Обучение Витьки началось со знакомства с мастерской. Бугор и Шепелявый показали Витьке мастерскую, состоявшую из нескольких помещений. В первом он увидел два токарных станка со шкафами для оснастки, сверлилки - большую и маленькую, а также наждаки для заточки резцов и особую гордость Бугра - станок фрезерный. После долгих трудов Бугор все - таки умудрился восстановить станок, запоротый предыдущими поколениями тюремных трудяг, относившихся к устройству без любви. Витька был потрясен, когда Бугор включил наждак и показал, как в снопе огненных искр стальная арматурина разваливается на две половинки. Витька знал, что даже самый острый ножик никогда не разрежет железку, ну, от силы, поцарапает. Происходящее казалось чудом.
Перешли во второе помещение, где стоял горн с мехами и стальная наковальня. Подошли к длинному столу с трансформатором для электросварки, потом к стене с баллонами для сварки газовой. В углу, примыкающем к окну, был организован фанерный закуток со столом для рабочей трапезы и последующего забивания козла. В зимние дни, благодаря горну, помещение было самым теплым.
В следующей комнате - столярке была епархия Шепелявого. Заваленная налево и направо досками разных размеров, она напоминала пещеру с узким проходом и была пропитана запахом столярного клея. В центре - верстак с тисками на деревянном винте, осыпанный завитками стружки, а вдоль стены висели рубанки, фуганки, лучковые пилы, стамески и другие инструменты. Инструменты, которые многими веками ручного труда были отработаны до оптимальности форм с пониманием цены остроты лезвий.
Введение кончилось осмотром двора с подсобками, в которые Витьку не пустили по каким-то внутренним соображениям. Показали только, что в середине есть две кучи:
- угля и кокса, а у забора тележка. Еще показали, что двор большой и уж очень запущен. Еще метлу показали, за которую Витька сразу схватился, как за инструмент знакомый, и начал мести так, что Бугор с Шепелявым отскочили в сторону, а потом ушли в подсобку. Пока они обсуждали производственные задачи, Витька носился через ворота двора с тележкой, наполненной мусором для сваливания в овраг. Двор преображался и через час был абсолютно чист. Когда Бугор и Шепелявый вышли во двор, то ахнули и кинулись к оврагу. Еще час Витька по их матерным указаниям вытаскивал оттуда диски колес, старые рессоры, уголки, редуктора и все то, что, оказывается, мусором не считалось. Бугор перестал лаяться, когда увидел, как парень крабом прет наверх баллон весом восемьдесят килограмм, Спрыгнув вниз, он сдернул с Витькиной спины баллон и удивился физической крепости подростка. Когда все нужное снова стало по своим местам во дворе, Шепелявый сказал Бугру:
-Проставиться бы парню надо. С началом, так сказать, трудовой дороги.
-Ты че? Он же пацан еще. Да и в кармане только вошь на аркане.
-Ладно, сам возьму" - сказал Шепелявый, но не от широты души, а от ее похмельной боли.
Порывшись в карманах, Шепелявый протянул Витьке три смятых рубля и подсыпал в ладонь мелочи.
-Дуй в магазин на пристань. И мухой чтоб. Если давать не будут, скажи, что ты теперь в учениках у Бугра. Бутылка ему - скажи. Да, огурцов с луком прихвати.
Витька с авоськой домчался до магазина , купил бутылку и рванул к огородам. Поискав дыру, прорытую курами под забором, побольше, он надрал огурцов и лука. Потом подумал и добавил не заказанных помидоров.
Обедали вареной картошкой. За помидоры Витьку одобрили, и Бугор налил ему, но чуток. Из педагогических соображений, да и Шепелявый посмотрел на налив как-то косо... Выпив, Шепелявый разговорился. Был он большой спорщик. При минимальной информации по вопросу всегда яростно отстаивал свою точку зрения на предмет обсуждения. Шепелявый поднял философскую тему о том, что, чтобы в жизни не произошло, то все к лучшему. Для иллюстрации мысли он рассказал, как работал помощником тракториста на плуге в колхозе, недалеко от Клюквина. Была пора весенней пахоты. Три трактора, переворачивая плугами землю, приближались к лесной опушке, где стояла здоровенная береза, поманивая прохладой тени от молодых листьев. Остановились трактора, словно по команде. Механизаторы, спрыгнув с гусениц, как танкисты после боя, двинулись к березе, хотя для обеда было рановато. Помощники тоже мигом соскочили с плугов. Под березой посовещались, потом накидали Шепелявому в кепку кто, что мог, и тот побежал в сельпо. Взяли одиннадцать "чернилок"- плодово- ягодного по 0.7 литра и две бутылки редкостного рома из Кубы. Сначала выпили "чернилки". Никуда идти не хотелось, а уж пахать тем более. Не хотелось прерывать теплое братство душ, хотя солнце своим положением показывало, что дело идет к концу рабочего дня. Всю благость испортил ром. Выпивая за здоровье Фиделя Кастро, каждый делился впечатлениями о действии заморского напитка. Одни говорили, что, сначала, как будто граната в животе взрывается, другим же казалось, что в желудке шевелится змея и кусается в разные стороны. Чуть не подрались, но сошлись во мнении, что потом все равно становится неплохо. Только вместо теплоты в душе появляется какая-то строгость и требовательность... К другим. Короче, правду хочется сказать тому, кто рядом, припомнить его подлючесть и не принципиальное поведение в каких-то вопросах жизни.
