Мудрая Татьяна Алексеевна : другие произведения.

Винтаж

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Расширенный и дополненный вариант детского рассказа "Винтаж". Одна из кукол фирмы Gotz, которые играют такую большую роль в новелле, в самом деле была удочерена автором - только что родилась материнская фирма не во время, а сразу после войны. Другая кукла тоже была. Все куклы фирмы действительно являются копиями реальных девочек.

ВИНТАЖ

  
   Родственники девочки, появившейся на свет вскоре после великой войны, съездили в оккупированную Германию и привезли ей в подарок куклу. Даже двух - одна была назначена другой племяннице, но там что-то не склеилось: выросла, потерялась в магаданских просторах, в общем, мы не о том.
   Одна из кукольных барышень была тёмная шатенка, другая - блондинка, обе с головками из упругой пластмассы: натуральный человеческий волос был мелкими прядками вставлен в отверстия на черепе и завит на папильотках, глаза, как бахвалился дядя - даритель, сделаны на протезной фабрике и ничем не отличались от натуральных, кроме размера. Может быть, они и были настоящие: грудное дитя после войны нередко оказывалось без глаза. Эти стекловидные шарики вращались и закрывались веками при помощи противовеса, прикреплённого к задней части черепа: то была гирька с двумя рычагами, до которых можно было добраться, произведя небольшую трепанацию. Ресницы, тоже сугубая натура, целомудренно опускались на щёчки, круглые и стыдливо рдеющие. Впрочем, по дороге в Россию кто-то успел изрисовать блондинку химическим карандашом, и новая хозяйка, несмотря на малолетство, догадалась, как помочь. Она протерла куклу столовым уксусом, от чего естественные краски исчезли с лица напрочь, зато проявились поры, до того напрочь забитые румянами. Ротик у обеих девиц, как сохранившей прекрасный цвет лица, так и потерявшей его, был навечно сложен в загадочную полуулыбку, показывающую два передних зуба. Тельце, наряженное в натуральный шёлк, тёмно-синий с белыми разводами у шатенки и светло-голубой у блондинки, было совсем детским - младенчик с пищалкой. Правда, оно было из отличного бежевого целлулоида, каждый ноготок и каждая перетяжечка рисовались, как на живой плоти, а ручки и ножки легко поворачивались: к туловищу их притягивала резинка. Пищик на спине издавал вполне грудничковые вопли, в пинетках из кожи невозможно было ходить - такие гладкие и скользкие были подошвы. Но зачем оно было им надо - путешествовать?
   - Как ты назовёшь своих дочек, моя Галю? - спросил дядюшка.
   - Тёмненькую - Марго, светленькую - Рита, - ответила та без запинки.
   - Это же одно и то же имя, - удивился он. - Маргарита.
   - Но ведь красивое. Маргаритка - это цветок. Такие бабуся каждый год высаживает в землю под вишнями. Они ведь сестры, правда?
   - То есть пускай поделят одно имя пополам? Ну ладно. Девочки твои - как хочешь, так с ними и обращайся.
   Галя именно что хотела. Именно - обращаться по-своему и владеть, как ею самой владели сначала папа с мамой и бабушка, потом - через несколько длиннейших лет - школа. И на своих условиях, потому что хотя кукольные одёжки легко снимались и стирались, всё-таки были малопригодны для наполовину дачной жизни. Семья ведь, приехав с дальнего конца страны, сумела прописаться только в подмосковном городке, где снаружи дома был полупустой участок земли, а внутри - дровяная печка. Тёплой воды, в общем, не напасешься ни на стирку, ни на мытье, ни на прочие излишества. Поэтому сёстры с самого начала сменили свои господский наряд на кое-что попроще - платьица, из которых выросла Галинка, ушитые в талии и плечах. При таком раскладе никакой обуви не требовалось, но дедушка, с одинаковой ловкостью владевший иглой и крючком, связал близняшкам пинетки из шерстяных очёсков - всё равно ведь под юбкой не видать. Немного позже он построил им настоящие пальтишки из синих трико с начёсом: воротники и капоры к ним - из обрезков белой овчины, валеночки - дома их называли "шубянки" - из старой цигейки. Прямо как у всех женщин в семье.
