Раскаленные лучи солнца не щадили мою кожу. Капельки едкого пота стекали со лба и щипали глаза. Земля была слишком твердой, а лопата - неимоверно тяжелой. В тот жаркий полдень я хоронил своего отца. Тогда мне было одиннадцать.
Ольга вынырнула из-под одеяла и схватила с тумбочки пачку сигарет. Через несколько секунд серый дымок взвился к потолку. Я ненавидел ее привычку курить в постели, кажется, сильнее себя самого.
- Тебе нужно побриться, - равнодушно сказала Ольга, даже не глядя в мою сторону.
Я провел ладонью по щеке и согласно кивнул. Попытался вспомнить, когда брал в руки бритву последний раз, но от скованных похмельем мыслей лишь разболелась голова.
На полу рядом с кроватью стояла бутылка, на дне - пара глотков выдохшегося пива. Мои пальцы сомкнулись на горлышке, приятно было ощущать прохладу стекла в этой душной комнате. Я поднес бутылку к губам, но вдруг остановился. Ольга с отвращением посмотрела на меня, а потом небрежным жестом скинула туда свой окурок, показывая тем самым, чего я стою. Ну и черт с ней, я все равно сделал глоток.
Через час моя очередная бывшая собрала свои вещи и исчезла за дверью.
Звонок раздался ближе к обеду. С трудом очнувшись от тошнотворной дремы, я схватил трубку.
- Алло, - мой хриплый голос, как у закаленного наркотой и концертами рокера, видимо, напугал звонившего.
На другом конце провода несколько секунд молчали, и лишь затем:
- Здравствуйте! Извините, Морозов Алексей здесь проживает?
- Да, это я.
- Морозов Алексей Дмитриевич? Восьмидесятого года рождения?
- Да, что вам нужно? - спросил я скорее из вежливости, чем из любопытства.
- Вас беспокоят с десятого канала - передача "Поиски не прекращать". К нам обратился Морозов Дмитрий Валерьевич - ваш отец.
Я вздрогнул. Хотел было сказать, что они ошиблись, но вместо этого - просто бросил трубку.
Воспоминания, долго томившиеся на задворках моего разума, мгновенно встрепенулись: сырая земля, тяжелая рука на моем плече и чей-то пронзительный крик, скорее всего - мой собственный. Повторный звонок вырвал меня из когтистых лап прошлого. Я с ужасом взглянул на потертый временем телефонный аппарат и швырнул его в стену.
Они просто ошиблись. Ошиблись и все!
Нельзя было думать об этом слишком долго. Иначе, можно сойти с ума. Я хорошо знал дельное средство, спасающее от дурных воспоминаний, настолько дельное, что уже практически забыл, кто я и откуда. Но к сожалению, в моем доме не осталось и капли алкоголя. В моем доме не бывает алкоголя с утра - это абсолютная правда, с ней не поспоришь. Я знал это так же хорошо, как и то, что мой старик не мог меня искать.
Пришлось быстро одеться: потертые джинсы, мятая майка, кеды на босу ногу. Перед выходом на секунду остановился напротив старого зеркала в резной оправе и замер. В свои тридцать лет я был чертовски похож на отца. Его выразительные темные глаза смотрели на меня с отражения.
- Нет! - закричал я так громко, что даже черти в аду, наверное, услышали это. - Ты умер!
Схватив попавшийся под руку ботинок, я швырнул его в зеркало. Оно не выдержало удара, осколки брызнули в разные стороны, усеивая маленькую прихожую холодным блеском. Я выскочил из квартиры довольный собой, словно одержал грандиозную победу. Еще один повод напиться так сильно, как только хватит денег.
От невыносимой духоты, царящей в супермаркете, сознание мое заволокла сумрачная пелена. Я стирал пот со лба, проходя между рядами, когда увидел его... Лишь смутный темный силуэт в конце прохода: широкая спина, ноги в высоких ботинках и стоячий воротник потертой кожаной куртки, которую он так любил. Я замер, и в то же мгновение почувствовал увесистую ладонь на своем плече. Обернулся - лишь полки с продуктами, посмотрел вперед - пустой проход. Ни тени намека на присутствие моего отца. Я схватил три охлажденных бутылки водки и постарался как можно быстрее покинуть этот удушающий ад.
На улице меня охватил озноб. Я мигом отвинтил крышку с одной из бутылок, выдернул зубами дозатор и сделал глоток: одновременно ледяной и обжигающий. Проходящие мимо люди, должно быть, смотрели в мою сторону с большим интересом. Пришлось скрыться от любопытных глаз в темном переулке.
Когда солнце уже склонилось к горизонту, одаривая город последними лучами, я поплелся домой, едва чувствуя под ногами асфальт. Чудом добрался до подъезда, периодически вливая в себя лекарство от воспоминаний, поднялся по лестнице, вставил ключ в замок... но дверь уже была открыта. Я сразу отдернул руку, ловко отскочил в сторону и мгновенно протрезвел. Прислушался, стараясь засечь хоть малейший шорох внутри квартиры: тишина. Могли ли они позвонить ему и рассказать, что нашли меня. Кому ему? - одернул я себя. Мой папа мертв уже много лет. А что... если он тогда еще был жив?
Тут память порхнула в прошлое: пальцы не дрожат, когда я пытаюсь прощупать пульс на шее. Прикладываю ухо к груди, борясь с отвращением и подступающей тошнотой. Ведь это больше не мой отец, а лишь мертвое и холодное тело.
Нет... все же он не дышал, могу поклясться, и сердце его уже не билось.
Воспоминания хороши, если в настоящем тебе нечем заняться. Но в квартире моей находился чужак: вор, маньяк, убийца, мой отец? Какая, к черту, разница! Осторожно толкаю дверь. Снова прислушиваюсь, и лишь затем вхожу. Все вроде на месте, я не совсем уверен. В квартире - бедлам, но так и было до моего ухода. Осколки зеркала противно скрипят под подошвами кед. И тут я задаюсь вопросом: закрывал ли дверь, когда в ужасе сбегал из дома?
