Жил был Зеленый. Хотя, конечно, никакой он был не Зеленый, а самый настоящий Рыжий. Но так как большей частью он находился в стане врага, ему приходилось тщательно маскироваться. Настолько тщательно, что иногда он уже и сам не мог толком понять - Рыжий он или Зеленый.
Вокруг него постоянно мелькали чужие и не особо нравящиеся ему лица, и когда он видел их, ему приходилось натягивать на свое лицо улыбку, чтобы никто не догадался, как Зеленому не нравится общение с подобными людьми. Чаще всего, никто не замечал настоящего отношения Зеленого к происходящим вокруг него событиям, все были уверены, что он их союзник, и доверяли ему свои секреты.
Конечно, Зеленый упивался этим. Он считал себя очень хитрым, и, хоть и не делал гадостей во вред, все же понимал, что полученная информация очень ценна для своих. Ее он и сливал потихоньку на редких встречах со своим начальством.
Но все было не так однозначно, как казалось с первого взгляда. Было бы очень хорошо, если бы мир был ровно поделен на своих и чужих, плохое и хорошее. Но, как это часто бывает, и во зле мелькал лучик света, а на своей стороне добрых его временами одолевала чернейшая безнадежность, кляксами растекаясь по всей жизни.
Все дело было в том, что в стане врага проживала одна Личность, которая была очень дорога Зеленому. Ее-то он и хотел спасти от (по его мнению) злых нападок окружающих. Эту Личность он знал давно, еще в те времена, когда окружающий мир был однозначен и понятен ему.
Еще тогда, когда Зеленый только выделил ее из безликого множества, он приходил к ней во снах и вел свои беседы.
- Пока я только тень будущего, - говорил он ей, паря в бесконечном пространстве. - Но скоро я приду к тебе и буду твоим ангелом, который сможет встать на твою защиту.
- Я жду тебя, - шептала Личность, и настоящие слезы катились по подушке. - Мне нужен защитник в этом мире, который сможет уберечь меня от злых нападок.
- Терпи, - Зеленый (хотя тогда он был на сто процентов Рыжим) подлетал поближе и старался дотянуться до ее волос. - Уже скоро. Ведь мое появление уже предопределено.
Она просыпалась с чувством неизбывного восторга и с каждым днем все сильнее ждала обещанного появления. Но время шло, а Рыжий (или Зеленый) все не приходил, и скоро Личность начала отчаиваться. Конечно, во снах он всегда был рядом и утешал, как мог, показывая интересные истории, которые она чаще всего забывала, только стоило ей открыть глаза.
И вот однажды во сне Рыжий подлетел к ней так близко, что Личность почувствовала его мягкое дыхание на своей щеке. Он аккуратно устроился на ее правом плече и сообщил, беспечно помахивая ногой:
- Ну вот, уже скоро. Ты уже и наяву будешь чувствовать мое приближение. Главное, не торопи события, и мы очень скоро будем вместе. Навсегда.
В то утро Личность проснулась и не почувствовала того одиночества, которое было ее постоянным спутником. Она радостно вскочила с постели и закружилась в легком радостном танце. Впервые она увидела, как прекрасен окружающий ее мир. "Скоро станет еще прекраснее", - думала она, вприпрыжку шагая на надоевшую работу. - "Он придет и позаботится обо мне".
Эти мысли наполняли ее тело и делали его легким. Временами казалось, что Личность сейчас взлетит на воздушных крыльях ветра. С каждым днем внутренне сияние все больше освещало ее, и Личность уже не так боялась невзгод и нападок, которые в таком изобилии свалились на ее хрупкие плечи.
Иногда она ощущала присутствие Рыжего. Уже не во снах, а по-настоящему разговаривала с ним, когда ей казалось, что он прислушивается к ней. Временами он давал о себе знать мягкими прикосновениями, которые ничуть не пугали Личность, а делали лишь уверенней, что скоро начнется новая счастливая жизнь.
Единственное, что не нравилось Личности - Рыжий все реже приходил во снах и уже не так много разговаривал с ней.
