Уильям Александер : другие произведения.

Секреты гоблинов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стимпанк.

   Уильям Александер
   Секреты гоблинов
  
   Лиаму.
  
   Акт I
   Картина I
   Роуни проснулся от того, что Башка постучала по потолку с другой стороны. От стука сверху спланировали целые слои пыли. Башка снова постучала. Со стропил свисали цепи, а на них были подвешены корзины, и эти корзины тряслись от стука.
   Роуни сел и попытался сморгнуть с глаз паутину сна (а с одного - комок пыли). Пол был покрыт соломенными матрасами, краденой одеждой, из которой сшили постельное белье, и спящими домочадцами. Два его брата сползли с соломы. Это были Кляксус и Щетинка. У Кляксуса были рыжие волосы, рыжие веснушки и примерно такого же цвета зубы. Щетинка был самым старшим и самым высоким, а еще он любил говорить, что у него растет борода. У него ее не было. У него росли отдельные волоски на кончике подбородка и на щеках около ушей.
   Их сестра Вэсс вышла из комнаты девочек, которая на самом-то деле была частью той же самой комнаты, только отделенной простыней. Ее звали Вэсс и до того, как она поселилась у Башки. Некоторые Башкины внуки сохраняли свои старые имена. Некоторые придумывали себе новые. Кляксус и Щетинка придумали себе имена.
   -Быстрее, - прошипела Вэсс.
   Роуни поднялся на ноги, пальцами вычесал из волос солому и, спотыкаясь, поспешил убраться из середины комнаты. Он стоял с Вэсс и Кляксусом, пока Щетинка тянул за веревку, спускающую с потолка лестницу. Сверху долетал затхлый запах Башкиного чердака.
   Вэсс поднялась наверх, остальные - за ней. Роуни пошел последним.
   Повсюду на чердаке были птицы. По большей части это были голуби, серые и потрепанные. Встречались и цыплята. В темных углах нахохлились более крупные птицы незнакомой породы.
   Башка сидела на стуле около железной печи, спрятав ноги под подолами своих серых юбок.
   -Четыре внука, - сказала она. - Сегодня вас четверо. Достаточно для того, что я задумала на сегодня.
   Слово "бабушка" не означало для Роуни, как и для остальных детей, находивших иногда приют в лачуге Башки, ни мамину мать, ни мать отца. Ни матерей, ни отцов в этом хозяйстве не наблюдалось, и слово "бабушка" значило просто "Башка".
   Четверо детей выстроились перед стулом и застыли в ожидании. Рядом два цыпленка клевали доски пола, надеясь найти семена.
   -Мне нужно отнести яйца на прилавок Хэггота, - сказала Башка. Она показала пальцем на Щетинку и Кляксуса, но не назвала их имен. Может быть, она и не знала их имен. - Сегодня он будет на рынке Северного берега. Обменяйте яйца на зерновой корм, лучший корм для цыплят, какой только найдете. Принесите его мне. Вы это сделаете, ну?
   -Да, Башка. - Щетинка взял деревянный ящик с яйцами, переложенными соломой. Все четверо развернулись и собрались уйти.
   -Не спешите уходить, - сказала Башка. - Она сняла со своей шеи маленький кожаный мешочек и протянула его Вэсс. - Повесь это на цепи ворот Часовой башни. Пропой заклинание, которому я обучила тебя вчера вечером, и отступи назад, когда это сделаешь. Только аккуратно с мешочком. Это дар гостеприимства, и он почти готов.
   Вэсс осторожно взяла мешочек:
   -Что в нем? - спросила она.
   -Птичий череп, набитый кое-чем другим. Если хорошо выполнишь мое поручение, я могу научить тебя его готовить.
   -Да, Башка, - сказала Вэсс.
   -Идите, - сказала Граба. - Все, кроме карлика, самого маленького. Роуни пусть подождет со мной.
   Роуни послушно остался. Он гадал, почему это Башка знает его имя. Она знала имена тех, за кем следила, а то, что за тобой следит Башка, не всегда было хорошо.
   Он слышал, как Вэсс, Щетинка и Кляксус спускаются по лестнице.
   -Да, Башка? - спросил Роуни.
   -У меня кончился завод в ногах, - сказала она ему. - Заведи их, ну. - Она протянула ему свою механическую ногу. Она была похожа на птичью: три длинных когтя-пальца спереди, и один сзади, вместо каблука. Конечность целиком состояла из меди и древесины.
   Роуни нащупал у нее под ложечкой ключ и завел его, наблюдая, как вертятся вокруг цепей шестеренки.
   Башка всегда говорила, что мистер Скрад, местный механик, не умел делать человеческие ноги. Вэсс за ее спиной утверждала, что птичьи лапы требовались Башке, чтобы удерживать в воздухе ее мощную фигуру, и, не потеряй она свои собственные ноги, она бы сейчас не смогла ходить.
   Щетинка говорил, что Башка была моряком или корабельной ведьмой, и ноги она потеряла в бою с пиратами. Он рассказывал, что Башка убила несколько пиратов с помощью взгляда, смеха и пряди волос, а потом они отрезали ей ноги ржавыми мечами. Рассказывая историю, он никогда не пропускал слова "ржавый": "Р-р-р-р-ржавые мечи! Ха!". На этом месте он тыкал Роуни палкой под колени, чтобы тот потерял равновесие.
   Щетинка часто рассказывал эту историю. В первый раз Роуни заплакал, а остальные внуки Башки расхохотались. На второй раз Роуни злобно уставился с земли на Щетинку. Во время третьего рассказа Роуни нарочно упал навзничь, воздев руки и подражая скрипучему голосу Башки:
   -Будь ты проклят, Пиратский король! - (К тому моменту история сильно разрослась, и обыкновенные речные пираты стали целой баржей под предводительством Короля всех пиратов)
   Все засмеялись. Щетинка помог ему подняться и с тех пор уже не бил его так сильно во время рассказа, потому что Роуни не смог бы сказать свои слова, шипя от боли и держась за ногу. Это все еще было больно, но уже не так.
   Теперь история почти превратилась в пьесу. Это было опасно. В Зомбее были запрещены любые спектакли.
   Роуни завел левую ногу так туго, как только смог, и убрал ключ под колено. Башка поджала левую ногу и протянула ему правую. Роуни вытащил ключ и повернул его один раз. Конструкция громко и противно скрипнула. Башка сморщила лицо и замахала руками:
   -Нужно масло, - сказала она. Она пошарила на антресолях, вынула оттуда маленькое коричневое яйцо и выжала его себе в рот. То хрустнуло. - У меня не осталось машинного масла, - сказала она под звук ломающейся скорлупы. - Сходи в лавку Скрада за баночкой. Я переплатила ему за починку ног, и он мне должен. Не позволяй ему тебя переубедить.
   -Да, Башка, - сказал Роуни. - Он засунул обратно ключ, обогнул цыпленка и сбежал по лестнице.
   Он схватил куртку, хотя снаружи было немного жарковато для курток, и попытался выйти через дверь. Та не поддавалась. Роуни вспомнил, что она и не должна поддаваться. Башка иногда передвигала куда-то свой дом. Она отсылала всех прочь, поднимала лачугу и отправлялась куда-то еще. Потом она пускала обратно тех, кому удавалось ее отыскать. В последний раз, когда она так передвигала свой дом, она повернула его дверью к соседской стене.
   -Почему бы не воспользоваться окном? - сказала она, стоило Вэсс пожаловаться. - Так вид из окна лучше.
   Роуни вылез в окно и спрыгнул на улицу.
  
   Картина II
   Южный берег города был пыльным. Роуни старался не наступать на пласты пыли, устилавшие улицу. Каждое утро подметальщики выметали дома, оставляя за дверью огромные буроватые пласты пыли. Каждый день пыль медленно, но верно возвращалась назад и покрывала пол. Существовала разновидность рыбы, которая плавала в южнобережной пыли, и разновидность птицы, длинным клювом рыбачившая в нагромождениях пыли. Когда пыльные рыбы начинали метать икру, жизнь подметальщиков становилась интересной.
   Роуни натянул куртку, которая была очень сильно ему велика. Она была цвета пыли, а может быть, так покрыта пылью, что уже нельзя было разобрать, какого она цвета. Он хотел бы, чтобы Граба послала его на рынок с остальными, а не в мастерскую мистера Скрада. Он хотел есть. Башка никогда не кормила своих жильцов, а только посылала их с поручениями куда-нибудь, где можно добыть еду. Остальные обычно покупали в довесок к корму для цыплят какие-нибудь бутерброды или сладости, которые и съедали по дороге домой. Вряд ли ему достанется, а пить машинное масло по дороге домой Роуни не мог. Это поручение его не прокормит.
   Он пнул комок пыли, лежащий около ржавеющих ворот старой железнодорожной станции, раскашлялся и пожалел, что он это сделал.
   Улицы, по которой шел Роуни, не была прямой. Он шел мимо домов, построенных друг у друга на крышах, новые дома и комнаты пристраивались к ним на сваях или выстреливали в стороны, удерживаясь на одном месте толстыми цепями. Жестяные, соломенные и деревянные крыши клонились друг к другу через его голову, почти соприкасаясь где-то посередине дороги.
   Роуни не был высок, но прохожие давали ему пройти. Люди всегда давали пройти Башкиным внукам.
   Он подошел к мосту Скрипачей.
   По обе стороны от входа стояло по скрипачу. Они как будто сошлись в музыкальной дуэли. Перед каждым из них лежала шляпа, и обе шляпы были до половины наполнены монетами.
   Роуни подобрал с земли камешек, как он всегда делал, проходя по этому мосту. Камешек был серым, а посередине его пересекала оранжевая линия. Роуни пронес его через вход, мимо перекрестного огня музыки, и на мост.
   Мост Скрипачей был широким и достаточно длинным, чтобы в туманный день конец его терялся в тумане. Его центральную улицу мостили несколько раз старым камнем и новым железом. По обе стороны стояли магазинчики и жилые дома, разделенные переулками, выходящими на реку Зомбей.
   Роуни прошел мимо нескольких разных музыкантов и мимо пустых шляп, занимавших места еще не пришедших музыкантов. Он прошел мимо куч лошадиного навоза, коровьего навоза и какого-то другого навоза, насчет которого он не мог ничего сказать, но запах был не таким ужасным, как на южнобережных дорогах. Ветер, гуляющий над рекой, очищал воздух на мосту. Роуни убедился, что его куртка не попала ни в одну кучку.
   Навстречу Роуни промаршировали несколько стражников во главе с капитаном. Роуни сразу понял, что капитан стражи решил его не замечать, но все равно помедлил, прежде чем отойти в сторону. Он знал, что они не могут задержать его, пока он на мосту. Мост скрипачей был святыней. На нем никого никогда не арестовывали. Роуни предположил, что большая часть стоящих здесь домов принадлежит контрабандистам и прочим людям, не могущим безнаказанно ступить и шагу по городу.
   Капитан стражи попытался одновременно злобно поглядеть на Роуни и проигнорировать его. Его взгляд впечатлял. У всех стражников были механические ноги, у кое-кого - механические руки, но только у капитана были глаза, сделанные из крошечных стеклянных шестеренок с радужками из темного стекла. Радужки имели форму шестеренок. Они медленно поворачивались в глазных яблоках.
   Они маршировали, и ботинки стучали по мостовой через равные промежутки времени. Стражники всегда маршировали. Из ноги были сделаны таким образом, что им не предоставлялось иного выбора, кроме как маршировать.
   -Пусть у вас отвалялся ноги, - прошептал Роуни им в спины, как только все они прошли. - Пусть ваше дыхание пахнет, как голубиные перья. - Он пытался придать словам силу, чтобы они стали настоящими проклятиями и пристали к ним. Если бы он только мог лучше проклинать! Конечно, Башка знала отличные проклятия, но она делилась своими секретами только с Вэсс.
   В самом центре моста стояла Часовая башня Зомбея. На циферблате солнце из цветного стекла карабкалось на небо из цветного стекла, высоко над мозаикой города. Циферблат ярко сверкал, отражая солнце. Когда настоящее солнце зайдет, стеклянное солнце в часах закатится за стеклянный горизонт. Потом, ночью, за циферблатом зажгутся фонарики и осветят крошеную пробирающуюся на небо стеклянную луну.
   Весь Зомбей гордился этими часами, хотя, по слухам, в башне обитал дух мастера-часовика. Главные ворота башни были заперты, задвинуты засовом и увешаны цепями. Внутрь никто никогда не входил.
   Около дверей башни спиной к дороге стояла Вэсс с заклинала колдовской мешочек Башки. Роуни не мешал ей, хотя и не понимал, зачем привязывать дар гостеприимства с Часовой башне. В Часовой башне никто не жил.
   Он продолжил путь к определенному участку низкой каменной стены, и там он обнаружил Щетинку и Кляксуса. При них был ящик яиц. Они сидели точно там, откуда Роуни всегда кидал камешки. Роуни не хотел, чтобы они оказались здесь, но они здесь были.
   Они увидели его. Кляксус взял из ящика яйцо и предложил ему. Роуни протянул руку, потому что был голоден, хотя и знал, что Кляксус ни с кем ничем не делился.
   Кляксус отвел руку и швырнул яйцо в реку.
   Роуни вскрикнул.
   Щетинка стукнул Кляксуса по лбу:
   -Не бросайся едой. Никогда. - Он поглядел на Роуни. Роуни понадеялся, что он предложит ему другое яйцо, но этого не случилось. - Ты заводил ее колено? - спросил Щетинка. Роуни начал отвечать, но Кляксус заговорил одновременно с ним. У Кляксуса были большие, круглые, оттопыренные уши, но он редко их использовал.
   -Ты упустил гоблинов, - сказал Кляксус.
   -Каких еще гоблинов? - спросил Роуни.
   -Которые приехали в фургоне, - сказал Щетинка.
   -У одной из них были длинные, торчащие изо рта железные зубы, - сказал Кляксус.
   -Не было, - сказал Щетинка.
   -Были. Я кинул в нее яйцо.
   -Она поймала яйцо и кинула его тебе. И это были не металлические зубы, а гвозди. Она использовала один из них, чтобы повесить вывеску.
   -Неправда.
   -Правда. Она просто держала гвозди во рту, чтобы освободить обе руки.
   -Может быть, они используют металлические зубы вместо гвоздей, - сказал Кляксус. - Может быть, они отращивают их еще быстрее, чем выдирают.
   -Ты зануда! - сказал Щетинка.
   -Что было на вывеске? - спросил Роуни, но не получил ответа. Возможно, они и не знали.
   -Вэсс уже должна бы закончить с дверью, - сказал Щетинка, меняя тему. Но Роуни не хотел менять тему.
   -Я не знал, что гоблины могут выходить при свете дня, - сказал Роуни.
   -Иначе им пришлось бы много двигаться, - сказал Кляксус. - Ни у кого из гоблинов нет дома. Поэтому они живут в фургонах. Солнце находит их и сжигает любое здание, где они пробыли больше, чем день и ночь. Поэтому они никогда не становятся ювелирами, а только кузнецами, потому что золото - это солнечный металл. А железо сжигает их поэтому приходится довольствоваться жестью.
   -Лгунишка, - сказал Щетинка. - Они не работают с железом, потому что оно слишком тяжелое и твердое. С жестью просто проще обращаться.
   -А еще они воришки, - сказал Кляксус, как будто с ним только что согласились.
   -Это понятно, - сказал Щетинка.
   -А что они крадут? - спросил Роуни.
   -Все, - сказал Кляксус.
   -Младших детей в каждой семье, - добавил Щетинка. - Поэтому Башка посылает с дырявыми жестяными банками только старших. Никто не посылает маленьких детей к фургонам, если, конечно, не хочет от них избавиться. - Он прыснул, и фырканье раздалось у него из носа, а не изо рта.
   -Врунишка, - сказал Роуни.
   -Это правда, - сказал Кляксус. - И они едят украденных детей.
   Он запел песенку о воришках-гоблинах. Роуни отвернулся и поглядел на камешек в своей руке:
   -Привет, - прошептал он так тихо, чтобы остальные его не услышали, и бросил его изо всех сил. Камень слегка плюхнул по поверхности реки, но вода осталась спокойной.
   Щетинка перестал петь и щелкнул Роуни по голове:
   -Не привлекай внимания реки, - сказал он. - По твою душу придет наводнение.
   Роуни потер голову рукой. Он не обернулся. Он наблюдал за рекой. Она была широкой и полноводной, и Роуни не мог долго на нее смотреть. Слишком много надо было увидеть. Он смотрел, пока не был вынужден отвернуться, и перевел взгляд на обрывистые склоны по обе стороны реки, а потом - на камни перед собой.
   У Роуни был брат, который был старше всех обитателей Башкиной лачуги, настоящий родной брат. Они были похожи, у обоих были темные глаза - глаза, сквозь которые было сложно увидеть душу. Все называли братьев Роуэн и Маленький Роуэн. Со временем "Маленький Роуэн" сократился до "Роуни". У Роуни никогда не было собственного имени. Их мать утонула, прежде чем могла ему его дать.
   А еще он не знал своего возраста. Вэсс говорила, что Роуни восемь лет. Она помнила все дни рождения, но не всегда говорила о них правду, и Роуни подозревал, что тут-то она наверняка соврала. Он был уверен, что ему ближе к десяти.
   Роуни и Роуэн частенько вместе кидали камешки с этого самого места на мосту Скрипачей. Они слушали музыкантов, и Роуэн рассказывал истории о реке и об их матери, о том, как она правила баржей и затонула с ней прямо под этим мостом. Только Роуэн смог доплыть до берега. Роуни он вытащил на спине.
   Вэсс не верила его рассказу и утверждала, что никто не может переплыть реку в этом месте, потому что тут слишком сильное течение. Она говорила, что они должны были тоже утонуть. На это Роуэн лишь пожимал плечами и замечал, что они не утонули.
   Потом он показал Роуни, где нужно кидать камешки с моста: "Мы бросаем их, чтобы поздороваться. Это похоже на то как, мы оставляем кучку камней на могиле. Мертвые общаются с помощью камешков. Здороваться с ними нужно галькой". Поэтому Роуни всегда здоровался, проходя по мосту, хотя совсем не помнил ни мать, ни ее баржу, ни тот день, когда Роуэн привел его к Башке, потому что жить им больше было негде.
   Роуэн не появлялся уже пару месяцев. Щетинка, Кляксус и остальные, похоже, уже забыли его, но Башка помнила. Она не раз повторяла: "Если услышишь что-нибудь о своем брате, скажи мне. Очаровательный молодой человек. Твоя Башка скучает по своим внукам, по всем своим внукам, а за этого она особенно волнуется".
   Роуни ни разу не замечал, чтобы Башка за кого-нибудь волновалась, а Роуэн не ночевал у нее уже больше года. Он был уже взрослым - ему было шестнадцать лет - и занимал слишком много места на соломенном полу. И все же Роуни кивал и обещал Башке сообщить, если что-то услышит о брате.
   "Ты это сделаешь", - соглашалась Башка.
   Щетинка и Кляксус запели песню о наводнении и падающих мостах, и петь такие вещи на мосту показалось Роуни несусветной глупостью. Он покинул их и перешел дорогу, высматривая вывеску гоблинов - а также высматривая какие-либо следы Роуэна, как он всегда делал на мосту. Он нашел вывеску, но и только. Она была прибита к перилам с противоположной стороны с помощью одного железного гвоздя. Роуни внимательно ее прочел. Он хорошо умел читать. Роуэн научил его. Там было написано:
  
   "ТЕАТР!
   Труппа АКТЕРОВ-Тэмлинов восхитит и поразит граждан этого почтенного города, когда настанут сумерки. Ищите сцену на ГОРОДСКОЙ ЯРМАРКЕ.
   Сцена будет освещена хитроумными устройствами.
   Актеры продемонстрируют чудеса МИМИКИ, ЖЕСТА и ДЕКЛАМАЦИИ, а также высочашие достижения в области музыки и акробатики, чтобы усладить все уши и глаза.
   Два медяка за одного зрителя".
  
   Он перечитал его. Он снова не смог поверить своим глазам. Он опять перечитал объявление.
   Гоблины собирались поставить пьесу. Никто не мог поставить пьесу. Никому не разрешалось ставить пьесы, но гоблины собирались это сделать. Может быть, он успеет увидеть часть выступления, прежде чем всех их арестуют.
   Остаток пути по мосту Роуни проделал бегом, мимо скрипок, духовых и барабанов. Куртка развевалась у него за спиной, как парус.
  
   Картина III
   Части механизмов и куски древесины устилали дорожку к мастерской Скрада. Роуни услышал, что внутри кто-то кричал. Он остановился на аллее и немного порылся в нагромождениях шестеренок, пока крик не превратился в тихое бормотание. Тогда он вошел.
   Шум и не думал прекращаться. Он никогда не прекращался. Мистер Скрад все время кричал сам на себя.
   -Добрый день, мистер Скрад! - крикнул Роуни из дверного проема, надеясь, что его сразу заметят. Мастерская пахла древесной стружкой и маслом, сквозь которые пробивался запах гнили. Скрад делал очень хорошие мышеловки, но все время забывал убрать оттуда мышь.
   Пол покрывали деревянные доски, бруски меди и пирамиды шестеренок. Из одной стены торчали гвозди, на которых висели веревки, цепочки, инструменты и множество механизмов. На другой стене висели часы, и их было столько, что вся стена казалась сделанной из часов. Все они, или большая их часть, работали и тикали, никак не попадая в такт друг другу. Было похоже на ссору маятников.
   Скрад склонился над верстаком посередине комнаты:
   -Бурьян и чертополох! - орал он верстаку. Его голос был надтреснутым и усталым. Он отшвырнул погнувшийся инструмент и снял дугой со стены без часов. Он не заметил Роуни. На верстаке лежала заводная лошадиная голова, и она-то заметила Роуни. Глаза автомата следили за Роуни все время, пока он пробирался по полу, пытаясь не наступить на что-нибудь важное.
   Роуни глубоко вздохнул:
   -Добрый день, мистер Скрад! - снова крикнул он. Механик пугал его и всегда пугал его, но Роуни бывал здесь достаточно часто, чтобы не обращать на это внимания. Он почувствовал, как страх сжигает его изнутри, но это не мешало ему стоять посередине мастерской и пытаться докричаться до Скрада.
   Голова механика резко поднялась. Он посмотрел на Роуни. Заводная лошадь посмотрела на Роуни. Потом они оба отвернулись, и мистер Скрад принялся бормотать себе под нос. Он не кричал. Это значило, что он слушает.
   -Башка заплатила больше, чем нужно, мистер Скрад. В последний раз, когда вы чинили ей ногу, она заплатила больше, чем нужно.
   -Чертополох! - сказал Скрад. Он сунул в ухо лошади длинную булавку и повернул ее. Лошадь закрыла один глаз.
   -Это правда, мистер Скрад, - сказал Роуни. Он видел три бутылки машинного масла в шкафу за верстаком. Это было то, что нужно Башке, и Роуни знал, что одна бутылка стоит два медяка. "Два медяка за одного зрителя" - говорилось на табличке. Гоблинское лицедейство на сцене - за два медяка. Может быть, они будут в масках. Может быть, они будут извергать огонь. Может быть, у них будут железные зубы.
   Он очень боялся делать то, что собирался сделать. Он сделал еще один глубокий вдох.
   -Она переплатила, мистер Скрад, - сказал он. - Ей нужны два медяка сдачи.
   Роуни встретил взгляд Скрада, когда тот злобно на него уставился. Он не собирался удирать. Он стоял здесь и этим показывал Скраду, что никуда не убежит.
   Скрад сунул руку в шкаф у себя за спиной, взял бутылку машинного масла и поставил ее на верстак рядом с Роуни.
   -Нет, - сказал Роуни, стоя и дыша. - На сей раз ей нужны два медяка.
   Механик забормотал себе под нос. Он убрал масло обратно, порылся в кармане своей рубашки и положил на стол одну медную монетку. Потом он положил на нее вторую.
   Роуни взял их:
   -Спасибо, мистер Скрад. - Он вышел из мастерской, не переходя на бег. Он вышел с дорожки, не переходя на бег. Аллея за его спиной наполнилась лязгом, металлическим скрежетом и воплями. Металлический звук заставлял думать, что за ним гнались Башкины птицы. Роуни побежал.
   Роуни пробежал полпути до рыночной площади мимо знакомых фонтанов и памятников. Один раз он споткнулся, удержал равновесие и остановился отдышаться под бронзовой статуэй Мэра. Статуя была в костюме с торчащей из нагрудного кармана цепочкой часов и протягивала вперед руки таким образом, что выглядела не то радушной, не то удивленной. Бронза была старой и позеленевшей, за исключением головы. У статуи менялась голова каждый раз, когда в городе менялся мэр. Башка намекала, что будет очень рада, если кто-нибудь снимет голову со статуи и отнесет ей, но пока что никто на это не осмелился.
   Рядом кто-то закричал на кого-то, не на Роуни, что не помешало его желудку перевернуться. Он сунул две монетки в единственный карман куртки и пошел, шаг за шагом вспоминая, как нужно дышать. Ему очень хотелось сорваться на бег, но стражники могли решить, что он бежит по каким-то Ужасным Причинам и попытаться его поймать.
   Большая часть семейства Башки ненавидела Северный берег и все время терялась здесь. Местные улицы подчинялись другим правилам. Они были идеально прямыми и пересекались под прямыми углами. Но Роуни знал все ориентиры и довольно легко находил дорогу на Северном берегу.
   Он прошел мимо реликвария и железнодорожного вокзала Северного берега. У решетчатых дверей стоял привратник. На нем была яркая, привлекающая внимание униформа. Он держал в руках копье с кисточками и смотрел на противоположную сторону улицы.
   Роуни медленно прошел мимо. Он мог только гадать, зачем тому понадобилось охранять заржавелый вход. Он был здесь один, поэтому вряд ли справился бы, если бы изнутри выползло какое-нибудь создание и попыталось взломать вход. На станции Южного берега стражники не дежурили. Они не были нужны. Если из глубин южнобережья вдруг выползет что-нибудь мерзкое, Башка с ним расправится. Возможно. Если захочет.
   Роуни прошел мимо вокзала и дошел до площади, огромного открытого пространства, мощенного булыжниками, с фонтаном посредине и лотками повсюду. Уже была середина дня, и некоторые лотки уже сворачивались. Фермер с десятками длинных кос снимал палатку, позволяя крыше сложиться и превратиться в кучу ткани.
   Роуни чуял всевозможную еду. Запахи накладывались друг на друга. Они набросились на него и не позволяли думать о чем-либо другом. Он подошел к лотку пекаря и улыбнулся лучшей своей улыбкой.
   Пекарь протянула ему кусок хлеба:
   -Вчерашний, - сказала она. - Все равно скоро заплесневеет и никто его не купит.
   -Удачной торговли завтра! - сказал Роуни, вернее, попытался сказать сквозь хлебный сухарь, в который он вгрызался. За такие слова она дала ему еще кусок и помахала ему рукой, чтобы он ушел. Потом она потянула за цепочку у себя за спиной, и прилавок сложился в небольшой квадрат.
   Механизм прилавка скрипнул, как правая нога Башки. Звук заставил Роуни вздрогнуть.
   Он проскользнул между палатками и фургонами, оставляя позади всю суету и направляясь к фонтану в центре площади. Каменный медведь, каменный лев и каменный дракон извергали струи воды в треснутую каменную ванну. Он зачерпнул воды одной рукой и отхлебнул столько, сколько мог. Он окунул свой второй кусок хлеба в фонтан, пытаясь размягчить его, но хлеб только отсырел.
   Голубь слетел на край фонтана и искоса посмотрел на Роуни. Голуби умеют смотреть только искоса. Роуни не стал обращать на него внимания. Он знал, что птица просто хочет хлеба. Он не думал, что это голубь Башки. Он так не думал.
   Кто-то схватил Роуни за руку:
   -Отдай мне хлеб, карлик Роуни, - сказала Вэсс. На ее плече висел мешок с зерном. - Я хочу есть.
   -Отпусти меня, - сказал Роуни. Она не послушалась. Он отдал ей второй кусок хлеба, и она поставила мешок на землю, чтобы взять его, но так и не отпустила Роуни.
   -Помоги мне отнести цыплячий корм домой, - сказала она. - Болвашки отнесли яйца, но корм пришлось нести мне. Он тяжелый. - Вэсс называла остальных детей из лачуги Башки, тех, у кого не было имен, тех, кому приходилось придумывать себе имена, болвашками. Она произносила это, как дразнилку: Башкины болвашки, Башкины болвашки.
   -Не могу, - сказал Роуни. - Мне нужно кое-что сделать для Башки.
   -Что?
   -Доставить сообщение.
   -Какое сообщение?
   -Не могу сказать.
   -Значит, ты врешь. Мне кажется, нет никакого сообщения, поэтому ты должен помочь мне тащить цыплячий корм. - Она сунула в рот остаток хлеба и швырнула в Роуни пакетом. Он помал его за один конец, чтобы он не сбил его с ног. Вэсс пихнула его в спину, и они отправились на юг. Они очень медленно шли на юг, прочь от ярмарки и прочь от гоблинов.
   Вэсс была в два раза выше него. Она могла бегать гораздо быстрее, чем он. Она поймает его, если он попытается убежать.
   Они достигли южного края площади. Стражник уже ушел со своего поста у ржавых дверей вокзала, исполнив свои обязанности.
   Роуни мотнулся в сторону, увлекая Вэсс за собой, бросил мешок и побежал к дверям. Он нажал на металлическую решетку и проскользнул внутрь. Он почувствовал, как следом за ним просунулась рука Вэсс и схватила его за шиворот. Он потянул на себя.
   -Глупый карлик! - крикнула Вэсс.
   -У меня важное сообщение от Башки! - Роуни злился, что она не позволяла ему доставить его, хотя на самом деле и не было никакого сообщения.
   -Глупый, - сказала она. - Такой глупый. Теперь копатели тебя достанут. Ты слышишь их? Ты слышишь их за твоей спиной?
   Роуни шагнул назад, глубже внутрь. Он не смотрел себе за спину.
   -Там все затоплено, - сказал он. - Они прокопали туннель в реку, и теперь все затоплено. - Все это знали. Мэр хотел проложить рельсы между Северобережьем и Южнобережьем. Он не оставлял попыток, но туннель все время оказывался затоплен.
   А еще мэр хотел выкорчевать хаотичные постройки Северного берега и насадить там прямые дороги. Так всегда говорила Башка.
   -Люди все еще слышат, как они копают, - сказала Роуни Вэсс. - Это значит, что копатели все еще здесь, в туннеле. - Она дала этой мысли укорениться в голове Роуни. Мысль укоренилась. Роуни представил себе копателей к кожей, серой от постоянного нахождения в воде. Он представил себе, как они копают и копают без конца, как они все время продвигаются вперед и ломают препятствия лопатами, ломами а то и просто голыми руками. Копатели были людьми без сердец, без собственной воли, и они просто делали то, что им было приказано. Роуни мог только гадать, не остался ли кто-нибудь из них внизу, заплутав среди воды, и не всплывет ли когда-нибудь с другой стороны мира. Он подумал о туннелях за своей спиной, в которых роились духи копателей.
   -Я защищу тебя, - сказала Вэсс самым сладким голосом, на который была способна. - Выходи и тащи мешок.
   Роуни снова отступил назад и ответил: "Нет". Теперь он будет бродить по туннелям. Теперь его надо бояться.
   Вэсс плюнула на землю. Потом она улыбнулась, и это было похоже на миниатюрную копию улыбку Башки:
   -Где мое масло, карлик? - спросила она.
   Сердце Роуни билось, как будто хотело сбежать от него:
   -Какое еще масло? - Вэсс уже ушла из дома, когда Башка дала ему поручение. Вэсс не мола о нем знать.
   -Хватит! - заорала Вэсс, и Роуни не думал, что это было обращено к нему. Ее глаза были закрыты. Все мышцы ее лица были напряжены. - Ты не можешь! Я не болвашка. Хватит, хватит! - Вэсс побрела прочь и скрылась из виду. Мешок она забрала с собой.
   Роуни стоял неподвижно. Он не понимал, что только что произошло. Он аккуратно сложил это в шкаф на задворках своей памяти, где хранились другие вещи, которых он не понимал.
   Он все ждал, когда позади него раздастся скрежет лопат и шум шагов. Было тихо, холодно и угнетающе, хотя тепло и суета рынка, где Вэсс могла все еще поджидать его, были всего в нескольких футах.
   Он стоял столько, сколько мог, а потом еще столько же. Он не оглядывался. Он не слышал ни лопат, ни шагов, ни других признаков приближения копателей. Наконец он сам шагнул три раза и выскользнул из железных дверей.
   Вэсс ушла, как и большая часть рыночной публики. С пустой площади уезжали несколько открытых фургонов. Небо было синим, но темнее, чем прежде. Почти сумерки. Он побежал.
  
