Аннотация: Сражение героев сразу с двумя противниками, закончившееся ничем. История Тэйнрелла.
КОСТРЫ СЕНТЕГИРА
XVII
- Интересно, отчего ты сегодня ни разу у меня еды не попросил. От сугубых переживаний или как? - проговорила Кардинена.
Сорди оглянулся через плечо: ехал он слегка впереди, как прилично мужчине.
- Я так понимаю, для меня те дела - давнее прошлое, а ты прямо вот сейчас в них погрузился.
- Но для тебя они свои, для меня - чужие, - возразил он, снова глядя прямо перед собой.
Это было неправдой: Волк Волком, но та, что так круто распоряжалась жизнями приближённых к ней людей, находилась рядом. И очаровала меня так же легко, как их всех, подумал Сорди. И решит мою судьбу при случае так же просто и невзначай...
Кардинена рассмеялась: интонации голоса она прочитывала так же легко, как и выражение лица.
- Я так полагаю: всякие не очень приятные телесные нужды от нас отпадают в первую очередь. Типа бритья и испускания мочи. А хорошее питание - штука приятная и даже вдохновляющая. Поэтому как вспомнил, так и покушать захотел. Ведь так, прикинь?
Он внезапно почувствовал, что хороший сон с яркими сновидениями - ещё большее удовольствие, чем еда, тем более по-дорожному сухая и скудная.
И в этот миг заметил на одном из тускло-зеленых склонов, поросших редким терновником и ежевикой, нечто странное - будто кусок надломившегося зуба торчит из челюсти. Узкое, грязно-белое, с неровной верхушкой...
- Башня. Гляди-ка, боевую крестьянскую башню наколдовал! - с удовольствием фыркнула Карди. - Я же говорила, что тут жильё само на тебя набегает.
- Правда? Я думал, они только в Хевсурети бывают. И сардинские нураги.
- До Лэн-Дархана селения такие были, помнишь? Точно крепостцы на самой верхотуре. Ты ещё стихи про них читал. Вся большая семья в сборе. Если внизу построился - берегись лавины, возводи стены пониже, ставь крышу на крепкие упоры. Вроде как сакля выходит. А здесь уже Северный Лэн отозвался. Пуритане и подобные им белокурые бестии, полученные от связи с местным населением, - их тут англами прозвали. Крайние индивидуалисты. Тут как только сын женится - зараз отделяется от матери с отцом и вот такой перст к небу поднимает. Или занимает свободный дом-башню. В три этажа, нередко ещё и с подземельем, откуда начинается потайной ход. Стены из крепкого камня, крыша сланцевая, окна слюдяные или вообще открыты всем ветрам. Жалко - эта шелудина обвалилась сверху. Ну, я так думаю, перекрытия уцелели, а там посмотрим.
Они повернули коней и стали взбираться по склону, прочерчивая свой путь осыпью белых камешков.
- А где тут вход? - удивился Сорди, встав в шаге от башни и задрав голову. - Я-то считал...
- Что ворота мигом будут нараспашку. Они тут и в самом деле имеются: для лошадей и скота. И на случай осады, так что, держу пари, закрыты изнутри и замурованы снаружи. А вход для гордых англов - вон там, прямо у нас над головой.
Обозначен сей вход был круглой дыркой едва в человеческую голову.
- Один человек должен подняться по стене и уже там разобраться, что к чему, - объяснила Карди. - Скорей всего, Шерла с Сардером придётся оставить снаружи. Ничего, травку пощиплют и нас с тобой постерегут.
- Один человек - это я?
- Приказать тебе я уже не могу. Только твой ножик кабы не заржавел без работы.
- Как и твой арбалет-мини.
- Предлагаешь прицепить к болту шнур и стрельнуть в подоконник?
- Всё ж какая-никакая страховка. А что, слуцкий пояс для меня больше не хорош?
- Тут метра три, не больше: и сорвёшься - всех костей не поломаешь. Стоит ради пустяка дорогую вещь портить!
- Интересно, как сами хозяева сюда забирались: им веревочную лестницу выкидывали?
- Или укрывали приставную в ближнем терновнике, уходя на промысел. Можно было бы поискать, авось не сгнила, только время тратить не хочется.
