Аннотация: Отображение апокалиптического видения мира
НЕЧТО ЧУЖДОЕ
Мир плачет, скорбя по ушедшему лету. Поезд, омытый холодным осенним дождем, безропотно исполняет человеческую прихоть - спускаясь в овраги, карабкаясь по склонам роскошных зеленых холмов - несется он к далекой горной гряде, спрятав людей в покой своего стального чрева. Он не испытывает радости, впрочем, неведомо ему и страдание. У него нет воспоминаний и памяти, зато есть железная уверенность в настоящем.
И все же, он - плод человеческого труда. Как удалось людям создать нечто настолько чуждое самим себе, может навсегда остаться загадкой - ибо человек, покорив вершину технологического прогресса, остановится на ней и, победоносно оглядев живописные и пестрые долины своего Разума, покрытые непроходимыми джунглями, увидит внизу большое темное пятно.
В одном из купе поезда, мчащегося на восток по мокрому стальному полотну, сидят двое - он и она.
У него красивое, умное лицо с темными, блестящими, живыми глазами, четко очерченным волевым ртом. На лице застыло насмешливо-доброжелательное выражение. Широкоплечий, загорелый, наивно-открытый. Такие нравятся женщинам.
Она - под стать ему - брюнетка в короткой юбке, открывающей красивые сильные загорелые ноги и ярко-красном обтягивающем свитере, подчеркивающем роскошную грудь. Пухлые, ярко-красные губки кокетливо сложены в трубочку. Она листает журнал хрупкими миниатюрными ручками, время от времени слюнявя свой маленький, очаровательный пальчик. По таким красивые мужчины сходят с ума.
- Какая пара! - восхищаются люди, завидев их и умильно всплескивают руками. В толпе они подобны океанским лайнерам среди утлых суденышек, послушно уступающих дорогу и зачарованно глядящих им вслед.
Правда, их редко можно встретить в толпе простых смертных, разве что в аэропорту - перед посадкой в самолет или на вокзале. В ореоле отчужденности они проплывают мимо тебя, не подозревая о твоем существовании. Вряд ли они вообще замечают кого-либо. Глаза, глядящие поверх голов, подернуты пеленой хвастливо-грустной задумчивости людей, познавших Таинство Взаимного Счастья, а взаимное счастье, как известно, не входит в перечень продуктов, которыми охотно делятся с соседями по человеческой коммуналке.
Уголки рта у них - чуть приподняты и всегда готовы одарить тебя недоуменной, белозубой улыбкой. Бедные простаки тянутся к ним, очарованные суетливой надеждой на взаимность, но их робкие просительные взгляды пропадают впустую и в серых, наивных, беззащитных бедолагах в очередной раз рвется пружина святой веры в человеческую солидарность. С тех пор, как он и она соединились в любовном акте, и мир растворился для них в ярком сиянии оргазма, они стали вне закона детской бескорыстности и бесплотности чувств. Они повзрослели, узнав, что двое - это вполне достаточно, а большего им знать и не хотелось.
В вечерной синеве морозного зимнего неба легкой дымчатой паутиной растянулись облака. Звезды примерзли к небесному куполу - сухими, искристо-холодными ледышками. Хитро, по-плутовски подмигивая, смотрят они на мир - на океаны, временами величаво спокойные, а иногда - величественно мятежные, на изнемогающие от жара, раскаленные пустыни, на царственные груды камней, вздыбившиеся на многокилометровую высоту, в нелепом стремлении прикоснуться к звездам.
Наутро небо просыплется сухой снежной крупой, рисуя землю белым. Затем, сменив гнев на милость, обрушит благодать теплого циклона. В ответ земля смягчится и, растопив снег, напомнит о жаркой любви летнего дня - клочьями грязно-зеленой травы - на проталинах.
К вечеру небо опять нахмурится, сожалея о своем малодушии, а ночью - повалит густой тяжелый снег, засыплет пушистыми хлопьями глубокие овраги, черноземные поля, ляжет мягким слоем на ветви раскидистых елей и, любовно обнявшись в оголтелом тумане метели, небо с землей смерзнутся вместе надолго - до тех пор, пока весна не расторгнет их вынужденный союз.
В полумраке квартир сидят люди, приникнув к телевизионным экранам.