   Картина IV
   В центре ярмарочной площади стоял закрытый фургон. У него были стены и крыша, как у маленького дома на колесах. Вокруг него собралась толпа. Небо все еще было синим, но солнце уже закатилось.
   Роуни спустился по склону с дороги на траву. У него болели ноги. Он слышал барабаны и флейту, хотя и не видел ни одного музыканта. Он встал в самой задней части толпы. Ему пришлось встать сбоку, чтобы разглядеть фургон сквозь плотное скопление людей. Он нашел местечко, с которого было хоть что-то видно, и стал ждать развития события. Он пытался стоять неподвижно, но все время переминался с ногу на ногу.
   Дверь фургона выпала наружу. Она остановилась параллельно земле и превратилась в сцену. Там, где была стена, повис занавес, пряча внутренности фургона. Другой занавес висел по краям сцены, пряча то, что было внизу. Откуда-то с крыши фургона аздались звуки труб, играющих фанфары.
   Гоблин шагнул на сцену.
   Роуни смотрел во все глаза. Он никогда раньше не видел Измененных. Этот был абсолютно лыс и куда выше, чем, по мнению Роуни, могли быть гоблины. Его острые уши торчали из головы в разные стороны, а его глаза были большими и все в серебристых и коричневых прожилках. Его кожа была зеленой, как мох и водоросли. Его одежда была сшита из ткани самых разных цветов.
   Гоблин поклонился. Он поставил два фонаря по углам сцены, а сам встал в центре. В руке он держал несколько тонких прутьев. Он смотрел на зрителей с жестоким любопытством, как паук смотрит на мух, прежде чем начать сосать из них кровь.
   Роуни почувствовал, что ему нужно за чем-то спрятаться. Когда гоблин наконец пошевелился, взмахом обеих рук посылая прутья в воздух, Роуни дернулся.
   Гоблин начал жонглировать. Потом он три раза стукнул по сцене ногой. Из занавеса позади него высунулась марионетка дракона. Она была сделана из гипса и бумаги и блестела золотом. Кукла выдыхала на сцену огонь. Гоблин подкинул свои прутья так, что они пролетели на пути драконьего дыхания и загорелись. Марионетка взревела и исчезла за занавесом, а гоблин жонглировал огнем.
   Роуни попытался попрыгать на месте, чтобы лучше видеть. Он хотел быть в первых рядах, у самой сцены. Он попытался пробраться между коленями и плечами других людей. Ему не удавалось. Он сжал руки и устремился вперед, но не мог заставить себя двигаться.
   -Если хочешь стоять поближе, это будет стоить тебе два медяка, - сказал голос.
   Роуни обернулся. Перед ним стояла маленькая, полная и сморщенная гоблинша.
   У нее была седые волосы, стянутые в узел на затылке, и очки с толстыми стеклами на цепочке. В ее глазах мелькали искры золотого и ярко-зеленого цвета, а сами глаза из-за очков казались больше. Она вежливо протянула руку, не поднося ее слишком уж близко к Роуни. Кожа на ее руке была насыщенного зеленовато-бурого цвета, а пальцы были длиннее, чем должны быть пальцы.
   Роуни вынул Башкины монетки из кармана куртки и уронил их в руку гоблинши.
   -Спасибо, - сказала она, кивнув. - Ты оплатил проход через стену из зрителей, пятую стену, и ты можешь пересечь ее и верить, что она сделана лишь из песни и волшебного круга на траве.
   Старая гоблинша отошла. Роуни слышал ее голос у другого края толпы: "Два медяка, ладно?"
   Он принялся пробираться вперед между коленями множества высоких людей. Это было довольно-таки несложно.
   Жонглирование огнем закончилось. Высокий гоблин потушил горящие прутья, поклонился и ретировался со сцены. Его сменил низенький гоблин с аккуратной седой бородой и в огромной черной шляпе. Его лицо было широким и круглым, а подбородок сильно выдавался вперед. Он оперся на полированные перила на краю сцены. Он был даже ниже Роуни, но двигался так, как будто знал, что выше всех, кто здесь собрался.
   -Дамы и господа! - сказал он. - Вы, несомненно, в курсе, что наша профессия запрещена его величеством мэром.
   Кто-то засвистел, остальные захлопали.
   -Мы здесь, только чтобы посмотреть, как вас арестуют! - прокричал кто-то сзади.
   Стары гоблин вежливо улыбнулся:
   -Мне очень жаль разочаровывать зрителей, сэр, но мне кажется, что ни мне, ни моим коллегам закон особенно не вредит. Гражданам этого почтенного города запрещено притворяться теми, кем они не являются. Но мы-то - не граждане. Нас официально не считают людьми. Мне грустно об этом думать, потому что я жил здесь задолго до того, как вы все родились, но отложим сожаления на потом. Вы пришли на пьесу - мы дадим вам пьесу. Мы уже изменены, и дополнительная смена маски и костюма не повредит вам и не нарушит закона.
   На сей раз хлопали все - и те, кто хотел насладиться представлением, и те, кто хотел полюбоваться, как гоблинов заберут стражники, не веря, что какие бы то ни было лазейки в законе и игры словами способны это предотвратить.
   -Мы начнем с маленькой сказочки, чтобы порадовать собравшихся здесь детей, - сказал гоблин. Он снял шляпу и достал из нее маску великана. У маски был низкий морщинистый лоб и два ряда крупных квадратных зубов. Роуни был очень удивлен, что маска великана помещалась в шляпу гоблина, хотя шляпа была очень большой.
   Старый гоблин закрыл глаза. В этот момент все уважительно замолчали, хотели они того или нет.
   Он надел маску, изменил осанку и внезапно стал надо всеми возвышаться, хотя и не был особенно высоким:
   -Я - великан, - сказал он голосом великана, и это было правдой, потому что он так сказал.
   Роуни тоже хотел так сделать. Он хотел назвать себя великаном. Он постарался сосредоточиться на том, чтобы стоять неподвижно и не переминаться на пятках.
   На сцене появился маленький тощий гоблин с плетью, деревянным мечом и огромными глазами, глядящими сквозь маску храброго героя. Герой попытался перехитрить Великана:
   -Я слышал, что ты можешь превращаться во льва, - сказал гоблин высоким и тонким голосом. - Но я не верю, что тебе это удастся.
   -Дурак, - сказал гоблин-великан очень низким голосом. - Я могу превращаться во что моей душе угодно! - Он отбросил маску великана и одним движением надел маску льва. Он зарычал и навис над героем.
   Зрители зааплодировали, но скорее от волнения.
   -Это небезопасно, - сказал старик, стоявший позади Роуни. Его спина были настолько сгорбленной и кривой, что ему приходилось поворачивать голову набок, чтобы видеть сцену. - Не верь, что это так, потому что они гоблины. Ни маски, ни изменения - это вовсе не безопасно.
   -Это было великолепно! - сказал гоблин-герой. - Но величественный лев - это всего лишь маленький шажок от великана. Ты можешь превратиться в питона?
   Лев засунул лапу в свой собственный рот и вывернул маску наизнанку. Теперь это была змея, медленно покачивавшаяся из стороны в сторону.
   -Невероятно! - сказал гоблин-герой. - Но питон - все еще очень большое создание. В тебе не может найтись достаточно магии, чтобы превратиться в маленькую жалкую муху.
   На фонари опустились металлические крышки. Во внезапно наступившей темноте Роуни едва мог разглядеть, как гоблин снял свою змеиную маску и подкинул что-то в воздух.
   Фонари снова засветили. Сделанная из бумаги и шестеренок муха принялась жужжа, описывать круги над сценой. Гоблин-герой взмахнул плетью. Муха разлетелась яркими искрами.
   -Одним великаном меньше! - закричал герой. Толпа захлопала. Роуни засвистел. - Но, может быть, здесь есть еще? - Он всмотрелся в толпу и прыгнул через край сцены: - Есть здесь великаны? - крикнул он откуда-то из темноты.
   Между тем старый гоблин исчез. Сквозь занавес, точно в том месте, где раньше была марионетка дракона, высунулась устрашающая голова. Огромная кукла подмигнула толпе, прикрыв бумажным веком разрисованный деревянный глаз.
   Кукла заговорила:
   -Нам нужен доброволец, который сыграет нашего следующего великана. Маска лучше всего подойдет ребенку.
   Зрители ответили ошеломленным молчанием. Никто не знал, шутка ли это. Никто не знал, смешно ли это. Все знали, что даже гоблинские лазейки в законе не позволят неизмененному ребенку надеть маску.
   Роуни ожидал услышать, как какая-нибудь важная персона озвучит официальный отказ. Он ожидал, что появятся стражники и запретят делать что-либо подобное. Но стражников поблизости не было. Никто не сказал ни слова.
   -С ребенком все будет в порядке! - сказала огромная кукла. - Эй, ты, вкусненький мальчик в шляпе! Не хочешь сыграть? - Она облизала губы длинным кукольным языком, и толпа нервно рассмеялась. Кто-то - отец, дядя, старший брат - оттащил ребенка в шляпе от сцены.
   Огромная кукла оглядела всех деревянными глазами:
   -Ты! - позвала она. - Девочка в цветочном ожерелье! Сыграй нам великана, и я обещаю, что ты не потратишь следующие несколько тысячелетий, заключенная в подземных пещерах. Мы ничего подобного не делаем.
   -Нет! - крикнула в ответ девочка.
   -Как скажешь, прекрасное дитя. - Глаза куклы снова зашевелились. - Есть среди вас кто-то достаточно храбрый или сумасшедший, чтобы встать здесь и изобразить существо моего роста?
   Роуни взметнул руку вверх:
   -Я сделаю это! - Он не боялся. Он чувствовал, что будет бояться еще меньше, если будет стоять высоко над толпой. Он хотел управлять ими, как только что делал старый гоблин.
   Толпа разразилась злорадными криками, убежденная, что с ним точно произойдет что-то ужасное, а они на это посмотрят. Гоблины заберут его, а потом стражники придут и заберут гоблинов. Это будет замечательное зрелище.
   Сгорбленный старик попытался удержать Роуни одной жилистой сморщенной рукой:
   -Глупый мальчик, - сказал он. - Глупый, глупый мальчик. - Раздались голоса других людей, не желающих подвергать ребенка такой опасности.
   Роуни вырвался и попытался вскарабкаться на сцену, но ему все никак не удавалось это сделать. Сцена сопротивлялась.
   -Я предлагаю сделку, - сказала огромная кукла. - Пусть он схватится за конец железной цепи. Другой конец будет держать первый ряд зрителей. Вы можете оттащить его в безопасное место, если актеры вдруг соберутся укусить его, проклясть или похитить. Соглашение достигнуто? Такой защиты достаточно?
   Кто-то все еще протестовал, но другие крики были громче:
   -Пусть он попробует!
   -Если он будет держать железо, все будет в порядке.
   -Дайте нам немного повеселиться!
   Роуни не обращал внимания. Он сконцентрировался на огромной кукле. Кукла смотрела на него сверху вниз. Он видел, что ее глаза были всего лишь резной расписанной древесиной, но все равно смотрел прямо в них.
   -Мы согласились, - сказал великан и исчез за занавесом.
   Гоблин с опрятной седой бородой и мятой черной шляпой вернулся на сцену. Он снял шляпу и вынул из нее кусок цепи. Он расстелил ее по сцене и кивнул Роуни.
   "Похоже, они могут трогать железо, - подумал Роуни. - Ну и лгунишка этот Кляксус!"
   Он взялся за один конец цепи, а другой подхватили другие руки.
   Он устремился вверх. Он все еще не мог вскарабкаться на сцену. Было не очень высоко, но воздух отказывался дать ему пролезть.
   Старый гоблин наклонился к нему:
   -Дай мне другую руку, - сказал он тихой версией Башкиного громового голоса.
   Роуни поднялся на цыпочки, взял гоблина за руку и вскарабкался на сцену. Он встал, отпустил руку с длинными зелеными пальцами и вцепился в цепь. Он стоял лицом к занавесу, а не к зрителям. Неожиданно он почувствовал, что не хочет поворачиваться и встречаться глазами с толпой. Он не ощущал себя высоко над всеми, как ожидал. Он чувствовал себя полностью в их власти. Он попытался сглотнуть, но в горле было сухо.
   Старый гоблин наблюдал за ним полузакрытыми глазами с золотыми искорками и думал:
   -Назови мне свое имя, храбрый и глупый мальчик.
   -Роуни, - сказал Роуни.
   И без того большие глаза гоблина расширились:
   -Роуни? Я полагаю, уменьшительное от Роуэна. Очень интересно. - Он приподнял шляпу: - Рад знакомству. Мое имя Томас, и я был первым актером этой труппы и этого города еще до того, как падали стены и башни. - Он поднял брошенную маску великана и надел ее на Роуни. Она была тяжелой. Ее краска странно пахла.
   -Стой здесь, - прошептал гоблин, указывая пальцем. - Я буду подсказывать тебе из-за кулис, что говорить. - Он ушел за занавес. Роуни остался один посреди сцены. Он встал туда, куда должен был встать, и повернулся.
   Лица смотрели на него из темноты. Роуни слышал, как люди бормочут и перешептываются. Он понял по звуку, что кто-то волновался, кто-то предвкушал наслаждение, но все были уверены, что скоро произойдет что-то ужасное.
   Роуни расправил плечи, выпятил грудь и попытался стать очень высоким. Он был великаном. Он был чем-то ужасным. Он был тем, что случается с другими.
   Из-за занавеса донеслось:
   -Что это за шум в доме моего отца?
   Роуни прорычал:
   -Что это за шум в доме моего отца?
   -Я чую, здесь пролилась кровь, - продолжил занавес. - Покажись!
   -Я чую, здесь пролилась кровь. Покажись!
   Гоблин-герой снова вспрыгнул на сцену:
   -Привет! - сказал он. - Я слышал россказни, что великаны способны превращаться во все, что их душе угодно. Я пришел поглядеть, правда ли это.
   -Истина будет последним, что ты узнаешь! - сказал Роуни вслед за голосом позади него.
   Гоблин-герой рассмеялся, но это был испуганный смех:
   -Оно того стоит. Может ли кто-то твоей высоты превратиться в маленького неизмененного мальчика?
   Из-за занавеса не последовало ни фраз, ни советов.
   Роуни одной рукой снял маску. Он положил ее на сцену перед собой и протянул вперед руку, как будто говоря: "Посмотрите на меня!". В другой его руке звякнула цепь.
   -Хорошая работа! - сказал гоблин-герой. - Теперь ты совсем маленький, хотя все равно выглядишь внушительно. - Роуни ухмыльнулся: он и чувствовал себя внушительно. - Но спорим, ты не сможешь превратиться в птицу?
   Крышки фонарей захлопнулись. Гоблин подкинул в воздух бумажную птицу. В то же мгновение передний ряд толпы, напуганный неожиданной темнотой, рванул железную цепочку, потянув Роуни за собой. Он скатился со сцены.
   Он чувствовал руки, пытающиеся поймать его, но пролетел сквозь них, ударился о землю и перекатился на бок. Он видел, как светящаяся бумажная птица летит над темными фигурами людей вокруг него. Птица разлетелась искрами, и вниз спланировало облачко бумажных перьев.
   -Одним великаном меньше! - сказал со сцены гоблин-герой.
   Роуни поднялся на ноги. Его соседи щипали его за руки, чтобы убедиться, что он был здесь, живой и невредимый. Огромная марионетка вернулась и взревела. Ей удалось привлечь их внимание. Ей почти удалось привлечь внимание Роуни, но он отвернулся. Он не хотел вспоминать, что он теперь вне истории. Он хотел смаковать ощущения тех моментов, когда он был в центре событий.
   Из-за красной ткани, опоясывающей низ сцены, высунулась рука. Она сделала ему знак приблизиться.
   Роуни огляделся. Больше никто ничего не заметил, даже старик со свернутой набок шеей.
   Рука повторила жест. Роуни показалось, что он собирается спрыгнуть с моста Скрипачей.
   Он нырнул под сцену.
  
   Картина V.
   Под сценой было темно. Роуни пришлось согнуться в три погибели, как тому старику. Он повертел головой, пытаясь осмотреться. Не помогло.
   Крышка фонаря щелкнула, но едва приоткрылась. Роуни увидел глаза с золотыми искрами, смотрящие на него из-под очков.
   -Хорошая работа, - прошептала старая гоблинша, которой он отдал две медных монетки. - Да, хорошая работа. Не хочешь чего-нибудь выпить? По-моему, лимонный чай прекрасно освежает после разговоров с толпой.
   -Хорошо, - сказал Роуни. У него начала болеть шея. Он сел на землю, чтобы больше не приходилось держать голову под неправильным углом. Гоблинша протянула ему деревянную чашку, гладко отполированную и наполненную горячим чаем. Он понюхал его и сделал глоток. Он распробовал лимон и мед.
   -Скажи мне свое имя, ладно? - сказала гоблинша.
   Роуни поглядел на нее поверх дымящейся чашки. Она улыбалась, но он не мог понять, что это была за улыбка. Это было странно. Он всегда знал, в каком настроении был каждый из членов Башкиного семейства, потому что никто из них не умел это прятать. Сама Башка никогда не старалась скрыть свое настроение и свои желания, и ее лицо было так же легко прочитать, как слова, написанные кипящим маслом посреди улицы. Роуни привык к этому. Улыбка гоблинши, однако, была написана на языке, на котором Роуни не умел читать.
   -Роуни, - сказал он.
   -Привет, Роуни, - сказала она. - Я так и думала, что это твое имя. Мое - Семела. Да, да. Скажи, пожалуйста, не получал ли ты весточек от своего брата?
   Роуни уставился на нее. Он знал, о чем она его спросила, но не мог понять, почему:
   -Моего брата Роуэна?
   -Да, да, Роуэн, - сказала Семела. - Он талантливый юный актер, и от него какое-то время не было вестей. Ты ничего о нем не слышал?
   -Нет, - с подозрением сказал Роуни. Если он получит от брата весточку, может быть, он вообще никому об этом не скажет - не Башке, и уж точно не гоблинам.
   -Что ж, - сказала гоблинша, - если встретишь его, передай привет. А еще я хочу знать, не интересует ли тебя остаться с нами. У нас впереди много спектаклей - завтра мы играем у Упавшей стены, а потом около доков, - и нам бы точно не помешал лишний голос, лишняя пара рук. Тебя, часом, это не интересует?
   Роуни моргнул. Да, он бы хотел снова оказаться на сцене. Да, определенно да.
   -Возможно, - сказал он вслух, не в силах избавиться от подозрений. Жизнь с Грабой и ее внуками научила его чуять неладное, когда кто-то предлагал ему в точности то, чего он хотел. - Могу я сначала досмотреть пьесу?
   -Конечно, - сказала Семела.
   Роуни допил чай и поставил кружку на землю. Семела указала ему на заднюю часть фургона. Роуни наполовину прошел, наполовину прополз под сценой. Он вылез между краем ткани и колесом вагона.
   Он слышал доносящиеся с крыши фургона звуки скрипки и флейты... и пение, прекрасное пение. Он остановился, прислушался и принялся гадать, что ему делать.
   Решать ему не пришлось. Металл лязгнул по металлу. Когти из дерева и металла сомкнулись вокруг него сзади.
   -Где мое машинное масло, карлик? - прошипела Башка Роуни в ухо.
   Она подняла его птичьей ногой, как будто он весил меньше пыли, имени или клочка бумаги. Потом она обхватила его руками за пояс и двинулась широкими шагами прочь.
   Роуни начал извиваться. Башка схватила его покрепче и принюхалась:
   -Ты неправильно пахнешь, - сказала Башка. - Ты пахнешь жестью и воровством. Ты пахнешь неопределенностью. Семела поила тебя изменяющим зельем?
   -Нет, Башка, - попытался он сказать, но не смог. Она держала его слишком крепко, и он мог только часто дышать.
   Башка быстро прошла по траве до самой дороги. Роуни яростно пытался найти способ убежать или оправдаться. Он думал, думал и думал и получал в ответ ничего, ничего и ничего.
   Они прошли мимо статуи лорд-мэра. Башка плюнула ему под ноги. Они пересекли мост Скрипачей и прошли у подножья Часовой башни. Башка плюнула на землю перед башней.
   Башка зашагала по Южному берегу. Они прошли сквозь грязные развалины гипсовых стен. Здесь старые здания уже разрушились, а новые еще не выросли на их месте и могли уже никогда не вырасти. Ночные птицы рылись в грязи. Два павлина спали на кирпичной печной трубе, стоявшей отдельно, без стен.
   -Давным-давно это был дом, - сказала, проходя, Башка. - Он был моим. Все места, где я ставлю хижину, мои, хотя я им никогда не принадлежала.
   Роуни ничего не сказал. Он мог только дышать.
   Наконец Башка остановилась перед своей собственной лачугой. Вэсс и Щетинка высунулись из окна, служившего им единственной дверью. Роуни ожидал, что они будут злорадно на него смотреть. Он ожидал, что они будут потирать руки. Кто-то попал в неприятности, и это были не они.
   Они не злорадствовали и не потирали руки. Они выглядели испуганно.
   До этого момента Роуни был удивлен, ошеломлен и испуган тем, что могло произойти дальше. Теперь он чувствовал ужас, пробирающий до самых костей. Теперь он понимал, что Башку расстроила совсем не потеря двух медяков.
   Башка никогда бы не пролезла сквозь маленькое окно-дверь. Вместо этого она залезла на крышу, упираясь ногами в стены двух зданий. Она добралась до крыши и подняла ее, как крышку коробки. Она влезла внутрь и швырнула Роуни в дальний угол своего чердака.
   Крыша закрылась за ними. Птицы закричали и захлопали крыльями. Башка уселась на свой стул. Она поглядела на Роуни выцветшими глазами:
   -Ты ел то, что она дала тебе? - прошептала она. - Ты пил то, что она тебе предложила?
   Роуни встретил ее взгляд и ничего не сказал. Ему нужно было знать, какие неприятности его ждали, и он не знал этого.
   -Я могу сжечь тебя, - сказала Башка. Она сказала это почти добрым голосом. - Я могу прямо сейчас выжечь из тебя дары гоблинов. Я должна сделать это, прежде чем ты начнешь меняться и становиться одним из них, как она. Я должна выжечь все, что она тебе дала.
   Она зажгла железную печь, взяла из высокого стеллажа ступку и пестик и принялась размалывать в пыль сушеные листья. Она тихо произносила себе под нос заклятия.
   Она не спускала глаз с Роуни, и Роуни не спускал глаз с нее. Единственным источником света в комнате была дверца печи.
   Башка отложила пестик. Она взяла в одну руку щепотку порошка, а в другую - голубя, сидевшего на стропилах. Голубь ухватился за один из Башкиных пальцев тонкими птичьими лапками. Она тихо спела ему и осыпала его порошком. Птица в ее руке загорелась. Она вскрикнула. Ее горящие перья пахли резко и горько.
   Башка держала огонь между собой и Роуни. Она смотрела на Роуни сквозь него. Она пела заклятия, и песня делала ее слова сильнее, действеннее, ближе к миру твердых вещей:
   -Голосом и огнем. Кровью и огнем. Мой дом тебя не узнает. Мой дом не знает измененных. Огонь отошлет тебя прочь, и Роуэн заменит тебя. Носящий маски Роуэн был слишком стар для изменения. - Она наклонилась поближе и продолжила петь: - Если ты пришел из могилы, вернись в могилу. Если ты пришел из реки, наводнение возьмет тебя. Если ты пришел от горных демонов, если ты сам из горных демонов, иди назад к воротам, что ведут в их земли. Я проклинаю тебя силами всех стихий.
   -Башка? - окликнул Роуни и стал придумывать другие слова, чтобы она всего лишь злилась на него.
   Коготь Башки поймал и поднял его, извивающегося, за шиворот. Она поднесла его поближе к пламени в ее руке. Она не спускала глаз с лица Роуни, читая заклятия. Ее голос перешел в рычание:
   -Семела не изменит тебя. Ее магия убежит, воя, ее слова потеряют смысл, ее песни потеряют рифму. Спрятанное ей будет найдено, показанное ей будет скрыто. Она не сможет забрать у меня. Ее труды пропадут радом. - Огонь вырвался из ее руки, и Роуни почувствовал, как он опаляет его волосы.
   Он перестал извиваться, закрыл глаза и потянулся к ключу на колене Башки. Он вытащил его и повернул не в ту сторону. Струны в Башкиной ноге расслабились, и она уронила Роуни на подоконник.
   Окно было открыто. Роуни прыгнул. Он не мог посмотреть, куда прыгает. Его нога зацепилась за подоконник, и он перевернулся. Он упал спиной вперед.
   Башка швырнула ему вслед горящую птицу. Жирный огненный шар ярко светил в ночном небе. Роуни наблюдал за его падением.
  
   Картина VI
   Роуни приземлился на толстый комок пыли и соскользнул с него. Пыльная рыба запрыгнула к нему в волосы, снова выпрыгнула и поплыла прочь по своим пыльным делам. Огонь, плохо пахнущий и имеющий форму птицы, приземлился на ком пыли позади него и зашипел, тлея.
   Роуни лежал и восстанавливал дыхание. Он изо всех думал о том, чтобы подняться и уйти подальше от горящей птицы и гнева Башки. Он думал об этом, но не двигался. Приземление вышибло из него дух, и он не был уверен, что сможет вернуть его обратно.
   Он посмотрел наверх, ожидая увидеть еще одну горящую птицу, или живую и более крупную, собравшуюся выклевать ему глаза, или другой коготь Башки, все еще заведенный и способный высунуться из окна и схватить его. Он ничего из этого не увидел, поэтому просто лежал и пытался понять, не сломал ли он себе чего-нибудь.
   Его руки, ноги и голова от удара болели во всех местах, но крови не было, и он не слышал хруста костей. Роуни попытался пошевелить ногами и обнаружил, что все еще может это делать. Он медленно поднялся на ноги.
   Щетинка вылез из окна первого этажа. Он уставился на Роуни. В его руке была ручка от метлы. Он выглядел изумленным и все еще напуганным, но держал палку так же, как всегда это делал, когда рассказывал о Пиратском короле. Кляксус и Жирный вылезли из окна следом за ним.
   Роуни мог быть младшим и самым маленьким изо всех домочадцев Башки, но не он пришел сюда последним. Он помнил, как Жирный впервые стоял перед Башкой на ее чердаке. Она пометила его лицо пеплом и слюной. Она пометила его, как свою собственность. Роуни не знал, откуда родом Жирный. Может быть, он был одним из южнобережных детей пыли, которым некуда было идти и которые находили какой-то хулиганский шик в том, чтобы жить с Башкой и выполнять Башкины поручения. Может быть, Башка сделала его из птиц - возможно, из голубей. Голуби были жирными.
   Горящий голубь превратился в кучку золы под ногами Роуни.
   Щетинка приблизился и занес над головой свою метлу, но Роуни больше не хотел, чтобы его ударяли под колени ржавыми мечами, как и любым другим оружием. Ему больше нравилась другая роль. Щетинка был гораздо выше, но Роуни был великаном. Он повел себя, как великан. Он пошел прямо на Щетинку и взял у него из рук метлу, как сделал бы великан.
   -Спасибо, - сказал он, как будто старший мальчик просто предложил ему ее, а вовсе не угрожал.
   Щетинка выглядел потерянным. Он как будто больше не знал, в какую сказку попал. Но потом выражение его лица изменилось. В нем появилось кое-что от Башки: один глаз прищурен, другой широко раскрыт. Он смотрел на Роуни взглядом Башки, с частью Башки в своей голове, и она смотрела злобно.
   Жирный и Кляксус тоже переняли Башкину мимику.
   Следом вылезли другие: Долговяз, Жулик, Грязнуля, Трещотка и Мот. Все они были болвашками и все они смотрели на Роуни с Башкиным полуприщуром.
   Роуни больше не был великаном. Он развернулся и побежал так быстро, как только мог заставить свои ноги двигаться.
   Он слышал, как множество но стучит по грязным и пыльным булыжникам дороги за его спиной. Он бросил сломанную метлу. Он не мог с помощью одной палки отбиться ото все шайки болвашек, а бежать она ему мешала.
   Роуни метался с одной узкой и кривой улочки на другую. Он внезапно поворачивал и петлял. Он следовал дикой и кружной логике южнобережья и ориентировался по памяти почти в той же степени, что и по лунному свету. Он видел бы лучше, если бы выбирал широкие улицы, где редкие фонари освещали самые крупные перекрестки, но Роуни больше боялся быть замеченным, чем споткнуться о какое-нибудь невидимое препятствие. Ему нужно было исчезнуть. Он держался маленьких и темных дорожек.
   Жорики пронзительно кричали на него из-за куч мусора. Они были крупными, тяжелыми и неспособными летать птицами, питающимися отбросами, и Роуни старался держаться от источников звука подальше.
   Он не мог оторваться. Болвашки были слишком близко. Они бежали в полном молчании. Роуни не помнил, чтобы они когда-либо раньше сохраняли тишину, даже по ночам.
   Он споткнулся об огромную ступеньку пыли, закашлялся, когда она проникла ему в горло, и побежал дальше. Ощущение было такое, как будто он бежал всю жизнь. Ео ноги и легкие ныли. Он уже не помнил, каково быть неподвижным.
   Шаги за спиной все приближались. Он не мог обогнать их. Ему нужно было спрятаться.
   Роуни вильнул налево, на широкую светлую улицу, и припустил к ржавым воротам Южнобережного вокзала.
   Сейчас он больше боялся болвашек, чем копателей, призраков и всего того, что могло поджидать его в недрах станции - если, конечно, копатели и призраки не будут смотреть на него взглядом Башки с Башкиной злобой.
   Может быть, остальные испугаются призраков. Может быть, они не последуют за ним внутрь.
   Он добежал до ворот и протиснулся между прутьями. Он придержал одной рукой край куртки, чтобы она не застряла в воротах - и чтобы болвашки не схватили ее, пока она развевалась на ветру.
   Впервые с тех пор, как он начал бежать, Роуни остановился.
   Остальные были слишком большими, чтобы пролезть между прутьями решетки. Они добежали до ворот и принялись карабкаться. Они не дразнили его. Они не оскорбляли его. Они вообще ничего не говорили.
   Роуни побежал прочь от этого молчания. Он бросил себя вперед, в темноту Южнобережного вокзала.
   Вокзал представлял собой огромное открытое пространство. Роуни понял это по тому, как там распространялся звук. Его ноги стучали по гладкому каменному полу. Звук улетал от него, отражался эхом и терялся где-то вдали. Он пытался перемещаться потише, но его ноги все равно стучали о пол.
   Здесь было немного света. Потолок был стеклянным, и луна тускло светила сквозь его грязную поверхность. Это позволяло увидеть высоко над головой потолок, но ниже все же было темно. Темные фигуры сновали вокруг Роуни, и он пытался избегать их.
   Он передвигался так быстро, как только смел, выставив перед собой руки. Он надеялся нащупать препятствия руками, прежде чем ударится о них головой. Вместо этого он наткнулся на что-то коленом. Это было железо. От боли в ноге звезды закружились перед его глазами. Он зажмурил их. Он закрыл рот. Он не вскрикнул от боли. Он не будет кричать от боли.
   Роуни ощупал руками то, на что наткнулся. Это была кованая железная скамейка, причудливая и элегантная, на которой сидели, поджидая поезд на Северный вокзал, важные шишки. Он заполз под нее. Она была достаточно большой, чтобы спрятать его и не дать кому-нибудь еще наскочить на него в темноте.
   Он ждал. Он ничего не слышал за звуками собственного дыхания и биения сердца и изо всех сил пытался сделать их тише. Он был уверен, что болвашки услышат эти громоподобные звуки от самых ворот.
   Пол был холодным. Он холодил ему руки. Он пах холодом и пылью.
   Роуни старался не думать обо всем том, что могло бродить вокруг него. Он старался не думать о копателях, особенно об утонувших, выползающих из затопленного туннеля. Он старался не думать о призраках. Он старался не думать о механиках, которые всегда были номальными, которые говорили осмысленно, пока лорд-мэр Зомбея не собрал их вместе, чтобы разработать великие и славные проекты вроде железнодорожных станций. Теперь все механики были такими же сломленными, как мистер Скрад, и они никогда не говорили ничего осмысленного. Роуни пытался не думать о том, что сломило их всех, и старался не думать, что это что-то все еще где-то здесь, на станции. Он пытался не представлять себе, что слышит его дыхание. Он был практически уверен, что слышит, как что-то большое дышит в темноте.
   Несколько пар голых ног стукнули о пол. Эхо пошло гулять вокруг него.
   -Роуни-карлик! - позвал Кляксус. Голос принадлежал Кляксусу, но слова он произносил, как Башка.
   -Хватит прятаться, ну, - приказал Жирный. Он говорил, как Башка.
   -Я буду злиться куда меньше, если ты покажешься, - вступил Щетинка, повышая и понижая голос, как Башка повышала и понижала свой. - Мне надо тебя кое о чем спросить.
   -Выходи, отродье измененных! - закричал Кляксус скрипучим и злым голосом.
   Роуни остался там, где был, и старался сидеть неподвижно. Он перестал гадать, что еще может бродить по станции. Здесь уже были болвашки, и вряд ли что-нибудь могло быть хуже них. Он постарался дышать бесшумно. Он приготовился бежать, если потребуется.
   Кто-то прошел около скамейки Роуни. Роуни услышал, как тот бормочет. Звучало похоже на Жирного. Роуни на это надеялся. Жирный был не очень быстрым. Кто бы это ни был, он снова отошел.
   Роуни услышал хлопанье голубиных крыльев над головой. Он выглянул из-под скамейки и увидел темные пернатые силуэты под слабо освещенным потолком. Они кружили. Они искали.
   -Вэсс, ты здесь? - громко спросил Щетинка голосом Башки. - Посвети мне, ну!
   Роуни услышал, как Вэсс произносит заклятье где-то в темноте, а потом темнота ушла. Все затопил ослепительный свет.
   Большие часы свисали с потолка на длинных цепях, как брегеты великана. Каждые часы были еще и фонарем, и теперь каждый фонарь горел. Они медленно покачивались взад-вперед, когда голуби садились на них и снова взлетали. Их свет отбрасывал длинные и клубящиеся тени.
   Роуни наблюдал за болвашками из-под железой скамейки. Он глядел, как они ищут его среди рядов вагонов. Блестящие зеркальные зады машин выглядели старыми и ржавыми, хотя их ни разу не использовали.
   Он дождался момента, когда никто не смотрел в его сторону, и выполз из-под скамейки в тень каменной колонны. Он осторожно прополз в тени глубже в здание вокзала.
   Само это место походило на северобережье с его гладким камнем и прямыми углами. Было странно находиться на юге, но чувствовать себя, как на севере. Роуни старался не дать этому себя обеспокоить, потому что были более важные поводы для беспокойства, и странности архитектуры были наименьшей из его проблем, но это все равно отвлекало и мешало ориентироваться. В перемещениях по южнобережью была логика, но внутри вокзала она больше не работала. Роуни приходилось поворачивать шестеренки в своей голове и в своих конечностях, чтобы осмыслить окружающую обстановку и найти убежище. Ему пришлось притвориться, что он на северном берегу.
   Где-то очень близко Щетинка окликнул его. Внутренности Роуни подпрыгнули от этого звука. Он не мог понять, откуда он исходил. Он забрался в один из вагонов, чтобы быстро исчезнуть из виду.
   Внутренности вагона заполняли ряды стульев. Стулья выглядели мягкими и удобными. Они были сделаны из полированного дерева и накрыты выцветшими красными подушками. Маленькие, круглые столы стояли между некоторыми стульями, и зелень начинала покрывать их медную поверхность. Несколько фонариков, зажженных заклинанием Вэсс, горели у каждой стены.
   Роуни знал, что у Вэсс был небольшой дар в области проклятий и заклятий (или, по крайней мере, он точно знал, что она этим хвасталась), но он никогда не видел, чтобы она делала что-либо настолько масштабное. А еще он никогда раньше не видел, чтобы домочадцы смотрели на него взглядом Башки и говорили с ним Башкиным голосом, пока Вэсс не сделала так на рыночной площади. "Она может носить нас, как маски", - понял Роуни и стал гадать, может ли она проделать это с ним. Эта мысль повергла его в панический ужас. Тяжесть всего, чего он не знал о собственном доме, придавила его к земле и сжала, как Башкины когти-пальцы. Он не чувствовал себя великаном. Он чувствовал себя полной противоположностью великана. Возможно, божьей коровкой. Жуком или муравьем.
   "Башка не может носить меня, - решил он. - Она не может. Она не будет. Иначе ей бы не пришлось посылать их всех на поиски меня".
   Он медленно прошел по центральному проходу вагона. Здесь он чувствовал себя в ловушке и понимал, что задерживаться нельзя. Остальные уже прочесывали вагоны один за другим. Если он задержится. Он его найдут. Роуни не знал, что могло произойти потом. Он не желал знать.
   Он посмотрел на дальний вход. Там стояла Вэсс и наблюдала за ним.
  
