Рецензия на маленькую повесть Йовко Талвинена
"Пастырь серебряных лун"
Анализировать настоящую литературу всегда сложно - ибо она не поддаётся анализу, то есть, по сути, расчленению, по причине своей целостности и самодостаточности. Сказано лишь то, что сказано. Сказано гораздо более того, чем выражено на словах. Новое прочтение текста добавляет к снятому смысловому слою другой, третий, но число оболочек стремится к бесконечности, а центр этой малой Вселенной - везде и нигде, как полагается божеству карманного формата.
Вот сюжетная основа. Пастух лун, то есть человек Ночи, мифический Странник, склонный к резиньяциям, приходит в место, где стоит уютный, обжитой и брошенный Маяк, совершенное воплощение Мирового Древа. Непосредственно до этого он наблюдает, что маяк с радостью покидает его прежний хозяин - Человек-Птица. Здесь отсвет иного мифа - Фениксе, только эта Птица родилась из дождя и холода и жаждет тепла и света. Герой не догадывается о том, кто такой Человек-Птица, и списывает встречу и находку маяка на случайность. Он не знает, что судьба его самого - пройти весь круг, а свою судьбу нельзя провидеть.
Здесь находится Царство Зимы, то есть Смерти, здесь царит Зимний Бог, холодный, но добродушный. Но Хозяин Маячного Огня, бывший Странник, что поддерживает огонь, поначалу сам не зная зачем - постепенно становится кем-то выше и бога, вернее, духа стихии. И приходят на свет камина, на жар очага, на аромат кружки какао с корицей всё новые и новые путники, заплутавшие в безгласных просторах. Это Маяк творит посреди зимы оттепель, хоть Смотритель о том не догадывается. Это он - Храм, соединяющий тьму со светом, но становится таким лишь из-за почти случайно брошенного слова. Слово сказано - а, оказывается, то, что им названо, уже давно существует, надо лишь утвердить. Магия Логоса...
Магия стихий, которые запросто общаются с хозяином: вода капризна, Кот (воплощение целительного сна, практически равного смерти) уютен, Холод постоянно мёрзнет и жаждет согреться, но боится чересчур увлечься этим (Колыбельного Кота нельзя постоянно держать на руках). Новая Галактика запросто зреет в кастрюльке, поставленной на очаг (котёл и горящий огонь - тоже мощные бытийственные знаки). Огонь... Вот огонь, символ жизни, словно изменяет герою под конец: бессмертную лампу разбивает яростный ветер - знамение грядущих и неизбежных перемен.
Что произойдёт с собранием бедолаг, которое сдружилось между собой и в смутном ожидании конца света (их мирок всё сужается) втискивается в Башню? Да ничего плохого, я думаю: вон новое мироздание, зреет под боком, некий дурацкий Гусь уже попробовал его на вкус.
А хозяин? Он так тосковал о Человеке-Птице, так желал с ним встретиться, что не сразу понял: теперь фениксом стал он сам.
И возродился в новенькой с иголочки, домашней Вселенной, созданной и его личными усилиями... Вселенной, пахнущей "тёплыми гренками, яблочным компотом и только что поглаженным бельем", где холод смерти, наконец, уходит прочь.
Примечание. Герои повести в дальнейшем начали действовать и вмешиваться в обыкновенную жизнь, как "обычные люди". И, знаете, мне это не совсем по душе. Миф становится фэнтези с сильным привкусом социальности, образы оплотняются, сюжет становится приоритетным... Нет, это по-прежнему замечательно, только с моей точки зрения - стрельба по воробьям если не из пушки, то из... великолепного боевого арбалета. Но таково решение автора, которому я безусловно и безоговорочно подчиняюсь.