Так, пререкаясь с некоей ленцой, они отыскали в одной из сумок бухту тонкого альпинистского шнура, непонятно кем туда положенную, кое-как исхитрились прирастить к ней болт, и Карди выстрелила вверх, стараясь угодить стрелкой в щель между камнями. Первый раз болт лишь чиркнул, выбив искру: женщина выругалась слишком эмоционально для такого пустякового просчёта. Со второго раза получилось. Подёргали поочерёдно за верёвку - застряло надёжно.
- Что значит - раствор на трёх натуральных телесных жидкостях замесили, - сказала Кардинена. - На материнском молоке, жертвенной крови и...хм... мужском семени. Еле подходящую трещинку нашла. Тебе-то проще будет: не одним лезвием - носом во всякую щель упрёшься.
После такого категорического напутствия Сорди ничего не оставалось, кроме как лезть вверх, левой рукой в толстой перчатке придерживаясь за шнур, прижатый внизу куском башенной кровли, и то и дело то, втыкая, то вытаскивая многострадального "Волчонка". Раза два он вообще на нём повис, но обошлось: стена была вся в небольших уступах.
Отверстие было чуть пошире, чем казалось снизу: пролезла не только голова, но и плечи. Он прополз, держа свой нож в руке, и стал на ноги. Впереди была круглая и какая-то слишком ровная площадка, еле освещённая тем, что сочилось из продухов под самым потолком. Зрение Сорди едва улавливало какие-то лари, сверху накрытые мешковиной, тюки, четырехугольные корзины из прутьев с плетеными крышками, глухо запечатанные кувшины грубой работы. Продуктовый склад, решил он. На случай осады. Или тут осаждает сама природа, как в Грузии? "Мы ведь пока не пробовали здешних зим, - подумал он. - Если они тут замуровывают человека в его башне так, как бывает в моих знакомых землях..."
- Эй, как ты там, жив остался? - глухо донеслось снизу.
- Еще как. А тут вроде бы уютно, - крикнул он, не очень заботясь о том, чтобы его поняли.
- Ход наверх видишь? А вниз? Проверь сначала, что над головой.
Туда вела узкая деревянная лестница без перил, поставленная на вбитые в стену брусья. Ступени распевали соловьём, однако основание показалось Сорди надёжным. "И лететь при случае недалеко, - утешил он сам себя. - Три метра, она говорила".
Здесь были хлопья пыли по всем углам, занавес из паутины, что скрадывал решетку из прутьев толщиной в мужское запястье, замурованных в оконный проём на треть длины, легкий светлый прах, что въелся во все предметы богатого обихода. Дубовый паркет пола был прикрыт истлевшим восьмиугольным ковром, в узкой стенной нише витали почти бестелесные призраки роскошных стёганых одеял, сгнивших кожаных подушек и просевших валиков. Источенный червем столик с еле видной перламутровой инкрустацией на крышке соседствовал с раскладывающейся надвое книжной подставкой. Потолочных досок не было вообще. Из перекрестья стропил, открытых сумрачному небу, струился вниз тусклый хрустальный водопад - такие люстры, как Сорди знал по опыту, способны до бесконечности множить свет одной-единственной свечи.
Только вот само перекрестье было разомкнуто...
- Это потому что громоотвод рухнул, - пояснила Кардинена, подкравшись сзади почти незаметно. - Тут такой стальной штырь торчал с заземлением - в самый раз вокруг него всем телом обвиться. Ты почему меня не кликнул, первопроходец?
- Думал, вдруг опасно.
- А еще думал, что мужчина не должен давать фору женщине, так? Гордый стал очень. И с того самого - туговат на ухо.
Прошлась по комнате, поддевая носком сапожка мелкий мусор и напоказ гремя кархой о некий тючок знакомых очертаний.
- Богатый был дом. Ковёр в Эро по особому заказу плели - те же дамские пальчики, на которых вся местная точная электроника держалась. Две тысячи узелков на метр квадратный или того поболее. Чайный столик и подпорка для Корана - антикварные, память о братской войне. Можно сказать - трофей, но уж больно слово противное. Подголовники и матрас - из самой настоящей капки. Одеяла чистым козьим пухом набиты. А светильник взят из рухнувшей мечети: говорили мне, что плохая примета, да я не посчиталась: иначе было не сохранить эту лестницу света. А среди дурных предзнаменований мне и так всю жизнь обитать приходилось.
- Это что - всё твоё?
- Чему ты удивляешься. Я ведь не только в Лэн-Дархане - и в этих местах жила.
Вытянула из обломков былой роскоши подушку покрепче, уселась.