   Картина VII
   Роуни сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Он стоял. Он не убегал. Она догонит его, если он побежит. Он стоял и показывал ей, что не убежит, ожидая дальнейшего развития событий.
   Вэсс продолжала разглядывать его. Она улыбнулась своей жестокой улыбкой, но, помимо этого, никак не двигалась.
   -Ты его видишь, ну? - спросил Щетинка снаружи. - Ты его нашла?
   Вэсс смотрела прямо на Роуни.
   -Нет, Башка, - сказала она. - Его здесь нет.
   -Убедись в этом, - сказал Щетинка. - И принеси мне зеркало, если найдешь неразбитое, и новую подушку для моего стула.
   -Да, Башка, - сказала Вэсс. - Мне кажется, карлик мог нырнуть в туннель. Он не настолько затоплен, насколько ему полагается быть.
   -Семь проклятий на каждый подбородок лорд-мэра, - сказал Щетинка. - Он снова выкачивает оттуда воду. Я не могу слушать фырканье и лязг сифонов, осушающих его. Я схожу туда и поищу.
   -Да, Башка, - сказала Вэсс.
   Она села за один из медных столиков, скрестила ноги и сложила перед собой руки. Сидя, она была не сильно выше Роуни.
   Роуни сел на стул напротив нее.
   -Спасибо, - прошептал он искренне, но в то же время с вопросительной интонацией. Он не мог вспомнить ни единого раза, когда Вэсс в чем-то ему помогала, а сейчас был не очень-то подходящий момент для того, чтобы начать. Врать Башке - это серьезно.
   Вэсс только отмахнулась:
   -Сегодня она обращалась со мной, как с болвашкой. Она не может так поступать. Я не позволю ей делать это. Не со мной. Она носит их. Она использует их, чтобы перемещаться. Она всегда все контролирует, всегда, даже когда она сидит дома на чердаке. Но я не позволю ей носить меня. Я не болвашка.
   -Я тоже, - сказал Роуни, надеясь, что это правда. - У меня есть имя.
   Вэсс жестоко улыбнулась:
   -Нет, у тебя его нет, - сказала она. - У тебя есть только сокращенное имя Роуэна. Но Башка не может носить тебя.
   Роуни очень надеялся, что она не врет:
   -Почему?
   -Потому что у тебя небольшой талант носить маски, - сказала Вэсс. - Зачем, ты думаешь, она тебя терпит? - Она взяла подушку с соседнего стула, осмотрела ее и вытряхнула из нее облачко пыли, побив ей о стол.
   Роуни попытался проморгаться:
   -Какое значение имеют маски для Башки?
   -Забудь, - сказала Вэсс. - То, что важно для Башки, больше не важно для тебя. Сейчас я погашу свет. Потом мы уйдем. Когда стемнеет, мы больше не сможем тебя искать.
   -Спасибо, что помогла мне спрятаться, - сказал Роуни.
   Вэсс потрясла головой, так яростно, как будто что-то застряло у нее в носу и она пыталась от него избавиться:
   -Не благодари меня, - сказала она. - Я не помогаю тебе. Я делаю это не ради тебя. - Она встала, все еще держа в руках подушку. - Куда бы ты потом ни пошел, - сказала она, - где бы ты ни осел, держись подальше от берегов. Река злится. Грядет наводнение.
   Грядет наводнение. Наводнение всегда было близко, но Роуни не помнил, чтобы оно хоть раз наступило. Просто люди так говорили - хотя Вэсс сказала это по-другому, как будто действительно надвигалось наводнение.
   Роуни хотел спросить, что она имела в виду, но Вэсс больше не обращала на него внимания. Ее глаза расфокусировались и глядели теперь куда-то еще.
   -Мое заклинание закончилось, - тихо пропела она. - Узлы развязаны. - Роуни почувствовал, как вокруг них меняется воздух. Он чувствовал, как от ее слов меняется мир вокруг.
   Свет погас. Роуни услышал, как Вэсс покидает вагон в темноте.
   Разные болвашки протестующе орали снаружи. Теперь они говорили, как болвашки, а не как Башка.
   -Ты хвастунья, а не ведьма, - сказал Кляксус. - Надо бы отобрать у тебя имя.
   -Я все еще учусь, - сухо ответила ему Вэсс. - И я не могу долго держать что-то зажженными без масла, которое могло бы гореть. Мы можем сунуть фитиль в Жирного и использовать его в качестве фонаря.
   -Хватит, - сказал Жирный.
   -Карлик, наверно, обвел нас вокруг пальца и ушел назад, - сказала Вэсс. - Ну или он пошел по туннелю, и копатели забрали его.
   -В туннелях же нет никаких копателей, - сказал Жирный. - Или есть?
   -Конечно, - сказала Вэсс. - Конечно, есть. Хочешь на них поглядеть? Тебя туда закинуть?
   -Хватит! - сказал Жирный.
   Звук их голосов затих вдали, когда они выбрались из Южного вокзала.
   Роуни остался один.
  
  
   Картина VIII
   Роуни попытался вспомнить ощущение, что это он - угроза Южнобережного вокзала и все остальные ужасные создания должны бояться его, но не мог убедить себя в том, что это действительно так. Он был совершенно уверен, что в туннеле были копатели. Он совершенно не был уверен в том, что ему сказала Вэсс.
   "Башка не может носить тебя - у тебя небольшой талант носить маски".
   Роуэн прекрасно находил с масками общий язык. Одна из них была на нем и когда Роуни последний раз видел его, когда кто бы то ни было последний раз видел его. Это было много месяцев тому назад, в питейном доме Южнобережья.
   -Всего лишь маленькое представление в питейном доме, - сказал Роуэн. - Мы встанем на задние столы. Может быть, толпа будет слушать нас, поедая ужин. Может быть, нет.
   -Спорим, придут стражники, - сказал Жирный. - Они забирают актеров. Они превращают их в копателей.
   Роуэн улыбнулся и помотал головой:
   -Мы на южном берегу, - сказал он. - С каких это пор южнобережье обращает внимание на глупейшие постановления нашего почтеннейшего лорд-мэра? Не волнуйся по этому поводу.
   -Главное - не надевай маску Башки, - сказала Вэсс. - Она не любит думать о том, что кто-нибудь может однажды заменить ее.
   -Ты все время пародируешь Башкин голос, - напомнил ей Роуэн. Он и сам переключился на ее голос: - Выполни парочку моих поручений, внучок. Принеси мне к ужину солнце, луну и звезды. Сделай это для меня, ну.
   Роуни засмеялся, и Роуэн тоже засмеялся. Звучало это так, как будто смеется один человек.
   Вэсс не смеялась. Она нахмурила лоб:
   -Маски - это другое, - сказала она.
   -Тебе придется надевать маски гримасничающих пиратов? - спросил Роуни своего старшего брата.
   -Похоже, ты одну такую уже забрал себе, - сказал Роуэн. Он наклонился и коснулся кончиком пальца настоящего носа Роуни. - Классная маска, кстати.
   -На твоей гримаса еще страшнее, - сказал Роуни, и до самого начала представления они пытались перегримасничать друг друга.
   -Вот, - сказал Роуэн, - подержи мою куртку, пока мы не закончим. - Он дал Роуни свою куртку цвета пыли и нырнул за занавес, сделанный из двух скатертей и метлы.
   У героев пьесы не было собственных имен. Героя звали Молодость, он отправился на поиски приключений и все время пытался совершать подвиги. Роуэн, в улыбающейся маске с бородой, играл лучшего друга Молодости, Грех. Он был подпоясан сломанным мечом, мановением руки доставал монеты из ушей других актеров и покупал на них вино. Он пытался заставить Молодость выпить это вино.
   Один раз Роуэн посмотрел на зрителей, поймал взгляд Роуни и подмигнул ему из-за маски Греха.
   -Его арестуют, - сказал Жирный. - Они заберут его и будут пытать, а потом они превратят его в копателя.
   -Заткнись, - сказала Вэсс. - Я пытаюсь слушать.
   -Не бывать этому. Не бывать этому, - дважды прошептал Роуни. Но прямо в этот момент в дверь вошел стражник.
   В питейном доме стало очень тихо. Все отложили кружки и ложки.
   Капитан стражи встал сначала на табурет, а затем на стол. Посетители, сидевшие за ним, быстро убрали еду с его пути. Капитан развернул пергамент, прочистил горло и прочитал:
   -Носить маски в Зомбее является противозаконным. Мореход учился своему ремеслу, но актер может надеть маску и подражать его жестам безо всяких способностей. Если актер попытается управлять баржей, он сядет на мель.
   Актеры рассмеялись:
   -Возможно, - сказал один из них.
   -Стражник заработал право носить меч, - продолжил капитан, - годами преданной службы и самопожертвования. Актер обесценивает эту привилегию, надевая маску и размахивая мечом на потеху другим.
   Никто не засмеялся. Один из актеров играл стражника. Огромные деревянные шестеренки были прикреплены к его маске на месте глаз. Маленькие стеклянные шестеренки в глазах капитана вращались при чтении:
   -Быть чиновником - большая честь. Актер может втоптать ее в грязь, надев маску и мантию и изобразив публичную часть их обязанностей. Поэтому указом лорд-мэра Зомбея запрещаются любые постановки. Актеры - лжецы. Горожане не могут быть актерами и не должны изображать тех, кем они не являются.
   Остальная стража арестовала всех актеров и увела их прочь от импровизированной сцены. На Роуэне все еще была маска, и маска улыбалась. Роуни не видел, что происходило с лицом брата под маской.
   Они повели Роуэна к двери под мертвым механическим взглядом капитана стражи, все еще стоявшего на столе. Маска Роуэна ухмыльнулась капитану. Роуэн пнул ножку стола. Она сломалась. Капитан стражи упал лицом вниз с лязгом и грохотом.
   Роуэн отпрыгнул, вильнул между руками стражников и исчез в задних комнатах, где располагалась кухня. Роуэн слышал звуки бьющихся тарелок и яростные вопли, когда два стражника кинулись за Роуэном. Капитан поднялся на ноги и закричал своим очень громким голосом. На одном из его медных ботинок была вмятина, и ступня торчала под неестественным углом.
   -Нам лучше уйти, - сказал Жирный.
   -Это точно, - сказала Вэсс.
   Роуни смотрел на дверь в кухню. Он хотел пойти за братом. Он хотел точно знать, что Роуэну удалось выбраться. Но слишком много всего произошло за слишком короткое время, и суматоха уже улеглась. Он крепко держал куртку Роуэна, следуя за Вэсс и Жирным. Они выскользнули из питейного дома и поспешили прочь.
   Роуни надеялся, что брат будет ждать их в лачуге Башки, хотя он и был слишком взрослым и слишком большим, чтобы спать там. Он не мог ночевать со своей труппой, потому что всех арестовали, и лачуга была бы идеальным убежищем, пока стражники будут его искать. Стражники всегда держались от Башки подальше. Но Роуэн так и не появился в лачуге. Дни и недели проходили без единой вести.
   "Он все еще прячется, - снова и снова говорил себе Роуни. - Может быть, он уплыл вниз по течению, чтобы скрыться от стражи. Но он вернется, и мы вместе уплывем и будем бороться с пиратами или сами станем пиратами. Он вернется"
   Роуни гадал, как его брат найдет его теперь, когда он сбежал от Башки и теперь лежит в покинутом вагоне и слушает шум копателей в туннеле.
   Он пытался вспомнить, как маска великана сидела у него на плечах. Он пытался вообразить себя великаном, огромным и непобедимым. Он пытался вообразить себя кем-то вроде Роуэна, запросто путешествующим по миру и шутящим со всеми его обитателями. Он поплотнее завернулся в куртку Роуэна и скорчился на сидении. Он почувствовал себя очень маленьким.
   Спать было невозможно. Потом адреналин от беготни и пряток улетучился и осталась только усталость. Каким-то образом он заснул.
   Ему снилось, что на Роуэне все еще та маска Греха, которую он надел в питейном доме. Маска ухмылялась. Ей это удавалось лучше всего.
   Роуэн из сна протянул руку и вывернул маску наизнанку. Теперь на нем была маска Башки: один глаз прищурен, другой широко раскрыт. И вот уже на его месте стоит Башка, а вовсе на Роуэн. Она подошла к краю гоблинской сцены и потянулась себе за спину своей птичьей лапой, настоящей птичьей лапой, покрытой черно-фиолетовой чешуей, как у жориков. Она отдернула занавес. За занавесом была река. Ее воды поднялись, затопили сцену и затопили город.
   Роуни проснулся. Он почувствовал под собой стул с подушкой, хотя ожидал ощутить соломенный пол Башкиной хижины. Его там не было, и он не мог понять, почему, пока не собрал мысленно воедино все отрывки вчерашнего дня. Потом он вспомнил, как он одинок.
   Солнечный свет проникал сквозь грязную стеклянную арку потолка снаружи. Было утро. Голуби дремали, сидя на висящих часах. Они не обращали на него внимания. Он не думал, что это Башкины птицы. Он так не думал.
   Он прокрался к выходу из вокзала и проскользнул между прутьями ржавой решетки. Несколько случайных прохожих спешили по своим утренним делам. Он выбрал направление и пошел.
   Зомбей стал для него чужим, и впервые в жизни Роуни чувствовал, что потерялся в нем.
  
   Акт II
  
   Картина I
   Роуни был голоден. Это было обычным. Голод был привычным белым шумом на задворках его головы и на две желудка. Но вчера он потратил больше усилий, чем обычно, пока бежал навстречу гоблинам и прочь от болвашек, и теперь ему требовался источник энергии.
   Он позволил своим ногам отнести его на поиск еды. Кое-что он нашел около дома с жестяной крышей, принадлежавшего Мэри Моллюск, бледной даме, думавшей, что ее семейство пытается ее отравить. Она редко откусывала больше одного куска, прежде чем выбросить еду в окно. Роуни добрался дотуда как раз вовремя, чтобы поймать летящее по воздуху зеленое яблоко.
   -Я бы не стала этого есть, - сказала ему мисс Моллюск. Она говорила слишком спокойно для человека, видящего вокруг одних лишь отравителей. - Оно испорчено.
   Роуни вгрызся в яблоко, улыбнулся и пожал плечами. Было вкусно. Просто идеально. Она покачала головой и закрыла окно. Он подождал немного в надежде, что она кинет ему еще какую-нибудь отраву, но не дождался.
   Начался дождь. Роуни покрепче завернулся в куртку и вдохнул дождевые запахи пыльной грязи и мокрого камня. Он попытался прочистить мозги. Он все еще был усталым и одиноким. Это было хуже, чем те дни, когда Башка передвигала свою лачугу, никого не предупредив и не сказав заранее, куда направляется. На сей раз Роуни знал, где стоит лачуга, но не мог туда вернуться. Она больше не была его домом.
   Он скучал по Роуэну. Но он не знал, где тот может быть и откуда начинать поиски.
   Ливень превратился в моросит. Каждая капля, казалось, висела неподвижно, как будто кто-то крикнул дождю: "Остановись!", и дождь послушался. Роуни пошел сквозь висящие капли.
   Он решил начать с питейного дома у Упавшей стены, где он в последний раз видел брата, чтобы выяснить, кто и что знал там. Именно это нужно делать, если ты что-то потерял - пойти туда, где ты последний раз это видел, даже если это было пару месяцев назад. У него была и другая причина найти питейный дом. "Завтра мы играем у Упавшей стены", - сказала старая гоблинша. Она предложила ему гостеприимство. Роуни мог стать частью труппы гоблинов. Он мог снова быть великаном. Он мог помогать им ставить пьесы. Ну или он мог тысячу лет провести под землей в плену у гоблинов, если он был им нужен для этого.
   Питейный дом назывался "У Упавшей стены", и квартал назывался так же. Это была часть южного берега, где большая часть зданий держалась на камнях из старой крепостной стены или была высечена в более крупных и крепких кусках стены. Идти дотуда было долго, и это отняло у Роуни большую часть дня. Он не торопился. Он не бежал. Его ноги все еще болели, и он не ел ничего, кроме одного-единственного яблока. Голод никуда не делся и грыз его изнутри.
   Когда он добрался до питейного дома, он нашел гоблинов перед ним. Томас стоял на крыше их фургона. Он размахивал своей большой черной шляпой и кричал:
   -Я впишу тебя в свою следующую пьесу! - рычал Томас. - Я сделаю из твоего лица гротескную карикатуру и вырежу на маленьких, уродливых куклах! - Окна и двери питейного дома были закрыты. Похоже, никто не слушал старого гоблина, но он продолжал впечатывать свой рык в стены. - Я сплету вокруг твоего имени бессмертный стих, и на тысячелетия станет оно синонимом насмешки и презрения!
   Роуни стоял у стенки здания и гадал, чем вызван переполох. Он был рад видеть знакомое лицо, даже оснащенное длинным носом и острыми ушами, но не хотел бы становиться между сыплющим проклятиями гоблином и предметом его гнева. Он не хотел, чтобы одно из проклятий сбилось с пути и случайно попало в него.
   -Извините, - сказа кто-то за его спиной.
   Он отошел в сторону. Мимо него прошла маленькая, худая гоблинша, набравшая полные руки костюмов. На ней был платье, которое могла носить дама, но юбки задирались до плеч, открывая взгляду солдатскую одежду. Ее короткие волосы были мокрыми от дождя и вились.
   Когда она проходила мимо него, сверху стопки костюмов упала маска. Роуни поймал ее, прежде чем она упала на землю. Маска была покрыта перьями и кончалась длинным, кривым клювом. Она вселяла беспокойство. Роуни взял ее так, чтобы пустые глаза не смотрели на него, и пошел следом за ходячей стопкой костюмов.
   -Вы уронили это, - начал он говорить, но гоблинша не слышала его. Она уже орала на Томаса:
   -Разве мало мы вписали наших врагов в бессмертные стихи? - спросила она. - Нам действительно нужно унижать глупую хозяйку питейного дома и ее крайне глупого мужа ближайшую тысячу лет? Серьезно? Мы уже называли злодеев в честь актеров, укравших у Семелы тетрадь со сценариями, и фермера, который натравил на нас собак, и чиновника с забавным носом. Я даже не помню, что он такого сделал, чтобы это заслужить. Что сделал тот чиновник, чтобы заслужить вечные измывательства?
   Томас не ответил. Возможно, он не услышал ее:
   -Я проклинаю это место! - заорал он. - Ваш эль забродит! Ваш хлеб съедят крысы! Я унижу вас в стихах!
   Маленькая гоблинша забралась по ступенькам сзади вагона, толкнула ногой дверь и вошла. Дверь захлопнулась за ней.
   Роуни постучал:
   -Вы уронили это, - сказал он двери, но она не открылась.
   -Пусть река заберет тебя! - ярился сверху Томас. - Пусть наводнение заберет твою семью и утопит твои кости! Я попрошу нашего механика сделать пару заводных воронов, и они будут каркать твое грешное имя под окном твоей спальни каждую ночь, делая неравные паузы! Ты никогда больше не уснешь! - Он понизил голос, но не сильно: - Кто-нибудь помнит его имя?
   -Коб, - сказал кто-то еще. - Моего отца зовут Коб.
   Это был голос кого-то молодого. Роуни выглянул из-за угла вагона, чтобы посмотреть, кому он принадлежал.
   Темноволосая девочка стояла в одной из дверей питейного дома. Перед собой она держала корзину.
   Томас слез с крыши фургона и встал рядом с девочкой. Дождь снова припустил, и вода стекала с его шляпы со всех сторон.
   -Коб, - повторил он. - Это хороший слог для заводного ворона, чтобы он мог его запомнить и каркать ему. Что заставило тебя выйти под дождь, дочь Коба?
   -Мне просто жаль, что он вас вышвырнул, - сказала девочка. - Нужно было что-то заплатить за представление, поэтому я принесла вам немного хлеба. - Она подняла корзину, которую несла. - Он свежий. И крысы еще не съели его, если только ваши проклятия не работают настолько быстро. - Она дала ему корзину.
   -Я снимаю свои проклятия с вашего дома, - сказал старый гоблин. Он что-то замурлыкал себе под нос, превращая слова в песню или заклятие, что-то более сильное, чем просто фраза. - Я все еще могу вырезать карикатурную маску, похожую на твоего отца, но я снимаю все проклятия. Пусть наводнение пройдет мимо вашего порога и не замочит вам ботинки.
   -Спасибо, - сказала девочка. - Все танцоры были изумительны. Скажите им.
   -Хорошо, - сказал он. - Но кому принадлежит этот отзыв? Я еще не слышал вашего имени, юная дама.
   -Я Кэйль, - сказала она.
   Томас снял шляпу и поклонился:
   -Благодарю тебя, Кэйль, за мед твоих похвал и за щедрость вашей семейной пекарни. - Он порылся в своей шляпе и извлек маленькую серую флейту: - Мне кажется, это твое.
   Кэйль взяла флейту. Кто-то закричал на нее из двери питейного дома, и девочка поспешила внутрь. Дверь захлопнулась за ней.
   Томас, казалось, уменьшился в размерах. Он с опушенной головой направился к фургону и едва не налетел шляпой на Роуни.
   Роуни собирался сказать что-то в духе: "Простите, сэр, но одна из актеров уронила это. Я спас вещь от грязи и, возможно, гибели под чьими-то ногами". Вместо этого он просто протянул ему птичью маску, сказав:
   -Возьмите.
   Гоблин взял ее у него и уронил в корзину с хлебом:
   -Премного благодарен, - мрачно сказал он. В его голосе не слышалось ни малейшей благодарности, а только недовольство и усталость. Потом он повнимательнее посмотрел на Роуни. - Я тебя знаю, - сказал он. - Ты сыграл нам великана, и неплохо, но потом ты испарился.
   -Простите, - сказал Роуни. - Моя бабушка рассердилась.
   -Ясно, - сказал Томас. - Что ж, как насчет... - Гоблин запнулся. Потом он толкнул Роуни под фургон.
   Роуни проскользнул по грязи. Его не очень обрадовало, что его толкнули. Он едва не крикнул что-то о своем недовольстве. Потом он услышал стук ботинок стражи и увидел эти ботинки в щель между фургоном и дорогой. Роуни решил, что лучше промолчать.
   Одна пара ботинок шагнула вперед.
   -Я слышал жалобы на шум, - объявил капитан. Роуни знал его голос. Он помнил этот голос с событий в питейном доме, когда он читал приказ, стоя на столе. - Вы ничего не слышали о бешеном гоблине, швыряющемся проклятиями?
   -Не слышал, - сказал Томас, - Хотя я впечатлен тем, что капитан стражи самолично разбирается со столь мелкой проблемой. Ваше внимание к самым рутинным обязанностям достойно уважения, и я очень рад вас видеть. Владельцы питейного дома не сочли нужным заплатить нам за представление, и я желаю подать свою собственную жалобу.
   -Запомню, - сказал капитан, хотя не было похоже, что он собирался что-то с этим делать. - Мне также дали понять, что вчера гоблины надели маску на неизмененного ребенка перед целой толпой свидетелей. Гоблины покрыли маской неизмененного гражданина Зомбея.
   -Это ужасная весть, - мрачно и серьезно сказал Томас. - Меня глубоко задевает, что кто-то считает простых актеров-Тэмлинов вроде нас способными на столь безответственный проступок.
   Капитан шагнул вперед. Роуни слегка подался назад, глубже под фургон.
   -Лорда-мэра очень интересует информация обо всех неизмененных актерах, - сказал капитан. - Даже о детях, даже о тех, кто надел маску всего один раз. В обмен на такую информацию лорд-мэр может обеспечить вас специальным разрешением давать представления по всему городу.
   -Это очень щедро, - сказал Томас. - Очень щедро. Конечно, мы были бы счастливы оказать помощь лорд-мэру.
   Роуни приготовился снова убегать. Он знал, как оторваться от стражи. Он знал, как петлять по улицам южного берега, ускользая от тех, кто ходит только по прямой. Его ногам претила сама мысль о том, чтобы снова бежать, но он все равно приготовился это делать. Если придется, он побежит. Он заставит себя бежать.
   Томас продолжил:
   -Если до нас дойдут какие-либо слухи о неизмененных актерах, мы немедленно вас разыщем.
   Роуни вздохнул. Он задержал дыхание и не заметил этого. Ему не придется бежать. Старый гоблин не собирался сдавать его страже.
   -Надеюсь, - сказал капитан. - У меня другие дела, но мои офицеры с радостью сопроводят вас в положенное место.
   -Конечно, сэр, - вежливо и учтиво сказал Томас. - Конечно.
   Ботинки стражи повернулись и окружили их. Роуни услышал, как Томас забирается на козлы. Спереди вагона разложился заводной мул. Роуни увидел горящий красным уголь в его брюхе.
   "Они используют уголь", - в ужасе подумал он.
   Мул пошел трусцой. Убежище Роуни двигалось, и скоро ему будет негде укрыться. Повсюду были только ботинки стражников.
   В полу фургона прямо над ним открылся люк. Несколько пар рук схватили Роуни и втянули внутрь.
  