Я не был уверен. Недолго думая над новой задачкой достал из пакета водку, отвинтил крышку и вновь оказался захвачен беспечным алкогольным вихрем.
Сколько дней и ночей я провел у горлышка бутылки, и сколько было этих бутылок, остается лишь догадываться. Разбудили же меня капли дождя, падающие на лицо. Несмотря на пасмурную погоду, свет слепил глаза. Я лежал на своем балконе в чем мать родила. Попытался встать, но ноги не слушались, тогда пополз, очень медленно, стараясь избегать резких движений и острых углов. И на ковре посреди комнаты отключился еще на несколько часов. Постепенно за окном стемнело, дождь усилился, и по полу стало тянуть холодом и сыростью. Тогда я окончательно пришел в себя.
Голова была ясная как никогда, руки не дрожали, колени не подкашивались. Это радовало и пугало одновременно. Хорошая выпивка или... плохие гены. Алкоголь практически не спасал моего отца, особенно в последние месяцы. Я поискал по сторонам бутылку, в которой могла остаться хоть капля водки, но было уже слишком поздно, воспоминания выскользнули на свободу.
Его крепкая рука с вытатуированной звездой между большим и указательным пальцами достает из ящика бутылку. Всего один глоток, и та отправляется в стену, рассыпаясь осколками. За ней - вторая, третья. Запах спирта щекочет мне ноздри. Я вижу лицо своего отца, своего героя, всегда служившего мне примером для подражания. Его взгляд как и прежде суров, но губы дрожат и слезы текут по щекам. К тому времени у него не осталось ни веры, ни сил.
В тот жаркий день, когда мои ладони покрылись кровоточащими мозолями от черенка лопаты, я поклялся себе, что не пойду по стопам отца. Видимо, судьбу такое решение не устроило...
И вот я почувствовал то, о чем в детстве слышал сотню раз: ощущение абсолютной гармонии с миром. Пришло мое время. Я собрался и вышел из дома. Разум был чист и спокоен. Я точно знал свое предназначение в этом мире, хотя бы на пару часов. Это ощущение опьяняло лучше любого алкоголя. Несколько кварталов по мокрому асфальту, затем поворот, потом еще один. Мне не требовалась карта, дабы отыскать нужный перекресток. Я уже видел огни скорой помощи вдалеке, слышал сирену. Машина совсем близко, несется на всех парах. Я жду еще мгновение и ступаю на проезжую часть. Мое дыхание спокойно, сердце не учащает ритма, мне совсем не страшно, я знаю - мне ничего не будет. Сегодня я - меч судьбы.
Водитель скорой резко сворачивает, машину заносит, он пытается тормозить, но уже слишком поздно. Ее бросает на обочину. Блестящий металлический диск слетает с одного колеса и катится в мою сторону. Интуитивно я догадываюсь: никто в скорой помощи не пострадает, кроме пациента. Благодаря мне его не успеют доставить в больницу.
Мне не известно, кем он был, что сделал или хотел сотворить. Это не должно меня волновать. Если размышлять над этим слишком долго, можно сойти с ума, - так думал мой отец. И тут я с ним полностью согласен.
Дома очень тихо. Настенные часы медленно отстукивают секунды. Я кутаюсь в одеяло и забываюсь глубоким сном. Последний раз я испытывал подобное безмятежное спокойствие только в глубоком детстве, задолго до того, как мой отец стал запивать анальгин водкой, дабы хоть ненадолго унять головную боль.
Ранним утром стук в дверь разбудил меня. Я подскочил с кровати, еще до конца не проснувшись. На мгновение засомневался, стоит ли открывать. Заглянул в глазок: женщина, что стояла на лестничной клетке, не представляла опасности. Кажется, я становился параноиком.
Она была всего-навсего почтальоном. Заказное письмо, предназначенное мне, я сразу распечатал. Плотный лист фотобумаги вызывал пугающие воспоминания. Я бросил его на пол, словно это ядовитая змея. Но взгляд уже не мог оторваться: на выцветшем от времени изображении я узнаю улыбающегося мальчика и его отца. Помню тот прекрасный летний день, когда была сделана эта фотография, а еще лучше помню вечер, сменивший его.
Словно это было вчера: влажный воздух заполняет легкие, и я кричу от ужаса, но крепкая ладонь на моем плече не позволяет сдвинуться с места.
Что же на самом деле там произошло? Этот вопрос я часто задавал себе, но так и не нашел ответа. И спустя годы ничего не изменилось. Тело отца давно покоится в земле, я в этом не сомневался, но прошлое умеет кусаться. И теперь оставалось лишь узнать, кто натравил его на меня.
В конверте, помимо фотографии, лежала карточка с рекламой передачи "Поиски не прекращать". Я решил позвонить на указанный номер. Долго собирался с духом, но все же нашел в себе силы это сделать. Подошел к тумбочке и вдруг обнаружил, что телефонный аппарат исчез. Вдоль позвоночника пробежали мурашки. Что если кто-то был здесь и специально оставил меня без связи? Но кто и зачем? Паника ловко проникала в сознание. Я уже готов был выскочить из квартиры, когда вспомнил, как сам несколько дней назад разбил телефон об стену. Обломки старого аппарата так и валялись в углу.
Кажется, мой рассудок играл со мной.
Поскольку мобильник я продал два месяца назад, пришлось спуститься в метро, чтобы сделать звонок из телефона-автомата. Вокруг сновали толпы людей, не позволяя мне сосредоточиться на своих мыслях. Девушка с Десятого канала отказалась давать мне какую-либо информацию, лишь предложила прийти к ним в офис и во всем разобраться на месте. Кто-то из прохожих толкнул меня в плечо, я выронил трубку, а когда вновь поднес ее к уху, услышал короткие гудки.
Желая добиться ответов, я отправился на другой конец города. Меня не пропустили дальше фойе Десятого канала. Я подошел к одной из секретарш, сидящих за длинным столом. Это было что-то вроде регистратуры на западный манер: на ушке брюнетки висела маленькая гарнитура от телефона, а перед лицом светился экран компьютера.
