Аннотация: Рассказ, навеянный просмотром фильма 'Пианистка'.
ПИАНИСТКА
Наш ответ Чемберлену.
Людмила Сергеевна Пеструхина была еще не старой, но, увы, уже совсем не молодой дамой. Прилично сохранившейся - написали бы мы, но мешает этому та печать, которую поставило на Людмилу Сергеевну и многих, многих ее ровесниц наше проклятое время перемен. Когда-то шептали нежные глупости в ее розовое ушко, и была Консервaтория, и легкость юности, а потом время пришло - и муж Павлик, подающий какие-то физико-химические надежды, и квартирка, маленькая, но своя, и орущий в этой квартирке туго спеленутый конверт, и было счастье... Потом - пришла другая жизнь и растерянность, и никому не нужное владение пианино вызывало нервный смех, а муж Павлик плюнул на надежды и ремонтировал чужие машины, а в маленькую квартирку вьехала мама, и стала квартирка тесной... А сын рос, и рос чужим, и вечерами становилось страшно... Апофеозом всему стали кoшмарные девяностые, когда на обед были макароны и на ужин - макароны, телевизор же - пугал...
Но все проходит, и приходит покой. И сегодня преподает Людмила Сергеевна музыкальное образование в одном из новомодных лицеев, где называют ее студенты обидной кличкой "Пеструха", сопровождая кличку еще более обидными прилагательными. Студентов своих Людмила Сергеевна очень не любит. Непонятный, выросший сын женился и живет у жены, с подачи которой радует нечастыми визитами, а муж Павлик что-то продает для какой-то фирмы, устает жутко, но денег хватает. Они даже сьездили в Ригу в позaпрошлом году: чудесный был отпуск, и все, как у людей. Мама умерла, и квартирки с лихвой хватает на двоих, тем более, что и видят друг друга между работой и сном мельком... Все спокойно в жизни у Людмилы Сергеевны.
Сейчас, теплым майским вечером, она идет по проспекту, а ее ждет чудо. Вполне уместное в наше время чудо обрушилось нa Людмилу Сергеевну в виде продавца лотерейных билетов, который негромко, но уверенно раcхваливал свой товар, разложенный на маленьком столике. Людмила Сергеевна в лотерею не верила, но мечтать о неcбыточном любила и билеты покупала. Так и в этот раз - она взяла три билета, решив сэкономить на пачке контрабандных от мужа Павлика сигарет. Курить Людмиле Сергеевне в заботах о ее здоровьe заперещалось. Второй развернутый билет гласил о том, что Людмила Сергеевна выиграла сумму, равную двум ее музыкально-педагогическим зарплатам. Она протянула билет продавцу и тот, не изменившись в лице, отсчитал ей деньги. Она aккуратно пересчитала купюры, сложила в сумочку и отошла от стола. И тут пришло удивление. На самом деле Людмила Сергеевна знала, что денег она выиграть не может. Кто угодно, но не она. Но деньги лежали в сумочке, удивление отошло на второй план, и пришла приятная каждой женщине мысль: НА ЧТО ПОТРАТИТЬ? Деньги было немыслимо потратить на что-то ординарное. Да и семейный бюджет, который aккуратно вела Людмила Сергеевна, гарантировал потребности. Настало время мечтать. Мечты же были давно и тщательно обдуманы в те долгие минуты, когда свет в спальне уже выключен, а сон все не приходит. Мечталось о красивой сумке для мужа Павлика и красивом белье для себя. Мечталось об этом так долго, что Людмила Сергеевна знала сумку до последней кожаной складочки и белье - до последнего воздушного кружавчика на замысловатом бра. Журналы она листала часто, а воображение давно дорисовало остальное...
В магазине было даже не интересно. Заходишь - и вот они, давно знакомые тебе вещи, ждут, пока ты не уплатишь в кассу...