- Я не могу тратить свои силы на пустые разговоры, - объяснял он ей. - Слишком много энергии уходит на переход в ваш мир.
Личность обреченно кивала, стараясь не подавать вида, как ей не хватает общения с Рыжим.
- Не переживай, - он, как мог, старался утешить ее. - Я знаю, как тебе плохо. Скоро мы будем вместе, не это ли самое главное для тебя?
- Это, - шептала она. - Но сейчас мне тебя очень не хватает.
- Ты же уже чувствуешь мое приближение там, в своем мире.
- Да, - согласно кивала Личность. - Но мне этого так мало.
Рыжий лишь улыбался и улетал от нее по своим делам, а она снова просыпалась, чувствуя тревогу за него. Да, с каждым днем Личность отчетливей чувствовала его приближение, и с каждым днем это внушало все больший страх. "Смогу ли я дождаться того дня, не растеряв свою уверенность?" - думала она, автоматически занимаясь домашними делами.
С каждым днем ей становилось все хуже, мысли бесполезно метались в ее голове, вселяя хаос в ее боле менее устоявшийся уклад жизни. Она стала рассеянной, и все чаще она просыпалась на мокрой от слез подушке.
Вскоре Личность осознала, что приход Рыжего неизбежен, и стала, как могла готовиться к его прибытию. Толком не зная, что может ему понадобиться, она с нетерпением ждала ночи, чтобы спросить Рыжего, что ему нужно для комфортного существования в ее мире.
- Мне нужна только ты, - беспечно отвечал Рыжий в редкие и короткие моменты свиданий. - А больше ничего.
Личность же, чувствуя неуверенность, все ходила по магазинам, выбирая то одежду (в такие моменты она мучительно думала, какой же у него размер, и будет ли ему удобно носить то, что она выбрала с такой любовью к нему), то предметы обихода, без которых (как ей казалось) он мог не справиться здесь.
И, наконец, в один из дождливых весенних дней, когда солнца еще нет, а снег уже растаял, Рыжий пришел к ней. Он так появился тихо и незаметно, что она не сразу осознала, что теперь не одна.
Хоть это было и удивительно, но Личность снова почувствовала подступающее одиночество, которое не чувствовала с тех пор, как Рыжий сказал ей, что он уже готов придти к ней. Она старалась отогнать одиночество от себя и посвящала Рыжему все свое время.
- Почему ты не защищаешь меня? - шепотом спрашивала Личность Рыжего в особо тяжелые для нее дни. - Ты же обещал мне.
Рыжий лишь улыбался, бездумно и счастливо глядя в ее полные отчаяния глаза.
Иногда Рыжий понимал, насколько суров тот мир, в котором ему довелось очутиться, чтобы защитить такую несчастную Личность. Особенно тяжело было в первые месяцы его пребывания здесь. Он горько плакал, уткнувшись в подушку, и Личность подбегала к нему и успокаивала, как могла, гладя его по волосам и шепча что-то утешающее.
Тогда Рыжий, торопясь и захлебываясь, начинал что-то рассказывать Личности. Он говорил о бескрайних просторах его мира, о тех счастливых минутах, когда он только нашел ее, несчастную и такую одинокую. Рассказывал, мечтательно улыбаясь, как там тихо и спокойно, и нет той жестокости, которая присуща этому миру.
- Я знаю твое прошлое и будущее, - говорил он, протягивая руки к Личности. - Я сберегу твой разум, когда тебе будет совсем плохо, и подарю спасение, когда рядом никого не будет. Только помоги мне пережить начало.
Личность что-то тихо отвечала, прижимая Рыжего к своей груди. В те минуты, когда она видела слабость Рыжего, Личность сама хотела стать защитницей и оберегать его от всех невзгод этого мира.
- Зачем ты пришел сюда, глупый, - нежно говорила она ему на ухо. - Мне хватало наших разговоров во снах.
Рыжий начинал протестовать, захлебываясь черным отчаянием оттого, что она, такая сильная и умная с виду, совсем не понимает его. Тогда она начинала успокаивать его и говорила, что вполне понимает его и готова подчиняться ему, но только тогда, когда он полностью адаптируется.
