Мороз Йося : другие произведения.

Семь ночей (Очарование)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.91*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Окончено. Мистико-эротическая драма. ОЧЕНЬ, даже слишком откровенная. Заранее прошу прощения за мат и анатомические подробности. Надеюсь, не слишком пОшло выглядит) Но если торкнуло, дочитайте до конца. Смысл в ней есть. Впрочем, что я уговариваю) Сами все поймете.
  Я - Бог твой, и не смей...
  Она...
  ... пришла под утро. Зимнее утро, когда свет даже еще не начал проступать мокрыми разводами на складках небесной простыни. В такое мерзкое время, когда затаивший слякотную злобу воздух за окном подмораживает нахохлившихся под козырьками птиц, усыпляет дворовых котов, и глубоко внутри тлеет лишь надежда на пушистый, нежный, обволакивающий сверканием все вокруг снег. А его все нет и нет.
  Она пришла именно таким утром... Не 'пришла', появилась... Нет, и не так... В предрассветной дремоте (обычно самых сладких минутах сна) я почувствовал, будто к моей голове со всех сторон прикладывают поролон. Мягкую, но совершенно безжизненную синтетическую пену, не заключающую в себе ни запаха, ни тепла. Я проснулся. Впервые тогда увидел ее почти круглое, тонущее в полумраке лицо с большими темными глазами, припорошенными снизу горстями рябых веснушек, которые обрамляли маленький, жизнеутверждающе вздернутый носик. Заметив, что я в сознании, она чуть приоткрыла широкий с тонкими губами рот в бесконечно понимающей, такой себе материнской, немного снисходительной улыбке, настойчивее и тверже сжала мою голову в своих ладонях: разминая уши, поглаживая от висков к шее, после обняла совсем уж крепко, жадно запустив пальцы в волосы надо лбом. Казалось, она вот-вот приблизит свои губы к моим, или, по крайней мере, прижмется пухленькой щечкой к моим впалым скулам, но она вдруг резко встала с корточек. Отблеск уличного фонаря скользнул в ее радужках и исчез. А следом почти синхронно встал мой член. Одета она была в голубую рубашку в серую клетку, и больше ни во что. Я хотел что-то произнести, но ком застрял в горле, не давая даже нормально сглотнуть слюну, проступившую обильно под языком. Она бросила на меня взгляд сквозь полуприкрытые веки с короткими ресницами, выпрямилась, демонстрируя почти полное отсутствие ложбинки в разрезе расстегнутой мужской рубашки - в том месте, где сходились маленькие упругие груди - не больше второго размера. Я лежал на спине, в силах пошевелить разве что пальцами. Это было странновато: обычно эротические сновидения предполагали большую свободу действий. Единственное, что мне оставалось - бесстыдно разглядывать ее фигуру: низенькую, не более метра шестьдесят ростом, плотную, приземистую, с широкими бедрами, чуть пухленькую - с такими формами в модели точно не попадешь. Но настолько удивительно органичную в своем несовершенстве, что внизу живота у меня сладостно засвербело. Обрамляющие лицо расчесанные в пробор блестящие каштановые волосы у щек переходили в волнистую рябь, а их кончики, ниспадая на плечи, завивались игривыми настырно-непослушными колечками. Моя рука вдруг ожила и бессознательно потянулась к ее телу. Она поймала мой взгляд, усмехнулась еще шире, обнажив в улыбке белые неровные зубки, с явственной щелью с правой стороны прикуса. Развела полы рубашки, оголив бюст, увенчанный крохотными, острыми, но будто кричащими на весь мир о своей значимости сосками. Взяла мою кисть своими ладонями и медленно понесла ее к себе. Я задрожал, как какой-нибудь школьник-девственник, впервые увидевший женскую наготу. От прикосновения я чуть не кончил, она отпустила мою руку, которая покатилась вниз по ее телу к черному треугольнику на лобке. Она закрыла глаза и выгнула спину, двинулась тазом вперед, подставляя живот моей безвольно опадающей руке. Эта блядская рука - единственное, что я мог хоть как-то контролировать в этом блядском сне! Но и тут случился облом: за окном по брусчатке прогрохотал контейнерами мусоровоз, и я проснулся.
  
  Машинально, полусонными глазами посмотрел на подсвеченный циферблат. Двадцать минут седьмого... Еще пол часика подремлю. Перевернулся на бок. И тут же почувствовал, как что-то обволакивающе-мягкое, до боли знакомое настойчиво массирует мои уши. Открыл глаза, снова увидел ее лицо. Только теперь я явственно ощущал тепло ее ладоней. Черт, невозможно так быстро, за долю секунды снова провалиться в сон! Тем более досмотреть его. Она, нависая надо мной, хихикнула. Высоко закинула на кровать ногу и села на меня верхом. Я пребывал вроде бы и во сне, а вроде бы и вне его: комната определенно была частью моей квартиры, но я же ясно помнил, что заснул на боку; хотя почему-то сейчас я снова лежу на спине, по-прежнему обездвиженный, как паралитик. Она отчетливо увлажнившейся промежностью заерзала по моей коже, все чаще и чаще, колыхая тазом и привставая на коленях. Обеими руками отбросила непокорные завитки волос за спину, прикрыла веки, запрокинула голову, продолжая тереться вагиной о мой живот, медленно, но неумолимо спускаясь вниз к моим ляжкам. Я мог лишь наблюдать, так как ни слова сказать, ни пошевелить никакой частью тела кроме зрачков был не в силах. Она томно застонала, мимолетно приласкав свою грудь, явив на мгновение очертания ее безупречных сосков, продолжая двигать бедрами. А потом змеистым движением запустила палец себе между ног (а может и не один - было не разобрать), и тогда ее картинные вскрики сменились сладострастным неподдельным хрипом. Где-то там, в далекой унылой параллельной реальности мой вздыбившийся пенис готов был прорвать не то что трусы, а и простыню, затем пододеяльник, а потом еще и стену в соседнюю комнату проломить. А ее разогретое тело, тем временем, ровными толчками все приближалось к моему члену. Я успел подумать целую одну мысль: 'Если уж в этом эротическом сновидении мне выпала роль инвалида, то лучше бы она в костюм медсестры нарядилась, а не в эту дурацкую рубашку'. Как только ее попка коснулась моего фаллоса, я кончил. Как гейзер. Мое тело (реальное, а не бредово-потустороннее) скрутило в бараний рог, и тут же распрямило, как пружину.
  
  Я слез с постели и поплелся в ванную, даже не взглянув на часы. 'Как какой-то пятнадцатилетний пацан после ночной поллюции', - вертелась в голове полусонная мысль. Не дошел: раздеваясь на ходу, с удивлением обнаружил, вернее не обнаружил в штанах ни капли спермы. 'Но я ведь точно испытал ночной оргазм, я это помню!' Но сознание было все еще настолько неповоротливым, что я лишь пожал плечами, включил свет на кухне и пошел варить кофе.
  Весь день на работе меня не отпускали воспоминания. Ее образ беспокойно ломился в голову, не давая сосредоточиться на задачах. Чтобы отвлечься, начал было писать новый скрипт, но в мозге раз за разом всплывал ее образ: мягкие линии чуть поблескивающего в свете луны тела, которого я так желал, но не мог коснуться; запрокинутый подбородок, струящиеся по плечам волосы; и, конечно, руки, поглаживающие тонкими пальчиками шею, талию, живот, лишь на мгновение приоткрытую мне грудь, и неприступные губы. Две пары, те, что снизу... Так я и пялился в задумчивости на экран, где напечатал к двум часам лишь пару строчек.
  Наваждение преследовало меня конкретно и последовательно. В соседней кафешке, где обычно обедала наша программистская компания, я пытался развеяться, прислушиваясь к пустой болтовне коллег, даже порой пытаясь вникнуть в суть спора, вроде, чем синглтон отличается от обычного класса с набором статик функций, но ничего не помогало. Она возвращалась снова и снова. Я попытался взять себя в руки и анализировать, скорее даже успокаивать себя: 'Ну сон и сон. Что необычного? Да ничего! Обыкновенный эротический сон. Чересчур реалистичный? - Да полно таких снов! Сверхреалистичных, когда ты либо спасаешь кого-нибудь, либо сам бежишь от чего-то. Что же такого значимого в нем, что не дает мне покоя? Обстановка? Да постоянно попадаешь во снах в знакомые места, встречаешь знакомых людей. Почему именно этот так запал, что не отвертеться? Почему он настолько яркий, что я помню его от начала до конца'. И в какой-то момент я нашел ответ, как мне тогда казалось, на все 'почему', нашел тот самый баг в конструкции: 'Это был не эротический сон. Это не игра воображения, вернее игра, но не моя, а ее. Целью было не доставить мне наслаждение - наоборот, она самоудовлетворялась, всеми своими действиями соблазняла, дразнила меня. И, надо признать, это ей удалось блестяще'.
  Дальше так продолжаться не могло. Потому что, будучи вызванным на вечернюю встречу с клиентом, я оставался настолько пришибленным, что пропустил пару важных вопросов, вследствие чего даже начальник забеспокоился, не болен ли я, и посоветовал сходить к врачу. Мне оставалось лишь глупо улыбнуться, так как я осознавал, какой именно доктор мне нужен.
  
  Придя домой, я чтобы отвлечься сперва пожарил отбивную, по ходу процесса прихлебывая из горла купленный по дороге коньяк. Поев, напился почти в хлам и, совершенно расклеившийся, завалился смотреть телек. Вроде бы чуть попустило: по крайней мере, навязчивые образы в башке перегар начал растворять, успешно выполняя свою основную функцию. Я забылся, не помню насколько вскоре.
  