- Коней я привязала к щеколде бывшей двери - рукоять вовсю торчит из камня, хоть и вглубь ушла. На длинном поводе. Там мягкий раствор положен, чтоб при случае без труда размуровать. Хочешь - зараз сделаем. В самом низу подземный ход перекрыт или вообще нет его - не знаю. Родник вот бьёт малой водной горочкой, вода под фундаментом наружу просачивается. Самое то, чтобы лошадок завести: горы и долы здесь, строго говоря, не совсем внушающие доверие.
- Погоди. Дом ты узнала, но окрестности тебе не знакомы.
Она молча кивнула.
- Ты жила здесь, но не совсем? Башня - это вроде как твоё легенское платье, что нашлось тогда у незнакомого нам мастера?
Сорди решил последовать ее примеру и опустился прямо на ковёр: здешние сиденья внушали ему куда меньше доверия, чем эта тряпка. Так его глаза оказались на уровне рта Кардинены, и со стороны могло показаться, что он, как прежде, пьёт речи прямо с её губ.
- Я же говорила тебе, что жилище подставилось. Как тура в шахматах. Нам надо, кому-то надо куда больше нашего, вот оно и случилось в сих местах.
- Бога ради, женщина, что это за места такие?
- Для доигрывания. Тем, кто не додрался, не долюбил, не докурил последней папиросы...
Она специально сбилась на цитату из любимого когда-то Сергеем поэта.
- Да тут вроде их и нету, - ответил он. - Ни папирос, ни сигарет. Трубку вон курят. И кто с нами играет-то?
Она снова хмыкнула:
- Похоже, что мы сами. С нами самими. Да ты не думай особо. Вон сходи пошарь в тех ларях с амфорами, чтобы лишний раз к лошадкам не спускаться. Кажется, там такие сухие печенья были несносимые, вроде эльфийских хлебцев имени Толкиена. Смесь овсяной, мясной и черничной муки. И вино на пороге превращения в уксус. И кофе прямо из суматранской циветты - такая плотно запечатанная баночка.
- Первое и второе соблазнительно до крайности. А насчет циветты - это кто?
- Такой грызун, что заглатывает с куста зрелые кофейные ягоды и пропускает сквозь себя: для пищеварения они ему нужны, что ли. Ферментированные зёрна, коих в каждом плоде по два, подбирают с земли специальные служители, моют, жарят, перемалывают и продают как экзотический деликатес.
- Знаешь, я уж лучше один как-нибудь размуруюсь, - Сорди оперся на левую руку и хотел было подняться, но вдруг охнул и опустился на место.
- Что с рукой? Покажи, - в голосе Кардинены прозвучало нечто совсем непонятное.
Он послушно повернул кисть ладонью кверху: от большого пальца до мизинца, пересекая линии жизни, багровела тонкая нитка шрама.
- Это ещё откуда?
- Да когда ты перед волками за лезвие ухватилась, я сделал то же самое. Рефлекторно, что ли. Порезал ладонь саблей и капнул кровью на траву.
- Зачем? - на сей раз в ее голосе послышалось удивление, смешанное со страхом.
- Низачем и нипочему. Так.
- Чтобы они и по твоему следу шли, - проговорила Кардинена жёстко. - Я ради одного тебя просила отсрочить, чтобы... ну, чтобы успеть тебя с рук на руки передать.
- А я никаких сделок через мою голову не допущу. Ты снова насчет Тэйна, что ли? Который нас выслеживает - никак не выследит?
- Дурень, - проговорила она с лёгкой безнадёжностью. - Теперь уж ладно, пришла беда - отворяй ворота. То есть откинула я внешний запор, успела. Толкни изнутри на себя - вся наружная маскировка вниз сползёт, створы уйдут внутрь, а Шерла с Сардером туда же затянет. Те, кто их заметил, смогут пока не надоест нас в осаде держать.
В этот миг снаружи донеслось дикое ржание в два голоса попеременно - Сорди не узнал бы, да вспомнилось, как в первый же визит на манеж оторопел, услышав храп распалённого самкой жеребца.
- Поздно, - хладнокровно сказала Карди. - Теперь будет то, на что нарывались.
Она поднялась одним бескостным движением и буквально сдёрнула своего мужчину с пола:
- Кирасу нацепи, кстати я её принесла. Это никак не сталь, скорее металлокерамика или нечто кремнийорганическое. От молнии защитит, я думаю. Вот бы Керта сейчас спросить.