- Здравствуйте. Мне нужно поговорить с кем-нибудь из программы "Поиски не прекращать".
- Заполните заявку, - девушка смерила меня взглядом. - И вам перезвонят.
- Нет, вы не поняли, - я сунул листок обратно. - Это не я ищу, а меня! Меня приглашали по телефону.
- Минуточку, - она открыла другой ящик стола и передала мне новую бумажку. - Заполните, вам перезвонят.
- Послушайте, - я как мог пытался сдерживать свой гнев. - Мне нужно поговорить с кем-то из программы прямо сейчас! Я уверен, что какой-то самозванец обратился к вам и выдает себя за моего отца, понимаете?
- Успокойтесь, - равнодушно сказала брюнетка. - Сейчас вы не сможете ни с кем переговорить. Заполните анкету и вам перезвонят.
За моей спиной уже стоял охранник. Ничего не оставалось, как прислушаться к словам девушки. Я быстро начеркал ответы, поставил где нужно галочки и сунул лист в руки этой марионетке, искренне надеясь, что она не выкинет его, едва я скроюсь за дверью.
По пути домой пришлось купить самый дешевый телефонный аппарат, который я только нашел. Теперь я должен был ждать.
Прошло три мучительных дня, прежде чем со мной связались. Я боялся пить, так как мог пропустить важный звонок. Но и трезвость таила в себе много подводных камней и опасностей. Воспоминания то и дело пытались прорваться сквозь возведенную мной за долгие годы стену. Поэтому я читал одну книжку за другой, взахлеб, не останавливаясь. Стараясь таким образом забыться чужими жизнями и проблемами. Это немного помогало. Хотя, не важно что было в моих руках: фантастика, детектив, любовный роман, - то тут, то там в героях я узнавал своего отца. В такие минуты меня охватывал тот непонятный детский страх, с которым я уже давно не сталкивался лицом к лицу.
Но вот в моей комнате раздался долгожданный телефонный звонок. Я был несказанно рад услышать мужской голос на другом конце провода, словно этот человек в одночасье мог решить все мои проблемы.
Заполняя анкету в офисе Десятого канала в графе "Дополнительные сведения" я высказал свои предположения, почему мой настоящий отец ни при каких обстоятельствах не может меня искать.
- Подобные ошибки или розыгрыши, как вам больше нравится, - твердил мне суровый мужской бас, - не исключены. Попытка связаться с человеком, что выдал себя за вашего отца, не увенчалась успехом. Мы приносим свои соболезнования. Нам очень...
- Хорошо-хорошо, - прервал я бесполезные извинения. - Но мне нужно найти этого человека! Скажите мне телефон или адрес!
- К сожалению, данную информацию мы вам предоставить не можем. Думаю, стоит поискать недоброжелателей в кругу ваших знакомых. Здесь есть пометка от сотрудницы, что беседовала с вашим отцом: он выглядел много моложе своих лет.
- Она не могла сравнить с фотографией?!? - удивился я.
- Что вы имеете в виду?
- Имею в виду: сравнить с лицом на фотографии, что вы мне прислали!
- О чем вы говорите, мы не отправляли никакой фотографии.
- Какого черта! Из вашей программы прислали заказное письмо! - рассвирепел я.
- Не волнуйтесь, я во всем разберусь, и если вдруг этот человек свяжется с нами еще раз, мы вам обязательно позвоним. Вы сможете подойти сюда со свидетельством о смерти. У вас оно имеется?
Тут я задумался: можно ли считать три сотни лопат земли, сброшенных на бездыханное тело моего отца, неоспоримым свидетельством его смерти? Или ужас, навеки отпечатавшийся в детском сознании?
Что ж... Трубка вернулась на место, не было смысла вести и дальше этот разговор.
Рука сама потянулась к бутылке. Я купил ее несколько дней назад, но держался, теперь в этом больше не было необходимости. Сделав долгожданный обжигающий глоток, поморщился. Тяжелый день достоин хорошего отдыха. Расположившись на диване, я стал размышлять, кто мог знать обо всей этой истории помимо меня.
Странно, но с каждым глотком я все больше убеждался в том, что был единственным свидетелем смерти своего отца. И если он не восстал из могилы, как чертов зомби, то значит...
Я вскочил и схватил с тумбочки старую фотографию, еще раз рассмотрев ее. Точно такая же была в моем детском альбоме, который я не открывал много лет, но усердно хранил.
Выдернув старый фотоальбом с полки, я на мгновение замер. Показалось, он был не такой пыльный, как окружающие книги, словно его недавно брали в руки.
Перелистывая страницу за страницей, я боролся с воспоминаниями, что беспрепятственно слетали с изображений и терзали мне душу. И вот наконец добрался до последней, где должна была покоиться фотография того памятного дня, но... страница оказалась пустой. Лишь голодные прорези серого картона пугающе смотрели на меня. Я вставил старую фотокарточку на место: она идеально подошла. На секунду почудилось, что улыбка того веселого мальчишки, которым я был много лет назад, стала еще шире, а глаза его отца - еще темнее.
Неужели именно так сходят с ума?
Я отшвырнул альбом в сторону и схватился за стакан. Выпил залпом, сразу налил еще один, снова выпил и лишь тогда осознал, что сорок градусов больше не имеют надо мной власти. Значит, все повторяется.
Мое сознание чистое, как предрассветный морской бриз. Я знаю, чего от меня ждут, и уверен, что с легкость это выполню. Меня не волнуют причины и следствия, нет больше черного и белого, добра и зла. Я свободен от предрассудков и беспокойной совести. Целиком и полностью осознаю свое предназначение в этом мире, хотя бы на ближайшие два часа. Сейчас я - меч судьбы.
Покупаю в киоске белые мелки. Несколько остановок на метро к центру города, и вот передо мной кирпичная девятиэтажка. Захожу в первый подъезд, поднимаюсь на самый верх. Архитектура дома мне знакома: две секции по три квартиры на каждом этаже. Я дергаю дверь первой секции - закрыто. Со второй мне больше везет, но внутрь я не захожу. Оставаясь за дверью, жму кнопку левого звонка, жду, никто не торопится открывать мне. Тогда перехожу к соседнему. Во второй квартире быстро отзываются, щелкает замок. Молодой парень спрашивает: "Кто?".