С экрана на них равнодушно глядит, уставившись в одну точку, бледное, по-индейски бесстрастное, лицо аскета. Под лицом - модный темно-зеленый вельветовый пиджак и бордовый галстук, выгодно подчеркивающий белизну рубашки с накрахмаленным воротничком. Время от времени узенькая щелочка рта на лице раскрывается и из телевизора доносятся слова, чуть искаженные расстоянием.
- Сто двадцать шесть человек погибли в крупнейшей за последнее время железнодорожной катастрофе, произошедшей на этой неделе в Мексике. Грузовой состав, перевозивший цистерны с горючим, столкнулся с пассажирским поездом. Подробности этой трагедии еще предстоит прояснить, но воскресить погибших людей уже не удастся.
Роковым оказался вечер для посетителей дискотеки в китайском городе Чжунвэй, в провинции Ланчжоу. Внезапно вспыхнувший пожар вызвал панику, в результате которой двадцать пять человек сгорели заживо или задохнулись в дыму, а двое были попросту растоптаны обезумевшей от страха толпой.
Еще одна железнодорожная катастрофа произошла в Нидерландах, где из-за густого тумана с рельсов сошел пассажирский состав, в результате чего один человек погиб, а семеро получили тяжелые ранения.
Колумбия. Там взрыв мощной бомбы, подложенной в автомобиль, оборвал жизни пятнадцати человек. Предположительно, этот террористический акт организован руководителями наркосиндиката в ответ на серию арестов, произведенных недавно колумбийской полицией среди торговцев наркотиками. Подробнее об этом и о многом, многом другом в нашей сегодняшней передаче, а сейчас - минута рекламы.
Тебе доводилось видеть алмазные прииски звезд, рассыпанные на темном бархате ночи? А видеть радугу, раскинувшуюся под седой прядью облаков? Знаешь ли ты, что каменные джунгли вокруг нас - ничто иное, как холст бесталанного художника, серостью своей прикрывающий сад, полный живых, сочных, покрытых благоухающей росой цветов, намекающих на свежесть пробуждающейся зари? Доводилось ли тебе вспарывать этот холст острой бритвой прозрения? Нет? Значит, ты не жил.
Он наклоняется к ней и что-то шепчет на ушко. Она улыбается. Он кусает ее за мочку уха, берет за подбородок, целует в губы и самодовольно откидывается назад, перебирая пальцами ее мягкие шелковистые волосы. Она продолжает листать журнал, рассеянно улыбаясь. Он снова наклоняется к ней и целует в щеку. Она улыбается, кокетливо высовывает влажный язык и проводит им по губам. Он обнимает ее и тащит к себе. Она деланно сопротивляется, затем сдается, и их губы вновь сливаются в поцелуе.
Дождь испещрил окно сотнями маленьких ручейков. За окном слякотно, сыро и невзрачно, Но он не смотрит в окно. Они обмениваются теплом своих тел и цветущей человеческой радостью, и он видит ее глаза, затуманившиеся желанием. Они возвращают его обратно - в солнечное, беззаботное детство - когда каждый день был праздником, наполненным радостью, разделенной с отцом, матерью, его старшим братом, их знакомыми и детьми знакомых. Детство кануло в Лету, и вот - малыш вырос.
- Ну что за прелесть! Как он возмужал! Какой стал красавец! - говорили все, и мать расцветала, гордая за своего сына.
Потом была учеба в престижном университете, на экономическом факультете - бесшабашные студенческие вечеринки и попойки. Пара лет службы в армии - непыльной службы - в должности секретаря в конторе одного отцовского знакомого, отставного полковника. После - высокооплачиваемое место в отцовской фирме. Роскошная квартира в престижном районе, элегантный порше и старенький мерседес, подаренный ему отцом. Деловые поездки с отцом в Египет, Францию, Италию, Турцию, Индию, Японию, Пакистан. Несколько кратковременных, ничего не значащих связей, неизменно с женщинами старше его.
Время идет медленно, но проходит быстро, и вот ему уже тридцать пять. Иногда по уик-эндам, он позволял себе пропустить стаканчик-другой, а потом брал в руки справочник, предоставленный ему одним из друзей и вызывал самых красивых и дорогих шлюх.
Изредка он выбирался на дружеские вечеринки. На одной из них он встретил ЕЕ. Они сразу увидели друг друга, и она улыбнулась той улыбкой, с помощью которой женщины могут сказать все. Она была на десять лет моложе его. Прошел год, и они лучше узнали друг друга за это время. Они узнали, что такое любовь.