А сверху уже налегла на всё в комнате гигантская хмурая тень, загородив последние клочья неба, и отчего-то вопреки ей люстра замерцала - от пола до потолка - оранжево-золотыми огоньками.
Оба кувырком бежали по лестнице вниз, а тень лилась за ними, дребезжа горящим хрусталём. Как они приоткрыли тяжеленные створки, как каждый перерубил саблей повод своего коня и взлетел в седло - Сорди не уловил.
Только увидел по обеим сторонам их временного жилья два войска, что отступили друг от друга на бросок кинжала и изготовились к бою. То, что подошло со стороны Сентегира, - пешие лучники в мохнатых темно-серых плащах с клобуками, натянутыми по самые глаза, по временам казалось волчьей стаей. Другое, неотступно следовавшее за ними с Кардиненой, крепко уселось в сёдла малорослых лошадок, и рядом с Тэйном, который выпустил поверх грубого панциря рыжеватые с проседью косы, стояли трое, высоко подняв над собою крест: не восьмиконечный, заметил Сорди, но протестантский "четверик" с выпуклой монограммой. Иван-Бенедикт, Кирилл-Николай, Мефодий-Мстислав. Туловище в броне, лица - в бородатых окладах, прочая растительность забрана в длинную, хитро переплетенную прядь ученика.
А во главе волчьего племени...
Тот, кто до того нагружал собой кровлю. Властный персонаж из сна. Всадник на статном вороном жеребце, что змеёй извивается под ним, в чёрной мантии с откинутым назад капюшоном: сверкают камни на рукояти сабли, заткнутой за пояс, светлые волосы струятся по плечам, будто вьюга, властно и пронзительно смеются белые, как серебро, глаза:
- Ай, моя джан. Зачем позвала, к чему приманила - тайным словечком перемолвиться была охота? Сплясать танец с булатными кастаньетами, как в старину случалось? Подо мной твой Бахр, у тебя на поясе - моя Тергата. Не обменяться ли нам вначале?
- У меня твой караковый жеребец, за твоим поясом - карха работы Даррана, именем "Зерцало Громов". Если уж меняться, так не наперекрест - вровень. Сабля на саблю, конь на коня, - отвечает ему Кардинена.
- Что хочешь, то и получишь, моя джан, моя кукен. А твой ученик, которого все желают для себя, - он как, в придачу идти согласился? Зачем кровь свою в ладони зажал и перед моими оборотнями наземь бросил?
- Чтобы тебя на такой же танец пригласить, Огненный Оборотень, - как бы само собой сорвалось у того с губ. - Ибо нет чести - ученику не защитить учителя, мужчине - пережить его женщину.
- Круто замахиваешься, вечный чела. Смотри, чтоб и удар был меня достоин! - ответил Денгиль и уже было тронул коленями Бахра, но вдруг...
Троица святых выступила вперёд, высоко подняв перед собой стилизованное распятие:
- Хоть и великий грешник этот Сергей, да был некогда из наших, - сказал Иван.
- Погубил ты, Змей, немало народу по его указке, да по-христиански должно нам его простить, - добавил Кирилл.
- Славную речь ныне он перед всеми держал, - веско подытожил Мефодий. - Не дело будет, если мы трое хоть не попытаемся отвоевать его у Сатаны.
И дружно сделали ещё один шаг.
- Слышу прекрасные речи! Слышу горделивые слова! - тихо рассмеялся Денгиль. - Все мои уши ими наполнились. Что же, пусть будет по-вашему, упрямцы. Прощайте покуда. До свидания, моя джан, и да спится тебе крепко в твоём дому. А чтобы вам не подумалось, что вы одержали надо мной верх, - вот вам от меня подарок!
Он поднял правую руку, с пальцев сорвалась широкая голубая искра...
И холодный огонь охватил весь крест от вершины до самого конца, что держал в руках Мефодий. Тот хотел было удержать, но от испуга сронил своего Христа на траву.
Тут всё исчезло - и крест, и дракон, и оба войска. Только утренняя изморозь под копытами лошадей переливалась мелкими радугами.
- Ну зачем тебе было вмешиваться? - грустно проговорила Кардинена. - Я уж думала - завершился мой путь к Сентегиру.
- А мой - к твоему Тэйнри, - буркнул Сорди. - Вот уж чего мне вовек не надобно.