   И вот каждый день, несмотря на погоду, Галя непременно выводила своих детей на свежий воздух: сначала Марго, крепко поддерживая подмышками, потом и Риту. Усаживала на крыльце и сама пристраивалась рядом: с книгой или альбомом для "калячек-малячек". Делать домашние задания, когда наступила пора, они ей кажется, не помогали: это было слишком скучным и слишком простым занятием для всех трёх. Читать Галина выучилась в четыре года, сразу после приезда заграничной родни. Цветных малышовых книжек было тогда мало, и они были дорогие. Поэтому девочка сразу схватилась за детгизовское издание "Айвенго" (для среднего и старшего возрастов), проглотила дня за два вместе с восхитительно синим коленкоровым переплётом, картинками рыцарей и прекрасных дам (Седрик Саксонец, Бриан де Буагильбер, Чёрный Лентяй, благородная Ревекка), ничего не поняла, но с того времени не допускала в письме ни одной крупной ошибки.
   Во внезапно наступившей школе одинокая по призванию девочка жалась к стенке на переменах, без смущения, по указанию свыше, занимала первую парту - лишь бы совсем без соседки или с такой, которая не списывает и не заглядывает в твой учебник. Хорошо шла по изложению и диктантам, блестяще - по арифметике, плохо - по чистописанию: полная мушиных крыльев чернильница, намертво укреплённая в парте, тоже глянцевито-чёрной, вечно засоряла перо, пачкала детские пальцы о вставочку. Устное чтение было вообще позорным, как говорила Зинаида Ивановна, строгая девица с крутыми чёрными кудрями и глазами, похожими на переспелую черешню, боготворимая поначалу учительница за все про все предметы. Язык, видите ли, у Рахмановой за глазами не поспевал, закручивался, будто на тех же резиновых бигудях, что и волосы Зинаиды.
   С арифметикой тоже наладилось не сразу: Галина своевольничала, когда нужно было всего лишь применить способ решения, который прошли на уроке, рвалась через колючки напролом к своим непонятным звёздам. Зина Ванна густо перечёркивала неположенное и ставила "пару".
   Вообще-то такое можно было вполне терпеть и приспосабливаться. Но когда по рисованию задали изобразить скворечник со всех сторон, Галя не выдержала. Вид сбоку у неё получился куда как далёк от предначертанного свыше: никакого отверстия, которое, по утверждению Зинаиды, рисовалось сбоку небольшой впадиной.
   - Так это же поперечная дырка, а не продольная! - попробовала объяснить девочка. - Мы ведь такие домики сами по весне сколачивали. И папа у меня чертёжник по одному из образований, говорит, пунктиром показать.
   - Слишком умным словам он тебя выучил, - процедила сквозь зубы перезрелая красотка.
   И с тех пор между ней и девочкой открылась позиционная война.
   Галя терпела сколько могла: среднее в четверти все равно непонятным образом получалось пристойное, тревожиться папе с мамой было не из-за чего. Но существовало - и по сю пору существует - множество способов, какими можно унизить врага, когда он мал и слаб. Не пустить в уборную на перемене, например, или похвалить так двусмысленно, что весь класс хихикает. Например, за штопаные фильдеперсовые чулки вместо обычных, в резинку, или мамину китайскую кофту фабрики "Дружба" взамен демисезонного пальтишка.
   Наконец, девочка рассказала обо всём деду. В то время он был чем-то вроде няньки: одевал, кормил бабушкиной едой, вываживал на воле - до того, как начать свои собственные странствия по конторам.
   На сей раз он пошёл на родительское собрание вместо мамы.
   - Это не женщина, это бездушная кукла - твоя резиновая Зина, - в сердцах заключил он. - С ней только такие, как она сама, сумеют договориться.
   "А мои Маргаритки - они такие или нет? По крайней мере, душа у них имеется. Вон как умеют слушать, - подумала девочка. - И почему я им только волшебные истории рассказываю, а не свою жизнь?"
   Всё-таки она не осмелилась пожаловаться. И без того Зинаида вскорости угодила в больницу с переломом, а вышла оттуда замужней и во всех смыслах подобревшей. Этим поделиться было вполне можно.
  