   Картина II
   Шестеренки лязгали. Деревянные колеса стучали. Фургон двинулся вперед, и люк в полу захлопнулся. Роуни откатился от люка и протянутых рук. Они отпустили его.
   Он посмотрел вверх. Первым, что он увидел, был дракон.
   Огнедышащая кукла свисала на веревках с потолка и подпрыгивала в такт движению по неровным мостовым. Колеса наехали на выбоину, и дракон оскалился прямо на Роуни, как будто пытаясь укусить его лицо. Фонари отсвечивали на острых зубах.
   Он знал, что это марионетка. Он видел, что дракон состоял из гипса и бумаги на деревянном каркасе. Но он не мог не распластаться по полу и не закрыть лицо руками.
   Он опустил руки, когда ничего не случилось. Марионетка нависала над ним, и все.
   Перед ним также стояли четыре гоблина.
   Одним из них был высокий, лысый гоблин, который жонглировал огнем. Он смотрел на Роуни так, как будто не мог толком понять, что тот собой представляет. На другой была грубая одежда в пятнах пыли и жира. У нее были длинные темные волосы, зачесанные назад и стянутые нитью - хотя большая их часть из нити выбилась. Третьей была та, что несколько минут назад несла под дождем стопку костюмов: на ней самой было больше одного набора одежды. Ее волосы вились. Она помахала ему рукой.
   Четвертой была Семела, предложившая ему чая под сценой и гостеприимство.
   У всех них были острые уши и очень большие глаза, хотя Семела и щурилась ими сквозь очки. Их лица были покрыты зелеными и бурыми пятнами.
   -Привет, Роуни, - сказала Семела. - Я рада, что ты снова нашел нас, да.
   Роуни не был уверен, что рад, что снова нашел их. Он волновался и нервничал. Он сел, осмотрелся и не был ободрен увиденным. Маски и музыкальные инструменты висели гроздьями и издавали странные звуки, соприкасаясь. Фонарь отбрасывал тени неправильных форм, и тени качались взад-вперед в такт движению фургона. Все, что окружало его, вселяло беспокойство. Пахло здесь старой одеждой и бумагой.
   -Привет, - тихо и осторожно сказал Роуни.
   Высокий и лысый гоблин ничего не сказал. Гоблинша в грязной одежде тоже промолчала.
   -Они всегда такие, - сказала гоблинша с вьющимися волосами. У нее был высокий голос, и ее слова прыгали вокруг, как кузнечики. - Клок никогда много не говорит. Клок - это высокий. Она - Нонни. Она действительно всегда молчит. Я - Эсса. Мы были на одной сцене вчера вечером: я играла Джека, а ты старался удержать на голове маску великана.
   Роуни собирался возразить, что маска великана совершенно не рисковала с него упасть и он очень хорошо ее носил, спасибо, но вместо этого он сказал совсем другое:
   -Вы пользуетесь углем. - Он не собирался этого говорить, но это заботило его достаточно, чтобы его рот сказал это без разрешения. Он знал, что позволяло автоматам двигаться. Он знал, откуда берется уголь. - Заводной мул работает на угле.
   -Это уголь из рыбьих сердец! - возразила Эсса. - Мы кормим Горацио только рыбьими сердцами. Для хорошего огня требуется несколько дюжин, но рыболовные суда в доках продают их оптом, и они служат почти так же хорошо, как... более крупные сердца.
   -Серьезно? - спросил Роуни. Он не знал, что рыбьи сердца горят.
   -Серьезно, - сказала Эсса.
   -Кто такой Горацио? - спросил Роуни.
   -Горацио - это мул, - ответила Эсса.
   -Разве? - спросил Клок. Нонни тоже выглядела растерянно. Они явно тоже слышали это впервые.
   -Да, - сказала Эсса. - Сегодня я назвала его. Ему явно было нужно имя, и мне кажется, что он похож на Горацио.
   Семела шикнула на всех:
   -Мне кажется, нам нужно говорить потише. Вокруг нас маршируют стражники, а стены не очень-то толстые. Пожалуйста, сядьте, ладно?
   Сели все, кроме Роуни, который и так уже сидел на полу.
   Клок кисло и мрачно смотрел на стены, как будто был уверен, что стражники арестуют их, что бы он ни делали и ни говорили.
   Нонни присела на ящик и принялась терпеливо складывать разные фигуры из листа бумаги. Она сложила журавля, потом ящерицу, потом шестеренку. Роуни узнал почерк на листе. Это была копия объявления ло представлениях театра Тэмлинов, которое он видел на мосту.
   Эсса села, принялась ерзать, снова встала и вскарабкалась на один из прибитых к стене фургона шкафов. Там она повисла вниз головой, держась коленями, и принялась мурлыкать себе под нос.
   Семела сняла очки, протeрла их тряпочкой и надела снова.
   Вагон остановился. Эсса перестала бормотать. Все прислушались.
   Снаружи Томас что-то коротко крикнул.
   -Он зовет на помощь? - прошептала Эсса. Шепот был очень громким. - По-моему, он тлько что позвал на помощь. - Она сунула руку в открытый ящик и извлекла бутафорский меч. - Хотя я плохо его расслышала. Он сказал что-то вроде "Лед тает на иве". Звучало как-то так. Что это, по-вашему, за сигнал?
   -Мне не кажется, что он говорил про лед, - сказала Семела. - Мне кажется, он сказал: "Измененные умоляют о милости". Значит, мы у ворот поля мертвых.
   Эсса застонала. Клок вздохнул. Нонни сложила лист бумаги в форме маски.
   -Нам точно нужно спать в полях мертвых? - спросила Эсса. - Лучшее в том, чтобы вернуться домой в Зомбей, - возможность ночевать где-нибудь получше, чем поля мертвых, перекрестки или перекрестки внутри полей мертвых.
   Семела покачала головой:
   -Стража привела нас сюда, - сказала она. - Небезопасно отправляться домой и показывать им, где находится дом.
   Роуни немногое понял из разговора, хотя внимательно слушал. Он просеял слова через мозг, как песок сквозь пальцы, и поймал, что смог. Как младший ребенок, он привык строить свои знания из кусочков подслушанных разговоров и отправил его остатки в заветный шкафчик на задворках сознания.
   Где-то снаружи металл скрипнул по металлу. Роуни не знал, что это был за шум. Он не думал, что это была Башкина нога. Он так не думал. Было похоже на ворота, пытающиеся повернуться на петлях.
   Фургон снова двинулся вперед, но теперь его не сопровождали стражники. Он катил по еще более неровной, чем на южном берегу, поверхности, и все пассажиры держались за стены и пол. Они проехали особенно глубокую колдобину, и Роуни прикусил язык, когда инерция столкнула его челюсти. Было больно, но он не вскрикнул. Он напряг лицо, чтобы не издать ни звука.
   Фургон наконец остановился. Открылся маленький люк в передней стене.
   -Мы на месте, - сказал Томас сквозь него.
   А что это за место? - спросила Эсса, но он уже захлопнул люк обратно.
   Весь фургон задрожал, когда заводной мул сложился обратно. Семела открыла дверь в задней стене и вышла наружу. Остальные последовали за ней. Роуни пошел последним, но Эсса остановила его в дверном проеме. Она все еще держала меч.
   -Стража все еще может быть поблизости, - сказала она своим громким шепотом, - и она не будет довольна нами, если увидит тебя, потому что Томас сказал им: "Не-а, офицер, не имею представления, где может быть этот мальчик в маске, и он уж точно не прячется под нашим собственным фургоном". Так что останься внутри еще на секунду.
   Она высунула нос наружу с несчастным видом. Она принялась ругаться себе под нос. Она произносила отборные проклятия с хорошим ритмом:
   -Пусть у капитана стражи вырастут кошмарные волосы в ушах и пусть оба его стеклянных глаза повернутся внутрь черепа.
   -Они здесь? - спросил Роуни. - Стража?
   -Нет, - сказала Эсса, - но могилы тут как тут. Мы в полях мертвых. - Она вышла из фургона.
   Роуни глубоко вздохнул. Он помнил, что Башка иногда посылала болвашек с поручениями на поля мертвых: например, собрать то, что растет в могильной земле. Кляксус всегда возвращался с запасом историй о том, как он отбивался от призраков. Роуни был уверен, что все схватки Кляксус выдумал, но призраки могли оказаться настоящими.
   Роуни попытался ощутить себя великаном. Он поправил куртку брата на плечах и вышел наружу.
  
   Картина III
   Фургон стоял на открытом пятачке травы, окруженный могилами. Все могильные плиты были старыми и покосившимися, как зубы престарелого сладкоежки. Неподалеку одинокое дерево простирало свои кривые ветви в воздух. Роуни видел крипты, мавзолеи и памятники около ворот на другом конце поля, где были похоронены известные люди. Это выглядело как отдельный маленький город.
   Дождь прекратился. Облака разошлись и теперь быстро двигались. Солнце низко стояло в небе. Воздух пах свежей грязью.
   -Мы проведем ночь здесь? - спросил Роуни остальных. С побитого всеми ветрами мрачного дерева свисали старые веревки. Это было дерево палача.
   -Здесь, да, - сказала Семела. - Тэмлины не могут ночевать в официальных границах города. Большинство из нас, как и другие виды измененных, ночует далеко от города, но мы можем также спать в местах, которые не заслуживают права называться местами. Сюда живые люди приходят, чтобы навещать мертвых, поэтому здесь своего рода пограничная территория, ни одно, ни другое.
   -Кстати, - сказал Роуни, - кто такие Тэмлины?
   -Это более вежливый термин для гоблина, - сказала Семела.
   -И еще, - сказал Роуни, - я слышал, что солнце сожжет вас, если вы слишком долго пробудете в одном месте.
   -Нет-нет, - сказала Семела, - хотя мы можем загореть.
   Началась суматоха. Гоблины растянули лески и повесили на просушку мокрые костюмы. Они развели костер и поставили на него чайник с водой. Роуни держался от них подальше. Он наблюдал и гадал, подходит ли место их ночлега под определение безопасного. Не то чтобы он привык к безопасности, но он, по крайней мере, знал, чем опасны Башка и болвашки, или хотя бы думал, что знал. Он вспомнил, как болвашки щурились на него башкиным прищуром и звали его башкиным голосом. Он понял, как мало он знал о них и об их опасностях.
   Когда все было сделано, гоблины собрались в кружок. Семела разлила чай. Томас достал корзину с хлебом.
   -Поглядим, что за ужин нам удастся состряпать из подручных мaтериалов, - сказал он. - У нас есть сушеная и маринованная еда на крайний случай и хлеб, который юная Кэйль дала нам у Упавшей стены, что было очень мило с ее стороны. Все это вместе составит непритязательный ужин для артистов нашего уровня и способностей.
   -Последней зимой я ел дохлую крысу, - сказал Клок.
   -Это тоже было непритязательно, - сказал Томас.
   -Крыса мне даже понравилась, - сказала Эсса.
   Томас с шумом выдохнул. Он понес хлебную корзину по кругу. Трость, на которую он опирался, проваливалась в жидкую грязь, и ему приходилось вытаскивать ее после каждого шага.
   -Вместе с хлебом поступил лестный отзыв на наше представление, - сказал Томас. - Девочке особенно понравились Семь танцоров.
   -Хорошо, - сказала Эсса. - Хотя название нужно сменить. Выступаю-то одна я.
   -Ты прекрасно заменяешь остальных, - сказал Томас.
   Корзина дошла до Роуни, и он осторожно сунул туда руку. Он взял булочку. Его рука погладила птичью маску, все еще лежавшую там.
   Он был, конечно, голоден. Неотравленное яблоко, съеденное с утра, казалось, упало на него много недель назад. Но он мог только строить предположения, что это за сушеная и маринованная еда. Может быть, гоблины ели бабочек и цветы. Может быть, они ели детские пальчики.
   "Ты ел то, что они дали тебе? - спросила Башка. - Ты пил то, что они тебе предложили?" Он не знал, что произойдет с ним, если он это сделает.
   По кругу пошли куски соленой речной рыбы вместо детских пальцев и сушеные фрукты вместо сушеных насекомых, и они пили из деревянных чашек семелин чай, пока Томас наигрывал мелодию на побитой гитаре. Хлеб из пекарни у Упавшей стены был еще теплым и достаточно вкусным, чтобы ему захотелось залезть между двумя его ломтями размером в кровать и заснуть. Речная рыба была соленой, мягкой и прекрасной. Чай был лимонным и сладким.
   Роуни впечатлило то, что гоблины делились едой щедрее, чем кто-либо в семействе Башки, и он подавил желание сунуть немного сушеных фруктов в свой единственный карман. Он почувствовал, что расслабляется. Его ноги больше не готовились в любой момент убежать. Он перестал оглядываться по сторонам в поисках призраков и стражи. Он позволил своим пальцам греться у огня.
   Потом Томас наклонился к Роуни. Старый гоблин не перестал играть, но он больше не уделял песне особенного внимания.
   -Скажи мне, юный господин, где на бескрайних просторах Зомбея может прятаться твой брат?
   Роуни подавился глотком чая и выплюнул большую его часть. Лимонные капельки зашипели на огне.
   -Прости за неожиданный и грубый вопрос, - сказал Томас, - но мы немного беспокоимся за Роуэна. Мы научили его языку масок, и он прекрасно на нем говорил - лучше, чем кто-либо в его любительской и неизмененной труппе. Потом мы по важным делам покинули Зомбей и отправились вниз по течению. Мы вернулись и узнали, что его труппа была арестована и распалась, а Роуэн сбежал, но местонахождение его было неизвестно. Последнее место, где он давал представление, - Упавшая стена. У тебя есть какие-нибудь сведения касательно того, где он может быть сейчас?
   Гоблины в кружке смотрели на Роуни своими большими глазами с яркими искрами. Роуни попытался снова не раскашляться. Мир только что изменил форму, и он больше не понимал его.
   -Вы знаете моего брата? - спросил он.
   -Да, еще бы, - сказал Томас. - Хороший парень и прилежный ученик, хотя и озорной ровно в той степени, в которой обязывает профессия.
   Роуни потребовалось столько же усилий, чтобы проглотить это, сколько ему потребовалось, чтобы проглотить чай. Он знал, что жизнь и мир его брата вмещали больше, чем хижина Башки, но его не очень-то радовало, что он так мало об этом знает и что эти гоблины могли знать Роуэна лучше, чем он.
   -Я не думаю, что должен помогать кому-то найти его, если он сам этого не хочет, - сказал Роуни. - Спасибо за ужин. Спасибо, что спрятали меня от капитана. Но... - Не было вежливого способа спросить об этом, поэтому он спросил невежливо: - Почему я должен верить вам?
   Серена улыбнулась. Нонни, конечно, ничего не сказала.
   -Потому что мы хорошие? - предположила Эсса.
   Клок пожал плечами и кисло на него посмотрел:
   -Возможно, не должен, - сказал он.
   Томас вздохнул. От этого его борода взметнулась во все стороны. Он перестал наигрывать на гитаре и отложил ее:
   -Потому что я клянусь тебе самой сценой, каждой сказкой и героем, в которого я когда-либо вдохнул жизнь, каждой маской, которую я когда-либо надевал и которой одалживал свой голос, что мы не причиним вреда твоему брату, а тем, что разыщем его, спасем его от огромного количества других людей, собирающихся навредить ему, включая нас. Я клянусь кровью, наводнением и огнем, и я клянусь сценой.
   -Ничего себе, - сказала Эсса.
   Роуни тоже был впечатлен, но все еще не убежден:
   -Актеры - лжецы, - сказал он. - Вы притворяетесь. Это ваша работа.
   -Нет, - сказала Семела. - Мы всегда использовали маски и недостаток фактов, чтобы добраться до правды и сделать ее еще более истинной. - Она подняла с земли камешек, вытерла рукавом и протянула его Роуни. - Вот. Более правильно приветствовать так мертвых, которые сами молчат, как камень, и привыкли таким образом общаться. Я не думаю, что Роуэн мертв, но он пропал и поэтому молчит, и я знаю, что таким образом он передавал привет ваше матери. Так что я использую его, чтобы передать привет тебе. Да - от него, но также и от меня.
   Роуни взял предложенную гальку. Она была серо-зеленой и имела форму яйца.
   -Привет, - сказал он.
   -Добро пожаловать в нашу труппу, - сказала Семела. - Ты можешь остаться и играть с нами. Мы научим тебя языку масок, хотя мы должны делать это осторожно, да, поскольку лицедейство в последнее время слишком часто ведет к аресту и заключению. А еще надо быть осторожными, потому что твоя бывшая семья будет за тобой охотиться. Мы все еще рады тебя принять. А ты, со своей стороны, помоги нам, пожалуйста, отыскать своего брата, прежде чем придет наводнение.
   Роуни убрал камешек в единственный карман куртки:
   -Он может быть на мосту, - тихо сказал он. - Я ищу его там и иногда вижу кого-то, похожего на него, хотя вряд ли это действительно он. Но, может быть, он здесь.
   -Мы тоже обыскали святилище моста Скрипачей, - сказал Томас, - и мы тоже не нашли его. Но мы будем искать. Мы благодарны за любую помощь, которую ты можешь оказать.
   -То есть - его бывшая семья будет охотиться за ним? - спросила Эсса. - Нам снова нужно беспокоиться из-за старой Курьей Ноги?
   -Да, - сказала Семела. - Поосторожнее с голубями. Скажите мне, если увидите их. Скажите мне, если они будут вам сниться, и кричите, если проснетесь от такого сна.
   -Голуби не очень-то умны, - сказала Эсса. - То есть, я знала сову, которая умела поворачивать дверную ручку, и пару ворон, которые вместе играли на клавикордах. У них были ужасные голоса, но за клавикордами они были божественны. Но голуби такие глупые и грязные... Нам действительно нужно волноваться насчет них?
   -Да, - сказала Семела. - Скажите, если они вам приснятся.
   -Кстати, о снах, - сказал Томас. - Пора бы отправиться на покой. Завтра нам предстоит большая прогулка перед представлением и поисками. Выбирайте маски для утренней прогулки, и по кроватям. Вот, Роуни. Эта будет твоей. - Он снял шляпу, порылся в ней и вынул маску в форме лисьей мордочки. У нее были мохнатые лисьи уши, длинный лисий нос и усы.
   Роуни взял маску и оглядел ее. Она улыбалась маленькими острыми зубами. Ее шерстка была короткой и жесткой, когда он гладил ее в неправильном направлении. Он снова пригладил ее.
   -Ты также наденешь перчатки и шляпу, - сказал Томас, - чтобы спрятать свои не-Тэмлинские черты. Стража будет очень недовольна нами, если мы научим лицедейству неизмененного ребенка. Таким образом ты можешь прятаться среди нас, на виду и при свете дня, и сам казаться Тэмлином. А теперь все на отдых. Я все уберу. Роуни, найди себе свободный гамак в фургоне и держи неподалеку лису, когда будешь спать. - Старый гоблин залил огонь остатками содержимого чайника. Он зашипел, заклокотал и пошел паром.
   -Доброй ночи, - сказала Семела.
   Остатки группы ответили теми же пожеланиями. Роуни стоял на месте. Он ощупал лисьи зубы кончиками пальцев. Он только гадал, сможет ли спать в поле мертвых, в окружении могил, гоблинов и, возможно, призраков, здесь, где в древесных ветвей свисают веревки палача и в воздухе повисли кошмары, желающие кому-нибудь присниться. Он зевнул и последовал за Эссой, Клоком и Нонни в фургон. В одной руке он нес лисью маску. Другой рукой он залез в карман, чтобы убедиться, что камешек приветствия все еще лежал там.
  
   Картина IV
   Несколько гамаков вытянулись вдоль стены фургона, как постели мореходов на барже. Роуни нашел свободный, положил под него маску и принялся соображать, как туда забраться. У него ушло на это три попытки. Он никогда раньше не спал в гамаке.
   Он не думал, что сможет заснуть. Поверхность была незнакомой. И солома, и веревка заставляли кожу чесаться, но по-разному, и он привык к соломе, а не к веревке. Но он много прошел с утра и съел столько вкусной и сытной еды, сколько никогда не пробовал, на закате. Две эти вещи нагоняли сон, и Роуни позволил ему унести себя.
   Ему снилось, что город - это его лицо. Мост Скрипачей был его переносицей, и он чесался, когда по нему шла толпа с южного берега на северный и с северного на южный. Он проснулся и смахнул с носа жучка. Он подумал, что кто-то из болвашек в шутку положил его туда. Потом он вспомнил, что уже жил не в компании болвашек. Он открыл глаза.
   Семела стояла около гамака. Она подмигнула ему. Пыльные лучи света струились в раскрытые окна в стенах фургона.
   -Голуби? - спросила она.
   Роуни моргнул. Он был едва ли наполовину уверен в том, где он находится, и совсем не знал, что она имела в виду.
   -Тебе снились голуби? - спросила Семела.
   Роуни покачал головой:
   -Никаких голубей.
   -Ну, это хорошо, да.
   Роуни попытался сесть. Это было нелегко, и ему пришлось упереться обеими руками, чтобы справиться. Он не знал, как выбраться из гамака. В конце концов он перевернул штуковину и выскользнул на пол.
   -Мальчик получил травму? - спросил Томас откуда-то из другой части фургона. - он что-то себе сломал? Он мертв? Мы уже потеряли нашего юного актера?
   Эсса посмотрела на Роуни сквозь веревки и крепежи:
   -Он не мертв, - доложила она. - Если только он не из тех мертвецов, что встают и идут.
   -Это хорошо, - сказал Томас.
   Роуни неловко поднялся на ноги. Он убедился, что не придавил собой лисью маску. Невредимая лиса ухмылялась.
   Семела показала ему, где был завтрак - кусок хлеба и сушеный фрукт, оставшиеся с вечера, и немного жидкого яичного желтка, чтобы намазать на хлеб.
   Остальные уже встали. Большинство держало в руках маски. У Клока была полумаска со зловеще изогнутыми бровями. У Эссы было все: дама и вторая, героическая. Семела держала маску синевато-серого оттенка. У нее были высокие, острые скулы и длинные седые волосы. Она сидела на ящике и втирала в волосы маске яичные белки.
   -Это заставит волосы торчать во все стороны, - объяснила Эсса. - Она играет призрака, и ей нужно, чтобы его волосы развевались от ветра, дующего между мирами, поэтому она покрывает их яичным белком.
   -Нужно было сделать это с вечера, да, - сказала Семела. Она подняла маску, чтобы посмотреть на дело рук своих, и добавила еще белка. - Они поникнут уже к концу прогулки.
   Роуни стало интересно, что это за прогулка, поэтому он спросил:
   -Какой прогулки?
   Томас стукнул по полу фургона тростью и хитро улыбнулся:
   -Роуни, сейчас мы исполним одну из главных традиций нашего ремесла, кое-что древнее и великое. Мы наденем маски и пройдем по улицам Зомбея к месту нашего представления. Мы все пойдем по одному и разными дорогами, и таким образом мы найдем своих зрителей. Те, кто заметит тебя, когда ты пойдешь мимо, те, кто пойдет за тобой, чтобы увидеть, куда ты приведешь их, не пытаясь, скажем, взять тебя под стражу, - вот наши зрители. Мы приведем их вниз к докам и вверх по течению до самого последнего мола Плавучего рынка. Нонни поедет вперед и встретит нас там со сценой. Ты знаешь дорогу?
   Роуни кивнул: он знал.
   -Ты знаешь несколько путей? - надавил Томас. - Ты не потеряешься, отделившись от нас?
   -Нет, - сказал Роуни. - Я не потеряюсь. Я не теряюсь. - Он не всегда знал, где находится дом. Домом была лачуга, перемещавшаяся по всему южнобережью, как пожелает Башка. Но он всегда знал, в каком краю Зомбея находится.
   Он задумался, не передвинула ли уже Башка свою лачугу. Возможно, она это сделала. Это может быть очень далеко, в холмах на южной окраине города. Это может быть очень близко. Она могла прислонить ее к стене поля мертвых, прямо у ворот. Она могла поставить ее где угодно.
   -Хорошо, - сказал Томас. - Помни, Роуни, и все остальные тоже, - то, что мы делаем, важно. Это великая загадка нашего ремесла. Держитесь с достоинством.
   -Мы делаем так всегда, когда забываем развесить афиши, - прошептала Эсса Роуни. - А то иначе никто не узнает о представлении.
   Томас сделал вид, что не слышит, хотя ее шепот все еще звучал. Старый гоблин снял свою большую черную шляпу и вытащил оттуда маску с высоким лбом и железной короной. Она предназначалась для него самого. Он вынул также маленькую шляпу и пару перчаток, которые дал Роуни.
   -Надень это, - сказал он, - и лисью маску тоже. А эту драную куртку ты можешь оставить здесь.
   Роуни отказался снять куртку, но надел шляпу, перчатки и маску. Лисья морда пахла кожей и странно давила на кожу лица. Его нос чесался. Потом он перестал обращать внимание на маску и посмотрел сквозь нее. Он увидел окружающих сквозь лисьи глаза.
   -Не сутулься, - сказал ему Томас. - Совсем не сутулься. Лисы маленькие, меньше тебя, но они никогда не сутулятся. Как и актеры. Стой и двигайся со значением. Двигайся так, как хочет маска.
   Роуни не знал, как хотела двигаться маска, но он попытался встать прямо.
   -Хорошо, - сказал Томас.
   Маска слегка соскользнула с лица Роуни. Он попытался поправить ее. Потом он попытался спросить, правильно ли он ее надел, но Томас шикнул на него:
   -Не разговаривай сквозь маску, - сказал старый гоблин, - если это зависит от тебя.
   Роуни снял лисью морду:
   -Почему? - спросил он. - Я сказал несколько фраз, когда играл великана.
   -Сказал, - согласился Томас. - С некоторой долей необработанного таланта. И причина именно в этом.
   Роуни моргнул. Он не понимал и на этот раз не собирался отложить это на потом:
   -Я не должен говорить в маске... потому что это хорошо у меня выходит?
   -Именно так, - сказал Томас. - Как и с заклинаниями и песнопениями, мир может измениться, чтобы подходить под твои слова. Твои собственные убеждения становятся заразными. Другие подхватывают их. Ты верил, что ты великан, говоря от его лица, и ты стал им. Зрители видели в тебе его. Они видели все собственными глазами, но они все равно поверили.
   -Я стал выше? - спросил Роуни.
   -Всем так показалось, - сказал Томас, - поэтому, будь так добр, не делай опрометчивых заявлений, скрываясь под чужим лицом, и в особенности не говори ничего о себе. Не произноси того, чего Семела тебе не писала. И помни, всегда помни, что проклятия и заклятия имеют последствия. Ты отстраняешься от мира, меняя его форму.
   Эсса надела обе маски, одну поверх другой.
   -Утро проходит, - сказала она, безуспешно пытаясь говорить терпеливым тоном.
   -Верно, - сказал Томас. - Наденьте маски. И старательно высматривайте любые крохи новостей о юном Роуэне. После моста Скрипачей, доки - лучшее место, где можно спрятаться.
   Семела в последний раз растрепала покрытые яйцом волосы маски и надела ее. Томас и Клок сделали то же самое. Роуни снова выглядывал из лисьих глаз. Он завязал леску над ушами и за головой.
   -Не забудьте о нескольких путях, - сказала Семела.
   -Разбейте лица! - сказала Эсса. Она сказала это с таким количеством надежды и поддержки в голосе, что Роуни был уверен, что ослышался.
   Он вышел из фургона. Солнце уже встало и ярко светило. Оно уже прогнало большую часть утреннего тумана.
   Нонни помахала им с козел и пустилась в путь. Остальные пошли пешком: по полю мертвых и в ворота. Роуни огляделся в поисках лачуги Башки. Он не увидел ее. Может быть, она перенесла ее высоко в холмы. Может быть, поблизости ее не было.
   Труппа разделилась и двинулась по разным улицам и переулкам на юго-восток. Семела взяла Роуни за руку в перчатке, прежде чем он успел свернуть куда-то сам:
   -Будь осторожен, - сказала она сквозь высокие скулы и развевающиеся волосы своей призрачной маски. - Если кто-нибудь коснется тебя, беги. Это будет значить, что они знают, что ты не Тэмлин. Как правило, неизмененные не трогают Тэмлинов. Похоже, они верят, что от этого у них лица пойдут пятнами. Тебя будут принимать за Тэмлина, и ты будешь в безопасности, да. Но будь осторожен. В маске ты будешь чувствителен к переменам.
   Роуни пожал руку старой Тэмлинше, чтобы показать, что не боялся пятен на лице, но совсем не понял, что она имела в виду под чувствительностью к переменам:
   -Это плохо? - спросил он.
   -Как повезет, - сказала Семела. Похоже, ее призрачная маска скрывала улыбку, но он не мог знать наверняка.
   Она развернулась и пошла своим путем. Роуни пошел своим.
   Все дороги к докам шли вниз. Они петляли и поворачивали, ведя мимо крутого склона оврага с Южнобережьем сверху и рекой снизу. Некоторые из этих улиц были настолько узкими и крутыми, что по ним приходилось не идти, а карабкаться. Ступени лестниц были вырезаны в камне или построены поверх неровных склонов деревянным настилом.
   Роуни шел к Плавучему рынку по этим лестницам. Он вспомнил те поручения Башки, которые приводили его к докам - как правило, требовалось что-то отнести или что-то забрать, даже не зная, что именно он несет. "Возьми маленький сверток у женщины с баржи, у которой нет левого уха, - говорила Башка. - Принеси его мне, ну. Но не суй туда своего носа и обязательно убедись, что у нее нет именно левого уха"
   Роуни и Роуэн ходили в доки вместе. У Роуэна обычно находились одна-две лишних монетки, заработанные пением на мосту Скрипачей или подработкой у каменотесов около Упавшей стены. На них он покупал им какой-нибудь еды - жирные рыбные пироги или странные фрукты из дальних стран, - и братья ели завтрак, сидя на каком-нибудь свободном молу, свесив ноги в воду и наблюдая, как мимо проплывают баржи.
   Иногда они выдумывали, откуда приплыли эти баржи и куда они направляются. Иногда они воображали, как вокруг них, по всему мосту Скрипачей, вверх и вниз по течению, на всех петляющих улицах, разворачиваются пиратские бои. Иногда у Роуэна было достаточно денег, чтобы купить лишний рыбный пирог, и они делили его. Он всегда отдавал младшему брату больший кусок.
   Три голубя поглядели с крыши на лисью маску Роуни, отвернулись и принялись выискивать в соломе зерна. Роуни задался вопросом, не Башкины ли это голуби. Он раздумывал, послала ли сегодня Башка на реку кого-то из болвашек - чтобы принести ей рыбьи головы или странные посылки, или поискать его, или поискать Роуэна.
   Роуни поглядел через плечо, не идут ли за ним болвашки. Вместо этого он увидел других людей, следовавших за ним.
   Маленькая толпа любопытных шла за ним, забыв, куда она собиралась идти и что она собиралась делать. Кто-то был старым, кто-то молодым. На ком-то была дорогая одежда, на ком-то подешевле. Они шли на безопасном расстоянии, глядя на него, желая знать, куда он пойдет и что он будет делать.
   Сработало. Роуни повел за собой зрителей.
   Не все замечали, как он проходил мимо с достоинством и значимостью маски. Кто-то спешил по делам и не позволял себе отвлечься на лисью маску. Их глаза не останавливались на нем. Их внимание скользило мимо. Он был чем-то странным, чем-то, чего здесь не должно было быть, поэтому прохожие, которые не станут зрителями, проходили мимо и предполагали, что, если его здесь не должно быть, его здесь нет.
   Роуни шел при свете дня с лисьей мордочкой поверх своей собственной, и кто-то вообще его не видел. Он прятался и кричал о себе - одновременно. Он не знал, как это могло работать, и не хотел долго об этом думать, чтобы оно не перестало работать, поэтому просто шел. Он позволил лисьей маске показывать ему, как идти.
   Зрителей теперь было больше. Он знал это по шуму, который они производили, втиснувшись большой толпой в узкий петляющий лаз. Роуни оглянулся, чтобы увидеть, сколько их было.
   Он увидел болвашек. Он увидел Щетинку, Кляксуса и Жирного, влившихся в следующую за ним толпу. Щетинка криво усмехнулся.
   Болвашки сняли заклятия. До этого Роуни был Роуни, и лисой, и чем-то, что не было ни тем, ни другим, и чем-то, что было и тем, и другим. Теперь он был только чем-то одним. Сквозь маску было плохо видно, и он споткнулся о выбитую ступеньку. Он пытался продолжать двигаться вперед, не упав с лестницы окончательно и не скатившись до самых доков, в крови и синяках.
   Толпа зрителей поредела, не интересуясь больше тем, что дальше сделает актер в маске и куда он пойдет. Заклятие было сломано. Болвашки сломали его одним взглядом и усмешкой, не приложив никаких усилий.
   Когда Роуни дошел до Плавучего рынка, за ним шли только болвашки.
  