Допили ром, и кто-то запустил пустую бутылку в березу с желанием не сколько разбить тару, а облегчить душу. Бутылка отлетела от дерева целая и невредимая. Со словами: "Мало каши ел", облегчить душу двинулся второй. Вторая попытка разбить бутылку кончилась тоже ничем. С травы поднялись уже все и, по очереди, начали кидать бутылку, постепенно уменьшая дистанцию до дерева. Проклятая бутылка, отлетала целой, как заколдованная. Уже вечерело.
Поставили эксперимент, залепив по дереву отечественной "чернилкой", после чего попадали в траву от стеклянных осколков. Тут все было в порядке. Уже не на шутку озлобившись, снова взялись за кубинскую. Круг у березы сужался. Последним с воплем: "Колись, мать твою!", кидал Шепелявый. Он подошел к дереву почти на метр, и отскочившая от дерева бутылка попала ему точно в зубы. По счастью донышком, а не горлом. Упали, но бутылка целой, а Шепелявый нет.
Потерявшего сознание Шепелявого волокли по деревне к медпункту под руки, матерясь и придерживая голову за волосы. Чтобы кровью не захлебнулся. Со стороны могло показаться, что пьяные приспешники гитлеровцев волокут на казнь замученного партизана под сочувственный лай деревенских собак.
У Шепелявого было сотрясение мозга и сломана челюсть, и его отвезли на тракторе в Клюквинскую больницу. Там кое-как отходили, но выбитые зубы поправили не очень старательно. Собственно, после этого он и стал Шепелявым, а до того был Тихон. В больнице Тихон познакомился с медсестрой Райкой, у которой остался жить, покинув колхоз.
Он не хотел больше жить так близко к бутылке под березой. Боялся, что, напившись, пойдет добивать. Приезжавшие навестить его трактористы говорили, что потом многие ходили на нее посмотреть. Но никто не брал в руки. Ужас внушала... Кроме того, у него появилась Райка... По убеждению Шепелявого, она в больнице его за муки полюбила, а он ее за сострадание к ним. Где - то он слышал про такой вариант возникновения любви, и был уверен, что с ним именно этот случай.
Возвращаясь к первоначальной философской идее, он заключил, что если бы не бутылка, выбившая ему зубы, то и Райки бы он не встретил. Поэтому - все к лучшему...
Бугор, уже не раз слышавший эту историю, помолчал. Он имел собственное мнение. Райка была старше Шепелявого на пятнадцать лет, одинока и с бельмом на глазу. Тут и козла полюбишь, не то, что Шепелявого. Да и Шепелявый слишком часто ночевал не дома у Райки, а в столярке, что, по мнению Бугра, было подозрительным.
Кроме того, он не мог понять, куда девать накапливающееся лучшее, если Шепелявый прав. Случаев то в жизни всяких полно. Считай, каждый день какая-нибудь гадость. Солить это лучшее, что ли? Вообще, вся эта история угнетала его простой мыслью: "Шесть долбаков вместо того, чтобы пахать, весь день молотят бутылку о дерево. А если по всему СССР так, да по всем колхозам? Какой же тут, на хер, хлеб то будет в закромах родины?"
Витька сидел притихший, набираясь ума-разума от старших коллег. Потом помог Бугру оттащить уснувшего Шепелявого в столярку. Первый рабочий день кончился. Витька шел домой, потрясенный разрезанием железа и силой технических машин.
Перед сном Бугор долго думал об обучении Витьки. Наутро, он приказал Витьке притащить сварочный трансформатор на двор. Шепелявый и Бугор достали из столярки две старые двери и, поставив на ребро, сколотили досками. На постамент положили два стальных ржавых листа внахлест. Бугор надел на Витьку маску, на себя вторую и приказал Витьке:
-Смотри!
Витька увидел, как в кромешной темноте за маской зажглась дуга, и белая лунка расплавленного металла, мечась, как живая, поплыла по стыку листов. Потом все погасло. Витька поднял маску и увидел ровный шов, связавший два листа в единое целое. Ошеломленный увиденным, он стоял неподвижно, пока не очнулся от голоса Бугра, протягивавшего ему зубило и молоток.
- Теперь руби шов, пока листы не освободятся - сказал Бугор, и показал, как работать зубилом. Витька рубил шов до вечера и пришел домой с окровавленными костяшками пальцев. Ночью ему снилась дуга.
День шел за днем. Каждое утро Витька прибирал двор и мастерскую, вытаскивал металлическую и деревянную стружку в баки за воротами, а в обед бегал за огурцами.
В промежутках зачищал напильником зазубрины листов, готовя их для сварки. Потом под присмотром Бугра начинал варить шов. Электрод плясал в руках и залипал, шов получался рваным и с подтеками, Бугор матерился правильными советами. Когда Витька снимал маску, ему хотелось заплакать, видя свою продукцию. "Руби!" - приказывал Бугор и кидал Витьке зубило. Витька рубил, зачищал и опять сваривал. Однажды он поймал дугой лунку и повел ее по металлу вдоль стыка. Трансформатор гудел ровно. Дуга не разрывалась. Подошедший Бугор осмотрел шов.
- Руби- сказал он, подумав, что теперь работать парню с зубилом будет потрудней. Это было уже что - то, похожее на сварку.
После первой получки Витька проставился. Взял две бутылки, помня о долге первого трудового дня. Когда сели обедать, Бугор приказал Витьке убрать одну бутылку до вечера, несмотря на протесты Шепелявого. Затем внимательно посмотрел на Витьку : "Деньги матери отнесешь до копейки. Чего сама даст, то твое. Узнаю, что не так, ноги выдерну".