   Расстояния в детстве измеряются чуть странно. До своего посёлка, который отделяли от городской школы два километра, бойкое шоссе имени Степана Разина и небольшая берёзовая рощица, в октябре - глубокие лужи, в декабре и январе - не менее глубокие сугробы, - девочка чаще всего добиралась одна и очень спешила. Особенно после второй смены, когда начиналась темнота, почти не зависящая от времени года. Но всё равно, лучше уж было так, чем слушать болтовню одноклассников, идущую вразрез с её собственными мыслями. В этих мечтаниях Галина словно бы двигалась по иным местам - даже фантасты, в русской литературе того времени редко встречавшиеся, не изобрели никаких параллельных миров, а вот она их видела. Нет, пожалуй, не видела, не глазами, а словно ощущала как иное, гораздо более свежее дыхание.
   - Как по-вашему, я с ума не схожу? - спрашивала она Марго и Риту. - Вот бабушка так считает. Подзатыльники мне отвешивает, чуть зазеваюсь. Но это ведь она меня любит и беспокоится, правда?
   На безработной бабе Шуре тем временем повисло всё хозяйство. Дед к тому времени нашёл себе дело: преподавать в школе, вечерней, для взрослых. Папа и мама учились в школе ещё более высокого ранга, которая называлась педвуз. В ней изготовляли учителей - таких, как дедушка и Зинаида. Сама Зина из резины, хоть и стала вполне хорошей, но, как и раньше, запрещала класть игрушки в портфель. Тот вообще-то был туго набит и не вмещал даже одну половинку близнецов. Им приходилось дожидаться хозяйку дома.
   Впрочем, теперь ни Галя не считала себя хозяйкой, скорее наперсницей, ни куклы себя - обыкновенными двойняшками. Они составляли пару неразлучниц, как две рыбки, чёрная с белым глазком и белая с чёрным, которые играли в сказочном пруду одной непонятной книжки о Памире. Книжку эту Галя отыскала в чердачных развалах: ещё до их семьи там кто-то жил или всего лишь прятал нажитое.
  
   Тем временем в жизни её случился пятый, типично средний класс и с ним - изрядное облегчение жизни в виде учителей-предметников. Один такой оказался настоящим подарком: мало того что выучил всех прямой и обратной перспективам, но с готовностью объяснял графические иллюзии, иконы и Пикассо. Незадолго до того времени за рубежом взошла звезда Мориса Эшера, советские геометры и прочие математики с опаской украшали его фигурами труды. Эйнштейн, кажется, находился тогда в опале, но интерес властей к атомной бомбе грозил его реабилитировать.
   И всё это дивно сошлось в семье потомственных физиков и математиков.
   Начать с того, что их дочь и внучка от рождения путала двумерное и трёхмерное. Кожимитовая обложка обычной тетради на сорок восемь листов являла собой вариацию похлеще, чем на "Во саду ли в огороде выросла петрушка": изгибалась, впадала сама в себя и бросалась в лицо. Ничего сверхъестественного не было поэтому для Галинки ни в эшеровском "Кубе с полосками", ни в "Спиралях", ни в человеческих лицах, разделённых на полосы, подобные снятой с картофелины кожуре. А изображение лужи на лесной дороге было точной копией того, что её удивительные и удивлённые глаза видели всякий день по дороге из дома и домой.
   Именно там, около одного из таких окон в проросшее соснами небо, и произошло непонятное. Совсем неподалёку от главной улицы их посёлочка, которая считалась уже местом вполне надёжным: даже фонари горели почти все.
   Той поздней осенью девочке-подростку пробило двенадцать, с обеих сторон залосненного фартука начали выпирать юные грудки, приподнимая верхнюю одежду, и в семье решили, что она вполне сумеет за себя постоять - в самом деле, не за полночь же возвращается. И людей много вокруг.
   Тот дядька, который появился откуда-то сзади и попытался перекрыть Галинке дорогу, тоже был человеком - слегка пьяноватый, но в остальном хорошо пахнущий. Заговорил с ней вполне вежливо: по его словам, лошадь Ариша, которая исправно возила во все городские магазинчики хлеб, поскользнулась на первом льду, порвала постромки и теперь носится взад-вперёд по здешнему главному проспекту. Он бы провёл дочку - как тебя? Галя? - по окраинной улице, рядом с лесным заповедником.
   - Не вижу я впереди никакой Ариши, - возразила девочка. - Может быть, как раз в лес и завернула. Ей не в первый раз так беситься.
   Он попробовал было настоять, даже за рукав пальтишка ухватился. Только вдруг ахнул, согнулся перочинным ножиком и произнёс непонятные слова.
   - Извините. Вас электричеством дёрнуло? - спросила девочка. Её учили быть вежливой. - Это от моей шерсти, наверное.
   Она имела в виду пальто, но мужик разозлился:
   - Макака чёртова!
   И убежал.
   Едва закрыв за собой входную дверь, Галя спросила своего родного человека, который тоже как раз вернулся с занятий:
   - Дедусь, а что такое "окопстило нагуй?"
   Надо заметить, что папа её был украинец с неистребимым "гэкающим" акцентом, который немножко мешал им жить.
   Дед слегка зарозовелся, но честно сказал:
   - Оскопить - значит лишить мужского органа. Он у нас выдаётся наружу и мы им писаем. А то, что - хм! - на три буквы, как раз он, только ты такого не говори, да и другим при себе не позволяй.
   В общем, славно, что бабушка снимала в сарае бельё, а папа с мамой сдавали зачёты. А то вот они бы объяснили - сикось-накось и наперекосяк...
  