  Не сотвори...
  Чистилище
  - На чем мы остановились? - Она насмешливо приподняла маленький детский носик и поморщилась.
  Она сидела на моем животе, оседлав меня, как лошадь (причем лошадью тут выступала отнюдь не она). Такая же голая. В той же самой позе, что и в момент нашего расставания, и в той же самой накинутой на плечи сорочке. У меня на миг сперло дыхание, как у той вороны.
  - Пиздец! - выдохнул я.
  - О-о-о! - Глаза ее чуть расширились и она заливисто захохотала. - У нас уже голосок прорезался?! Быстро... талантливый мой!
  Я попытался что-то ответить, но она вдруг завела руку за спину, обхватив мой топорщащийся член, погладила его всей пятерней, поднимаясь выше к мгновенно налившейся кровью головке. Пощекотала ее подушечками пальцев, отчего мой фаллос вздыбился еще сильнее, а багровая булава разбухла до таких размеров, о которых я и не подозревал. От возбуждения на ее верхушке выступила мутно-белая капелька, будто альпинист, только что покоривший неприступную скалу. Она почувствовала это, приклеила эту частичку спермы на кончик пальца, поднесла руку ко рту и, закатив глазки, слизнула ее остреньким розовым язычком. Мой позвоночник от низа живота до плеч прошило мелкой сладостной дробью, рассеявшейся испаряющимися в голове пузырьками. Словно шальной табун мурашек моментально прошелся по всему телу, исчезнув в неизвестном направлении.
  - Соберись, - усмехнулась она, - лучше бы растянуть хоть немного.
  Я снова не смог или не нашелся, что ответить. Но максимально расслабился, следуя ее совету. 'Хорошо хоть не кончил сразу же'.
  Она накрыла ладошками мою грудь, наклонившись ко мне. Я уж подумал, чтобы наконец-то поцеловать, пообниматься пару минут может - разбавить процесс, усмирив на время мое нетерпеливое естество. Но я ошибся: она, опершись на руки, подвинулась с солнечного сплетения поближе к моему лицу. Потом беззастенчиво развела ноги в стороны, ее руки уже были на простыне за спиной. Облокотившись на них, она прогнулась назад, подняла таз и выпятила свою прелесть прямо перед моим носом. Полы ее рубашки наконец-то разошлись, обвиснув по бокам и оголив гладкие груди с острыми сосками, глядящими в разные углы на потолке.
  - Хочешь? Хочешь ее? - игриво спросила она.
  Хотел ли я? Я не просто хотел - я желал ее всеми клетками, я жаждал ее, я бы умолял ее, если бы связки повиновались! Глядя сейчас прямо в ее полураскрытую вагину, я бы свернул шею, если бы та работала! В тот момент я впервые в этом сне ощутил и запахи.
  Не дождавшись ответа, а может, и не собираясь его услышать, она насела на меня. Я жадно впился ртом в ее горячее лоно, мой нос уперся в набирающий упругость клитор, язык настойчиво замолотил сам собой, без разбору обрабатывая внутренние и внешние губы, пытаясь прорваться во влагалище. Она потекла. Сначала жидко, сладко. Размеренно качая бедрами, ритмично елозя по моему лицу. Вскоре движения ее ускорились, стали больше походить на толчки, она зажмурила глаза, задышала чаще. Животом, расширяющейся и сжимающейся грудью. Казалось, вместе с легкими расширяется и сужается ее пизда. Мой язык не переставал действовать, распаляясь в унисон ее фрикциям, все чаще и чаще, глубже и глубже. Она вдруг застонала, таким тонким, несвойственным ей тембром, что это уже не было и близко похоже на симуляцию. Схватила мои волосы, вдавив мою голову в себя еще сильнее. Задвигалась с таким остервенением и амплитудой, что это движение превратилось в какую-то немыслимую, на грани безумия гонку. Так, что мой язык без разбору попадал ей то в анус, то в клитор, то во влагалище. Жадно слизывая весь вырывающийся из нее сок, ставший вязким, солено-приторным. Единственное, чего мне хотелось в этот момент, и чего я не мог сделать -сжать в руках ее аппетитную попку. И у меня внезапно получилось! Руки ожили! Я тут же впился пальцами в ее сочные ягодицы, она зашипела, не переставая диким маятником бедер насиловать мои челюсти. Моя рука поднялась выше и обвила ее талию. Указательный палец другой, ощутив пространство свободы, не глубоко - только первой фалангой - вошел в ее попку. Она замерла, вскрикнула коротко, сжав обеими руками мою голову. Изогнулась как в судороге, выплеснула мне в рот последнюю волну желания и через секунду, обмякнув, рухнула рядом со мной на постель. Я повернул к ней уже начавшуюся подчиняться голову, положил на ее бедро уже работающую ладонь. Полюбовался потом, выступившим на ее бюсте, животе, ляжках, икрах... Глядя на нее, на ее умиротворенно-блаженное личико, ее часто вздымающуюся после экстаза грудь, ее волосы, скомкавшиеся, разметавшиеся по постели, заслоняющие непослушными прядями лоб и щеки, так и подмывало что-то сказать. Не знал, что. Но сказала она:
  - Спасибо, что не ушел первым.
  Она смотрела исподлобья, как волчица. Тяжело дышащая, но неопасная. Наверное, именно так смотрит на волчонка его мать.
  - Я старался, - с оттенком гордости заметил я, - знаешь, мужчине трудно контролировать оргазм.
  Она подложила руку под взлохмаченные волосы. Расслабилась, продолжая глядеть на меня. Спокойно, слегка устало огорошила:
  - Дело не в оргазме. Ты исчезаешь, потому что не научился управлять своими снами.
  - Как это? - удивился я. - Ты - всего лишь плод моего воображения. Да и зачем мне этим управлять?
  - Я, конечно, плод - только тот, о котором ты подумал в последнюю очередь... - Улыбнулась она таинственно и добавила: - Тебе же присущи некоторые ассоциации, мой ангел?
  Вечер вдруг резко перестал быть томным. Эротическое видение, порождение хаотических синапсов моего мозга внезапно ведет со мной беседу, причем осмысленную, на уровне философии первого курса универа. С другой стороны, какого только бредняка не насмотришься во сне?! Меня почему-то сильно задело вот это 'мой ангел' так, что я не сдержался.
  - Я люблю комплименты, - произнес я, облизав покрытые ее выделениями губы, - только не кажется ли тебе, что такие эпитеты больше подходят девушке?
  Давно перейдя на 'ты', я даже не понял, как это случилось - настолько это было естественно, будто мы знакомы сто лет. Она подняла голову, опершись на локоть, немного снисходительно посмотрела на меня и ответила совсем уж невпопад:
  - Но это ведь так и есть: ты - ангел, мой ангел! - с твердым нажимом впечатала она в мое серое вещество последнюю фразу. - И я тебя не отпущу.
  'Призрак, марево на что-то претендует', - пронеслось у меня в голове. А еще мысль о том, насколько это классно выступать для кого-либо в роли ангела.
  - Тебе надо контролировать себя, свое сновидение, - продолжила она раздавать советы, - если все еще хочешь меня.
  - Послушай, это идиотская беседа... - Я прекрасно понимал, что мне она всего лишь снится. - Ты - просто моя эротическая фантазия, я это знаю...
  Она улыбнулась, подвинула ко мне левую ногу, уткнувшись в мой бок коленкой, покачала головой, не отрывая ее от ладони.
  - Весь мир - чья-то фантазия, даже ты, - заявила она как-то смиренно.
  - Что ты хочешь сказать? - прифигел я. - Что ты реальна? Или что я нереален?
  - И то и другое... - Она протянула руку и бесстрастно погладила мою грудь. - Так уж все устроено. Все, что ты видишь во сне - существует.
  - Ах, конечно! - язвительно воскликнул я. - Особенно моя умершая двадцать лет назад бабушка!
  - И она тоже, - грустно возвестила она и повторила: - Все, что ты видишь вокруг, все, что рисует твое воображение - существует. Но давай лучше не будем об этом пока мы здесь...
  Она придвинулась, залезла на меня, размазывая миниатюрным тельцем ее еще не сошедший пот по моей коже, налегла, навалилась, слилась со мной. Сдавила в крепких объятьях таких хрупких пальцев мою голову. Прижалась щекой к моему лицу, после стала его целовать. Четко, целенаправленно, едва ощутимыми прикосновениями влажных губ, будто вбивая гвозди в мой череп. Шея, подбородок, скула, мочка уха... Я ощутил, как ее горячий язычок вращается в ушной раковине. Через мгновение сбегает оттуда. Легкое покусывание края уха. Снова поцелуи: висок, лоб - нежные, легкие, пылающие... Я, позабыв о вопросах бытия, бессознательно зарылся носом в ее густые кудри, сбившиеся на мою переносицу, всеми легкими вдохнул их манящий запах...
  - Что ты делаешь? - Просипел я, зажав ее голову в тисках моих плохо повинующихся рук, приподнял ее лицо над своим. Выдохнуть подобное из бешено колотящегося сердца стоило мне неимоверных усилий.
  - Как что? - удивилась она, глядя с неразличимого для резкости расстояния мне прямо в глаза. Один в один. - Кода! Кода, - повторила непонимающе и пояснила: - обязательные ласки после любви.
  - А как же прелюдия? - Мое тело в очередной раз сковало так, что мои руки отлипли от ее щек, словно стойки от ракетоносителя во время старта.
  Она тут же воспользовалась моей растерянностью - хохотнув, шепнула:
  - У вас все так сложно... прелюдия...
  Тут же лизнула по диагонали мое лицо, зацепив глаз, прильнула к моему рту и глубоко засунула язык, водя им по губам. Я был не в силах сопротивляться, как и мой снова поднявшийся член - готовый к труду и обороне, взбухший венами, пульсирующий синхронно с толчками сердца, наливающийся красным цветом, жаждущий, страждущий, острый...
  Она жадно катала языком по всем стенкам моей полости: деснам, зубам, почти дотянувшись до неба, встречалась с моим языком, всякий раз кокетливо уходя от столкновения. После, видимо, сжалилась, заслюнявив его со всех сторон, позволив ему ворваться в ее сладкий ротик и делать там то, что вздумается. Ее губ я почти не чувствовал: они настолько плотно слились с моими, что в этом жаре не разобрать было даже, где граница между ними, где заканчиваюсь я, а где начинается она. Мой пенис задрожал, упал на живот и чуть не извергся семенем. Она отстранилась, истекая слюной, распрямила спину и подсела ближе к моему члену, потом снова склонилась надо мной, поднесла взлохмаченную головку к моей груди, утопив мои ребра в своих волосах, и начала целовать. Медленно, легко, едва касаясь, то в грудь, то в предплечья, опускаясь все ниже.
  В этот момент я понял, что сейчас меня будут трахать. Не по Фрейду - а безоговорочно. Что сейчас меня - спящего полупрофессионального инвалида - будут трахать, возможно даже жестко. В таком состоянии я только и смог выдавить терзающую меня мысль:
  - Что значит 'прелюдия у нас'? А 'у вас' что? - Мои глаза полезли из орбит от ее ласк.
  - У нас по-другому. Не важно, - уклончиво бросила она.
  Приподняла таз, одновременно нащупывая рукой мой алчущий ствол, и нанизала себя на него, как бублик на бечевку. Я едва не кончил сразу же. Головка проникла в нее легко, лишь на затрудненное мгновение задержавшись на входе. Скользнула глубже, принимая на себя давление подрагивающих стенок. Уперлась в сужающийся проход. Она издала тихий звук. Повиляла бедрами, умостившись поудобнее. Потом, опустив ладони мне на живот, задвигалась вверх-вниз. Мерно, ритмично. Моя рука заползла под ее рубашку, лаская спину, другая грубо, как раскатывающийся по коже ковер, потянулась к груди, обхватила ее, легонько сдавила и начала массировать. Не разминать, нет - скорее ощупывать, лелеять, познавать, добираясь до центра. Мои пальцы щепоткой сжали ее левый сосок, чуть скрутили, оторвались, вновь ринулись к ее коже, снизу плотно вжались в грудь, высоко подняв ее вверх. И снова отступили для новой атаки сбоку - пробежали легкой изморозью по ее руке, к плечику, ключице, жадно сверху набросившись обратно на вздыбившуюся, оконтурившуюся грудь. Мне почудилось, что ее острый сосок уколол мою ладонь, мой большой палец потянулся к нему, сминая, придерживая, приглушая эту страсть, но тот и не думал подчиняться - ее железы налились еще сильнее. Дыхание ее участилось. Она с закрытыми уже глазами и запрокинутой головой танцевала на моем члене. Быстрее и быстрее. И вскрики, вырывающиеся из ее обращенных в небо губ, становились громче и громче. Ягодицы колыхались, бились о мои ляжки и яйца. Она к тому же закачала бедрами вправо-влево, хлюпающими звуками заглушая собственные стоны. Внутри было так жарко, словно раскалившаяся до извержения в вулкане лава была готова к встрече с таким же горячим ливнем. Я в тот момент беспокоился лишь о том, чтобы это не произошло преждевременно. А она, с разметавшимися волосами, выпрямив спину и не видя ничего вокруг, только хрипела в блаженстве:
  - Да... да... да! Еще-еще... Ангел, мой ангел... Да-а-а...
  И я не выдержал. Зарычал не своим голосом 'ы-ы-ы'. Мой фаллос взорвался, выплеснув внутрь нее всю накопившуюся за месяцы воздержания похоть такой струей, что ее тельце подбросило. Или это случилось на пике. Не знаю. Но она конвульсивно и окончательно совершила еще пару скачков на моем члене, содрогнулась, и безвольно упала мне на грудь.
  Длилось все не больше минуты. Я расслабился, пробуя утихомирить намеревающееся выпорхнуть из горла сердце. Она распластавшись лежала на мне, повернув голову, глядя куда-то в сторону. Я чувствовал, даже скорее ловил, впитывал кожей ее дыхание, такое же, как у меня, ее пот - такой же, как мой. Мой пенис обмяк, стал жалким, склизким, окунутый в смесь ее смазки с моей спермой. Но она не спешила изымать его из своей теплой, все еще слабо пульсирующей вагины.
  Она подняла голову, положив подбородок на покоящиеся на моей груди ладони, заглянула мне в глаза и, бодро вскинув брови, промурлыкала:
  - Ну что - теперь кода?
  'Какая кода?!' - Меня охватил животный страх. Вот только член, снова начавший яростно набухать внутри ее муфты, кажется, был со мной не согласен. Она, естественно, это чувствовала, но почему-то пощадила. Сжала его во влагалище напоследок и вздохнула:
  - Ладно, коду отложим. Ты и без того вымотался.
  Слезла с меня, неохотно разорвав липкие производные наших тел. Запахнула рубашку и напутственно попросила:
  - Только не задерживайся завтра. Ляг спать пораньше.
  
  Полдевятого. 'Черт! Опаздываю... - Спохватился я. - Но неужели минула целая ночь? Как это возможно?' Пошарил в паху, там ничего не было. 'Схожу с ума...' Никаких следов моих сексуальных приключений. Быстро поднялся, одеваясь на ходу, побежал на кухню ставить воду в турке, но вдруг остановился. Решил: 'Позвоню в офис, скажусь больным. Тем более пятница, да и вчера я выглядел не очень - никто особо расспрашивать не будет'.
  Что я и реализовал. Потом умостился за компом с чашкой кофе и начал искать в нашем городе психолога. Опыта не было, да и как-то все эти незнакомые частники не вызывали доверия. К тому же, поразмыслив, я пришел к выводу, что мне нужен не психотерапевт, а психиатр. Ничего лучшего не придумалось, как записаться по интернету на прием в районную поликлинику. Я позавтракал, уставившись в телек, и всячески отгоняя от себя ее навязчивый образ и живые воспоминания. Распечатал талончик и к обеду отправился к мозгоправу.
  Меня даже не удивило, что фиг я к нему попал по приходе. В коридоре с облупившейся штукатуркой, уставленном прислоненными к стенам креслами из совкового кинотеатра - скрепленными по четыре, плоские как блин сиденья из кожзама - ожидали хмурые молчаливые граждане. И шли они в порядке живой очереди. Оценив их внешний вид, выражения лиц, взгляды - у кого замкнутые, у кого нервно-вызывающие, я понял, что качать права со своим талончиком - себе дороже выйдет. Тем более у пары из них в руках были такие же билетики счастья. Пришлось прождать больше часа, прежде чем я вошел на осмотр.
  Вернее допрос. Здоровенный, зловещего вида мужик в халате оторвал голову от бумаг и, улыбнувшись, вежливо предложил присесть, обратив на меня резко контрастирующие с его обликом добрые, слегка усталые глаза. Это меня немного успокоило, хотя полностью от стыда не избавило.
  Он попросил талончик, переписал мои данные в толстую тетрадь (я подумал, чтобы, в случае чего, проще было запихнуть меня в дурку). Я скомкано, сильно смущаясь, описал свою проблему. Он внимательно выслушал и начал расспрашивать: о работе, отношениях с женщинами, питании, хобби, употребляю ли и в каких количествах, насколько часто я чувствую подавленность, уныние, тревогу, или наоборот - не впадаю ли в ярость по мелочам... И все время что-то записывал. Это немного раздражало, хотя под его проникающим взглядом, когда он поднимал голову, я ощущал себя еще менее уютно.
  - Я выпишу вам лекарство, - наконец произнес он, не переставая шуршать ручкой. - На первый раз перед сном половину таблетки.
  Он протянул мне рецепт.
  - Доктор, а как же мои галлюцинации? - возмутился я.
  - У вас обычный невроз, - заверил он мягко, но авторитетно. - Ничего необычного в этом нет: стрессы на работе, нерегулярная половая активность, общая усталость организма. Выпьете полтаблетки - будете как убитый спать.
  Я взял бумагу, врач следом протянул мне вторую.
  - Вот направление к невропатологу, - пояснил он, добавив: - Пусть простучит. - И громко крикнул в пустоту: - Следующий!
  Я покорно потащился к невропатологу. Там отстоял такую же очередь. Второй доктор почитал, что передал ему первый, задал пару вопросов на тему 'не ударялся ли я головой о стену'. Выписал еще рецепт (который я взял с большим скепсисом) и отпустил.
  Лекарства я купил в аптечном киоске на первом этаже поликлиники. Наверняка втридорога, но не хотелось возвращаться домой, искать в инете лучшие цены, потом выползать на холод и дотемна мотаться по аптекам. Забежал в торговый центр по дороге, купил готовой еды и, чтобы отвлечься, сходил на сеанс в местный 3Д кинотеатр.
  Дома разогрел ужин в микроволновке, посидел за компом, прокручивая новости, занявшие все мое внимание так, что о ней и не вспоминал. До того момента, как начало клонить в сон. Я распечатал упаковки таблеток. Посмотрел на них задумчиво, выпил сразу две и залез под одеяло.
  