Вечером, когда открыли вторую, Шепелявый поднял тему всяких материалов для изделий. Утверждал, что лучший на свете материал - это дерево, потому, что по естеству почти живой и к человеку близкий. У него даже душа есть. Когда, к примеру, рубанок правильный и острый, то слышно, как она поет от удовольствия умной обработки. Камень, железо, стекло - мертвые. Только грохот и визг сопротивления при придании нужной формы. Бугор не возражал, понимая истоки демагогии. Он пытался научить Шепелявого работе на токарном станке. Вначале тот взялся за дело с энтузиазмом, пока пару раз не чуть придавил себе пальцы ключом, беспечно оставленном в токарном патроне. После убытия зубов, только пальцы ему потерять не хватало.
Когда Витька пришел домой, мать почувствовала запах от сына и взяла полотенце...
Но Витька развернул газетку, в которой были завернуты деньги, положил на стол и пошел спать. Мать пересчитала их и заплакала, гордая сыном. У нее появился идеальный, по понятиям женщин слободы, кормилец, полностью и регулярно приносящий домой зарплату, но с законным правом выпивки по получке.
По утрам Витька с удовольствием бежал на работу. Диапазон его обязанностей расширился до таскания кокса и угля к горну, где орудовали Бугор и Шепелявый. Бугор вытаскивал из огня длинными клещами красную, раскаленную деталь и бросал на наковальню. Поворачивая деталь клещами, он молотком обозначал Шепелявому точку удара, по которой тот бухал кувалдой- молотом. Сталь мялась как тесто, постепенно принимая задуманную Бугром форму. Но очень часто его, что-то не устраивало в работе Шепелявого, и тогда начинались крики: " Ну, куда ты шарашишь? Да тише же, тише, мать твою !".
Однажды, когда Шепелявый несколько раз вообще промазал, Бугор снова бросил деталь в огонь и разъяренно крикнул Витьке:
-Бери молот. Бери, сказал!
Испуганный Витька взял у отскочившего Шепелявого молот.
-Значит так. Бьешь туда, куда я ударил молотком. Я стукнул тихо - ты бьешь тихо, я сильно - ты сильно. Понял?- спросил Витьку немного успокоившийся Бугор и снова положил раскаленную деталь на наковальню. Витька поднял молот и, дождавшись удара Бугра, нанес свой. Его поразила мягкость отдачи металла, брызнувшего искрами окалины. Бугор снова призывно стукнул. Витька напрягся и, когда молот дошел до верней точки подъема, вдруг увидел белую светящуюся дугу, уходившую из молота на деталь. Неуловимыми и необъяснимыми движениями мышц рук и спины он подогнал дугу к точке на поковке, обозначенной старшим. Молот упал туда, куда хотел Бугор.
Соизмеряясь с силами молодого, Бугор не частил, давая время ему размахнуться. Звуки от ударов напоминали доверительный диалог с четкостью понимания общей задачи. Под точными ударами Витьки деталь постепенно изменялась, приобретая в своей конечной форме задуманное Бугром содержание. Когда Бугор крикнул "Шабаш!" и бросил деталь в воду, Витька, хрипло дыша и глуповато улыбаясь, опустил молот. Ему казалось, что Бугор, если и будет ругаться, то не очень.
Шепелявый, обрадованный перспективой, что теперь не ему махать осточертевшим молотом, подошел к Бугру:
-А че? Очень даже ничего. С первого то разу. Скажи, Бугор.
Бугор молчал. Он глядел на Витьку и не мог понять, откуда в этом еще подростковом теле с ходящими ходуном ребрами, могли появиться навыки идеального молотобойца. Не мог, хоть тресни.
- Ты особо то не радуйся. Рано еще ему с молотом стоять. Вон уходился то как, гляди. -сухо ответил Бугор Шепелявому.
Он вывел Витьку на двор и приказал ему снова установить листы на постамент, а Шепелявому принести брезентовый бушлат и сапоги. Потом сказал:
-Все, что ты варил до этого - просто, слишком просто. Вот, когда научишься варить потолочный шов - считай, что электросварку ты освоил. Полезай под листы и начинай. Сначала шов внахлест. Освоишь внахлест, начинай варить в стык.
Витька одел бушлат, сапоги полез под листы. Зажег дугу и быстро понял, о чем говорил Бугор. Искры и капли расплавленного металла летели на маску и бушлат, а заливки шва не получалось. Металл стекал. Прошло несколько дней, прежде чем Витька понял секрет. Через месяц он освоил потолочный шов внахлест, а потом и в стык. За это время листы из-за постоянной рубки и запиливания заметно уменьшились, а руки Витьки огрубели и стали жестко цепкими. Бугор стал давать Витьке уже настоящую работу, постепенно усложняя задачу сварки и важность изделия. Когда требовался помощник для работы в внутри тюрьмы или на выезде, Бугор стал брать его. Витька становился полезным для дела.
Уже через год Витька стал вторым после Бугра. Он освоил работу на токарном станке и газовую сварку. А Шепелявый постепенно сдавал от несдержанности в выпивке и обилия конфликтов, связанных с доказательством своей правоты. Знания он приобретал по утрам, читая очередной листок отрывного календаря, где сзади мелким шрифтом давалась всякая информация. Подпитаный ею, перед работой часто заходил в пивную, где искал собеседника. Ему было все равно, о чем спорить. Чаще всего его причудливая мысль опиралась на данные листка, но всегда была освежена оригинальностью идиотизма трактовки.