Весна похожа на молоденькую девушку - игривую и кокетливую, таящую в себе намек на скорую полнокровную зрелость опытной женщины. Все в ней - даже похоть - свежо и невинно.
С наступлением весны мир преображается, рождаясь вновь, приобретая новый смысл, доселе скрытый и неведомый, с фотографической четкостью и бесстрастностью останавливая бытие, запечетлевая его в себе. Яркое, шаловливое солнце играет веселыми бликами в водной глади хрустально чистого озера. Умытые мягким весенним дождем посвежевшие деревья отогреваются, нежась в солнечных лучах, наполняя корни, стволы, ветви земными животворными соками. А когда набухнут почки, деревья сообщат об этом липким шепотом, и во все стороны свеже-зеленым счастьем брызнет листва и пропоет о Воскресении.
Где-то в лесной чаще очнется от забытья муравейник, и муравьи возродят свой святой труд во имя труда. Усталая тишина соснового бора будет нарушена сочным скрипом замерзшей древесной коры, приходящей в себя после зимней спячки. Море, освободившись ото льда, покатит вольную белую пену на гребне волны к берегу. Леса наполнятся странным покоем, в предвкушении жизни, и вернутся домой перелетные птицы и пропоют о своем возвращении на весь мир. Мир встрепенется и зальется смехом в беззвучной полноте детской радости.
Когда время приостанавливает свой проклятый бег и струится прозрачной чистой рекой меж каменных глыб-мыслей, плавно омывая, лаская их каменную поверхность, но не разъедая ее и не проникая в них, мурлыкающим журчанием живописуя гармонию природы со временем, ты забываешь о пространстве и лишь тогда вспоминаешь о нем, когда пытаешься поделиться откровением со своим товарищем, а он, как бы близко ни подошел - ничего не услышит, но все равно поймет, что ты хотел сказать. Тебе кажется - так оно и есть - будто твой мозг не ограничен больше сводами черепа, а сознание - пределами мозга. К твоей голове прикасаются руки и сознание вытягивается резиновыми полосами, заполняясь призрачными, блестящими миражами. Появляется тоннель, и ты несешься по нему с головокружительной скоростью, не испытывая, однако, головокружения и сопутствующей ему тошноты. Иногда, скорость возрастает до такой степени, что тоннель превращается в яркое многоточие, уходящее в никуда. Никуда - не бесконечно, оно оканчивается чем-то, но путь туда слишком долог, а вокруг - столько соблазнов, искусов, столько возможностей. Звуки, мысли, чувства, твое расширенное сознание, полное красок, вмещающее в себя целый мир, прелести природы вокруг тебя. Мысли твоего друга все равно, что твои мысли, и вы оба нечленораздельно кричите, захлебываясь в приливе восторженного экстаза , бешеным хохотом передавая ощущение откровения, от проникновения в саму суть вещей сквозь узы запрета, отделяющие внутренний мир от внешнего, которые, наконец, сняты, от свободы быть гениально безумными или безумно гениальными. И лишь мятущиеся звезды на ночном небе, подобно грозовой туче, заслоняющей экстатическое цунами от лучей солнца, чуть омрачают задворки существа какой-то неясной мыслью, не мыслью даже, а скорее - предчувствием... неизбежной расплаты. Когда время вновь станет частью твоей реальности и ускорит свой проклятый бег, пройдут годы, прежде чем ты поймешь, что рядом с тобой ходил Сатана.
Покореженные рельсы смотрят в небо - вне себя от боли, бессилия и страха, изувеченные вагоны выглядят одинокими и заброшенными. Взад-вперед снуют санитары с носилками - под простынями угадывается уродливая бесформенность обгоревших, разодранных тел. Земля еще дымится - на насыпи, свидетельствуя о том, что это не сон, и в то же время, делая беду сюрреальной и бесцветной для постороннего, не окутанного облаком боли. Оплавившиеся вагоны застыли на фоне хищно рычащего пламени чудовищными скелетами. А рядом страшное нечто будит ужас языческого непонимания.
Около неврачного серого здания, с выгоревшими дотла амбразурами окон, лежат окоченевшие тела сгоревших заживо и раздавленных - растопырив руки, они пытаются обнять небо, но небо не в силах понять и принять тех, кто отрекся от его бесформенной смутной нежности во имя уверенной железной правоты логики.
Экран краснеет от крови и красное отражается в расширившихся человеческих зрачках.