- Опрос общественного мнения, у вас не найдется минутки?
Раздраженное "нет" в ответ, дверь закрывается. Прислушиваюсь: два оборота первого замка, потом еще один и, кажется, звон цепочки. Нет, это никуда не годиться. Перехожу к следующему подъезду, но там железные двери в обе секции закрыты. Здесь делать нечего.
Третий подъезд встречает меня. Снова поднимаюсь на девятый. Дверь одного коридора распахнута. Я прикрываю ее, еще раз прикидываю в уме, окна каких квартир выходят на запад, и жму кнопку правого звонка. Кто-то долго возится с замком. Затем старушечий голос задает предсказуемый вопрос. Я снова лепечу какую-то ерунду для отвода глаз. Она переспрашивает несколько раз, глуховата, и лишь затем хлопает дверью. Я старательно вслушиваюсь: всего один щелчок. Разве может быть проще?
Спускаюсь вниз, на торце дома пишу мелом номер ее квартиры и ухожу прочь. Навстречу мне попадается мужчина с длинным черным кейсом. Оборачиваюсь, вижу, как он на секунду задерживается у моей надписи. Но я не буду думать об этом. Если думать об этом слишком долго, можно сойти с ума.
Ощущение безграничной свободы ушло, оставив после себя неосознанную горечь содеянного, смешанную с чувством гордости за то, что я был причастен к чему-то большому, неподвластному человеческому разуму. Какая-то высшая сила направляла меня. Не знаю, радоваться или плакать. Я изнуренно плелся домой, уперев взгляд в носы своих кед. Мне необходим был крепкий здоровый сон без таблеток и алкоголя.
Еще издали я заметил у своего подъезда черную иномарку, а рядом - человека. Слишком знакомый силуэт, чтобы списать это на простое совпадение.
Я побежал вперед. Воскрешение моего старика выглядело весьма соблазнительным чудом. Почему бы и нет? Кажется, я достаточно разворошил прошлое, чтобы оно ожило. До машины оставалось меньше сотни метров, но человек сел в машину, которая тут же тронулась с места. Я так и не понял, был ли это мой отец, но сдаваться не собирался.
Возле соседнего подъезда щупленькая блондинка с двумя огромными пакетами в руках пыталась открыть дверцу красной десятки. У меня не было иного выхода. Я толкнул девушку и с легкостью отобрал ключи. Мне кажется, она даже не сразу поняла, что произошло. Хотелось извиниться, объяснить ей, насколько это важно. Но я не смел тратить на это время.
Удивительно, как легко удалось догнать черную иномарку, но ближе чем на несколько метров она к себе не подпускала, словно ей было приятно играть в догонялки. Красный свет разделяет нас, ее задний бампер скрывается за поворотом. Я нервно постукиваю пальцами по рулю, ожидая смены цветов. И едва загорается зеленый, выжимаю педаль газа. На полной скорости я вылетаю из-за поворота прямо в лапы гаишнику. Он взмахивает палочкой, но я и не думаю останавливаться, на краденой-то машине. К сожалению, погоня за черной иномаркой прекращается, едва в зеркале заднего вида я замечают мигалку ДПС. Приходится бросить своего стального скакуна в ближайшем дворе и скрыться между старых пятиэтажек, пока к имеющейся охапке моих проблем не прибавился тюремный срок.
Домой я вернулся глубокой ночью. Волновавшие меня вопросы так и остались без ответов. Хотелось выпить теплого молока и забыться сном, но в холодильнике не нашлось ничего, кроме начатой бутылки водки и заплесневелого куска сыра. Попытался уснуть, но желудок, урчащий от голода, заставил подняться с постели и добрести до круглосуточного супермаркета. Уже на кассе я вдруг осознал, что не могу вспомнить, когда ел в последний раз. Это немного пугало.
Было даже приятно прогуливаться пешком теплой летней ночью. Но мое позитивное настроение мгновенно улетучилось, когда рядом со своим подъездом я обнаружил две полицейские машины. Еще бы чуть-чуть и стоявшие возле них люди определенно заметили бы своего преступника, но я вовремя свернул в арку соседнего дома.
"Беда не приходит одна" - эта фраза стала мне очень близка.
Остановившись на небольшой пикничок в городском парке, я постарался обдумать свое нынешнее положение. Вернуться домой уже не мог, денег в карманах - тридцать три рубля, меня держала на поводке судьба и преследовал мертвый отец. Да и в своем рассудке я начинал сомневаться.
Единственным человеком, на которого еще можно было рассчитывать хотя бы на десять процентов из ста, была Ольга. К утру мне удалось добраться до ее дома. Уставший, измотанный, должно быть, сам на себя не похожий, я постучался к ней в дверь.
- Не ожидала тебя увидеть в такую рань, - сонно пролепетала она. - Вернее, вообще не ожидала тебя увидеть.
- Послушай, тут такое дело, - начал я.
- Хорошо, - кивнула она, - расскажешь.
Столь быстрое предложение войти меня несказанно удивило. Я даже на секунду задумался, а не сидят ли внутри менты. Могли ли найти в моей квартире какие-нибудь улики, указывающие на связь с Ольгой? Скорее нет, чем да, мы не так долго были вместе.
В любом случае я слишком утомился ночным путешествием через весь город, чтобы отказаться от чашечки кофе в теплом помещении, где меня, возможно, еще накормят и уложат спать.
- Хорошо выглядишь, - сказал я, пытаясь быть милым.
- Особенно в сравнении с тобой, - съязвила Ольга.
Я хотел было посмотреть в зеркало, но в последнюю секунду остановился. Боялся узнать в своем отражении отца.
Ольга налила две кружки чая. Я удивленно посмотрел на банку с кофе, стоящую на полке, но говорить ничего не стал.
- Ну, что за невероятная история приключилась с тобой, что ты заявился ко мне ни свет ни заря? - спросила она, нарезая бутерброды.