   Картина V
   Доки пестрели решетками. В каждом решетчатом куполе и арке были маленькие отверстия ля стеклянных окон. Окна защищали от дождя и пропускали солнечный свет - если, конечно, стекло не выпало: в таком случае окно пропускало и дождь, и свет. Пахло рыбой, водорослями и дегтем. Гомон и тяжелые запахи поднимались от Плавучего рынка на улицы и проходы склона оврага. Роуни слышал и чуял все это еще до того, как круто свернуть за последний угол и увидеть рынок воочию. Тут он сорвался на бег. Болвашки пошли за ним.
   Узкие молы, окруженные плавающими бочками, выстреливали из берега в реку. Маленькие баржи и плоты были привязаны к каждому молу, тесня друг друга, и каждая из них служила также и лавкой. Плавучий рынок был куда больше, громче и суматошнее, чем Рыночная площадь на Северном берегу. Торговцы кричали, сыпали заклятиями и пели о том, что они собирались продавать.
   -Гамаки, удобные гамаки, сплетенные из лучшей шкуры кальмара!
   -Сахарный тростник и морская соль для вашей еды и магии!
   Роуни ввинтился в толпу, окружавшую молы ниже по течению. Он пробежал под лебедкой с клеткой Пекаря, макавшей какого-то несчастного булочника в реку за то, что он продавал не то слишком маленькие, не то слишком большие, не то слишком черствые буханки хлеба. Роуни заставил свои ноги научиться перемещаться по неровной поверхности, повинующейся прихоти реки. Он нырял и шмыгал между людьми. Никто не трогал его и не загораживал ему дорогу, хотя никто его и не замечал. Он надеялся оторваться от болвашек в этом шуме и суете, вильнуть назад и присоединиться к гоблинам.
   Лисья маска давила ему на лицо, ярко раскрашенная, она как будто кричала: "Здесь я! Вот! Прямо тут!", но он не мог снять ее, не явив миру свое собственное неизмененное лицо.
   Торговцы фруктами и рыбой выкрикивали свои предложения по обе стороны от него. Резкий акцент живущих выше по течению мешался с мягкими слогами обитателей районов ниже по течению:
   -Морская рыба! Речная рыба! Сушеная и соленая пыльная рыба!
   -Редкие груши и айва! Фиги и лимоны с побережья!
   В самом конце дальнего мола, под ощерившейся пастью лишившейся стекла решетки стояла жалкая фруктовая лавка и несколько бочек. Одинокий продавец выставил на прилавок несколько корзин несчастного вида яблок и даже не пытался привлечь к ним внимание. Он поглядел на Роуни и, потеряв интерес, снова отвернулся.
   Роуни обернулся. Болвашки неспешно следовали за ним. Им не нужно было спешить. Ему больше некуда было бежать. Он мог сдаться болвашкам или кинуться в реку, а течение было очень сильным. Еще никто не пересекал реку вплавь.
   Болвашка-Щетинка хмыкнул, подобравшись поближе. Это было обычное его хмыканье. Оно не принадлежало Баше. Роуни не видел в его лице Башки, глядевшей его глазами, носившей его, как маску.
   На Роуни была маска. Он встал, как лиса, хитрая и гордая.
   -Вы меня не поймаете! - сказал он, зная, что это правда.
   Он прыгнул на бочку, оттуда - на баржу продавца рыбы, а там он скинул канат и отправил баржу по течению. Потом он перебежал палубу и прыгнул в свободное пространство между молами. Куртка развевалась за его спиной, как парус. По пути он зацепился за перила баржи и подтянул себя на борт.
   Река взялась на баржу продавца фруктов и погнала ее по течению. Торговец одновременно ругался и греб, но его проклятия были неуклюжими и вряд ли могли прилипнуть.
   Все три болвашки поспешили к тому месту, где только что была баржа, и злобно уставились на воду, отделявшую их от Роуни.
   Роуни поклонился. Он снял маску и сунул себе под рубаху. Он спокойно прошел на нос баржи. Шкипер был полностью занят продажей рыбных пирогов, прекрасно выглядевших и пахших, поэтому не обратил внимания на слезавшего по швартовам Роуни, как будто у того было полное право слезть по швартовам. Он влился в толпу и отправился на поиски гоблинской сцены.
   Роуни скользил между людьми. Он двигался быстро, но не бежал. Он не хотел обнаруживать свою спешку. Он не хотел ничего обнаруживать.
   Это была более дорогая часть Плавучего рынка, и здесь решетки еще не лишились стекла. Собравшиеся здесь торговали более деликатными вещами вроде тонкой ткани и крошечных механизмов, тем, что нужно было беречь от шторма. На одной из барж были экзотические животные в клетках. Производители мыла предлагали прохожим понюхать их товары. Высокий мужчина с выцветшими, глубоко посаженными глазами продавал изделия из слоновой кости. Еще один прилавок демонстрировал хитрые устройства, изящно исполнявшие бесполезные вещи.
   Роуни вглядывался в каждое лицо: не похож ли кто на его брата? Он обращал особенное внимание на людей с бородами на случай, если Роуэн нарисовал или наклеил себе фальшивую бороду, чтобы за ней прятаться. Он рассматривал команды барж на случай, если Роуэн записался на корабль, чтобы сбежать из Зомбея и от капитана стражи. Роуни задумался, сможет ли его брат действительно уплыть без него. Он прогнал от себя эту мысль.
   На дальнем краю мола выше по течению, прямо под мостом Скрипачей был привязан простой плот. На нем покачивался гоблинский фургон.
   Клок стоял перед фургоном, все еще в полумаске, со сложенными на груди руками. Гоблин смотрел сверху вниз на тощего и потрепанного мужчину с рыболовным амулетом на шее. Мужчина кричал, и вокруг ссорящихся уже собрался народ. Роуни проскользнул в самую их гущу.
   -Это мой мол! - хрипло орал мужчина. - Я даю свое представление здесь!
   Клок поднял бровь достаточно высоко, чтобы она вылезла из-под маски (у которой были собственные брови):
   -Представление?
   -Да, представление! - сказал мужчина, указывая на Клока пальцем, будто собираясь свалить его им с ног. - Толковое представление без всяких масок! Я могу проглотить рыбу за четыре пенни, а за пять я проглочу любое другое живое существо. Ты так можешь, гоблин? Спорим, тебе не удастся.
   У мужчины в руках было ведро, в котором ползали разные живые существа. Клок сунул туда руку, зачерпнул горсть и показал толпе краба на один укус, улитку и извивающегося червяка. Он подкинул в воздух краба, потом улитку, потом червяка. Он принялся ими жонглировать. Потом он добавил два метательных ножа, и их лезвия блестели на солнце. Он поймал ртом краба, улитку и рыбу и проглотил их, одновременно поймав по ножу в каждую руку.
   Толпа засвистела. Роуни захлопал. Потрепанный мужчина яростно шагнул вперед, но наткнулся взглядом на ножи, которые Клок непринужденно держал в руках. Он попятился назад, схватил ведро и припустил прочь.
   Клок поклонился. За его спиной мягко опустилась и стала сценой стена вагона. Он сделал заднее сальто, приземлился на платформу и снова принялся жонглировать, пока к нему присоединялись другие гоблины. Семела и Эсса привели с собой своих зрителей и проскользнули в фургонную дверь за кулисы.
   Роуни думал, куда лучше пойти, когда пришел Томас и встал за его спиной. Старый гоблин держался так, что его почти невозможно было заметить, даже в маске, даже с огромной черной шляпой на голове.
   -Ты снял маску, - сказал он лишенным выражения голосом. - И ты не посчитал нужным привести с собой зрителей.
   -Я едва не привел с собой болвашек, - прошептал в ответ Роуни. Томас непонимающе на него взглянул. - Детей, живущих с Башкой, - объяснил Роуни. - Возможно, она их послала.
   Томас издал низкий горловой звук:
   -Прекрасно, - сказал он, хотя явно не думал, что это прекрасно. - Скажи об этом Семеле, как только доберешься за кулисы, что тебе придется делать очень осторожно. Зайти за эти ящики, надень маску - ведь ты ее не потерял? - и проскользни под сцену. Стукни трижды в пол фургона, и Нонни тебя впустит. В течение представления ты будешь помогать ей за кулисами.
   Это не могло не разочаровать.
   -Я не буду участвовать в постановке? - спросил Роуни.
   -Ты совершенно точно будешь в ней участвовать, - сказал Томас, поправляя шляпу. - Только в той ее части, которая происходит за сценой. Не то чтобы у тебя было время и возможность выучить слова или хотя бы научиться читать. Твое ученичество только началось.
   -Я умею читать, - спокойно сказал Роуни.
   -Не волнуйся, - сказал Томас. - Я понимаю, что грамотой владеют далеко не все...
   -Я умею читать, - снова сказал Роуни.
   -...И мы не можем ожидать, что ты один из них.
   -Я умею читать! - крикнул Роуни.
   Высокая морячка с несколькими косичками ущипнула Роуни за руку:
   -Заткнись и смотри представление, - сказала она. - Гоблины жонглируют огнем.
   -А, - удивленно прошептал Томас. - Понятно. Прекрасно. Меньшему придется тебя учить. А теперь, пожалуйста, хватит орать и незаметно проберись под фургон.
   -Вы выяснили что-то о Роуэне? - спросил Роуни.
   -Нет, - сказал Томас, - хотя я прибегнул ко множеству методов, известных наблюдательным людям. А теперь поспеши за кулисы. Постановка должна уже начаться.
   Роуни поспешил. Он спрятался за ящиками, надел маску и нырнул под сцену, надеясь, что, если кто-то застанет его за эти занятием, его примут за гоблина. Может быть, так гоблины и менялись. Может быть, если достаточно народу поверит, что ребенок принадлежит к гоблинам, он и вправду станет гоблином. Роуни сунул руку под маску, чтобы проверить, не заострились ли у него уши. Нет, только лисьи уши были острыми.
   Он трижды постучал в пол фургона. Открылся люк. Он забрался в него.
  
   Картина VI
   За кулисами было очень много действия и очень мало мечта. Нонни делала сразу несколько вещей одновременно с помощью веревок, рычагов и множества устройств. Эсса подпрыгивала и бормотала себе под нос на вид без особого смысла. Семела тихо сидела в углу с закрытыми глазами, но она все еще выглядела напряженной и наполненной мощью, как натянутая струна или качающийся на верхушке холма камень, который вот-вот спровоцирует лавину.
   Эсса заметила Роуни:
   -Вот и ты! - сказала она. - Это хорошо, потому что мы как раз начинаем. Клок только что закончил жонглировать, и Томас вышел рассказать вступительную часть к "Железному императору". Я не знаю, почему он так называется: император появляется только в последнем действии, так что название у пьесы неподходящее. Нужно назвать ее как-нибудь иначе. Постарайся что-нибудь придумать, хорошо? Но пока что тебе нужно не попадаться под ноги и тянуть за веревки, за которые Нонни скажет потянуть. Не то чтобы она тебе что-то скажет. Тяни за веревки, на которые покажет Нонни. Ладно, хорошо. Разбей лицо.
   -Почему ты все время повторяешь это? - попытался спросить Роуни, но она уже проскользнула сквозь занавес и принялась оплакивать беды древнего королевства.
   Роуни снял шляпу и перчатки и отложил в сторону лисью маску. Он подошел к Семеле. Он старался не давать доскам скрипеть под своими ногами, но они все равно скрипели.
   -Кое-кто из Башкиных внуков здесь, - шепотом сказал он ей. - В доках. Несколько из них. Может быть, они еще не в толпе зрителей, но они вполне могут скоро сюда добраться.
   Бледная маска Семелы повернулась к нему:
   -Спасибо, Роуни, - сказала она. - Я усилю четвертую стену. Немного сложно делать это на воде, но я это сделаю, да.
   Она принялась бормотать заклинания себе под нос. Нонни хлопнула Роуни по плечу ногой (обе ее руки были заняты рукоятками и мехами) и показала на веревку. Роуни потянул за веревку.
   Марионетка дракона клацнула зубами у него за спиной.
   Роуни бросил веревку, помахал руками в воздухе и посмотрел сверху вниз на куклу, чтобы показать, что он ее не боится. Нарисованные глаза дракона посмотрели на него в ответ.
   Нонни взглянула на него с укором. "Не та веревка", - говорил этот взгляд. Она более настойчиво ткнула пальцем ноги. Роуни потянул за следующую веревку и почувствовал, как фургон меняет форму под ним. Гладкие расписанные стены и башни показались по обе стороны сцены. Платформа стала городом.
   -Взошла полная луна, - сказала Эсса на сцене, поглядев вверх. На сцене была ночь, хотя над ними светило солнце. Эсса сказала так, это стало правдой, и все поверили.
   "Железный император" был историей о призраках. Роуни видел сцены пьесы краем глаза, когда не тянул за веревки и не нажимал рычаги по команде Нонни.
   Эсса играла и Принцессу, и Законного Наследника. Клок играл Незаконного Наследника. Если вдруг на сцене требовалось появиться одновременно Законному Наследнику и Принцессе, Клок и Эсса менялись масками.
   Семела была призраком старой Королевы, и она появлялась в клубах голубого дыма и в синем пламени. Это каждый раз впечатляло, даже из-за сцены, даже когда Роуни видел Семелу, скорчившуюся подальше от глаз зрителей.
   Нонни сама производила дым и огонь. Она явно не доверяла Роуни ничего взрывоопасного. Роуни это не задевало. Вместо этого он вертел ручки музыкального ящика. Он играл медленные и траурные мелодии, знаменуя дымно-огненные появления Семелы.
   Роуни слышал испуганные и удивленные восклицания, как будто действительно была полночь, а не ясный солнечный день, как будто Семела действительно была духом и ее волосы развевались от ветра, дующего между мирами, а не просто надела маску, намазанную яичным белком, чтобы волосы торчали во все стороны. Громкий, повелительный голос Семелы сочетался с музыкой и дымом, и все это меняло природу вещей.
   А потом все пошло наперекосяк.
   Сначала сломался музыкальный ящик. Он сломался с шумом. Он должен был издать длинную траурную ноту, а вместо этого вскрикнул, как упавший со стены павлин. Это не звучало призрачно или загадочно. Это не имело ничего общего с ветром между мирами.
   Нонни уставилась на Роуни. Роуни пожал плечами. Он ничего не сделал неправильно. По крайней мере, он не думал, что сделал что-то неправильно. Нонни отставила злосчастный музыкальный ящик в сторону, и пьеса продолжилась.
   Они сменили декорации с городских башен на открытое море. Море было простыней, серой и невесомой, и они вдвоем держали противоположные концы и трясли их, чтобы создать волны.
   Потом волны загорелись.
   Внезапно взлетел синий фейерверк. Искры попали на газовую простыню, и простыню охватило пламя. Роуни и Нонни бросили ее.
   Эсса взяла у Клока меч Незаконного Наследника, зацепила им горящую простыню и сбросила ее со сцены в реку.
   Потом появились голуби.
   Птицы налетели со всех сторон, подхватили горящее полотно и удержали его в воздухе. Огонь распространился и сменил цвет с бледно-голубого на ярко-оранжевый. Он перекинулся на птиц. Голубиные перья загорелись жирным пламенем, но они все равно замахали крыльями и пролетели над зрителями с горящим морем-простыней в клювах.
   Птицы кричали, умирали и падали. Простыня порвалась на части и тоже упала. Огонь двинулся на публику. Он перекинулся на ближайшие баржи-прилавки Плавучего рынка. Люди принялись кричать и толкаться. Кто-то с громким плюхом упал в реку, чтобы спастись от огня. Баржи загорелись.
   Один голубь упал на сцену и принялся тлеть там. Эсса откинула его мечом. Мертвая птица шипели и дымилась, упав в реку.
   Томас снял маску и печально поглядел на бывших зрителей.
   -Представление закончено, я боюсь, - сказал он остальной труппе. - Лучше бы поднять якорь, пока толпа не оправилась немного и не решила зарезать нас и утопить.
   За сцену вошла Семела:
   -Отправимся вверх по течению, Нонни.
   Клок и Эсса отвязали швартовы, державшие плот с фургоном у мола. Нонни связала несколько кусков провода и пружин, продела в них четыре винта и привязала всю конструкцию к задней части плота. Винты стали вращаться и потянули плот с фургоном вверх по течению, прочь от мола. Они прошли под мостом Скрипачей и места, откуда Роуни всегда кидал камешки, где Роуэн научил его кидать камешки матери. Он ощупал камешек в своем единственном кармане, тот, что Семела дала ему на поле мертвых, тот, что был приветом от Роуэна. Он подумал о том, чтобы кинуть его в воду, чтобы поприветствовать мать, которой он не помнил. Вместо этого он оставил камешек в кармане.
   Гвалт и вопли Плавучего рынка затихли вдали. Роуни увидел Щетинку-болвашку, стоявшего немного в стороне от толпы. С ним стояла Вэсс.
   -Все из-за меня, - сказал он. - Представление было проклято из-за меня.
   Семела встала рядом с ним:
   -Это было предназначено для нас обоих, - сказала она тоном, который должен был быть утешающим. - Эти проклятия были направлены на нас с тобой.
  
   Картина VII
   Плот с фургоном плыл против течения. Роуни сидел на краю крыши, свесив вниз ноги, и смотрел, как мимо проплывает река. Город уже исчез из виду. Мост Скрипачей скрылся за излучиной. Роуни не помнил никаких других мест, кроме Зомбея, а теперь он и его не видел.
   Нонни стояла сзади и рулила плотом, касаясь своей гребной конструкции шестом.
   Клок и Эсса сидели около Роуни с удочками. Они пока ничего не поймали. Механизм Нонни отпугивал всю рыбу.
   Семела сидела спереди, на козлах. С ней сидел Томас, невидимый под низко сдвинутой огромной черной шляпой. Роуни не думал, что старый гоблин мог видеть что-то, кроме внутренностей своей шляпы, но тот внезапно показал вперед своей тростью и стал указывать направление:
   -Впереди скалы! Нонни, осторожно поверни направо. Иначе мы разобьемся, затонем и вернем лицо реки к нему домой, на речное дно. Тогда ничто не сможет запретить наводнению перевернуть вверх дном весь Зомбей. Если честно, это идеально подходит моему настроению, так что вперед, рули прямо на скалы, если тебе это по вкусу.
   Нонни обогнула скалы.
   -О чем это он? - прошептал Роуни.
   -Грядут наводнения, - сказала Эсса. - Ну, то есть, наводнения всегда грядут, но сейчас они действительно надвигаются. Послушай. Я уверена, что ты услышишь.
   Роуни прислушался к реке. Он слышал ее каждый день под слоем остальных звуков. Он знал ее голос - и его тембр изменился. Река текла, и ее голос звучал низко и сердито.
   -Вот, - сказала Эсса. - Ты заметил.
   -Может быть, в этом месте она всегда так звучит, - сказал Роуни.
   -Не-а, - сказала Эсса. - Такие звуки она обычно издает перед тем, как ревущие потоки воды поднимаются и затапливают все. Нужно было, наверно, предупредить побольше народу в доках. У нас было мало времени до того, как наше представление пошло коту под хвост, но я собиралась сказать нескольким шкиперам, чтобы они отправили команду и груз на берег и в холмы. Даже совсем слабое наводнение учинит в доках переполох, а то, что ожидается, совсем не слабое.
   -Я уже сказала тем капитанам, что внемлют предупреждениям Тэмлинов, - сказала Семела с козел. - Они разнесут вести. Но, может статься, мы еще сможем говорить от лица города и таким образом спасти Зомбей от наводнения.
   -Я не расположен рассчитывать на наш успех, - сказал из-под шляпы Томас. - Впереди снова скалы, Нонни. Можешь в них врезаться, если хочешь. Если нет, рули к порту.
   Нонни повернула к порту.
   Этот разговор был не очень-то понятен Роуни, но он не заботился задавать уточняющие вопросы. Он чувствовал, что окружен всеобщим горем, и жалел, что у него нет его собственной черной шляпы, чтобы натянуть ее на лицо.
   Башка прокляла труппу и все их начинания. Болвашки последуют за ними, куда бы они ни направлялись. Горящие птицы будут с воплями лететь на них, пока сцена и фургон не загорятся и не спалят их всех... Если, конечно, река все не затопит, прежде чем башке удастся их сжечь. Надвигается что-то нехорошее, вода ли то, огонь ли, а то и все сразу.
   Семела показала куда-то на южной стороне оврага:
   -Там, - сказала она. - Мы направляемся туда, да.
   Нонни повернула туда, куда показывала Семела. Она швырнула абордажный крюк, зацепила им три корня на берегу и потянула плот к берегу. Потом она остановила гребущий механизм и залезла в фургон. Привязанный плот поплыл по течению.
   Роуни огляделся. Место не казалось каким-то особенным.
   -Почему именно здесь? - спросил он.
   -Эта наша подъемная точка, - сказала Эсса. - Нам нужно выбраться на улицы и направиться обратно в город.
   Роуни глянул наверх. Овраг был крутым и очень высоким. Не похоже было, что туда можно забраться:
   -Мы должны туда залезть?
   -Нет, нет, нет, - сказала Эсса. - Нет, конечно. Нонни заберется наверх и спустит веревку, а потом втянет фургон на берег с помощью лебедки. - Она говорила так, как будто это было очень просто. - Лебедка и канат уже здесь. Контрабандисты пользуются ими, чтобы проносить кое-что в Зомбей, не проходя через таможню в доках, но в последнее время они их редко используют. По крайней мере, мне так кажется. Надеюсь, никакие контрабандисты не пытаются ими воспользоваться прямо сейчас.
   Нонни вылезла сквозь люк в крыше фургона. В петлях на ее поясе было несколько инструментов. Не попрощавшись и вообще ничего не сказав, она проворно шагнула на веревку, соединявшую фургон с берегом, и принялась карабкаться.
   -Очень много это не займет, - сказала Эсса. Леска ее удочки дернулась, и она принялась подпрыгивать. - Эй, я что-то поймала! Свежий обед, господа! Свежий обед!
   Эсса втянула на плот зеленый клубок. Он приземлился по шлепком.
   -Хм, - сказала она. - Ерунда. Мы, конечно, могли бы приготовить тушеные водоросли, но в единственный раз, когда я ела вкусные тушеные водоросли, мы вынули оттуда все водоросли, так что можно зашвырнуть их обратно.
   Никто ничего не сказал.
   Эсса молча слезла на край плота и скинула свой травянистый улов обратно в реку. Он бесследно сгинул.
   -Я помню, как я загадывала желания над речной рыбой, когда была маленькой, - сказала она, - хотя и не помню, что же я загадывала. И я была такой же маленькой, как сейчас. Мы не растем, даже если доживаем до тысячи лет.
   -То есть, обычно вы живете до тысячи лет? - спросил Роуни.
   -Нет, - сказала Эсса. - Обычно кто-то обвиняет нас в краже детей, или в краже масла, или в краже пуговиц, или еще в чем-то задолго до того, как нас сравняется тысяча лет, и кидается на нас с факелами. Единственная, кого я знаю примерно этого возраста, - Семела.
   -Ужас, - сказал Роуни. Он поглядел вверх. Он не мог сказать, добралась ли Нонни до края оврага. Потом сверху спланировали и ударились о крышу фургона две веревки, и он подумал, что добралась.
   Клок и Эсса привязали веревки к осям колес и отвязали фургон от плота. Эсса длинно и высоко свистнула. Веревки натянулись. Фургон поднялся и повис в воздухе. Что-то с грохотом сместилось внутри.
   -Я попытаюсь спасти наши вещи, - сказал Томас из-под шляпы. - Эсса, немного помощи было бы весьма кстати. - Он открыл люк и спрыгнул туда. Эсса - за ним.
   -Я тоже пойду туда, - сказала Семела. - Осторожнее, вы оба.
   Роуни и Клок наблюдали, как плот и река остаются далеко внизу.
   -Мы собираемся просто оставить плот здесь? - спросил Роуни.
   -Нонни построит другой, когда будет нужно, - сказал Клок. Он прекратил рыбачить и использовал удилище, чтобы отталкиваться от кустов, когда качающийся фургон был слишком близко к ним.
   День закончился и перешел в вечер. Солнце заходило. Цвета умирающего дня отражались от реки. Речная поверхность была теперь очень далеко, но край оврага не приближался.
   Роуни искоса поглядел на Клока. Он хотел кое о чем спросить, но боялся, что вопрос будет грубым и не знал, какие слова использовать. Наконец он просто спросил:
   -Как вы изменились?
   Клок не ответил. Он продолжал отталкиваться от склона оврага удилищем.
   Роуни ждал. Он ждал так долго, что уже подумал, что Клок не станет отвечать.
   -У меня были браться, - наконец сказал Клок. - Много. Больше, чем нужно было семье. Кто-то ушел из дома и стал солдатом. Один уехал учиться. Все равно слишком много. Я был младшим, и папа отвел меня к фургонам, чтобы меня изменили. Потом он поместил меня в хлев. Считалось хорошей вещью держать в хлеву что-то измененное. Хранителя. Что-то, что отпугнет других чудовищ. Я провел там много времени, охраняя овец.
   -Насколько долго? - спросил Роуни.
   -Не помню, - сказал Клок. - Годы так и мешаются. Потом ушел. Присоединился к актерам. Плохим. Исполнял танец Хорьков. Засунь дюжину злобных хорьков себе в штаны и подпрыгивай, пока они дерутся. Толпа обожает это. Оборачивал ноги толстой шкурой, чтобы сберечь кожу. Все равно неприятно. Хорьки умирали на каждом представлении. Больше есть было нечего. У Семелы представления куда лучше. И компания. И еда.
   Роуни согласился. Он был рад, что ему не приходилось заниматься танцем Хорьков, чтобы прокормиться, хотя вечернее блюдо из хорьков было лучше, чем вообще ничего, а у Башки ужинали редко. В труппе кормили куда как лучше.
   Он услышал в голове голос Башки: "Ты ел то, что они дали тебе? Ты пил то, что они предложили тебе?"
   Он снова ощупал свои уши, чтобы проверить, не заострились ли они.
   -А как вообще произошло изменение? - спросил он, надеясь на подробности. Он хотел понять, меняется ли он. Ему нужно было знать, хорошо это или плохо. - Это было как-то связано, скажем, с зачарованной едой?
   Клок потряс головой:
   -Не помню. Слишком давно это было. Прости.
   Солнце зашло. Небо стало темным и тусклым. Край оврага теперь действительно приблизился, и вид был таким же широким и красивым, как с моста Скрипачей.
   Что-то шевельнулось около головы Роуни, и он услышал голубей. Он почувствовал кончики маховых перьев на своем лице, когда голубь нырнул между ним и Клоком.
   Он описал круг и снова нырнул. Клок отмахнулся от него своей удочкой. Тот закричал на него. Множество птиц закричало в ответ, и воздух наполнился яростной, вопящей мешаниной крыльев и острых когтей. "По крайней мере, они не горят", - подумал Роуни, подныривая под очередного голубя. Он попытался открыть люк, чтобы спастись внутри.
   Внезапно три птицы полетели в лицо Клоку и сбили его с фургона. Он упал вниз и дальше вниз.
   Роуни подполз к краю. Он увидел всплеск далеко внизу. И больше ничего.
  
   Картина VIII
   Нонни стояла на краю оврага и размахивала пращой. Она стреляла в нападающих птиц, пока, наконец, больше не осталось птиц, в которых можно было выстрелить. Потом лебедка завершила свою работу, и фургон был наконец втянут на землю.
   Когда они отвязали фургон, Нонни перекинула ногу через висящую веревку и направилась обратно к реке, готовая слезть с оврага.
   -Найди его, - сказала Семела. - Возьми плот, который мы бросили. Встретимся дома, ладно?
   Нонни кивнула, вцепилась в веревку и поехала вниз.
   -С ним все будет в порядке, правда? - спросил Роуни.
   -Клок не умеет плавать, - сказала Эсса. Больше она ничего не сказала.
   Роуни вспомнил падение Клока. Роуни смотрел, как он падал, и смотрел потом, и ему казалось, что он тоже падает.
   В молчании труппа собрала заводного мула и двинулась вдоль берега к городу. Роуни снова надел шляпу и перчатки, чтобы скрыть свое неизмененное тело.
   Далеко они не продвинулись.
   На перекрестке, в длинной тени поместья и нескольких лачуг упавшее дерево перекрывало дорогу в Зомбей. Около дерева дети играли в считалочки, распевая: "Тэмлин, медник, нищий, вор!" в один голос, и тот, кого назвали вором, должен был гоняться за назвавшим по кругу, пока круг не замкнется.
   Роуни знал эту игру. Он играл в нее раньше. Он бегал по кругу, а болвашки пели: "Проклинатель, заклинатель, измененный, вор! Маска, лиса, часы, вор!"
   Дети перестали петь и уставились на фургон.
   Роуни сидел на козлах между Томасом и Эссой. Он выглянул из-под собственной маленькой шляпы и всмотрелся в лица детей, чтобы убедиться, что среди них нет болвашек. Их не было. И не могло быть, на таком-то расстоянии от города.
   -Обогнуть не получится? - сказал Томас.
   -Нет, сказал Томас. - Обогнуть не получится. Другая дорога в обе стороны никуда толком не ведет.
   Старый гоблин слез с козел и зло помахал тростью в сторону упавшего дерева:
   -Почему никто в целой деревне не убрал это препятствие? Почему никто этого не делает? Оставлять это до утра - неуважение к путешественникам.
   Старший и самый высокий из детей выступил вперед:
   -Это город, - сказал он. - Это не деревня. - Он сказал это гордо и презрительно.
   -О-ё, - прошептала Эсса.
   -Как тебя зовут, мальчик? - спросил Томас, крепко воткнув трость в землю и подавшись вперед.
   -Янсен, - сказал мальчик. Он говорил так, как будто Томас должен узнать его имя, как будто все и вся должны знать, кто он такой.
   -Это не город, юный Янсен, - сказал Томас. - Это перекресток с солидным домом поблизости, и я еще польстил этому месту, назвав его деревней. И вам, кстати, ни к чему петь и скакать на перекрестке. Вы можете потревожить могилы бесчисленных бродяг, похороненных здесь, чтобы они никогда не нашли дорогу домой, чтобы бродить там призраками. Не очень-то мудро демонстрировать неуважение к мертвым и к путешественникам, которым предстоит дальняя дорога. Пожалуйста, позовите кого-нибудь, чтобы он помог нам оттащить дерево.
   Янсен скрестил руки на груди и не двинулся. Остальные дети собрались позади него.
   -Какое нам дело до могил на перекрестках, если в них лежат одни преступники? - спросил он. - Какое нам дело до путешественников, если это всего лишь гоблины?
   -Мне это не нравится, - прошептала Эсса. - Роуни, приготовься что-нибудь предпринять. Не знаю, что, но что-нибудь. Можешь схватить Томаса и зашвырнуть его в фургон, и мы очень быстро покатим в любом направлении.
   Томас выпрямился в полный рост. Кончик его шляпы почти доставал до плеча мальчика:
   -Ну-ну, буди мертвых под своими ногами, если тебе это по нраву, но больше не спорь со мной. Я и мои спутники очень устали и горюем.
   Янсен подошел к фургону и постучал рукой по стенке:
   -Здесь нарисованы маски, - сказал он. - Значит, вы актеры. Гоблины-актеры. Сыграйте нам.
   Младшие дети повторили:
   -Сыграйте, сыграйте!
   -Нет, - сказал Томас. - Мы устали и нам нужно далеко ехать.
   Мальчик швырнул на землю монету. Она была большой и, похоже, серебряной.
   Томас наступил на монету, но не поднял ее.
   -Ты сын купца? - спросил он. - Нет. Вряд ли. Никто из семьи купца не будет так беспечно разбрасываться деньгами.
   -Моя семья владеет одной из самых крупных угольных лавок города, - сказал Янсен. Он сказал это с вызовом, ожидая, чтобы кто-то сказал ему, что производство угля - грязное дело.
   -А, - сказал Томас. - Покупатель и продавец сердец. Тот, кто верит, что любое сердце покупается и продается. Что ж, угольный мальчик, мы играем за монеты и почти за все монеты, но не за твои. - Он поддел монету кончиком трости и отшвырнул прочь. Она подкатилась обратно к Янсену. Мальчик сгреб ее с земли, красный и злой. Он сильно бросил ее и сшиб шляпу с головы Томаса.
   -Это плохо, - сказала Эсса. - Это очень плохо. - Она покрепче взяла поводья. - Может быть, Горацио перепрыгнет это дерево? Раньше он никогда не прыгал, но можно попробовать.
   Роуни слез с другой стороны фургона, где его никто не видел. Он сбросил шляпу и перчатки и со спины приблизился к толпе детей. Их внимание было в другом месте. Никто не увидел его в тусклом свете. Никто не заметил, что Роуни стоит за ними, практически среди них. Никто не заметил, что он незнаком им.
   Между тем Томас поднял свою огромную шляпу, тщательно ее отряхнул и надел на голову. Потом он вынул из трости тонкий меч и направил его так, что кончик лезвия почти касался кончика носа Янсена.
   -Я получу от тебя извинения, - сказал Томас. Его голос был спокойным, тихим и холодным.
   Янсен смотрел на него, явно боясь, явно не желая отступать. Старый гоблин крепко держал меч.
   Все хотели видеть, что произойдет дальше.
   Тут со стуком и щелчком открылся люк в стене вагона. Масляные лампы ярко зажглись вокруг него. Один из музыкальных ящиков заиграл веселую музыку.
   Искусно сделанная деревянная кукла в одежде джентльмена высунулась в открытый люк.
   -Добро пожаловать! - сказала кукла почти что голосом Семелы. - Добро пожаловать, все и каждый! Вечер развлечений начинается.
   Кучка детей подалась вперед, чтобы собраться вокруг сцены.
   Томас спрятал меч и со стоном отступил:
   -Отсоедини мула, Эсса, - сказал он. - Помоги мне привязать его к дереву. Железному чудищу лучше бы быть достаточно сильным, чтобы его отодвинуть.
   Янсен ухмыльнулся. Он потребовал у них представления и он добился своего.
   Роуни искал взглядом серебряную монету. Он не мог не искать ее. Он никогда раньше не видел серебряных монет. Он не нашел ее, должно быть, ее подобрал кто-то из младших детей. Роуни сделся и пробрался через толпу и встал за спиной Янсена. Старший мальчик мог все еще хотеть начать драку, а, если он будет драться, остальные будут драться с ним.
   Представление началось.
   -Надеюсь, там есть кровь и кишки! - сказала одна девочка, подпрыгивая от любопытства.
   Элегантная марионетка леди вступила на сцену. Голос Семелы запел историю.
   Роуни пытался одновременно смотреть представление и наблюдать за Янсеном. Это было нелегко, и, вдобавок, его отвлекали другие кукольные представления у него в голове. Роуэн часто изображал кукол из тени на стене Башкиной лачуги - когда он еще жил в лачуге Башки. Он мог делать тени плывущих кораблей и животных, лошадей, коз и кротов. Он мог создавать фигуры людей в высоких шляпах или длинных платьях. Даже самые громкие и грубые болвашки смотрели и слушали. Роуни всегда держал свечу: было опасно держать ее вблизи соломенного пола, но он был осторожен. Его любимой теневой марионеткой была птица, потому что только ее он мог сделать сам, сцепив вместе большие пальцы и изобразив руками перья. Роуэн обещал научить Роуни изгибать руки в другие фигурки, но у него еще не дошли до этого руки.
   Зрители засмеялись над чем-то на маленькой сцене. Роуни потряс головой, пытаясь прогнать тени прошлого, и вгляделся повнимательнее.
   Голос Семелы пел о леди, жившей в одиночестве с зачарованным зеркалом. Зеркало на сцене не было настоящим зеркалом. Это была просто пустая рама от картины с другой куклой за ней. Леди смотрелась в него, и такая же кукла за рамкой идеально копировала ее движения, пока леди смотрела, и махала зрителям рукой, как только леди отворачивалась.
   Зеркало было зачаровано таим образом, что оно показывало юное и детское отражение рано утром и древнее отражение вечером. Леди научилась совать руку в зеркало по утрам и выуживать свое собственное отражение из рамки на пол. Она делала это несколько раз, утро за утром, пока множество детей не заполонило сцену рядом с ней.
   Роуни не понимал, как Семеле удавалось управлять всеми ими одновременно. Только она была внутри фургона, поэтому она была единственным кукловодом, но каждая кукла двигалась так, как будто ее направляла живая рука. Было легко поверить, что они были живыми существами, хотя Роуни и видел, что каждая из них была сделана из ткани и резного, расписанного дерева.
   В истории Леди держала этих зеркальных детей в качестве рабов и слуг:
  