- Я хочу, чтобы ты стал полноценным, - все крепче прижимая к себе Рыжего, говорила она. - Только тогда ты сможешь позаботиться обо мне.
- Я уже забочусь, - ворчал он, и Личность улыбалась, гладя его по мягким волосам.
Прошло некоторое время, прежде чем он начал замечать других людей. Все они были близки, но, конечно, не так, как Личность. Они не знали, кто он на самом деле, и просто относились к нему, как и к любым другим, не делая практически никакой разницы. Рыжий понимал, что Личности будет не очень приятно, если он раскроет их общий секрет, а потому, в большинстве случаев, он предпочитал отмалчиваться, когда другие разговаривали с ним.
Со временем Рыжий заметил, что начинает забывать, зачем он появился здесь и что было с ним ранее, и поэтому все быстрее начинал рассказывать Личности, какие события происходят там, за кругом небытия, и насколько они прекрасны. Она же в ответ говорила, что надо жить сегодняшним днем. Рыжий начинал злиться, стараясь объяснить ей всю несправедливость этого мира. Тогда она молча уходила на кухню.
Первый кирпич непонимания пролег между ними в тот день, когда он пытался в очередной раз донести до Личности смысл земного существования.
- Я не понимаю тебя! - кричала тогда Личность. - Ты никогда ничего не можешь сказать нормально!
И тогда Рыжий понял, что для того, чтобы она действительно поняла его, им надо научиться разговаривать на одном языке. Он долгое время размышлял, сможет ли она научиться разговаривать с ним, но зачастую Личность просто копировала звуки, которые произносил Рыжий. И тогда он решил сам сделать первый шаг навстречу. В ночной тишине, когда Личность крепко спала, он тихонько шевелил губами, пытаясь произнести первое слово на понятном ей языке. Дело оказалось не таким простым, но он старался изо всех сил. Пухлые губы никак не хотели принимать нужное положение, и он снова начал плакать от отчаяния и несправедливости.
- Я хочу научиться! - кричал Рыжий, видя, как Личность вскакивает со своей постели и подбегает к нему. - Но у меня не получается! Помоги мне!
И снова она садилась рядом с ним что-то успокаивающе шептала ему на ухо.
- Хочу, хочу, хочу, - повторял он, всхлипывая. - Просто помоги мне.
В ту ночь Личность еще долго сидела рядом с Рыжим, даже после того, как он успокоился и заснул. Слезы текли градом по ее лицу, она замечала его страдания и хотела хоть немного облегчить их. Глядя на покрывшееся испариной лицо Рыжего, она шепотом спрашивала его:
- Ну за что тебе такие мучения, дурачок? Я бы и так тебя любила. Даже если бы ты не пришел.
Когда она заснула, Рыжий в первый раз за все время появления появился в ее снах.
- Это абстрактная любовь, - говорил он, прижимаясь к ее ногам. - Ее слишком мало для тебя. Я пришел к тебе, чтобы ты любила по-настоящему.
- Я люблю тебя по-настоящему, - сказала Личность, опускаясь на колени. - Просто мне очень больно видеть твои мучения.
Рыжий гладил ее по волосам, что-то тихонько нашептывая, совсем как она, когда ему было тяжело. Она даже не заметила, как он ушел из ее сна.
Проснувшись, Личность увидела Рыжего, стоящего прямо напротив нее. Он неуверенно шевелил губами, пытаясь что-то произнести.
- Не старайся, - махнула рукой Личность. - Это только расстроит тебя.
Рыжий испытующе посмотрел на нее и нетвердым голоском произнес:
- Мама...
Личность (да какая там Личность - самая настоящая Мама!) вскочила с постели и подхватила Рыжего на руки. В восторге кружа его по комнате, она чувствовала неизбывное счастье, шлейфом опускающееся на ее плечи. С тех пор она прислушивалась к его лепету, выискивая знакомые слова в непонятном для нее наборе букв. Рыжий же с упорством рассказывал ей, что должно случиться, но Мама пока еще не понимала его.