Я проглотил слюну и выложил ей все как на духу. Сначала Ольга смотрела на меня с любопытством, но чем больше я рассказывал, тем недоверчивее и суровее становился ее взгляд. Когда я наконец замолчал, моя бывшая спокойно поднялась, собрала со стола посуду и принялась ее мыть. Я все ждал слов, хоть какой-нибудь реакции.
- Ну что скажешь?
- Я скажу, - она обернулась, слезы крупными каплями стекали по ее щекам, - что ты долбаный наркоман. Уходи отсюда! Мне некогда выслушивать грибной бред.
- Поверь мне, я даже не пил, уже больше двух суток!
Но оправдания были бесполезны, если Ольга для себя что-то решила, то это раз и навсегда.
- Как же хочется курить, - прошептала она, закрыв лицо ладонями.
Я огляделся по сторонам в поисках сигарет, но нигде их не обнаружил. Благо в пачке, купленной мной прошлой ночью, осталась одна.
- Возьми! - радостно воскликнул я.
Ольга подняла на меня измученный взгляд:
- Иди к черту, - ответила она и раскрошила сигарету между пальцев.
Я ушел очень быстро, взяв взаймы немного денег. Ольга швырнула мне свой кошелек под ноги. Видимо, часть меня заслуживала подобного обращения, но я все же надеялся, что есть и другая. Мои слова, сказанные на прощание, не были услышаны. Дверь с лязгом захлопнулась за спиной. Кажется, Ольга была готова отдать мне все сбережения, лишь бы я поскорее убрался.
Город потихоньку просыпался, а вот мои глаза слипались от неимоверной усталости. Я брел по улицам, считая собственные шаги. Это должно было отвлечь от дурных мыслей. Получалось хорошо, пока на две тысячи триста седьмом шаге меня не напугала сирена полицейской машины. Я юркнул в ближайшую дверь, словно закаленный преступник, и оказался в небольшом помещении. Ароматы восточных благовоний вскружили мне голову. Я огляделся: амулеты, карты таро, ловцы ветра под потолком, - обычный магазин китайских безделушек, выдаваемых за этнические сувениры. Никогда не верил во всю эту дешевую магию для домохозяек.
- Ищите что-то конкретное, - спросил меня молодой парень с пирсингом на лице.
- Да, - честно ответил я, - но ваш ассортимент вряд ли мне в этом поможет.
- В духовных поисках подсказать могут книги, - он указал на полки, тянущиеся вдоль стены.
"Смекалистый подросток", - подумал я, а вслух сказал:
- Боюсь, нужной информации в них не найти.
- Остается - гадание! - провозгласил он, словно это было панацеей от всех бед.
- Как-то денег жалко.
- Я сделаю бесплатно, - он протянул мне тряпичный пакетик, в котором что-то позвякивало. - Берите!
- Что это?
- Руны.
- Гадание на картах Таро вышло из моды?
- Оно вам не по карману, - язвительно ответил парень.
Я опустил руку в мешочек, перебрал пальцами горстку рун и выудил из них одну. Зажав ее в кулаке, я на секунду почувствовал легкий испуг. Страх порождала не сама руна, а то предсказание, что она могла в себе хранить.
- Тут какая-то ошибка, - прошептал я, разглядывая крошечный прямоугольник из белой глины. - На ней ничего нет.
- Это пустая руна, - парень улыбнулся. - Руна Вирд.
- И? - взволнованно спросил я, хоть и не собирался верить в эти глупые предсказания.
- Она означает Судьбу, которую следует принять.
Я вздрогнул и скинул с ладони руну, словно это был не кусок глины, а ядовитое насекомое, готовое ужалить в любую секунду.
Уже через мгновение я был на улице. Шагал посреди людского потока, но не чувствовал себя его частью. Принять судьбу, - что может быть проще? Кажется, так легко отдаться ей во власть, стать примерным исполнителем, бездумной покладистой марионеткой. Но почему тогда, если подобная перспектива столь привлекательна, мой отец боролся, сопротивлялся, прилагал неимоверные усилия, дабы устоять перед сладким зовом судьбы.
Как ни старайся, нам не дано познать ее замысел целиком, оттого и страх совершить что-то плохое, идущее вразрез с нашими представлениями о добре и зле.
Я остановился напротив витрины и заглянул в свое отражение. Сейчас как никогда мне не хватало своего отца. И если он все-таки жив, найти его - первоочередная задача!
Из ближайшего телефона-автомата я набрал номер программы "Поиски не прекращать" и представился своим отцом.
- Мы пытались связаться с вами, - сообщила секретарша.
- Пришлось сменить номер, - ответил я, стараясь сделать голос погрубее. - Квартиру - тоже. Какой последний адрес я вам называл?
- Свободы одиннадцать. Назовите новый, записываю, - пролепетал женский голосок, но я уже повесил трубку, выяснив то, что мне было нужно.
Отыскать дом по указанному адресу оказалось легко. Черная иномарка, которую я пытался преследовать вчера, стояла у третьего подъезда.
Я подошел к двум старушкам, сидящим на лавочке, и спросил:
- А вы не знаете случайно, чья это машина?
Они осмотрели меня с ног до головы и, посовещавшись между собой, выдали суровое "нет". Мой непрезентабельный вид определенно мешал расследованию. Поджидать владельца иномарки пришлось у соседнего дома, дабы не мозолить глаза старым перечницам.
Я присел на лавочку со спинкой, и едва устроился поудобнее, глаза мои сомкнулись под тяжестью усталости. Морфей ловко захватил в свои объятия, и снилось мне прошлое: отрывок детских воспоминаний, что я всеми силами пытался забыть.
Майская гроза застала нас в парке. Сверху лилось так, словно наступил великий потоп. Небеса разрезали ветвистые молнии, а от грома закладывало уши. Отец схватил меня за руку, и мы побежали в укрытие. Я спросил:
- А как же мама? Мы ведь должны ждать ее здесь.