   Учение Галины продолжалось. Плохие учителя сменялись хорошими, добрые - злыми, но никто не мог поддеть ту невидимую броню, что наросла на девочке-подростке. Ругань в свой адрес она принимала спокойно, похвалу - как должное, хамоватые сверстники обходили её стороной, а кокетливые сверстницы отчаялись привить Галине свои ухватки. Нет, подруги у неё появились, но такие, с которыми только "водишься", по тогдашней жаргонной терминологии.
   Однако всё больше народу считало, что "рахмановская Галька слишком много о себе понимает" и без особой злобы удивлялось этому.
   Школа-одиннадцатилетка отстояла от неполной средней ещё на добрый километр, но девушка уже могла не бояться никаких ночных дорог.
   Однажды подавляющая часть класса не успела или не сумела сделать задание по тригонометрии. Кроме, разумеется, Галины: той и ночь за столом провести было до лампочки.
   - Если признаешься, что выполнила, - против всех пойдёшь, - объяснила ей лучшая подруга. Была такая Светочка. - Ты ведь не хочешь идти против коллектива?
   - Думаешь, Марь Димитревна побоится выставить колонну двоек? - вернула Галина вопрос.
   - Но это же у всех одинаково будет!
   Девочка пожала плечами. Классу к девятому близорукость у неё усилилась, очки приходилось носить с такими толстыми стёклами, что не видно было выражения глаз. Именно это нарушение бифокальности парадоксальным образом помогало ей безошибочно угадывать объем нарисованных фигур и выемок, а это в "триге" самое основное. Потом только подставляй нужные формулы - и результат перед тобой.
   Галина не стала врать. Ей выдали твёрдое четыре (за вечную грязь в тетрадке), остальным - единицы и требование завтра перевыполнить норму.
   Разумеется, избранная треть пострадавших устроила километровый стайерский забег, чтобы перехватить ренегатку в самом узком месте дороги.
   Но тут случилось нечто странное. Едва юнцы и девицы увидели коренастую фигурку отличницы, как пространство схлопнулось в кокон и вбросило их в длинный сарай - без окон, но освещённый очень ярко. На полу грудами лежало аккуратно отсортированное, с прицепленными к нему бирками, женское и мужское платье, рядом выстроились детские ботиночки, по стенам на крючьях были развешаны и буквально мели пол разномастные волосы. А на узком столе, расположенном посередине барака, рядами высились хрустальные банки, полные человеческих глаз, - и чёрного, и карего, и голубого, и серого, самого распространённого арийского цвета. На всё без исключения сосуды было также навешено по ярлыку.
   Пространство пожевало незадачливых мстителей и сплюнуло ими метрах в трехстах от событий. Там как раз находился заброшенный долгострой, поэтому никто не удивился пришельцам с небес.
   Когда немного погодя всё это обсуждалось в кулуарах (задний двор домика Светланы, рядом с туалетной будкой), отроковицы сказали:
   - Прямо сказка братьев Гримм.
   Отроки были куда прозаичнее в выводах. В те времена ещё не был снят фильм Михаила Ромма "Обыкновенный фашизм", но фотографии интерьеров Бухенвальда распространились уже более-менее широко.
  