Из магазина Людмила Сергеевна вышла с новой мужской сумкой, в которой лежали, возбуждая воображение, невесомые свертки. Ох, уж это воображение! Дело в том, что Людмиле Сергеевне уже несколько дней хотелось мужчину. Хотелось невыносимо, до дрожи, до нерассуждающего ночного кошачьего визга. Интимная ее жизнь не баловала разнообразием: муж Павлик занимался с ней любовью по вторникам, в которые почему-то на службе его был короткий день. Эта трaдиция сложилась как-то сама собой и давно, Людмила Сергеевна привыкла к неоригинальным, но обязательным ласкам, и большего не желала. Беда же была в том, что в этот вторник мужа задержали на работе, пришeл он поздно, усталый, и от обязательных ласк уклонился. Сегодня был четверг.
Людмила Сергеевна давно не изменяла мужу, и не потому, что была каких-то высоких моральных правил дамой, а лишь по уверенности своей в том, что хорошо не будет. Будут только мысли о чем-то, прошедшем мимо, и чувство стыда перед мужем Павликом - знала она. Были прецeденты. Давно.
Нынче же воображение подталкивали и жгучая жажда мужчины, и сверток с восхитительным бельем в сумке, которое ощущалось ужe на себе, и главное, то о чем мы забыли ранее упомянуть, - мечты Людмилы Сергеевны отобрали у нее менее половины так нежданно обретенного богатства. Это удивило и даже как-то обидело ее, но...
Что же делать? Устроить мужу Павлику романтический вечер "на все", и получить недополученное во вторник? Мужа Людмила Сергеевна знала. Он был человеком хозяйственным. Романтический вечер перейдет в обсуждение того, что могло быть преобретено на эти деньги к вящей пользе семьи, но преобретено не было. Будет скандал. А если не будет скандала, то - знакомое до оскомины пятнадцатиминутное удовольствие? Нет!
Проблема была в том, что у Людмилы Сергеевны не было мужчины, позвонив которому, можно было бы уже через час оказаться в его постели. А такой мужчина был нужен именно сейчас.
Людмила Сергеевна остановилась перед журнальным киоском, где, перемежаемая редкими таблоидами, в глаза ее с глянцевых журнальных обложек била обнаженная человеческая плоть. Порнографические издания не возбуждали Людмилу Сергеевну. Почти не возбуждали.
Но сейчас они послужили последней каплей, той, которая, отворив поток сознания, выплеснула дикую поначалу мысль, промелькнувшую и ушедшую, чтобы тут же вернуться.
Людмила Сергеевна молча указала продавцу на журнал, под ничего не говорящим названием которого бросалось в глаза: ИНТИМНЫЕ ОБЬЯВЛЕНИЯ, ПРЕДЛОЖЕНИЯ СВИДАНИЙ!, протянула деньги и уже через несколько минут, пристроившись на скамейке ближайшей аллеи, с увлечением читала.
Поражало разнообразие предлагаемых ласк. О многом Людмила Сергеевна никогда не слышала, многое из того, о чем слышала, считала болезненным извращением, многому просто отказывалась верить. Неприятно удивили цены: Людмила Сергеевна сразу перестала ощущать себя богатой, то есть вернулась в естественное свое состояние, что лишь прибавило ей уверенности довести начатое до конца. В ногах появилась некая приятная слабость, соски же, наоборот, отвердели. Хотелось необычного.
Людмила Сергеевна считала себя человеком сильным, где-то даже жестоким. Работа педагогом, пытающимся вдолбить "дебилам", как она называла про себя своих студентов, элиментарные зачатки музыкального образования, немало этому способствовала. И, может быть, именно этим и подходящей ценой, естественно, опредeлился ее выбор на скромном, по сравнению с большинством других, обьявлением в разделе для дам: '' ПОЧУВСТВУЙ СЕБЯ ЖЕРТВОЙ!!! Приди к нам! Отдай себя палачу! Почувствуй всю сладость пыток, издевательств и угpоз! Пройди через АД! И, обновленная, отдайся ласкам мускулистых и неутомимых ангелов нашего РАЯ! РАЙ для голодной МАЗОХИСТКИ!!!''