Отец тянет меня за собой, его губы расплываются в той блаженной улыбке, которую я часто видел, когда ему внезапно приходилось куда-то отлучаться. Мама говорила, он делал добрые дела, был своего рода героем. И вот мы скрылись под навесом беседки. Я вижу свою маму, она прячется от дождя под деревом на противоположной стороне центральной площади, посреди которой возвышается величественная стела. Отец машет рукой, подзывая к нам, тут еще много места. Мама бежит, не раздумывая, не обращая внимания на ливень.
Даже будучи ребенком, я догадывался: отец знал, что должно было произойти. Сейчас... я абсолютно в этом уверен. Да, он знал, но исправить ничего не мог. Вероятно, в то мгновение в его сознании стерлись различия добра и зла. Судьба была внутри него, он был ее мечом.
Я помню ослепительную вспышку, поглотившую все вокруг, и яростный рев грома так близко, что стало больно в ушах. А когда в глазах перестали мельтешить яркие пятна, я увидел тело своей матери, пораженное молнией, и закричал. Хотел бежать, но тяжелая рука отца, лежащая на моем плече, не позволила сделать и шагу.
Именно тогда служение высшим силам было поставлено под сомнение...
Проснувшись от кошмара, я долго не мог сообразить, где нахожусь. Обрывки воспоминаний все еще всплывали в моем сознании, заставляя душу сжиматься от горечи. Мне вовремя удалось заметить, что в черной иномарке, за которой я так усердно следил, уже кто-то сидит. Когда машина начала выруливать с парковочного места, я побежал ей навстречу. Перегородив дорогу, поднял руки в оборонительном жесте. Мне посигналили, но я стоял на месте, разглядывая водителя через лобовое стекло. Парень примерно моего возраста, но вдвое больше по габаритам, сидел за рулем.
- Вали с дороги, дебил! - крикнул он, высунувшись из окна.
Было ясно, стоит мне отойти, и машина умчится, а я так и не получу ответов. Несколько шагов вперед, ставлю руки на капот, чем, наверное, еще больше злю водителя, но иного выбора нет.
- Мне нужно с вами поговорить, - уверенным голосом сообщаю я.
Парень вылезает из машины, но по выражению его лица становится ясно, что не для беседы.
- Последний раз повторяю, убери свои грязные лапы!
- Успокойтесь, я только хочу узнать, кто на ней ездил вчера?
- Ты что, тупой? - он подходит ближе, отчего становится еще больше. - Моя машина! Я на ней езжу!
- Вчера за рулем... - Хотел было я начать разговор, но водитель черной иномарки оттолкнул меня прочь. Споткнувшись о бордюрчик, я рухнул на спину.
- Еще раз твою рожу увижу, убью! - сказал он, ткнув в меня пальцем, и быстро уехал.
Сидя на земле, я в очередной раз задумался над своим положением: оно выглядело более чем печально. Все ниточки, ведущие к отцу, оказывались в конечном счете бесполезными. Я больше не видел следов, по которым мог бы идти. Существовал один верный способ узнать правду, но о нем страшно было даже подумать.
Хотелось выпить. В умелых руках алкоголь мог стать лекарством от всех болезней, по крайней мере - душевных. Я знал, где находится ближайший магазин, мой взгляд засекал их словно радар. Для алкоголиков обыкновенная вывеска "Продукты" наполнена вселенским смыслом.
Я был уже близко, когда почувствовал прикосновение судьбы. Ее сильную волю, непреодолимо гнущую под себя. Слабый, разбитый, опустошенный, - я все же пытался игнорировать сладкие призывные речи. Что скрывать, весьма заманчиво почувствовать себя самой важной персоной, единственным в мире, способным творить великие дела. Даже на короткий срок, все равно это слишком фантастично, чтобы с легкостью отказаться. Но существовала и оборотная сторона медали: каждый раз действуя по указу судьбы, ты не можешь знать, не пилишь ли ветку, на которой сам же сидишь.
От неимоверных усилий, что я прилагал, дабы заглушить глас Высшей силы, раскалывалась голова. Казалось, еще чуть-чуть и она разорвется как переполненный воздухом шарик. У отца был хороший способ на этот случай, я отлично знал его, детская память прочна как гранит. Пять таблеток анальгина запить водкой. Что-то было в этой гремучей смеси, она действовала, ослабляя головную боль. Хотелось спрятаться, забиться в темный угол и свернуться калачиком, словно так я мог укрыться от собственных воспоминаний.
Но, не все так просто. Пятнадцатиминутное облегчение сменилось новой порцией боли. Я взвыл как собака, пугая прохожих.
- Хорошо, - закричал я, не в силах больше этого выдерживать. - Будь по-твоему!
Еще пару секунд я сожалел, что оказался слаб и сдался слишком быстро, а затем в душу ворвалось спокойствие и осознание бытия. Окружающий мир стал неотъемлемой частью меня, моим продолжением. Все сразу встало на свои места. Мысли текли размеренно и свободно. И не хотелось задавать вопросов, и не нужны были ответы. Я просто знал, чего от меня ждут, и понимал, что смогу с легкостью выполнить любое задание. Мой мозг без оков, душа чиста. Сегодня я - меч судьбы.
Бегу по улицам, дворам, между домов. Ноги не знают усталости. Я чувствую, что опаздываю. Слишком долго сопротивлялся, и вот... бесценные секунды утрачены. Пересекаю детскую площадку, прыгая через песочницу. И на углу дома вижу контейнеры с мусором, рядом с которыми покоится старый матрас. Словно доисторический зверь, слишком огромный и неуклюжий, чтобы жить в стенах нового зоопарка, отправленный на помойку. Обивка истерта, изодраны углы, а в остальном еще вполне приличный: толстый, плотный, пружины не торчат, - добротная вещь, сделанная на века.
Я тяну матрас за угол, упираясь ногами, но он слишком тяжелый. Тогда подхожу с другой стороны, с трудом приподнимаю, подлезаю под него и спиной перекидываю на оборотную сторону. Он падает, поднимая с дороги пыль. Я чихаю, но не сдаюсь. Проделываю подобный трюк еще раз и еще, постепенно приближаясь к торцу дома. Отсчитываю второе окно от угла.
