Тривиальные истины, но это смотря что под ними понимать.
Динан никогда не испытывал комплексов по поводу женщины в войске: уступают в силе, превосходят в некоей нутряной, утробной выносливости, практически равны в бесстрашии. А иначе как им детей зачинать и рожать? Тоже ведь сражение, и далеко не бескровное.
Места в армии нашему полу доставались разные: по большей части водоноски и помощницы лекаря, те, кто держит заводных и запасных лошадей у коновязи, да стряпухи с прачками. Но нередко и в первые ряды пробивались: вот ведь нет одиночного бойца лучше, чем из японских самураев, а среди них попадались и женщины. Боевые подруги, но нередко и сами по себе. Про дагомейских амазонок, охотниц на слонов и девственных супруг короля, и говорить не приходится. Хотя говорят на самом деле слишком много разного.
В общем, хотя у нас никто на противоположный пол особо не восставал, но удобнее всё же быть не только кем-то, но и при ком-то. Я, правда легко приспособилась включать-выключать свою женскую суть словно поворотом рычажка, да хлопотное это было занятие. Особенно в предвидении сражений. Да...
В серьёзном деле до того побывали все дикие всадники, кроме самой меня и нескольких малолетних "сыновей полка". Я вообще-то не напрашивалась ни в бой, ни в чьи-то сыновья... Простите, дочери.
"Хм, а вот они двое - в какую мою родню напрашиваются? Сидят, слушают, мордахи подозрительно благостные".
У меня не было в перспективе никаких желаний и стремлений. Просто училась тому, что Терги поперёк моей тропы бросили. Как я начала тогда понимать, ученье - моя извечная работа и пожизненная должность.
А получалось у меня неплохо. Кое-какие прирождённые задатки, некоторые начатки вроде выработанного танцами баланса - в Динане, как я говорила, любая бурная пляска имеет корни в искусстве боя. Нет? Так говорю теперь. Да-да, и не одна мужская, что там ни говори ина Эррат.
Когда я в первый раз вышибла серп из руки Керма, он лишь одобрительно крякнул:
- Молодчина. Хитростью взяла, однако. Теперь учись действовать силой - когда понадобится, в единый миг собери всю её на лезвие кархи и бей.
Насчёт пистолета ему ни говорить не пришлось, ни показывать. Помимо этого, на вооружении наших всадников были карабины; хотя, может статься, правильнее было именовать обрезами? В основном самоделки, трофейные, дедовские, всякие. Гибридные - двустволка размером едва ли не в "Кондор-Магнум". Переделанные умелыми ручками под своего человека. Удивить меня этим было сложно - в деревнях водился и не такой винтаж. Рвались они от пороха на удивление редко, и то не в руках, а насторожённые... О, последнее скорей о лесных кремнёвках, которые заряжали и ставили на зверя.
Ну и покойный Картли меня как следует на политических мишенях натаскал.
Что ещё. Обучилась ползать по-пластунски, растекаясь телом по земле и не щадя дарёных одёжек. Школа ещё приятелей-мальчишек, мы так в лесу подкрадывались куда кому надо. В погребицу залазить, лисьи норы испытывать, подслушивать разговоры взрослых. Матерей наших до полусмерти пугать.
И по поводу горской нагайки мой наставник меня просветил: в том смысле, что вовсе не для лошади, хороший скакун самое лёгкое касание коленом или ладонью понимает. Кнут и плеть - это грозное было боевое оружие много лет назад. Доставало дальше меча, обходило щит гибче стрелы в полёте, могло перерубить кожаный доспех пополам вместе с тем, кто носил. Многохвостую камши и посейчас любой горец за пояс затыкает - знак мужского достоинства.
Ну а походя Керм бегло просвещал меня насчёт внешней и внутренней политики. Старое Собрание Высших отступило в Лэнские горы, правительственные войска хорошо закрепились в Лэн-Дархане и окрестностях, оттого звать их всех кэлангами стало как-то неуместно: кто теперь лэнцы, как не они все, вместе взятые? Народ и Красные Плащи царствуют на передней половине Динанского материка, упираясь в мятежные земли, а что в тылу у мятежников, где раскинулось Песчаное Царство Эро, - может кому и интересно, только не Керму с его ребятами. Газет они не читают, разве что скрутить да скурить доведётся.
Положим, Эроский демократический каганат с его князьями, выборными на манер Речи Посполитой, никогда всерьёз не стремился к политическому союзу с другими землями. Только сии высокие материи проще было отложить в сторону, пока собственная заваруха не остынет.
А кто здешний глава, к кому надо ходить на поклон в Эдинер, поинтересовалась я?