Как правило, собеседник, вначале снисходительно поправлявший мысль Шепелявого в правильную сторону, начинал терять терпение и багроветь. Но Шепелявый обладал такой инерцией заблуждения, что рано или поздно получал последним аргументом удар в физиономию. Бывало, что его валяли ногами около пивнушки и несколько человек, остервенившихся уже до уровня общественного возмущения. Отплевываясь кровью и убегая, Шепелявый всегда норовил крикнуть последнее слово про свою правду. После интеллектуальных схваток на работу проскакивал как-то боком и сразу прятался в столярке. Бугру, заходившему к нему со стереотипной шуткой : "Тебе что, опять совковой лопатой по хлебалу съездили?", отвечал также стереотипно и вызывающе: "А пусть не лезут!". При этом фиолетовый глаз светился мрачным фанатизмом веры, достойной мучеников эпохи инквизиции.
Случилось, что однажды он вывел из себя и спокойного Бугра, хотя косвенно в этом был виноват и Витька. В мастерскую на колхозной полуторке приехал кум. Привез какие-то детали от плуга для ремонта, поскольку колхозный кузнец запил. А может и не запил, а самому куму захотелось выпить с Бугром в городе. Словом, приперся в гости, на радость Бугру.
Витьку послали за водкой, а шофер, кум, Бугор и Шепелявый уселись в закутке обмыслить ремонт. Когда Витька притащил водку, решили закусить деревенской закуской. Витька пить отказался, но хлеба с салом взял и ушел на двор. Слоняясь по двору, залез в кабину полуторки. Открыл бардачок и увидел несколько пачек презервативов, схороненных то ли кумом, то ли водителем. Растянув презерватив, удивился эластичности резины и решил взять два для воздушных шариков. Приближался первомайский праздник, и шары над домом выглядели бы совсем неплохо.
Витька пошел к баллоном для газовой сварки и сначала надул презерватив кислородом. Не понравилось. Шарик напоминал огурец и вверх не тянул. Тогда Витька наполнил второй презерватив ацетиленом. Тоже не понравилось, шарик вообще падал. Но потом Витька решил, что поднимет раскрашенные шарики над домом на кончике удилища, и все будет очень красиво.
Шарики надо было куда-то спрятать от глаз приезжих. В закутке шла оживленная беседа. Не воевавший Шепелявый доказывал шоферу, бывшему фронтовику, что никаких стран перед Германией завоевывать не надо было. Только силы и боеприпасы растратили... Надо было сразу переть на Берлин всем войском. И война бы скорей кончилась, и побитых было бы меньше. Пожилой шофер, имевший медаль за город Будапешт, уже с трудом сдерживался, чтобы не влепить Шепелявому по харе. Но пока сдерживался. В гостях был все- таки.
Витька прошел незаметно в мастерскую и засунул шарики в раструб воздушной тяги горна. На стенках раструба был многолетний слой сажи и шарики прижались к стенкам очень хорошо. По оживленным голосам в закутке он понял, что сегодня работы уже не будет, и собирался идти домой. Шарики решил взять поздно вечером, раскрасить и вынести, когда никого не будет.
Однако Бугор вовсе не собирался откладывать работу и тащить пьяного кума домой к Любимой. Прикинув с водителем, что нужно сделать, понял, что без ковки новой детали никак не обойтись. Бугор на стружке с досками развел первый огонь для расжигания угля и пошел к закутку допить. Когда за спиной взорвался ацетилен с кислородом, Бугру показалось, что его шибанули по спине здоровенным одеялом. Проломив фанеру закутка, Бугор опрокинул стол с водкой, отразился от кума и ударился в стену. Мастерская погрузилась во тьму от сажи горна. Только дверной проем слабо светился.
Уже уходивший Витька услышал, как в мастерской что-то бухнуло, и бросился назад. Первым из двери вывалился Шепелявый, ставший вдруг негром, а затем шофер, сразу начавший смотреть на небо. Нет ли бомбежки ? Бугор, тоже черный до неузнаваемости, вышел, шатаясь и неся кума на руках. Тот был контужен, поскольку веса в Бугре было сто килограмм, и отражение не прошло даром.
Потрясенные и протрезвевшие все сели на кучу угля. Никто ничего не понимал. Кое-что понимал Витька, но делиться пониманием боялся. Могли и пришибить с горячки.
Первым заговорил Шепелявый:
-Это тол взорвался на огне.
-Какой тол? Чего ты мелешь? Откуда здесь тол?-- озлобился Бугор.
-Тол из угля делают. Я читал про это - соврал Шепелявый и, вдруг, сам себе поверил искренне.
-Уголь разный бывает. В некотором угле, богатом, толу до черта, только вынимай. А бывает бедный уголь, в котором тола нет. Вот нам, покуда, такой и попадался. До этого разу. Поэтому и живы... Пока... - продолжил Шепелявый, восхищаясь логичностью своего объяснения.
Шофер, держась за голову и покачиваясь, тихо сказал Бугру:
-И как ты только с этим идиотом работаешь?
Потом, глядя в упор на Шепелявого, завопил:
-Тол от огня не взрывается. Он как мыло, только плавится в огне. Чтобы тол взорвать - капсюль- детонатор нужен. Со шнуром. Огнепроводным. К капсюлю. Какой уголь, валенок? Какой уголь!
Шепелявый поджал губы и сказал со сдержанным фанатизмом:
-Тол взорвался. В угле.
Шофер поднялся с кучи и повернулся к куму:
-Ты как хочешь, а я домой, в деревню поехал. Кто его знает, может у них тут все заминировано. Видишь, придурков полно. Да и водку всю переколотили.
Ответить кум не мог потому, что икал. Его положили в кузов, постелив грязный матрасик Шепелявого для мягкости. Бугор поклялся ему, что деталь на этой неделе сделает, но кум потерял всякий интерес к ремонту плуга. Следующие два дня Бугор с Витькой приводили в порядок мастерскую.