Мои усилия не напрасны, знаю, матрас на положенном месте. Кто решил, что он должен быть здесь, чьи приказы я исполняю? Ответов нет, как их и не было у моего отца. Не стоит об этом думать. Если думать об этом слишком долго, наверное, можно сойти с ума.
Сделав свою работу, я медленно ухожу прочь. Слышу короткий вскрик позади, глухой удар, и затем... детский плач. Мне так хочется обернуться назад, посмотреть в глаза ребенку, которого только что спас. Пожалуй, это первый раз, когда мне довелось познать результат своих действий. Я был почти счастлив, и, черт возьми, благодарен за то, что именно мне позволили совершить этот подвиг, если его можно так назвать. Ведь я был лишь орудием, ведомым могущественной силой...
Я брел по улицам, беспокойные мысли вновь атаковали мое сознание. Возможно ли, что все поступки, совершенные мной, а до этого - моим отцом, были благим делом? Что если мы - герои, а не убийцы? Тогда, где грань между ними, если в обоих случаях твои руки время от времени оказываются в крови?
Поспешные выводы всегда чреваты ошибками. Думаю, жизнь слишком коротка, чтобы увидеть отдаленные результаты своих действий.
Приближался вечер, а мне некуда было идти, поэтому я поплелся на вокзал. Глаза слипались от усталости. Странно, но мне не хотелось ни выпивки, ни сигарет, лишь только - забыться спокойным сном.
В поисках свободного места я пересекал зал ожидания, когда заметил его. В очередной раз взгляд привлекли знакомые черты: потертая кожаная куртка на крепких плечах, высокие ботинки, уверенный шаг.
Отец удалялся в сторону пригородных поездов. Не думая и секунды я рванул вслед за ним, надеясь, что на этот раз у меня есть все шансы его догнать. Но турникеты преградили мне путь. Из-за отсутствия билета, я не мог пройти на перрон, где мой отец сел в первый вагон электрички.
- Куда она направляется? - спросил я мужчину в форме, что напряженно наблюдал за мной.
Когда охранник ответил, асфальт ушел из-под ног. Я упал на колени, не в силах справится с дрожью. Мне помогли подняться, о чем-то спрашивали, должно быть пытались определить, насколько я пьян и нужна ли мне помощь. Нужна ли? Я сам не знал... Сидя у решетки ограждения, я всеми силами пытался унять разбуженные воспоминания, но они восстали из пепла памяти и были куда сильнее меня.
Очередной день, ничем не отличающийся от предыдущего. Я сижу у стены и наблюдаю, как пляшут пылинки в луче солнечного света, бьющего из окна. Отец лежит в другом конце комнаты, что-то шепчет. Я не знаю, с кем он сейчас говорит. Не хочу слушать, даже если он и обращается ко мне. Уже несколько дней его речи нельзя разобрать.
Он не пил и не ел очень давно, слишком давно, чтобы я смог точно подсчитать. Я и сам похудел за последнюю неделю, но мой папа превратился в настоящий мешок с костями. Еще вчера он тряс головой, скреб пятками по полу, а сегодня лежит без движения, лишь слабо что-то шепча. Конец очень близок, я уже не маленький и все понимаю. Никогда бы не подумал, что так умирают герои...
Самое ужасное, я рад, что все это скоро закончится. Хочу приблизить момент, когда освобожусь от той непосильной ноши, что повесили на меня. Мечтаю, как со временем избавлюсь от кошмарных воспоминаний, и жизнь превратиться в ровную дорогу, освещенную теплым солнцем, по которой я буду гордо шествовать до конца своих дней.
Вдалеке закричал петух, пожалуй, единственный в этой богом забытой деревне на десять домов, в которую мы переехали пару месяцев назад. Я вдруг понимаю, что больше не слышу шепота отца. Смотрю в его сторону: глаза открыты, взгляд уставился в потолок. Набравшись смелости, подхожу ближе и склоняюсь над телом, пытаюсь разглядеть хоть какие-то признаки жизни. Нужно прощупать пульс, но я боюсь прикасаться к истощенной шее. А когда уже протягиваю руку, отец вдруг моргает и смотрит на меня. Я в испуге отпрыгиваю в сторону, сдерживая крик.
Присаживаясь у стены напротив, опускаю лицо в ладони, стараюсь успокоиться. Сердце стучит так быстр вот-вот выскочит из груди. Эта была ложная тревога. Придется еще немного подождать, день или два... А я так устал наблюдать, как мой отец опускается все ниже и ниже, теряя рассудок, себя самого. Я видел все этапы того, как герой превращается в тряпичную куклу, медленно тлеющую на углях безумия. Внезапно я понимаю, что должен взять судьбу в свои руки, пока она сама не принялась за меня...
Поднимаюсь и выхожу на улицу. Теплый ветер приятно ласкает кожу. Передо мной расстилается бескрайняя дорога, и я готов отправиться по ней куда глаза глядят. Скинув с себя оковы прошлого, отказавшись от воспоминаний, войти в новый этап жизни, - разве не прекрасная мечта?
Я решил сбежать из этого кошмара, бросить своего отца, но не смог. Не прошел и пяти километров, как повернул обратно и поспешил домой. Ведь нет ничего ужаснее, чем умирать в одиночестве.
Видит Бог, я торопился как мог, но все же опоздал. Отец лежал на том же месте, без дыхания, без пульса. Я не плакал и не пытался вспомнить, каким он был, чтобы выдавить хоть пару слезинок. Вина не давала покоя. Я не мог ничего исправить, что тут говорить, но в моих силах было остаться, вытерпеть до последней секунды, не бросать его наедине со смертью. Единственно, что я еще мог сделать для своего папы, это похоронить...
Спасибо Ольге, мне хватило денег на билет. Ехать предстояло долго, поэтому я устроился поудобнее, надеясь немного поспать. Но мысли вертелись в голове не давая покоя. Пришло время расставить все по местам. Раз и навсегда разобраться с прошлым, понять и, главное, принять его. Встретиться лицом к лицу со своими страхами и дать им последний бой, дабы победить и воспрянуть духом или... погибнуть.