Оказалось, что у новенького государства голов аж две: военная и штатская. Главнокомандующий морской и сухопутной армией Лон (читай Леон, Лев) Эгер и Президент-Министр Марэм (Мария или Марий) Гольден. Такие вот яблочки из благородных. Мама Идена рассказывала, как они вместе с моим Эно за ней приударяли. Но поскольку на квартире у них с отцом стоял он один, то шансов у двоих других было куда как поменьше. Если к тому же учесть регулярную выплату за снимаемый угол.
- Марэм теперь глубоко женат, а Лон, говорят, так холостым и гуляет, - завершала свою повесть мама. - Не всем же выпадает счастье.
Вознестись в местные эмпиреи с повестью моей жизни мне не хотелось нисколько, хотя, по слухам, наш главный Лев был человек весьма демократичной складки.
Поэтому когда отряд Керма отдохнул, отъелся и расписался в платёжной ведомости за очередное боевое задание, мы свалили из Равнинной столицы без особенных сожалений. В смысле что ничего такого важного не упустили и знали об этом.
Да, где-то незадолго до того, как нам прибыть к месту, в моей жизни приключился такой Нойи. Ной Ланки.
- Вы с ним вместе были в офицерском училище, - наполовину утвердительно вставил Рене.
- Откуда ты взял? Из моей головы, что ли? Даже если я так подумала, то не как чистую правду. Хотя - почти что правду.
И снова Керм сгенерировал, так сказать, идею. Какой-то он не по чину да не по месту был умный; но думать тогда об этом было что чёрта вслух поминать.
Говорит мне однажды:
- Вот-вот отсюда на широкий простор выйдем. Но в тесном городе - уйма чужих глаз, а посреди степей - хоть и сотня, да своих. Уж извини старика, который рядом спит, да не спит, живёт, да ночей бок о бок не проводит: не годится тебе слыть общей подстилкой. Храма в поле за семь фарсахов не увидишь, тем более подходящего. Иметь в отряде постоянного друга - годно, только не для тебя. Вот если далеко на стороне и пребывать в мечтах - самое то.
- Выдумать, что ли? - спросила я. - А с тобой тогда что сделается?
Видите ли, он ко мне дышал ой как неровно: Пигмалион и Галатея. Кормили-то меня уж давно не сывороткой из-под простокваши да овсянкой, и наряжали не в домотканину, а в лучший гвардейский фуляр и габардин. Про сапоги и речь молчит: натаскали всяких, пар, что ли семь.
- Побрататься нам нужно, если, конечно, ты не против, - сказал Керм. Как отрубил.
А названый, крестовый брат или сестра во всех традициях - человек очень важный. В Динане особенно - и до сих пор так.
Я тогда ответила:
- Твои слова для меня честь. Но тебе - дай Терги, чтоб не обуза сверх всяких возможностей. Подумай сам: брак можно расторгнуть. Дети из дому уходят. А такой союз одна милая земля похоронит, и то наполовину.
Ибо долг побратима перед погибшим побратимом - выше всех иных долгов. Хотя по непреложному правилу в единое целое такие клятвенники не соединяются.
Ну а "милая земля" - это родина. Лучшая любовница изо всех возлюбленных. Помимо Бога, разумеется. Вот ей как раз отдаться можно всей плотью.
Так мы с Кермом и решили, что не отменим сговора, а подумаем оба. Отложим сколько ни на сколько.
Буквально через день он мне говорит:
- Ты из высоких и безупречного рождения, а одну кривую саблю в руке держала. Это для простых всадников: для офицеров и пеших поединков нужен прямой клинок.
Дуэльного кодекса ведь новые власти не отменили: было недосуг. Вот мы на досуге и развлекались.
- И что теперь делать? - спросила я. - Как-то не вижу себя в роли высшего командного состава. А для простых бойцов и плеть-многохвостка сойдёт.
Читали Лескова "Очарованный странник" - о киргизских обычаях? Как там герой спорил со степняком из-за покупки лошади? За девушку тоже нередко "на перепор" идут. В Динане, особенно глубоко в долинах и высоко в горах, до сих пор бытует нечто похожее.
- Запас карман не трёт, - буркнул он. - Я ж тебе говорил: судьба тебе идти другой стезёй, чем прежде - отрежь косу. Не сделала - ты ж меня никогда толком не слушалась.
Если бы знала, что долгий волос под стать уму - это навсегда, поддалась бы тогда уговорам. Кто ж его знал...
Тем временем я неумолимо хорошела, Керм начинал от меня уставать. Требовалась своего рода прививка от плотского желания.
- И кто из шпажников для меня у тебя припасен? - спросила я. - Такой, чтобы уж точно в волосах не путался.
- Он точно будет, - ответствовал Керм. - Искусный до невозможности. Баярд Ной Ланки. Бессмертник.