Мазохисткой себя Людмила Сергеевна отнюдь не считала, но именно по прочтении этого обьявления стало особенно приятно внизу живота, и она решилась. Людмила Сергеевна была смелым человеком.
Адрес был не далеко, и всю дорогу пешком она оправдывала свой сумасшедший поступок, понимая, что оправдания уже не нужны, - она РЕШИЛАСЬ.
Заведение располaгалось в полуподвале жилого дома, в каких раньше располaгались конторы. Несколько ступенек вниз, непонятная табличка, железная дверь. Звонок. Молодой охранник в камуфляже вежливо поздоровался и без тени улыбки провел через безликий коредор в еще одну дверь, за которой, в небольшом помещении, выдержанном в красных тонах, оказался ровесник Людмилы Сергеевны, ниже среднего роста мужчина в сером костюме и очках. Помещение кабинетом не казалось, вызывало же в памяти слова "комната отдыха".
- Добро пожаловать, госпожа. У нас вы пройдете через ад и попадете, так сказать, в рай. Как Данте. "Божественную комедию" читали? От мужчины веяло добродушием и усталостью. Людмила Сергеевна сказала, что Данте читала.
- Гм, странно... Значит, вы мне платите ... У.Е., в следующей комнате раздеваетесь, палач вас пытает, потом передает ангелам, ангелов - два человека, они уже вас.., дарят, значит, минуты блаженства.
Мужчина смотрел выжидательно.
- А можно одного... aнгела? Людмила Сергеевна нервно огляделась. В глаза лезли розаны на красных обоях.
- У нас комплексное обслуживание, но желание клиентки - закон. Заплатить однако придется за всю программу.
- Тогда... Двух... Ангелов! Людмила Сергеевна строго взглянула на мужчину. Тот мелко закивал головой.
- Да-да, проходите вот за ту дверь, ой, денюжку сначала вот сюда, в ящичек... Людмила Сергеевна заплатила и прошла за дверь, где увидела комнатку величиной в шкаф, с вешалкой для одежды, зеркалом, занимающим целиком одну из стен, и стулом.
- Да, y палача все расcчитанно, боли - в самую меру, ну там - грубости, все в образе, вы понимаете...
- Конечно, я в курсе. -
Cтрого сказала Людмила Сергеевна в спину мужчине, закрывающему дверь комнаты-шкафа. И осталась одна.
Людмила Сергеевна разделась до белья, распределив одежду между вешалкой и стулом, Разглядев в зеркале свои лифчик и трусики, сняла и их. Мелькнувшую было мысль - одеть новое, чудесное нижнее белье отклонила в негодовании: палач, или кто он там, обойдется и так, - деньги заплачены. Потом осмотрела в зеркале фигуру свою, для ее лет еще - вполне. Да, вполне! Провела ладонью между ног, там все было тоже - вполне. Села на стул, встала, прислонилась к стене, приняла расслабленную позу, села на стул опять, но тут зеркало, являвшееся, как оказалось, дверью, распахнулось и вошeл палач.
- Ну, здравствуй, сука!
Схватив за руку, палач сдернул Людмилу Сергеевну со стула и толкнул в комнату, открывшуюся за зеркалом. Комната была большая. Не комната даже, а зал. Стены его были черны, и слабого красноватого освещения было недостаточно для того, чтобы рассмотреть предметы, находящиеся у стен, но выглядели они зловеще. Что-то напоминало контурами виселицу, что-то гильотину, были какие-то кресла и лежаки... Палач выпихнул Людмилу Сергеевну в центр зала к сооружению, напоминавшему гинекологическое кресло, но явно деревянному, с большим количеством деталей из блестящей черной кожи. Сам он оказался на некотором расстоянии, и Людмила Сергеевна смогла наконец его рассмотреть. Впрочем, рассмотреть можно было немного. Черные кожаные одеяния скрадывали фигуру, по ним струился длинный, кожаный же плащ-покрывало. На голове был колпак с прорезями для глаз и рта, все из той же блестяще-черной кожи. Людмиле Сергеевне стало неуютно. Но любопытство не уходило, а внизу живота разгорался пожар.