Они сошли с сёдел, завели Шерла и Сардера внутрь, сняли с них поклажу и всё, кроме лёгкой узды.
- Снова говорю - дурень. Тебе сейчас ни его самого, ни тем паче Денгиля не одолеть. Нас троих один учитель фехтования учил, отчасти на манер самураев. А в тебе этого как не было, так и нет. Закрепилось лишь то мастерство, что пребывало в тебе изначально.
Они почти без усилия - сказывалось душевное напряжение, что не нашло себе выхода - подняли себя и свои тюки по лестнице на второй этаж. Здесь было куда теплее, чем под бывшей крышей.
- Такое искусство передаётся не в одном поединке до первой серьёзной крови, а и по любовному согласию, - вздохнула Карди. - Вроде как способности волка-оборотня.
- Вот как, - Сорди стянул кирасу через голову и поставил на пол рядом с собой. - Тогда ты меня прости.
- Ладно, отсрочу. Прощать с концами - не в моей натуре, знаешь. Но как тебе твои патриархи, а? Сущие бойцы. Видать, дружище Тэйн уже успел над их мозгами поработать.
- Даже не думал, что они решат меня защитить. Послушай, а кто, собственно, для тебя Тэйнрелл, что ты его обзываешь и так, и сяк?
- Чела снова напрашивается на приватную беседу.
- Ну да. Как и на чашку родникового кофе, пропущенного через циветту. Или ты думаешь, что мы прямо так в путь тронемся?
И вот когда они сварили это питьё в кастрюльке, поставленной на открытый очаг, выпили по чашке и заели рассыпчатым печеньем, Кардинена проговорила:
- Теперь слушай. История длинная, но, я так думаю, в сон тебя не вгонит. Жила я тогда в городе Эдине, что не в горах, а в той части страны, что звалась "Влажной Степью", потому что там рощи произрастают среди обильных трав, ласковых речек и мелких озёр, и лесов и водных глубин вовсе нету. Училась в Военной Академии, её же и мой покойный отец кончал. А рядом, в приснопамятном Замке Ларго, был сортировочный лагерь для побеждённых. Кое-кому пытались навьючить обвинение в том, что военный преступник, кого, напротив, пробовали обелить, кто уже конкретно ждал заграничных паспортов и виз, а пока подрабатывал в конторах и на заводиках чем мог. А поскольку все они были офицеры, хоть без погон, но с саблей на боку, то и упражнялись на хозяевах новой жизни в своё удовольствие. Причём обоюдное: мало кого до смерти ранили.
И вот говорит мне как-то отчим в приватном порядке:
- Танеида моя, это ведь с твоей лёгкой руки мы получили то, что имеем. Многожёнство среди новых исламских подданных, горскую клановость, кровные разборки, побратимство какого-то странного вида - на форменный инцест, прости, смахивает. А тут ещё и поединки эти. Совсем немного - и головы будет впору отсекать и тем, и этим, как кардинал Ришелье. Я до такого скоро дозрею, если ты не найдешь иного способа с ними покончить, и срочно.
И добавил к этому:
- Слишком многое стало делаться по твоей указке в Лэн-Дархане, да и во всём Динане.
Это он поэта всё пытался изобразить по следам предшественника. Мой отец ведь очень удачно Омара-хаджи переводил. Хайама, имею в виду.
А на дуэльном поприще двое особенно блистали: наш Тэйн и, вестимо, я. Да, нужно прибавить, что по уговору на такие поединки противники надевают лучшее - если не единственное - оружие, и победитель имеет право забрать его как приз. Или приказать больше в приватные драки не ввязываться.
Вот к Тэйну я и пошла. Ибо всеобщий авторитет и глава землячества. Пошла только чтобы посоветоваться, как я думала. Нет, вру, пожалуй...
Ох, Тэйн! Вот уж кто был, как любили у нас говорить, элита. Стоять против него было одно удовольствие, не то что ерошить перья юнцам-аристократам. С виду тяжёл, как флотский броненосец, в бою проворен: любую защиту пробивал шутя, даже и бычий нагрудник не спасал меня от кровоподтёков. Это была не беда: меня ещё и мой личный хирург полосовал, делал хитрые пересадки, чтобы извести старые и новые шрамы. Под таким наркозом, что, может быть, ты знаешь, собакам дают, когда купируют хвост и уши.
