По полу сильно дует и я в шерстяных носках. В забавно связанных неровными петлями. Они нелепые, но тёплые.
Она склонилась над пустой тарелкой. Я уже и не помню, что бы она нормально ела. Только салат и крепкий до черноты кофе.
Эта квартирка, наша, на двоих.
Одна она не может платить, а мне раньше было все равно. Теперь нет и я иногда жалею, что подселила её к себе. Она до сих пор немного меня сторонится, я наверное, никогда не была обрасцом дружелюбия, но мы не так уж плохо живем. Жили.
Мне не нравятся её выступающие ребра и ключицы. Она изможденно худа и кожа у неё будто старинная китайская бумага.
Но нравятся её руки. Очень красивые, с длинными пальцами и перевязками вен на запястьях. Иногда хочется взять её за эти руки, погладить выступающие костяшки обтянутые сухой кожей и сказать что-нибуть хорошее. Я правда, не умею так.
Иногда я вижу, как она берет мои старые тетрадки и гладит строки. По глазам видно, что не читает, а просто смотрит. Я бы хотела сказать ещё, что главное внутри. Внутри этих строк-слов или...меня.
Злюсь и ухожу.
Потому что и сейчас у неё глаза загнанной лани с темными кругами на нижних веках, запавшие внутрь черепа глаза. От худобы.
Это кажется, анорексия. И мне бы отвести её в больницу. Она же не будет сопротивлятся, да я и все равно намного сильнее. Но не могу. Мне прийдется обьяснить кто я ей. А потом мы увидимся только когда она, здоровая с легким румянцем на щеках с гладкой кожей и длинными волосами, прийдет забрать вещи. Если раньше я не привезу их сама.
Одна она не пойдет. И кажется, не знает почему.
С моей стороны эгоистичный поступок. Но постепенно, со временем, как она становится похожа на оживший скелет, я перестаю винить себя, её и вообще всех, как делала раньше.
Я теперь согласна на всё. И даже если она вдруг попросит снова постелить ей на полу, да чёрт, хоть на незастекленном балконе, я только кивну, да пойду в кладовку за матрацем.
Иногда я представляю, будто мы - тот унылый дождь за грязным окном. Беззаботно холодный.
Она, вот прямо сейчас, тоже о чем-то мечтает. Хочу знать о чем.
Не расскажет конечно, даже если попрошу.
Она садится на подлокотник моего... нашего кресла и кладет голову на моё плечо. Я совсем не опора, но иногда хочется ею быть. Моя любимая искренне считает, что на меня можно положится.
Я глажу её по истончившимся волосам, целую в висок. Мне хочется, что бы она заснула вот так. Навсегда. И я бы могла сидеть, бесконечно держа её за руку.
Сейчас я даже чувствую легкий запах крепкого кофе. Она будто вся им пропиталась.
Маленькая, сломанная куколка на моем плече. Из листьев салата и страха. С пожелтевшим белками глаз.
И мы очень нелепо выглядим вместе, когда она решается выйти на улицу. Тогда я веду её под руку, будто немощную старуху.
Я не знаю, хорошо ей со мной, или у неё просто никого нет. Мне это и неинтересно. Я обсолютно уверена, что она не уйдет. Просто не сможет. От этой мысли неверотно уютно и тепло где-то в районе солнечного сплетения.
Это немного эгоистично.
Я осторожно встаю, устраиваю любимую на своё место. Мне нужно придумать, что же приготовить поесть для неё.
В такие моменты, мне кажется, что мир - слишком большая нелепость, что бы беспокоиться о будущем.