Бугор злился на Шепелявого, который вместо уборки не слезал с кучи угля. Тот внимательно всматривался в каждый кусок и бормотал :
- Вроде тол. Нет, не тол... А это уж точно тол.
Уголь постепенно разделялся им на две кучки: одну большую - надежную, и маленькую - потенциально взрывоопасную. Маленькую Шепелявый категорически отказался таскать к горну и перекидал в овраг. Бугор плюнул, но промолчал. Он не понимал, что произошло, и был в растерянности.
ГЛАВА 4. СТРАСТИ ПО ОРУЖИЮ
В жизни Бугра назрели изменения. Комната Любимой была набита доверху, и он стал меньше уделять времени организации семейного гнезда. Если Любимая не устраивала культурных мероприятий, то Бугор с удовольствием читал по вечерам. Книг у него было четыре, тщательно отобранных по интересу и для совершенствования в ремесле. Три касались токарного, фрезерного дела и всякого инструмента. Четвертая была куплена на рынке Клюквина за бросовые деньги и называлась "История оружия". Книга, каким- то чудом оказавшаяся в Клюквине и написанная человеком очень талантливым, завораживала Бугра. Она наводила на размышления, ранее ему не свойственные. Под светом маленькой настольной лампы он, шевеля губами, читал, как человек совершенствовал орудия защиты и истребления себе подобных, проявляя чудеса изобретательности. Он с интересом прослеживал путь его от пращи до современных пулеметов, пушек, гранат и мин. Всматриваясь в рисунки луков, арбалетов, клинков и ружей, Бугор вдруг начал чувствовать, что за всем этим совершенством кроется любовь. Он обратил внимание на то, что в форме сабель, мечей, пистолей, инкрустации лож всегда присутствуют кривые линии, присущие женскому телу, парусам, породистым лошадям и цветам. В этих линиях отражалась благодарная любовь человека к своему оружию, дававшему ему главное - свободу существовать, как он хочет, перемещаться в пространстве, уходить от погони, продолжать свой род и ощущать красоту мира. Бугор вдруг осознал, почему изготовленные им финки и кастеты имели такую популярность и высокую цену в городе. В причудливых изгибах их лезвий и рукояток было нечто большее, чем практическое совершенство инструмента защиты, нападения и труда. В них присутствовала любовь мастера к оружию. Мастера, которому хватало ума не ставить фирменного клейма на произведении, дальнейшие пути которого будут неисповедимы. Как творец, Бугор был не честолюбив. Ему достаточно было денежного вознаграждения, чтобы в очередной раз осчастливить Любимую.
Когда Бугор уставал от размышлений, то обращался к книгам по технике для повышения квалификации, но и тут, часто, его мысли уходили в сторону от практического предмета. Так, изучая токарный станок, он наткнулся на литературное отступление, в котором было сказано о великом ученом Архимеде, объяснившего выигрыш в силе при использовании рычага. Под впечатлением открытия, тот заявил : "Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю". Бугор, прочитав это, насторожился. Во- первых, ему было совершенно непонятно, зачем ученому приспичило ее переворачивать. При любом перевороте Земли все бы с нее послетало к чертовой матери, в том числе и родня ученого. Во-вторых, Бугор, подумал о том, что какой - нибудь сумашедший может использовать Луну в качестве опоры рычага и встревожился. Слухи о том, что до нее можно, в принципе, долететь, уже ходили. В газетах сообщали о запуске спутников, на которых по небу летали собаки. Когда отлетали собаки, полетел Гагарин и другие космонавты. Насчет наших Бугор не беспокоился. После партийной проверки в космос вряд ли сумасшедший попадет. Но на пятки нашим наступали американцы, от которых можно было ожидать чего угодно. Два города атомными бомбами снесли начисто, не перекрестившись...
Бугор, понимавший принцип выигрыша силы сугубо качественно, на примере лома, сел за теорию. За неделю, мусоля химический карандаш в тетрадке, он разобрался, каким должно быть соотношение плечей рычага. У знакомой учительницы физики из железнодорожной школы он узнал, что до Луны 380 тысяч километров, и ближе точно нет ничего другого, на что бы было можно опереться. У нее же узнал, что Земля весит число 6 с 24 нулями килограмм. Слушая про разницу массы и веса, о которой говорила учительница, Бугор решил, что это неважно. Килограмм - считал Бугор - он, где хочешь килограмм, даже на небе. Расчеты кончил поздно ночью, приняв, что ученый мог потянуть рычаг с силой не больше 100 килограмм. Иначе бы надорвался. Нужный для переворота рычаг получился такой охерительной длины, такой вытянутый, что Бугор устал писать нули числа длины рычага и вышел на улицу совершенно обескураженный. Пошел на огород и закурил. Практический идиотизм предприятия с переворотом Земли был очевиден. Он подумал, что даже у великих людей бывают ошибки и заблуждения, но от результатов расчетов не радовался. Его раздражало, что потеряно столько времени на опровержение ученого. "Но, а кто за язык то тянул, такое ляпнуть ?" - злился Бугор.
Стоя в картошке, которая, благодаря стараниям Любимой, была ему почти по яйца, он окончательно расстроился видом огорода: "Да, что же это такое... И тут бардак. Вся сила жизни, и вся в ботву, а не в плод". Душевное равновесие вернулось к Бугру лишь тогда, когда он прилег к сладко похрапывающей Любимой.