  Не произноси...
  Ад
  Я открыл глаза, скосил их. До конца не понимая, сон это или нет. Квартира была моей, но ее рядом не было. 'Ну слава богу!' - И только я облегченно выпустил воздух из легких, как услышал сбоку радостное:
  - Привет!
  Я подскочил, будто в задницу ужаленный.
  Она развалилась в моем компьютерном кресле, повернутом сейчас к постели. Голые скрещенные ножки задрала на стол, руки лежали на подлокотниках. Груди приоткрыты в проеме расстегнутой рубашки, той самой клетчатой рубашки.
  - Уже научился двигаться, - заметила с удовлетворением в голосе.
  Я нетвердо встал и сделал пару шагов к ней.
  - Ты кто такая?! - спросил грозно.
  Она погладила свои бедра руками, улыбнулась из-под томно полуприкрытых век.
  - Твоя фантазия, ты же сам сказал.
  - Но я не хочу этого! Уходи! - крикнул я визгливо.
  - Хочешь, - убежденно сказала она, - ты же постоянно обо мне думаешь.
  - Да не думаю я!
  - Думаешь, мой ангел... - протянула она и мечтательно улыбнулась, коснувшись животика, сложила длинные пальчики щепоткой и поднесла их ниже, к лобку.
  Меня это 'мой ангел' взбесило больше, чем ее жест.
  - Прекрати меня так называть! - Я едва не вышел из себя.
  Она хранила спокойствие: медленно, одну за другой, опустила обольстительные в своих очертаниях ножки на пол, на секунду открыв свою манящую виньетку, встала с кресла и, покачивая бедрами, двинулась ко мне. Застывшему. Приблизилась, протягивая руки к моим плечам. Мой нос всеми рецепторами втянул ее нежно-возбуждающий запах, сморщился в предвкушении. Она прильнула ко мне всем телом, снизу вверх заглядывая в глаза. Мой гидрант подбросило, он уперся между ее ног. Она это, естественно, почувствовала. Улыбнулась, обволакивая мою голову своими ладонями. Потерлась промежностью о мой член, потом сжала его ляжками, что раззадорило его еще сильнее. Потянулась ко мне и вдруг прошептала, выдохнув в щеку:
  - Но ты и есть ангел, мой ангел...
  В тот момент я был настолько обезоружен, что уже и забыл, чего от нее требовал. Но ее фраза меня несколько остудила.
  - Почему это я - ангел?
  - Вы щедро отмеряете любовь, поэтому вы - ангелы, - ответила она, склонив голову и поглаживая мою грудь.
  Я ничего не понял... хохотнул саркастически, брякнув первое, что в голову стукнуло:
  - Ага, а ты тогда кто, получается - демон?
  - Да, - неожиданно откликнулась она. Мне показалось, с искренней грустью. - Тебя это волнует?
  Я смутился.
  - Э-э-э... Ну как тебе сказать? ... Даже не знаю...
  - Тогда продолжим?
  Она, ловко проскользнув гибким станом под моей рукой, зашла мне за спину. Снова прижалась всем телом так, что я почувствовал ее груди на своих лопатках. Поцеловала мое плечо, затылок, шею, встала на цыпочки, пожевывая мочку уха. Одновременно ее рука гладила спереди мою грудь, а другая опустилась по животу вниз, поймав мой уже начавший опадать от дискуссии фаллос, сжала его корень и начала аккуратно надрачивать. Тот вернулся на вахту почти моментально, уютно разместившись в ее ладони, кайфуя, разрастаясь во все стороны. Я машинально обхватил руками ее бедра - единственное, до чего мог дотянуться - и начал их поглаживать.
  - Ты что делаешь? - еле-еле выдохнул я, ощущая внизу живота волны мурашек, начавших накатывать все настойчивее и настойчивее.
  В такт размеренным движениям ее руки по моему окаменевшему болту воздух зашатался от груди до связок, туда-сюда, туда-сюда, не давая мне вымолвить и слова.
  - Прелюдия, - дохнула она мне в ухо, - так ведь надо?
  Я хотел ответить: 'не так', но мой хуй был категорически не согласен, малодушно исторгнув маслянистую порцию семени. Она размазала ее пальчиками по головке, звонко хихикнула и, не переставая забавляться рукой с моим членом, выскользнула из-за спины вперед, села передо мной на корточки, разведя в стороны высокоподнятые коленки. Влажные губки приоткрылись навстречу моему глядящему прямо в ее лицо снаряду. Она высунула острый, блестящий язычок и потянулась к навершию. В этот момент мой организм не выдержал: мощная белесая струя ударила ей прямо в рот. От неожиданности она поперхнулась, но ее ладошка ни на мгновение не остановилась, наяривая с каждым движением еще сильнее. Она зажмурилась, чуть наклонила шею, подставляя лицо рвущейся в агонии наружу сперме.
  - Эгрррр, а-а-а... а... - гудели мои легкие, пока акт извержения иссякал затухающими всплесками.
  Она сделала глоток, неспешно облизала заляпанные губы, спрятала язычок, еще раз глотнула. Только потом, закатив на меня зрачки, охватила губками мою слабеющую головку, слизывая с нее остатки. Ее лицо... разукрашенное хаотичными сметанными мазками - щеки, переносица, нос... Капли меня, прилепившиеся к векам, заблудившиеся в каштановых прядях, свисающие сосульками с подбородка... В ее обращенных на меня глазах я прочитал разочарование. Я и сам был разочарован, пристыжен, виноват в своем преждевременном извержении. Но я ошибся...
  - Не переживай, - мягко сказала она, проводя руками по лицу, словно умываясь, а после вытирая их о рубашку, - здесь ты ничем не ограничен. Можешь делать это сколько угодно много раз.
  - Где это 'здесь'? - на автомате спросил я.
  - Здесь. - Она резко встала, серьезно посмотрела мне в глаза, взмахнула неопределенно кистью, повторила: - Здесь, в этом месте, где сплетаются нити всех снов.
  - Что значит 'всех'? - Моргнул я.
  Она положила руки мне на плечи, прощебетала доверительно:
  - То и значит: всех - значит всех живущих. Вы, ангелы, называете это место 'Чистилище'.
  Я нашелся, что сказать, только спустя секунду.
  - То есть ты не иллюзия? Не призрак в моем эротическом сне?
  - Я существую, как и ты, - ответила она, на этот раз, поглаживая мои ребра. - Ты грезишь обо мне - я прихожу. Не могу не прийти... Хочешь коду?
  Все, что она говорила, казалось совершенно бессмысленным. Как в тривиальном ночном кошмаре, но что-то за этим определенно таилось, я только не мог понять, с какой стороны подступиться. Уловив мое замешательство, она снова невинным голоском предложила:
  - Хочешь коду? Давай ляжем в постельку?
  'Пускай это игра моего разума, пускай наваждение... И черт с ним!' - пронеслось в голове, я должен был что-нибудь сделать. Я положил руки ей на талию, подтолкнул мягко к стене. Она отступила, через пару шагов упершись спиной в обои. Я встал на колени, поцеловал ее пухлый животик, провел языком по окружности, влез в пупок, пощекотал изнутри впадинку. Начал опускаться ниже, оставляя слюну, но, не достигнув цели, переметнулся к ее коленям. Начал целовать их, отчетливо, запечатлевая каждое прикосновение, поочередно подбираясь по внутренней стороне бедер к главному сокровищу. Она со вздохом откинулась на стену, полуприсев, едва согнув колени. Я продолжал целовать ее ляжки, правую-левую, неумолимо приближаясь к вульве. Мой недавно не оправдавший ожиданий член, воспрянул с новой силой, поднимаясь домкратом между коленей. Но ему ничего не светило, потому что я так хотел. Не он, а я! Мои губы жадно потянулись к ее влагалищу...
  Она вдруг остановила меня. Уперлась ладошкой в лоб. Другой рукой сняла мою правую руку, скользившую по задней части бедра и почти достигшую ее попки. Оторвала ее от своего тела и поочередно, настойчиво загнула мои пальцы в кулак. Все, кроме указательного... Поднесла к своей вагине. Настолько очевидное 'указание' не требовало интерпретаций. Ее распустившаяся, с раскрытыми створками раковина ждала его. Я нежно, медленно ввел его внутрь, ощутив касание мокрых бархатистых тканей. Она всхлипнула, сомкнула веки. Мой палец встрепенулся, начал подпрыгивать, одновременно поворачивая кончик вокруг оси, прижимая подушечку то к одной, то к другой сочащейся плоскости.
  - Еще, еще! - шептала она.
  Мой палец не в силах был достичь дна. Я вынул его, облизал всем ртом, и тут же воткнул в нее средний - сухой, шероховатый. Она вскрикнула громче, может от боли, потому что я ногтем случайно зацепил ее набухшую выпяченную внутреннюю губку. Закинул свободной рукой себе на плечо ее ногу.
  - Нет! Еще... Больше... Другой, другой... - Она почти кричала, танцуя глубже на моем пальце, засасывая его внутрь губами вплоть до кисти.
  Я гладко прокатился по коже указательным, распрямляя, присовокупляя его к среднему, добавив его в отряд. Но она в запале все требовала: 'Еще-еще'. Я не смел противиться: скрючил безымянный, вонзил следом в ее текущую во всю пизду, сложив пальцы треугольником. Ее сок заливал мою ладонь ручьем, стекал по моему предплечью и ее ногам... А она, наседая тазом, все шептала:
  - Еще, еще, еще один!
  Но 'еще' было никак нельзя. Я чувствовал, что если задействую четвертый пальчик, даже мизинец, то ее вагину разорвет изнутри. Я настойчиво оттеснил носом ее руку, теребящую клитор, и сам занялся им: легко прикусил зубами, сжал губами, бешено полируя внутри языком. Оттянул... пососав, отпустил... опять впился энергично, захватывая верхние складки, не забывая мерно загонять 'святую троицу' в ее расширившуюся, всецело отдавшуюся моему порыву пизду. Снова обхватил все, что смог захватить губами, помусолил, бешено вылизывая изнутри. Вытянул, с чмокающим звуком отпустил. Опять всем ртом присосался к ее венчику... Снова и снова. Мой хуй при этом стоял колом-ледорубом, а она уже вцепилась в мои волосы так, будто скальп снимает, мой нос зарылся в ее колючий пушок, а в нижнюю губу ударила дикая горячая струя. Она вдруг задрожала всем телом, вдавила ладонью мою голову вниз так сильно, что я проехался щекой по ее ляжке. Дважды дернулась, осела, сжимая мою руку между своих ног, засадив при этом мне коленкой в скулу. Я лишь усмехнулся, боль не имела значения. Я поднял голову, медленно вынув руку из бездны счастья. Она устало-удовлетворенно смотрела на меня сверху вниз. Глазами с поволокой, блестящая от выступившего пота, тяжело дышащая.
  Я подумал, что все кончено. Но она присела ниже, разомкнув колени, ее пальчики скользнули вниз, развели в стороны набухшие малые губки, которые выпирали намного длиннее больших, отворяя мне рубиновую бездну ее вожделеющей пещеры. Прошептала только одно слово:
  - Еще.
   Я просунул ей за спину вторую ладонь, сжал обе ее ягодицы и понял ее на руки, сильнее прижав к стене. Ее тело оказалось на удивление легким, ноги удобно расположились на моих предплечьях, свесившись с локтей. Она, не отрывая взгляда в упор от моих глаз, нащупала мой член и мягко направила в колею. Я неспешно обмакнул багровую головку в устье ее дырочки, проверив прицел, и в следующую секунду вонзил по полной, пытаясь достать дна, резко, будто шпагой проколол. Она крикнула 'Ай', прижалась ко мне всем телом, обняв руками и больно разодрав мою спину. А я все всаживал и всаживал ей, несмотря на царапины, несмотря на ее ноготки, с каждым толчком все яростнее впивающиеся в мои лопатки. Входил и входил в нее, пока движения ее бедер навстречу не совпали с моим почти животным, варварским ритмом. Пока наша симфония не зазвучала в унисон соприкосновений безбожно проникающего в нее члена, и такой же адски вожделеющей его вагины.
  Я устал... вернее, мои руки замаялись, несмотря на ее хрупкость. Я остановился, не вынимая, перенес ее на компьютерный столик, уложив на спину. Она мягко, послушно растеклась по столешнице, ее каштановые кудри разметались по полировке, руки раскинулись. Она сомкнула ножки, эти сумасшедше сексуальные ножки! Свела воедино, подняв их прямо перед моим носом. Сузила щель, давая понять, что слишком мал мой Буцефал для таких эпических сражений. Я и не спорил - обвил ее лодыжки руками, начал целовать ее ступни, задранные вверх, не переставая двигать тазом, учащая и ужесточая толчки. Ее стало возить по поверхности от работы моей ударной дрели, округлившиеся груди заколыхались. Она сжала руками края столешницы, пытаясь удержаться. Закрыла глаза, закусила зубами губу в блаженной улыбке. Застонала. Задетая ее головой клавиатура с грохотом свалилась со стола и повисла на шнуре. Я усилил напор, всем телом чувствуя приближение пика, ощущая, будто мой член входит в разогретый плавильный котел. 'Еще-еще!' - это уже с моих губ сорвалось непроизвольно. Как только я вынул, она мгновенно развела выпрямленные почти в шпагат ноги, и струя семени тремя-четырьмя порциями выплеснулась ей на живот, брызгами заляпав левую грудь и, кажется, каплями достав даже до подбородка. Она выдохнула, согнула ноги в коленях, поставив их на стол, расслабленно обмякла.
  
  Я открыл глаза. За окном был день. 'Хорошо хоть выходной, и не надо ползти на работу'. Я не спешил вставать, слишком хорошо было. Слишком сильны и сладки воспоминания прошедшей ночи. Я закрыл глаза.
  
  - Не отпущу! - Я почувствовал ее дыхание на своих губах.
  Ее теплые ладони снова сжимали мою голову. Она улыбалась, заглядывая мне в глаза своими - ясными, чистыми, как росинки, смеющимися. Я не смог удержаться и улыбнулся в ответ.
  Мы лежали в постели. И хоть при виде ее, стояк тут же вернулся, трахаться почему-то совершенно не хотелось, ей, видимо, тоже. Остаток ночи мы любили друг друга. Нежились, купались друг в друге, вдыхали друг друга, любовались друг другом, наслаждались друг другом. Я целовал ее изящные пальчики, ладошку, запястье, ямочку под локтем, плечи, шею, родинку во впадинке ключицы, облизывал груди, перекатывал в губах соски. Целовал, едва касаясь, ее перламутровые губки. Наши языки встречались только на 'нейтральной полосе', играли в кошки-мышки, завлекая друг друга. Мой шершавый и ее алый, как лепесток. А наши руки и вовсе жили собственной жизнью: обнимали, гладили все уголки, до которых могли дотянуться, сплетались при случайной встрече, ныряли в волосы. Иногда она легонько ласкала мой член, постукивая по нему подушечками пальцев, словно шутя. Я гладил ее пах, мимолетно прокатывался по губкам, мусолил ее бугорок, коротко пощипывая его, ерошил ее щеточку. Но внутрь не входил. Мы смеялись, как дети. Она к тому же боялась щекотки, чем я время от времени нагло пользовался. Тогда ее хихиканье смешивалось с моим грубоватым смехом. А потом наши ноги снова переплетались, руки скользили по коже, губы встречались и расходились, кода переходила в прелюдию, а та - снова в коду. Я переживал моменты абсолютного счастья...
  