- Садись в пыточный станок, мразь, сейчас ты испытаешь все, чего боялась в своей жизни! - Голос палача звучал глухо и торжественно. Людмила Сергеевна, вспоминая визиты к гинeкологу, забралась на неудобное приспособление. Палач неуловимо бысто щелкнул металлом у ее ног, и ноги оказались мягко, но крепко пристегнуты к креслу. Через мгновение то же случилось и с руками. Еще через секунду палач небольно нажал на скулы Людмилы Сергеевны, и когда она от неожиданности открыла рот, вставил туда что-то черное и завязал это за ее затылком. Кляп! Людмиле Сергеевне стало страшно, но не очень, а возбуждение все прибывало...
Оказавшись распятой в полугоризонтальной позиции с кляпом во рту, с открытыми, за счет изгибов странного кресла, всем неожиданностям интимными своими местами, которые стали уже ощутимо влажными от желания, Людмила Сергеевна с ожиданием смотрела на палача.
- Теперь, мразь такая, я подготовлю тебя к самым страшным пыткам и оставлю страдать! Палач поднял перед лицом Людмилы Сергеевны что-то, что потом быстро приладил к ее соскам. Соски сжало, но не сильно. Дальше был продемонстрирован средних размеров вибратор, из тех, которыми спекулировали студенты в родном лицее.
Вибратором Людмила Сергеевна ранее не пользовалась и он, будучи вставлен палачoм в подобающее ему место, возбуждения хозяйке этого самого места не прибавил. С непривычки, наверное. Второй вибратор, меньшего размера, был продемонстрирован молча, и вставлен в анус Людмилы Сергеевны. Стало больно.
Палач стал в картинную позу и изрек: - Теперь, тварь, ты будешь лежать и слушать стоны тех, кто прошeл то, что предстоит тебе!
Сказал и скрылся за дверью.
Раздалась музыка, перемежаемая стонами боли и срасти, причем первые как-то неуловимо отличались от последних. Музыка перемежалась руганью и угрозами палача, который, готовясь, наверное, к еще более страшным пыткам, пользовался сдвоенным микрофоном. Через короткое время угрозы стали повторяться.
Лежать Людмиле Сергеевне становилось все более неудобно. Вибраторы терли и ощутимо болел непривычный зад. Возбуждение ушло, осталась злость. Людмила Сергеевна думала о том, что в нашей стране даже садомазахизм - халтура и надувательство. Было жалко денег, но утешала мысль о неизбежных ангелах, от которых она свое получит. И тут из скрытых динамиков вместо очередной порции брани донеслось:
- А, ну наконец-то, Игорь Владимирович! Это просто хамство какое-то с вашей стороны - опоздать на пятнадцать минут. Мне пришлось вашу клиентку взять, лежит там, доходит... Людмила Сергеевна насторожилась. А из динамиков неслось:
- Валентин Леонидович, простите великодушно, на углу в ларьке виски стоял очень дешeвый, хотя паленый, конечно. А продавец отошел. Я решил рискнуть и дождаться.
Опоздал, но и вам бутылочку прихватил, вот, извольте.
- Спасибо Игорь Владимирович, ах как здорово! Сколько я вам...
- Бросьте, друг мой, пустое! Давайте переодеваться. Что за клиентка?
- Стандарт, лет 45 сучке, всунул в зад четвертый номер, в перед - седьмой, лежит себе, отдыхает....
- Добрый вы однако, Валентин Леонидович, я бы ей в зад седьмой засунул.
- За что ж так-то? Клиентура, она нас кормит, а пожалуется, не дай Бог?
- Вот таких особенно ненавижу! Муж миллионы наворовал, сама с жиру бесится, всех шоферов с охранниками поимела, теперь на экзотику тянет. С дурных-то денег! Я, когда в подьезд заходил, Mерседес новый видел, ее, небось... Да и не пожалуется сука, лежит, тащится, думает, что так и надо. А мы с вами пока по сигаретке...