И вот что ещё учти. По негласному правилу, два таких мастера элиты, как мы с Тэйном, не имели права всерьёз скрещивать боевое оружие. И не понапрасну: кто-то уж непременно ляжет, а то и оба. Если бы хоть тождество было, а то у каждого свои неповторимые приёмы и ухватки...
Нашла я его на общих квартирах - "бывшие" старались держаться кучно. И надёжнее, и дешевле, однако. Слегка удивился - не ходок я была к моим кэлангам - но встал навстречу, поздоровался за руку. Для вежливости, чтобы не сразу брать драчливого быка за рога, обсудили с ним качество поданного кофе, аромат различных сортов табака, вишнёвого, медового и воскуряемого днесь горлодера, проблемы временного трудоустройства и выездные перспективы.
А потом я и говорю:
- Послушайте, Тейн. В Белом Доме моего приёмного батюшки какие-то неприятные веяния. Считают, что ваши соплеменники слишком часто пускают в ход свои стальные знаки доблести.
- Вот как, - отвечает. - А у меня, напротив, данные о том, что это ваши красноплащники напустились на нас с чьей-то благосклонной подачи.
- Не будем спорить, - говорю. - Ибо из нас всяк тешит свой гонор. Только речь идет о вещах куда более конкретных и ощутимых. Можно ли привязать все ваши клинки к ножнам по закону, причем не нанося никому бесчестья?
- Вы знаете - так зачем спрашивать? - отвечает слегка нервно. - Обычная церемония: каждая из спорящих сторон выставляет бойца и делает ставку на его победу. Мы никогда такого не хотели, ибо дуэль - один из способов доказать противнику, что его считают ровней себе.
- Я и это знаю, Тейн. Самое меньшее, что мы могли для вас сделать. И вы для нас. Но ни одна река не течёт век в одном русле, даже самая смирная. Так и мы ныне хотим завершить дело, решив спор по обычаю. Если срубят вашего поединщика, мы становимся хозяевами ваших шпаг по праву победителя - и никаких больше дуэлей. Если нашего - ваш верх. Всё остаётся как было, никто из моих подначальных больше не вмешивается, я в любом случае устраняюсь от власти.
- Это неравная мена, - говорит Тэйн. - Ни почтенный Лон Эгр, ни его креатуры под госпожой Та-Эль не ходят, скорее уж наоборот.
- Что же, - отвечаю. - Самая лучшая девушка в мире даст только то, что уж есть у неё.
Это строка из очень популярной песенки, знаешь, наверное?
Говорю, а сама поворачиваю свой не вполне понятный силт на пальце. Только и знала тогда, что это знак братской приязни. Братства Зеркала, понятно. Он такое тоже заметил, но то ли не понял, то ли слишком уж понял, то ли пренебрёг. И продолжает невозмутимо:
- Такое предложение раздражит всех нас и поссорит с нашими коллегами уже всерьёз. Мы лишились погон вместе с наградным огнестрельным оружием, которое могли иметь не одни офицеры-дворяне, но и рядовые, и...
Договорить ему не удалось. Потому что на меня напало примерно то же, что и в случае с Дарумой. Высшая степень учтивого бешенства.
- Я весьма охотно, - говорю, - подарила бы вам взад и ваши револьверы для игры в гусарскую рулетку, и по лишней пятёрке шпаг, и погоны со шнурами, а заодно по петушиному хвосту, чтобы воткнуть и красоваться.
Для того, чтобы произнести эту фразу как следует, мне понадобилось вздохнуть по меньшей мере раз двадцать, На выдохе шли самые отборные выражения из даже не военной - бандитской лексики. А в интонации - не больше эмоций, чем в светской болтовне или квартальном отчете.
Натурально, заело моего приятеля. Побледнел и на этом фоне вспыхнул злым румянцем.
- Ина Та-Эль, вы посмели...
- Я - сейчас, а дядюшка Лон - часом раньше, - отвечаю тем же тоном. - И посмеет немножко погодя. В разговоре со мной он таких выражений не применял, натурально. Просто выдал мне ультиматум в самой изящной своей манере. Или я ваших и наших замиряю - или начинается тотальная подбивка итогов и сведение счетов.
- Только здесь и с нами? Или, может быть...
- До Лэн-Дархана и окрестностей тоже дотянутся, не беспокойтесь, - отвечаю. Уйма намёков о моем самоуправстве.
- И по поводу вашего соучастия, - кивает на мой силт. - Ну хорошо, я созываю общее собрание, и к вечеру мы дадим ответ. Кто идет со стороны хозяев, ваши уже выбрали?