  - Если ты наваждение, порождение моего мозга, почему он не может придумать тебе название? - спросил я, облокотив голову на руку и созерцая ее обнаженное тело.
  - Меня зовут Селеста, - просто ответила она, скосив глаза так, что я на мгновение потерялся в них, заблукал, утонул, а после и вовсе растворился в небесной лазури.
  Я лишь попытался промямлить:
  - А меня...
  Она приложила указательный палец к моим губам, сказала:
  - Я знаю...
  - Откуда?
  - У тебя на стене грамота висит, очень почетная. - Кивнула на рамку.
  Я смутился непонятно отчего. Озвучил первое, что в голову пришло.
  - Послушай, раз уж ты неизменно приходишь, не могла бы ты приходить, скажем... чуть более одетой?
  Она улыбнулась, стрельнула в меня хитрым взглядом.
  - Я - твоя фантазия. Появляюсь такой, какой ты меня представляешь.
  - Тогда менее одетой? - парировал я.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Ну в моих фантазиях уж точно не фигурирует эта твоя дурацкая сорочка!
  Она сморщила носик и посмотрела в потолок. Вздохнула.
  - Я в такой же мере реальна, как и ты, если бы я себе тебя представляла.
  Я опешил, не в силах осознать, что она вообще несет? Тупо повторил, раздельно, по слогам:
  - Ч-то ты и-ме-е-шь в ви-ду?
  - Что ты знаешь о вызывании демонов? - скороговоркой прощебетала она.
  Этот вопрос был настолько неожиданным, что я совсем потерял нить разговора. Я чуть было не выпалил нечто идиотское в свое оправдание, но задумался: 'А что я собственно знаю об этом?' Поразмыслил трезво, медленно протянул:
  - Ни-че-го. - Добавил обиженно: - И что?
  - То, - веско сказала она, сделав очень серьезное лицо, - что знания эти утрачены более двух тысячелетий назад. Еще до прихода вашего пророка и задолго до всяческих там инквизиций. Поэтому ангелы и демоны могут встречаться только здесь... - Она всплеснула рукой, словно все эти 'ангелы и демоны' ну просто очарованы моей заскорузлой квартиркой и табунами толпятся у входа с целью приобрести вожделенный пропуск.
  Что меня в этой ситуации напрягало больше всего, так это то, что вещала она убежденно, фанатично, как последователь культа, угодивший в ловушку очередной секты и готовый к ритуальному сожжению на костре ради безумной веры.
  - Что ты несешь? - попытался остудить я ее. - Ангелы, демоны... Послушай себя! - Было немного странновато убеждать призрака в своей правоте, но внутренний азарт не давал мне остановиться. - Ну какие 'демоны'? Ты - такой же человек, как я!
  Она усмехнулась загадочной улыбкой, и, совершенно не поддавшись моей запальчивости, произнесла очень спокойно, будто разжевывая:
  - Много веков назад нас разделили... Я не знаю, где находится твой мир, возможно даже не в этом измерении. Я только знаю, что ты - ангел! Мой ангел, и, раз уж ты меня призвал, я тебя не отпущу!
  - Или что?! - выкрикнул я, совершенно выйдя из себя.
  - Или ты уйдешь со мной в мой мир, или я уйду в твой, - сказала почти равнодушно, как впечатала. Потом, мечтательно улыбнувшись, добавила: - Наши уже делают ставки, получится ли у нас...
  - Какие 'наши'?! Этот бред начинает надоедать, знаешь ли! - Я уже не в силах был сдерживаться, перейдя на крик. - Какие 'миры'?! Какие демоны?! - Я понял, что совершенно не владею собой, волевым усилием притушил дыхание... Спросил, вкрадчиво: - Если есть ангелы и демоны, по твоим словам, то существует и Бог?
  Я никогда не был религиозен, но в тот момент мне это показалось удачной подколкой, казусом, парадоксом, на который привидение уж никак не сможет отреагировать. Но реакция оказалась вовсе не той, что я ожидал.
  - Бог? - засмеялась она. - Ты имеешь в виду этого вашего пошлого Исусика, который говорит вам чего НЕ делать? Какой же это Бог, если он, вместо того, чтобы строить что-то по плану, вместо говорить, что ДЕЛАТЬ, вещает, чего делать не следует? Где же здесь 'божественный промысел', цель? Какой же это бог?! - повторила она утомленным голосом. И все это было, будто лекция, прочитано, вычитано мне настолько индифферентно, что сама ее тональность заглушила все мои притязания что-либо возразить.
  Внутри меня наступило состояние, которое можно описать банальным словосочетанием 'когнитивный диссонанс'. Только прочувствовал его я всей своей шкурой. 'Блядь, сексуальная голограмма, вторичный продукт моего подсознания, поучает меня основам бытия!'
  Она уловила мое смятение, и, по-хозяйски так, положив руку мне на бедро, провозгласила то, что меня уже до бешенства начало доводить, в очередной раз:
  - Ты - мой ангел! Можешь упираться, но именно ты желал меня, ты призвал меня, и ты будешь верен мне. Засыпай пораньше, - шепнула напутственно, прильнув, и облизав шелковым язычком мои губы.
  
  Было далеко за полдень. Уже даже и не обед, ближе к сумеркам. Я, нагрузившись кофе, жевал бутерброд с колбасой, запихивался сыром и все время пытался выкинуть ее из головы. Но мысли снова и снова упорно возвращались, образы всплывали все ярче: страстная, но не развязная, нежная, но не паточная, раскованная, но не вульгарная, сладкая, но не приторная... Уютная, как ласковая, пушистая домашняя кошка, в той мере, в которой кошка сама понимает ласку - то есть тогда, когда ей выгодно. Даже осознавая всю бессмысленность происходящего, все было бы даже ничего, если бы не эта настойчиво-несусветная чушь про демонов... Ну и еще святая вера в то, что я никуда не от нее денусь...
  - А вот хуй! - чуть не выкрикнул я вслух раздраженно, залив в себя еще чашку убойного эспрессо.
  'Завтра воскресенье, на работу не идти. Буду всю ночь бодрствовать - посмотрим, кто кого! Не будет же она меня вечно ждать?!'
  Я криво усмехнулся, понимая насколько идиотски со стороны, должно быть, выглядят мои мысли. Повторил про себя зло: 'А вот хуй!'
  
  Позвонил давний друг, с которым не виделись пару лет. Пригласил вечером поиграть на бильярде в торговом центре неподалеку, два на два - против пары своих знакомых по работе. Я несказанно обрадовался такой случайности - скоротать время в хорошей компании, расслабиться, забыть обо всем. Я предупредил, что буду через час, подхватился и отправился сперва прямиком в поликлинику, предвкушая, как выскажу все, что думаю этому так называемому психиатру. 'Хотя, с другой стороны... таблетки подействовали - проспал в полтора раза дольше обычного. Результат только противоположный', - размышлял я, кутаясь в пальто от мокрого снега и промозглого ветра.
  
  'Зря приперся, - думал я уже в вестибюле клиники, изучая расписание на стене, - того доктора может сегодня и не быть. Они же, наверное, посменно работают?' Смотрел, и никак не мог найти его имя и часы работы в списке.
  - Э-э-э, девушка, - обратился я к пожилой даме за стойкой регистратуры. - А к психиатру, он, ну это... кто сегодня принимает?
  - Там все написано. - Дама в очках раздраженно указала на график.
  - Понимаете, - вежливо попытался объяснить я свое положение, - не могу найти своего врача...
  - Фамилия!
  - Моя?
  - Нет, вашего лечащего врача! - рявкнула она.
  - Ну я не знаю фамилию... - растерялся я. - Психиатр, вчера который дежурил. Из 411 кабинета.
  - Пятница - Семенова, сегодня - Бурбак, - отчеканила регистраторша.
  'Может они сменами поменялись?' - мелькнуло в голове.
  - А Бурбак он... - начал я.
  - Бурбак - это она! - пояснила дама. - И вообще, маладой челаэк, не мешайте работать!
  Но я не унимался:
  - А вот такой крупный мужчина меня обследовал, психиатр, его как зовут?
  - Мужчина! - закричала она на весь холл, мгновенно изменив мой возраст. - Нет у нас никаких психиатров-мужчин! Четные - Семенова, нечетные - Бурбак! Больной, расписание смотрите! - И отвернулась, дав понять, что больше на мои реплики не реагирует.
  Я отошел от стойки, рассеянно глядя по сторонам. Потом посмотрел на часы. Хотелось подняться на четвертый этаж и проверить... 'Но что я там увижу? Наверняка будет сидеть там эта Бурбак... И что? Придется ей рассказывать о моем уже теперешнем состоянии? Занимательная история... Тут уж в психушку, наверное, сразу упекут, без вопросов...' Время поджимало, и в очень разобранных чувствах я все-таки поспешил в торговый центр к приятелю.
  
  Болтали за жизнь, вспоминали знакомых, знакомых знакомых, их родственников до сотого колена. Пролетали между тем капитально - проставлялись оппонентам пивом уже раз четвертый. Я все не мог сосредоточиться, а товарищ хоть и не парился по этому поводу, однако все удивлялся - как это я не нагружаюсь пивом вместе со всеми, как обычно, а заказываю себе только кофе. Несмотря на это, вскоре я как-то раскатался и 'американка' пошла. Выиграли пару партий. Даже дышать стало легче. Остаток вечера пролетел незаметно и весело, без навязчивых мыслей.
  
  Но дома-то они вернулись. Я притаранился к полуночи. Принял душ, поужинал всухомятку, заварил еще кофе и с чашкой уселся у монитора, прихлебывая, и твердо повторяя про себя: 'А вот хуй!'
  Проверил почту, прошерстил новости... Час пятнадцать всего... Хотел посмотреть что-нибудь из блокбастеров, но рассудил, что даже полуторачасовое кино обязательно вгонит меня в дремоту, особенно если ложиться. А за компом смотреть неудобно, и еще более утомительно. Нашел документацию на последнюю версию нашей программной платформы и, подогрев еще кофе, начал изучать код.
  