Надо объяснить, что баярд не имеет ничего общего ни с рыцарем, ни с бастардом. Это вроде комиссара первых годов рутенской соцреспублики, но больше с уклоном в ликбез и культпросвет, чем в политику. А бессмертник...
Я видела красавца лишь мельком. Небольшой, ухватистый, смуглая кожа, острый нос, седые волосы - чисто орловский рысак, они в ранней юности законно обесцвечиваются, а вовсе не от каких-нибудь там переживаний. Порода такая благородная. Глаза рыси или кошки: янтарные. Может быть, цвета мёда, когда направлял взоры на иной пол. Чаровник и редкостный блядун, причём ухитрялся так устроиться в жизни, что никто из дам не был на него в обиде. Из мужчин - тоже: тех, кто выжил. Шучу...
Так вот, судя по имени-фамилии (мы ведь все как один в писаных родословиях знатоки), был сей Ной, Нойи, как мамочка прозвала и бабы подхватили, таким пуританином и кэлангом, что даже страшно. Как его занесло в ряды красноплащников - никому не ведомо. Но ведь были же в рутенской армии военспецы из бывших? Мы именовали таких "бессмертниками" - в том смысле, что легко уйти с этого света дерзкому и наглому не дадут.
Что сей упёртый христианин по воспитанию и корням принялся рушить все заповеди гуртом и чохом, не было ничего удивительного. Но что такое сходило ему без последствий, позывало на неприятные размышления.
- Подсыл? - спросила я, - Лазутчик?
- Нет, - тотчас отозвался Керм. - Тогда бы его главным говоруном не назначили, упрятали бы понеприметней. Да и я на него то и дело зыркаю - удрал бы.
- Щёголь? - снова предположила я. - В зеркальце часто смотрится?
А это, между прочим, был вопросец с подковыркой. В том смысле, что не состоит ли наш герой в тайном обществе, которое сочилось сквозь все поры и дырки Динана, как кровь сквозь стенки капилляров...
При упоминании крови, слегка неуместном, Рене вздрогнул, Дезире изобразил полузадушенную гримасу.
"Ага, - подумала Та-Циан, - второй мальчишка явно умнее. Первый не ожидал нарочитой обмолвки, а этот заранее приготовил маску, что при случае срочно на себя натянет. Не может ведь быть, чтобы вампир совсем не повелся на крючок".
И продолжила:
- Нет, - слишком быстро мне ответил Керм. - Хотя есть ведь сочувствующие без тяжких обязательств.
Да, разумеется. Как моя тётушка Глакия - творит лишь то, чего требует её любвеобильная натура, и к тому же внешнюю поддержку получает.
"Всё. Довольно давить на кнопки интереса указкой как бы нечаянной обмолвки".
В общем, явился наш попугай к первому уроку. Если я как была сплошь в интендантском товаре, так и осталась, то на него явно шили мастера. Разница между первым и вторым как между хорошим прет-а-порте и от-кутюр, чтобы вам обоим знать. И рубаха-то у него из батиста, да не простого, а шёлкового, который семь раз на дню гладь - и всё мятый. И накидка бархатная через одно плечо. И не какая попало куртка, а китель бывших элитных конных подразделений. И сапоги не простые, а с золотым шитьём по краю голенища.
А уж знаменитые седые локоны - не иначе как синькой после мытья ополаскивал. И завязаны позади бархатной лентой в цвет плаща...
М-да.
Говорит учтиво:
- Я готов. Сэнья мне разрешит?
Приёмы шпажного боя - далеко не то, что сабельного. Сабля колет плохо и режет лишь с одной стороны, если, разумеется, елмань не заточена специально. Такую "подукрашенную" карху гран, большую тяжёлую саблю, у нас принято для удобства именовать "сорочьим пёрышком". Те же цвета у стали: чёрный, белый и на них сплошь радужные переливы. Шпага того же веса колет, в общем, хорошо, рубит с обеих сторон в равной мере скверно, а резнуть к себе, чтобы разъять противника на две неравные части, с нею редко удаётся. Но совсем разные приёмы, движения предплечья и кисти - это как говорить на двух разных языках, в общем похожих, но с совершенно разной системой отношений между словами. Вам неинтересно?
- Нет, отчего же, - рассеянно улыбнулся Рене, - мы, в общем, своё ловим. Так чем там дело кончилось?
- Танцами, - ответила Та-Циан. - Побил он меня, разумеется, вчистую. Если хочешь перенять от партнёра что-то полезное, не выпирай всеми своими ничтожными преимуществами, не бахвалься, а наблюдай и вызывай на то, чтобы он открылся: собственно, не для удара, а в смысле тайны, особенного приёма. Ещё Ной-ини с одобрением заметил, что меня, должно быть, очень приятно вести в вальсе, мазурке или полонезе. В Динане новая евромода не особо приживается.