- Нет. Я своей собственной царской волей пойду. Ибо нельзя заставлять своих людей делать то, от чего сам отказываешься.
Вот так прямо и ответила. Мы с ним то и дело тогда сбивались на пословицы. Вечером Тейнрелл явился ко мне домой сам. Плюс двое свидетелей. А жила я тогда близко к правительственной резиденции и в то же время в тихом, "упасаемом" квартале: одноэтажные домики, все в буйной зелени, никакой полиции на виду. Потому что вся она тайная и секретная: любимый район всяких важных шишек.
И говорит он мне с великим почтением и бережением:
- Ина Карди, наши искали вам достойного противника. И выбрали меня.
- Ох, Тэйн. Это из-за моей ругани?
Он лишь головой покачал:
- Нет, в общем. Я тоже отвечаю за всех своих.
А после паузы:
- Ну и просто не хотелось разбивать хорошую пару.
И оба знаем, что мои резкие слова - только чтобы ему оправдаться перед товарищами. Что свой незаконный выбор мы сделали уже тогда, когда решили внутри себя идти со всех возможных козырей. А решили интуитивно с первого моего слова.
- Да будет так, - говорю. - Место и время?
- Завтра в пять утра. С таким лучше долго не тянуть. В одичавшем парке рядом с Замком. От города далековато, но лишних глаз и ушей там не будет: мы это пока можем обеспечить.
Показал мне свой закрытый силт и ушёл. Что мы в особенности в собратьях уважаем - так это в поддавки играть. Или в покер.
А мне вдруг стало страшно. Не двойное - тройное святотатство: первое - что друг, второе - что такой же мастер, третье... Третье - что внутри Братства такое противостояние как раз возможно, и жертва принимается любая, но только если цель того стоит. А наша с ним цель довольно ли велика? И хотела ли ссоры я сама, Танеида Эле, или мною хотели, мной шли, через меня желали большего, чем даже весь великий Лэн?
Я надеялась, что это будет не Тэйн, и в то же время поставила именно на него, поняла я. Он прав: мы - пара.
К замку мы приехали верхом. У меня отряд небольшой, человек двадцать вместе с санитарной командой и тем самым моим доктором Линни. Зато вся лужайка так и полнится бурыми мундирами без погон. Сколько среди них соглядатаев - нет смысла спрашивать. Пока не помешают: не зря отчим меня стравил с кэлангами, у него тоже свои расчёты. Но нынче - моя игра.
День начался подходяще - легкие тучки, солнце слепить не будет. Уселась я впереди своих на складной стульчик, приказываю побратиму:
- Чеши косу.
А это такой обряд был. С надеванием кожаного обруча, ремешками в волосах - вот как мы все здесь косы переплетаем. И к поясу привязать, чтобы не било зря по спине. Он ещё поставил на ладонь один мой сапожок, другой - не проскальзывают ли подошвой, трава ведь ещё в росе.
- Кофейком не напоишь? - говорю полушутя, кивнув на термос в докторовой сумке.
- Нельзя, допинг, - отзывается. Ритуал, однако!
Ну, вышли мы, сняли кители. Прямые клинки нам тоже подобрали заранее, еще вчера: почти парные, но у каждого свой. Тоже как положено в таком серьёзном деле. Обнажили оружие, бросили ножны на траву. Сошлись. Знаешь, оба мы не сразу позабыли, что не в зале фехтуем, а взаправду, но до Тэйна это дошло чуть позже. Говорят, что женщины играют в мужские игры с куда большей злостью, чем сами мужчины - не знаю. Возможно.
Потому что мы не были равны в деле - он по всем статьям меня превосходил. Никто этого пока не уразумел, кроме меня самой.
А победа должна быть моя - и никого более. Я это поняла, когда мои... когда они все увидели мою знаменитую улыбку. По их лицам - сама я никогда не знала, что это за гримаса или оскал такой. Внутри всё сжато, а наружи точно бабочки по всему телу порхают. Полная свобода делать, что захочу...
И когда Тэйн в очередной раз выпал мне навстречу - я пригнулась в сторону, его шпага скользнула по рёбрам, мимо сердца. Зато моя...снизу вверх, из-под его руки ... Моя шпага нашла то, что искала. И упали оба в едином порыве.