  Не делай...
  Рай
  Наступила ночная почти звенящая тишина, когда за окном утихли шорохи, звуки шагов и даже трамваи заползли как змеи в свои норы. Изредка только одинокая машина проскочит быстренько вдоль желтых фонарей. И в этой тишине я различил, как в ванной капает вода.
  'Забыл кран закрыть...' Я вылез из-за стола и поплелся туда, прихватив пустую чашку, чтобы наполнить ее очередной порцией кофе. 'Еще и свет не выключил...' Я смыкнул дверь. Та хрипнула, но не поддалась, застряла. Рванул сильнее... Шум воды стих.
  - Минуточку, - донесся изнутри до боли знакомый голосок. - Нетерпеливый какой, сейчас выйду!
  Я отскочил назад, отдернув ладонь от ручки, будто та раскалилась добела. Услышал за дверью шелест банной шторки.
  'Твою ж...!' - Чашка вывалилась у меня из пальцев и разлетелась вдребезги по полу. Я все еще не мог осмыслить, сон это или не сон, когда щелкнул замок. Я метнулся к двери и всем телом навалился на нее. Ощутил несколько толчков с той стороны, потом барабанную дробь ее кулачков по дереву.
  - Ты что делаешь?! Выпусти меня!
  Я сильнее налег на двери.
  - Не выпущу!
  Стук прекратился.
  - Будешь держать меня здесь всю ночь? - поинтересовалась она, обретя спокойствие.
  - Буду! - как можно тверже заявил я. - Пока не ответишь на мои вопросы.
  - Разве я когда-нибудь на них не отвечала? - Я услышал ерзанье в ванной и вздох: - Спрашивай.
  Я замялся... потоптался по осколкам керамики на линолеуме, придерживая на всякий случай руками дверь. 'Хм... а что, собственно, спрашивать?'
  - Вы со своим доктором решили меня с ума свести?! - выпалил вдруг я громче, чем следовало бы. - Признавайся!
  - Не понимаю, о чем ты? - донесся ее приглушенный голос. - Какой доктор, можешь пояснить?
  - Какой-какой?! Психиатр этот... - Взвизгнул я раздраженно. - Какой дрянью вы меня накачали?!
  - Я не знаю никакого психиатра, - спокойно ответила она. - Но позволь встречный вопрос: не кажутся ли тебе самому твои претензии... гм... несколько абсурдными?
  Не просто 'казались', а именно такими и были. Я поостыл. Ну какой может быть здесь сговор против меня? С какой целью? Нонсенс.
  - Можешь подробнее рассказать, что тебя беспокоит? - попросила она участливо, нежно.
  Я сбивчиво поведал ей об испарившемся бесследно докторе.
  - А-а-а... - протянула она. - В этом нет ничего удивительного: твой мир начинает ускользать от тебя, размывается, люди и вещи забываются, вскоре и окружающие перестанут помнить о тебе, ты тоже перестанешь узнавать многих и многое.
  - Веселенькая перспектива! Скажи, я схожу с ума?
  Спрашивать галлюцинацию о таком, конечно, бессмысленно, но только не эту. Галлюцинацию, осмысленности которой мог бы Эйнштейн позавидовать.
  - Нет, мой ангел, - успокоила она. - Ты посвящаешь все больше времени этому месту, и все меньше своему обычному миру. Поэтому так и происходит. В этом нет ничего необычного. Ты же хочешь быть со мной?
  - Хочу, - честно признался я. - Но не кажется ли тебе все это ненормальным?
  - Нет, скоро ты уйдешь со мной, и мы будем вместе, - убежденно сказала она. - Мы же оба этого хотим.
  - Почему мы не можем остаться здесь, во сне, шизофреническом мареве или чем бы оно ни было?
  За дверью помедлили, кажется, она подбирала слова.
  - Здесь невозможно свободно существовать. Здесь переплетаются и сталкиваются друг с другом сновидения и чувства всех живущих. Можно научиться контролировать только часть этого пространства, но попробуй покинуть свою квартиру - ты провалишься в хаос, мой ангел. Не собираешься же ты вечно заниматься со мной любовью в одной своей комнатушке? Каждую ночь.
  - Почему нет? - усмехнулся я. - Меня бы это устроило.
  Осекся, но поздно. Шутка вышла грубой, выглядело так, как будто я считаю ее девушкой по вызову. В подтверждение я услышал едва различимый всхлип за стеной, или мне только почудилось. Может это просто она полную ванну набрала, и это был всплеск воды...
  - Послушай, извини... - виновато пробормотал я в щель двери.
  - Понимаешь, у меня нет времени... совсем нет времени...
  Это прозвучало так пронзительно печально, что у меня в сердце кольнуло.
  - Но все-таки почему? - спросил я как можно мягче. - Почему это происходит именно со мной?
  - Я же объясняла раньше, что древние знания забыты, - откликнулась она холодно, - но ДНК не пропьешь. А ты и я... в нас это живет. Эта способность, магия, если хочешь. Наше с тобой умение ощущать, находить друг друга даже в иной вселенной, даже...
  Она замолчала на полуслове. Я тоже молчал. В голову пришло только: 'Не торчать же в коридоре всю ночь, в самом деле? Ведя душещипательные беседы с призраком. Даже для сна - это слишком'. Я оторвался от двери, распахнул ее.
  Селеста сидела на бортике ванной, прихватив его руками. Почти голая: в той же самой дебильной серо-голубой сорочке, накинутой на плечи. Только волосы, каштановые с отливом в свете лампы, были сейчас подняты и закручены над головой в узелок с коротким торчащим хвостиком. И хоть она промакнула себя полотенцем, на ее коже все еще блестели озорные, зовущие капельки воды.
  Она поднялась, шагнула мне навстречу, положила ладони на плечи. Начала гладить, по шее поднимаясь вверх к моим ушам. Встала на цыпочки и, прикрыв глаза, коротко, нежно поцеловала в губы. Оторвалась, заглянула в мои зрачки, пристально, в упор... Я 'поплыл'. Мысли мгновенно растаяли в углах черепа. А мой неуемный член уткнулся в ее животик. Она улыбнулась и начала медленно опускаться на колени, целуя по пути мой подбородок, шею, грудь... Ее руки поползли вниз по моим плечам, соскам, ребрам, следуя за ее язычком, добравшимся уже до пупка. Мой товарищ стоял под 45 градусов, протягивая навстречу ее ротику раздувшуюся в предвкушении головку. А она зажала ее между своих сомкнутых руками грудей, задвигалась вверх-вниз, колыхая сиськами, ее приоткрытые губы подбирались к нему все ближе и ближе.
  Я встрепенулся: 'Как можно управлять снами, если собственный хуй контролировать не в состоянии!' Поспешно снизу обхватил ее скулы, мягко потащил ее голову обратно вверх. Она послушно встала, широко улыбнулась, обнажив зубки. Встретилась со мной взглядом, поинтересовалась вкрадчиво:
  - Боишься, что будет быстро, как в прошлый раз?
  - И это тоже... - Я нервно облизал губы.
  Она обняла меня, прислонившись всем телом, прижавшись щекой к моей щеке.
  - Не беспокойся, в прошлый раз было хорошо, - шепнула мне в ухо. - Ну раз ты не хочешь прелюдии... - (Тут у меня мелькнуло только: 'Нифига себе 'прелюдия'!') - ...давай чашку соберем?
  Это предложение прозвучало настолько неожиданно, что я лишь проблеял:
  - Что?
  Только через секунду сообразил, что она смотрит через мое плечо на осколки глиняной чашки в коридоре.
  - Она, похоже, тебе дорога... - Я почувствовал ее легкое дыхание на своем лице. Потом прикосновение ее губ к шее.
  - Да нет, самая обычная чашка... - Пожал я плечами.
  - Тогда ладно.
  Она ловко, как уж, выскользнула из моих объятий (причем я даже не помнил момента, когда это мои руки успели обхватить ее спину!), перепрыгнула порожек и выбежала из ванной, заливисто смеясь на ходу. Я обернулся, успел разглядеть только развевающуюся рубашку и мелькнувшие сочные полушария под ней, прежде чем она скрылась в комнате.
  Ничего не оставалось кроме как последовать за ней. Я выключил свет (хотя понимал, что в сновидении счет за электричество мне никто не предъявит) и пошел в спальню.
  Она вальяжно растянулась на кровати, заложив руки за голову, вытянув ноги, скрестив лодыжки, покачивая ступнями, лучисто улыбаясь. Полы ее рубашки опали на простыню, обнажив аккуратную упругую грудь. Я медленно приблизился, смешно виляя из стороны в сторону выпрямленным пенисом, который все никак не мог угомониться. Она вдруг перевернулась на живот, медленно согнула колени, выгнула спину, приближая ко мне свою попку, одновременно бюстом и головой проехавшись по поверхности постели и смяв простыню. Накрыла руками свои выставленные вверх ягодицы, развела их в стороны и приказала полушепотом:
  - Возьми меня сзади...
  При виде этой картины крышу моего фаллоса едва вмиг не сорвало. На него смотрели две гладких, нежных горки, между которых выше перевала была только узенькая дырочка, окаймленная едва заметными складками теней. Будто маленькая морская звездочка с короткими лучами. Самый склизкий хорек не протиснется в такую норку. Я сглотнул. Но именно в этот момент мой разум наконец-то возобладал над телом, и я сказал:
  - Не получится. Слишком тугая, не войдет. - Я чувствовал, что почти взял себя в руки, хотя мне безумно хотелось бы, чтобы 'вошел'.
  - Получится, - успокоила она.
  Пошевелилась, умостилась на четвереньках поудобнее, напряглась, совершив пару коротких колебаний сфинктером. В результате чего из ее ануса выделилось немного маслянистой субстанции. Тут-то до меня и дошло, зачем ей понадобилась ванна. А мой хуй, тем временем, от этого зрелища 'охуел' окончательно и бесповоротно, совершенно отгородившись от мозга. Он неумолимо, вопреки всем законам антропологии, тащил мое тело за собой вперед, к вожделенному входу. Пульсируя, раздувшись до невозможности во все стороны, буквально готовый вылезти из кожи вон, если я воспротивлюсь его желанию войти в нее. Я сдался, мой речевой аппарат успел только жалко произнести в отчаянии:
  - Будет больно...
  - Тогда я буду кричать! - хихикнула она.
  Это, блядь, распалило его еще больше. Я протянул руку, подушечкой большого пальца размазывая смазку вокруг ее пещеры, легонько нажимая, массируя. Мой член уже не мог терпеть, но, прежде чем войти, я неимоверным усилием запустил другую руку ей под рубашку, поглаживая талию, поясницу, выше, выше... Там открылось что-то... Что-то черное... Под рубашкой... Внизу позвоночника, над копчиком... Тату вроде бы... Я сдвинул ткань дальше вверх по ее спине... Треугольник... Я почти сорвал эту ненавистную сорочку, обнажив ее спину.
  На меня смотрела огромная, во всю спину татуировка демона. Настоящего демона, а не ее сказочного. Жуткая морда с безгубым ртом, два ряда клыков торчат из обнажившихся костяных десен, ноздри огромные, страшные, козлиная борода упирается клином в ее поясницу, а изогнутые рога с насечками обвивают ее лопатки. Но больше всего меня испугали глаза - узенькие, хищные, злобные, они словно говорили: 'Ты следующий!'
  'А ведь я никогда раньше не видел ее спины...' - промелькнуло в голове. Я в ужасе отпрянул, шагнул назад, споткнулся обо что-то и упал.
  
  Очнулся. Лежа на полу, весь мокрый от пота, выступившего на подмышках, пропитавшего футболку на спине. Рядом, укоризненно возвышаясь роликами, валялось мое компьютерное кресло, в котором, по всей видимости, я и заснул.
  'Это... это трындец какой-то! Что это сейчас было? Безумие? Помешательство полнейшее...' Голова болела, отчего-то сводило скулы, а кожа словно залипла, застыла холодцом. Я перевернулся на бок, задержав дыхание. Тупо посмотрел на ножки кровати, на приоткрытую в коридор кромку двери, откуда... вернее, в которую я входил... Приподнялся, сел с трудом, потер ушибленный затылок. Глянул на занавески, переводя дух. За окном было темно. А перед окном, перед глазами стояла мерзкая демоническая рожа из раздела дешевых комиксов, но от того не менее пугающая. Я кряхтя кое-как водрузил себя на ноги, опираясь о попавшиеся под руку предметы интерьера, потащился на кухню... Спать было никак нельзя. 'Иначе катастрофа...' Хотя я бы сейчас и так не заснул.
  
  Я просидел до рассвета на кухне, вяло завтракая и клацая пультом. Думая, что же мне делать. В голову ничего толкового не приходило, наоборот - лезла всякая дрянь. Определенно следовало прогуляться, пускай и по холоду, но развеяться было остро необходимо.
  Я уже почти вышел, когда зазвонил телефон. В трубке голос приятеля, с которым вчера играли на бильярде.
  - Дарова, не спишь?
  - Нет, - устало ответил я.
  - Слушай, как насчет шары потерзать? Сегодня идем с парой сослуживцев в торговый центр, тот, что под твоим домом почти. А мы с тобой столько лет не виделись. - Это он так пошутил, наверное. - Давай, выползай из своей берлоги - заколбасим 'восьмерочку', пивка попьем, матч посмотрим - там у них трехметровая плазма.
  Я непонятно отчего оживился.
  - Как вчера?
  - Что 'как вчера'? - донеслось с той стороны провода.
  - Ну с теми же парнями, что и вчера?
  В трубке помедлили.
  - Не пойму, - сказал друг, - о чем ты?
  Я удивился.
  - Ну, вчера, помнишь? 'Американка' два на два с твоими системщиками.
  - Ты чо? Да не, ты их не знаешь... Откуда? Они бы меня позвали, я их и так еле выцепил.
  - Ты же сам там был! - брякнул я.
  - Где был?... - Пауза. Обеспокоенно: - Слушай, с тобой все ок?
  - Да! Пока! - Яростно бросил трубку.
  Не помню, сколько времени простоял, тупо уставившись на кнопки телефона. Потом пулей вылетел из квартиры, оставив дверь только на защелке, и побежал по лестнице.
  
  В лицо дохнул скрипящий воздух. Подморозило за ночь, лужи превратились в ледовый настил. Я, поскальзывая, направился в парк. 'Кто гуляет в парках зимой?' Молодая девушка с коляской, наверняка обитательница соседних многоэтажек. Святая троица неопределенного возраста на лавочке, разливающая водку в пластиковые стаканчики. Согревая выхлопами ртов замерзшие руки, озираясь, не подкрадывается ли к их пристанищу полицейский автомобиль. И случайные встречные, спешащие по своим делам. Я медленно шел по аллее, обсаженной исполинскими кленами, смотрел сквозь их обглоданные кроны в серое небо, на маленькое серое солнце. Оно напоминало мне Селесту, ее такую же серую рубашку. Но сейчас меня эти видения не трогали. Внутри меня установилось странное умиротворение, я отчего-то заулыбался небу, всасывая ноздрями колючий воздух, размеренно шагая по заледеневшему асфальту.
  
  В конце парка я увидел купола церкви. И меня внезапно посетила 'гениальная' в своей простоте мысль: 'Пускай я скептически отношусь к вере... Черт, пускай даже не верю! Но вдруг это возможность? Вдруг настал мой час прийти к Богу? Ведь если это сработает, мои сомнения в его существовании вмиг развеются...' Я перешел дорогу и, окрыленный, почти бегом направился к храму.
  Людей внутри было много. Батюшка читал молитвы, псалмы ему петь помогали еще пара священников с красивыми тенорами. Паства, хором повторяя какие-то обрывки фраз (видимо значимые места), следом массово крестилась и била поклоны. Некоторые вовсе стояли в первых рядах на коленях. Все это походило на древний шаманский ритуал.
  Я вышел наружу, поймал молодого попа в черной рясе и спросил, может ли он изгнать демона? Тот внимательно посмотрел на меня. Авторитетно приказал сперва отстоять воскресную службу, причаститься и только после идти к отцу Тихону, который тут специалист по бесноватым. Он указал на пристройку, где следовало искать этого главного экзорциста прихода, тихо добавив:
  - Только денег захватите...
  - Сколько?
  Он пожал плечами, посоветовал туманно:
  - Много.
  
  Я выполнил все: сбегал в банкомат, снял приличную сумму, вернулся в собор, оттоптав ступни, дождался окончания ритуала, съел твердый пресный мякиш, даже свечку поставил, прошептав про себя пожелание никогда больше не видеть Селесту, опустил пару купюр в урну для пожертвований и двинулся к приземистому строению, где обитал мой потенциальный избавитель.
  Отец Тихон оказался заплывшим жиром попом в черном одеянии, стереотипным, как на карикатурах: толстенная морда, одутловатые сальные щеки, черный клобук, здоровенный крест на шарообразном пузе, золотой перстень, едва не заслоняющий собой всю кисть... Я засомневался, но отступать было нелепо.
  К моему удивлению, монах выслушал сбивчивое описание моей проблемы очень серьезно. Ни разу не усмехнувшись, даже в бороду, несмотря на пикантные подробности. Когда я закончил, он разъяснил, что это происки Дьявола, а тот хитер и искусен. Поинтересовался моими грехами, я честно исповедался, что все неправильное в моей жизни, в общем-то, по мелочи. Его это не устроило, и он чуть ли не прямо обвинил меня в мужеложстве, ибо я, видите ли, совокупляясь с Дьяволом в своих думах, нарушил там что-то из Библии. Дьявол, обернувшись Селестой, успешно искусил меня, заставив совершить один из смертных грехов, ну и заодно нарушить парочку заповедей.
  Я почувствовал, что разговор от решения проблемы перерастает в некое бичевание, поэтому спросил, что собственно делать в такой ситуации. Он авторитетно, не теряя достоинства, спросил как бы ненароком, не хочу ли я пожертвовать некоторую сумму на восстановление храма. Я, естественно, заверил что хочу, аж мочи нет терпеть, всю жизнь об этом мечтал. Он растолковал мне ценник: двадцать штук за изгнание нечестивого, еще двадцать за все мои прегрешения по совокупности плюс бонусом покаяние, и еще десятка за срочность проведения ритуала. Я согласился, хоть и понимал, глядя в его заплывшие свиные глазки, что отчаяние - не лучший советчик в финансовых вопросах.
  
  Действо свершалось в боковой келье с покатым потолком, в который я пялился, лежа на спине. Отец Тихон бродил вокруг меня, размахивая кадилом, скороговоркой распевая псалмы. Я различил только отдельные реплики вроде 'Изыди Сатана', которые он выкрикивал особенно громко. Ему вторили трое приглашенных коллег в рясах, подпирающих стену неподалеку и камлающих тоненькими голосами. Поп при этом постоянно крестил меня здоровенным позолоченным крестом, прикладывал его к моей груди, паху и губам (тогда его следовало целовать - не попа, а крест). Длилось это не меньше двух часов, в финале которых комната так закоптилась от испарений кадильницы, что я с трудом различал 'предстоячих' монахов. Однако мне показалось, что это действовало. Не то, чтобы я что-то эдакое почувствовал, но как-то успокоился под убаюкивающие молитвы и въевшиеся в ноздри испарения.
  В общем, назад я шагал на подъеме. Даже дышалось как-то легко, а уж ноги пружинили, будто мне снова восемнадцать. Правда дома обнаружилась неприятная деталь. Я решил просачковать завтрашний понедельник, отдохнуть от потрясений. Позвонил на мобилку офис-менеджера - все равно на работе в воскресенье нет никого. Но с той стороны мне ответили, что никакой Натальи они не знают, и вообще, вы ошиблись номером. 'Ну и ладно, может, номер сменила... Завтра сообщу им с утра. Я же теперь встал на путь веры, отныне я - раб Божий. А батюшка с помощью Святого Духа все порешает'.
  Засыпая, я сжал в ладони купленный там же в приходском киоске складень на цепочке. Одна часть медальона изображала Киприана, другая - Иустину - лучших, как мне сказали, защитников от порчи, сглаза и демонов.
  