   Земля полнится и кормится исключительно слухами. Больше никто не приставал к Галине со своим толкованием нравственности. Зато она, тоже услышав кой о чём по сарафанному радио, перекрестила своих питомиц в Белоснежку и Алоцветик. По недетски цепляющей книге сказок, что стала с тех пор её любимым чтением, - разумеется, после роскошного альбома Мориса Эшера, Маурица Великого: гравюры, литографии, умнейшее толкование с сугубо научных позиций. Этот альбом, что в одиночку прорвался через брешь в Великой Берлинской Стене, предварил и знаменовал потепление международной атмосферы наряду с саммитом глав правительств, журналами "Плейбой" на русском языке и телемостом, открывшим наличие в СССР секса.
  
   Дни девушки с той поры текли безмятежно. Как и её любимая топология, она иллюстрировала собой такие свойства тел и поверхностей, которые не изменяются от деформаций, то бишь при растяжении, сжатии или изгибе и даже, вопреки букве науки, при множественных разрывах.
   Правда, в популярный институт Галина попала со второго захода, после работы в чертёжном бюро и подготовительных курсов. Физику и математику, которые были в институте профилирующими, Галина понимала не из формул, а всем телом - как бесконечные изгибы, спирали, водовороты, ленты Мёбиуса, перевитые змеями и рептилиями, замкнутые сами на себя и себя пожирающие. Но всё же никто не мог указать на сумму взятки, которую заплатили за Галину приёмной комиссии. Очевидно, истина о том затаилась на дне бутыли Клейна, развёрнутой горлышком в пятимерное пространство.
   Все и вся предвещало мировой кризис социализма - Галина писала рефераты, от курса к курсу становящиеся всё заумней. В воспалённых умах звенела перестройка - девушка придирчиво искала тему дипломной работы, с какой было бы не стыдно в дальнейшем прикрепиться к избранной кафедре. Грянули роковые девяностые и развал страны - диссертация "защитилась" на первый взгляд несвоевременно, однако с блеском. Явно вписавшись в новую ментальность.
   Тем временем как-то нелепо, от запущенного перитонита, умерла вздорная бабушка, зато дед, будучи хорошо на девятом десятке, привёл в дом свою давнюю и тайную любовь. Двадцатью годами младше - ну и что? Казались ровесниками. Их немолодые зять и невестка вовсю учили и учились - даже стали выезжать за границу, причём в запретные когда-то страны.
   Галина Романовна путешествовала в иных временах и землях. Её музами - но уж никак не родственницами - были математика, физика и (неожиданно для неё самой) классический психоанализ по Фрейду и Юнгу. Мир преломлялся через призму геометрических фигур, обтекал плоскости и растекался в пространстве, испытывал иные метаморфозы. Биологические царства, подобно узорам на мыльном пузыре, перетекали, переворачивались одно в другое, живое становилось неживым, мёртвое обретало дыхание. Поистине ключ к строению мегасферы, которую оставалось только описать формулами, хотя вполне можно было уразуметь и так. Ибо в минуты самых острых прозрений Галина Романовна понимала, что истинное её бытие бесконечно множится в неких полупрозрачных складках, будто её самой очень много, - канат, свёрнутый в бухту, рулон смятого шёлка. Едва возникнув в некой блистательной точке, это бытие растеклось по бесчисленности миров и начало существовать в мириаде вариантов одной женщины. И где-то посреди этого была нарисована или вплетена в нити, где-то скрывалась жизнь её тайных, её невидимых спутниц. Фрактал с ответвлениями. Донжон, рождающий кольцо сторожевых башен. Крепость для боевых вылазок.
  