И он старался поскорее выучить ее язык, с грустью осознавая, что он слишком скуден, чтобы передать все его знания. В такие моменты Рыжий начинал отчаиваться, и прозрачные слезы, против его воли, текли по лицу.
Прошло совсем немного времени, когда, наконец, Рыжий выучил язык, на котором разговаривала Мама. С трудом подбирая слова, он пытался сказать что-то очень важное, с ужасом осознавая, что все его усилия пропали даром. Действительно, теперь Рыжий знал Мамин язык и мог разговаривать с ней часами. Но вот все то, что он так долго хранил в себе, куда-то улетучилось, оставив в его голове лишь пустоту.
Иногда он просыпался ночами и лежал в звенящей тишине, пытаясь вспомнить тот мир, откуда он появился. Прошлое нашептывало непонятные ему слова, и видения проносились перед ним, открывая страницы далекого будущего. Тогда он засыпал, каждый раз обещая себе рассказать обо всем Маме, но только утром, когда она проснется.
Когда же его будили солнечные лучики, весело заглядывающие к нему в кроватку сквозь балдахин, в памяти лишь оставалось ощущение чего-то прекрасного, что делало его пробуждение легким, но при этом оставляло легкий привкус кислинки.
Рыжий привыкал к окружающим его людям. Понимая, что Мама не единственная в его мире, он иногда обращался к папе, который, хоть и понимал его немного хуже, но, в принципе, также любил его. Иногда Рыжий искал поддержки у бабушки - она всегда делала вид, что понимает его лучше других, но Рыжий осознавал, что это лишь видимость.
Гром грянул в один из солнечных зимних дней. Как обычно, Рыжий проснулся с ощущением потери. Он лежал у себя в кровати, мучительно вспоминая, что же он забыл (сказать или сделать), но сквозь пелену тумана вчерашних воспоминаний не просвечивало ничего, что могло бы наполнить начинающийся день смыслом.
Позавтракав и одевшись, они с Мамой пошли на улицу. Рыжий сидел в санках и ловил ртом снежинки, мягко опускающиеся на его схваченные морозом щеки. Занятый своим маленьким, но таким важным делом, он пропустил тот момент, когда к Маме подошел мужчина. Его он помнил - в последнее время он часто появлялся у них по вечерам, и Мама с папой, оставляя его одного в кроватке, уходили на кухню, где вели свои взрослые разговоры.
Повернувшись к Рыжему, Мама сказала:
- Солнышко, сейчас мы пойдем в гости.
Рыжий ничего не ответил. Ему было все равно, куда идти, главным было то, что Мама будет рядом.
Целый день прошел в непонятном сумбуре, незнакомые люди бегали вокруг Рыжего, наполняя суетой его маленькую жизнь. Он устал и подходил к маме с одним вопросом: когда же они пойдут домой. Мама опустилась перед Рыжим на колени и ответила:
- Милый, теперь мы будем жить здесь. Давай привыкать к новому месту, хорошо?
Понять действия и поступки Мамы он не мог, поэтому испугался и начал плакать. Захлебываясь слезами и сбиваясь на лепет, он спрашивал, почему они не пойдут домой, где все знакомо и очень уютно. Мама что-то отвечала, но Рыжий не понимал ее, все глубже окунаясь в черное отчаяние, потоком хлынувшее на него.
И вот тогда, когда он засыпал, лежа на надувном матрасе в углу комнаты, Рыжий придумал себе игру. Он сказал себе, что никто больше не узнает его настоящего, и теперь он будет не Рыжим, а Зеленым. Он не собирался пускать внутрь к себе никого постороннего, а все вокруг были такими чужими. Даже Мама очень отдалилась от него, занимаясь непонятными ему делами.
Иногда его забирала бабушка, такая родная и близкая. Там, у нее, Рыжий забирался в свою кроватку и мучительно думал: может все то, что он хотел сказать Маме, надо было говорить бабушке? Наверняка, она бы сразу поняла его. Теперь он рассказывал ей, как ему плохо живется там, в доме у того дяди. Бабушка сочувственно гладила его по голове, успокаивая и шепча Рыжему на ухо, что надо немного потерпеть, и она обязательно заберет его к себе. Навсегда.