  Не противься...
  Откровение
  Я проснулся среди ночи. Опасливо оббежал глазами комнату. Никого.
  Выдохнул облегченно. В последнее время стало сложно отличать сон от реальности, так, что никогда и не скажешь - действительно ли ты пробудился или это снова марево моей квартиры. Хотелось пить. Я сел на кровати, свесив ноги вниз.
  - Можно я с тобой побуду? - раздалось неподалеку. - Я просто посижу, пожалуйста.
  'Черт!' Я вскочил, вращая головой, не понимая, откуда звучит ее голос. Потом догадался, подошел, отдернул штору.
  Она сидела на подоконнике, прижав колени и положив на них руки, а спиной облокотившись на откос, и задумчиво глядела в окно. На сей раз одетая. В черные матерчатые брюки и просторную блузку цвета купороса. Из серии 'вырви глаз'. 'И откуда у нее эта страсть к голубому?' - промелькнуло между растерянностью и гневом. Из моей груди готова была вылиться на нее самая истеричная и матерная тирада за всю мою жизнь, но она в этот момент мягко заметила:
  - Ты пахнешь ладаном...
  Эта фраза вкупе с непривычным ее видом остудила меня, будто ведро ледяной воды на голову. И все, что я хотел ей только что высказать, всю мою бушующую как море ярость как рукой сняло. Она повернулась ко мне. Лицо ее не выражало никаких чувств. Натянуто улыбнулась, вздернув носик. Видя мое замешательство, повторила:
  - Можно я просто здесь посижу, пока ты не проснешься? Если хочешь - задерни занавеску.
  Я сделал пару шумных вдохов, взял себя в руки. Хотел в который раз приказать ей уйти, но что-то такое стояло в ее глазах, какая-то мольба что ли. Я смягчился. Отошел и опустился на кровать, глядя на ее силуэт, почти сливающийся с мраком за стеклом.
  
  Прошло минут пятнадцать, наверное. Хотя они мне показались вечностью. Она положила голову на локти и просто смотрела на меня.
  - Мы что - будем просто так вот сидеть? - первым не выдержал я.
  - Да, думаю да. А чего бы ты хотел? - поинтересовалась тихо, отстраненно.
  - В первую очередь объяснений! - с вызовом ответил я.
  Она откинула голову на стену, закатив глаза, повторила эхом:
  - Объяснений... объяснений... Поздно для объяснений... Никому это не нужно. Тебе надо только знать, что это последняя наша встреча. Можешь не волноваться - больше я тебя не потревожу. Поэтому давай просто побудем рядом, пожалуйста.
  На меня нахлынуло какое-то противоречивое чувство радости и одновременно сожаления.
  - Значит, отцу Тихону удалось?! - облегченно заключил я.
  - Отцу Тихону? Какому... А... да... да-да, - устало кивнула она, протянула, не глядя на меня: - Да-а-а-а... ему удалось.
  Я шкурой ощутил какой-то подвох, явственную фальшь в ее словах, до этого меня так не пронимало.
  - Что ты скрываешь? Говори!
  Она чуть разогнула ноги, потерла босые ступни друг о друга.
  - Ты действительно хочешь знать?
  - Да!
  Мысль о том, что я ее никогда не увижу, настойчиво и кровожадно подтачивала меня.
  - Сегодня я умру, я это чувствую. Прости за... и прости, что не смогу больше прийти... - поразительно спокойно произнесла она.
  И в этом спокойном ее голосе не промелькнуло и капли неискренности. Я застыл.
  - Но... но почему?! Что случилось?! - распереживался я.
  - Это дар, у меня и у тебя, за дар нужно платить. За все нужно платить. - Только сейчас мне показалось, что ее душевное равновесие нарушено, и лишь усталость не позволяет вырваться наружу ее отчаянию. Она, тем временем, снова предложила: - Давай просто посидим в тишине. Так хорошо...
  - Нет! - взвился я. - Раз уж пришла, говори, что происходит! Только понятными словами, а не всякими там выкрутасами!
  Она вздохнула, захохотала громко. Только смех этот был вовсе не заразительным, наоборот - горьким. Но угомонившись, ответила, четко, разложив по полочкам:
  - Я безнадежно больна. Сегодня я умру. Что из этого тебе не ясно?
  Я задумался.
  - То есть ты выбрала меня, чтобы провести остаток дней в... ну... ты поняла - в наслаждении типа?
  - Нет, я выбрала тебя, потому что ты мог бы меня спасти.
  Я немножко охренел, но все-таки выдавил:
  - Как?
  - Я уже говорила, - откликнулась она, - если бы согласился уйти со мной.
  - Куда?
  - Я уже говорила, - повторила она терпеливо, - в мой мир. Но этого не случится, я понимаю...
  - Погоди, - прервал ее я, - то есть это не шутка?
  - Нет.
  - Ну допустим... - Шестеренки завертелись у меня в голове с бешеной скоростью. - Но что там, в 'твоем' мире?
  - Примерно то же, что и в твоем - люди, - улыбнулась она.
  - Но эта татуировка... - Я вздрогнул и отвел от нее взгляд, боясь взглянуть на ее спину даже прикрытую блузкой.
  - Ах это... Так ты воспринимаешь мою болезнь, - пояснила она. - Я не знаю, почему ты видишь ее в своем сне именно в таком обличье, но в реальном Аду у меня ее нет.
  Мы молчали. У меня в извилинах сотни мыслей проскакивали. Я все не мог собрать себя воедино. Она покорно, а может безразлично ждала.
  - Послушай, но почему я? - задал я вопрос, все предыдущие ответы на который меня не устраивали. - Ты говорила про гены, про то, что нас таких на Земле много...
  - Потому что тебя ничего не держит в этой жизни, - парировала она, отвернулась и сказала так, что я едва расслышал: - Прости, мой ангел.
  Я снова призадумался. 'Ведь она права... Близких родственников у меня не осталось. Школьные друзья отдалились настолько, что видимся раз в пять лет, если повезет. И только по их инициативе. Когда-то увлекательная работа превратилась в рутину. Девушка... не будем о ней... вернее ее отсутствии....'
  - Предположим... на минуточку представим, что я во все это поверил, и сделаю то, о чем ты просишь. Что будет с моим телом?
  - Оно погибнет, - суперчестно ответила она. Я даже не ожидал. - Поскольку ты затворник, вероятнее всего его обнаружат в твоей квартире соседи и милиция после того, как оно распухнет и начнет источать трупный запах. Разве что повезет и кто-нибудь взломает входную дверь вовремя, когда оно еще не умерло, а лишь находится в коме. Тогда его поместят под аппараты искусственного поддержания жизни и начнут искать родственников. Но в итоге...
  Она застыла на полуслове, очертив мой неизбежный исход. Меня почему-то подкупила такая бездушная, неприкрытая, ужасная ее прямота.
  - Так зачем же мне тогда это делать?! - выпалил я, оценив перспективы.
  Она пожала плечиками, заметила равнодушно:
  - За все надо платить... Я лишь говорю тебе, что было бы 'если'... Но все это уже не важно, мой ангел... - Она уставилась в окно.
  
  Мы просидели в тишине еще какое-то время. Я любовался ее миниатюрной скрюченной тенью на фоне сумеречного проема, понимая, что утро неумолимо приближается. Еще меня раздражало это ее последнее наочное откровение о моем гниющем теле, вызов, будто тебя берут на 'слабо'. И хоть манипуляция была очевидной, природная мужская упертость взыграла, переборов логику.
  - Я сделаю это! - уверенно сказал я, вставая.
  Она резко подняла голову, взметнув волосы. Свесила ноги, спрыгнула с подоконника, подбежала ко мне, обняв мою голову ладонями по обыкновению.
  - Не нужно, - попросила она, - ты все давно решил. Не стоит менять решение. Давай просто проведем эти минуты вместе?
  - А я хочу! И сделаю это! - настаивал я. - Что там для этого требуется? Подписать контракт с Дьяволом на твоей спине?!
  - Нет! - засмеялась она детским голоском, так же по-детски подпрыгивая и целуя меня в лицо куда не попадя. - Надо просто уснуть, со мною рядом.
  - Да я и так сплю!
  - Надо уснуть в собственном сне...
  - Всего-то? - улыбнулся я.
  Она уложила меня на постель, легла рядом, придвинувшись вплотную сбоку и, как мать, начала нежно гладить мои волосы, глядя на меня. Неслышно шевеля губами, будто читает колыбельную или какое-то заклинание из сказки. Сжала мои ладони своими пальцами, с силой вытянув мои руки 'по швам'. Иногда ее лицо приближалось, и я ощущал легкие поцелуи в лоб, щеки, нос, губы. 'Спасибо, спасибо, мой ангел... - шептала она. - Ты не пожалеешь, я буду твоей всегда, спасибо, спасибо...' Мое сознание, колыхаясь в симфонии угасающего пульса, ее поцелуев и причитаний, вскоре провалилось в подсознание.
  
  Не убивай...
  Вознесение
  Сперва была какая-то хрень, банальная для сна: на меня из кромешной тьмы набрасывалось нечто пугающее, светящаяся маска, весьма схожая с демонической рожей, вытатуированной на ее спине. А я от нее яростно отбивался руками и ногами. В общем, обычный ночной кошмар, навеянный какими-то ассоциациями из повседневной жизни.
  
   Но потом... Потом сон стал другим: плотным, цельным, но каким-то размытым. Вокруг себя я видел комнату. Не свою, необычную, какую-то дизайнерскую что ли. В смысле интерьер вроде был стандартный: стулья, стол, тумбочки, шкаф, светильники, полки, картина... Вот только все это выглядело странно и чуждо для обычной обстановки. Еще удивительнее было это 'вокруг', я действительно видел не 'прямо', а 'вокруг', то есть картинка совмещалась, но угол обзора был широченным, и, повращав зрачками, я понял, что посмотреть на что-либо сразу обоими глазами не удастся, только левым либо правым.
  Непривычными были и ощущения: пошевелить головой не было никакой возможности, позвоночник будто выходил из черепа, из точки намного выше затылка, и сидел в нем прочно как влитой. Сверху меня слепил яркий свет, снизу, под ногами был насыпан разноцветный гравий. Только мои ноги на нем отсутствовали - они склеились где-то далеко за спиной, и я никак их не мог разлепить. А еще неподалеку шумно и беспорядочно проплывали снизу вверх большие полупрозрачные шары, похожие на огромные мыльные пузыри, отблескивающие радужной поверхностью. Я пошевелился, немного сместился в искривленном пространстве. Взмахнул руками, сделав неожиданное открытие, что у меня их три! - третья кисть с дюжиной пальцев, намного крупнее первых двух, торчала вверх из позвоночника между лопаток. Мое тело ловко скользнуло по зыбкой ряби пространства, подвинулось ближе к магическому барьеру, отделяющему меня от помещения. Казалось, я смотрю на расплывающуюся комнату откуда-то извне, причем только одним глазом. Я вдохнул шеей!
  В этот момент я услышал гулкие, как из колодца голоса. Их было два.
  - Хранитель пришел? - спросил женский властный, каркающий, неприятный.
  - Да, Ваша Милость, - ответил мужской, заискивающий. - Ее состояние улучшилось, кризис миновал. Связь с хранителем установлена.
  - Хорошо, ступай, - приказала женщина.
  - Можно вопрос, миледи?
  Пауза, какая-то метушня на периферии моего восприятия.
  - Почему рыба? - поинтересовался второй голос.
  - А почему бы и нет? - ответил первый собеседник. - Из подходящих доноров был только негр, жирный седовласый старик, который стал бы постоянно ныть, донимать, утомлять своим присутствием. Зачем это мне?
  'Рыба...' Они говорили обо мне. Я и был рыбой! 'Блядь!' Я осознал это всеми плавниками, всеми клетками, всей чешуей и даже покрывающей ее слизью. 'Да что ж это за пиздец такой?!' Почему-то вспомнился недавний пассаж Селесты про Иисуса. 'Какая ирония, сцука!'
  - Доктор, как себя чувствует Хранитель? - поинтересовалась тем временем эта мадам своим мерзким тоном.
  - Как рыба... - угодливо ответил второй, приблизив лицо к стенке аквариума, в котором я бултыхался.
  - Он осознает, что происходит? - донеслось у 'доктора' из-за спины.
  - Сложно сказать, это первый такой случай. Но вряд ли. - Собеседник распрямился. - У рыб мозг с булавочную головку... На вид самочувствие нормальное, - констатировал он, изучая меня сквозь круглые очки.
  - Вот и хорошо, - заключила матрона, на которой я почти отчетливо сфокусировал свой ущербный хрусталик.
  Полная дама, лет пятидесяти с хвостиком (а может под шестьдесят - слои грима на лице собьют с толку кого угодно), с круглыми розовыми щеками, браслетами на толстых руках, заканчивающихся такими же толстыми пальцами в красном педикюре. В кричаще-ярком малиновом наряде. Волосы взбиты в высокую прическу, поблескивающую лаком. На шее три ряда крупных жемчужин в ожерелье.
  - И все-таки... - подал тем временем голос доктор.
  - Ну что ты пристал?! Да этот черномазый скопытится поди раньше рыбы! - раздраженно воскликнула дама.
  - А как же собаки? - несмотря на ее реакцию, не унимался врач.
  - Собаки! Ха! Не хватало еще, чтобы Хранитель покусал мою девочку, как в прошлом году у Лоренсов. И сколько живут те собаки?! Намного ли дольше рыб?
  - Некоторые крупные птицы долго живут, - возразил собеседник, - совы, попугаи. Подходящие доноры есть в нашем заведении.
  - Они слишком сообразительные, - веско обосновала матрона. - Клетку откроют и улетят - ищи-свищи такого Хранителя. Нет, рыба - верный вариант, она никуда не денется. А за пару лет моя Селеста нового Хранителя захомутает, она у меня девочка способная.
  - Неужели вы не испытываете никакого сочувствия? - Кивнул мужчина в мою сторону.
  - Послушайте, доктор, не давите на жалость. Я вам плачу не за глупые вопросы, а за то, чтобы вы следили за состоянием моей малышки и Хранителя. А теперь подите вон, пожалуйста!
  - Ваша Милость? - собеседник поклонился и направился к двери, обернулся, покорным таким тоном посоветовал: - Не давайте ему червей - заразы много. Кормите сухим кормом.
  