В какой-то момент Бугор понял, что чтение для него становится опасным, вызывая напряженную работу мозга с бессонницей или плохим просыпанием. Чтобы отвлечься от мыслей, сам стал по вечерам и в воскресные дни выводить Любимую гулять до усталости. Однажды, в городском парке, они встретили Витьку. Любимая Витьку узнала, хотя последний раз видела очень давно:
- Витька, здорово! Гляди, как вытянулся, обалдуй. А ведь вот таким шкетом был.
-Здравствуйте, Нина Сергеевна - ответил Витька, заранее наученный матерью правильному обращению к жене начальника.
-Да, какая я тебе Нин Сергеевна - сказала Любимая. - Теть Ниной зови, забыл что ли ? Чего ты тут делаешь?
-Да, я вот в тир пришел. Пострелять хочу. - ответил Витька, который действительно выпросил у матери денег для стрельбы. Спрятанное в лесу ружье мучило его временной недосягаемостью. В тир он пришел впервые, потому, что раньше средства не позволяли.
Любимая заинтересовалась и потянула Бугра к тиру.
- Пошли поглядим.
В тире стояло несколько мужчин, которые при виде Бугра расступились и освободили стойку с пневматическими винтовками. Винтовки были прикреплены на металлических цепочках, чтобы посетители не уперли оружие. Хозяин тира - занесенный, еще в военные годы в Клюквин, армянин, ласково улыбнулся Бугру и Любимой. "Кто стрелять будет, и сколько пулек берете?" спросил он, излучая приветливость восточными глазами и другими частями облика.
-Он будет - сказала Любимая, подтолкнув Витьку к стойке. - Давай, Витек.
-Стреляли раньше, молодой человек? - спросил армянин.
-Из ружья нет, - сознался Витька и добавил: - Из рогатки стрелял, из лука ...
Завсегдатаи тира добродушно заржали.
-Дело нехитрое,- сказал армянин, укоризненно посмотрев на смеявшихся. Он переломил винтовку, показал, как вставить свинцовую пульку в ствол и снова сомкнул.
-Теперь можно стрелять. Совместите мушку с прорезью планки и подведите к центру мишени или под обрез. Мишень - черный кружок, - сказал армянин.
Витька осторожно взял винтовку, ничего не поняв про центр и обрез. Белая светящаяся линия легла на черный кружок около резинового зайца. Витька нажал курок, и заяц слетел. Любимая захлопала в ладоши:
-Попал. Молодец, Витек.
Дайте пулек на все деньги, - сказал Витька и положил трудовой рубль. Армянин отсыпал в коробочку десять пулек и, показав на нижний ряд зайцев, медведей, волков и прочей живности, сказал иронически ласково:
-Десять попаданий - десять пулек за счет заведения. Дерзайте, молодой человек.
Витька, размеренно перезаряжая винтовку, девятью выстрелами сначала разнес весь зоопарк первого ряда, а десятым всадил по жестяной мельницы второго. Мельница противно завизжала крыльями.
Восторгу Любимой не было предела.
Давай пульки, - крикнула она армянину. Тот с неискренним восхищением положил перед Витькой коробочку с призовыми пульками. Размер кружков под мишенями на втором ряду был заметно меньше. Под Витькиными выстрелами начали с грохотом переворачиваться танк, танкетка, автомобиль и другое моторизированное зло. Последним выстрелом была снесена морда фашиста - снайпера в каске, глядевшего одним глазом в прицел со зверским прищуром.
Завсегдатаи зашумели:
- Во, парень, дает. Приз за второй ряд полагается.
Любимая сразу разволновалась, и ей объяснили, что армянин за положенный без промахов второй ряд всегда обещал бутылку шампанского с коробкой конфет.
Любимая рванулась через стойку к армянину :
-Где конфеты ?
Хозяин тира, скорбно улыбаясь, вытащил из подсобки бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет, окаменевших от долгой невостребованности. Любимая немедленно сгребла добычу под грудь и стала допытываться у окружающих, чего еще здесь можно настрелять.
Бугор наблюдал за происходившим молча. То, что творил Витька, в его голове не укладывалось. Армянин обращался когда- то к нему по мелкому ремонту винтовок. Однажды Бугор зажал винтовку в тиски, притащил щит и стал стрелять по листу бумаги на нем. Разброс следов от пулек был несколько сантиметров из-за изношенности ствола, утечки воздуха в пневматике и какой- то еще разницы в пульках. Словом, оружие по кучности - было дрянь и, по сути, не могло обеспечить точности стрельбы, демонстрируемой парнем. Многоопытный армянин тоже это понимал, и решил, что, на всякий случай, тир надо закрывать, но было уже поздно.
Оживленные завсегдатаи уже объяснили Любимой, что армянин для неплохих, но особо разгорячившихся стрелков всегда обещал особый приз- ящик водки за три прицельных попадания в механическом аттракционе " Смерть фашизма". Мишень аттракциона состояла из пластины с лицом сумрачного германского гения, в глазах которого было две маленькие дырочки. Первыми двумя пульками необходимо было попасть в эти дырки, после чего Гитлер должен был упасть вперед, открывая вид на, стоящую сзади, Еву Браун. Если третьей пулькой залепить Еве в черную точку точно на лбу , то она упадет на спину, подняв ноги в неприличной позе. Никто из посетителей, правда, никогда не видел этой картины, хотя многие сами стреляли и других неудачливых стрелков видели. Проклятый Гитлер принимал пули в ободранную физиономию стойко и фрау свою открывать на позор со смертью не желал.