- Когда? - помню, спросила я. - Навряд ли вот прямо сейчас, когда от нас обоих козлом разит. Слишком уж тяжело и парадно оделись для первого раза.
- Если вечером, - задумчиво спросил он. - Можно?
Ну, музыку достать не такая уж была проблема: и пластинок в каждом брошенном доме навалом, и книг, и свои дудельщики-сопельщики да гитаристы имеются. Вот мы и выставились перед здешним народом...
Я-то больше выказывала точную школу. А он носился по утоптанной поляне с упоением - иначе не скажешь. Как умел жить, любить своих девушек, ходить в атаки. И фехтовать, ну да. Правила танца были для меня как ноты, для него - что нотные линейки. Как мы только в ногах не запутались и не рухнули...
Оба на одну постель, не разжимая объятий. Погибель бабья. Поруха девичьей чести.
- А ведь сэнья со временем меня вчистую побьёт, - проговорил Ной, когда музыка, устав, кончилась. - Вы все как есть чужие движения предугадываете и словно не умеете уставать.
- Ты, - ответила я, улыбаясь. - Только на "ты". И я хоть пока не ина, но не такая уж и сэнья.
В то время эскадрон уже был далеко от Цианор-Ри, но огнёвки ведь цветут по всему Эдину. Вот кто-то из них, Керт или Нойи, не так важно, и позвал меня смотреть луговину в лесу. Ключ посредине бил упругой струйкой и растекался лужицей чистой воды, такой прозрачной, что едва заметно было. А кругом распустились крошечные золотые розы о ста лепестках... Махровые тюльпаны. И на лёгком весеннем ветру колышутся - переливаются огнём, что затаился в углях костра.
Так вот: стоят оба моих товарища посреди живого пламенного великолепия - глаза против глаз, ноги на ширине плеч и слегка набычились. Ростом вровень, куражом вровень. И кто из них мне более сейчас люб - даже не сказать. Не телесная красота творит мужа, но величие души.
Одно скажу. Мне по жизни одно было надо: чтобы мужчины дрались за меня, а не из-за меня друг с другом.
Тогда я подошла, соединила руки обоих и сказала твёрдо:
- Хочу быть посестрой обоим.
А когда женщина такое говорит, уклониться почти нет возможности. Слишком лестно...
Хотя трудна эта доля, мало кто первой отважится. Тем более не связывают таким сразу двоих - много позже и в самом деле откликнулось.
- А как же Тэмучжин, Кокэчу Тэб-Тенгри и Джамугэ? - спросил Рене. - Они ведь обменялись похожими клятвами.
- Разве ты не знаешь, чем это закончилось для двоих из троицы, вождя и шамана? - вернула ответ Та-Циан. - Только зачем думать о завтрашнем вечере, когда и утро ещё не занялось...
И тотчас же порешили мы сделать обряд честь по чести.
Под вечер наши воины набрали из родника полный котелок воды и принеся, поставили в середине воинского лагеря, стараясь не расплескать алое солнце, что в нём отразилось. Рядом разожгли небольшой костёр. Мы вышли из своих шатров, завернули рукава и, порезав жилы ножами, выпустили малую толику нашей крови в воду. Она расплылась в воде дымным облаком того же цвета, и по его виду остальные пытались прочесть судьбу нашего тройного союза. А потом мы стали спина к спине, и один из всадников сплёл наши волосы в трёхпрядную косицу. Что поделать, если моих волос было больше, а Кермовых и всего-ничего! Но хотя бы это не отразило будущей судьбы в точности. Косицу отрезали, сожгли на костре, пепел всыпали в котелок и поднесли нам его - умыться и оплеснуть голову и плечи. А так как кровь ещё сочилась каплями, то мы целовали друг другу запястья, выговаривая по очереди следующее:
- Вяжу себя клятвой и окружаю словом. Да не будет для меня никого выше Нойи, ближе Керма. Да не будет - достойнее Керма, прекрасней Та-Циан. Да не станет вовеки - ближе к сердцу, чем Ной из рода Ланки и Керм бану Аркха. Чтобы вовек быть нам плечом к плечу в бою, колено к колену на совете, рука к руке на пиршестве. Одна мысль, одно сердце, одно дело!
- Положим, каждый из троих провозглашал своё, - после паузы добавила женщина без прежнего пафоса. - И, разумеется, одной водицей дело не обошлось - почали мы тогда бочонок старого вина, которое возили за сотней в лекарственных целях. Тоже было густо-красное, словно нацежено из вен самой земли.
- Госпожа. Прошу вас. Не надо больше, - слишком для себя тяжело и серьёзно проговорил Дезире. - Нам ведь... не сдержаться.