  Не прелюбодействуй...
  Ангел-хранитель
  Я видел ее. Сквозь искривленную линзу воды и стекла мой косоокий глаз нащупал ее в комнате. Кровать стояла под крутым углом к аквариуму. Она, укрытая белоснежным одеялом, подключенная к каким-то приборам, лежала неподвижно. Взмокшая, но притом очень бледная, временами бормотала что-то в бреду. Я, балансируя плавниками, смотрел на нее с надеждой. 'Сейчас, скоро она очнется, она решит, она скажет, она сделает... Ведь не может же быть?...'
  Она открыла глаза. Электронный прибор на тумбочке рядом замигал светодиодами. Через мгновения в комнату ворвалась ее маман, шурша подолом. Пробежала к ней, грузно опустилась на скрипнувший табурет, заботливо положила руку ей на лоб.
  - Где он? - было первым, что спросила Селеста.
  - С ним все в порядке, - мягко заверила мать, - поспи еще.
  Я встрепенулся, заработал плавниками, пару раз ткнулся в прозрачную стенку аквариума, потом рванул вверх, рассекая жидкость гибким телом, выскочил из воды, плюхнулся обратно. Пытаясь заорать: 'Вот я! Здесь!' Снова взлетел над поверхностью еще выше, ударился о стеклянную крышку, на пару секунд прилип к ней, пытаясь выдохнуть из жабр молчаливый крик. Забил хвостом, извернулся, упал обратно.
  - Где он? - повторила дочь слабым голосом.
  - Неподалеку. Отдыхает: ему тяжело дался переход... Все хорошо... - Успокаивала тем временем дама, убирая прилипшие к ее лицу волосы.
  Благостная улыбка растеклась по ее губам.
  - Какой он? - шепнула Селеста, прикрыв глаза.
  - Скоро увидишь, - ответила мать, помедлив.
  - Молодой? Взрослый, опытный? - Мечтательная хрипотца проскользнула в ее голосе.
  - Увидишь... - Мать коротко зыркнула на меня, поглаживая голову дочери, пока дыхание той не стало ровным.
  Селеста снова заснула, с разлитой по лицу нежной, счастливой улыбкой. Мать тихонько встала, зачем-то погрозила пальцем в мою сторону и вышла, аккуратно притворив дверь.
  
  В этом месте время для меня шло иначе - оно будто летело, когда ничего не происходило, и замедлялось, иногда почти замирало, если вокруг намечалось какое-либо движение. И мысли текли созвучно его внутреннему темпу. Поэтому глядя на убаюкивающие колыхания ее груди, скрытой натянутым до подбородка одеялом, я и сам погрузился в подобие дремоты. Однако глаза не закрывались, и мозг полностью не отключался. В таком полупришибленном состоянии, прислонившись к дну, я и провел несколько часов. С ленивой надеждой на то, что все как-то прояснится, как только она наберется сил и сможет действовать.
  
  Первые лучи солнца заиграли на стекле моей клетки радужными разводами, как пятна бензина в придорожных лужах. Она открыла глаза, сладко зевнула, потянулась, потащив за собой пластиковые трубки и электроды. Выдернула иглу капельницы из запястья, отключила присоски проводов, отбросила в сторону.
  Нагая выскользнула из-под одеяла и углубилась в шкаф. Я наблюдал за копной ее спутавшихся волос, прикрывающих плечи и лопатки, за ее гладкой ровной спиной, переходящей в соблазнительные бугорки ягодиц, которые нервно колыхались, пока она рылась в шкафу. За ее стройными, легкими ножками с выступившими от напряжения икрами. Татуировки на спине не было, лишь несколько родинок.
  Наконец она выудила белый махровый халат, завернулась в него, обулась в домашние тапочки и, не замечая меня, продолжила копошиться в шкафу. Выбрала несколько вещей, подошла к зеркалу, прикладывая их поочередно к телу и оценивающе разглядывая себя. Оставила длинное вечернее платье бордового шелка, очень темного оттенка, почти черное. Перебросила его через руку, двинулась к выходу и тут заметила меня. Я заметался по своей камере из угла в угол вдоль передней стенки, обращая на себя внимание. Она посмотрела пару секунд, краешки ее губ умиленно поднялись вверх. После чего она развернулась и покинула спальню, мурлыча под нос какую-то песенку.
  
  Время снова будто остановилось. Пока в какой-то момент я не услышал за дверью голоса. Звучали они отдаленно, как из бочки, слов было не разобрать, но ее тембр, как и скрипучий тембр ее мамаши, я уловил отчетливо. Голоса приближались, тональность повышалась, вместе с амплитудой. В несколько мгновений они перешли в истерику. До меня уже стали долетать обрывки фраз:
  ...
  - Да как ты могла?!!!
  - Селестина, не кричи на мать!
  - Ты это специально! Специально! - срывающимися связками визжала она. - Потому что он не может... не сможет... - кричала, задыхаясь, - не сможет спать...
  - Селестина!!! Возьми себя в руки!
  - Сука! Сука-а-а!
  - Ты что себе позволяешь! Угомонись! - приказала мадам. - Неужели ты хотела бы в Хранители черного пузатого старика?
  - А хоть бы и так! - заорала она. - Хоть бы и так!!!
  ...
  За стеной раздался тяжелый стук, будто упало что-то большое, аж пол содрогнулся. В следующее мгновение дверь распахнулась и Селеста ворвалась в комнату. С разбега бросилась на кровать ничком и замерла, уткнувшись лицом в подушки.
  Так она и лежала: тихо, не шевелясь, не двигаясь. Кто-то тихонько прикрыл дверь с той стороны. Лишь через некоторое время до меня донеслись ее едва различимые всхлипы. На ней было красивое бордовое платье с глубоким декольте, с вырезами по бокам подола, один из которых разошелся по шву аж до талии, пока она бежала. В ушах были сережки, золотые, с малюсенькими аметистами. Растрепавшаяся прическа, вернее то, что буквально полчаса назад еще можно было назвать прической, закрывала ее лицо и прижатые к нему ладони.
  Она перевернулась на бок в противоположную от меня сторону, будто не желая видеть меня. Следом я услышал рыдания, уже вовсе не тихие, протяжные, горькие, больше похожие на вой.
  Я понял, что мне пиздец. Ничего она не может сделать, решить, вызволить меня из этого пожизненного заточения. Но, как ни странно, себя мне не было жалко ни капли в этот момент. Совсем. Безумно жаль было ее. Стенания ее содрогающегося тельца ранили намного больнее, чем какие-то мысли о своей несчастной судьбе.
  Мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать за ее бесконечными муками. Она колотила матрац сжатыми до боли кулачками, дергаясь всем телом, как бесноватая. Потом вдруг успокаивалась, снова переворачивалась на живот и тихо плакала, сдавленно дыша.
  Однажды дверь в ее комнату приоткрылась, в проем просунулась девичья головка, спросила, не изволит ли миледи поужинать. В ответ, резко взметнув копну каштановых волос, она схватила с тумбочки вазу с нарциссами, и та понеслась на рандеву с головой служанки. Та успела захлопнуть дверь, и сосуд разлетелся вдребезги о дерево, ломая осколками ни в чем неповинный букет. Она снова зарылась головой в мокрое месиво из подушек, одеяла и скомканных простыней, и продолжила поливать его слезами.
  Не могу сказать, сколько это продолжалось по людским или демоническим меркам. Знаю только, что когда она успокоилась, в комнате царила темнота, как и за единственным окном. Только пятно света от аквариумной лампы рассеивало мрак, поигрывая неоновыми отблесками на ее шелковом платье, облегающем ее свернувшуюся в клубок фигурку.
  Было тихо. Я посчитал было, что она уснула. Но она внезапно рывком поднялась, придвинула стул к тумбе с аквариумом. Села и поднесла лицо близко-близко к стеклу. Я подплыл, виляя хвостом, ткнулся мордой в перегородку. Потом начал метаться туда-сюда перед ее глазами. Глазами, лишь чуть меньшими, чем мое рыбье тело. Глазами красными, с красными же прожилками на белках. На выступивших под ними мешках россыпями белели крупинки соли. Она, не отрывая взгляда, приложила к стеклу подушечку указательного пальца. Я подплыл и потерся боком о стекло. Она провела кончиком пальца по стенке. Я последовал за ним. Она двинула ногтем в другую сторону, я поплыл туда. Она, хныкнула, лицо ее скривилось, исказилось, она зажмурилась, как ребенок, сомкнув ресницы. Из-под них тут же брызнула жидкость. Она заревела и отвернулась. Шмыгнула, вытерла нос рукавом, повернулась ко мне спиной и плашмя бухнулась в постель.
  Вскоре она заснула, как была - в платье. За весь этот день она не произнесла мне ни слова.
  
  Не кради...
  Наказание
  Утром она встала, резко, решительно, не взглянув на меня, выскочила из спальни. Я не понимал, что происходит. Оставался долгие даже для рыбы часы в одиночестве.
  
  Она вернулась, когда лучи солнца начали блекнуть в проеме окна. Одетая в коричневый под цвет ее волос костюм, слегка запыленный. Прикрыла за собой дверь, заперла изнутри на ключ. Сразу же двинулась ко мне, открыла крышку. 'Наверное, будут кормить', - подумал я. Вообще-то голод уже сильно напоминал о себе. 'Но я не доставлю такого удовольствия, никому! Пора заканчивать с этим!' Я пулей ломанулся от дна вверх, подскочил над водой и вылетел из аквариума, преодолев одним прыжком бортик, плюхнувшись на что-то сухое, колючее. 'Я лучше умру! - кричал я, инстинктивно пытаясь вдохнуть жабрами обжигающий неприродный воздух. - Лучше умру!'
  Мягкие теплые пальцы бережно подобрали меня с ковра, я забрыкался всеми плавниками. Вдруг ощутил на высыхающей слизи влажное прикосновение ее губ. Она выпустила меня из ладошек обратно в воду и захлопнула крышку. Я утонул, пытаясь отдышаться на грунте. Вкус жидкости вокруг стал немного другим, успокаивающим, увлекающим...
  Она отошла от аквариума, села на кровать. Я заметил, как она достала из сумки бумажный пакетик с нечитаемыми символами на нем, со знанием дела высыпала все содержимое в невесть откуда объявившийся стакан с водой, перемешала. Поставила его на тумбу и начала взбивать подушки.
  'Что происходит?' - стучало единственное в мозге, ведь рыба не умеет думать больше одной мысли сразу.
  Она соорудила из одеяла и подушек некое подобие спинки кресла так, что та была направлена на меня. Умостилась на нем, сидя, вытянув ноги, глядя на меня. Улыбнулась мне печально и светло. Поднесла стакан к губам.
  'Нет! Не надо! Не делай этого!' - Я рванулся к ней, слабо, вяло - тело плохо повиновалось. 'Не надо!'
  Она осушила стакан до дна и расслабилась, не сводя с меня улыбчивый взгляд. Я бился в конвульсиях, я кричал, пузыри выдавливались из моей глотки, я ломился в стену, подпрыгивал и цеплялся за распылитель. 'Не надо, прошу, Селеста!'
  Через минуту ее тело обмякло, из краешка ее рта потекла пена, направленные на меня глаза затянулись пеленой, с лица не сходила блаженная улыбка.
  Зрение мое помутилось, и разум вместе с ним. Последнее, что помню, как кто-то ломал дверь в спальню.
  
  Не лги...
  Искупление
  Я проснулся. В своей комнате. Приподнял голову - та повиновалась! Я больше не рыба.
  Она сидела на краешке постели в бордовом платье с глубоким вырезом. Ее поблескивающие выпрямленные в длинные струи волосы были заложены за уши, открывая пару сережек с аметистами. Она положила затянутую в шелк руку мне на грудь.
  - Хочу, чтобы ты запомнил меня такой. Я пришла попрощаться.
  Как подброшенный, я сел на кровати, заорал:
  - Что ты наделала?! - Смутился на секунду. Произнес, потянувшись к ней: - Главное - ты жива!
  - Нет. - Она мягко отстранилась. - Я в коме, они реанимируют, прочистят желудок, но это ничего не даст.
  - Почему?
  - Без Хранителя все это бесполезно, я все равно умру. - В ее голосе не промелькнуло даже намека на обреченность. - У нас мало времени. Давай займемся любовью? - предложила она.
  В данный момент это было последним, чем мне хотелось бы заняться. Я поерзал на простынях.
  - Но зачем? Объясни мне! - воскликнул я.
  Она вздохнула.
  - Твое тело уже третьи сутки без еды и воды, если бы я тебя не вернула в твой сон, оно бы умерло. Ты навсегда остался бы рыбой в моем мире.
  - Так в чем проблема? Я подкреплюсь сейчас, вернусь сюда, засну, - сказал твердо. - И побуду рыбой, пока ты не найдешь нового Хранителя... Для чего себя убивать?
  Она отвернулась, я бессознательно любовался ее бархатными локонами, причесанными для меня, именно для меня и только для меня.
  - Проблема в том, - сказала она тихо, - что я не хочу другого Хранителя.
  Повернула ко мне глаза, с блестящими в уголках слезами.
  - Понимаешь, я думала, что это возможно: найти того, кто тебя спасет, и одновременно спутника жизни. И я даже нашла тебя. Глупая, глупая девчонка. За все надо платить...
  Она склонила голову и замолчала. Я схватил ее за плечи.
  - Все равно... послушай, это ничего не меняет. Я пойду с тобой как тогда... буду рыбой... ты мне нужна!
  - И что дальше, когда твое тело в этом мире умрет? Что дальше? - Она подняла глаза и уставилась на меня в упор. - Пройдет какое-то время, природа возьмет свое, и я начну приводить любовников. Что будет тогда?
  - Ну... э-э-э... - замешкался я. - Ну вы же не будете этим при мне заниматься?
  Она горько усмехнулась:
  - Но ты-то будешь догадываться, а я буду ЗНАТЬ! - Выпрямилась, добавила холодно: - Поэтому я и убила тебя.
  - Ты 'что'?
  - Влила в аквариум раствор из лаборатории. Бедная рыбка склеила плавники и плавает вверх брюхом... Погрузившись предварительно в сон, в вечный сон... - задумчиво просветила Селеста.
  Пораженный, я не нашелся что ответить, онемел просто. Она вдруг встала, наклонилась ко мне, заключив по обыкновению мое лицо в свои ладошки. Поцеловала в губы.
  - Мне пора... С той стороны у меня остановка сердца... Пробуют запустить... - хихикнула она так, что у меня это самое сердце в пятки ушло, от ее смелости перед смертью. - Прощай, мой ангел. Ты показал мне свет, люблю тебя. Вспоминай обо мне, хоть иногда...
  И прежде чем мои руки успели заключить ее в объятья, она исчезла. Растаяла. Впервые я остался один в моем сне.
  