Он был сильным мужчиной. Он соблюдал диету и три раза в неделю играл в теннис. Иногда, она присоединялась к нему, а потом они шли в театр или на танцы. Иногда, выпивали, впрочем, совсем немного, а пару раз - даже нюхали кокаин, но им это было ни к чему. Ночью они до одури занимались любовью, и он чувствовал себя богом, она - богиней.
В тот вечер, когда он познакомил ее со своими родителями, отец подошел к нему и, засмеявшись, дружески хлопнул его по плечу:
- Если бы у меня не было твоей матери, мы бы еще посмотрели, кто кого.
Он был польщен. Она быстро нашла общий язык и с его матерью. Он чувствовал себя счастливым, потому что знал, что расположение его матери к ней, его единственной, не просто дань нормам светской вежливости. Они решили не тянуть и пожениться в ноябре.
Оставалась пустая формальность - знакомство с ее родителями и получение их согласия на брак. Но на этот счет он был совершенно спокоен. У такой женщины как она, родители - милые люди.
- А у тебя злые родители? - нарочито обеспокоенно шепчет он.
И оба заливаются по-детски беззаботным и радостным смехом. Все еще смеясь, она проводит рукой по его непокорным каштановым волосам. Он трогает ее упругую грудь. Она запрокидывает голову, и он целует ее в полураскрытые губы. Двое застывают в долгом поцелуе - сладком и теплом. Плавным движением она стягивает с себя свитер, снимает лифчик и ложится на узкую койку. Одной рукой он запирает дверь, другой - задирает юбку до бедер и кладет голову ей между ног, погружаясь в уют робкого женского счастья. Мгновения уходят, оставляя позади века блаженства. Она гладит его по голове - медленно и нежно. Минуты тают в небесах серебристыми цепями - навечно. По ее телу легким трепетом пробегает дрожь - дрожь блаженства. Судорога безумия, и она испускает слабый вздох предвидения.
На смену хрупкой, нескладной девушке - весне - приходит страстная, горячая женщина - лето. Призвав на помощь солнце, она дарит миру жаркую, изнурительную, приторно-сладкую любовь.
В этот момент реки, моря, океаны, даже маленькие речушки ощущают собственную значимость, самоотверженно деля с окружающими мягкую прохладу, дарующую окружающему миру лишь мгновенное отдохновение, напоминающее дуновение ветра.
Ветер будто бы уснул. Вместе с ним уснула и листва, утонув в знойных грезах. Все живое попряталось в тень, но тень сама уже изнемогла от тяжелого жара и постепенно растворяется в нем, не давая желаемого отдохновения страждущим.
К вечеру жара спадает, оставляя после себя бледно-голубое выгоревшее небо. Просыпается ветерок и дарит, наконец, всем желающим долгожданную прохладу. Осматривая себя глазами, ослепшими от жгучего света, природа приводит в порядок элегантное темно-зеленое платье. Небо покрывается искорками звезд, слетевшимися с пепелища солнечного костра, догорающего на горизонте, и надевает темную шаль ночи. Тихие лесные озера задумчиво любуются красотой Млечного Пути, мечтая о Вечной Любви. Ветерок лениво прогуливается по верхушкам деревьев в поисках ночлега и, в конце концов, затихает, падая без сил на широкую и мягкую перину из листьев. Все засыпает и спит до утра, собираясь с силами для очередного летнего дня.
Примечательны люди. Перед твоим внутренним взором развертывается фальшивая пустотелость простоты животного театра и тебе хочется плакать и смеяться одновременно, поэтому ты не плачешь и не смеешься, а наблюдаешь - с жалостью, глубочайшей жалостью за людьми, превратившимися по доброй воле в тупое зверье, не замечающее своего превращения и разыгрывающее на сцене людей. Но вот это то человекоподобность лишь сильнее очерчивает их грубую животную сущность. Кажется, все надели маски, воспевающие кровавый карнавал разврата и бездуховности, кровавую маску раболепного скудоумия. Однако, забудь о них! Преврати процесс еды в праздничное пиршество, приводящее в экстаз необычностью ощущений. Омой внутренности и тело соком, доведя ярчайшую гармонию существа до безумия. Прием пищи становится интереснейшей интеллектуальной задачей, лимонад дарит искристый смех, а фантазия подхватывает тебя бурным потоком и уносит в рай.