Любимая потребовала открыть аттракцион. Армянин отказался, ссылаясь на сломанность механизма. Любимая разоралась не на шутку, взывая к собравшимся, что этот гад желает обидеть сироту. Повысив ранг сиротства Витьки, она трясла его перед всеми, как куклу, не особо задумываясь над тем, как ящик водки может помочь сироте в трудной его жизни. Мстительные завсегдатаи, прострелявшие по Гитлеру немалые деньги вместо того, чтобы их пропить, тоже разбушевались и стали поддерживать Любимую. Обстановка в тире настолько накалилась, что перепуганный армянин открыл шторку на Гитлера. Любимая толкнула Витьку к стойке и ротным старшиной рявкнула:
-Стреляй!, но тут раздался слабый голос армянина:
-Гражданка, стоимость пульки - рубль. Стрельба то призовая. Любимая вырвала из рук Бугра свою сумочку и кинула на стойку три рубля с воплем: "Подавись, Иуда!". Иуда армянского происхождения трясущимися руками положил на стойку три пульки.
Витька поднял винтовку, и в тире стало тихо. После двух выстрелов по глазам фюрера, тот как-то устало грохнулся вперед, и все увидели Еву. То, что это Ева - можно было понять только по надписи на животе здоровенной куклы. Витька вставил последнюю пульку и подвел белую светящуюся линию ко лбу бабы тирана. Ему вдруг расхотелось стрелять по женщине, но голос Любимой:
В тире наступила всеобщее ликование. Не радовался только армянин, который обреченно выволок и поставил на стойку ящик с четырьмя бутылками водки. У Любимой глаза округлились.
-Украли остальные" - сказал армянин.
-Давно не смотрел, не проверял, виноват. Сперли, короче говоря...
Тут взорвались посетители. Этот ящик водки давно уже был притчей во языцех в парке. Все знали, сколько раз многие доброхоты пытались и стенку тира сломать ломом, и подкопаться под днище лопатой. Ни хрена не получалось. Очевидное вранье армянина про кражу обозлило всех. Ясно, что исчезновение водки было делом чисто внутренним.
Многоопытный Бугор подхватил одной рукой Любимую, а другой ящик и потащил из тира на воздух. Посетители тоже вывалились, прихватив армянина.
-Ша, мужики! Гляди! Ваши ! - крикнул Бугор, и поднял три бутылки водки над головой. Четвертую успел сунуть в карман. Народ мигом успокоился и бросил армянина.
-Мотай, отсюда. Закрывай лавочку и мотай, - посоветовал ему Бугор и, подумав, добавил:
- Шестнадцать штук за тобой. Принесешь Нинке на вокзал, в ресторан.
-Какие шестнадцать, какие шестнадцать" - заверещала Любимая, - Я, что нанялась всех его алкоголиков поить. Ящик, так ящик. Пусть двадцать и тащит.
Любимая вспомнила про Витьку, который одиноко стоял в тире, глядя на ноги, опрокинутой Евы Браун. Любимая взяла его за руку и вывела. Парень выглядел каким-то отрешенным, что ее озаботило:
Ты че, Витек? Ну, чего ты? Стрелял то как! Загляденье!
Витька молчал, и Любимая восприняла это по своему:
-Вот возьми, отнесешь Ольге, - и всунула Витьке шампанское с конфетами. Потом добавила:
-Скажи, пусть ко мне в ресторан заходит. Когда этот черт водку принесет, половина ее будет.
Армянин не обманул, потому, что куда бы он делся. Любимая тоже, честно отдав половину ящика матери. Водкой мать потом долго расплачивалась при покупке дров. У Бугра с Любимой три дня гостила родня из деревни, узнавшая о подвалившем в тире счастье. Гуляли весело. Только Бугор плохо спал по ночам. Пьяный кум все время укладывался спать слишком близко к их кровати и опять со стороны, где спала Любимая. Бугра мучили шекспировские страсти : " Побить кума или не бить?". С одной стороны - кулаки буквально чесались. А с другой, - родня все таки, да к тому же на месте преступления не пойманная. Плохо спал Бугор. Не глубоко. А тут еще мысли от чтения.
Стрельба в тире всколыхнула страсти Витьки по ружью. После смерти отца прошло достаточно времени, что бы история с пропажей ружья подзабылась. Следователь, обещавший обыски в домах, слова не сдержал. Лень было, да и знал, что в слободе украденное прячут так умело, что сами потом найти не могут. Витька обнаружил на чердаке скромные охотничьи припасы отца: две коробки дымного пороза, капсюля - "Жевело" и простые, мешочек дроби и заточенную трубку для рубки пыжей из валенка или картона. Нашел несколько заряженных патронов и десяток пустых латунных гильз.
Первое испытание ружья было проведено в лесу. Витька выстрелил, удерживая ружье за отпиленный кусок ложи. Удар от отдачи был настолько силен, что он, хотя и удержал ружье, но получил стволом в лоб. На следующем испытании Витька прикрутил медной проволокой к ложе приклад, выстроганный из доски топором. Выстрел прошел нормально, хотя приклад был неудобен и бил в плечо больно.
Первой добычей Витьки стала зазевавшаяся ворона. Когда Витька навел на нее ружье, то белой светящейся линии не увидел. Он увидел пучок светящихся нитей, который, расширяясь с удалением, шел к вороне. Несколько нитей прошло через нее, остальные мимо. В нитях была заложена будущие траектории множества дробинок, которые должны были вырваться из ствола.