   Она так и не вышла замуж. Мало кто захотел бы кормить и лелеять учёную даму не от мира сего, хоть и с практически мировым именем. К тому же на узкой девичьей постели бессменным караулом сидели те самые двойняшки инь-ян.
   Но вот что случилось однажды с ними тремя. Как-то человечья мама дотронулась до пинеток Белоснежки - и ужаснулась: все в потёртостях и ожогах, причём появилось это от силы дня два назад. Платьице Алоцветик и вообще понизу обратилось в горелые лохмотья.
   - Что, Марго, шлейфа за тобой носить было некому? - с шутливой укоризной произнесла женщина. - А ты, Рита, горазда из дому убегать, как последняя бродяжка. Бедные мои, сколько дорог вы за мной исходили, от каких злодейств и напастей уберегли в ваших несказуемых мирах. И уж не знаю, какова была последняя. Верно, с костра меня сняли или из подожжённой обсерватории выволокли.
   И тут Галине снова пришла в голову сказка, на сей раз английская: о том, что если тебе хочется отпустить от себя трудягу домового, надо сшить ему добротный костюмчик, шапку, сапоги - и положить рядом с блюдцем, из которого он пьёт хозяйское молоко.
   Галина Романовна подумала, что старые платьица сильно посеклись по шву, а ботиночки с круглыми носами и подавно вышли из моды. В те времена уже вполне можно было подключиться к Всемирной Паутине, но реклама ещё не забила в ней все ячейки. Поэтому отыскать небольшую фирму, которая с самой Второй Мировой продолжала выпускать таких же точно кукол и вдобавок снабжала их приданым, оказалось несложно. Примерно через три недели на московский адрес пришла посылка, где находились два очаровательных платьица-мини, похожих - одно на бутон белой розы, другое на бутон алой. К ним прилагались две пары лодочек на каблуке, две сумочки - всё в тон - и, наконец, два полных комплекта из тех, что "современные молодые девушки носят под одеждой", как любезно объясняло сопроводительное письмо. Бельё было таким крошечным, что близорукая Галина смогла оценить изящество работы, лишь сняв очки и поднеся аксессуары пинцетом к самому лицу.
   В том же письме так же любезно объяснялось, почему вещицы и их пересылка обошлись заказчице даром. Ну, почти - русская таможня всё-таки желала получить своё в любой монете по выбору отправителя и получила. Сполна и даже более.
   Дело было в том, что куклы уже давно числились в розыске... простите, по разряду антиквариата. За несколько лет до того, как их выменяли русский музыкант и его жена-певица, кукол заказала богатая немецкая цыганка, у которой в расовой зачистке пропали обе малолетних дочери вместе с кормилицей. Фирма желала себя раскрутить - поэтому игрушки были созданы как точная копия реальных девочек. Незадолго до того немец, гражданский супруг цыганки, "вышел через трубу", самой цыганке примерно через полмесяца после исполнения заказа удалось покинуть Третий Рейх с несколько большими удобствами - не без помощи так называемой Чёрной вдовы.
   Возможно, промежуточный владелец, тот второсортный наци, кто получил за королевскую парочку небольшой кусок сливочного масла для матушки, выиграл - как это говорится у русских - в орлянку собственную жизнь, избежав слепой мести. И вот теперь, говорил загадочный корреспондент, он буквально восхищён тем, как легко отважной русской фройляйн удалось приручить непокорных и направить их энергию на мирные цели. Не будет ли фройляйн так добра выслать на адрес службы знакомств...
   - Ну и так далее, - чуть недовольно сказала Галина своим подругам. - Всё, птахи, можете радоваться. Надеюсь, вы на меня не в обиде, что я тогда спрятала ваши пёрышки?
   Она как могла тщательно нарядила обеих кукол и спустила с кровати на пол, как всегда делала, когда ложилась спать. Там у них было нечто вроде открытой вольеры с игрушечной мебелью, сувенирными книжками и фарфоровым сервизом.
   На следующее утро Маргарит в квартире не обнаружилось.
   Но, говорят, когда Галина Романовна отбыла в Германию с лекцией по проблемам топологии так называемого Эйнштейн-Эшеровского метаконтинуума, рядом с пожилым, армейски подтянутым мужчиной её встретили на аэродроме две прехорошеньких молодых женщины, стройные, длинноногие и цветущие одной улыбкой на всех. В чертах Марихен просвечивало нечто по-армянски южное и знойное, а Гретхен казалась неподдельной и чистокровной славянкой.
   Тем, кто дошёл до финала, говорит в заключение автор, поистине стоит презреть безумно быстрое течение времени и парадоксальное искривление всех здешних пространств. Героев этой небольшой повести, как можно заметить, также не назовёшь одномерными - вполне в духе фантазий Эшера.
  

Эшер []

© Мудрая Татьяна Алексеевна
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список