Смех! Откуда он берется и куда исчезает? Не думай, смейся! Чистым, детским беспричинным смехом взахлеб. Почему все разучились смеяться?! Так искренне и свежо? Зачем ты разучился смеяться?! Забудь! Разбросай вокруг себя смех серебряной россыпью веселых колокольчиков. Мир улыбается тебе яркими красками. Хохочи с ним до упаду!
Крупнейшее, за последние годы, наводнение в Аргентине унесло тысячи жизней. Сотни тысяч жителей остались без крова, выведены из строя все основные энергосистемы. Точные данные о понесенных потерях еще предстоит установить. По предварительным подсчетам ущерб, нанесенный водной стихией, составляет порядка пятисот миллионов долларов.
Еще одна трагедия произошла в Альпах. Один французский и шестеро американских альпинистов были погребены неожиданно сорвавшейся снежной лавиной. Ведущиеся спасательные работы пока не принесли положительных результатов.
Очередное землятресение в Японии мощностью шесть баллов привело к гибели десяти человек. Пока не известно, сколько тел находится под завалами.
Сидя в удобных, мягких креслах, лежа на мягких диванах, расслабив дряблые тела, сытые люди глядят на экран с непристойной жадностью. Им нужно успеть увидеть таинство чужой смерти, чтобы разглядеть цвет, ощутить вкус, почуять запах жизни, чтобы разжечь в себе пламень бытия - из искры, томящейся по небытию. К утру увиденное забывается, словно дурной сон, и человек-шестеренка послушно, даже с каким-то оргазмическим восторгом, проворачивается под давлением гранитно-твердого, безжалостного, безнадежно сложного механизма, под названием Общество, чтобы осознавая себя бесконечно важной частью божества - Великого Научно-Технического прогресса, сделать еще один шаг - к смерти.
Поезд продолжает нелегкий путь сквозь мутную пелену холодного октябрьского дождя. В одном из купе - он и она.
Мужчина молча глядит на полуобнаженную женщину, распростертую на койке, на красные ручейки, стекающие с ее горла и застывающие сгустками лавы на нежной, атласной коже, на холмики грудей, безжалостно искромсанные ножом мясника. Он опускается на колени и заглядывает в ее глазницы, полные запекшейся крови. В его лице нельзя различить страдания, впрочем там нет места и радости. У него нет воспоминаний и памяти, но зато есть железная уверенность в настоящем.
Внезапно, суровую линию его губ ломает жуткая, дьявольская ухмылка, рот приоткрывается в сладострастном желании, усмешка, уродуя лицо, добирается до глаз, покрывая их пленкой холодной волчьей безжалостности. Он наклоняется к некогда столь красивому, а теперь покрытому трупной, мертвеной бледностью женскому лицу и уверенно взмахивает ножом. Он поднимает руку с зажатым в ней окровавленным предметом и завороженно смотрит на него. Его захлестывает волна вожделения, и зрачки мутнеют от желания. Он подносит руку ко рту и впиватся зубами в мягкий, покрытый нежным пушком, сочащийся кровью, кусок человеческой плоти. Перепилив решетки секунд, он вырывается на просторы Бесконечной Безвременности и застывает - сухой, искристо-холодной льдышкой.
Приходит осень - проливным дождем и внезапной голодной тоской. Деревья бессильно опустили черные мокрые ветви, устав от назойливого дождя, неумолчно барабанящего по увядшим, высохшим листьям. Пронзительные крики чаек над посеревшим от ярости морем парят, а затем падают в песчанные дюны.
Серые бетонные коробки домов и непрестанный шум чужих, равнодушных, нечеловеческих механизмов окружают тебя всюду, куда бы ты ни пошел. Чужие люди заползают в безопасность бетонных нор, чтобы дождаться рассвета, и ты знаешь, что некоторые из них никогда его не дождутся.
Ненастным осенним вечером ты в отчаянии бросаешься к окну и жадно, до боли в глазах, вглядываешься в недра разбушевавшейся стихии, надеясь найти в ней что-то родное, что-то свое, пусть утраченное, но по-прежнему сущее, но не находишь и чувствуешь, как кто-то или что-то смотрит на тебя из черной пустоты, а может, радостно вылядывает из тебя, навстречу сумеркам - незнакомое, отвратительное, нечто чуждое, и ты знаешь - ничто - даже бетонная цитадель не в силах защитить тебя от этого, и душу твою окутывает мрак.