Больше всего на свете я боялся повторить учесть своего отца: умирать от безумия в одиночестве, потеряв все. Так зациклился на этой мысли, что даже не заметил, как становлюсь все больше и больше на него похож, с каждым днем, с каждой новой открытой бутылкой. Отец взвалил на свои плечи вину за смерть матери, сломался, сдался, бросив меня одного. Наверное, я до сих пор этого не простил. И если есть хоть один шанс из тысячи, что мой папа остался жив, я должен приложить все усилия и найти его.
Именно поэтому в пустом вагоне ночной электрички я несся в прошлое, туда, где много лет назад последний раз держал своего отца за руку. Не был уверен, что смогу отыскать ту деревню, но надеялся, память сама приведет меня к ней, к тому ветхому дому на окраине, что возможно уже окончательно развалился. Но это не столь важно, я не собираюсь прогуливаться по комнатам, будоража воспоминания, хранящиеся в деревянных стенах. Мне нужно лишь пройти мимо, зайти в лес, что начинается сразу позади дома, и через сотню шагов выбраться на поляну, хорошо прогреваемую летним солнцем. Думая об этом я и не заметил, как уснул.
Когда поезд остановился на конечной станции, вокруг уже царствовала ночь, а мне нужно было преодолеть еще больше пятидесяти километров на попутках. Я брел вдоль трассы, пытаясь поймать хоть какую-нибудь машину.
Ближе к трем часам ночи, когда я уже прилично истер себе ноги, рядом со мной остановился грузовик. Водитель оказался молчалив, что было на руку, говорить сейчас хотелось меньше всего. Он высадил меня на развилке, дальше ничего не оставалось, как идти пешком. Надеяться на то, что на проселочной дороге меня подхватит какая-нибудь машина, было в высшей степени глупо.
Я медленно шел вперед, пиная камушки и насвистывая какую-то знакомую мелодию. Мысли то и дело пытались вернуться к отцу, но я умело отпугивал их, не хотел думать о плохом, пока солнце не поднимется над горизонтом.
Шаг за шагом я приближался к старой деревне, чувствуя нарастающую тревогу. На востоке небо медленно светлело, все чаще слышались робкие голоса птиц, легкий ветерок шуршал кронами деревьев, что ровным строем высились вдоль дороги.
Еще несколько сотен шагов, и я вижу ее. Последние двадцать лет не пошли деревушке на пользу. Больше половины домов были заброшены, а те, в которых еще обитали люди, выглядели весьма убого. Я обошел ее стороной, дабы не тревожить местных псов. Но все же услышал позади себя лай, правда к тому времени был уже на самой окраине, стоял напротив деревянного дома с забитыми окнами и провалившейся крышей, чувствуя, как внутри все замирает от страха. Сейчас я был близок к прошлому как никогда. И не было больше пути назад, только вперед, через лес, на маленькую поляну к месту, где, как я раньше думал, покоилось тело моего отца. Теперь я уже не был в этом столь уверен.
Солнце поднималось над горизонтом, пока я медленно пробирался сквозь деревья. Каким бы ни был итог этого приключения, все равно придется признать, что мой разум дал трещину. Разница лишь в том, когда это произошло: давным-давно под тяжестью недетских испытаний, обрушившихся на меня, или сейчас, спустя двадцать лет, после неисчисляемых литров спиртного. Сразу и не скажешь, какой вариант лучше.
Я увидел просвет впереди и понял, что почти на месте. Еще немного, ускорил шаг, несколько деревьев отделяли меня от поляны, когда я вдруг замер, заметив на ней движение. Знакомый силуэт, мы снова встретились, так близко как никогда прежде. Набравшись смелости, я бросился вперед. Уже готов был схватить человека, стоявшего ко мне спиной, когда тот обернулся.
Даже не знаю, кого я надеялся увидеть. Действительно ли верил, что мой отец мог оказаться жив? Боялся ли, что окончательно свихнулся и бегаю от собственной тени? Истина же оказалась совсем иной...
Заглянув в лицо того человека, я отпрянул в сторону. Передо мной стоял парень, которого я прежде никогда не видел. Еще один зомби, такой же как я. И в глазах тот же свет безграничной свободы, что уже трижды озарял мою душу.
Да, я многое предполагал, но уж точно не ожидал увидеть здесь еще одну пешку судьбы. Теперь не нужно было задумываться, кто обращался в программу "Поиски не прекращать", кто забрал фотографию из моей квартиры и кого я преследовал на краденой машине. Не было смысла искать тех людей. И спрашивать незнакомца о чем-либо - равносильно сражению с ветряными мельницами. Никто никогда не знает смысл заданий. Их нельзя стремиться познать, можно лишь исполнять, изредка надеясь, что тебе выпадет возможность хоть одним глазком увидеть результат. Думаю, моего отца и погубило сомнение, неуверенность в правоте своих деяний.
Я не хотел закончить так, как он. Но вот парадокс: стараясь всеми силами убежать от прошлого и своей сути, я наоборот становился все больше похож на того человека, что довел себя до истощения и умер на руках у своего сына...
В одном я был прав: все встало на свои места. Словно кусочки головоломки сложились в единое целое, открывая мне тайну за тайной. Я вдруг отчетливо вспомнил свою последнюю встречу с Ольгой, когда так бесцеремонно завалил ее своими проблемами. Как легко она отказалась от сигареты и кофе, от двух вещей, что любила больше всего на свете... Насколько же я зациклился на себе, что совершенно не придал этому значения? Она была беременна.
А я заботился лишь о своих проблема, успокаивая их выпивкой.
Разве не от этого я бежал? Разве не боялся существовать как растение, подкармливаемое крепким топливом из ближайшего ларька?
Скорее всего, отец зря обвинял судьбу в причастности к смерти матери, напрасно боялся совершить еще более ужасные поступки, повинуясь приказам высшей силы. Та пропасть безумия, что поглотила его, - им же самим и была создана.
Возможно, тем летним вечером, когда в парке аттракционов нас настигла гроза, виной всему стал случай.