   "Она была наедине
   С собою в зеркале окне,
   Но было много у нее ее.
   Они ей пол мели метлой,
   Готовили еду порой,
   Из дома выносили все старье.
   Плодила двойников она
   День каждый с раннего утра,
   Чтоб не успели копии стареть.
   Она повелевала всем-
   Всем отраженьям. Как, зачем -
   Вопросов не было, она вольна велеть
   Была, пока не занялась углем"
  
   Маленькие куклы снова исчезли со сцены. Леди стояла в одиночестве, подперев обеими деревянными руками деревянный подбородок. Она выглядела злой: в основном, потому, что так были нарисованы ее тонкие брови. Потом она задрожала, обняв руками туловище. Окна ее комнаты окрасились темно-серым. Дождь застучал по задней стене маленькой сцены. Одно из молодых отражений вошло с метлой, и леди набросилась на него.
   Следующую сцену было неприятно наблюдать. Леди сунула руку в грудь ее маленького двойника и вынула что-то красное. Маленькая кукла упала. Не было никакой фальшивой крови и других устрашающих эффектов, но Роуни все равно стало неуютно. Он переминался с ноги на ногу. Самые трусливые из местных детей вскрикнули.
   Леди положила сердце в камин, где оно светилось теплым светом. Она потерла руки, наслаждаясь теплом. Потом она вложила девочке в грудь одну-единственную шестеренку. Маленькая куколка снова встала, прямо и неподвижно, и принялась мести угол сцены.
   Это было чудовищно. Все знали, что такое уголь, откуда он берется и зачем нужен. Все знали, что автоматы не могут двигаться без куска угля в своих металлических кишках - или, в случае с Горацио, без нескольких кусочков угля из рыбьих сердец. Это было ужасно. Топить свой дом в дождливый день углем, когда подошла бы простая древесина, было чудовищно.
   Роуни заметил, что Янсен не вскрикнул, не сморщился и не отвернулся. Вместо этого он выпрямился, неподвижно застыл и сжал кулаки.
  
   "Девчушка заметила
   Действия леди
   И боялась за сердце свое.
   К зеркалу подползла,
   Хоть и меньше была,
   На одну больше стало ее"
  
   Куколка сунула руку в раму и вытянула близняшку.
  
   "День в начале лишь был,
   Двойников юный пыл
   Породил двойников двойников.
   Сквозь стекло шла рука,
   Так ходила, пока
   Сорок не набралось сороков"
  
   Куклы множились и множились. Потом вернулась леди с несколькими двойниками-рабами позади нее.
   Была битва. Куклы летали повсюду, их швыряли взад-вперед. Когда бой закончился, всего три из них остались на ногах - две бунтовщицы и леди. Одна из девочек заломила леди руки за спину. Другая залезла в кукольную грудь леди и вытащила оттуда большое сердце. Они швырнули сердце в камин, где оно быстро сгорело и потухло. С ним погас остальной свет на сцене.
   Роуни заметил уголком глаза, что Эсса и Томас бесшумно впрягали мула в фургон. Мертвое дерево было отодвинуто в сторону. Дорога была свободна.
   Песня Семелы закончилась.
  
   "Будь хорош сам с собой,
   А не то будет бой,
   Твое сердце в нем жертвой падет.
   Всем желаю добра,
   Потому как пора
   На покой нам, ведь время идет"
  
   Повисло молчание. Потом маленькая толпа разразилась восторженными воплями:
   -Кровь и кишки! Кровь и кишки! - кричала самая маленькая, подпрыгивая и хлопая в ладоши.
   Янсен не хлопал и не кричал.
   -Моя семья забирает сердца, - сказал он. Он не орал, но его голос звучал. Он заставил аплодисменты стихнуть. - Мы забираем сердца предателей, преступников и людей, которые это заслужили. Мы делаем из них уголь. Мы должны бы вырвать ваши гоблинские сердца, но вряд ли они хотя бы загорятся.
   Янсен шагнул вперед, и Роуни сильно пнул его под колено. "Никто не заслуживает того, чтобы из него сделали уголь", - подумал он, но не стал произносить этого вслух.
   Мальчик упал. Роуни бросился бежать. Он оттолкнул с дороги несколько детей и схватил Эссу за руку, добежав до козел. Она втянула его наверх. Кукольная сцена с щелчком захлопнулась. Томас натянул поводья, и мул поскакал галопом.
   Бывшие зрители кричали и швыряли камни, но дикий и злой шум вскоре исчез вдали. После этого Роуни слышал только скрип фургона и стук копыт Горацио по дороге и не видел ничего, кроме деревьев за спиной.
  
   Картина IX
   Семела вылезла в люк на крышу фургона. Вся труппа сидела теперь на козлах.
   -Помедленнее, ладно? - сказала она. - Ехать довольно далеко, уже темнеет и опасно сильно разгоняться. Я думаю, я буду править.
   Томас передал ей поводья, но не без возражений:
   -Ты едва можешь видеть, - сказал он. - Ты даже не в очках. С какой стати позволить тебе править будет безопаснее?
   -Это очень старая дорога, - не смутившись, ответила Семела. - Я могу прекрасно проехать по ней по памяти. - Она замедлила мула и повернула. - Говорите мне, если вдруг объявятся новые препятствия.
   Томас натянул шляпу на лицо:
   -Вам нужно было позволить мне слегка порезать этого наглого ханжу. Это было бы несильно.
   Эсса с досадой и возмущением вздохнула:
   -Да. Конечно. Прекрасная мысль. Пролить кровь богатого ребенка на перекрестке, ночью. Распусти этот слух и пусть он полетает немного вокруг, и, когда мы приедем в город, уже все будут думать, что мы совершаем ритуальные убийства невинных детей, чтобы собрать армию мертвых преступников и захватить Зомбей. Люди уже думают, что мы воруем детей, так что нам надо старательно избегать нападений на молодежь. Даже если она этого заслуживает.
   -Мы воруем детей, - сказал Томас из-под шляпы.
   -Только по весьма уважительным причинам, - сказала Семела. - И мы сами - дети, которых мы воруем.
   -И не то чтобы я против, - сказал Роуни.
   -Если уж мы обмениваемся любезностями, - продолжил Томас, - пожалуй, дразнить этого буйного углежога личной историей об изготовлении угля и о том, какой неприятный это процесс, было не лучшей идеей.
   -Притихни, - сказала Семела. - Самое лучшее, что вы можете сделать, это приготовить ужин. Мы не ели уже несколько часов. Роуни может остаться и следить, не появятся ли на нашем пути новые упавшие деревья.
   -Я потерял шляпу, - признался Роуни. - Наверно, мне лучше отправиться внутрь.
   -Не волнуйся, - сказала ему Семела. - На дороге никого больше нет. А еще уже темно, и мне кажется, что скоро опустится туман. Понадобится очень хорошее зрение, чтобы при всем при этом заметить тебя и понять, что кто-то неизмененный путешествует с Тэмлинами.
   Эсса и Томас с ворчанием спустились. Роуни слышал ворчание и внутри фургона, но не мог разобрать, что они говорили.
   Он наблюдал за дорогой, длинной извилистой полосой грязи, окруженной деревьями с кривыми ветвями и корнями. Туман действительно опустился, медленно покрывая землю, пока весь мир не стал казаться сделанным из тумана, а фургон - единственной твердой вещью в нем. Роуни видел в тумане недостаточно хорошо, чтобы замечать упавшие деревья и другие препятствия, так что он просто скрестил пальцы и понадеялся, что их там нет. Семеле как-то удавалось удерживаться на дороге.
   -Ты быстро думал и быстро действовал, - сказала Семела. - Я видела тебя в толпе зрителей из щелок в фургоне.
   -Я просто пнул его, - сказал Роуни, - вот и все.
   -Это не все, - сказала Семела. - Ты появился в нужном месте и предвидел, что тебе надо сделать. Хорошая работа.
   Роуни смаковал похвалу. Его не очень-то часто хвалили, поэтому он не знал, что с этим делать. От этого его лицу стало теплее в туманном воздухе. Но он недолго наслаждался этим теплом. Перед его мысленным взором снова предстало падение Клока, и ему снова показалось, что он тоже падает. Он открыл глаза и уставился в туман.
   Что-то заекотало на задворках его сознания.
   -У Башки много птиц, - сказал он. - По всему городу и даже вне его. Мы много проплыли по течению, когда напали ее птицы.
   -Да, - сказала Семела. - Не все голуби ее, даже в Зомбее, но она использует многих из них.
   -Она тоже ищет Роуэна, - сказал Роуни. - Раньше она всегда о нем спрашивала.
   -Она должна бы, да, - сказала Семела.
   -Тогда почему Башка не нашла его? Она все время находит нас. Она посылает за нами птиц раз за разом. Она должна искать Роуэна, а ее голуби почти что повсюду, но Роуэн пропал уже несколько месяцев назад. Почему она не нашла его?
   -Я не знаю, - сказала Семела. Она сказала это осторожно.
   -Может быть, его здесь нет, - сказал Роуни. Ему не хотелось этого говорить. У него было ощущение, что он мог сделать это правдой, сказав это вслух. Может быть, если бы он смолчал, это не стало бы правдой, но он не мог молчать. - Может быть, Роуэн уже покинул город без меня. А может быть, он мертв.
   -Я думаю, что он не мертв, - сказала Семела. - Хотела бы я знать, где он, и сказать тебе это. Я не знаю, но думаю, что он жив.
   -Откуда вы знаете? - спросил Роуни, не позволяя себе успокоиться.
   Семела долго думала, прежде чем ответить:
   -Твоя приемная бабушка хорошо умеет все находить. А ее она хорошо знает, когда ей не нужно и пытаться искать. Если она все ее его ищет, значит, он где-то здесь, где его можно найти.
   Она еще раз повернула. Роуни уставился в туман с меньшим беспокойством, начиная доверять Семеле.
   Он подумал о Роуэне, прячущемся где-то в тумане, где даже Башкины голуби не могут его найти.
   Роуэн часто исчезал на несколько дней. Иногда он собирал новую труппу и пытался репетировать, но редко что-то получалось.
   -Они слишком боятся масок, чтобы носить их, - пожаловался он однажды, кидая несколько "приветов" с моста Скрипачей. - Они могут только немного почитать текст пьесы. Поздно вечером, занавесив окна и заставив кого-то играть на скрипке в соседней комнате, чтобы заглушить их. Чего они так боятся?
   -Стражи, - сказал Роуни.
   -Но чего так боятся стражники?
   Роуни не знал ответа:
   -Пиратов? - предположил он.
   Роуэн рассмеялся:
   -Нет, я хочу сказать, почему немножко притворства перед толпой... Не обращай внимания. Мне просто хотелось бы, чтобы моя труппа была посмелее.
   -Я не боюсь, - сказал Роуни. - Могу я участвовать в следующем представлении?
   -Не в этом, - сказал Роуэн. - В нем не найдется достаточно хорошей для тебя роли. И ты мне понадобишься, чтобы я видел хотя бы одно лицо друга среди зрителей, если мы доберемся до сцены.
   Роуни был разочарован, и Роуэн заметил это.
   -Дай мне послушать речь, которую я давал тебе, - сказал старший брат. - Ты репетировал ее?
   -Я репетировал, - сказал Роуни.
   Теперь он пытался вспомнить эту речь, сидя на козлах рядом с Семелой. Он вспомнил первую строчку: "Я знаю свой путь и могу узнать твой", но не имел представления, как начинается следующая.
   Еще одна мысль заскреблась в его сознание из шкафа для вещей, которых он пока не понимал.
   -Томас назвал кукольный спектакль личной историей, - сказал он. - Чья это история?
   -Всего лишь моя, - сказала Семела. - Наши души - это сырые и необработанные сказки, которые мы рассказываем миру. Схватись за что-нибудь, ладно, потому что впереди будет старый древесный корень. По крайней мере, он там был, и мне кажется, что он до сих пор здесь.
   Колеса фургона проехали по корню. Роуни едва не прикусил язык. Томас и Эсса возмущенно вскрикнули изнутри.
   -А что потом случилось с девочками? - спросил Роуни, пытаясь не обращать внимания на боль в зубах. - С теми, что в истории? С теми, что выжили?
   -Они так и не согласились, какая была первой, а какая - отражением отражения, - сказала Семела. - Одна из них изменилась и стала Тэмлином. Другая научилась ведьмовству и никогда, никогда не простила первой изменения.
   -О, - сказал Роуни, - О. - У него появилось несколько тысяч вопросов. Он задал тот, который задавал Клоку: - Как вы изменились? Что произошло?
   Семела забормотала себе под нос. Казалось, она проверяет свои слова, прежде чем произнести их.
   -Изменение - это большой шаг в сторону, - сказала она, - в обмен на все маленькие шаги, которые ты бы иначе предпринял. Да. По большей части, после изменения ты не меняешься.
   Это не очень прояснило ситуацию.
   -Но как это происходит? - настаивал Роуни. - Происходит ли это со мной?
   -Нет, Роуни, - ответила Семела. - Мы не будем проводить изменение без желания, твоего ли, еще ли чьего-нибудь. Этого с тобой не происходит и не произойдет, если ты сам не захочешь. И нам нужна помощь кого-нибудь неизмененного в маске.
   Роуни не знал, чувствовал ли он облегчение или разочарование. Он не был уверен, что хочет, чтобы его глаза стали огромными, уши длинными, а кожа покрылась тысячами зеленых пятен. Но он хотел быть чем-то еще, чем-то, чем он не был, и думал, что чудовища, возможно, друг другу не вредят.
   Эсса открыла люк позади них, чтобы предложить им блюда с овощными пирогами. Пироги пахли чем-то острым и вкусным. Внезапно ужин стал значить для Роуни гораздо больше, чем содержимое шкафа на задворках сознания. Они ели вместе, проезжая сквозь туман вдоль берега реки.
  
   Акт III
   Картина I
   Зомбей выплыл из тумана.
   Роуни смотрел широко раскрытыми глазами. Он никогда раньше не покидал города. Он всегда окружал его. Он никогда не видел его снаружи. Он никогда до сих пор не приезжал в Зомбей.
   Фонари прорезали наполненную туманом темноту. Созвездия фонарей и свеч горели в бессчетных окнах. Уличные фонари, редкие на южном берегу, но распространенные в северобережье, отбрасывали теплый свет на холодные камни тротуаров.
   Поверх всего светилась часовая башня. Стеклянная луна пробиралась по небу из крашеного стекла на каждом циферблате, освещенная сзади фонарями, служа маяком для барж, проплывавших ночью под мостом Скрипачей.
   Семела привезла из на южный берег, в мешанину построенных друг на друге зданий. Дома вырастали отовсюду под неправильными углами, привязанные железными цепями или подпертые плавником, вколоченным в кирпи и гипс, чтобы не завалиться набок. Бесформенный хаос нависал над ними.
   Роуни стало легче дышать. Он вдохнул полные легкие южнобережной пыли. Это успокаивало. Это был дом. Но он все еще оглядывался в поисках Башкиной лачуги, зная, что она может быть где угодно.
   Механические копыта ритмично стучали по дороге. Несколько одиноких уличных фонарей освещали им путь.
   -Мы около улицы Должников? - спросила Семела. - Мне кажется, что да, но нужно быть уверенной.
   -Мы ее пересекаем, - сказал Роуни.
   Семела дернула поводья вправо, и Горацио идеально повернул налево. Фургон едва не перевернулся. Роуни вцепился в козлы, чтобы не слететь, и все равно едва не слетел, когда фургон со скрежетом вновь встал на четыре колеса. Эсса и Томас злобно шипели внутри.
   -Спасибо, - спокойно сказала Семела. - Теперь нам уже близко, да.
   Роуни оглядел знакомые улицы и переулки, пытаясь определить, куда они направляются.
   -Куда мы едем? - спросил он.
   -Домой, - сказала Семела. Она проехала сквозь ворота моста Скрипачей. - То, что мы показываем тебе свой дом и пиглашаем остаться с нами, - это немало. Мы нечасто это делаем.
   Они доехали до середины моста, и тут Семела рванула поводья и резко остановила фургон.
   -Я не слышу никаких других колес или шагов, - сказала она, - но, пожалуйста, оглядись вокруг, нет ли здесь поблизости наблюдателей.
   Роуни осмотрелся. Он увидел только туман и пустую дорогу. Окна лавок и домов по обе стороны моста были закыты и темны. Было очень поздно. Мост Скрипачей спал.
   -Я никого не вижу, - доложил он.
   -Это хорошо, - сказала Семела. Она завернула мула и фургон в маленький переулок, ведуий против течения. Потом она снова завернула и остановилась у неприметной каменной стены.
   -Пожалуйста, открой дверь, ладно? - сказала она Роуни.
   Роуни уставился в стену перед ними:
   -Я не вижу ни одной двери, - сказал он.
   -Я приглашаю тебя увидеть их, - сказала Семела, и он увидел. Он не мог понять, как пропустил их в первый раз.
   Роуни слез, открыл засов на высоких воротах и открыл их. Семела въехала внутрь, и Роуни закрыл за ней створки. Оранжевое свечение угля в брюхе мула было единственным светом внутри. Роуни видел только каменные стены и старую солому.
   Эсса неверным шагом вышла через заднюю дверь фургона.
   -Дом, - сказала она. - Хорошо. Где-то здесь есть кровать, а не гамак, и я найду ее.
   -Не так быстро, не так быстро, - сказал изнутри Томас. - Мы должны вернуть маски на места. Остальная разгрузка подождет до завтра, но о них надо как следует позаботиться, прежде чем кто-либо удалится на поиски кровати и простыней. Пожалуйста, покажи мальчику, куда отнести его собственную маску.
   Эсса, пошатываясь и стоная, вошла обратно в фургон и вышла с грудой масок в руках. Среди них были лиса и великан, которого Роуни играл на сцене фургона.
   -Вот, - пробормотала Эсса. - Возьми эти две и следуй за мной.
   Роуни взял лису и великана, держа каждую маску одной рукой. Эсса взяла маску принцессы, маску героя и еще несколько. Она также держала в руках полумаску, которую Клок надел утром - это, казалось Роуни, было так давно, годы и столетия назад. С тех пор многое случилось.
   Он прошел за Эссой через проход к железной лестнице. Лестница вела и вверх, и вниз.
   -Мы идем наверх! - сказала Эсса откуда-то с вышины.
   -А что внизу? - спросил Роуни. Они были на мосту Скрипачей, и Роуни не думал, что у моста может быть какое-то подземелье.
   -Казармы, - сказала Эсса, - до самой центральной опора. Люди обычно наблюдали отсюда, не надвигаются ли пираты или что-то подобное, но теперь им все равно. В некоторых частых моста до сих пор есть тощие маленькие окошки, чтобы стрелять из них.
   Роуни услышал, как какой-то механизм с лязгом проворачивается. Он почти слышал в шуме Башкины ноги. Он почти видел ее в темных тенях. Он почти чувствовал, как ее когти-пальцы открываются и закрываются. Он злился на башку за ее проклятья и птиц, за Клока, упавшего вниз и еще вниз, и он боялся Башки, и он был зол на себя за то, что боится ее, и недоволен собой за то, что заставил Башку быть недовольной им. Он смял все эти чувства в маленький и тяжелый комок глины у себя в груди и попытался не обращать на него внимания.
   Лестница вела в огромное, высокое помещение. Шестеренки и пружины, гири и маятники заполняли его центр, медленно вращаясь и соприкасаясь. Ящики с мешаниной из ткани и деревянных поделок покрывали пол. Роуни видел открытые шкафы с костюмами, верстак с самыми разными инструментами и несколько книжных шкафов. Это так же ошеломляло, как и все остальное: Роуни никогда раньше не видел столько книг сразу.
   Высоко над головой горели фонари, освещая огромные круги грязного стекла в четырех каменных стенах. Каждый угол показывал панораму города и половину серой луны. Зрелище было знакомым, только теперь Роуни наблюдал его с изнанки. Он смотрел во все глаза. Его челюсть отвисла. Он не заметил.
   Он стоял внутри Часовой башни.
  
   Картина II
   -Сюда, - позвала Эсса через плечо. - Постарайся по пути не получить по голове какой-нибудь движущейся частью часов. - Роуни как в тумане пошел за ней.
   Тут он увидел маски.
   Они покрывали и стену выше по течению, и стену ниже по течению. Роуни видел героев и дам, злодеев и колдунов, сиделок и аристократов. Он видел маски животных из меха, перьев и щетинящихся зубами чешуйчатых шкурок ящериц. Большая часть была вырезана из дерева или вылеплена из гипса, но он также видел маски, сделанные из жести или полированной меди, блестящие в свете фонаря. Он видел тонкие, прозрачные маски из крыльев насекомых и хитина и дикие маски из ярких перьев. Он видел длинноносых мошенников и призраков. Сотни и сотни масок свисали с гвоздей на лесках, и каждая из них смотрела на Роуни, когда он смотрел на нее.
   Эсса подвела его с пустому месту и свободному гвоздю:
   -Великан висит здесь, - сказала она.
   Роуни поглядел на гвоздь. Он был высоко, выше, чем он бы дотянулся. Эсса вручила ему длинный шест с крюком на конце. Он осторожно насадил маску на крюк, поднял ее до уровня гвоздя и зацепил за него.
   -Хорошо, - сказала Эсса. - Лиса висит вон там, около книг. - Каким-то образом ей удалось показать рукой, ничего не уронив. - Ты сможешь ее найти. Кровати рядом с кладовой. Не стесняйся перекусить перед сном, если ты голоден, но не налегай особенно на сушеную рыбу, а то Томас будет блистать красноречием, повествуя о том, как мы помрем с голоду, если нам понадобится прятаться здесь несколько месяцев, что иногда случается.
   Она пошла в противоположную сторону, продвигаясь вдоль стены выше по течению и развешивая свои маски. Роуни направился к книжным шкафам ниже по течению. Он поднырнул под качающуюся часть агрегата размером с дерево.
   "Я внутри Часовой башни, - сказал он себе, все еще изумляясь. - Труппа живет внутри часов". Место, которое он знал всю жизнь, вывернулось наизнанку и стало загадочным и странным.
   Что-то скреблось в его памяти и по этому поводу. Он не мог вспомнить, что же это было.
   Маски смотрели на него пустыми глазницами или нарисованными глазами. Роуни попытался встретить их взгляд. Он хорошо играл в гляделки. В одном жилище с болвашками приходилось делать это хорошо. Но здесь было слишком много масок, чтобы поглядеть им в глаза, и ему приходилось смотреть прямо перед собой, чтобы часовой механизм не сделал из него отбивную. Эту игру в гляделки ему не выиграть.
   Он нашел место для лисы. Оно было невысоко, поэтому ему не понадобилось пользоваться шестом, чтобы вернуть ее на место. Он повесил леску маски на гвоздь и прижал ее к стене.
   Маска лисы зашевелилась. Она отошла от стены и потянула за леску, держащую ее. Потом она вернулась на место.
   Роуни попятился и уставился на маску. Лиса оставалась на месте и смотрела на него. Роуни долго смотрел на нее. Он уже начал сомневаться, что вообще видел какое-то движение.
   Он огляделся в поисках остальной труппы и увидел Семелу и Томаса, вдвоем несущих маску. Роуни не узнал ее. Она была высечена из камня, а вместо волос у нее были водоросли. Извилистые маски синего и коричневого покрывали ее лицо. Роуни последовал за двумя гоблинами к центру стены вверх по течению, куда они и повесили каменную маску.
   -Это река, - сказала Семела. - Мы потеряли ее и уехали из Зомбея, чтобы отыскать.
   Роуни поглядел на маску, гадая, двинется ли она. Она не двигалась, но выглядела так, как будто способна в любой момент зашевелиться.
   -Маска реки? - спросил он.
   -Нет, - сказала Семела. - Это река, но еще и маска. Нам нужно поговорить с рекой, дать ей лицо и имя, чтобы можно было попросить ее не затоплять нас наводнением. Так это начиналось. Это самая первая маска, которую я изготовила.
   К ним присоединилась Эсса. Они все смотрели на самую старую маску, а она не шевелилась.
   -Наше мастерство и призвание все еще накладывают некоторые обязательства, - сказал Томас. Он говорил тише, чем обычно. - Так было с самого начала, когда эти обязательства были основой мастерства. Не обращать внимания на цель - значит потерять остальное.
   -Какие обязательства? - спросил Роуни, не отводя взгляда от маски, бывшей также и рекой.
   -Говорить от лица города, - сказала Эсса. - Всего города. Северного берега, южного берега и всей длины моста Скрипачей между ними. - Она взяла деревянную коробку и открыла ее. Внутри был город, вырезанный из единого куска дерева в форме лица. Половина маски повторяла хаос южнобережья, а вторая унаследовала прямые линии северного берега. Переносицей была Часовая башня, где они стояли, и маленькие часы тикали в унисон с окружающей их башней.
   -Ее сделала Нонни, - сказала Эсса, - так что это Нонни следовало бы открыть коробку и сказать: "Вуаля!" или, по крайней мере, сделать вуаля-образное выражение лица. Но ее здесь нет. Вуаля.
   -Мы каждый раз вырезаем новую маску города, чтобы говорить от его лица, когда будет надвигаться наводнение, - сказала Семела. - Зомбей каждый раз новый, понимаешь ли.
   -Так вот зачем вам нужен Роуэн? - спросил Роуни. - Говорить от лица города?
   -Да, - сказала Семела. - Поэтому мы обучили его и пытаемся найти его. Поэтому все пытаются найти его.
   -А кто тогда носит реку? - спросил Роуни.
   -Никто, - сказал Томас. - Абсолютно никто. Река - это не та маска, которую можно надеть. Больше нет. Вместо этого она будет тебя носить. Она слишком стара и слишком сильна. Она заполнит актера, и он потонет в ней.
   -Но она слушает, - сказала Семела. - Иногда она слушает. И она может послушать тебя, Роуни, если ты наденешь маску Зомбея. Попробуй.
   -Я? - спросил Роуни.
   -Ты, ответил Томас. - Мы учили твоего брата, как это делать, но ты и сам кое на что способен.
   Роуни поднял маску города и аккуратно надел себе на лицо. Он протянул леску над ушами за голову. Через дырки для глаз он увидел, что остальные выжидающе на него смотрят. От этого у него зачесалась шея. Он попытался сглотнуть, но в горле пересохло.
   -Повторяй за мной, - прошептал Томас. - Река Зомбея, старейший путь, прорезающий каньоны, услышь меня.
   Роуни поглядел на огромную маску реки. Ее глаза были темны, и он ничего в них не видел. Он задумался, что случится, если он кинет в них камешек: сколько он пролетит и будет ли шлепок, когда он упадет. Он понимал, как кто-то может затонуть в этой маске - а маска даже не заметит, что кто-то утонул.
   Он повторил:
   -Река Зомбея, старейший путь, прорезающий каньоны, услышь меня.
   Ничего не произошло, и потом тоже ничего не произошло.
   -Ладно, - сказал Томас. - Не волнуйся. Твой брат должен справиться, а мы должны найти его. Или мы можем найти еще одного неизмененного актера, которого мэр еще не арестовал. - Он, наверно, хотел говорить ободряюще и с надеждой, но не преуспел. Роуни снял маску города и убрал ее в деревянную коробку.
   -Почему вы не можете этого сделать? - спросил Роуни. Он чувствовал себя маленьким и опустошенным. Ему казалось, что он должен быть лучше, чем есть. - почему это должен быть кто-то неизмененный?
   -Мы делали это, - сказал Томас. - Много раз. Но мы в настоящее время не принадлежим городу Зомбею и не можем говорить от лица места, где нам не рады. Возникает очень большое искушение просто сидеть в сторонке и наблюдать, как разгуливается наводнение, уж признаюсь тебе. Мы, отшлифовавшие свое мастерство до предела, неспособны выполнить миссию, породившую это искусство. Но я все еще люблю это недружелюбное место, и у нас все еще есть наши обязательства. Поэтому мы учим своему мастерству кого-то, кому здесь рады и кто чувствует себя, как дома, на обоих берегах и на мосту.
   Роуни думал, что он именно такой человек, но, видимо, это было не так - или он чего-то не знал. Томас снял шляпу, вынул маску Железного императора и пошел вдоль стены, чтобы найти ему место. Он нашел его и повесил ее. Потом маска пошевелилась. Движение пробежало и по другим маскам, и все они начали бороться против удерживающих их лесок и гвоздей.
  