Встала я почти сразу, хоть на четвереньки. Поднялась, опершись на обнаженный клинок. Вытерла его выдранным из галифе куском рубахи. Линни и его санитары хотели меня поддержать - махнула рукой на Тэйна: им займитесь.
Пока меня побратим с прочими бинтовали, подошел доктор.
- Ну? - спрашиваю.
- Он... живой пока. Я ему вколол полный шприц: на полчаса хватит, а там быстро под уклон пойдёт. Идите, зовет вас.
Подошла, опустилась рядом с его головой на колени. Он кивнул. Боли не чувствовал или почти не чувствовал, но что умирает - знал чётко. Все мы народ опытный.
- Ну, ина, залог ваш, - говорит.
- Не могу, - шепчу отчего-то. - Знаю, что иначе всё пропадом, а не могу.
Тогда Тэйн, не глядя, нашарил мою руку, сжал вокруг эфеса. Его шпага так и валялась рядом, другие боялись дотронуться.
- Берите, - говорит. - Некогда мне ваши извинения слушать.
- Так я свою вам отдам, чтобы было по чести.
- Вот это славно - при полном параде пойду... - отвечает
Я тогда свой клинок вместе с ножнами рядом положила, а его взяла. Он ещё улыбнулся напоследок: типа мы оба заговорщики, игроки, и играем не из-за Лэна даже - во имя несказуемого и несказанного.
Ну нет, уж я-то сказала свои слова на весь свет. Примерно так:
- Господа кэланги! Шпага Тейнрелла - на моем поясе. Спор я выиграла. Стоило мне это жизни человека, за которого я бы отдала всех вас вместе взятых. Брата на пути. И теперь от имени нас обоих я требую ваше оружие.
Знаешь, они прекрасно понимали, чем это для них может кончиться. И почему мы были в меньшинстве, хоть и по виду солидней вооружены, - тоже; ведь огнестрела нам не запрещали. Но и им никто не мешал развязать кровавую стычку грудью в грудь, когда пистолеты принесли бы нам немного пользы. Нужна была их добрая воля в ответ на нашу - и мы ее получили.
Как только первый клинок - уж не помню кого - упал на траву у моих ног, стали выходить и все прочие, по одному, по два, некоторые со своих мест бросали с размаху шпаги и сабли в середину или на верх образовавшейся груды. Старинные узоры на ножнах, металлические и кожаные накладки, тусклое мерцание амулетов на рукоятях... Ты понимаешь, они специально принесли сюда самое лучшее, не только своё: может быть, попросили об услуге друзей из невыездных или знакомых стратенов, не знаю.
А когда всё кончилось, я сказала:
- Забирайте ваше железо обратно - и молите бога, чтобы оно никогда больше не отвязалось от ножен. Кончилось время игр.
Не знаю, видели ли они моё кольцо насквозь так же ясно, как покойный Тэйн... Хотя вроде глупо именовать его "покойным", верно? Но настал мир, почти все из бывших смогли потом уехать, в лагерях оказалось лишь несколько человек, и то, в общем, за дело. От зверств даже самому благородному рыцарю бывает невозможно удержаться.
А меня серый волчок ухватил за бочок и вдаль поволок - это ты уже знаешь. Спать-поспать...
- Так вот что Тэйн здесь ищет: не расквитаться, а стать во главе обеих сил. Как могло случиться тогда. Как почти случилось сегодня.
- Именно. А теперь давай-ка отдохнём от сугубых переживаний - вон и долгий день к закату клонится.
- Он сжёг крест. Дракон.
- Только и дела ему: напустил огонь святого Эльма.
- А что там насчёт коней? Правда хотели поменяться?
- Видишь ли, Денгиль только тогда играет в дракона, когда сидит верхом на Чёрном Бархате. Они оба тогда - слитый воедино Крылатый Змей.
После такого не очень определенного объяснения оба улеглись здесь же, на первых попавшихся тряпках, разостланных у подобия камина, который топился по-чёрному. Последнее, что услышал Сорди, было тихое:
- Ученичок, с чего-то разгулялась я плотью, и не дай бог по твоей милости. Ты не мог бы со мной как с тем твоим мальчишкой обойтись?
- Не глупи, - пробормотал он уже в обморочном полусне.- Не было никакого мальчика.
- Ага. Сказал однажды писатель Горький, что женщины родом с Венеры, мужчины - с Марса, а некто Сергий - прямиком с планеты Уран. Да ладно уж, не стану я тебя брать приступом... Спи, мой чела.