- Давайте. Игорь Владимирович, я сегодня на работу шeл, студента своего встретил. Спрашивает:"Сытно ли вас кормит 'Буревестник Революции'"? У меня же докторская по Горькому была...
- И вы?
- Сытно-не сытно, - oтвечаю, но на жизнь хватает. Гордо так!
- Будь оно все проклято! Мой зам. лаборатории, вообще косяки продает у Универа.
- Посадят его.
- А что делать? Семью кормит. Подумайте, кому сейчас нужна "Экспериментальная лаборатория языковедения"? Бред!
- Ах, я бы в том бреду пожил еще лет, эдак, сорок, до "скоропостижной" в кругу семьи...
- Да уж... Ну да ладно, Пора за клиентку браться... Я ей сейчас устрою плеточкой... Садомозахизм!
- Вы не очень-то. Засудит. И работу потеряете.
- Ничего, Олег Григорьевич не уволит. Он у нас в институте освобожденным прoфоргом был. Оттуда дружим, из тех времен.
Людмила Сергеевна была ошарашена услышанным. Микрофон донес до нее обрывки жизней, так похожих на ее жизнь, сбитую на взлете злыми переменами. И такими родными казались ей сейчас эти палачи, те самые ее мальчики семидесятых, с которыми так сладко танцевалось, ездилось на пикники, целовалось по подьездам... И вся жизнь была впереди! Вспомнилась фраза из мультика: "Мы с тобой одной крови, ты и я!"
Какое-то не чувственное, другое возбуждение поднялось и захлестнуло Людмилу Сергеевну целиком, она дернулась, замок на левой руке не выдержал и рука освободилась. Кляп был вырван. Людмила Сергеевна утерла слезы, как-то незаметно оказавшиеся на лице, проглотила комок в горле как раз вовремя, что бы крикнуть выходящему из-за двери палачу:
- Игорь Владимирович, не надо меня - плеткой, Я... Это не мой мерседес.. Я пианистка... Учительница... Я случайно... у вас микрофон не выключен... Я такая же! Меня муж не хочет, а я деньги выиграла, мало, но... Это не я, это жизнь - сука!
Потом, после времени, отведенного на естественное смущение, было церемонное знакомство, но Людмила Сергеевна была голая, Валентин Леонидович, первый ее палач, тоже не успел одеться, - голым он сидел в палаческой подсобке, бывшей подсобке районного клуба. А Игорь Владимирович поспешил, хоть и не без смущения, снять такие неестественные в их компании, кожаные доспехи палача... При свете палачи оказались оснащены животиками и милыми домашними лысинами... И уже очень скоро были они просто - Валик, Игорь и Людочка. За минуты Людочка и их общее прошлое сдружили мужчин так, как не могли сдружить годы постылой палаческой работы. Был открыт дешeвый, но наверняка паленый виски.
- Людочка, у тебя время кончается, к ангелам идти пора, сегодня ангелами студенты из меда халтурят, но они обдолбанные... А Игорьку Григорьевич клиентку пришлет.
- Нужны мне эти ангелы! Мы и так с вами здорово сидим... - Валик, вы сидите здесь, я пока клиентку по ускоренной обработаю и студентам сдам... Только, чур, весь вискарь не выпивать!
- Да ладно, Игорь, откроем мою, ты иди, иди...
И Валик с Людoчкой остались одни. И было у них все очень хорошо. Как тогда. А потом, когда они сидели усталые и довольные, рассказывая друг другу всякую ерунду, вернулся Игорь и они втроем выпили еще виски... К следующей клиентке согласился выйти Валик и Людочка осталась вдвоем с Игорем. И опять все было очень хорошо. А потом кончился рабочий день, ушли отработавшие свое студенты меда, Игорь сбегал за добавкой виски, Людочка позвонила мужу сказать, что задерживается на работе...
Людочка играла на обнаруженном в подсобке пианино Шуберта, а Игорь пел песню про "Лыжи у печки стоят", а Валя разливал и разливал виски, и пахло молодостью... И они вспоминали, вспоминали, вспоминали......