   Картина III
   Железный император тянул достаточно сильно, чтобы порвать леску. Он упал. Потом он снова поднялся. Воздух между маской и полом соткался в тело, одетое в королевские одежды. В его руках был металлический скипетр.
   -Ну, - сказал Томас, - это странно.
   Пришелец в маске склонил гипсовое лицо набок и молча разглядывал гоблина.
   -Что тебе нужно, старый волшебник? - спросил Томас. Он нетерпеливо постучал по каменному полу тростью.
   Маска приблизилась, скользя по поверхности пола. Она подняла скипетр и ударила.
   Томас двигался достаточно быстро, чтобы сберечь голову, но все же недостаточно, чтобы сберечь шляпу. Скипетр сшиб ее на пол и снова ударил. Томас достал из трости меч и отбил атаку.
   -Я сам тебя сделал! - прорычал старый гоблин. - Я множество раз прекрасно тебя играл. Если ты можешь биться, это потому, что я сам тебя научил. И я был бы благодарен, если бы ты отстал от моей несчастной шляпы.
   В ответ Железный император выбил у Томаса из руки меч. Клинок зазвенел по полу. Свободной рукой фигура в маске ударила Томаса по лицу. Потом она сняла собственную маску. Там, где должно было быть лицо, ничего не было.
   Она нагнулась, чтобы надеть маску на Томаса.
   Роуни уже бежал и кричал. Он схватил меч Томаса и поднял его вверх, но прежде, чем он мог как-то использовать это оружие, маска императора разбилась на несколько кусков гипса. Ее тело поблекло, воздух начал проясняться, и скоро ничего там больше не стояло. Корона упала на пол, с лязгом прокатилась по нему и застыла.
   С лестницы появилась Нонни с пращой с руке, а за ней прихромал Клок. Роуни радостно закричал, приветствуя их лишенным слов выражением счастья и облегчения. Она нашла Клока. Нонни нашла его. Башка не убила его своими птицами.
   -Спасибо тебе, моя дорогая Нонни! - сказал Томас, поднимаясь на ноги. - Я весьма обязан, и мое сердце поет при виде вас обоих, живых и здоровых. Но разбить эту маску было не лучшей идеей. Этот гипс пережил больше столетия театрального успеха, и я помню, что делать эту маску было нелегко.
   -Заткнись ты, зануда старый! - Эсса примчалась с другого конца башни и сбила Нонни и Клока с ног медвежьим объятием. Клок схватился за ногу и поморщился. - Прости, прости! - сказала Эсса. - Ты ранен? Серьезно? Или ты утонул и вернулся, чтобы бродить здесь и пугать нас? Надеюсь, нет. Я не перенесу, если ты будешь говорить еще меньше, чем раньше.
   -Не мертвый, - простонал Клок. - Просто мокрый. Нашел бревно и схватился за него.
   Птичья маска, внезапно обретя плоть, просвистела мимо них и теперь летала между шестеренками и маятниками часового механизма. За ней последовали другие.
   Томас сморщился:
   -У кого-нибудь есть идеи, почему это происходит? - спросил он. - Хоть у кого-нибудь? И да, Роуни, отдай мне, пожалуйста, меч, спасибо большое. Было очень храбро с твоей стороны поднять его, но, прошу тебя, подожди, пока мы не обучим тебя искусству фехтования, прежде чем размахивать им в разные стороны.
   Роуни протянул ему клинок.
   -Я научусь фехтовать? - спросил он глухим от волнения голосом. Более прекрасной вещи ему еще никто никогда не говорил.
   -Да, конечно, - нетерпеливо сказал Томас. - Актеры должны обладать этой способностью. Великие битвы разгораются в огромном количестве наших представлений.
   -А это значит, что огромное количество наших масок умеет драться, да, - сказала Семела. - И не то чтобы нам сейчас это на руку.
   Еще несколько масок подалось вперед, разрывая лески или выдергивая гвозди из стен. Воздух под ними уплотнился и стал телами, и обретшие плоть маски заполнили башню. В конце концов только река осталась на месте.
   Еще один вооруженный призрак в маске приблизился к группе. Сначала он вроде бы улыбался, его вырезанные черты лица застыли в беспечной улыбке, но потом лицо повернулось и с этого угла являло собой скорее образец мрачной решимости. Маска держала витой меч.
   -Это Биду, - объявил Томас. - Беру его на себя. - Старый гоблин извлек меч одним мановением запястья и встал в боевую стойку. Его гордость явно пострадала в предыдущей дуэли.
   -Оружие, - сказала Эсса. - Нам тоже оно нужно. Роуни, где-то там есть ящик с острыми вещами. Помоги мне, пожалуйста, его притащить.
   Она тронулась в путь по полу башни. Роуни двинулся следом. Он пытался избегать механизмов, летающих масок и всего остального, но остерегаться приходилось слишком многого, поэтому по большей части он просто бежал.
   Эсса нашла нужный ящик и толкнула. Металл зазвенел по камню, и на пол вылилась река оружия.
   -Хватай алебарду, - сказала она.
   Роуни услышал что-то про "голубей орду" и завертел головой, но потом сложил все вместе:
   -Что такое алебарда?
   -Если бы у топора с копьем были дети, это были бы алебарды, - сказала Эсса. - Это колющее оружие, подходящее для убеждения вещей выше тебя, что им лучше бы держаться подальше. Вот она. - Она дала одну Роуни и взяла вторую.
   Птичья маска налетела на нее на бесшумных, но с недавних пор прочных крыльях. Роуни предупреждающе закричал. Потом маска разломилась, не долетев, и Эсса пригнулась, когда куски пролетели над ее головой.
   -Нонни! - прорычал Томас с другой стороны башни. - Не ломай, пожалуйста, больше масок!
   -Особенно вон ту! - сказала Эсса, показывая пальцем. - Она моя любимая.
   -Которая? - спросил Роуни. Было сложно различать отдельные маски в этой сумятице. - Синяя?
   -Нет, рядом с ней, та, что зовется Семмерлин. Не похожа на Семерлин? Хотя синяя тоже может быть моей любимой. Видишь эти брови? Фантастические брови. Эй, берегись великана.
   Она толкнула Роуни направо и прыгнула налево. Ботинок великана прошел между ними.
   Роуни посмотрел вверх. Маска, которую он надевал, посмотрела вниз. Она протянула к нему свои новые огромные руки. Роуни яростно махал алебардой, скользил, спотыкался, перекатывался. Пальцы великана хватали воздух.
   Роуни поднялся и ударил по ботинкам великана, но они были толстыми и твердыми - или, по крайней мере, были сделаны из воздуха, притворявшегося толстым и твердым, - и алебарда только порезала один.
   -Спорим, ты не сможешь превратиться в муху? - спросил Роуни великана.
   Великан проигнорировал подколку и снова потянулся к нему, чтобы раздавить, или съесть, или надеть на лицо Роуни свое собственное и играть мальчика, когда-то игравшего великана. Роуни даже не пытался убежать. Ноги великана были гораздо длиннее, чем у него, и тот догнал бы его. Вместо этого он сделал три шага назад.
   Великан - за ним. Раскачивающийся в воздухе маятник размером с дерево попал по нему и сбил маску с его воображаемых плеч.
   Тело великана выцвело. Маска упала. Роуни поймал ее, прежде чем она упала на землю. Он огляделся, ухмыляясь, но все остальные были заняты битвой и никто не заметил его маленькой победы.
   Роуни увидел, как Клок швыряет метательные ножи сквозь тела масок, убеждая маски, что тел здесь нет, и ловя каждую маску на лету.
   Он увидел, как Нонни стреляет из пращи по воздуху, пытаясь отогнать птичьи маски, не ломая их.
   Он увидел, как Эсса ополчилась на своих любимцев.
   Он услышал, как Томас рычит проклятия в разгаре очередной дуэли.
   Он услышал, как Семела сдерживает несколько масок старыми и тяжелыми словами.
   Роуни осторожно положил маску великана на пол, схватил алебарду и поспешил на помощь Семеле. Чтобы добраться до нее, ему пришлось прорубиться через множество призрачных тел.
   Семела закончила заклятие, и несколько дюжин масок упало на землю.
   -Мы боремся с отменным проклятием, - сказала она. - Этим проклятием стоит восхищаться. Связь между маской и актером была вывернута наизнанку, и теперь они хотят играть тех, кто играл их.
   -Почему так много масок напали на вас? - спросил Роуни. Слова выходили изо рта с хрипом: алебарда была тяжелой, у него болели руки. - Вы их всех играли?
   -Нет, - сказала Семела. - Я обо всех них написала, а многие еще и вырезала.
   Роуни взмахнул оружием в сторону двух длинноносых масок, получивших тела благодаря этому проклятию, и внезапно вспомнил, как оно было наложено и доставлено. "Это дар гостеприимства", - сказала Башка Вэсс, давая ей поручение.
   -Я знаю, чье это проклятье, - сказал он.
   -Я тоже, да, - сказала Семела. Голубь присел на часовой механизм над ними. Семела обратилась к нему: - Я вижу тебя, - крикнула она. - Я вижу, что ты носишь птицу, как носишь болванистых детей своей семьи.
   Голубь сложил крылья и высказался по-своему.
   Семела сложила руки и принюхалась. Происходящее мало беспокоило ее:
   -Я ворую детей? Тебя мало заботит судьба твоих питомцев, когда они у тебя под крылом. Тебя волнует, только если их у тебя забрать, если что-нибудь у тебя забрать. И ты могла бы прийти сама, да. Вместо этого ты шлешь послания, прячешься в птицах и травишь нас нашими собственными масками. Могла бы прийти сама и встретиться со мной.
   Голубь вскрикнул совсем не по-голубиному и спикировал на Семелу.
   -У меня нет на тебя времени, - сказала Семела. - Я приехала в Зомбей не ради тебя. - Она махнула рукой, прогоняя птицу. Та взлетела вверх, вскрикнула и исчезла где-то наверху часового механизма.
   У Роуни не было времени впечатляться. Тени масок собрались в молчаливую толпу ярких красок и уродливых форм и двинулись на Семелу. У некоторых масок были дыры вместо век и ртов. Они широко открывали глаза и скрипели зубами. Семела убила большую их часть заклинаниями, а с остальными справился Роуни. Он ткнул алебардой в призрачную маску.
   -Я могу снять это проклятие, - сказал Роуни, как только смог перевести дух. - Я знаю, где оно. - Он знал, куда Вэсс поместила его.
   -Тогда иди, - сказала Семела. - Я продержусь, пока бы будешь отсутствовать.
   Роуни пошел.
  
   Картина IV
   Куда-то спешить с алебардой в руках было непросто. Роуни споткнулся и едва не упал. Он осознал, что падение может стоить ему руки, ноги или головы. Топор на рукояти был очень острым. Он с лязгом и грохотом бросил оружие, хотя множество оживших масок стояло между ним и лестницей. Их было слишком много, чтобы бороться с ними. Вместо этого он лавировал. Он старался не позволять голове кружиться, а взгляду блуждать от обилия движений, танца, битвы, цветов и фигур всюду, куда падал глаз. Он добрался до ступеней и спустился.
   Внизу было темно, Горацио был сложен, и его свет не проникал наружу. Роуни ощупью прошел вдоль стены, нашел дверь и открыл засов. Он вышел наружу в туман. Он прошел по переулку и вверх на несколько каменных ступеней, пока не добрался до главных ворот Часовой башни. Двери были заперты и закрыты. Цепи давно заржавели, срослись и не открывались.
   К этим толстым ржавым цепям был привязан кожаный мешочек. Из него поднимался дымок, темнее, чем туман. Он не хотел трогать его. Он пожалел, что бросил алебарду и не мог проткнуть штуковину на расстоянии или унести ее подальше на острие. Но алебарды у него не было. У него были только руки.
   Роуни глубоко вздохнул, взялся двумя руками за мешочек с проклятием и сорвал его с дверей Часовой башни.
   Он ожидал, что проклятие будет обжигающе горячим. Нет, мешочек был холодным, и холод обжигал его.
   Он огляделся в поисках ближайшего зазора между домами, где он мог бы швырнуть мешочек в реку - текучая вода лучше всего смывала проклятие - и остановился.
   Перед ним, прямо перед ним стояла лисья маска. На ней был хороший костюм, кожаные перчатки и кожаные ботинки. Лиса вежливо склонила голову в аристократическом приветствии.
   Она не напала. Она не стала стягивать свою лисью морду, чтобы надеть ее на Роуни. Она не подошла поближе. Вместо этого лиса посторонилась и сделала указующий жест когтем в перчатке.
   Роуни осторожно пошел в том направлении. Он перешел улицу, держа мешочек с проклятием, как будто это было лицо или птенец-слетыш. От исходящего из мешочка холода у него болели руки. Он проникал в кости пальцев и заставлял руки Роуни казаться чужими.
   Лиса шла следом.
   Они вместе прошли по переулку вниз по течению, подальше от Часовой башни. Роуни перегнулся через край низкой каменной стены и бросил мешочек. Он упал в туман, в реку, и исчез. Роуни надеялся, что река не станет возражать. Он потер руки, чтобы прогнать холод, и они снова стали его руками.
   -Спасибо, - сказал он лисе, но лисы больше не было рядом. Пустая маска лежала лицом вверх на камнях. Роуни поднял ее. Он надел леску себе на шею, не покрывая лицо.
   В Часовой башне на полу лежало множество масок. Роуни поглядел на циферблат выше по течению и увидел, что луна садилась. Ночь кончалась. Скоро наступит утро.
   Он нашел остатки группы в убежище около книжных шкафов.
   -Хорошая работа, Роуни, - сказала Семела.
   -Да, очень хорошая работа, - сказал Томас, осторожно поддев упавшую маску кончиком трости. - Мне очень интересно, что именно ты сделал, но я могу и подождать.
   Эсса отложила алебарду и подняла маску с прекрасными бровями:
   -Это было очень странно, - сказала она. - Когда ко мне приближалась какая-нибудь из моих масок, часть ее настроения передавалась мне, и было действительно сложно бороться с истеричными героинями, заставлявшими меня рыдать.
   -Тогда как я до самого кончика шляпы наполнен трагичностью, - сказал Томас. - Прошу прощения. - Старый гоблин ретировался в какую-то другую часть башни.
   -Лучше не беспокоить его некоторое время, - сказала Семела. - Нужно бы развесить маски по местам и, возможно, закрепить их цепями. Но это подождет до утра, да. Потребуется внимание. Кое-какие из них можно трогать только левой рукой, и для нала нам нужно приготовить много коротких толстых кусков цепи. Нужно повременить, чтобы сделать все, как следует. А теперь по кроватям, да.
   Труппа поковыляла к нескольким кроватям около шкафов с припасами. Роуни пошел с ними. Он нашел себе кровать. Он снял куртку, потому что на кровати были простыни. Сложенную куртку и лисью маску он положи под кровать.
   Роуни устал до предела, но не заснул. Не сразу. Его мысли вертелись, как механизмы в центре Часовой башни: двигались, вращались, никогда не останавливались.
   Он гадал, что могла Башка знать о Роуэне и его местонахождении, какими крохами информации она владела. Он гадал, как можно заставить ее поделиться с ним информацией. Башка не делилась, но она совершала сделки, а Роуни достаточно ходил на рынок по ее поручению. Он умел совершать сделки. Ему нужно было владеть кое-чем, чего Башке бы хотелось, а одна такая вещь у него была.
   Он сделал выбор и заснул.
  
   Картина V
   Свет утра просочился сквозь циферблат вниз по течению. Солнце из цветного стекла начало свой путь вверх с самого края стеклянного горизонта.
   Роуни проснулся после всего нескольких часов сна. Остальная труппа до сих пор не подавала признаков жизни. Он слышал храп и видел кульки простынь на других кроватях. Он не разобрал, кто храпел. Это могла быть Эсса.
   Он сел на краю кровати. Маски все еще лежали на полу, куда попадали. Роуни надел куртку, взял маску лисы и нашел в кладовой сушеные фрукты и холодный кусок хлеба на завтрак. Было немного странно брать еду. Это было похоже на воровство, хотя он и знал, что не ворует, хотя Эсса и сказала ему, что он имеет полное право перекусывать запасами из шкафов в кладовой. В семье Башки каждый голодный рот обеспечивал себя сам.
   Он сидел на полу, жевал сморщенные кусочки фруктов с лисьей маской на коленях и гадал, куда Башка могла переместить свое жилище. Ему нужно было найти ее... или найти кого-то, кто знал, где ее найти.
   У него было послание для Башки.
   Роуни встал и засунул лисью маску себе под куртку. Он снова чувствовал себя вором. Он сказал себе, что всего лишь одолжил ее, и понадеялся, что сможет ее вернуть. И потом, лиса шла за ним той ночью, причем по собственной воле.
   Он глубоко вздохнул и направился к лестнице.
   -Доброе утро, Роуни, - сказала Семела, не успел он сделать несколько шагов.
   Роуни подпрыгнул:
   -Доброе, - сказал он, волнуясь и чувствуя себя виноватым.
   Семела не выглядела так, как будто она только что спала. Она подняла с пола маску и грустно ее осмотрела:
   -Повсюду трещины, - сказала она. - Не очень-то хороший знак - то, что она сломалась. Мы вырезали ее из куска ольхи, добровольно отданного живым деревом. Делать маски лучше всего из кипариса, но ольха тоже хорошо подходит, а еще она - очень хороший материал для лодок и мостов. Мост Скрипачей сделан из камня, но его скелет - ольха.
   Роуни потянулся к разбитой маске. Семела протянула ее ему. Сначала лицо выглядело просто: ни украшений, ни эмоций, но потом он повернул ее и увидел улыбку, а повернув еще, он обнаружил, что она глядит на него, задумчиво нахмурившись. Глаза тоже менялись. И снизу казались закрытыми.
   -Чья это маска? - спросил он.
   -Это Неизмененный ребенок, - сказала Семела, - хотя падение изменило его. По традиции, это самая первая маска, которую пытается сделать мастер-новичок, и самая последняя, которая ему удастся.
   -Но вы начали не с нее, - вспомнил Роуни.
   -Нет, - сказала Семела. - Я начала с реки и высекла ее из камня. - Я немного старше большинства традиций.
   Роуни отдал ей Неизмененного ребенка:
   -Мне очень жаль, что она разбита, - сказал он.
   -В этом нет твоей вины, - ответила она. - Я серьезно, да.
   -Спасибо, - сказал Роуни. - Но я все еще могу все исправить. Мне кажется, я могу помочь найти моего брата или по крайней мере получить о нем кое-какие сведения.
   Семела кивнула:
   -Позаботься о лисе. Она очень старая.
   -Хорошо, - обещал Роуни и застыдился, что спрятал лису под курткой. - Пожелайте мне удачи.
   -Разбей лицо, - искренне и тепло сказала Семела. - Это пожелание удачи, - добавила она. - Не помню уж, почему, но это так. - Она бросила еще один печальный взгляд на разбитое лицо в своих ладонях.
   -А, - сказал Роуни. - Хорошо.
   Снаружи то начинался, то прекращался дождь. Солнце выглядывало из-за облаков, как будто стесняясь. Потом оно снова пряталось, и снова шел дождь. Все обычные прохожие опустили головы вниз. Звери и люди, механические и нет, видели перед собой только собственные ноги. Они не обращали внимания на мальчика, который вышел из переулка и поднялся по каменным ступеням Часовой башни.
   На ржавых цепях сидел единственный голубь. Роуни надеялся, что он найдет его здесь. Птица клевала цепи с тихим стуком. Она выглядела растерянной. Она как будто не понимала, куда исчез мешочек-проклятие.
   -Я взял его, - сказал птице Роуни. - Я снял его. Скажи Башке, если в твоей голове есть ее частичка. Скажи ей, что я снял ее проклятие, и скажи ей еще кое-что.
   Птица расправила крылья и спрятала клюв под одно из них. Она вела себя так, как будто не замечала Роуни и не собиралась обращать на него внимания.
   -В нем нет ни кусочка Башки, - сказала Вэсс сзади. - Вместо этого в нем кусочек меня.
   Роуни обернулся. Он встал, как великан, и остался стоять. Помогало то, что он стоял на ступеньке, немного выше Вэсс. Их глаза были на одном уровне.
   -Ты снял ее проклятие? - спросила она, уставившись на него. - Она сделает из твоей кожи и костей птичью клетку и будет держать в тебе только самых уродливых птиц. И она никогда не будет чистить клетку.
   Роуни проигнорировал ее прогноз:
   -У меня есть послание для Башки, - сказал он. - Ты можешь доставить его - лично ли, или через птиц, или что ты там используешь для доставки сообщений.
   Вэсс едва не рассмеялась:
   -Каково ваше сообщение, господин? - сказала она, насмехаясь.
   Роуни стоял, как великан. Он стоял, как Роуэн. Он не обижался. Вэсс могла смеяться, сколько ее душе угодно, его это не заденет. Не очень сильно.
   -Скажи ей, чтобы встретилась со мной на Южнобережном вокзале. - Станция могла находиться на южном берегу, но было ощущение, что она на северном. Она подчинялась другим правилам. На вокзале она может оказаться вне своей стихии - менее сильной, менее пугающей.
   Вэсс увидела, что Роуни не шутит, и часть насмешки исчезла из ее голоса:
   -Когда? - спросила она.
   -Сейчас, - сказал Роуни. - Я направляюсь туда. Я встречусь с ней там. - Он все еще не знал, куда Башка передвинула жилище, но ему не нужно было знать. Вместо этого Башка сама к нему придет.
   Вэсс внимательно осмотрела Роуни. Что-то повернулось в ее голове. Она кивнула и заговорила с чем-то, отдаленно напоминающим уважение:
   -Я передам твое послание.
   -Спасибо, - сказал Роуни. Он развернулся и спустился по лестнице.
   Вэсс сказала ему в спину:
   -Она не любит лишаться того, что считает своим. Ты это знаешь. Она не позволит тебе снова от нее убежать.
   -Пусть попытается, - сказал Роуни, едва не засмеявшись. Он вспомнил, как чувствовал себя, творя магию маски на Плавучем рынке. Он сказал болвашкам, что они его не поймают, и это стало правдой. Лиса все еще была при нем. Он все еще может избежать поимки.
   Роуни перешел мост. Он прошел мимо соревнующихся скрипачей, вступил на южный берег и вдохнул его пыль. Он прошел сквозь музыку двух скрипок. Никто из них еще не выиграл соревнования.
   Он прошел мимо марширующих стражников. Было странно видеть столько их на южном берегу. Здесь они двигались медленно, часто останавливаясь и меняя направление. Всем было известно, что стража ненавидела южнобережье - все южнобережье - с его кривыми, вьющимися улочками и необычными углами. Гораздо больше по вкусу им были улицы северного берега, по которым они всегда могли передвигаться быстро.
   В отличие от стражи, Роуни понимал эти улицы. Подошвы его ног говорили на их языке. Он мог быстро перемещаться по южному берегу.
   Он прошел мимо кучи голубей. Птицы смотрели на него искоса, и он кивал каждой.
   -На вокзале, - повторил он. - Скажите ей, что мы встретимся там.
   Птицы загалдели и захлопали крыльями. Роуни подумал, что они услышали и поняли его, но он не мог быть в этом уверен, поэтому говорил все то же самое каждой встреченной птице. "Вокзал. Скажите. Скажите Башке"
   Роуни подошел к старым воротам станции и проскользнул между прутьями. Он вошел внутрь, как будто знал, куда идет, как будто имел право бродить здесь, как будто его должны были бояться. Он почти верил, что это правда.
   Южнобережный вокзал был пуст, если не считать голубей и Роуни. Пыльный солнечный свет пятнами проникал сквозь стекло потолка. Он скользил по блестящим задам брошенных вагонов и падал на завитушки кованых скамеек. Голуби снимались с висящих часов и бесшумно летали кругами в пыльном свете.
   -Башка! - крикнул Роуни огромному пыльному пространству. - У меня есть, что тебе сказать! Приди и выслушай!
   "Расскажи мне о моем брате, - тихо сказал он. - Приходи и расскажи мне что угодно о Роуэне в обмен на шанс поймать меня. Помоги мне найти его"
   Сначала лишь тишина была ему ответом. Свет померк, и капли дождя застучали по стеклу над головой. Потом по вокзалу загуляло эхо шума механизмов, отражаясь от каменных стен и колонн. Он подумал, что шум может исходить от Башкиных ног, широко шагавших по коридору вокзала, но он ошибся.
   Одинокий вагон выехал из туннеля в дальнем конце станции и остановился на рельсах всего в нескольких шагах от Роуни. Это был настоящий, рабочий, блестящий вагон. Плотные занавески покрывали длинные стеклянные окна изнутри. Зеркально блестящий зад был отполирован и оттерт, на нем не было ни пятнышка.
   Роуни уставился на эту великолепную вещь. Он сделал несколько шагов вперед. "Как он попал сюда? - задумался он. - Им, должно быть, пришлось выкачать воду из всего туннеля"
   Двери вагона открылись. На платформу вышел капитан стражи. За ни следовала Вэсс. Ее лицо было лишено выражения.
   -Роуни с южного берега, - сказал капитан. - Лорд-мэр Зомбея желает поговорить с тобой.
  
   Картина VI
   Роуни не был готов к такому повороту событий. Он с открытым ртом уставился на капитана стражи.
   Капитан промаршировал к нему. Его ботинки звенели о полированный каменный пол. Его радужки тикали и описывали идеальные круги, когда он сфокусировал свой взгляд на Роуни и наклонился к нему. Капитан взял Роуни за руки и повел его к вагону еще до того, как Роуни успела прийти в голову мысль надеть лисью маску и провозгласить себя неуловимым.
   -Ты не под арестом, - сказал капитан. - Ты подозреваешься в нарушении законов этого города, но ты не под арестом. Лорд-мэр желает поговорить с тобой.
   -Он говорит правду, - сказала Вэсс.
   Роуни с укором поглядел на нее:
   -Я попросил тебя передать послание Башке.
   Вэсс кивнула:
   -Если бы вместо нас здесь появилась она, тебе было бы куда хуже. - Ее голос был холоден. Ее лицо было холодно. Оба были гладкими, как стекло, и не за что было зацепиться.
   Она вошла обратно в вагон. Капитан стражи втолкнул Роуни в дверной проем следом за ней и закрыл за ними дверь.
   Внутри горели золотом фонари. Пол покрывал красный ковер, окна и стены были покрыты гобеленами. Большую часть места занимал длинный обеденный стол, а большую часть стола - угощение, состоящее из жареного гуся и свежих фруктов.
   Роуни чуял хрустящую кожу гуся. Он никогда в жизни его не ел, но сейчас внезапно очень захотел попробовать.
   Повара выпотрошили птицу и посадили ее прямо. Ее крылья вытянулись в длину по всему столу. Крылья и шея были наполнены тонкими металлическими нитями. Крылья медленно хлопнули. Клюв открылся, и оттуда прозвучала короткая мелодия. Было красиво. Было совсем не похоже на гуся.
   Лорд-мэр Зомбея отрезал кусок мяса с груди этой кажущейся живой птицы и откусил.
   Роуни смотрел. Мэр улыбнулся ему из-за своей густой бороды и подбородков. Он только отдаленно напоминал свою статую. Он не был очень могучим, но у него было несколько подбородков.
   Вэсс села рядом с лорд-мэром, как будто у нее было полное право сесть туда и вообще куда угодно.
   -Добро пожаловать, юный господин, - сказал мэр. У него было много колец. Они стучали друг о друга, когда он шевелил руками, а его руки всегда шевелились. - Я хотел бы предложить вам место в моей личной труппе актеров.
   Когда он заговорил, вагон дрогнул и поехал. Роуни почувствовал, как он скользит по туннелю, вниз под реку, вниз по прямой линии к Северобережью. Гусь хлопнул крылья и спел другую песню.
   Роуни думал над словами мэра. Он пытался найти в них хоть какой-то смысл:
   -В вашей - чём?
   -В моей личной труппе, - повторил мэр. - Я держу нескольких при себе. - Он хлопнул в ладоши. Красный занавес в голове вагона поднялся, открывая маленькую сцену. Там появились три актера, поклонились и начали беззвучно представлять историю. Все трое были в масках. Одна маска была расписана прямыми, тонкими линиями, как вытатуированная карта Северобережья, и увенчана короной маленьких башен - башен Зомбея, но не в том виде, в котором они были сейчас, а так, как они стояли когда-то. Маска имела надменное и властное выражение. Остальные две маски были похожи на рыб.
   Роуни забыл о том, каким вкусным мог быть гусь, и почти забыл о том, как странно то, что Вэсс сидит рядом с лорд-мэром Зомбея:
   -Вы запретили актерскую игру! - прокричал он. Он попытался говорить тише. Не смог. - Как у вас может быть собственная труппа, собственная сцена, если вы все это запретили?
   Меж тем представление продолжалось. Три актера, казалось, не замечали, что их зрители больше увлечены разговором, чем происходящим на сцене. Они продолжили рассказывать свою тихую историю, смотрел кто-то или нет.
   -Это так, - сказал мэр. Его кольца звякнули. - Я запретил представления. Но то, что эта вещь не годится для всех, не значит, что я не могу продолжать ей наслаждаться. - Он подмигнул. - Съешь миндаля.
   Он кинул Роуни маленький орешек. Роуни поймал его. Ярость кипела в нем, но он попытался проглотить ее. Орать на лорд-мэра было не очень-то умно, особенно под холодным и тикающим взглядом капитана стражи, поэтому вместо этого Роуни съел орех. Он яростно жевал его, пока не проглотил.
   Мэр продолжил трапезу и ничего больше не предложил Роуни. Вэсс съела несколько виноградин и тоже ничего не предложила. Вагон катился по рельсам где-то под рекой.
   -Ты знаешь, грядет наводнение, - сказал мэр. Он сказал это Вэсс, а не Роуни.
   -Я знаю, сэр, - сказала Вэсс.
   -Ожидается, что они заполнят весь овраг и затопят весь южный берег, который, конечно, ниже и ближе к реке. Ущерб будет огромный. - Мэр покачал головой и подбородками, ужасаясь трагедии. - Я делаю все, что могу, чтобы подготовиться. Я собираю средства на восстановление построек после того, как наводнение отступит. Мы вернем городу его былую славу, мы поможем южному берегу оправиться и внесем в него немножко порядка.
   -Это очень щедро с вашей стороны, сэр, - сказала Вэсс. - Она съела еще одну виноградину. Роуни так и не смог понять, льстила ли она мэру, вправду ли им восхищалась или же насмехалась над ним. Ее голос и лицо были по-прежнему гладкими, как стекло.
   -Спасибо, - сказал мэр. - Я делаю, что могу. Но, пока катастрофа не наступила, резоннее находиться на северном берегу. Мы должны оставаться на безопасном расстоянии от воды, особенно с учетом того, что у меня есть актеры в масках, способные обратиться к реке от лица севера. - Он махнул рукой в сторону сцены, не взглянув на актеров. - Ты, конечно, это понимаешь, - сказал он Вэсс. - Поэтому ты и пришла ко мне.
   -Да, сэр, - сказала Вэсс. - Именно. - Она посмотрела на Роуни. В ее лице было что-то новое. - Башка ненавидит соперников, - сказала она. - Она их ненавидит. Мне все равно бы пришлось покинуть Южнобережье, как только я научусь от нее достаточной доле колдовства. Раньше на южном берегу было много колдуний, а теперь - она одна. Она следит за тем, чтобы там была только она. - Стеклянная поверхность в ее голосе разбилась. Она говорила так, как будто хотела, чтобы Роуни понял. - Мне нужно место, куда я могу пойти. Я отправлюсь на север. Мэр уже обещал мне собственный дом. Огромный дом. Мне не придется спать на соломе. Мне не придется залезать в окно. Мне больше никогда не придется бегать с Башкиными поручениями. И все, что мне нужно было сделать, - сказать мэру о тебе.
   -Как ты видишь, - сказал мэр, обращаясь непосредственно к Роуни, - будет лучше избегать южной части города, пока наводнение не спадет, и в этот раз даже святилище моста не поможет. На это время я предлагаю тебе работу и место у меня в доме. Это великая часть - служить в труппе лорд-мэра. У них есть собственная сцена в моем доме, знаешь ли, и она гораздо больше, чем та крошечная гоблинская платформа, на которой ты недавно побывал. Ты понимаешь, какая это честь?
   Роуни засмеялся. Он не мог остановиться. Он попытался, и вместо этого начал икать.
   Улыбка мэра стала немного кривой. Он еще несколько раз откусил от гуся. Вэсс смотрела на Роуни, как будто он превратился в какую-то рыбину. Три актера продолжали свою пантомиму, не замечая ничего вокруг.
   -Я понимаю, - сказал Роуни между приступами икоты. - Вы хотите, чтобы это случилось. Вы хотите, чтобы южный берег затонул и вы смогли бы сделать его подобным северному, просто еще одной частью южного берега. Вы арестовали всех, кто когда-либо надевал маску, чтобы убедиться, что южный берег затонет.
   Мэр стукнул Роуни своей покрытой кольцами рукой. Было больно.
   -Я говорю от лица города, мальчик, - сказал он холодным голосом. - Я. Никто не наденет кусок гипса и не будет притворяться, что говорит от лица Зомбея. Никто не будет совершать сделок от лица Зомбея - с армиями ли, с дипломатами ли, или с рекой, - пока я не скажу им сделать это. Это моя обязанность. Я выполню ее, и ты отнесешься ко мне с положенным уважением. Не притворяйся тем, чем ты не являешься.
   -А чем я являюсь? - с искренним любопытством спросил Роуни.
   Мэр не ответил, и Вэсс не ответила, потому что что-то ударилось в бок вагона. Мэр раздвинул красные шторы на одном из окон. Фонари внутри вагона освещали кирпич туннеля.
   По туннелю летели птицы, окружая их, беря их в заложники. Голубиные крылья стучали по стеклу окна.
   Мэр выглядел раздраженным. Вэсс выглядела испуганной. Ее глаза расширились:
   -Это она. Она идет за нами. Она не позволит нам переправиться.
   -Это всего лишь птицы, - сказал мэр. Но голуби налетали целыми стаями. Вагон качался, когда птицы бросались между колесами и рельсами.
   Роуни должен был испугаться. Но он перестал думать о птицах, потому что коронованная маска Северобережья соскользнула с лица главного актера. Лицо под ней было ближе Роуни, чем какое бы то ни было другое.
   Вагон задрожал и остановился. Свет мигнул и погас.
   -Роуэн? - спросил Роуни в темноте.
  