Но наступал следующий день, и Рыжий превращался в Зеленого. Он возвращался в чужой дом, где единственным близким для него была Мама, хоть и отдалившаяся, но все такая же родная.
Постепенно Зеленый привыкал к новой жизни. Здесь были другие правила, и он, хоть и с трудом, но все-таки привыкал к ним. Зеленый стал искать решения, которые, как ему казалось, могли защитить Маму. Он решил, что лучшим способом будет переезд обратно в дом бабушки, и вел беседы с Мамой, когда они оставались наедине. Мама же отмахивалась и, смеясь, уходила на кухню заниматься своими делами.
Тогда Зеленый решил привыкать к ситуации, которая сложилась не по его воле. Он с сожалением думал, что он стал жертвой взрослых чувств. Испытывая обиду за то, что никто не спрашивал о его желаниях, он затаился и спрятал свои чувства глубоко внутрь себя.
Рыжий так тщательно прятался под маской Зеленого, что временами сам путался, кто же он на самом деле. И удивление его было очень велико, когда новый Папа назвал его Рыжим. Зеленый очень испугался и начал мучительно вспоминать, где же он прокололся. Не найдя видимых причин, с каждым днем Зеленый становился все раздражительней.
Испытывая неуверенность, он боялся каждого поступка, совершенного им и другими. Зеленый не знал, как отреагирует Мама на то, что он скажет или сделает, поэтому старался не делать ничего, и это вызывало недовольство у окружающих ему людей. Когда же он делал что-то (например, пытался придать живости комнате и рисовал на белых обоях зайчиков), все вокруг опять были недовольны. Иногда что-то получалось помимо его воли. Зеленый сидел и думал, в чем же его беда, забывая о тарелке супа, стоящего перед ним. Конечно, все опять выражали свое недовольство.
Так прошло несколько лет. Со временем Зеленый привык к сложившейся ситуации и старался сгладить острые углы, возникающие против его воли то там, то здесь. Между ним и Мамой уже выстроилась небольшая кирпичная стенка, выкладываемая обоими то с одной, то с другой стороны. Иногда она истончалась, и Зеленый видел ее ранимую душу и ощущал поток нежности, льющийся на него. В такие минуты он бежал к ней, обнимал за колени и долго стоял, уткнувшись туда носом. Мама же, в свою очередь, поднимала его и, крепко обняв, начинала шептать что-то ему на ухо. Тогда он проваливался в прошлое. Закрывая глаза, он представлял, что рядом стоит его уютная кроватка, а мир все также прост и однозначен.
К большому сожалению Зеленого это вскоре проходило, и он снова оставался наедине с самим собой. Его не спасали ни гимназия, в которую отдала его Мама, ни в последующем лицей, куда он ходил с огромным удовольствием. Пытаясь заглушить одиночество, он везде искал друзей, но, не умея правильно дружить, разбивал привязанности о свои колючки, которые топорщились всякий раз, когда он слышал неприятные высказывания в свой адрес.
В один прекрасный день Зеленый заметил перемену в Маме. Она лучилась непонятным внутренним светом, и Зеленый подумал, что это уже где-то было, но он никак не мог вспомнить где. Зеленый стал более замкнутым - все его мысли были поглощены воспоминаниями, в которых он пытался найти аналог Маминому поведению.
Мама же с каждым днем все больше уходила в себя, автоматически выполняя повседневные дела. Казалось, ее ничего не заботило и не интересовало. Все то, что происходило извне ее переживаний, было лишним и абсолютно ненужным. Это тревожило Зеленого, и он старался, как мог, расшевелить ее. Папа же (которого Зеленый считал ненастоящим) тщательно оберегал Маму, и не давал Зеленому тревожить ее. Зеленый не понимал, как Папа может оставлять ее в таком состоянии, и когда Папа не видел, тихонечко подходил к Маме и спрашивал, что же случилось. Чаще всего Мама улыбалась и трепала его по голове.