  Не желай...
  Единение
  Ненадолго. Проснулся... слабый, вялый, растерянный, опустошенный. Сполз с кровати, мышцы еле повиновались. Пошатываясь, побрел на кухню, ударился о косяк двери. Упал в коридор, поднял голову, разглядывая смазанное пятно проема ванной. Голова кружилась, в ушибленном локте ломило. Кое-как дополз до начала напольной плитки, перелез через порожек, поднялся над раковиной. Дрожащими руками, обеими, с силой открутил на полную кран и начал жадно глотать ледяную воду. Мокрый, упал на пятую точку, отдышался, исподлобья посмотрел на воду, вырывающуюся водопадом из стального жерла. Почувствовал, как вибрация во всем теле сходит на нет. Расслабленно свесил подбородок на грудь.
<< Слева авторская концовка

  Вдруг молнией в голову ударила ее фраза... Нет, не последняя, другая. Она ударяла с каждой волной об извилистую кору мозга.
  "Но я-то буду ЗНАТЬ! Но я-то буду ЗНАТЬ!"
  Я вскочил, откуда только силы взялись в изможденном организме. Рванул в кухню, раскрывая ящик за ящиком, яростно вышвыривая все их содержимое на пол. "Где же, где же они...? Где? Куда я их дел?" Меня осенило. Перевернул мусорное ведро, вывалив его внутренности, начал рыться в них. "Вот!" Я схватил таблетки, нервно трясущимися пальцами раскурочил упаковку и всыпал все, что попало в ладонь горстью себе в рот. Судорожно шевеля кадыком, проглотил, поднялся, чтобы запить, но, не добравшись до крана, вырубился.
  
  "Вспоминай обо мне..." - будто услышал я эхо ее голоса. Это было несложно. Она и так непрестанно появлялась перед глазами: то в своей дебильной рубашке, то сидя на окне в блузке и брюках, то в разорванном сбоку темном вечернем платье. Я и мог-то думать только о ней.
  И она пришла. Стоя рядом с постелью, на которой я лежал, как обычно на спине. На сей раз в белом подвенечном платье, с бутоньеркой на руке, в фате, отброшенной за спину.
  - Это ты?
  Она присела рядом, протянула руки к моим щекам.
  - Я. Разве ты не знаешь, что душа отлетает на девятый день, мой ангел?
  Я схватил ее, грубо повалил на простыни, перевернулся, придавив ее всем своим весом, прижал к кровати, заламывая руки.
  - Что ты делаешь?! - крикнула она.
  Я навалился сильнее и прошипел ей в лицо то, что неоднократно говорила мне она:
  - Не от-пу-щу!
  Она расслабилась, перестала пытаться вырвать руки из моих, до побелевших костяшек сжимающих ее запястья. Спросила снова, но уже вкрадчиво, глядя мне в глаза:
  - Что ты делаешь?
  - Не от-пу-щу! - повторил я раздельно.
  Она вздохнула.
  - Дурачок, сумасшедший дурачок!
  - Пускай.
  Она грустно улыбнулась, а я сказал просто:
  - Люблю тебя.
  - Настолько, чтобы умереть вместе со мной?
  Я нелепо моргнул, как тот "дурачок". Уголки ее светлых глаз увлажнились. Я поцеловал их поочередно, она едва успела прикрыть веки, ресницами пощекотав мои губы. Поднял голову, глядя на нее. Повисла неловкая пауза. Я не знал, что сказать. Она тоже. Мы просто смотрели друг на друга.
  - Послушай, - прервал я молчание, наконец, - почему ты приходишь, как тебе вздумается, в любых нарядах, а я - всегда голый? Что за дискриминация?
  Она обнажила зубки в широкой улыбке, но уклонилась от ответа:
  - Это свадебное платье моей бабушки. В нем меня и похоронят. Итак, что будем делать? - Оглянулась она.
  - Хотел тебя спросить... - Сказал я. - Ты знаешь, что случится, если мы оба заснем в нашем сне?
  Она покачала головой. Задумалась. Добавила:
  - Никто этого не делал, насколько я знаю. Вероятно, оба умрем. А может быть, воплотимся в каком-то другом мире.
  - Тогда давай попробуем, - предложил я.
  - Зачем?
  - Потому что это - одно и то же.
  Она кивнула. Я отпустил ее кисти, перекатился на спину. Привлек ее к себе, но на сей раз нежно. Она обняла меня, положив голову мне на грудь. Мы закрыли глаза.
  
Справа альтернативная концовка - хеппи-энд >>

  Вдруг меня осенило... "Что если? Это ведь возможно... Она сама говорила или-или. Ужасно плохой вариант, но лучше, чем без..."
  Я вскочил, откуда только силы взялись в изможденном организме. Рванул в кухню, раскрывая ящик за ящиком, яростно вышвыривая все их содержимое на пол. "Где же, где же они...? Где? Куда я дел эти чертовы таблетки?" Перевернул мусорное ведро, вывалив его внутренности, начал рыться в них. "Вот!" Нервно трясущимися пальцами раскурочил упаковку и всыпал все, что попало в ладонь горстью себе в рот. Судорожно шевеля кадыком, проглотил, поднялся, чтобы запить, но, не добравшись до крана, вырубился.
  
  Она сидела рядышком в том же длинном бордовом платье, в точности каким я его запомнил на той стороне. В боковой прорези видно было ее голое бедро и коленка. Я бессознательно потянулся к ней рукой. Она перехватила мою кисть, с болью в глазах посмотрела на меня и сказала:
  - Ну зачем ты мучаешь меня и себя?
  - Потому что я не могу без тебя, не смогу... Ты добилась своего, довольна?
  Она грустно улыбнулась, взъерошила мои волосы, как у непослушного ребенка, не желающего засыпать.
  - Хорошо, - смиренно произнесла она и начала стягивать вечернее платье через плечи.
  Я остановил ее.
  - Нет, не нужно!
  - Чего же ты хочешь? - Ее брови взлетели вверх.
  - Чтобы ты уснула здесь и сейчас, в нашем сне.
  - Это глупо, - задумчиво сказала она. - У ангелов нет ни центра совместимых доноров, ни опыта, ни необходимого оборудования.
  - Но это может сработать, ведь так? - возразил я.
  Она кивнула.
  - Может, но даже если ты найдешь меня, в каком обличье? На что ты меня обрекаешь?
  - Это лучше, чем смерть... - Я запнулся. - Лучше, чем знать, что тебя больше нет.
  Прозвучало не очень, мягко говоря. Только как здесь было подобрать слова? Она это почувствовала и не преминула заметить с усмешкой:
  - Эгоист.
  - Да! - согласился я. - Да! Но я люблю тебя. И одна мысль о том, что ты где-то существуешь, будет согревать меня.
  - Все и так существует, бестолковый, - повторила она свою мантру, - все, что было, есть и будет...
  - В таком случае, какая тебе разница?
  Она помедлила, потом, не произнося ни слова, легла на постель, прижалась всем телом. Я подвинулся, она умостилась поудобнее. Я положил голову ей на грудь, чувствуя биение ее сердечка. Мои ладони гладили ее щеки, шею, плечи. Я поднял голову, она улыбнулась и закрыла глаза.
  - Запомни эти цифры, - прошептал я. - Это мой телефон.
  - Что такое "телефон"?
  - Не важно, просто запомни, по ним ты сможешь меня найти...
  - Хорошо...
  Убаюкивая, я слушал ее дыхание, следил за опадающей и вздымающейся под шелком грудью. Безумно хотелось ее поцеловать, но не сейчас. Все, что я себе мог позволить, и перед чем не мог устоять - это коснуться губами ее роскошных распущенных волос.
  
  Прошел день. Унылый, гнетущий, бессмысленный. На работу я не пошел, но ответственно позвонил в офис, где секретарша даже не узнала мой голос, но, спустя время, перезвонила, сказав, что нашла такого сотрудника. И поинтересовалась, почему я так долго отсутствую. Я сказался нездоровым и заверил, что предоставлю ей все больничные. Хотя понятия не имел, как я это сделаю.
  Уснул я поздно, спать не хотелось, смотреть на проклятые стены своей квартиры не хотелось тоже, жить не хотелось.
  Во сне я очутился опять в своей комнате, пустой спальне. Встал. Обошел квартиру, заглядывая повсюду, непонятно на что надеясь. Ее не было. Я улегся обратно, слушая тихое жужжание вентилятора в источнике бесперебойного питания. Так и провел ночь, не сомкнув глаз во сне, думая о ней.
  
  Следующим утром меня разбудил звонок. Я поплелся к мобильнику, услышал в трубке переговаривающиеся голоса.
  - Алло, алло? - крикнул я.
  - Да, - сказал строгий женский голос, потом снова обратился к кому-то неподалеку: "Как? Селезия?" "Селеста", - ответил мужской тембр. - Да, - заявила в трубку женщина, - Это районная больница беспокоит. Се-леста, вы знаете такую?
  - Да-да! - у меня подскочило давление. - Где она?
  - Только что вышла из комы, говорит вы родственник, так?
  - Да, да! - радостно завопил я. - Куда ехать?!
  Мне продиктовали адрес, оказалось это в пригороде. Я судорожно собрался, чувствуя небывалый подъем, стрелой вылетел на улицу. Даже не вызвав такси, вымелся к дороге и поймал первую попавшуюся машину.
  Прожженный мужик лет пятидесяти, натруженными мозолистыми руками крутящий баранку убитого "Ланоса", поглядывал на меня в зеркало заднего вида опасливо, как на сумасшедшего. Наверное, я так и выглядел в тот момент: как псих с бешено вращающимися глазами и нервным тиком на лице.
  Когда мы подлетели к обшарпанному зданию в предместье, он взял деньги, высадил меня, и на просьбу подождать кивнул. Но как только я удалился метров на пять, колеса авто взвизгнули, разметая подтаявший снег, и таксист унесся в направлении города, подальше от такого пассажира.
  
  Медсестра провела меня в блок травматологии. Придержала у дверей, сказав:
  - Это женская палата, подождите, я зайду - проверю, чтобы все одеты были...
  Юркнула в комнату. Я нетерпеливо топтался в коридоре.
  - Заходите.
  Я почти оттолкнул медсестру, вломился внутрь, озираясь. В палате были три женщины. Но ее... Ее я узнал сразу. Она была совсем не похожа на себя: лицо вытянутое, овальное, длинный нос, тонкие губы, волосы слепившиеся, ровные, светло-коричневые, в ухоженном состоянии, скорее всего русые. Но глаза! Эти смеющиеся глаза было не спутать ни с чем! Я бросился к ней.
  - Вы что делаете, посетитель?! - возмущенно крикнула мне вслед оттертая медсестричка.
  Я не обратил на нее внимания. Сжал ее плечи и на глазах у всех начал целовать. Она вскрикнула от боли, но промолчала, подставляя лучистое лицо моим губам.
  - Что вы себе позволяете?! Ее нельзя так тискать! Переломы! Кости еще не срослись! - орали сзади, пытаясь уже руками за шиворот оттащить меня от нее.
  Мне было все равно. Пока не прибежал врач, и им вдвоем удалось усадить меня на соседнюю койку.
  - Итак, - сказал доктор, клацнув ручкой, когда я успокоился. - Наконец-то наша неизвестная обрела известность. Фамилия!
  Я назвал свою.
  - А вы...? - Он наклонил папку ко мне.
  - Я ее муж.
  - Отлично. - Записал он. - Имя, выходит, Селеста. Странное имя, это из каких?
  - Из демонических, - ответила она низким голосом.
  - Это она так шутит, - спохватился я. - Испанское имя.
  - Хорошо, - врач продолжил водить ручкой по листку. - Отчество?
  - Робертовна! - выпалил я первое, что в голову взбрело.
  - Хм... - пожал плечами доктор. - А отчество вроде наше, вовсе не испанское...
  - Ее отца зовут Роберто, - нашелся я.
  - Ага... понятно...
  - Доктор, когда ее можно забрать?
  - Ну-у-у... - протянул он, - три месяца в коме... состояние стабильное, но тяжелое... Сами понимаете...
  Я понял только то, что содержание безымянной больной обходится клинике в кругленькую сумму, и избавиться от такого пациента - как гора с плеч.
  - Сегодня можно?
  Мне показалось, он вздохнул с облегчением.
  - Только если будете амбулаторно колоть определенные препараты. Наймете сестру, которая будет следить...
  - Я согласен! Обязательно! - оборвал его я.
  - Тогда я напишу вам курс лечения...
  - Да, да, доктор!
  Мне хотелось поскорее увезти ее отсюда, из затхлого воздуха плесневеющих стен и запаха формалина.
  - И еще, - строгим тоном сказал он. - Необходимо показаться следователю, полиция приходила - личность ведь до сих пор не установлена...
  Я закивал, мол, все сделаю.
  - А вам, больная... - Он повернулся к Селесте. - ...рекомендую не сводить счеты с жизнью, бросаясь под авто.
  - Я больше не буду, доктор, - смиренно ответила она, бросив на меня короткий хитрый взгляд, - честно, теперь уж точно не буду.
  
  Мы ехали на заднем сиденье такси, другого такси. Домой. Она склонила голову мне на плечо, я обнимал ее фигурку, закутанную в колючее больничное одеяло. Она улыбалась, непривычной улыбкой. Я целовал ее макушку, иногда дотягиваясь до виска. Временами видимо сжимал чересчур сильно, тогда она начинала ерзать внутри одеяла. Я тут же ослаблял объятья, спрашивая: "Больно"? Она мотала головой, отвечая, что немного ломит, и снова прислонялась ко мне. Как-то пошевелила рукой и, покосившись на водителя, спросила:
  - Зачем ты соврал про следопыта? Ты же не собираешься к нему идти.
  Я хмыкнул.
  - А зачем ты украл из больницы этот плед? - промурлыкала она.
  - Я им возмещу... позже. Просто пока ты лежала там, наступила зима. И твоя одежда в шкафу палаты не по сезону.
  - Что такое "зима"? - слабым голосом поинтересовалась она, глядя сквозь стекло на проплывающие мимо хрущевки. - Это то, что за окном?
  - Да, - отозвался я, прижав губы к ее лбу.
  - Мне не нравится эта ваша "зима", - сказала она, поежившись, - как-то зябко и мерзко вокруг...
  - Нет, - сказал я. - Зима - лучшее время. Наше время. За ней неизбежно наступает весна.
  
  
Оценка: 7.91*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"