   Картина VII
   Мэр что-то крикнул. Роуни услышал его, но не слушал и не обратил внимания, что сказал мэр.
   Вэсс произнесла заклятие. На стене зажегся единственный фонарь. Она взяла его в руку. Мэр давал приказания капитану стражи, который взял меч и разбил им окно. Роуни не обращал на это внимания. Он смотрел на Роуэна. Роуэн смотрел в пустоту. Веревка от маски болталась вокруг его шеи. Маска покоилась у него на груди. Представление прервали, и ни один из актеров с тех пор не пошевелился.
   Мэр подставил к разбитому окну стул и приказал капитану выбираться наружу. Капитан выбрался наружу и потянул за собой Роуни.
   Роуни сопротивлялся. Он кричал. Он изо всех сил, которые у него когда-либо были, тянул в противоположном направлении. Он прокричал имя брата, свое собственное имя, только немного длиннее, но Роуэн продолжал спокойно и безучастно смотреть в никуда. Роуни боролся, но это не помогло. Рукав его куртки цвета пыли порвался, когда капитан стражи вытянул его через дыру в окне в туннель. На земле под ногами был толстый слой мертвых птиц.
   Капитан стражи позвал мэра и сказал ему, что туннель был пуст и что в колесах вагона застряло слишком много мертвых птиц, чтобы они могли поворачиваться. Единственным способом попасть а северный берег была пешая прогулка.
   Мэр вылез в разбитое окно. Вэсс пошла следом. Она несла единственный фонарь, который повиновался ей.
   В свете этого фонаря Роуни увидел Башку.
   Башка скребла когтями по крыше вагона. Она в два длинных шага спустилась вниз. Она надвигалась на них, пока не стало казаться, что весь туннель состоял из Башки и служил только ей.
   Капитан стражи поднял меч. Башка тихо произнесла заклятие:
   -Твои механизмы сломаны. Твое зрение тоже сломалось. Ты видишь только, как оно ломается. - Она сказала это там, как будто слома уже были правдой, и они стали правдой. В его стеклянных глазах расправились пружины и разбились шестеренки. Он громко вскрикнул и уронил меч.
   А еще он отпустил Роуни. Роуни медленно заполз обратно в разрушенный вагон.
   -Ну, ну, - сказала Башка, как будто утешая капитана. Она подняла один коготь и стукнула его о стену туннеля. Он соскользнул на землю, прикрывая руками нерабочие глаза.
   Башка поглядела на Вэсс и мэра. Она рассматривала Вэсс, как будто решая, съедобна ли она.
   -Здравствуй, внучка, - сказала она. - Здравствуй, маленькая соперница.
   Вэсс стояла очень прямо.
   -Здравствуй, Башка, - сказала она. Ее голос казался надтреснутым, но в то же время храбрым. - Я не твоя внучка. Никто из нас никогда не был твоим внуком.
   -Были, еще как были, - сказала Башка. Она протянула к Вэсс руку и заправила ей за ухо упавший локон. Он снова упал на лицо. - Кем вы еще могли быть? Я подобрала всех вас, когда у вас больше никого не было. Я взяла вас домой, когда ваши семьи утонули, умерли с голоду или бросили вас. Кому еще вы принадлежите, ну, если не Башке?
   Вэсс вздернула подбородок:
   -Спасибо за это. Но я все равно не твоя внучка.
   Башка долго оценивающе на нее смотрела и скрестила руки перед собой:
   -Я думаю, в этом ты можешь быть права, - сказала она голосом, полным удивления и боли. - Ты можешь больше не быть моей. Что ж, отправляйся на северный берег. Заставь мэра сдержать его обещания и заставь его страдать, если он не даст тебе твоего собственного дома. Ты сделала выбор, так держись его. Лучше тебе не метаться - он этого не одобрит, а я тем более.
   Мэр выбрал этот момент, чтобы заговорить раздраженным и преисполненным осознания собственной важности голосом:
   -Не говори обо мне так, как будто меня здесь нет, ведьма.
   Башка улыбнулась. Она выглядела обрадовано. Она выглядела так, как будто только что съела самое вкусное в мире яйцо.
   -Мэра здесь нет, - сказала Башка Вэсс. - Будь он здесь, я бы и его покалечила, и тогда он никогда бы не сдержал всех своих щедрых обещаний. Это мо тебе подарок, и он будет последним. Чтобы воспользоваться им, тебе нужно бежать. Этот туннель заполнится водой наводнения, и очень скоро. Наводнение придет сегодня.
   Башка подалась вперед и прищурилась одним глазом:
   -Можешь сказать его мэрству, что, даже если река вылижет южный берег, как чистый могильный камень, я позабочусь о том, чтобы он никогда не смог перестроить его на свой вкус. Южный берег принадлежит мне. Передай ему мои слова, ну. Я бы сказала ему лично, но его здесь нет. Я бы серьезно покалечила, если бы он был здесь. Я бы наложила на него прекрасные проклятия.
   Мэр едва не взорвался от ярости. Вэсс вложила в его руку зажженный факел:
   -Пожалуйста, бегите, сэр, - сказала она. - Вас здесь нет. Вас здесь не должно быть.
   Он еще немного побрызгал слюной, развернулся и убежал в темноту туннеля.
   Вэсс помедлила. Она посмотрела на Роуни. Роуни не понял, что она хотела сказать этим взглядом. Потом Вэсс помогла капитану стражи подняться, и они последовали за мэром. Все трое исчезли в глотке туннеля.
   Роуни остался в темноте с Башкой. Он пытался вспомнить, как нужно дышать.
  
   Картина VIII
   Башка заговорила тихо и напевно. Кирпич и камень стен туннеля засветились зеленым, как молодые светляки. В этом зеленом свете она посмотрела на Роуни сверху вниз, как будто выискивая во фрукте на рынке гниль и червей. Она знакомо пахла затхлостью и перьями.
   -У тебя послание для меня, карлик? - спросила она. Воздух между ними натянулся не хуже скрипичных струн.
   Страх пробрал Роуни до костей. Он не убежал. Он знал, что от Башки не убежать, в туннеле негде спрятаться, а ее механические ноги очень широко шагают. Он показал Башке, что не убежит, и сказал то, что собирался:
   -Я хотел, чтобы ты помогла найти Роуэна, - сказал он. - Но потом я его нашел. Он в вагоне. Он не шевелится, и он не узнал меня, когда я крикнул ему. Он просто стоял там и глядел в никуда пустыми глазами. Я не знаю, что с ним не так. Пожалуйста, помоги ему. Я вернусь к тебе. Я снова стану твоим внуком.
   Он пытался стоять, как великан.
   Башка встала, как Башка, и проворчала:
   -Ты все еще пахнешь воровством и жестью.
   -Я не изменился, - сказал Роуни. - Я не гоблин. Я не измененный. Я вернусь.
   Башка подняла один коготь, схватилась за вагон и оторвала добрый кусок стены. Металл лязгнул по металлу и оторвался. Роуни передернуло. Было неприятно это слышать.
   Три актера никак не отреагировали на надвигающуюся Башку. Она ногой оттолкнула с пути двоих в рыбьих масках и прищурилась на третьего.
   Маска Северобережья все еще свисала с шеи Роуэна. Башка сдернула ее с него, бросила на пол туннеля и придавила ногой. Роуэн, казалось, не заметил. Он стоял неподвижно и смотрел куда-то в сторону.
   -Что с ним не так? - спросил Роуни.
   Башка разорвала рубашку Роуэна спереди. Его грудь покрывал тонкий заживший красный шрам. Роуни знал, что это значит. Он очень старался не знать, что это значит. Мир вокруг него изменил форму, и эта новая форма не была такой, какой должна была быть. Башка скривилась и сплюнула.
   -Кукла, - сказала она. - Его мэрство полагает, что может говорить с наводнением с помощью кукол. Он еще глупее, чем заслуживает быть, ну.
   -Ты можешь помочь? - спросил Роуни. - Ты можешь отдать ему то, что они забрали?
   -Нет, - сказала Башка. - И я не буду принимать тебя обратно. Ты можешь быть моим, но мне ты больше не нужен. Больше нет времени, чтобы научить тебя, чтобы ты был полезным, а Башка не собирается играть с куклами. Река не будет танцевать под дудку кукловода, поэтому наводнения не избежать.
   Она вскарабкалась на то, что осталось от вагона.
   -Помоги ему! - закричал Роуни ей вслед. Она должна была быть способной помочь ему. Она могла изменить мир своими словами. Она сама была стихией. Она была Башкой.
   -Беги, карлик, - ответила она. - Беги к Семеле. Убегай от реки. Мне надо отнести мой дом повыше и забрать с собой большую часть южного берега, ну. - Она направилась вверх по туннелю, и скрип ее ноги затих вдали.
   Извилистые кирпичные стены все еще светились от Башкиного заклятия. В их свете Роуни прошел по искореженному вагону. Он встал рядом с братом, и тот его не заметил.
   -Роуэн?
   Молчание.
   -Это я.
   Тишина заполнила пространство вокруг них. Роуни вдохнул полные легкие холодного молчания. Он стоял и смотрел на брата, просто смотрел, в туннеле под рекой, под тем местом, откуда они всегда бросали камешки. Он оглядел лицо Роуэна, пытаясь увидеть хоть какой-то признак узнавания или радости. Он не понимал, что он там видел. Он не знал, значит ли что-нибудь любое легчайшее движение глаз или рта.
   Роуни чувствовал себя так, как будто это в нем проделали дыру.
   Вода сочилась между кирпичами потолка. Она сочилась быстрее и быстрее. Капля упала на лицо Роуни. Он заставил себя двигаться. Он взял брата за руку и вывел его из искореженного вагона. Роуэн легко шел, не сопротивляясь, не проявляя никакой собственной воли.
   Роуни вернулся к двум остальным, тем, что были в рыбьих масках. Он толкнул их к северу.
   -Бегите, - сказал он. - Не останавливайтесь, пока не выйдете из туннеля, а потом взберитесь по какой-нибудь лестнице. - Они послушали его. Он понадеялся, что оба убегут от наводнения.
   Роуни и Роуэн двинулись на юг. Они обогнули вагон, наступая на останки птиц и осколки стекла. Воздух с тихим воем летел по туннелю. Роуни не понимал его речи.
   Они обошли лабиринт из луж там, где грязь около рельсов лежала неровно. Воздух вокруг них пах мокрыми мертвыми собаками и гниющей рыбой. Роуни услышал всплеск, доносящийся из самой большой лужи. Он не оглянулся, но обратился к тому, что плеснуло там.
   -Грядет наводнение, - сказал он луже, призракам и копателям. - Примите меры. Грядет наводнение. - Может быть, они его услышали. Может быть, все, что бродит здесь, закопается в безопасное место, туда, куда река не доберется - если река способна куда-то не добраться.
   С потолка теперь капало чаще. Вода текла между кирпичами. Ручейки текли по грязи под рельсами и расширялись. Грязь исчезала. Рельсы исчезали. Наконец осталась только вода, доходящая до икр, а потом до колен. Насекомоподобный свет Башкиного заклятия начал исчезать.
   Роуни и его брат двигались сквозь поднимающуюся воду. Они шли медленно. Роуни не думал, что они доберутся до южного берега раньше, чем туннель окончательно затонет. Он не знал, что ему делать. Он чувствовал себя бесполезным, беспомощным и маленьким. Он чувствовал, что ему нужно стать кем-то, кто не был бы им, так что он достал лисью маску и надел ее.
   В меркнущем неверном свете Роуни оглядел туннель лисьими глазами.
   Он увидел дверь в стене туннеля. Он вспомнил, что Эсса сказала ему о ступеньках Часовой башни: лестница вела до самой центральной опоры, вниз и еще вниз.
   - Я знаю свой путь, - сказал он Роуэну, - и могу узнать твой. - Он все еще не помнил остальной речи, но он знал то, что ему потребовалось. Он припустил по туннелю, двигаясь, как могла бы двигаться лиса, и таща брата за собой.
   Они дошли до двери. Она была заперта. Это ничего не значило, потому что замок уже проржавел и сломался. Дерево и металл протестующее заскрипели, когда Роуни нажал на них, но дверь открылась. В темноте за ней Роуни увидел железную лестницу. Он нашел перила и сильно их потряс. Ничего не сломалось и не отошло. Она не очень сильно проржавела.
   Роуни и Роуэн взобрались по железной лестнице, наверх и еще наверх.
   Они прошли сквозь опустевшие бараки. Немного света пятнами проникало сквозь узкие двери. Свет казался ярким и ослепляющим на фоне тьмы туннеля.
   Роуни был зол. Злость толкала его вперед. Его кожа была злой, его кости были злыми и его сердце злилось на вертикальный шрам на груди у Роуэна, там, где было его сердце.
   Они забрались по центру моста Скрипачей на Часовую башню. Роуни провел брата мимо масок и шестеренок и маятников размером с деревья, под циферблатами из цветного стекла.
   Он снял лисью маску и позвал на помощь.
  
   Картина IX
   Из-за шкафов вышла Семела. Откуда-то сверху спрыгнула Эсса. Из кладовой прихромал Клок, которого поддерживала Нонни. Томас тоже подошел, стуча по каменному полу кончиком трости.
   -Ты нашел своего брата! - сказал старый гоблин. Он полоснул своей тростью по воздуху. Она издала радостный свист. - Великолепно. Как тебе это удалось? Неважно, неважно, расскажешь, когда чего-нибудь выпьешь. Добро пожаловать назад, юный Роуэн. Вовремя, как никогда.
   Роуни ничего не сказал. Роуэн ничего не сказал. Семела первой заметила разницу между тем, чего они не сказали.
   -Тихо, - сказала она Томасу. - Тихо.
   Она приподняла оторванный край рубашки Роуэна и вернула его на место, чтобы прикрыть шрам.
   -Он не знает, кто я такой, - сказал ей Роуни. Он чувствовал, как утекает его злоба. Он не хотел, чтобы она уходила. Он пытался ее удержать. Злоба позволяла ему двигаться. Злоба согревала его. Но теперь слова падали у него изо рта, как холодные камни. - Он просто стоит с пустотой межу ребрами и не узнает меня.
   Семела взяла его за руку и покачала головой:
   -Он помнит тебя, - сказала она. - Быть лишенным сердца - значит не иметь воли, а не себя. Он все еще здесь. Он все еще знает то, что он знает. - Ее голос стал мягче и осторожнее. - Но его намерения и волю забрали. Его не движет ничего, кроме того, что дают ему другие.
   -Мы можем найти его сердце? - спросил Роуни. - Мы можем его вставить обратно?
   Семела не сказала нет. Не было нужды. Она просто не сказала ничего другого.
   Роуни потряс головой. Это не было правдой. Он не позволит этому быть правдой.
   -Он выглядит очень спокойным, - сказала Эсса, явно пытаясь помочь, но не зная, как. - Бессердечие не выглядит очень уж неприятно.
   -Он кукла, - с грустью и отвращением сказал Томас. - Пусть мэр наестся протухшего печеночного паштета и корчится от болей в желудке. Грядет наводнение, а у города нет никого, кто бы говорил от его лица.
   -Наводнение уже началось, если что, - сказала Эсса. - Я бы сказала это раньше, и я шла сюда, чтобы объявить это, но было невежливо прерывать вас, потому что у брата Роуни забрали сердце и мне очень жаль. Но теперь мне нужно вам сообщить, что наводнение уже началось. Уже видно, как вода заливает циферблат выше по течению.
   -А еще его слышно, - сказала Семела. - Послушайте.
   Звук, подобный бесконечной грозе, наполнил пространство. Он становился все громче. Он шел от воды под мостом, и он шел со стороны самой старой маски. Развевающиеся волосы из водорослей шевелились вокруг маски.
   Томас дважды стукнул тростью по полу.
   -Все по местам! - прорычал он. - Эсса, прихвати с собой стремянку. Позвони в башенные колокола, если они еще способны звонить. Все, кто услышит этот звук и поймет, что он значит, направятся в холмы. Нонни, помоги мне скинуть несколько мешков с песком около башенных ворот. Замки и засовы не удержат реку. Клок, иди с нами и помоги, если твоя рана позволяет, а если нет, то составь нам компанию. Роуни... - Томас запнулся и качнул головой: - Роуни, присматривай за братом.
   -А если мост решит обвалиться? - спросила Эсса.
   -Этот мост стоял очень много лет, - сказал Томас.
   -Потому что люди перестраивали его! - парировала Эсса. - Вовсе не потому, что он никогда не падал. Он иногда рушился!
   Томас снова стукнул по полу кончиком трости, как бы демонстрируя, что он прочен.
   -Все по местам! - снова прорычал он. Потом он шепнул Семеле: - Небольшое заклинание, чтобы эти камни крепче держались друг за дружку, не повредит.
   -Мне кажется, это будет полезно, да, - сказала Семела.
   -Ты излучаешь уверенность, - сказал Томас. - Пока мы будем класть мешки с песком, я придумаю свои последние слова.
   Все, кроме Роуни и его бессердечного брата, зашевелились. Роуэна, казалось, абсолютно устраивало стоять на месте, выстоит мост под ними или развалится.
   -Ты слушаешь? - спросил его Роуни. - Ты слышишь то, что мы говорим? Ты понимаешь, что происходит? - Он ущипнул Роуэна за руку и не получил ответа. Он пнул брата в колено, снова не получил ответа и тут же пожалел, что вообще пнул его. Его собственное сердце стучалось в стены клетки из ребер, как будто хотело как можно быстрее убраться подальше отсюда.
   Камни и металлические конструкции Часовой башни застонали. Роуни показалось, что он услышал среди звуков музыку, но он не был уверен. Потом шум наводнения усилился. Он ревел и отражался и невидимом горле маски реки.
   Этот рык сдвинул что-то у Роуни в груди. Ему в голову пришла идея.
   -Пойдем, - сказал он. - У тебя может не быть ни силы, ни воли, но, думаю, я тебе найду немножко. - Он взял брата за руку и подвел его к самой первой маске, той, что была еще и рекой, к маске, которую не надевал еще ни один актер. Открытый рот маски рычал и грохотал. Роуни очень боялся утонуть и пропасть в ее бездонных глазах.
   Он снял ее со стены. Она была каменной и очень тяжелой. Он споткнулся под ее весом.
   -Роуни? - окликнул его Томас с другого конца башни. - Что бы ты ни делал, я сомневаюсь, что это хорошая идея!
   -Все может быть, - ответил Роуни, но не вернул маску на место. Он взглянул брату в лицо: - Я собираюсь надеть ее на тебя. Я очень надеюсь, что ты не против. Но если кто-то и способен не утонуть в ней, то это ты. - Он забрался на ящик и надел маску на лицо Роуэна.
   Маска реки срослась с кожей Роуэна. Чернильные и красочные ее линии поплыли по его лицу. Он запрокинул голову, открыл рот и издал бессловесный вопль голосом, способным прокладывать каньоны. Голос был водяным мостом между горами и морем.
   Роуни спрыгнул с ящика и крикнул навстречу свистящему, рвущемуся наружу звуку:
   -Роуэн!
   Роуэн посмотрел на него. Его волосы развевались вокруг лица, как водоросли, унесенные сильным течением. Его глаза стали огромными и полными жизни.
   -Привет, - сказал Роун брату, который был еще и рекой. - Пожалуйста, не топи нас.
   -Это не очень хорошая идея! - крикнул Томас, спеша к ним через всю башню. - Где маска города? Нонни, тащи маску города! Быстро, быстро, быстро! Корень всего нашего ремесла уже в пути, и никто ничего не репетировал!
   Гоблины собрались вокруг. Нонни протянула маску Зомбея. Роуни взял ее, но не надевал и не отводил взгляда от бездонных глаз брата.
   -Ты помнишь первую строчку? - напомнил ему Томас.
   Роуни кивнул:
   -Старейший путь, старший брат! Услышь меня. Не затопляй нас, пожалуйста!
   -Почти, - сказал Томас. - Но если ты собираешься говорить от лица города, тебе нужно надеть его маску.
   -Нет, - сказал Роуни, поднимая маску Зомбея, но не закрывая ей своего лица. - Ему нужно видеть, что это я. Ему нужно знать, что это я.
   Под ними вода билась об опоры моста. Камень скрипел о камень. Детали часов стучали друг о друга с тревожными металлическими звуками. Томас тоже производил какой-то тревожный шум.
   -Следующая строчка: "Я говорю от лица города, всего города, севера, и юга, и моста между ними.
   -Пожалуйста, не затопляй нас, - сказал Роуни. - Ради меня и ради всех остальных, всего Зомбея.
   Река, бывшая еще и Роуэном, протянула руку и потянула Роуни за кончик носа.
   -Неплохая маска, - сказал он, и рев реки прозвучал в его голосе.
   Роуни скорчил рожу пирата:
   -Твоя лучше, - сказал он.
   -Спасибо, - сказал Роуэн. Узоры маски реки плыли по его лицу. - Спасибо, что вывел меня.
   Роуни обнял брата, и брат обнял его:
   -Всегда пожалуйста. Пожалуйста, не затопляй нас.
   -Я и в первый раз тебя услышал, - сказал Роуэн. - Мне придется уйти, чтобы это получилось. - Он говорил тихо, но его голос все равно рокотал.
   Роуни хотел воспротивиться, но не стал. Он только кивнул:
   -Ты вернешься?
   Роуэн улыбнулся:
   -Ты будешь знать, где меня найти.
   Братья стояли рядом. Роуэн положил руки на стену выше по течению. Вода потекла из кончиков его пальцев и вытекла между камней, ослабляя кладку. Роуэн нажал. Несколько камней выпало.
   В образовавшемся отверстии Роуни увидел наводнение. Оно уже почти дошло до краев оврага. Волны выдирали из земли булыжники и деревья.
   -Пока, - сказал Роуэн. Его глаза были огромны, а волосы развевались, как будто воздух был водой.
   -Пока, - сказал Роуни.
   Его брат спрыгнул с моста. Он прорезал воздух, как летучая рыба, и ушел под воду самого себя.
   Труппа собралась вокруг Роуни. Они все смотрели, как вода успокоилась, замедлила ход, рассосалась и ушла под мост Скрипачей.
  
   Картина X
   Вечером Роуни вышел из Часовой башни, и в единственном его кармане лежал серо-зеленый камешек. Он прошел мимо нескольких музыкантов: их было больше, чем он когда-либо видел и слышал на мосту, но он был слишком погружен в свои мысли, чтобы действительно слышать музыку, которую они играли.
   Он хотел побыть один в месте, где они кидали камешки, но его ждала Вэсс. Она сидела на низкой каменной стене и делала фигуры из лески. Она не подняла головы. Роуни залез на стену и сел рядом с ней.
   -Мэр дал тебе собственный дом? - спросил он.
   -Ага, - сказала Вэсс. - Пыльное местечко с призраками прямо тут, на мосту, и все мое.
   -Он обещал тебе дом на северном берегу, - сказал Роуни.
   -Было дело, - согласилась Вэсс, - но он не так доволен мной, как раньше, хотя я и провела его по туннелю живьем. Но не то чтобы я против. Я не очень-то люблю северный берег, а жить в святилище даже хорошо. На мосту никого не арестуют.
   Один из ее пальцев застрял в леске, и она попыталась освободить его. Она прокляла леску. Ее паутина обратилась в пепел и улетела. Она сказала еще одно проклятие, достала из сумочки на поясе еще кусок лески и начала заново.
   -Кстати, о святилище. Я бы на твоем месте некоторое время не покидала мост. Лорд-мэр тобой недоволен. Я видела несколько плакатов с твоим лицом и именем.
   -У меня нет имени, - сказал Роуни. - У меня есть только слегка сокращенное имя брата. - Он сказал это без горечи, но Вэсс поморщилась, видя, что к ней вернулись ее же слова.
   -Мне кажется, теперь это твое имя, - сказала она.
   -Может быть. - Роуни поглядел на реку, уровень которой все еще был выше, чем обычно. - Может быть, это мое имя. - Сказав это вслух, он сделал это правдой в большей степени.
   Пальцы Вэсс снова застряли в леске. Они прикусила язык и медленно распутала их. Похоже, она путалась в словах не меньше, чем в леске.
   -Прости, - сказала она. - Я очень жалею, что натравила на тебя мэра и капитана стражи. Мне очень жаль Роуэна. Я не знала, что они с ним сделали. Я действительно не знала. Мне казалось, что сдать тебя мэру будет не хуже, чем то, что сделала бы с тобой Башка. Я ошибалась. Прости.
   Роуни удивленно поглядел на нее:
   -Спасибо.
   Вэсс посмотрела на него и отвернулась:
   -Похоже, Башка может действительно оставить тебя в покое. Южный берег не затоплен. Она будет счастлива по этому поводу, настолько, насколько вообще способна, и она знает, что в этом есть и твой вклад. Так что она может позволить тебе жить дальше.
   -Это хорошо, - сказал Роуни. - Я рад, что больше не нужно волноваться по поводу голубей.
   Они вдвоем смотрели, как река течет под мостом Скрипачей. Потом Вэсс убрала свою леску и слезла по стены.
   -Если надо будет что-то проклясть или заклясть, позови, - сказала она.
   -Пока, Вэсс, - сказал Роуни. - Удачи с заклятиями и проклятиями. - Он едва не сказал "Разбей лицо!" вместо "Удачи!", но побоялся, что она не так его поймет.
   Оставшись один, он ощупью отыскал камешек в кармане куртки. Он положил его на стену и немного повертел пальцами. Потом он кинул камешек, просто чтобы поздороваться. Роуни смотрел, как брат тянется вверх и ловит его.
   Он слез со стены и вернулся в Часовую башку сквозь ворота конюшни, которые Семела пригласила его увидеть. Он вернулся, чтобы научиться искусству масок, фехтованию и остальным составляющим его нового ремесла. Он вернулся, чтобы поужинать.
   Башня пахла едой. Она вкусно пахла маслом. Это напомнило ему, что он голоден, что голод всюду следовал за ним и давил на него, что бы он ни делал. Это напомнило ему, что больше не придется каждую секунду отстаивать право на существование. Он снял старую куртку брата, поднялся по лестнице и нашел вешалку. Без куртки он чувствовал себя странно.
   Кто-то, возможно, Нонни, поставил рядом с кладовой дровяную печь и прикрепил к ней длинную металлическую трубу. Дым поднимался по трубе и исчезал наверху, среди часовых механизмов.
   У плиты стоял Томас в фартуке. Он как раз наливал ложкой на сковородку несколько капель теста. Рядом сидела Семела, с книгой в руках и ногами на табуретке, положив пальцы ног около печи, чтобы согреться. Нонни, Клок и Эсса лежали на полу и играли в карты. Томас поднял голову на мальчика, что-то проворчал и опрокинул на блюдо свежий тост.
   -Не обожги пальцы, - сказал старый гоблин.
   Роуни взял блюдо и сел с остальной труппой. Его пальцы так и двигались, а рот наполнялся слюной, но он дождался, пока ужин не остыл.
  
  
   Благодарности
   Эту книгу создавала целая команда, и я глубоко благодарен за профессиональную, эстетическую и эмоциональную поддержку, которую я получил при ее написании.
   Спасибо Карен Войтула и Эмили Фабр за невероятно точную редакторскую работу. Спасибо Бет Флайшер, Джо Монти и Барри Голдблэтту, мудрым и талантливым агентам. Спасибо Холи Блэк, Келли Линк и Катерине М. Валент за то, что помогли родиться первым зарисовкам Зомбея. Спасибо Барту Андерсону, Хаддэйр Копли-Вудс, Дэвиду Шварцу и Стэйси Тизхен за ободрение и бескомпромиссную критику. Спасибо профессорам Филлис Горфен, Полу Мозеру, Роджеру Коуплэнде, Майклу Фалетра, Эндрю Бэрнеби и Ричарду Пэренту за их знания и готовность ими делиться. Спасибо Доске Искусств штата Миннесота, колледжу живописи и дизайна в Миннеаполисе и Rain Taxi за то, что они сделали, чтобы поддержать местных художников и писателей.
   Спасибо профессиональным создателям масок Биду Ямагучи и Джеффу Семмерлингу: они оба поделились со мной важной информацией об их искусстве, и в честь обоих из них названы маски в этой книге. Спасибо множеству неподражаемых художников, создавших маски под влиянием моей писанины. Пожалуйста, забредайте на goblinsecrets.com, чтобы восхититься их работами и самим примерить их.
   Спасибо mis sobrinos Исааку, Наварро, Кайле и Сюзанне за то, что напомнили мне столько всего, что я забыл о детстве. Спасибо Мелону Ведику, Джону Стокдейлу, Айвену и Рэйчел Бялостоцки, Натану Клафу, Ане Брелэг, Фелисии Бацлов, Уиллу Адамсу, Мэтью Аронову, Брэдфорду Дарлину, а также Бетани, Келу, Кэй и Джильермо Александерам. Все они бродили по Зомбею и рассказывали мне о нем то, чего я еще не знал.
   Много тысяч "спасибо" Эллис Додж за то, что вынянчила эту книгу от начала и до конца - и за то, что вышла за меня замуж.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"