Однажды, когда он пришел рассказать все бабушке, она сказала:
- Наверное, у твоей мамы будет еще один сын. А может быть, дочь.
Тогда Зеленый испугался. Понимая, что будет не единственным ребенком, он стал думать, как сохранить Маму. Решения не было, и Зеленый стал более раздражительным. Он лез в склоки, где можно было подраться, стал еще более замкнутым и раздражительным.
Однажды Мама подошла к нему и сказала:
- Солнышко мое, - она никогда не называла его Рыжим, что очень льстило ему, - ты уже знаешь, что скоро у тебя появится брат. Не надо так переживать. Ты все равно будешь любимым, ведь у тебя же есть миссия, помнишь?
Зеленый кивнул головой, хотя совершенно не помнил, что это за миссия, и почему он все равно будет любимым. Спрашивать он не хотел, так как предполагал, что Мама лишь улыбнется и уйдет на кухню, не сказав ни слова.
Мама обняла Зеленого, и они долго сидели вместе, думая каждый о чем-то своем.
И вот опять солнечный зимний день. И опять маленькие снежинки опускаются на подмерзшие щечки. Вот только Мамы рядом нет - она уехала. И вернется не так скоро, и не одна. Зеленый очень сильно скучал по ней, за долгое время настоящего одиночества он постоянно думал о Маме и очень хотел, чтобы она поскорей вернулась и обняла его. Ему очень хотелось, чтобы она защитила его от окружающего мира, который стал только злее с ее отсутствием.
Прошло две недели, прежде чем он снова увидел Маму. Она вышла из здания со свертком на руках, и тогда Зеленый бросился к ней, чтобы обнять ее за колени. Уткнувшись носом в ее ноги, он вдыхал родной запах, и потихоньку одиночество отступало от него, а может быть, просто пряталось в глубинах его маленькой души.
Зеленый пропустил момент, как сверток перекочевал к Папе, а Мама положила руку ему на голову. Он просто почувствовал спокойствие и уверенность, что теперь она будет всегда рядом с ним.
Когда они вернулись домой, Зеленый вдруг осознал, что он уже не единственный, и ему придется делить Маму с другим. Она вставала ночью, но уже не к нему. Она разговаривала, но уже не только с ним.
Временами Зеленый прислушивался к тому, о чем разговаривает Мама с Комочком. Чаще всего она говорила о каких-то пустяках, а комочек ей что-то отвечал. С трудом вспоминая забытое, Зеленый пытался уловить слова Комочка, и у него иногда получалось. Он слышал в его болтовне свои рассказы о прошлом и будущем, но все было так размыто, что Зеленый даже не пытался их пересказать их Маме.
Иногда, когда в комнате никого не было, кроме него и Комочка, Зеленый спрашивал у него:
- Зачем ты пришел сюда? Ведь у нее же есть я.
- Ты защитник, и пришел в этот мир ограждать ее от напастей и бед этого мира, - отвечал комочек, серьезно глядя в глаза Зеленому. - Я же появился здесь, чтобы нести ей радость и открыть все прелести этого мира. Посмотри, как она счастлива, когда смотрит на меня.
- Я тоже мог бы нести ей радость, - обиженно говорил Зеленый.
- Нет, у каждого свое дело здесь. И твое - защищать. И ты должен делать это хорошо, не распыляясь на другие мелочи.
Они беседовали почти всегда, пока Комочек был в состоянии это делать. Но в скором времени он также стал забывать, зачем он здесь, а Зеленый ревностно следил, как озаряются мягким светом Мамины глаза, когда она смотрит на Комочка.
"Она знает", - думал он, гладя на Маму - "Она знает, зачем мы здесь. И это всегда останется с ней. Мы будем расти и забывать, о том, что было с нами, а она никогда не забудет. И наша обязанность - воплотить ее надежды".
И Зеленый (а может быть опять Рыжий) снова и снова подходил к ней и утыкался в Мамины колени, каждый раз разрывая связь с забытым прошлым и окунаясь в теплое настоящее. Он понимал, что они все: Мама, Папа, Комочек и он будут вместе. Навсегда.