом случае, Сокол. Он сразу вспомнил, что и ему самому перестала писать девчонка, с которой он дружил еще в десятом классе. Но тогда, на первом курсе учебы в училище, Сокол, благодаря поддержке товарища, не наделал каких-либо глупостей и сформировал, как казалось ему, нормальное отношение именно к такой, - "...если не дождалась девушка..." - ситуации. Чик, - так звали Володю Чикильдика в классном отделении между собой, - тогда прочитал ему слова из одной песни, которые, может быть, и сыграли ту необходимую положительную роль в жизни Сокола и, которые он запомнил на всю свою жизнь:
Ты получишь письмо
Как обычно без марки солдатское
И прочтешь торопливо
А может не станешь читать
Обращаюсь к тебе
Не за помощью и не за ласкою
Не пришлю никогда я
В твой дом почтальона опять
Мне подружка твоя
Не красивая с рыжею челкою
Написала по дружбе
Что замуж ты вышла весной
Называл я тебя
Самой лучшей на свете девчонкою
И не думал что будешь
Ты зваться чужою женой
Помнишь как ты при всех
Целовала меня на прощание
Помнишь дым паровоза
И восемь коротких минут
Ты любила тогда?
Я поверил в твои обещания
И увез я пластинку
"Девчонки, которые ждут."
Не подумай что я
Написал эти строки с обидою
Ты представь, что мы просто
С тобой по душам говорим
Мне сейчас нелегко
Но, поверь, я ничуть не завидую
Незнакомому парню
Который стал мужем твоим
Сокол и сейчас помнил, что тогда Чик ему втолковывал, разъясняя смысл слов из этой песни: "...Понимаешь, Сокол, если девушка изменила одному парню, то она рано или поздно изменит и тому, другому... Тебе это надо? Плюнь и забудь!"
И Сокол "плюнул". Да, так, что, будучи в своем первом курсантском отпуске, даже и не зашел к ней. И "назло кондуктору" познакомился с медсестрой-практиканткой. А позже, после отпуска, на втором курсе, самолично написал стихотворение, которое и отправил ей в последнем своем письме и, которое уже благополучно сам же и забыл, правда, кроме последних строчек, содержащих, видимо, суть того, что он хотел тогда сказать:
"...Ты сама виновата, Любка,
Что тогда я к тебе не пришел.
А теперь уже поздно, голубка...
Я другую себе нашел..."
...Да, мало ли что могло быть мотивом этим молодым ребятам вдали от родного дома, - вернулся мысленно к солдатикам Сокол. Он, конечно, понимал, что с этим надо было серьезно разбираться. Но разбираться дальше никто из командования не хотел, так как в этом случае затрагивались бы вопросы надлежащего исполнения своих обязанностей самими командирами, которые несут полную ответственность за молодых солдатиков.
...Через некоторое время на общем построении части до всего личного состава была доведена информация о том, что рядовой Смирнов сознательно специально выстрелил в себя, чтобы, как Бронштейн, уехать досрочно домой и, что за это был осужден на два года дисциплинарного батальона, куда должен был отправиться после лечения. Признание его добыл один, видимо талантливый, следователь военной прокуратуры, который устроился под видом больного в госпиталь, где лечился Смирнов. Войдя в доверие и поделившись своими мыслями о том, что служба ему якобы надоела, он не знает каким образом уехать пораньше, спровоцировав, таким образом, Смирнова. Смирнов, поверив ему, рассказал подробно о своем случае и о том, как "один уже удачно уехал домой", а также показал как, и куда точно, надо стрелять, чтобы не убить себя... Этот разговор был записан на диктофон и позже представлен как вещественное доказательство в суде.
* * *
... После случая с дикими собаками лейтенант Сокол свои утренние пробежки к морю не бросил. Просто бегал он теперь с крепкой метровой длины палкой, вырезанной из местного карагача, хорошо высушенной и тщательно обработанной. Так, на всякий случай... V.Sokol, Аральск, 1971
Сейчас на месте этого залива, самая настоящая пустыня. Только попадающиеся в песке остатки панцирей морских моллюсков являются невольными свидетелями того, что этот залив здесь когда-то был. От некогда красивого и славившегося богатыми рыбными запасами моря осталась, можно сказать, небольшая "лужа", береговая черта которой удалилась от Аральска километров на сто.