Каждую субботу Витька уходил в лес и ночевал у костра. Он бродил лесным чащам, продираясь через паутину и ветки кустарника к озерам, заросшим камышом. Иногда добычей его становился глухарь, потерявший бдительность в токе, ближе к осени - утки, готовящиеся на плесах озер к отлету в южные края. С первым снегом - зайцы. Стрелял Витька редко и расчетливо, экономя патроны. Каждый патрон заводского изготовления стоил почти столько же, сколько буханка хлеба. Поэтому патроны заряжал сам, дождавшись, когда мать уснет, и можно будет устроиться на столе с маленькими весами для дроби и другими приспособлениями. Добычу приносил домой в рюкзаке, чтобы никто не видел. Мать не спрашивала, откуда дичь, хотя и догадывалась, что ружье мужа попало к сыну.
Постепенно Витьку начала угнетать уродливость ружья с самодельным прикладом. Как-то решившись, он принес ружье в мастерскую и показал Бугру.
-Помогите приклад хороший сделать и прикрепить - попросил он у Бугра, зная, что тот на фрезерном станке может сделать приклад не хуже фабричного.
-Откуда оно?
-В лесу нашел, - соврал Витька.
Бугор больше ничего не спросил. Он кое-что слышал о пропаже ружья после самоубийства Витькиного отца, но углубляться в эту тему не стал. Просто назвал немыслимую цену за ремонт. Витька ахнул:
-Чего так дорого, то?
Бугор внимательно посмотрел на него.
-А вот чего. Ты долго с ним прятаться в лесу собираешься? Всю жизнь? То-то. Старый номер на стволе я зашлифую и новый выбью. Есть у меня такая же ижевка, чистая, только на пожаре попорченная. Ее не восстановить. Но номерок мы с нее возьмем. Дальше, где у тебя мушка? Отбита. Как ты вообще стреляешь?
-Мне мушка не нужна. Я и без нее всегда попаду.
Бугор снова внимательно посмотрел на него и вспомнил тир. Что-то заставило его поверить Витьке.
-Ладно, хрен с ней, с мушкой. Но я все равно ее припаяю. И приклад сделаю из ореха, отполирую, лаком покрою. К стволу винтами его закреплю, а не тем дерьмом, что ты тут накрутил. Понял? А знаешь, почему я все это сделаю? Потому, что попадет ружье на глаза кому- нибудь, и тебя спросят:
-Кто делал? Тогда скажешь:
-Бугор, и мне не стыдно будет.
Витька согласился на кабальные условия, но когда Бугор выдал ему ружье, то не пожалел. Он долго прижимался щекой к лакированному прикладу, ощущая, как хорошо и ладно сливается с оружием.
-А как его выправить? Мне восемнадцати то нет. Только шестнадцать.
- С возрастом мы как-нибудь вопрос решим. Зарегистрировать ружье надо, и экзамен сдать в обществе охотников и рыболовов"
Витька затосковал при упоминании об экзамене, но Бугор как-то мутно пообещал помочь при подготовке.
Обществом охотников и рыбаков руководил на общественных началах отставной майор Лунин, занимавший крохотную каморку в подвале здания горисполкома. Это был сухонький, подтянутый старичок, с острыми глазками, непрерывно отслеживавшими лицо собеседника. Витьку, взволнованного до трясучки, Лунин встретил вежливо и пригласил сесть.
Первый вопрос экзамена был теоретический, по знанию охотничьего оружия.
-А, скажи ка мне, охотничек, что есть калибр?
Тут Витька затрясся уже от счастья. Бугор с большим трудом, но все-таки вбил ему в голову определение калибра и, даже, до понимания сути.
-Если взять свинца один фунт, что, по нашему, чуть меньше полкила, и из него сделать шар, то дуло для такого шара будет первого калибра.
-Ну, а дальше? - иронически спросил Лунин.
-Ежели теперь из этого шара сделать двенадцать одинаковых шариков, то шарики влезут в ствол двенадцатого калибра. Если шестнадцать шаров, то шестнадцатого.
Лунин удовлетворенно откинулся на стуле:
-Так. С теорией у тебя неплохо. Теперь обратимся к правилам поведения охотника в лесу.
Он встал, подошел к окну, потом резко обернулся и спросил:
-Водку пьешь?.
-Нет! - соврал Витька незначительно.
- А почему мне по роже твоей кажется, что пьешь?
Витька благоразумно помолчал о возможных заблуждениях и у начальства.
Лунин снова повернулся к окну. Он любил реку, а лес, вообще, боготворил. Он и на должность то председателя пошел не из желания власти, а потому, что хотел хоть как-то помочь окружающей природе защититься от человека. Иногда ему казалось, что хорошо бы окружить город колючей проволокой с проходными и вооруженной охраной. В лес же людей пускать исключительно за ударный труд, по карточкам и непременно трезвых.
Лунин подозвал Витьку к окну и спросил тоскливо:
-Видишь город ?
-Да.
- Вот когда напьешься, то иди в него и хулигань. Сколько влезет. Хоть до усрачки. Он - большой, город, то.
Потом неожиданно заорал:
-А в лесу не смей. Понял. Это же лес! Не смей!
-Понял- -сказал перепуганный Витька.
-Иди. Экзамен сдал. Билет получишь через неделю, - сухо сказал успокоившийся председатель.
Витька вышел в узенький коридор, где несколько претендентов на билет ждали экзекуции у Лунина. Ему не поверили, что он сдал экзамен сразу, с первого раза. Никто не знал, что неделю назад Бугор починил Лунину часы. Починил бесплатно. Часы были красоты редкостной, с кошкой на циферблате, у которой под тиканье маятника глаза бегали туда-сюда. Потом из под ее лап выскакивала кукушка и куковала время. Лунин любил часы. Кукушка напоминала ему о лесе. Единственное, что он не любил, так это ее кукованье про семь часов утра, когда надо было вставать и идти в ненавистный город для исполнения должности.