Я возвращался ночью по дороге,
Ведущей через мрачный, темный лес.
Клонило в сон, подкашивались ноги,
Но пораженный видом этих мест,

Я будто, не успев уснуть, проснулся.
И стрелки вдруг застыли на часах, 
Что показали полночь. Ужаснулся 
Невольно я, и в душу вторгся страх.

Там высились готические шпили
Старинных замков - справа за холмом.
А слева в чаще леса будто выли
Ночные волки. И внезапно гром

Раздался вдалеке. Я шаг прибавил -
Боялся быть застигнутым грозой.
Но души тех, кого Господь оставил,
Уже стремились по пятам за мной.

Не все я понял сразу, направляясь
К вершинам замка, что вдали чернел.
На небе тучи между тем сгущались,
И темный лес тревожно шелестел.

Гроза была все ближе, ветер - резче.
В кромешном мраке небосвод тонул,
И сквозь просветы между туч зловещих
Я видел в небе полную луну.

Но вскоре и она во тьме сокрылась.
И в этот миг меня пробила дрожь.
И небо вспышкой молний озарилось,
И разразился гром, и хлынул дождь.

Я к замку кинулся, но за спиною 
Услышал жуткий вой и хруст ветвей.
Я оглянулся: волк бежал за мною.
Оскалив пасть, он мчался все быстрей.

Исчадье ада, был свиреп и страшен
Тот дикий зверь. В глазах светилась злость.
Он настигал меня, а шпили башен
Еще не близко были. Старый мост

Их отделял над пенистым потоком
Бурлившей у зубчатых стен реки.
Я из последних сил, гонимый волком,
Бежал - и видел острые клыки,

И чувствовал уже его хрипенье
Так близко, что решил я: смерть пришла.
И, обернувшись, крестное знаменье
Я сотворил. Тут волка скрыла мгла.

Он будто бы исчез, он растворился,
В ночи безлунной поглощен грозой.
Придя в себя, к реке я устремился.
Ворота замка были предо мной.

Я постучал - никто не отозвался.
Я отворил ворота и вошел.
И вот - в пустынном зале оказался, 
Где посреди стоял дубовый стол,

Покрытый будто скатертью парчовой,
А может, ризой. Тусклый полумрак
Не позволял все разглядеть... Суровый
Откуда-то явился вдруг монах.

 - Зачем же, странник, в сей приют печальный
Забрел ты? - грозно он меня спросил.
 - Устал, измучен я дорогой дальной.
Спасался от волков. Совсем без сил, -

Ответил я ему. - Прошу ночлега
И, если можно, хлеба и вина.
Монах не отвечал, глядел на небо
В окно, где снова полная луна

Меж звезд в ночном безмолвии сияла:
Гроза прошла, и тучи разошлись,
И снова тишина вокруг настала,
И небо синее стремилось ввысь.

 - Так что же, на тебя напали волки? -
Внезапно обернул ко мне монах
Свое лицо. Глаза его, как щелки,
Сверкали. Жуткий, безотчетный страх

Вновь в душу мне вселился. Показалось,
Что снова вижу волчий я оскал,
И ужасом смертельным сердце сжалось,
Но все-таки с собой я совладал

И рассказал монаху все как было.
С минуту продолжалась тишина.
Потом сказал он мне: - Пришелец милый,
Здесь хлеба не едят, не пьют вина.

Ночлега ищешь? Что же - оставайся.
Здесь места много, - усмехнулся он, -
И отдохни, но сном не забывайся:
Ведь может вечным оказаться сон.

И тут из глаз моих исчез внезапно,
Как и возник, таинственный монах.
И в тот же самый миг в покоях замка
Еще темнее воцарился мрак.

Я замок осмотреть решил. Ступени
Увидел лестницы, пошел наверх.
Луна неверные бросала тени
На стены, на изображенья тех,

Кто здесь давно когда-то жил. Портреты
Покрыты были пылью вековой.
Но все же я в лучах ночного света
Мог видеть их. Вот рыцарь, как живой,

Исполнен доблести, в доспехах ратных,
И крепко держит меч его рука.
А вот изображенье дамы знатной,
Одетой в пурпур, бархат и шелка...

И снова - рыцарь, воин-победитель,
И дама, и еще один герой...
Да разве это инока обитель?
Так кто же разговаривал со мной? -

Так думал я, а лестница витая
Меж тем закончилась. Я наверху.
И вот передо мною - дверь резная.
Открыть ее пытаюсь - не могу.

Вдруг потянул сильнее - распахнулась
Со скрипом дверь. Я в комнату вошел,
Не думая, что совершаю глупость...
Средь комнаты стоял накрытый стол

И полон был он яств и вин различных.
Все освещала полная луна.
Я, поражен удачей необычной,
За стол уселся и налил вина.

И отхлебнул, заев краюхой хлеба.
И снова ел и запивал вином,
И на луну, сияющую с неба.
Смотрел - и вдруг забылся сном.

Не знаю, долго ль сон мой продолжался...
Придя в себя, я в миг остолбенел:
Гроб на столе закрытый возвышался,
А рядом с гробом тот же волк сидел,

Что гнался по лесу за мной. Мерцали свечи.
И волк сказал мне, словно человек:
 - Я говорил тебе: сон будет вечен,
Но ты не внял словам. Усни навек!

Перекрестился в страхе я, но тщетно.
Лишь разразился смехом Сатана:
 - Твоя молитва будет безответна6
Отведал ты и хлеба, и вина.

Креститься брось! Господь тебя оставил,
И больше для тебя надежды нет.
Уснешь навеки ты, чтоб мне прибавил 
Твой каждый год по сотне долгих лет.

Тут вновь в монаха волк преобразился
И крикнул: - Хватит мешкать! Я спешу.
И так с тобою долго провозился.
Во гроб! Я отпеванье совершу.

Разверзся гроб; неведомая сила
Мгновенно увлекла меня туда.
И я заснул холодным сном могилы,
И не проснулся больше никогда.